Бывший глава синодального Отдела по взаимоотношениям церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин вступил на путь "обличителя". Не сказать, что поступок оригинальный. Отец Всеволод не первый, да и не последний. Но все же какой-то совершенно предсказуемый шаг. Меня обидели и теперь я не могу молчать, выскажу все, что на душе копилось все эти годы...

Поступок, в общем-то, ничем не отличающийся от поведения некоторых . Которые, занимая определенные должности, вынуждены были мириться с существующей несправедливостью. Страдали, но терпели. До той поры, пока не их просили освободить место. И вот тут-то и приходило время рубануть наотмашь.

Напомним, отец Всеволод был 24 декабря освобожден от должности главы синодального отдела по взаимоотношениям церкви и общества. Решение об этом принял .

Кроме того, был учрежден отдел по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ путем слияния информационного отдела и отдела по взаимоотношениям церкви и общества, который ранее возглавлял Всеволод Чаплин. Новую структуру возглавил руководитель информационного отдела .

Сам протоиерей объяснил свою отставку разногласиями с предстоятелем Русской православной церкви. На это руководитель пресс-службы Александр Волков сказал, что "оставляет заявления Всеволода Чаплина на его совести". "Вступать в бессмысленную полемику не представляется целесообразным", - подчеркнул он.

Вообще, конечно, есть определенная проблема. Коль скоро отец Всеволод ныне заявляет о неких разногласиях с патриархом, то это означает, что они копились довольно длительное время. Едва ли можно предполагать, что эти разногласия возникли вдруг...

Ну а если так, то чью точку зрения до своей отставки представлял - свою собственную или всей Русской православной церкви? И не уместно ли в таком случае задаться вопросом, не выдавалась ли личное мнение отца Всеволода за мнение всей РПЦ?

"Обратили внимание, с какой готовностью либеральные СМИ, постоянно критиковавшие Чаплина, сегодня сообщают о его "пророчествах"? Так и слышится: "Чаплин - фу-у-у, но сейчас ведь нужную вещь сказал про патриарха, надо срочно давать, подольше подержать на главной. Дальше следим за всеми его высказываниями", - отметил председатель совета директоров ООО "Правда.Ру" Вадим Горшенин .

По его мнению, основная причина инцидента с Чаплиным - так называемая "болезнь пресс-секретарей".

"Когда пресс-секретари считают себя практически главами ведомств, их лицами, ушами и языками. Чаплин вот тоже говорит про то, что в РПЦ нужны разные взгляды. Да, нужны, но ты ведь, имея статус официального представителя Церкви, пользовался им для донесения только своей точки зрения. Практически Чаплин посягнул на полномочия патриарха", - считает Вадим Горшенин.

"И с этой точки зрения, будь отцы церкви столь же развязны, как гражданские, они б повторили сцену с (пресс-секретарем президента Вячеславом) Костиковым на теплоходе. После которой Костиков, напомню, молчал. Здесь же поступили с человеком вполне демократически, а из него полилось... по трубам . Собственно говоря, такая реакция абсолютно несимпатизирующих РПЦ медиа является констатацией деятельности Чаплина по посту официального представителя Церкви. И правильно, что сняли", - констатирует он.

Стоит, кстати, уточнить, что Всеволод Чаплин лишился должности, но не сана. Ко всему прочему, являясь настоятелем храма святителя Николая на Трех Горах в Пресненском районе Москвы. В связи с чем уместен еще один вопрос - об уместности нынешних весьма резких и вызывающих заявлений протоиерея. Уж про что, а про смирение в данном случае речь точно не идет.

По просьбе "Правды.Ру" ситуацию прокомментировал протоиерей, ректор Саранского духовного училища, председатель отдела по взаимодействию церкви и общества Мордовской митрополии .

"Отец Всеволод очень интересный, глубокий, ответственный человек. Он хорошо знает, владеет ситуацией, связанной с церковью, обществом. Он действительно внес очень большой вклад церкви", - отметил он.

Однако, подчеркнул отец Александр, внутри отдела, который возглавлял Всеволод Чаплин, имелись проблемы. "Например, даже не было разработано единого положения об отделе, которое могло быть передано на уровне епархии. Не была четко структурирована работа с подразделениями других регионов. Мне кажется, это такая внутренняя деятельность. Такое ощущение, что отец Всеволод занимался всем, но не хотел сосредотачиваться. То есть не было стратегического видения. И в силу этого, не было понятно, куда же мы идем, куда двигаемся", - сказал он.

"Мне кажется, что проблема тех комментариев, которые отец Всеволод сейчас дает, и вообще сама ситуация, связана отнюдь не со , как отец Всеволод пытается представить, а с самим отцом Всеволодом. Потому что слишком экстравагантны заявления. Которые не только не подкрепляли его репутацию, но и являлись, вместе с тем, некоторыми "притчами во языцех". Например, заявления о необходимости соединения социалистического пути, коммунистического пути с монархией. Это же прямо противоречит самой социокультурной модели концепции того общества, которое мы сейчас строим", - отметил Александр Пелин.

"Мне кажется, отцу Всеволоду сейчас нужно успокоиться. Кротко, смиренно, как искреннему христианину просить благословения и начать заниматься тем делом, на которое его благословит Святейший.Он действительно очень талантливый человек, обладающий огромным интеллектуальным потенциалом. Один из умнейших людей, с которыми я знаком. Очень жалко, если этот талант будет растрачен в базарной полемике, конфликтности, которую сейчас он зачем-то вокруг себя, имени, образа создает", - сказал отец Александр.

Глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин рассказал о времени и о себе. Читайте на Правмире.

Все уже привыкли, что Церковь в современном мире - полноправный общественный институт, активный участник происходящих событий, объект критики и обсуждений в обществе и СМИ, у Церкви есть свои телеканалы, радиостанции, сайты, но еще тридцать лет назад все было совсем иначе. Кем были те молодые люди, которые приходили к вере в восьмидесятых, как они проводили время, как относились к советской системе, кто были их духовные наставники, о чем думали, мечтали и говорили…

Вспоминает человек, который, несомненно, войдет в новейшую историю России и Русской Православной Церкви, свидетель и непосредственный участник религиозного возрождения, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, протоиерей Всеволод Чаплин.

О времени

Мир был очень непростой, впрочем, как и сейчас

Отец Всеволод, в своих выступлениях Вы часто упоминаете христианскую общину 80-х годов. На одном из последних мероприятий, где мы с Вами виделись, Вы сказали буквально следующее: «Это мне напоминает православную тусовку 80-х». Что «это» и что «напоминает»? Какая она была - православная тусовка, какой Вы ее помните?

Давайте начнем по порядку. Действительно, время было очень интересное. Я сам пришел к вере в 1981 году. Мне было тогда тринадцать лет, и я уже очень многим интересовался. С восьми лет слушал «Голос Америки», «Радио Свобода», «Радио Ватикан», «Голос Израиля», «Радио Швеции» и так далее. Мой отец тоже слушал все эти радиостанции, как и многие советские мыслящие люди, но уже в восемь лет я ловил радиоголоса самостоятельно. Более того, придя из школы, ставил приемник на окно, чтобы слышали все.

К разным материалам о религии у меня был доступ с юных лет. Источниками были и те же радиоголоса, и атеистическая советская литература, которой я прочел очень много уже в самые юные годы. В тринадцать лет я пришел в храм и просто понял, что тут останусь. Надо заметить, что это решение мало было связано с тем объемом знаний о религии, который я успел накопить. Около полугода я был оглашенным, потом в июле 1981 года в Калуге меня крестили.

Я сразу влился в довольно узкий, но очень интересный круг верующих молодых людей того времени, причем принадлежавших к разным религиям и конфессиям. Люди были самые разные. Кто-то был настоящим диссидентом - о таких рассказывали на тех же западных радиостанциях. Кто-то работал в советской системе, но при этом был более или менее открыто верующим. Были православные, католики, иудеи, протестанты (в основном баптисты и пятидесятники).

Были люди либеральных и консервативных взглядов, были хиппи, тогда еще первые в Москве панки, любители классической музыки, любители стилизаций под архаику, кто угодно. Были стукачи. Был, увы, и криминализованный элемент: вокруг религиозных мест, посещавшихся иностранцами, крутились фарцовщики, торговцы нелегальным товаром, проститутки обоего пола, валютчики, наркоманы, наркоторговцы - люди, жившие на грани и за гранью закона. Вокруг любой неформальной тусовки всегда таких людей бывает много, ведь подобная среда достаточно открыта. Мир был очень непростой, впрочем, как и сейчас.

- У меня были какие-то более идиллические представления…

Нет, все было именно так. В некоторых местах первыми, кто вступал с тобой в контакт, были либо политические провокаторы, либо люди, предлагавшие что-то незаконное, например, наркотики или тамиздат. Знаете, все было. Психически больных было много… Тем не менее, все-таки в этом «бульоне» была значительная часть настоящей ищущей интеллигенции, жившей полнокровной жизнью. Люди встречались в самых разных местах. Иногда в большом количестве распивали алкоголь.

- Какой?

Пиво и водку, в основном. Хорошее вино тогда было малодоступно, это уже в нынешнем возрасте мы перешли на вино. Уже начинаешь переходить от режима жизни «кино, вино и домино» к режиму «кефир, клистир и теплый сортир».

Были люди, которые бродили по московским переулкам и говорили: «Как бы было хорошо, если бы сюда упали американские ракеты, и вся эта гадость исчезла бы с лица земли, эта проклятая страна». Все то, что сейчас некоторые говорят, тогда говорилось даже иногда в более жестких выражениях, при этом сдабривалось цитатами из самиздата и тамиздата и заканчивалось пьяными разговорами на тему, когда же, наконец, Америка завоюет Россию.

О времяпрепровождении

Мы ходили по бульварам и переулкам, и говорили, говорили, говорили…

- В основном, обсуждались политические темы?

Вообще, темы обсуждались любые, но особенно - религиозно-общественные. Время проводилось примерно так. Был известный «треугольник», образованный тремя культовыми учреждениями - это Антиохийское подворье, католический приход святого Людовика и синагога. Значительное количество молодых людей барражировало между этими тремя зданиями. Иногда присоединялись баптисты, но они держались немножко особняком, потому что в советское время это была довольно замкнутая община, которая не очень хорошо шла на контакт. Баптисты часто играли в бадминтон на нынешней Новой площади в сквере, а также ходили по улицам и пытались вести с разными людьми разговоры о Боге.

