Тайна: Господь невидим, но присутствует рядом. Мы не видим Его, зато Он видит нас. Нам кажется, что вокруг всё происходит стихийно, а Он содержит весь мир Своим Всемогуществом и Премудростью.

Даже в дохристианские времена человек интуитивно чувствовал: над нами есть Некто, Кто над всем надзирает. Так, одно из дельфийских пророчеств, произнесенных спартанцам во время Пелопонесской войны, гласило: «Проси или не проси - Бог присутствует всегда». Итак, хотим мы того или нет, в мире есть . Он участвует в нашей жизни всегда, независимо от нашего личного отношения к Богу.

Все знают о герое романа Даниеля Дефо Робинзоне Крузо, который прожил на необитаемом острове много лет. Но мало кто знает, что у этого персонажа был вполне реальный прототип - шотландец Александр Селькирк. В 1704 году он отправился в путешествие в Вест-Индию. Это была полупиратская экспедиция, так как в задачи экипажа входило грабить корабли враждебной Испании (слава Богу, что сделать этого не удалось).

Исполняя обязанности штурмана, Селькирк много спорил с капитаном относительно маршрута, хотел поднять бунт и в результате был высажен на необитаемом острове - с небольшим запасом еды, оружием, одеждой и даже Библией. Он надеялся, что вскоре кто-нибудь заберет его, так как на остров время от времени заходили корабли за пресной водой. Однако этого почему-то не случилось в течение четырех с лишним лет. Селькирк полагал, что его одинокая высадка оказалась совершенно бессмысленной. На самом же деле она стала величайшим благом, поскольку корабль, на котором он плыл, вскоре потерпел крушение и почти никто не остался в живых. Так для Селькирка его одиночество было спасением, а заодно он, бывший пират, открыл для себя Библию: он читал ее каждый день, пока находился на острове.

Говорил: «Заботясь о нашем спасении, Господь являет нам много таких благодеяний, о которых мы и не знаем, часто избавляет от опасностей и другие оказывает милости». То есть мы даже не знаем, сколько раз Бог ограждал нас от бед и несчастий. Мы не замечаем благодеяний Господа, тогда как Он неустанно печется о нас.

Промысл Божий - это живое действие Божие в мире, это неусыпное попечение Создателя о Своем творении. Сотворив мир, Господь не забыл о нем, подобно как некоторые птицы забывают своих едва вылупившихся птенцов. Но Творец участвует в нашей жизни, попуская нам то, что важно для нас именно в данный момент, хотя бы мы этого и не понимали.

С иеромонахом Аверкием мы встретились в Лавре в 2008 году. Как сейчас помню, он ходил с белым корсетом на шее и радостно улыбался. Про корсет скромно говорил: «Перелом шеи», но я не стал его особо расспрашивать: мало ли переломов бывает на свете. В Лавре отец Аверкий прожил семь месяцев, потом вернулся в Казахстан. И только недавно, когда я с ним вновь повстречался, вот что он поведал о той аварии.

Шел август 2008 года. Ехали из Алма-Аты на легковой машине. В автомобиле за рулем сидел мирянин. И еще, помимо отца Аверкия, в салоне находилась семья из трех человек: муж, жена и их двенадцатилетняя дочка, страдавшая эпилепсией. Все молились об исцелении этой девочки, ради этого собственно ехали - хотели посетить в России святые места, искупаться в святых источниках.

При переезде границы Казахстана с Россией отец Аверкий пересел вперед, где до этого сидела девочка. Таким образом, он, сам о том не догадываясь, спас девочку и принял главный удар на себя. Еще он читал Евангелие от Матфея вслух, Нагорную проповедь Спасителя, прочел 5-ю и 6-ю главы, подумал, что надо бы еще 7-ю главу прочитать, но от дороги утомился и незаметно для самого себя погрузился в сон. И вот после этого-то случилась авария - отец Аверкий словно провалился куда-то, в какую-то тьму.

Оказалось, что навстречу ехал «Камаз», у которого отсоединился прицеп и так вот со встречной полосы понесся прямо в лоб легковому автомобилю. Удар пришелся такой силы, что половину автомобиля просто снесло. Отец Аверкий получил перелом шеи и множественные раны, какой-то штырь вошел ему в шею рядом с сонной артерией. Когда его вытащили из автомобиля, то он, будучи в полушоковом состоянии, подумал, что в таких авариях, если повреждены жизненно важные органы, люди могут жить по инерции считанные минуты. Еще он вспомнил слова: «В чем застану, в том и сужу», в голове промелькнула мысль: если он сейчас умрет, то в чем же Господь застанет его? Он решил, что пусть это будет чтение Евангелия, нащупал книгу в кармане, достал, корочка Евангелия уже была оторвана. Открыл на первом попавшемся месте. «И будет тебе радость и веселие» (Лк. 1: 14), - прочел он первые же слова и воспринял их как обращенные лично к нему. Внутри наступил покой. А кровь стекала по лицу и капала, капельки падали на поля Евангелия, но, как потом он увидел, ни одна не попала на священный текст.