Более широкая тусовка периодически перемешивалась с хиппи, которые сидели на Чистых прудах, на Гоголях и на Арбате, посещала пивные на Покровских воротах, там их было три. Если вдруг у кого-то оказывалось аж десять рублей, могли пойти в более чинное заведение и выпить водки. А так, в основном, ходили по бульварам и переулкам, и говорили, говорили, говорили… О том, что будет с Россией, о том, что происходит в военно-политической сфере - тогда все еще была актуальна возможность ядерного конфликта между СССР и США. Обсуждали, что будет с диссидентами, что будет с советской властью, можно ли найти что-то человеческое в таких фигурах, как Черненко, Андропов, Горбачев. Как раз тогда начался период быстрой смены государственных лидеров, умер Брежнев… Кончину Брежнева мы обмывали с евреями возле синагоги.

Кроме этого, был еще один круг молодых людей, в который я входил. Это были прихожане храма Воскресения Словущего на Успенском Вражке. Я ходил, в основном, в три храма - туда, в , и иногда в Антиохийское подворье - там тогда служил отец Сергий Булатников - очень открытый и добрый священник, принимавший молодежь. У него можно было стрельнуть пару рублей на пиво. Тогда ему было немногим больше тридцати, а сейчас он довольно пожилой человек, к сожалению, в очень тяжелом состоянии много лет после инсульта. Я его периодически приглашаю на службы, мы общаемся.

Этот круг, круг Брюсова переулка, который мы никогда не называли улицей Неждановой, был более консервативный, и в нем было больше разговоров о духовной жизни.

День мог, например, сложиться так. Прогуляв школу или удрав из нее пораньше, можно было подъехать в середине дня на Чистые пруды. Там в кофейне ресторана «Джалтаранг» уже с одиннадцати утра тусовались хипы, можно было выпить кофе, поговорить о пагубности хиппизма и о грязных волосах окружающих людей. Если не получишь за это в морду, то около двух-трех часов дня можно было двигаться дальше. Например, в одну из пивных на Покровских воротах, в это время туда уже подтягивалась какая-то часть юной интеллигенции, с которой можно было поговорить о ядерной войне. И о том, кто будет после Черненко. И о том, приедет ли в Россию и сколько еще проживет , и что он еще напишет.

Потом можно было идти на службу либо в Антиохийское подворье, либо в Брюсов. Там собиралась своя публика. С этой публикой мы ходили по Красной площади взад-вперед, огибая собор Василия Блаженного, и говорили. В основном, опять же о политике, но часто и о практике молитвы, о языке богослужения, о возможности или невозможности реформ в Церкви.

Метро закрывалось в 1:15, в это время нужно было вскочить в последний поезд и поехать домой. На такси тогда денег точно не было, поэтому нужно было успеть. Всегда, впрочем, успевали.

Хорошего во всем этом общении и времяпрепровождении было, несомненно, больше, чем плохого. «Бульон» был очень насыщенным, ингредиенты его были самыми разными. Но, в основном, люди - может быть, за исключением криминала и стукачей, да и то не всех, - все-таки пришли в эту среду, будучи искренне религиозно ищущими личностями, а многие потом стали активными церковными тружениками. Отец Олег Стеняев, Сергей Чапнин, Дмитрий Власов…

Минус: большинство все-таки ушло. Очень многие люди были склонны, прежде всего, к саможалению и самокопанию, и не видели за этим ни Бога, ни людей. Слишком многие просто жили по принципу «перекати-поле». Слишком многие предавались бесконечному поиску, за которым ничего не следовало. Очень многие погрязли в пороках.

К сожалению, большинство тогдашних активных верующих молодых людей из этой среды, из московской интеллигентской богемной среды, куда-то потом исчезли. Кто-то ушел в другие религии и конфессии, прежде всего в католицизм и иудаизм. Кто-то потерял веру. Очень многие уехали в другие страны - в Западную Европу, Соединенные Штаты, Израиль. Думаю, что уехало около половины. Кого-то нет в живых. Если говорить о хиппи и более молодом поколении середины 80-х, очень многие скончались от наркотиков.

Кто-то из исчезнувших потом вдруг опять появился на горизонте, как Юра Шубин, московский предприниматель. Он сейчас активно участвует в движении поддержки строительства храмов. Несколько человек начали странствие по конфессиям и юрисдикциям, как, например, талантливейший Миша Макеев. Кто-то ушел в бизнес и перешел на «стихийный атеизм». Это очень серьезное предупреждение для сегодняшней креативной молодежи: нетвердость и кризис призвания, которые могут казаться милым приколом в пятнадцать-двадцать лет, часто оборачиваются жизненной трагедией в сорок или пятьдесят, состоянием опустошенного и разрушенного человека.

В центре – Олег Стеняев и Сергей Девятов (ныне митрополит Томский Ростислав), слева – Дмитрий Власов, сзади Всеволод Чаплин и Юрий Шубин. Начало 80-х, Троице-Сергиева Лавра

О духовных учителях

В среде православных верующих определенный водораздел существовал между теми людьми, которые ходили к отцу Александру Меню, и теми, которые ходили к отцу Димитрию Дудко

Чего в принципе нельзя было представить в тусовке 80-х? К примеру, могли звучать, как иногда сейчас, положительные отзывы о Сталине?..

Сталина не любил почти никто - так же как и советскую власть. Конечно, были отдельные сталинисты. Были люди, которые являлись ультрапатриотами Российской империи. Даже были люди, которые Сталина считали слишком мягким, считали, что нужно было развязать войну с Западом и к 1946 году уничтожить Соединенные Штаты и установить глобальную российскую диктатуру.

Но большинство были демократами и мечтали о том, что приедет добрый дядя Сэм и устроит здесь капиталистический рай. Все, конечно, слушали западную музыку. Очень многие на этой волне становились католиками и протестантами. Скорее католиками, потому что российские протестанты - баптисты и пятидесятники - в то время были абсолютно советскими по стилю жизни людьми, этот стиль жизни привлекал меньше, а к католицизму многие приходили именно исходя из стихийного западничества, некоторой не только советофобии, но и русофобии. Собственно говоря, именно поэтому многие и уехали из страны.

В среде православных верующих определенный водораздел существовал между теми людьми, которые ходили к и теми, которые ходили к отцу Димитрию Дудко. К отцу Димитрию я ездил с 1983 года. С отцом Александром Менем я был знаком меньше, но многих его духовных чад знал очень хорошо еще с начала восьмидесятых годов.

Конечно, это были разные полюса притяжения. Отец Димитрий был монархистом и российским патриотом. Отец Александр Мень больше ориентировался на западный опыт. Хотя я не представляю себе отца Александра сбежавшим в Европу и жившим там спокойной и тихой жизнью. Это был совершенно другой человек - по-пастырски, по-христиански способный вдохновить своей энергией, своим умением отдавать всего себя ради проповеди.

Отец Димитрий Дудко был более спокойным человеком, хотя он тоже внутренне был очень динамичным и заводным. Беседы, которые он проводил по воскресеньям у себя при храме в маленькой комнатке, собирали человек по сто. Люди очень плотно набивались на стоявшие там лавки, кто-то слушал стоя. Беседы могли длиться часа три-четыре, а то и больше, и заканчивались краткой молитвой. Люди все вместе пели несколько песнопений, и произносилась сугубая ектения. Нечто подобное мы сейчас пытаемся воспроизводить на нашем приходе. Еще одна беседа проводилась в один из рабочих дней вечером дома у кого-то из духовных чад отца Димитрия - это были такие полуподпольные собрания, на которые приходили человек тридцать-сорок, а иногда и больше.

У отца Александра Меня все-таки собраний было меньше. Было больше индивидуального общения и закрытых встреч, на которые собиралось человек десять-двадцать, вряд ли больше.

Иеромонах Никон (Белавенец), Юрий Шубин, протоиерей Всеволод Чаплин, Федор Шелов-Коведяев, игумен Афанасий (Селичев). На выставке памяти о. Александра Меня в Семхозе

О взаимоотношениях с властью

Прямых воспитательных действий обычно не предпринималось

- Скажите, какие взаимоотношения складывались с властью? Какое-нибудь давление со стороны властей было?

Никакого. Нас никуда не вызывали. Иногда появлялись какие-то люди, которые могли давать советы: «Ходи туда, не ходи сюда», но прямого участия власти в общении не было. Может быть, власти как-то общались с лидерами, с тем же отцом Димитрием Дудко. И то, по-моему, это происходило очень осторожно и опосредованно. Если кого-то вызывали в ту или иную контору, это уже просто означало, что тебе либо нужно уезжать из страны, либо тебя скоро посадят. Прямых воспитательных действий обычно не предпринималось.

Все давление на меня оказывалось в рамках школы и семьи. В школе довольно быстро узнали, что я стал верующим человеком. Я не акцентировал это, но когда меня одна учительница прямо в классе спросила: «Правда ли, что ты, Сева, связался с религиозными мракобесами?», - я просто встал на учительскую кафедру и сказал проповедь. На этом попытки моего перевоспитания закончились. Правда, школу пришлось сменить.

Пытались на меня воздействовать и родственники. Впрочем, тоже без особого успеха.

Об интеллигенции

Нравится это кому-то или нет, но с интеллигентской средой я не порывал

Ядро христианской общины состояло, в основном, из московской интеллигенции. Вы, что называется, плоть от плоти этой социальной группы - по происхождению, по образованию, по увлечениям, по положению. Но Вас сегодняшнего нельзя заподозрить в особой симпатии к этой прослойке общества. По крайней мере, Ваши заявления и высказывания лишают интеллигенцию иллюзии, что официальная Церковь в Вашем лице как-то симпатизирует ей. Скажите, пожалуйста, в чем вы разошлись, когда это произошло?

Я считаю, что людям нужно периодически говорить правду об их иллюзиях. Нравится это кому-то или нет, но с интеллигентской средой я не порывал. В храме, где я служу, в основном как раз она присутствует, и все больше и больше. Причем, как ни странно, в значительной степени это либералы 90-х годов. Ходят люди из окружения Егора Тимуровича Гайдара, некоторые другие лица, известные как часть ультралиберальной среды. Но поддакивать я им не собираюсь. Я считаю, что, как в советское время я мог говорить неудобные вещи советским интеллигентам, в том числе чиновным и чувствовавшим себя моральными авторитетами, так и сейчас людям, которые чувствуют себя вправе учить других и ощущать себя высшим сортом, я тоже могу говорить какие-то малоприятные вещи. Я как тогда не боялся, так и сейчас не боюсь.

- Может быть, вы с кем-то разошлись из этих людей и жалеете об этом?

Нет, не жалею. Расходиться по личным вопросам, из-за личных обид или разногласий как-то никогда не стремился, стараюсь этого не делать. Ну, а если есть серьезные разногласия, то в этом ничего плохого или постыдного нет.

О 90-х годах

Несмотря на занятость, мне удавалось находить время и для неформального общения - например, на площадке у Белого дома

Скажите, пожалуйста, чем Вам запомнились 90-е годы? Где Вы были во время торжеств по поводу 1000-летия Крещения Руси? Что делали во время событий 91-го года, 93-го?

С 1985 года я уже работал в Издательском отделе Московского Патриархата. Я пошел туда работать сразу после школы - ныне покойный владыка митрополит Питирим, не раздумывая, взял меня на работу буквально после первого же обращения. Поэтому в 1988 году я участвовал в церковных торжествах и занимался составлением информационных материалов для «Журнала Московской Патриархии».

Всеволод Чаплин – иподиакон митрополита Питирима, ок. 1987 г.

Празднование 1000-летия Крещения Руси в Богоявленском соборе. В центре – Нина Давыдова, крайний справа – Андрей Заркешев, ныне архимандрит Александр

В 1991 году я учился в Англии, тогда я уже был сотрудником Отдела внешних церковных связей, в сане диакона. А в 1993 году я участвовал в организации переговоров между теми людьми, которые находились в Белом доме, и тогдашними властями. Конечно, это был очень сложный момент. Несмотря на занятость, мне удавалось находить время и для неформального общения - например, на площадке у Белого дома.

Я и сейчас, как мне кажется, не теряю возможности такого общения. Кто-то приходит в храм, с кем-то мы можем поговорить в Отделе. Могу сходить на концерт в какой-нибудь клуб, послушать того же Псоя Короленко, поговорить с людьми, которые там собираются. Могу взять дорожную сумку, проехаться по Подмосковью и посмотреть, сколько мигрантов реально присутствует на рынках. Одна беда - очень скоро приходится работать пляжной обезьяной. Это с которой все фотографируются.

Об искусстве

Рискую быть навечно проклятым, как абсолютно антинародное существо и эстетический изгой

Вы - интересный, яркий, неоднозначный человек. Меня в свое время очень удивило то, что Вы - почитатель творчества Псоя Короленко. Хочется задать Вам вопрос - какие фильмы Вам нравятся, поэзию каких поэтов, музыку каких композиторов Вы любите? Что привлекает Вас в искусстве?

Об этом можно рассказывать как минимум еще час.

Я относительно недавно познакомился с творчеством Псоя Короленко, а потом и с ним самим. Это очень глубокий исполнитель.

На концерты в консерваторию я хожу, наверное, лет с тринадцати, причем я тоже начал ходить туда самостоятельно. У родителей были типичные вкусы шестидесятников, а мне все это было малоинтересно. Брат у меня, помимо прочего, рок-музыкант, но он младше меня, поэтому его вкусы мало на меня повлияли.

Вообще я не люблю все игровое - не люблю драму, не люблю художественное кино. Если смотрю фильмы с интересом, то это какие-то авангардные вещи, артхаусные вещи - на грани отказа от актерства, на грани игры со смыслом, на грани манипуляции с формой, с разного рода предметами - светом, лицами, архитектурными формами и так далее.

Поэзию в классическом варианте тоже не очень воспринимаю, потому что все-таки считаю, что смысл слова и эстетическая форма слова не обязательно должны быть взаимно увязаны, потому что второе для меня менее важно, чем первое.

Музыка - это вообще большая история. Типологически я, наверное, переслушал более или менее все, что есть в мире. Не люблю облегченной музыки ни в каком из стилей и ни в какой из эпох. В свое время на меня накинулась возмущенная группа людей, причитая: «Ах, Моцарт! Ах, Моцарт! Как он посмел его тронуть!» Хочется спросить: «Господа, а вы оперы Моцарта слушали? Хотя бы „Волшебную флейту“?». Увы, это классика-лайт. Very light, too light. Такого рода музыки в каждой эпохе можно найти немало. Даже у Баха есть много вещей, абсолютно вторичных и абсолютно облегченных. Просто его музыкальное наследие очень велико по объему.

Мне близка западная литургическая музыка, григорианский распев. Конечно, Бетховен, хотя и у него есть проходные вещи, Арво Пярт, Мартынов - наш прихожанин, кстати. У него нравится очень многое, включая многократное повторение одной ноты и игру поролоновыми шариками на рояльных струнах. Там есть музыкальная и человеческая мысль, даже если она как-то через шарики реализуется. Увы, вот такой я урод - в музыке ищу прежде всего мысль.

- Судя по Вашим словам, мне кажется, Вам должно быть близко творчество Дмитрия Шостаковича?..

Ну, Шостакович - это очевидная любовь всей жизни. Мои друзья когда-нибудь повесят меня на заборе, потому что в конце каких-нибудь посиделок, когда спеты все народные песни, я ставлю 15-ю симфонию Шостаковича, искренне полагая, что надо, наконец, подводить тусовку к кульминации. И, конечно, рискую быть навечно проклятым, как абсолютно антинародное существо и эстетический изгой.

Об общении

Я чиновник, и в основном общаюсь по чиновничьим делам

Однажды Вы сказали про Владислава Суркова, что это очень яркий, креативный человек, и Вам приятно с ним общаться. Мне кажется, что вы внутренне с ним очень похожи. Расскажите, пожалуйста, про Ваши отношения с Сурковым. Вы дружите, общаетесь?

Отношений особых нет. К сожалению, после его ухода из правительства мы почти не общались. Я ему после этого позвонил буквально один раз, и мне немного стыдно, надо позвонить еще. Я чиновник, и в основном мы общались по чиновничьим делам. Чиновничья жизнь составляет 90% моего времени, кроме сна. Даже когда я принимаю пищу, я обычно читаю материалы СМИ или какие-то документы. Но, конечно, общаться надо - и с Сурковым, и с другими людьми. Просто так, вне «дела».

О смерти

Если человек не думает о конечности этой жизни и о том, что будет потом, это значит, что ему все-таки удалось промыть мозги потреблением «Пепси» или еще какого-то пойла, физического или духовного

В одном из своих выступлений перед Пасхой Вы сказали аудитории: «Вот когда я буду гореть в аду, а вы, скорее всего, будете в другом, лучшем месте, то…» Главное во фразе было не про ад и рай, но поразили и тронули меня именно эти слова. Отец Всеволод, почему именно ад?..

Псой Короленко об этом же поет перед аудиторией молодежных клубов, и его слушают. Собственно, человек обречен на ад, у него нет оснований считать, что его Господь помилует, потому что у него есть заслуги или потому что он такой умный и талантливый. Только упованием на силу Божию мы можем надеяться на то, что участь, которая по-настоящему должна бы нас ожидать, будет как-то изменена.

- Вы часто думаете о смерти?

Конечно, да. Если человек не думает о конечности этой жизни и о том, что будет потом, это значит, что ему все-таки удалось промыть мозги потреблением «Пепси» или еще какого-то пойла, физического или духовного.

О прошлом и будущем

Пару скамеек в парке и пару кафешек всегда найдем

- Вы скучаете по тому времени - по 80-м, 90-м?

Немного да, правда.

- Что хотелось бы вернуть?

Было больше личного времени, больше личной свободы. Может, если доживу до пенсии, это все опять придет. Люди мало меняются. Всегда есть и будет о чем поговорить. Москва большая - пару скамеек в парке и пару кафешек всегда найдем.

Фото Анны Гальпериной и из личного архива прот. Всеволода Чаплина

31 марта на Украине прошли президентские выборы. В преддверье дня голосования по результатам многочисленных опросов в пятерку лидеров входили кандидат от партии «Слуга народа» актер Владимир Зеленский, действующий президент Петр Порошенко, лидер партии «Батькивщина» Юлия Тимошенко, кандидат от «Оппозиционной платформы – за жизнь» Юрий Бойко и председатель партии «Гражданская позиция» Анатолий Гриценко.

Бизнес

В практике экономической политики последних лет сложилась традиция, когда в начале весны РСПП – крупнейшее объединение работодателей и предпринимателей проводит «неделю российского бизнеса», завершающуюся съездом, на котором выступает Президент РФ. 14 марта это событие случилось в 10-й раз, оказавшись во многом не только значимым, но и знаковым.

Интервью

Веерный характер присоединения европейских стран к высылке российских дипломатов после отравления Скрипалей в Солсбери практически оставил Москву одну на европейском континенте. О том, как позиция Италии может измениться по результатам тяжелых коалиционных переговоров, которые сейчас ведут победившие на парламентских выборах 4 марта правые и левые силы, в интервью «Политком.RU» рассказывает сопредседатель ассоциации «Венето-Россия» и научный сотрудник Института высшей школы геополитики и смежных наук (Милан) Элизео Бертолази.

Колонка экономиста

Видео

Аналитика

20.10.2015 | Алексей Макаркин

Всеволод Чаплин: конфликтный протоиерей

Протоиерей Всеволод Чаплин является одним из ключевых представителей Русской православной церкви (РПЦ) в публичном пространстве. Он является частым гостем на телевидении, его высказывания активно цитируются и являются предметом общественных обсуждений. Это связано с высоким статусом Чаплина, возглавляющего Синодальный отдел по взаимодействию Церкви и общества Московского патриархата – одно из церковных «министерств», отвечающего за связи РПЦ с государственными и общественными структурами. Впрочем, за время своей деятельности на этом посту Чаплин становился персонажем различных информационных скандалов – причем если до последнего времени он конфликтовал с либералами (церковными и светскими), то сейчас у него начали портиться отношения и с представителями власти.

Соратник патриарха

Всеволод Чаплин был тайно крещен в возрасте 13 лет, причем его нерелигиозные родители не были информированы об этом. На работу в церковь он пришел в середине 1980-х годов, сразу же после окончания московской средней школы. Первоначально он трудился на технической должности в Издательском отделе Московского патриархата под началом митрополита Питирима (Нечаева), известного своими консервативными взглядами, и одновременно учился в Московской духовной семинарии, поступив в нее по рекомендации своего начальника. До конца 1980-х годов все кандидаты в семинаристы проходили очень строгий отбор и должны были пройти согласование как в церковных, так и в государственных инстанциях – покровительство влиятельного митрополита серьезно облегчало поступление в это учебное заведение.

После окончания семинарии Чаплин меняет патрона – он становится подчиненным более молодого, чем Питирим, митрополита Кирилла (Гундяева), возглавившего Отдел внешних церковных связей (ОВЦС) Московского патриархата – в то время своего рода «министерство иностранных дел» церкви. Этот выбор оказался удачным с аппаратной точки зрения. Карьера Питирима с избранием патриархом Алексия II пошла на спад, тогда как Кирилл в течение всего его патриаршества руководил ОВЦС, несмотря на непростые отношения со Святейшим. Кирилл был одним из участников мощной внутрицерковной коалиции, в которую также входили постоянные члены Синода, митрополиты Ювеналий (Поярков) и Филарет (Вахромеев). Все они были тесно связаны с влиятельнейшим митрополитом Никодимом (Ротовым), скончавшимся в 1978 году – поэтому их иногда называли «никодимовцами».