Потом их всех отвезли в больницу. И вот здесь-то произошло самое главное. Водителю «Камаза» грозило уголовное дело. Чувствуя вину, он пришел в больницу и спросил: «Что я могу сделать для вас?» Отец Аверкий ответил, что ничего не нужно и что заявлять на него в милицию не собираются. У них завязалась беседа, и батюшка спросил, исповедовался ли тот когда-нибудь за свою жизнь. Оказалось, что водитель уже в прошлом допустил одну серьезную аварию, в которой погибли два человека, за это он отсидел какой-то срок, однако еще ни разу в жизни не исповедовался.

Наступил момент истины: допустивший аварию водитель исповедовался прямо в больнице у пострадавшего от него священника

И вот наступил момент истины. Допустивший аварию водитель исповедовался прямо в больнице у пострадавшего от него священника. Ранее водитель и мысли не допускал об исповеди. А теперь застарелые согрешения покидали душу через покаянное сердечное исповедание. Душа его была уже так расположена, что слова покаяния рождались из самого сердца. Водитель ушел с облегченной душой.

Оказывается, у Бога всё учтено. Нам со стороны может казаться полный хаос: всё рушится, летит, разваливается. Но и это вписано в Божий Промысл - каждый синяк и каждая наша шишка: всё имеет свой смысл и свое назначение. Потому что мы рождаемся в мире греха и нам с детства надо учиться терпеть боль, набивать себе шишки, чтобы возрастать зрелыми и опытными.

И самые неприятные случаи обращает ко благу нашей души. Кто знает, может, упомянутая авария была попущена, чтобы спасти от духовной гибели виновного в аварии водителя. Но каждый получает от Бога свое. К слову, все пострадавшие достаточно быстро поправились. И что самое удивительное, у девочки после аварии исчезли приступы эпилепсии.

Промысл Божий - это промышление, забота наперед. Как труженик любого земного промысла, например рыболовецкого, должен наперед знать, что и в какой момент понадобится, когда готовить снасти, в какое время выходить в море, когда отдыхать, а когда трудиться не покладая рук, кого брать с собой в плавание, а кого не допускать для его же собственной пользы, кого-то, может быть, высадить с судна перед самым плаванием ради его же блага, вот так и Господь Бог заранее промышляет о нашей жизни. Он знает, кого на какое место поставить, кому подать какие блага и в какой мере, кого-то к благам не допустить вообще, а кого-то вовремя убрать из этой жизни ради его спасения и ради пользы других людей. И это значит, что при всем нашем человеческом хаосе нет бесконтрольных ситуаций.

В Божиих руках здоровье и , жизнь и смерть, страдания и их преодоление. А.И. Солженицын в заключении заболел онкологией, но, вопреки ожиданиям медиков, злокачественная опухоль исчезла. Господь даровал ему исцеление, чтобы он после болезни еще полвека служил России. А иногда наоборот, мы молимся и просим исцеления, но Господь все равно забирает человека, потому что пришел час переходить в лучший мир.

И значит, что если ты чего-то не достиг, не поступил туда, куда хотел поступить, не встретился с человеком, который тебе так нравился, не смог реализовать какие-то свои планы, то это Бог ведет тебя по другому, более нужному и полезному для тебя пути, хотя принять это порой очень больно и горько.

Промысл Божий может вести человека самыми таинственными, непонятными для него путями. Отчасти это прозревали святые. Вот незамужняя девушка жалуется , что никак не может встретить вторую половинку. Святая однажды дала ей очень странный совет: «Иди скорее на кладбище, там муж твой свою жену хоронит». На самом деле слова оказались не юродством, а буквальным отражением жизненных реалий. Девушка поспешила на кладбище, где увидела молодого вдовца, только что похоронившего жену. Девушка поддержала его в его скорби, они настолько прониклись друг другом, что затем сами создали семью и жили в глубоком единодушии.

Вроде бы случайность: и он, и она подменили заболевших товарищей - но этим в одну соединились две судьбы

А вот какая ситуация произошла у нас в Николо-Угрешской семинарии. Из Коломенского выехала в нашу обитель экскурсионная группа. Но руководитель группы заболела и попросила молодую девушку Наталью подменить ее на время этой поездки. В монастыре группу должен был встречать экскурсовод, но тоже заболел и попросил студента семинарии Стефана провести группу по монастырю. Как только Стефан увидел глаза Натальи, так сразу понял: вот, это моё. Они создали прекрасную семью, Стефан стал батюшкой. А ведь вроде бы случайность - оба по просьбе подменили заболевших товарищей. И вот так соединились две судьбы, хотя встретиться они никак не должны были. Ясно, что это совершилось по особому Божиему водительству.

Значит, всё в Божиих руках. Если что-то не получается - у Господа есть о нас какой-то Свой план. Наша задача - вверить себя, своих близких, свой жизненный путь в руки Божии. Душа часто страдает больше от переживаний, нежели от реальных бед. Но если помнить, что самые беды - лекарство от лечащего нас Врача - Бога, то и это возможно принять как то, что нам важно пройти.

Подбадривая в тяжелых ситуациях, говорила: «Возят дитя в саночках, и нет никакой заботы. Господь Сам всё управит!» Господь нас везет по жизни как на саночках, Он Сам знает, куда и как повернуть нашу жизнь.