Под руководством Кирилла Чаплин быстро продвинулся – начав работу в ОВЦС в 1990 году качестве рядового сотрудника, он уже в следующем году возглавляет в нем сектор общественных связей, в 1997-м становится секретарем отдела, а в 2001-м – заместителем его председателя. Без отрыва от работы он закончил Московскую духовную академию – это было невозможно в царской России, но являлось обычным делом в советское время и в постсоветский период. Вскоре после прихода в ОВЦС он был рукоположен во диакона, а затем и в священники, в 1999 году возведен в сан протоиерея, а затем награжден митрой – одним из высших отличий, которые могут получить представители белого духовенства. По некоторым данным, Чаплин является целибатным (неженатым) священником – это редкость в РПЦ, где белое духовенство, как правило, женато.

Карьере Чаплина способствовало то, что он был «своим» в светском обществе 1990-х годов, умел говорить на одном языке с либеральными политиками, общественными деятелями, журналистами, которые тогда играли ключевую роль в публичном пространстве. В отличие от многих священнослужителей, по психологическому типу являющихся интровертами и воспринимаемыми в обществе как «люди не от мира сего», Чаплин вполне вписался в бурный мейнстрим 90-х годов. В то же время он отличался полной лояльностью своему начальнику – и это отличало его от некоторых либеральных священников того времени, которые вступали в конфликт со священноначалием и уходили из РПЦ либо к католикам (игумен Мартирий (Багин), игумен Игнатий (Крекшин)), либо в неканонические юрисдикции (как игумен Иннокентий (Павлов)).

В начале 1990-х годов митрополит Кирилл имел репутацию умеренного реформатора, но затем начал эволюционировать в сторону консерватизма, который был свойственен большинству священноначалия и духовенства. Подобную эволюцию проделал и Чаплин. Однако вплоть до середины «нулевых» годов он представлялся церковным деятелем, совместимым с вестернизированной частью элиты – тем более, что сам протоиерей входил в состав ряда международных экуменических структур (Всемирный совет церквей, Конференция европейских церквей), а также входил в состав экспертной группы ОБСЕ по вопросам свободы религии и убеждений. Неудивительно, что крайние консерваторы подвергали Чаплина (как и Кирилла) критике за экуменизм и предполагаемые «западнические» симпатии.

Однако ко второй половине «нулевых» годов публичное позиционирование Чаплина меняется – он начинает высказывать жестко консервативные взгляды, которые первоначально трактовались наблюдателями как эпатаж. В частности, в 2007 году во время дискуссии с Леонидом Гозманом Чаплин заявил, что

закон может быть основан на разных ценностях. Для кого-то важнее всего человек, и на этом он строит свой закон. Для кого-то более важна святыня или территория государства, или страна, и он на этом строит свою общественную систему. По-вашему, самое ужасное, что может произойти - уничтожение людей. Я согласен, это плохо, но для меня есть вещи, которые более важны, чем уничтожение того или иного количества людей, или даже жизни всего человечества.

И на уточняющий вопрос Гозмана ответил, что эти вещи -

святыни и вера. Жизнь человечества менее важна для меня. И я имею право попытаться убедить общество жить по этому закону.

Представляется, впрочем, что высказывания Чаплина носили вполне искренний характер. Отметим, что сходную эволюцию проделали некоторые другие известные персоны 90-х годов. Экономический либерал Михаил Леонтьев стал радикальным державником. Писатель Юрий Поляков, бывший критиком советской действительности, превратился не просто в ее апологета, но и в симпатизанта Сталина. Либеральный юрист, член «Яблока» и СПС Елена Мизулина в нынешнем составе Думы настолько энергично отстаивала консервативно-семейные ценности, что превратилась в объект критики для своих бывших коллег. На этом фоне феномен Чаплина не выглядит исключением. Многие «демократы» (или близкие к ним люди) 90-х годов являлись сторонниками сохранения (или затем восстановления) роли России как одной из мировых сверхдержав – и если это не удалось сделать в сотрудничестве с США, то, по их мнению, надо было менять внешне- и внутриполитическую парадигму, переходя к жесткому антизападничеству и антилиберализму.

Важнее другое – несмотря на подобные высказывания, немыслимые для священнослужителя в демократическом обществе, он продолжил делать церковную карьеру. В 2009 году, после избрания Кирилла патриархом, ОВЦС разделяется на три учреждения, одно из которых (отдел по взаимодействию Церкви и общества) возглавил Чаплин. Таким образом, подобная риторика оказалась вполне приемлемой не только для церкви, но и для российского общества, которое оказалось готово к консервативной волне, начавшейся после спада оппозиционной активности в 2012 году. Неудивительно, что в эту волну первоначально вписался и Чаплин, хотя некоторые его высказывания были куда радикальнее, чем новый консервативный мейнстрим. Соответственно, протоиерей все чаще оказывался в конфликтных ситуациях, став (наряду с той же Мизулиной и рядом других фигур) одним из «аллергенов» для российских либералов, особенно активных в сетевом пространстве.

Конфликтный протоиерей

Часть имиджевых проблем Чаплина связана с его ролевой функцией – он выступил в качестве защитника патриарха от критики в связи с его роскошным образом жизни. Здесь он пытался выглядеть сторонником иосифлянской церковной традиции «богатой церкви», восходящей к XV-XVI векам. Однако иосифляне в качестве одного из весомых и общественно значимых аргументов выдвигали социальную роль церкви, которой в средневековье не было альтернативы – поддержку беднейших слоев населения, особенно в трудные времена (стихийные бедствия, неурожаи). Чаплин же в условиях, когда дорогие часы и квартирный вопрос патриарха нельзя было оправдать социальной деятельностью, выдвинул крайне непопулярный тезис о том, что роскошь (причем не только в оформлении храмов, но и в быту высшего духовенства) исторически и органично свойственна церкви, так как способствует ее репрезентации. В частности, он заявил, что

Нет ничего плохого, что патриарху или священникам дарят дорогие предметы быта. Люди всегда несли самое дорогое в храм или резиденцию епископа. Это не просто мирской престиж, но и убежденность, что епископ - это образ торжествующего, царствующего Христа, поэтому ему приличествуют дорогие вещи. В православии в этом нет ничего дурного.

Впрочем, такая позиция Чаплина могла только укрепить его внутрицерковные аппаратные позиции. В клановой системе, свойственной современной России, высоко ценится личная преданность начальнику, в том числе с ущербом для собственной репутации. В данном случае Чаплин проявил это качество в полной мере.

В начале российско-украинского конфликта в 2014 году Чаплин выполнил аналогичную миссию. Патриарх Кирилл не мог открыто поддержать действия России по присоединению Крыма, так как в этом случае подтолкнул бы Украинскую православную церковь, входящую в состав РПЦ, к быстрому обособлению от Москвы (до сих пор крымские епархии официально входят в состав УПЦ). В этих условиях функцию защитника политики России взял на себя Чаплин – тем более, что это полностью соответствовало его взглядам. 2 марта 2014 года он заявил, что

еще в 1995 году Всемирный русский народный собор заявил, что русский народ – разделенная нация на своей исторической территории, которая имеет право на воссоединение в едином государственном теле, являющееся общепризнанной нормой международной политики.

И выразил надежду на то, что

миссия российских воинов по защите свободы и самобытности этих людей и самой их жизни не встретит ожесточенного сопротивления, которое приведет к крупномасштабным столкновениям.

Антизападные высказывания Чаплина вполне соответствовали патриотической риторике патриарха, хотя иногда и опережали ее за счет большей жесткости и политизированности. Например, в конце 2014 года протоиерей заявил, что

не случайно мы часто ценой собственной жизни, ценой очень серьезного физического ослабления государства останавливали все глобальные проекты, которые не были согласны с нашей совестью, с нашим видением истории и, я бы сказал, с Божией правдой. Это наполеоновский проект, это гитлеровский проект. Остановим и американский проект!

Впрочем, в ряде случаев чаплинская риторика носила крайне радикальный характер, которого чиновники (как светские, так и церковные) стараются по возможности избегать – скорее, она свойственна политикам типа Владимира Жириновского и его менее талантливых эпигонов. В частности, в 2012 году, задолго до начала сирийской операции российских войск, он высказался о событиях в Сирии в духе своего давнего диалога с Гозманом:

Даже если России нужно будет участвовать в боевых действиях, этого не нужно сегодня бояться: армии нужно наконец дать настоящую работу. Сетевых «хомячков» вполне можно было бы отправить в действующие войска. Те из них, кто выживут, наверное, станут людьми.

Чаплин считается неформальным патроном радикальных православных организаций, выступающих против не только либерализма, но и современного светского государства. После погрома выставки работ отечественных авангардистов в Манеже он посетил экспозицию и дал большое интервью «Интерфаксу». Начав с того, что ему на выставке «многое понравилось», протоиерей перешел к претензиям, которых оказалось очень много, и они касались не только «кощунства», то и куда более широкого круга вопросов. Унизительной Чаплин посчитал трактовку образов советских деятелей, предложенную скульптором Владимиром Лемпортом. Неприятие у Чаплина вызвали и изображенные Анатолием Осмоловским головы Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Мао Цзэдуна и Хо Ши Мина, отрубленные и посаженные на колья:

Я весьма далек от почитания этих деятелей, но на месте людей, которым их образы дороги, выразил бы самый решительный протест. Кстати, два последних деятеля - это основатели дружественных нам государств в их нынешней форме: Вьетнама и Китая. Интересно, что об отношении к этим фигурам скажут в этих странах.

В целом, заявил Чаплин, выставка еще раз напоминает, что:

Этическая граница допустимого и недопустимого в искусстве у нас проложена неправильно еще с 80-х - начала 90-х годов… Не должно быть в публичном пространстве порнографии, изображения половых органов, осквернения почитаемых верующими символов и предметов, оскорбительного изображения тех или иных людей, живых или усопших, в том числе политических деятелей, которые кому-то нравятся или не нравятся.

Таким образом, речь идет о куда более широкой цензуре, чем «религиозная». Вскоре после интервью Чаплина близкий к РПЦ политик, лидер парламентской группы по защите христианских ценностей, депутат Госдумы от КПРФ Сергей Гаврилов в своем заявлении фактически воспроизвел аргументы протоиерея, заявив, в частности, что глумление над Мао и Хо Ши Мином не останется незамеченным в Пекине и Ханое и может создать негативный фон для развития российско-китайских и российско-вьетнамских отношений.

Такая позиция Чаплина неудивительна – священник неоднократно заявлял о «неоднозначности» фигуры Сталина, выделяя в его деятельности как отрицательную (уничтожение верующих), так и положительные (победа в войне, строительство национального государства) стороны. Риторика Чаплина в отношении Сталина и сталинистов куда мягче, чем когда речь заходит о либералах, в том числе и идентифицирующих себя с православием. А в апреле 2015 года он заявил, что в России следует реализовать такую политическую систему, которая бы сочетала элементы жесткой централизованной власти и социалистического государства:

Державность, справедливость и солидарность - это три ценности, на основе которых нам нужно строить систему, которая бы объединила монархию и социализм.

Необычным для духовного лица является и хобби Чаплина – он пишет фантастические художественные произведения под псевдонимом Арон Шемайер. Его наиболее известный рассказ «Машо и медведи» написан в жанре антиутопии – речь в нем идет о событиях будущего, когда на Москву, власть в которой принадлежит сексуальным меньшинствам (изображенным автором со всем возможным отвращением), наступают войска патриотов-традиционалистов из «остальной России». Дело заканчивается атомной войной, развязанной не патриотами (как можно было бы ожидать, учитывая высказывания Чаплина о превосходстве святынь над выживанием человечества), а лидерами этих меньшинств, успевающими сбежать на Запад.

Неожиданные проблемы

Однако в последнее время Чаплин неожиданно становится конфликтной фигурой и для государственных структур, по отношению к которым он всегда был лояльным. Так, в «нулевые» годы он проводил богослужения для участников молодежного лагеря «Наших» на Селигере, а в 2011 году после «рокировки» между Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым заявил:

Когда ещё в истории России высшая власть в государстве передавалась так мирно, достойно, честно, по-дружески? Это настоящий пример доброты и нравственности в политике, пример, которому, по-моему, могут позавидовать не только наши предшественники и люди, жившие в советское время, но и граждане большинства стран мира, включая те, которые пытаются нас учить.

Однако 7 октября нынешнего года Чаплин на специальной пресс-конференции неожиданно раскритиковал руководителей Общественной палаты, членом которой является по президентской квоте (а реально – как представитель РПЦ). Он утверждал, что в палате существует авторитарное руководство, которое принимает решения вопреки процедуре, предусмотренной регламентом. А также, что члены палаты не могут вносить поправки в проекты документов на стадии их подготовки к голосованию. Чаплин привел и несколько примеров, которые должны были подтвердить его слова. В частности он заявил, что

Предлагаемые мной с февраля слушания о поправках в системе наказания за хранение и употребление наркотиков (я предлагал смягчить наказания, к нам поступает большое количество обращений граждан) с предложениями о дифференциации наказаний не состоялись, ответа не было. В августе я предлагал провести срочные слушания в ОП по теме оскорбления чувств верующих людей. Обсудить тему пределов свободы в обществе, тему осквернения почитаемых верующими символов нужно. Ответа долго не было, и только анонс вот этой пресс-конференции в НСН заставил их вчера дать ответ, но ответ не содержит согласия о проведении слушаний.

Но основным объектом критики со стороны Чаплина выступил председатель комиссии по вопросам развития гражданского общества Общественной палаты Иосиф Дискин, с которым у протоиерея, судя по всему, существует затяжной конфликт. Он обвинил Дискина в том, что тот продвигает свою линию видения российской истории , а при этом решения принимаются с чудовищными даже лингвистическими ошибками . В качестве примера он привел недавнее заседание комиссии, на котором обсуждалось признание судом Южно-Сахалинска мусульманской книги экстремистской. По мнению Чаплина, критерием освобождения религиозного текста от его рассмотрения судом по «экстремистской» статье, должна быть древность (старше 200 лет), тогда как Дискин провел решение, согласно которому от рассмотрения на предмет экстремизма нужно освободить только «канонические тексты». Чаплин заявил, что намерен ставить вопрос о его соответствии занимаемой должности.

Реакция секретаря Общественной палаты Александра Бречалова на эмоциональные чаплинские инвективы была сдержанной, но явно негативной. По его мнению, «Общественная палата максимально открыта не только для своих членов, но и гражданских активистов». «По тем претензиям, которые он озвучил, мы ему же и ответим. Но в публичной плоскости я считаю, что темы для разговора нет. И причины, почему Всеволод Чаплин так себя повел, я назвать не могу! Общественная палата работает в полном соответствии с регламентом». Он также добавил, что все обвинения в «авторитаризме» беспочвенны: «Если господин Всеволод Чаплин говорит, что по какому-то там поводу слушание не провели - о чем мы говорим? Будто в детском саду».

Через несколько дней, 12 октября, Чаплин распространил заявление о нанесенной ему новой обиде. В нему говорилось, что протоиерею не было направлено приглашение на прошедшее 9 октября заседание Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте Российской Федерации, хотя другие члены совета такие приглашения получили. Представляется, что проблемы Чаплина в отношениях с государством могут быть связаны с несколькими факторами. В частности, если внимательно посмотреть на «обиды» протоиерея, то можно заметить, что его предложения по поводу смягчения ответственности по «наркотическим» статьям прямо противоречат государственной политике, направленной как раз на ужесточение наказаний по таким составам преступлений. Понятно, что инициатива Чаплина о судебной «амнистии» для религиозных текстов старше 200 лет выгодна РПЦ, так как позволяет, например, полностью закрыть вопрос о многочисленных антииудейских текстах, имеющихся в православной традиции (отметим, что католики в ХХ веке изъяли их из богослужений). Кроме того, она позволяет судам признавать экстремистскими тексты ряда относительно новых религиозных организаций (иеговистов и др.). Однако государство хотело бы сохранить за собой, например, возможность запрета распространения ключевых салафитских текстов – а ведущими авторитетами для салафитов являются богословы Ибн Таймийя (живший в XIII-XIV веках) и Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб (основатель ваххабизма, жил в XVIII веке). Отсюда и формулировка о канонических текстах, вызвавшая бурное недовольство протоиерея. В результате законопроект, внесенный в Госдуму 14 октября Владимиром Путиным, оказался совсем непохожим на чаплинскую инициативу. Он запрещает признавать экстремистскими материалами лишь содержание священных книг традиционных конфессий - Библии, Корана, Танаха и Ганджура - и цитаты из них. Что же до истории со слушаниями об оскорблении религиозных чувств верующих, то инициатива Чаплина последовала в условиях конфликта, связанного с погромом в Манеже. Нетрудно представить себе, что такие слушания превратились бы в мероприятие с участием Энтео и его симпатизантов, чего Общественная палата стремилась избежать с учетом резко негативной позиции музейного сообщества и значительной части интеллигенции в отношении погромщиков.

Но дело не только в этом. Одна из особенностей риторики Чаплина в последнее время – стремление делегитимировать российскую Конституцию 1993 года. По его словам,

У нас до сих пор пытаются говорить, что Конституция - это отражение консенсуса, что некоторые политические установки, информационные установки, культурные установки, все эти идеи открытого общества, приоритета самовыражения и так далее, что всё это плод консенсуса. Нет, нет. Этот консенсус принимался без нас, значит его нет, значит его отменяем. Всё, что принято без активного общественного участия православных людей, так же, как и традиционных мусульман - всё это нелегитимно.

Примечательно, что это высказывание было сделано в августе нынешнего года в Москве на малочисленном митинге православных радикалов, которые претендовали на выражение мнения верующих.

Критика в отношении Конституции 1993 года не является запретной для сторонников власти – с ней, например, активно выступает депутат Госдумы Евгений Федоров. Особое неприятие у них вызывают положения об идеологическом многообразии и приоритете международного права над национальным. Однако официальная государственная позиция на сегодняшний момент состоит в дистанцировании от подобных требований. Кроме того – и это, наверное, главное – государство не готово к тому, чтобы религиозные организации имели право вето на принятие решений, которые оно считает собственной прерогативой. Именно государство хочет решать, что легитимно, а что нет, а Чаплин, фактически, посягает на эту его роль.

Представляется, что и в сирийском вопросе заявление Чаплина, сделанное сразу после начала военной операции России, оказалось слишком неосторожным, хотя по своей сути оно полностью соответствовало официальной государственной позиции. Однако характеризуя антитеррористическую деятельность российского государства на Ближнем Востоке, он употребил выражение священная борьба, которое близко к «священной войне», вызывающей в исторической памяти арабов крестовые походы. В ответ сирийский епископ Илия (Туме), представляющий лояльный правительству Сирии Антиохийский патриархат, заявил: «Не может быть в христианстве никакой священной войны! Независимо от того, согласен кто-то с этим или нет».

Пример Всеволода Чаплина показывает, что и лоялист может заиграться – как в своей риторике, так и в аппаратных интригах. Патриархия стремится «центрироваться» - и эпатажные, на грани приличий (а то за их гранью) инвективы протоиерея уравновешиваются куда более умеренными высказываниями других видных церковных деятелей – председателя ОВЦС митрополита Илариона (Алфеева) и председателя Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископа Пантелеимона (Шатова). В то же время «центрироваться» удается не всегда - скандальность протоиерея Чаплина влияют на образ церкви в среде интеллигенции, которая и без того испытывает разочарование из-за роста клерикализации и увеличивающихся конфликтов церкви с деятелями искусств. И создается впечатление, что Чаплин стремится не сгладить эти противоречия, а, напротив, обострить их, способствуя отторжению от церкви слишком «западнической», по его мнению, модернистской части российского общества.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Протоирей Всеволод Чаплин - одна из самых одиозных фигур в верхушке РПЦ МП. Его провокационные высказывания чаще всего становятся поводом для дискуссий в СМИ и блогосфере. Пожалуй, самое одиозное утверждение этого православного специалиста по пиару - что он точно знает, что говорит Бог по тому или иному поводу (как будто Бог когда-то с кем-то из людей говорил).

Портал-Credo.ru в 2012 году начал составлять подробный портрет Всеволода Анатольевича. Пока написана только первая часть - касающаяся преимущественно детства и юности героя.

Протоиерей Всеволод Анатольевич Чаплин, председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества РПЦ Московского патриархата (ОВЦО МП), член Патриаршего совета по культуре РПЦ МП, член Общественной палаты РФ, настоятель храма святителя Николая на Трех горах в Москве, родился 31 марта 1968 года в столице СССР. В его биографии немало загадок.
Первая из них. Согласно "Открытой православной энциклопедии" , о. Чаплин является митрофорным протоиереем. По ныне действующему "Положению о наградах Русской Православной Церкви", для протоиереев награда особым головным убором - митрой - производится указом Патриарха Московского и всея Руси не менее чем за 30 лет беспорочного служения Церкви. Чаплин был награжден митрой Патриархом Алексием Вторым в июне 2006 года. Таким образом, "беспорочное служение Церкви" о. Всеволода можно исчислять не с момента его рукоположения в сан диакона в 1991 году, а с 1976 года, когда ему было всего 8 лет. Впрочем, скорее всего, этот казус объясняется тем, что на момент принятия "Положения" о. Всеволод уже носил митру, а обратного действия закон, как известно, не имеет. К тому же нет в литургическом обиходе РПЦ МП особого чина снятия митры с преждевременно награжденного нею клирика.
В своих отчасти автобиографических, отчасти идеологических книгах "Лоскутки" и "Лоскутки-2" о. Чаплин пишет, что вырос он "в безрелигиозной семье" и к вере пришел сам, когда ему было… тринадцать лет.