Конечно, это не значит, что нужно бездействовать. Господь дал нам руки и ноги, значит, мы должны ими пользоваться. Бог дал нам голову, значит, прежде чем что-то сделать, надо подумать. Нам даны какие-то способности и дарования, значит, их надо реализовывать. Господь ждет от нас деятельного соучастия, чтобы мы ткали нить своей жизни из того материала, который нам подает Бог. И кто-то из этой богоданной нити сплетает чудный узор жизни, который радует всех вокруг, а кто-то из нее же сплетает петли другим. Один употребляет данные ему Богом творческие способности для развития себя и созидания всего вокруг, а кто-то те же способности умудряется аккумулировать, чтобы самым изощренным образом добыть себе бутылку водки.

Конечно, каждый человек свободен в своем жизненном выборе. Но даже выбирая что-либо, будь то доброе или злое, и тем самым влияя на жизнь свою и окружающих нас людей, мы все равно включены в Божию заботу о мире. Господь управляет жизнью людей, премудро учитывая наше волеизъявление. Когда поезд едет вперед, то все находящиеся в нем занимаются каждый чем хочет, но поезд движется по определенному маршруту, и управляет им машинист.

Промысл Божий охватывает всю нашу жизнь, несмотря на то, что многие внешние обстоятельства, чужое вмешательство в нашу судьбу, да и наши личные ошибки, как кажется, слишком существенны, чтобы допустить участие Божие в нашей жизни. Непостижимым образом Божественный Промысл учитывает наше «хочу - не хочу».

Оказалось, что эти досадные проволочки на пользу миссии святителя Иннокентия

В XIX веке был знаменитый миссионер, который обратил ко Христу многих язычников на Аляске и Алеутских островах - . Однажды, прибыв на остров Ситху, он наметил в своих планах выехать с проповедью к местным жителям - колошам, но не смог, потом вновь было собрался, но обстоятельства помешали, еще раз начал готовиться, укорял себя за нежелание ехать и все же вновь промедлил. В итоге же оказалось, что он не выехал на пользу собственной миссии, потому что у колошей как раз в тот период началась оспа, и если бы святитель приехал, язычники посчитали, что болезнь связана с его появлением. Колоши пытались заразить русских, но оспа не трогала их, поскольку русские были привиты, и тогда колоши сами попросили помощи. Многим из них была спасена жизнь, после чего когда-то враждебные к русским колоши стали прислушиваться к проповеди святителя. Впоследствии святой Иннокентий сам говорил, что чувствует всю свою жизнь, как его ведет Промысл Божий.

Почему так важно подмечать в жизни действия Промысла Божия? Потому что это наглядно показывает, что Господь рядом с нами, Он участвует в нашей жизни и наша вера - не теоретическое умствование о бесконечно далеком Боге, а живая связь с заботящимся о нас Небесным Отцом.

Матушка, казалось, знала все события наперед. Каждый день прожитой ею жизни – поток скорбей и печалей приходящих людей. Помощь больным, утешение и исцеление их. Исцелений по ее молитвам было много. Возьмет двумя руками голову плачущего, пожалеет, согреет святостью своей, и человек уходит окрыленный. А она, обессиленная, только вздыхает и молится ночи напролет. У нее на лбу была ямка от пальчиков, от частого крестного знамения. Крестилась она медленно, усердно, пальчики искали ямку…

«Жив, ждите…»

Во время войны много было случаев, когда она отвечала приходившим на их вопросы – жив или нет. Кому-то скажет – жив, ждите. Кому-то – отпевать и поминать.

Без учеников и летописцев

Можно предполагать, что к Матроне приезжали и те, кто искал духовного совета и руководства. О матушке знали многие московские священники, монахи Троице-Сергиевой лавры. По неведомым судьбам Божиим не оказалось рядом с матушкой внимательного наблюдателя и ученика, способного приоткрыть завесу над ее духовным деланием и написать об этом в назидание потомкам.
По этой дороге шли страждущие на поклон к праведной Матроне

Приезжали все и отовсюду

Часто ездили к ней земляки из ее родных мест, тогда из всех окрестных деревень ей писали записочки, а она отвечала на них. Приезжали к ней и за двести, и за триста километров, а она знала имя человека. Бывали и москвичи, и приезжие из других городов, прослышавшие о прозорливой матушке. Люди разного возраста: и молодые, и старые, и люди средних лет. Кого-то она принимала, а кого-то нет. С некоторыми говорила притчами, с другими – простым языком.

Надо терпеть

Зинаида как-то пожаловалась матушке: «Матушка, нервы…» А она: «Какие нервы, вот ведь на войне и в тюрьме нет нервов… Надо владеть собой, терпеть».

За телом – присмотр

Матушка наставляла, что лечиться нужно обязательно. Тело – домик, Богом данный, его нужно ремонтировать. Бог создал мир, травы лечебные, и пренебрегать этим нельзя.

Завтра хуже, чем сегодня

Своим близким матушка сочувствовала: «Как мне вас жаль, доживете до последних времен. Жизнь будет хуже и хуже. Тяжкая. Придет время, когда перед вами положат крест и хлеб, и скажут – выбирайте!» – «Мы выберем крест, – отвечали они, – а как же тогда можно жить будет?» – «А мы помолимся, возьмем земельки, скатаем шарики, помолимся Богу, съедим и сыты будем!»

«Господь все управит»

Вдругой раз она говорила, подбадривая в тяжелой ситуации, что не надо ничего бояться, как бы ни было страшно. «Возят дитя в саночках, и нет никакой заботы! Господь сам все управит!»