Детство. Отрочество. Обращение
Детство и отрочество будущего священника прошли в московском микрорайоне Гольяново, учился он в средней школе № 836 (теперь УВК 1688 - улица Камчатская, дом 13), где также учился и брат Чаплина, который моложе протоиерея на три года и впоследствии пошел по другой стезе, никак не связанной с религией. Мальчик Сева был не особенно общителен. По рассказам одноклассников, Сева всегда был "немного странным": аккуратно одет, причесан, мало улыбался. У некоторых из одноклассников, с которыми пообщался корреспондент "Портала-Credo.Ru", "в дальней памяти", почти в подсознании, осталась детская история с канализационным люком, который Сева, наверное случайно, не закрыл, а другой школьник из-за этого сломал ногу. В подсознание ее, видимо, вытеснило Севино решение "уйти в семинарию", которое в 6-7 классах долго обсуждали одноклассницы. По их рассказам, "учителя перешептывались, но нам виду не подавали, что сами были в шоке".
В "Лоскутках" Чаплин так описывает свое обращение: "Еще в ранние школьные годы я с каким-то особым, "предчувственным" вниманием собирал из советских учебников все крохи знаний о вере и Церкви, что там содержались". Приход к вере произошел во время первого самостоятельного, не "на экскурсию", прихода Севы в храм, "чтобы купить "модный" тогда крестик", после чего Чаплин понял: "Здесь останусь". Очевидно, что храмом, в котором юный Сева открыл для себя Православие, был Богоявленский патриарший собор в Елохове - крупнейший в те годы действующий храм РПЦ МП в столице. Хотя ближайшим к месту жительства семейства Чаплиных действующим храмом был сравнительно маленький и не очень широко известный храм Рождества Христова в Измайлове, куда, вероятно, позже новообращенный Всеволод не раз заглядывал.
"Первым человеком, с которым я заговорил, - вспоминает о. Чаплин, - стала очень благородного вида старушка за ящиком Елоховского собора. С ее объяснений - бесхитростных, но очень убежденных - начался мой путь ко Христу". "Вскоре покойный отец Вячеслав Марченков совершил надо мной чин оглашения, а летом 1981 года в Калуге я был крещен отцом Валерием Суслиным, также ныне уже покойным. Крещение было совершено в номере гостиницы, где жил отец Валерий (?!) , - втайне от всех, включая мою родню, которая мой выбор совершенно не одобряла", - рассказывает протоиерей.
Вторая загадка биографии Чаплина. Решение Севы не было тайной ни для кого, включая учителей и директора школы, а потому должно было естественным образом привести к исключению его из пионеров и последующему отказу комсомола принять его в свои ряды. Мало того, в "Лоскутках" Чаплин называет свою семью "близкой к науке и партийной элите". По тем временам уход мальчика из такой семьи "в религию" был скандалом. Однако, по воспоминаниям тогдашнего заместителя секретаря школьного комитета ВЛКСМ Ольги Долговой, ни о чем подобном она даже не слышала, хотя до нее "наверняка такая информация дошла бы". Лично не знакомая с будущим отцом Всеволодом, она, тем не менее, считает, что "в школьные годы он никак не проявлял себя как человек верующий и пытающийся с кем-либо обсудить это или кого-либо наставить на путь истинный".
Впрочем, возможно, дело в том, что после 8-го класса родители перевели Севу Чаплина в соседнюю 314-ю школу, и, таким образом, скандала в школе 836-й удалось избежать. А вот у директора 314-й школы, Ларисы Андреевны (ныне покойной), были неприятности, связанные с религиозностью Чаплина, ее тогда вызывали по этому поводу в райком КПСС.
Невидимые силы оберегали Севу от возмездия со стороны атеистического режима и помогали преодолевать все препоны. Когда в первой половине 80-х он приехал на Пасху в Тулу, то непонятным образом прошел в храм сквозь обычные тогда кордоны дружинников, поставленные специально для того, чтобы не пропускать на службу молодежь. Были ли силы, помогавшие Севе, небесного или земного происхождения, - еще одна загадка его биографии.
Одноклассники, знавшие Севу лично, вспоминают, что, "когда во дворе играли в войнушку, завоевывали ледяные крепости, Сева в этом не участвовал, говорил, что драться и шкодить -плохо". Это заявление, вполне естественное для будущего священника, находится в интересном противоречии со словами уже нынешнего, маститого протоиерея Чаплина: "Западное христианство, в значительной своей части увлеченное пацифизмом, перед лицом нынешних угроз имеет будущее только в том случае, если снова научит своих последователей сражаться и умирать. Так, как это делали их предки".
В собственных мемуарах о. Чаплин говорит, что почти не учил физику, химию и математику в старших классах школы, зная, что эти предметы в жизни ему "не пригодятся", а "удовлетворительно" ему все равно поставят. Согласно другим источникам, изучать химию в 7-м классе Чаплин вообще отказался. К сожалению, проверить степень отказа Севы от химии уже невозможно: его учительница химии Валентина Ивановна Титова умерла осенью 2011 года.
По воспоминаниям учительницы географии Галины Васильевны Тургеневой, она заметила, что в 8-м классе Чаплин стал систематически прогуливать уроки: "Я как-то спросила: "Сева, почему ты вчера не был в школе?" - "Я был в церкви, я не гулял". Я говорю: "Но это же можно и после уроков". - "А я был на утрене". - "И что тебе там?" - "Мне там интересно". Вы понимаете, при классе разговор не будешь же вести. Я говорю: "Хорошо, садись. Но пропускать уроки не надо". По мнению учительницы, Чаплин добился того, к чему стремился, и это вызывает у нее уважение. Иногда она видит его на автобусной остановке в Гольяново. Видимо, Чаплин приезжает туда навещать мать, хотя, по иным сведениям, он продолжает жить в том же районе, где родился. "Он располнел, стал такой солидный протоиерей, а раньше был изящный, тоненький, хрупенький мальчик, скромный, воспитанный, примерный, спокойный, из очень интеллигентной семьи", - вспоминает Галина Васильевна.

Отец и матримониальный статус о. Всеволода
Очередной загадкой является отец Всеволода Чаплина. Статья об Анатолии Федоровиче Чаплине (1931-1993), которого Всеволод как-то назвал "профессором-агностиком", лишь недавно появилась в Википедии на украинском языке . Это был выдающийся ученый в области теории и техники антенн, последние годы преподававший в Политехническом университете во Львове (ныне - Национальный университет "Львовская Политехника"). Судя по биографии отца, который остаток жизни провел в Украине, скорее всего, Анатолий Федорович ушел из семьи, когда сын еще учился в школе. Об отношениях с ним сына Всеволода ничего не известно, кроме того, что Всеволод ездил во Львов, скорее всего, к нему. Именно отец, по всей видимости, был "близок к партийной элите" и выступил резко против прихода Всеволода к вере. Мать проявила больше понимания, хотя, по словам учителей Чаплина, она не была верующей.
В открытых источниках гораздо больше информации об отце, нежели о матери протоиерея Всеволода Чаплина. Его отец, Анатолий Федорович родился в Москве 21 сентября 1931 года, окончил Московский военно-механический техникум и - с отличием - Московский энергетический институт. Основную часть жизни и проработал в этом вузе, где защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Из Москвы во Львов переехал в 1978 г., когда сыну было 9 лет, возглавив кафедру радиотехнических устройств во Львовской Политехнике. Похоронен на Лычаковском кладбище Львова.
Помимо того, что у самого Всеволода Чаплина детей нет, ничего неизвестно о том, имел ли он когда-либо намерение вступить в брак. О. Всеволод, имея сан протоиерея, принадлежит к "белому", то есть женатому духовенству - на рукоположение "целибатов", то есть лиц неженатых, но и не принявших монашества, в Русской Церкви всегда смотрели косо. Практику рукоположения "целибатов" неоднократно осуждал Патриарх Кирилл (Гундяев). Когда еще о. Всеволод работал под его началом в ОВЦС МП, не раз возникал вопрос о его постриге и хиротонии в сан епископа, но о. Всеволоду каждый раз каким-то образом удавалось уклоняться от заманчивых предложений. Подлинные причины его отказа от монашества до сих пор не ясны. Раньше статья об о. Всеволоде в Википедии давала однозначно положительный ответ на вопрос о наличии у священника семьи. Впоследствии, однако, запись была стерта. Ее следы ведут сюда , где утверждается, что "В.А. Чаплин женат, детей в семье нет". После нашумевших высказываний о. Чаплина о дресс-коде для российских женщин интернет-пользователи особенно активно гадают: "У него нет жены, он председатель синодального отдела, а там только те, кто имеют статус безбрачия, то есть монахи…". "Он протоиерей, а не иеромонах или игумен. У него есть жена, детей нет…". Вместе с тем, кто является женой о. Всеволода, если таковая есть, неизвестно, нигде в публичном пространстве его появления с супругой зафиксированы не были. Во всяком случае, различные заявления о. Всеволода на темы семейно-бытовой этики выражают неплохое знакомство протоиерея с этой проблематикой и дают больше оснований считать, что он имел соответствующий опыт, нежели наоборот. (Особенно интересный опыт в отношениях с женщинами продемонстрировал о. Чаплин в заявлении, что откровенно одетые и ярко накрашенные девушки провоцируют мужчин на сексуальное насилие над собой.)

Издательский отдел и МДС
Так или иначе, прежде чем завести или не завести семью, Всеволод Чаплин успешно окончил школу в 1985 году и, поскольку в армию его не брали по состоянию здоровья (астма), был принят в штат сотрудников отдела экспедиции Издательского отдела Московского патриархата, который возглавлял ныне покойный митрополит Питирим (Нечаев), оказывавший протекцию новому талантливому сотруднику. Параллельно, в свободное от работы время, Чаплин заочно учился в Московской духовной семинарии в Троице-Сергиевой лавре , куда его рекомендовал профессор МДАиС митрополит Питирим. Семинарию Чаплин окончил в 1990 году.
Служа в Издательском отделе Московской патриархии, Всеволод Чаплин, судя по всему, стал более активным, общительным и жизнерадостным человеком, чем был в школе. Например, как вспоминает сам протоиерей, во время какого-то скучного межхристианского заседания с участием зарубежных гостей он для вида надел наушники для синхронного перевода, а сам подключил к ним магнитофонную запись с выступлением Геннадия Хазанова.
В годы обучения в семинарии Всеволод Чаплин сблизился не только с официальными церковными педагогами, такими, например, как известный своей ультраконсервативностью архимандрит Георгий (Тертышников), остроумно объяснивший иподиакону Всеволоду, когда он опоздал на занятие, церковное происхождение слова "сволочь" как синонима иподиакона, в чьи обязанности входило "сволакивать" мантию за архиереем. Еще со школьных лет, с 14-15-летнего возраста, Всеволод был вхож также и в "подпольные", диссидентские православные общины: и в общину о. Александра Меня, которого называет "апостолом советской интеллигенции", и в общину о. Димитрия Дудко, в круг общения которого, по признанию Чаплина, "в отличие от круга Меня, попасть было очень просто". Таким образом, Чаплин окормлялся как у "западника" Александра Меня, так и у монархиста Димитрия Дудко, в последние годы жизни сблизившегося со сталинистами. Многих его сослуживцев и однокашников поражало, насколько Всеволод уже с очень ранних лет был сведущ и информирован в различных тонкостях церковной жизни, как официальной, так и неофициальной. В этом смысле он был своего рода "звездой" и вундеркиндом. Позже, в одном из интервью, о. Всеволод признался, что увлекался некогда поисками "истинного" Православия и скептически смотрел на руководство "советской" Церкви, однако постепенно, во всем разобравшись, может со знанием дела засвидетельствовать: никакой Катакомбной Церкви не было и нет, есть лишь одна каноническая РПЦ МП.
Публично выступать Всеволод Чаплин начал, будучи сотрудником Издательского отдела. Первое его выступление состоялось в Доме Телешева в 1990 г., оно было посвящено Патриарху Никону. В начале 90-х Дом Телешева был "культовым" местом православно-патриотического движения: там постоянно проходили разного рода съезды, конференции, заседал Союз "Христианское возрождение" Владимира Осипова, а по соседству действовал магазин православно-патриотической книги, где продавалось немало такого, что в наше время было бы однозначно квалифицировано как "экстремистская литература". Вероятно, из круга последователей о. Димитрия Дудко и собраний в Доме Телешева почерпнул о. Всеволод, как он сам говорит, свое "радикально-фундаменталистское мировоззрение", которое порой довольно причудливо переплетается с идеологией официального церковного чиновника высокого ранга. Именно это переплетение придает известную эпатажность заявлениям протоиерея, особенно на политические темы.
По воспоминаниям Чаплина, в юности он любил ездить в обитель Патриарха Никона - Воскресенский Новоиерусалимский монастырь на Истре, под Москвой, где многие экскурсоводы были верующими и не вели атеистической пропаганды, как это делали их коллеги в Троице-Сергиевой лавре. По воспоминаниям слушателей первого доклада Чаплина в Доме Телешева, эмоционально он заметно проигрывал выступившему вслед за ним знаменитому специалисту по Патриарху Никону курскому протоиерею Льву Лебедеву, который вскоре перешел в РПЦЗ и написал очень популярную среди православных консерваторов того времени брошюру "Почему я перешел в зарубежную часть Русской Православной Церкви". В то время особенно проявлялся недостаток Всеволода, связанный с риторикой, - он заикался и дикция его была достаточно нечеткой. Однако позднее, в конце 1990-х - начале 2000-х гг., о. Всеволоду удалось полностью излечиться от заикания и приобрести характерный, специально поставленный бас.
Восходя по служебной лестнице Издательского отдела, начав регулярно публиковать небольшие статьи (в основном, официального характера - о служениях Патриарха, различных торжествах и юбилеях) в "Журнале Московской патриархии" и газете "Московский церковный вестник", Всеволод Чаплин достаточно быстро стал человеком, с которым в Церкви советуются, которому доверяют важные поручения. Так, во время празднования 1000-летия Крещения Руси в 1988 году Чаплин участвовал в организации выставки христианского искусства в Москве, на Солянке. Уже тогда ему, простому иподиакону митрополита Питирима, звонил домой, чтобы посоветоваться, выставлять ли предметы искусства из Патриаршей коллекции, сам игумен Сергий (Соколов), тогда келейник Патриарха Пимена, впоследствии епископ Новосибирский, скончавшийся в возрасте 50 лет.

ОВЦС и МДА
По окончании Московской духовной семинарии церковно-служебный статус Всеволода Чаплина резко меняется. В октябре 1990 года у Чаплина происходит размолвка с митрополитом Питиримом, которого впоследствии, после провала ГКЧП в августе 1991 года, отец Глеб Якунин обвинил в сотрудничестве с органами госбезопасности и путчистами. После размолвки с Питиримом Чаплин переходит из Издательского отдела РПЦ МП в Отдел внешних церковных сношений (ОВЦС МП), находившийся под началом митрополита (ныне Патриарха) Кирилла (Гундяева) - это тот самый отдел РПЦ МП, который курировал безакцизный сигаретный бизнес, о чем СМИ писали еще в 90-х годах прошлого века .
Рядовым сотрудником в Отделе Чаплин трудится всего год - его таланты замечает председатель Отдела. В то время юного Всеволода можно было иногда встретить на праздничных богослужениях в Троицком соборе Данилова монастыря - благо, здание ОВЦС МП находится прямо напротив собора. В конце 1991 года Чаплин становится заведующим сектором общественных связей ОВЦС МП. Правда, должно было пройти еще 7 лет, прежде чем он стал секретарем ОВЦС МП с последующим возведением в сан протоиерея, и еще 3 года, пока в 2001 г. его назначили решением Синода на должность заместителя председателя Отдела, то есть человека из ближайшего окружения нынешнего Патриарха Кирилла (Гундяева).
Соответственно, и духовная (священническая) карьера Всеволода Чаплина после перехода в Отдел митрополита Кирилла начала развиваться гораздо быстрее, чем в Издательском отделе. В свободное от работы время он проходит обучение в Московской духовной академии (образование он получал исключительно заочное - не любит о. Всеволод учиться. он предпочитает поучать других) , где в 1994 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему: "Проблема соотношения естественной и богооткровенной новозаветной этики в современной зарубежной инославной и нехристианской мысли". А ещё до окончания академии Всеволод Чаплин был рукоположен сначала в сан диакона (21 апреля 1991 г.), а затем и в сан священника (7 января 1992 г., на праздник Рождества Христова). В 1996 году о. Всеволод получил первую церковную награду - орден преподобного Даниила Московского III степени.

А это блогер Ольга Щёлокова делится личными воспоминаниями о будущем отце Всеволоде, во время знакомства с ней - юного служащего Издательского отдела Московской патриархии.

Отец Всеволод Чаплин, нынешний идеолог Патриархии, появился на моём горизонте в самом начале девяностого года, когда я работала в «Московском церковном вестнике».

Собственно Издательский отдел МП был выстроен митрополитом Питиримом в глубине уютного дворика на Погодинской ещё, если не ошибаюсь, в семидесятых годах, представляя собой компактное, однако четырёхэтажное здание, сложенное из кирпича телесного цвета. С улицы этот особняк видно не было, и притекали в него исключительно люди осведомлённые. В начале девяностых там ещё царила патриархальная простота, и проникнуть в Издательский отдел мог любой человек относительно благочестивого вида, однако за массивной конторкой при входе сидел непременный вахтёр из бывших сексотов и осведомлялся у незнакомых людей, кто к кому шествует и по какой надобности.

А вот в конце восьмидесятых митрополит Питирим подружился с семьёй простых советских людей Горбачёвых, что немедленно повлекло за собой расширение издательских владений. Первым делом Отделу была пожертвована огромная коммунальная квартира в старом доме по соседству. Квартиру ремонтировать не стали, и она была передана новой газете, «Московскому церковному вестнику», прямо в том виде, в каком она была оставлена прежними и неизвестно куда отселёнными жильцами. Коммуналка пестрела старыми, засаленными обоями; окна с рассохшимися рамами почти не открывались; в ватерклозет заходить не рекомендовалось (свои естественные нужды сотрудники справляли в главном здании). И тем не менее это всё-таки была редакция, хотя и без всякой таблички.

Откуда набирали сотрудников редакции и по какому принципу — этого не знает никто (меня порекомендовал туда один уважаемый московский иерей, из бывших митрополичьих иподьяконов). Процент граждан семитского происхождения превосходил там все мыслимые пределы, и все эти граждане занимались там какими-то своими хитрыми делами. Ничем не занимались, одним словом. Слонялись из комнаты в комнату, чесали языками, а в день сдачи номера писали какую-то цветистую халтуру с непременным названием «Возрождение храма». Возглавлял это богоугодное заведение натуральный отставной чекист, оставшийся без работы журналист-международник.

А вот в главном здании Издательского отдела жизнь кипела. Там существовало множество враждующих между собой кланов и партий, каждая из которых, в свою очередь, страдала от расколов и нестроений. Существовал там и клан баб-обожательниц, существовал там и клан услужающих мальчиков, в обязанности которых входило многостороннее осведомительство. Мальчики постоянно шныряли между Чистым переулком, где находилась резиденция патриарха, и особняком на Погодинской. В большинстве своём мальчики были двойными агентами, то есть в Чистом переулке стучали на Погодинскую, а на Погодинской — на Чистый. Архиереи были в курсе, однако без мальчиков, этаких жоли-гарсонов, всё равно не обходились, потому что мальчики осуществляли процесс коммуникации.
Излишне говорить, что при этом жоли-гарсоны отпихивали друг друга и друг на друга у всех стучали. Жизнь кипела.

Однако при этом мальчики числились редакторами и получали недурные зарплаты, хотя один из этих жоли-гарсонов окончил всего лишь восемь классов, начал карьеру тракториста, а потом обратился в чтеца при одном из волоколамских приходов, где его и подобрал сердобольный владыка Питирим.

Кстати, об отношениях этой когорты жоли-гарсонов с самим владыкой ходили самые ужасающие слухи, и даже намекалось, что из них он формирует свой гарем. Ложь, ложь и ещё раз ложь! Почему? Потому что владыка Питирим был человеком тончайшего вкуса и аристократической нравственности, и потому на этот физический и моральный сброд ни под каким видом не польстился бы. Правда, владыка был барин и потому любил, чтобы услужающие мальчики подавали чай Раисе Максимовне и чтобы Раиса Максимовна завидовала.