А Россия уцелела!

Матронушка часто повторяла: «Если народ теряет веру в Бога, то его постигают бедствия, а если не кается, то гибнет и исчезает с лица земли. Сколько народов исчезло, а Россия существовала и будет существовать. Молитесь, просите, кайтесь! Господь вас не оставит и сохранит землю нашу!»

Не надо венков и пластмассы!

Последний земной приют Матронушка нашла на подмосковной станции Сходня (улица Курганная, дом 23), где поселилась у дальней родственницы, покинув комнату в Староконюшенном переулке. И сюда тоже потоком шли посетители и несли свои скорби. Лишь перед самой кончиной матушка, уже совсем слабая, ограничила прием. Но люди все равно шли, и некоторым она не могла отказать в помощи. Говорят, что о времени кончины ей было открыто Господом за три дня, и она сделала все необходимые распоряжения. Матушка просила, чтобы ее отпели в церкви Ризоположения. (В это время служил там любимый прихожанами священник Николай Голубцов. Он знал и почитал блаженную Матрону.) Она не велела приносить на похороны венки и пластмассовые цветы.

Боязнь смерти

До последних дней жизни она исповедовалась и причащалась у приходивших к ней священников. По своему смирению она, как и обыкновенные грешные люди, боялась смерти и не скрывала от близких своего страха. Перед смертью пришел ее исповедовать священник, отец Димитрий, она очень волновалась, правильно ли сложила ручки. Батюшка спрашивает: «Да неужели и вы боитесь смерти?» – «Боюсь».

Упокоение

Второго мая 1952 года она почила. 3 мая в Троице-Сергиевой лавре на панихиду была подана записка о упокоении новопреставленной блаженной Матроны. Среди множества других она привлекла внимание служащего иеромонаха. «Кто подал записку? – взволнованно спросил он. – Что, она умерла?» Многие насельники Лавры хорошо знали и почитали Матрону. Старушка с дочерью, приехавшие из Москвы, подтвердили: накануне матушка скончалась, и нынче вечером гроб с телом будет поставлен в московской церкви Ризоположения на Донской улице. Так лаврские монахи узнали о кончине Матроны и смогли приехать на ее погребение. После отпевания, которое совершил отец Николай Голубцов, все присутствующие подходили и прикладывались к ее рукам.

Погребение

Четвертого мая в Неделю жен-мироносиц при большом стечении народа состоялось погребение блаженной Матроны. По ее желанию она была погребена на Даниловском кладбище, чтобы «слышать службу» (там находился один из немногих действующих московских храмов). Отпевание и погребение блаженной были началом ее прославления в народе как угодницы Божией.

Матушка Матрона почила 2 мая 1952 года

Через забвение к известности

Блаженная предсказывала: «После моей смерти на могилку мою мало будет ходить людей, только близкие, а когда и они умрут, запустеет моя могилка, разве изредка кто придет… Но через много лет люди узнают про меня и пойдут толпами за помощью в своих горестях и с просьбами помолиться за них к Господу Богу, и я всем буду помогать и всех услышу».

«Приходите ко мне на могилку»

Еще перед смертью она сказала: «Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях, я буду вас видеть и слышать, и помогать вам». А еще матушка говорила, что все, кто доверит себя и жизнь свою ее ходатайству к Господу, спасутся. «Всех, кто обращается ко мне за помощью, я буду встречать при их смерти, каждого».

Прошло лишь тридцать лет…

Душа сострадающая

Блаженная Матрона была православным человеком в глубоком, традиционном значении этого слова. Сострадание к людям, идущее из полноты любящего сердца, молитва, крестное знамение, верность святым уставам Православной Церкви – вот что было средоточием ее многотрудной духовной жизни. Природа ее подвига уходит корнями в вековые традиции народного благочестия. Поэтому и помощь, которую люди получают, молитвенно обращаясь к праведнице, приносит духовные плоды: люди утверждаются в православной вере, воцерковляются внешне и внутренне, приобщаются к повседневной молитвенной жизни.

С верою и любовью

О Матроне знают тысячи православных людей. Матронушка – ласково называют ее. Сегодня она так же, как при земной своей жизни, помогает людям. Это чувствуют все, кто с верою и любовью просит ее о заступничестве перед Господом, к Которому блаженная старица имеет великое дерзновение.

На Даниловском кладбище

Последний земной приют Матронушка нашла на подмосковной станции Сходня (улица Курганная, дом 23), где поселилась у дальней родственницы, покинув комнату в Староконюшенном переулке. И сюда тоже потоком шли посетители, несли свои скорби и надежды. Лишь перед самой кончиной Матушка, уже совсем слабая, ограничила прием. Но люди все равно шли, и некоторым она не могла отказать в помощи. Говорят, что о времени кончины ей было открыто Господом за три дня, и она сделала все необходимые распоряжения. Матушка просила, чтобы ее отпели в церкви Ризоположения, что на Донской улице. В то время служил там любимый прихожанами священник Николай Голубцов. Он знал и почитал блаженную Матрону. Она не велела приносить на похороны венки и пластмассовые цветы.