По своей внешности жоли-гарсоны подразделялись на два типологических вида — вида Максима Галкина и вида Бориса Моисеева.

Сева Чаплин принадлежал ко второму типу. Но это только по внешности, потому что круг интересов Севы Чаплина соответствовал кругу интересов пожилого кадровика, интересующегося исключительно назначениями и увольнениями личного состава. В его объёмной голове содержалась колоссальная информация обо всех архиереях, в том числе и викарных, об их рукоположениях, отставках и подковёрных скандалах. Одним словом, круг интересов Севы Чаплина выдавал в нём битого жизнью пожилого церковного кадровика, хотя в то время ему было едва за двадцать.

Как и с каким поручением появился в нашей коммуналке Сева Чаплин — этого уже не вспомнить. Просто Сева появлялся, садился на стул в комнате, отведённой под приёмную, и начинал слушать. А со мной иногда заводил разговоры — про то, про сё, про кадровый состав, про низменность интересов духовенства и про то, что нужно «оживить церковную жизнь». Наверное, ему дали такое задание.

Однако никаких приятельских чувств к Севе Чаплину я не питала. Было не очень понятно, с какой стати он, без моего согласия, заносит меня в список активисток каких-то новых приходов, куда подбирались «наши люди» и где предполагалось «оживить церковную жизнь». Однако мне было не до оживления, не до Севы и его карьерного роста. Но Сева, судя по всему, старался выполнить задание, поставленное перед ним вышестоящими, как можно тщательнее. Иногда Сева провожал меня до метро и пытался вывести на душевный разговор на предмет того, откуда я такая взялась и какие у меня планы. Планы же у меня были самые смиренные, но ни Севе, ни кому бы то ни было до них не должно было быть никакого дела.

Однажды я простудилась и с удовольствием, на законных основаниях, отдыхала дома, поминутно сморкаясь в широкий платок. И вдруг зазвонил телефон. Это был Сева. Сева узнал номер телефона в канцелярии и выразил озабоченность состоянием моего здоровья. Я сказала, что здоровье у меня отменное, да вот только насморк. Пустяки, одним словом, скоро буду в строю. «А может, вас навестить? — спросил Сева. — По-христиански». Нет, мне и по-христиански не надо. Мне хотелось отдохнуть от людей и сморкаться, никого не стесняясь.

Однако через несколько часов в дверь позвонили, и, к моему удивлению, на пороге показался Сева с громадной авоськой совершенно зелёных апельсинов, килограмм этак на пять.

Я никогда не могла понять причин человеческой назойливости, а тем более выказываемой с непонятными целями, но гнать непрошенного посетителя было некультурно. Сева вошёл, сел и начал расспросы — откуда я взялась, чей я человек и чего вообще думаю. А поскольку визит проходил под знаком христианской заботливости, приходилось слушать.

А потом Сева, наверное, сделал отчёт вышестоящим товарищам и надолго исчез из поля моего зрения. А потом в течение нескольких лет посылал мне на Пасху и Рождество писанные под копирку поздравительные письма.

И сейчас он вон как высоко взлетел. Глашатай церковной жизни. Голос Патриархии.

Терпение и труд всё перетрут, а карьеру у нас всегда делают люди не выдающиеся, а умеющие слушать кого прикажут и докладывать кому следует.

Протоирей Всеволод Чаплин – одна из самых одиозных фигур в верхушке РПЦ МП. Его провокационные высказывания чаще всего становятся поводом для дискуссий в СМИ и блогосфере. Пожалуй, самое одиозное утверждение этого православного специалиста по пиару – что он точно знает, что говорит Бог по тому или иному поводу (как будто Бог когда-то с кем-то из людей говорил).

А это блогер Ольга Щёлокова делится личными воспоминаниями о будущем отце Всеволоде, во время знакомства с ней – юного служащего Издательского отдела Московской патриархии.

Отец Всеволод Чаплин, нынешний идеолог Патриархии, появился на моём горизонте в самом начале девяностого года, когда я работала в «Московском церковном вестнике».

Собственно Издательский отдел МП был выстроен митрополитом Питиримом в глубине уютного дворика на Погодинской ещё, если не ошибаюсь, в семидесятых годах, представляя собой компактное, однако четырёхэтажное здание, сложенное из кирпича телесного цвета. С улицы этот особняк видно не было, и притекали в него исключительно люди осведомлённые. В начале девяностых там ещё царила патриархальная простота, и проникнуть в Издательский отдел мог любой человек относительно благочестивого вида, однако за массивной конторкой при входе сидел непременный вахтёр из бывших сексотов и осведомлялся у незнакомых людей, кто к кому шествует и по какой надобности.

А вот в конце восьмидесятых митрополит Питирим подружился с семьёй простых советских людей Горбачёвых, что немедленно повлекло за собой расширение издательских владений. Первым делом Отделу была пожертвована огромная коммунальная квартира в старом доме по соседству. Квартиру ремонтировать не стали, и она была передана новой газете, «Московскому церковному вестнику», прямо в том виде, в каком она была оставлена прежними и неизвестно куда отселёнными жильцами. Коммуналка пестрела старыми, засаленными обоями; окна с рассохшимися рамами почти не открывались; в ватерклозет заходить не рекомендовалось (свои естественные нужды сотрудники справляли в главном здании). И тем не менее это всё-таки была редакция, хотя и без всякой таблички.

Откуда набирали сотрудников редакции и по какому принципу — этого не знает никто (меня порекомендовал туда один уважаемый московский иерей, из бывших митрополичьих иподьяконов). Процент граждан семитского происхождения превосходил там все мыслимые пределы, и все эти граждане занимались там какими-то своими хитрыми делами. Ничем не занимались, одним словом. Слонялись из комнаты в комнату, чесали языками, а в день сдачи номера писали какую-то цветистую халтуру с непременным названием «Возрождение храма». Возглавлял это богоугодное заведение натуральный отставной чекист, оставшийся без работы журналист-международник.

А вот в главном здании Издательского отдела жизнь кипела. Там существовало множество враждующих между собой кланов и партий, каждая из которых, в свою очередь, страдала от расколов и нестроений. Существовал там и клан баб-обожательниц, существовал там и клан услужающих мальчиков, в обязанности которых входило многостороннее осведомительство. Мальчики постоянно шныряли между Чистым переулком, где находилась резиденция патриарха, и особняком на Погодинской. В большинстве своём мальчики были двойными агентами, то есть в Чистом переулке стучали на Погодинскую, а на Погодинской — на Чистый. Архиереи были в курсе, однако без мальчиков, этаких жоли-гарсонов, всё равно не обходились, потому что мальчики осуществляли процесс коммуникации.
Излишне говорить, что при этом жоли-гарсоны отпихивали друг друга и друг на друга у всех стучали. Жизнь кипела.

Однако при этом мальчики числились редакторами и получали недурные зарплаты, хотя один из этих жоли-гарсонов окончил всего лишь восемь классов, начал карьеру тракториста, а потом обратился в чтеца при одном из волоколамских приходов, где его и подобрал сердобольный владыка Питирим.

Кстати, об отношениях этой когорты жоли-гарсонов с самим владыкой ходили самые ужасающие слухи, и даже намекалось, что из них он формирует свой гарем. Ложь, ложь и ещё раз ложь! Почему? Потому что владыка Питирим был человеком тончайшего вкуса и аристократической нравственности, и потому на этот физический и моральный сброд ни под каким видом не польстился бы. Правда, владыка был барин и потому любил, чтобы услужающие мальчики подавали чай Раисе Максимовне и чтобы Раиса Максимовна завидовала.

По своей внешности жоли-гарсоны подразделялись на два типологических вида — вида Максима Галкина и вида Бориса Моисеева.

Сева Чаплин принадлежал ко второму типу. Но это только по внешности, потому что круг интересов Севы Чаплина соответствовал кругу интересов пожилого кадровика, интересующегося исключительно назначениями и увольнениями личного состава. В его объёмной голове содержалась колоссальная информация обо всех архиереях, в том числе и викарных, об их рукоположениях, отставках и подковёрных скандалах. Одним словом, круг интересов Севы Чаплина выдавал в нём битого жизнью пожилого церковного кадровика, хотя в то время ему было едва за двадцать.

Как и с каким поручением появился в нашей коммуналке Сева Чаплин — этого уже не вспомнить. Просто Сева появлялся, садился на стул в комнате, отведённой под приёмную, и начинал слушать. А со мной иногда заводил разговоры — про то, про сё, про кадровый состав, про низменность интересов духовенства и про то, что нужно «оживить церковную жизнь». Наверное, ему дали такое задание.

Однако никаких приятельских чувств к Севе Чаплину я не питала. Было не очень понятно, с какой стати он, без моего согласия, заносит меня в список активисток каких-то новых приходов, куда подбирались «наши люди» и где предполагалось «оживить церковную жизнь». Однако мне было не до оживления, не до Севы и его карьерного роста. Но Сева, судя по всему, старался выполнить задание, поставленное перед ним вышестоящими, как можно тщательнее. Иногда Сева провожал меня до метро и пытался вывести на душевный разговор на предмет того, откуда я такая взялась и какие у меня планы. Планы же у меня были самые смиренные, но ни Севе, ни кому бы то ни было до них не должно было быть никакого дела.

Однажды я простудилась и с удовольствием, на законных основаниях, отдыхала дома, поминутно сморкаясь в широкий платок. И вдруг зазвонил телефон. Это был Сева. Сева узнал номер телефона в канцелярии и выразил озабоченность состоянием моего здоровья. Я сказала, что здоровье у меня отменное, да вот только насморк. Пустяки, одним словом, скоро буду в строю. «А может, вас навестить? — спросил Сева. — По-христиански». Нет, мне и по-христиански не надо. Мне хотелось отдохнуть от людей и сморкаться, никого не стесняясь.

Однако через несколько часов в дверь позвонили, и, к моему удивлению, на пороге показался Сева с громадной авоськой совершенно зелёных апельсинов, килограмм этак на пять.

Я никогда не могла понять причин человеческой назойливости, а тем более выказываемой с непонятными целями, но гнать непрошенного посетителя было некультурно. Сева вошёл, сел и начал расспросы — откуда я взялась, чей я человек и чего вообще думаю. А поскольку визит проходил под знаком христианской заботливости, приходилось слушать.

А потом Сева, наверное, сделал отчёт вышестоящим товарищам и надолго исчез из поля моего зрения. А потом в течение нескольких лет посылал мне на Пасху и Рождество писанные под копирку поздравительные письма.

И сейчас он вон как высоко взлетел. Глашатай церковной жизни. Голос Патриархии.

Терпение и труд всё перетрут, а карьеру у нас всегда делают люди не выдающиеся, а умеющие слушать кого прикажут и докладывать кому следует.