Часовня на могиле старицы Матроны. Москва, Даниловское кладбище

Матушка Матрона закончила земные дни 2 мая 1952 года.
После отпевания, которое совершил отец Николай Голубцов, все присутствующие подходили и прикладывались к рукам почившей Старицы. 4 мая в Неделю жен-мироносиц при большом стечении народа состоялось погребение блаженной Матроны. По ее желанию она была погребена на Даниловском кладбище, чтобы «слышать службу». Храм Всех Святых, стоявший на кладбище, был одним из немногих, действующих храмов Москвы.
Перед смертью она сказала: «Все, все приходите ко мне и рассказывайте, как живой, о своих скорбях, я буду вас видеть, и слышать, и помогать вам». А еще матушка говорила, что все, кто доверит себя и жизнь свою ее ходатайству ко Господу, спасутся. «Всех, кто обращается ко мне за помощью, я буду встречать при их смерти, каждого».
Более чем через тридцать лет после кончины матушки ее могилка на Даниловском кладбище сделалась одним из святых мест православной Москвы, куда приезжали люди со всех концов России и из-за рубежа со своими бедами и болезнями.

Протоиерей Николай Голубцов, отпевавший матушку Матрону

Блаженная Матрона была православным человеком в глубоком, традиционном значении этого слова. Сострадание к людям, идущее из полноты любящего сердца, молитва, крестное знамение, верность святым уставам Православной Церкви – вот что было главным в ее напряженной духовной жизни. Природа ее подвига своими корнями уходит в многовековые традиции народного благочестия. Поэтому и помощь, которую люди получают, молитвенно обращаясь к праведнице, приносит духовные плоды: люди утверждаются в православной вере, воцерковляются внешне и внутренне, приобщаются к повседневной молитвенной жизни.
Матрону знают десятки тысяч православных людей. Матронушка – так ласково называют ее многие. Она – так же, как при земной своей жизни, помогает людям. Это чувствуют все те, кто с верою и любовью просит ее о заступничестве и ходатайстве перед Господом, к Которому блаженная старица имеет великое дерзновение.
За Серпуховской заставой на северном склоне Андреевского оврага расположилось одно из самых больших в Москве кладбищ – Даниловское. В прошлом при всяком упоминании о Даниловском кладбище отмечалось очень красивое его местоположение – на рельефной местности с остатками древней сосновой рощи по берегу речки Чуры. Увы, теперь нет даже и этих остатков. А Чура почти вся упрятана под землю.
Расположено кладбища на возвышенности и в прежние дни славилось своим особенным третьесословным колоритом, впрочем, не вполне утраченным до сих пор. Пожалуй, ни на каком больше московском кладбище нет такого обилия купеческих памятников, как на этом. От купеческого прошлого теперь немногое осталось. Хотя вокруг церкви еще попадаются захоронения даже первой половины XIX века. Так, например, у южной стены на одном вросшем в землю саркофаге написано: «Под сим камнем погребено тело Московского Купецкого сына Петра Ивановича Кирильцова, скончавшегося 1837 года в 12 часу пополудни июня 16-го. Жития его было 22 года 10 месяцев и 8 дней». Но прежних, просторных родовых купеческих участков на Даниловском уже нет. А когда-то здесь был похоронен цвет московского купечества. Не найти теперь на кладбище могил известных московских купцов Солодовниковых, Голофтеевых, Лепешкиных, иждивением которых на кладбище в 1832 году была построена каменная церковь Сошествия Святого Духа.

Московский храм Ризоположения на Донской, где отпевали старицу Матрону

Но самым, пожалуй, знаменитым купеческим захоронением на Даниловском кладбище, а может быть, и во всей Москве, был участок Третьяковых, самих братьев Павла Михайловича и Сергея Михайловича – основателей лучшей в мире галереи, и их родителей. В старом путеводителе по кладбищу есть такое описание надгробий обоих братьев: «На могиле Сергея Михайловича – черный, мраморный, довольно высокий, но совершенно простой памятник с надписью: Сергей Михайлович ТРЕТЬЯКОВ родился 19 января 1834 г. скончался 25 июля 1892 г. Памятник Павлу Михайловичу в нескольких шагах подальше, под защитной проволочной решеткой, он почти такой же, но в несколько более изысканной обработке. Надпись: Павел Михайлович ТРЕТЬЯКОВ 15 дек. 1832 г. ум. 4 дек. 1898 г.». Но теперь их могил на Даниловском кладбище не найти. 10 января 1948 года останки обоих братьев, а также жены Павла Михайловича – Веры Николаевны – были перенесены на Новодевичье.

Могилка блаженной старицы Матроны на Даниловском кладбище

Формально это перезахоронение было произведено по инициативе Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР – так раньше именовалось министерство культуры. Председатель Комитета тов. М.Б. Храпченко направил управляющему трестом похоронных бюро при Моссовете письмо, в котором, между прочим, говорилось, почему необходимо перенести останки Третьяковых на другое кладбище: «…несмотря на договор, заключенный администрацией Галереи об охране этих могил и их художественных надгробий, исполненных художником В.М. Васнецовым, могилы эти приходят в крайний упадок… Учитывая ходатайство дирекции Государственной Третьяковской галереи, а также просьбу ближайших родственников основателей галереи, Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР со своей стороны ходатайствует о перенесении останков Павла Михайловича, Веры Николаевны и Сергея Михайловича Третьяковых, а также их художественных надгробий с кладбища Даниловского монастыря на кладбище Новодевичьего монастыря, где захоронены виднейшие деятели русской культуры и искусства».
Председателю комискусства вовсе не обязательно было знать, что кладбище Даниловского монастыря и Даниловское кладбище это совсем не одно и то же. Их до сих пор путают. Хотя первого не существует уже семьдесят с лишним лет. Но странная все-таки причина перенести захоронения: потому, что-де на прежнем месте «могилы приходят в крайний упадок». Если за могилами следить и ухаживать, они никогда не придут в упадок, где бы они ни находились. Если же могилы забросить, не интересоваться ими, то упадок их ждет, будь они хоть у самой кремлевской стены.
Причина всех этих перезахоронений была, конечно, совсем иная. Это была какая-то удивительная политика собирания по всей Москве останков, имеющих с точки зрения коммунистических верхов положительную идейную или политическую ценность, и концентрация их в главном советском пантеоне – на Новодевичьем кладбище. Причем перезахоронения делались не только с кладбищ, подлежащих ликвидации, но вообще отовсюду, кроме, может быть, Ваганькова, традиционно второго по значению некрополя.
В некоторых источниках указано, что Сергей Михайлович Третьяков похоронен все-таки на Даниловском кладбище. Но это не так. В архиве Третьяковской галереи хранится «Акт о перезахоронении останков П.М. Третьякова, В.Н. Третьяковой и С.М. Третьякова с Даниловского кладбища на кладбище Новодевичьего монастыря от 11.01.1948 г.». Помимо акта и прочих бумаг, в архиве есть и несколько фотографий. На одних запечатлен самый момент эксгумации: только что вынутые из земли останки Павла Михайловича и Сергея Михайловича уложены в новые гробы. Другие фотографии сделаны уже на Новодевичьем кладбище: у края свежевырытой могилы в окружении двух-трех десятков человек стоят три гроба. Поэтому никаких сомнений в том, что Сергей Михайлович покоится где-то еще, кроме Новодевичьего, быть не может.

Храм Сошествия Святого Духа на Даниловском кладбище

На Даниловском же кладбище сохранилась могила родителей знаменитых меценатов. Вернее, сохранился их памятник. Лежат ли под ним какие-то останки, и если лежат, то обоих ли родителей, точных сведений нет. Слева от главной дорожки, почти сразу за мемориалом погибших в Великой Отечественной, окруженный проржавевшими до крайности фрагментами кованой ограды, стоит широкий и крепкий, напоминающий русскую печку, слегка покосившийся обелиск. На нем надпись: «Михаил Захарович Третьяков Московский купец скончался 1850 г. Декабря 2 дня. Жития его было 49 лет 1 м. и 6 дней. Александра Данииловна Третьякова родилась в 1812 году, скончалась 7-го февраля 1899 года».
Довольно далеко от родительского монумента, в глубине Даниловского кладбища, находится еще одна могила Третьяковых. У самой апсиды Никольского храма-часовни стоит едва приметный памятник – низкая колонна из розового гранита. Там похоронены братья и сестра Павла Михайловича и Сергея Михайловича, умершие почти одновременно в младенчестве, в 1848 году, от эпидемии скарлатины: Даниил, Николай, Михаил и Александра. Это единственная могила рода Третьяковых, на которую никто никогда не покушался – не откапывал останков, не передвигал памятника.

Среди надгробий Даниловского кладбища

Есть на Даниловском кладбище еще одно захоронение, имеющее непосредственное отношение к братьям Третьяковым и к их галерее. Это могила известного художника, коллекционера, попечителя Третьяковской галереи и друга П.М. Третьякова – Ильи Семеновича Остроухова (1858–1929). Кроме того, что Остроухов прославился как талантливый живописец и реставратор – он лично участвовал в работах по реставрации кремлевских соборов – он собрал уникальную коллекцию живописи, скульптур, икон, церковной утвари. Среди авторов собранных им произведений были Федотов, Саврасов, Поленов, Серов, Левитан, Врубель, Репин, Дега, Ренуар, Мане, Матисс. Его коллекция была столь велика и имела столь важное художественное и просветительское значение, что Остроухов создал и открыл для свободного посещения музей в собственном доме в Трубниковском переулке. После революции музей был национализирован, а Остроухов назначен его пожизненным хранителем. Когда же он умер, музей упразднили, а собранные им произведения разошлись по другим фондам, в основном в Третьяковскую галерею.

Могила митрополита Питирима (Нечаева)

Могила Остроухова, находящаяся у юго-западного угла церкви, представляет собой просторную довольно-таки площадку, огороженную гранитным сплошным парапетом, в восточной части которой, «в ногах», стоит потрясающий, выполненный в древнерусском стиле каменный крест с изображенным на нем распятым Спасителем. Стоит побывать на Даниловском кладбище хотя бы для того, чтобы увидеть этот крест.

Митрополит Питирим (Нечаев)

До революции на купеческо-крестьянском Даниловском кладбище почти не было захоронений «ученого» сословия, по-нынешнему – интеллигенции. Самым значительным, а может быть, и единственным таким захоронением здесь была могила профессора Московского университета Петра Николаевича Кудрявцева (1816–1858), одного из лидеров «западничества», крупного общественного деятеля, историка, товарища и преемника Грановского. Увы, могила этого крупнейшего для своего времени ученого не сохранилась.
На кладбище можно еще отыскать несколько могил лиц «благородного» звания: например, здесь похоронен директор коммерческих училищ действительный статский советник Александр Николаевич Глаголев (1851–1906). Могила Глаголева сохранилась до нашего времени. Черный гранитный обелиск стоит у северного фасада Свято-Духовской церкви. Есть могила еще одного «статского генерала»: невысокая, не по-генеральски скромная, беломраморная «часовня». Надпись на ней: «Доктор медицины Действительный Статский Советник Гавриил Михайлович Воздвиженский. Скончался 10 ноября 1896 г. на 63 году от рода». А впереди могилы доктора медицины стоит гигантский восьмиконечный крест, какие можно увидеть разве на старообрядческих кладбищах, с надписью: «Профессор Московского университета протоиерей Александр Михайлович Иванов-Платонов. Скончался 12 ноября 1894 года».
Некоторые старые памятники на кладбищах и особенно надписи на них могут вызвать недоумение. Но тем интереснее отыскивать ответы на возникающие вопросы. Например, неподалеку от немалого обелиска действительного статского советника Глаголева стоит гораздо больший черный обелиск – искусно выделанный в виде часовенки камень почти в два человеческих роста, на котором золотом написано, что «Здесь погребено тело Крестьянина Ярославской губернии Ростовского уезда села Поречья Александра Алексеевича Королькова, скончавшегося 10 декабря 1910 года. Жития его было 63 г. и 9 месяцев. В Супружестве жил 43 года». Не имея представления о дореволюционной российской системе сословий, невозможно понять, как это крестьянин удостоился такого величественного памятника. А дело в том, что до революции понятие «крестьянин» означало не профессию сельского жителя, как позже стало означать, а сословную принадлежность. Крестьянин не обязательно был лишь хлебопашцем. Он мог быть кузнецом, например, или еще каким-нибудь мастеровым и жить при этом в городе. Он мог быть ремесленником, заводчиком собственного малого или большого дела и даже эксплуататором. Например, известнейший в России книгоиздатель И.Д. Сытин, владелец нескольких типографий, на которых в 1913 году трудилось в общей сложности 1300 человек, и выпускавший четвертую часть всех отечественных книг, так и считался до самой революции крестьянином. То есть принадлежал к крестьянскому сословию по рождению.
В советское время на кладбище хоронили, конечно, уже без разбора социальной принадлежности покойного. На Даниловском кладбище в эти годы были похоронены: известный языковед, член-корреспондент АН СССР Афанасий Матвеевич Селищев (1886–1942); искусствовед и театральный критик Сергей Николаевич Дурылин (1877–1954), автор свыше 700 статей и монографий и воспоминаний «В своем углу» – кстати, сам он был купеческого рода, почему, может быть, и оказался на этом кладбище.

Цветы у часовни матушки Матроны

Немного не доходя воинского мемориала, с левой стороны площади, у края стоит довольно высокий, черный, четырехгранный обелиск с большим белым мячом на вершине и с короткой надписью: «Воронин Валерий Иванович. 1939–1984. Заслуженный мастер спорта СССР». Этот памятник был установлен летом 2003-го. Прежде на могиле этого выдающегося спортсмена стояла мраморная белая плита, и тоже с футбольным мячом, вырезанным в виде барельефа в нижней части.
Похороны этого знаменитого футболиста в 1984 году были, пожалуй, самыми многолюдными на Даниловском кладбище: чуть ли не весь ЗИЛ пришел тогда проститься с одним из лучших игроков «Торпедо» и всей страны. Вообще, Воронин – это тот тип советского спортсмена, любимца миллионов, не вполне реализовавшегося и плохо кончившего именно потому, что он был советским спортсменом. О популярности Воронина можно судить хотя бы по тому, что его, одного из немногих наших футболистов, приглашали играть за сборную мира. То есть он был удостоен высшей мировой оценки.
Закончилась его спортивная карьера, да и сама жизнь, как это иногда бывает с великими спортсменами, совершенным крахом: простившись со спортом, он скоро обнаружил, что в нем больше ровно никто не нуждается, из великого он превратился в обыкновенного, и завершился этот кризис тем, что Воронин сделался для многих почитателей, лестным компаньоном, с которым можно непринужденно собраться втроем и помянуть минувшие дни. Никакой, даже самый тренированный организм не может долго вынести такое изнурительное существование.
Но особенно привлекательным стало Даниловское кладбище в последнее 20-летие ХХ века для людей верующих, воцерковленных. Наверное, самой посещаемой не только на Даниловском кладбище, а во всей Москве стала скромная могилка Матрены Дмитриевны Никоновой (1881–1952) – блаженной старицы Матроны, названной в свое время Иоанном Кронштадтским «восьмым столпом России» и причисленной в конце столетия к лику святых. Всякий день, и особенно по праздникам, у могилы собирались десятки, сотни паломников, чтобы поклониться Матушке, попросить ее заступничества и взять с могилки горсть песка, имеющего, по свидетельству многих, чудодейственные свойства. О чудесах, случившихся по молитвам к матушке Матроне, в том числе прямо у могилы, собрано уже свидетельств на несколько книг! В 1998 году честные мощи новопрославленной святой были перенесены в Покровский монастырь, где и находятся и поныне. Но к месту прежнего ее погребения на Даниловском кладбище паломники идут по-прежнему и неизменно уносят отсюда с собой горсть песка. Там постоянно горят свечи и постоянно слышна молитва. Поистине – святое место.

В рамках проходящей в Краснодаре православной книжной выставки «Радость Слова» один из самых известных священнослужителей страны, протоиерей Валериан Кречетов провел встречу с верующими и журналистами.

Встреча с отцом Валерианом, который вот уже больше сорока лет служит в маленьком подмосковном селе Акулово, вызвала большой интерес. В конференц-зале краснодарского выставочного центра едва хватило мест для всех желающих. В основном пришли верующие женщины, что сразу бросалось в глаза по обилию головных платков, которые принято надевать в церковь.

Отцу Валериану Кречетову трудно дать 80 лет. У него бодрый вид и отличная память. На протяжении всей встречи священник то и дело выдавал разные цитаты великих людей и читал стихи, а его шутки несколько раз вызывали смех в зале. Хотя, конечно, в основном речь шла об серьезных вещах.

Первым делом он обратился к теме, которая была заранее заявлена организаторами. В год столетия революции 1917 года они решили говорить о духовном служении в годы советских репрессий. Отец Валериан может рассказать об этом в подробностях, ведь он был лично знаком со многими из репрессированных священнослужителей. Кроме того, его отец, священник Михаил Кречетов тоже прошел лагеря. Узнав о желании сына пойти по духовному пути, он вздохнул и только сказал: «Приготовься к тюрьме». Но Валериана Кречетова это не испугало.

Корреспондент «АиФ-Юг» записал самые интересные высказвания отца Валериана на встрече с верующими.

О возрасте и силе духа

«Пойти в священники мне было очень просто, - объясняет свой выбор протоиерей. - Я с пеленок вырос в церкви и видел там только добро, понимал, что там истина. Но я тщательно готовился к этому шагу, как учил отец. Он сказал мне, что священник должен быть сильным и выносливым. Ну и, слава Богу, как видите, я здесь. Мне будет 80 лет, хотя какие наши годы! Как говорит мой брат, первые 80 лет сложно, а дальше проще. Это точно».

О семейной жизни

«Мы с женой уже отметили золотую свадьбу - 55 лет супружеской жизни. У нас 7 детей и 35 внуков: 15 девчонок и 20 мальчишек. Как сказали сами наши дети, они не помнят, чтобы папа с мамой спорили или ругались. Очень многое зависит от женщины. Такую матушку только Бог может дать. У нас с ней никогда не было разговора о деньгах, потому что она сама золотая. Когда в семье лад, не нужен и клад! Это истина».

О любви

«Я часто выслушиваю любовные истории прихожан. Например, как какой-нибудь мужчина любил одну женщину, потому вторую, третью, четвертую, пятую, десятую. Каждую любил, но куда же это все потом делось? Это, конечно, не истинная любовь. Люди просто прикрываются этим словом, бросаются им, как разменной монетой. Тот, кто действительно любит, он любит всех. Любовь есть сущность божества, и человек, сотворенный по образу Божию тоже должен своей сущностью иметь любовь. Иначе это получеловек. Человек живет только тогда, когда он в любви. Если он не в любви, это не жизнь вообще. Это еще в Библии написано».

О техническом прогрессе

«За последние сто лет человечество совершило такой технический скачок, какого не было за всю историю: от паровозов до космических полетов. Но этим пользуются не для достижения возвышенных целей, а как раз наоборот. Все увлеклись так называемым прогрессом, но оставили духовность, и произошел нравственный регресс. Как говорят святые отцы, дьявол увлек людей от истинной жизни в нереальную, виртуальную.

Вот сегодня все сидят и на кнопки нажимают. А вы знаете, как узбеки называют мобильник? Шайтан-машинка. Между прочим, это довольно точно. Говорят, что основным двигателем технического прогресса является лень. Но ведь и результат прогресса тот же самый. Люди придумывают разные устройства, чтобы самим ничего не делать и не думать. Но мыслительную способность во всей полноте имеют только люди. Машина размышляет по программе, составленной человеком».

О колдунах и экстрасенсах

«Некоторые люди пытаются любой ценой получить то, что им нужно. Но принцип, что все средства хороши для достижения цели, не является христианским. К колдунам обращаться не стоит.

Целительство ли это? Оно может дать сиюминутный эффект, но потом принести пациенту душевное и духовное расстройство. Но если человек в Церкви, если он живет православной жизнью, тогда другое дело. Да, господь помогает, это факт. Но всегда нужно помнить, что самое главное - это спасение души».

О потребительском отношении к церкви

«К несчастью, сегодня в людях воспитывается потребительское отношение к жизни, и этот потребительский дух, он и в Церковь вваливается. Но нужно понимать главную истину, что спасает вообще-то только Господь, а мы просто его работники. Даже дом невозможно построить только своими силами без Божьей помощи. Об этом нужно помнить всем людям».

О войне на Украине

«Все началось с филаретовского раскола на одних православных и других. А разделение в вере повлекло за собой дальнейшие события. Беда и в том, что люди забыли историю. Такое уже было, когда после восстания началась гражданская война, и брат пошел на брата. На Украине все точно - один к одному. Это печальная картина, конечно. Я знаю очень много людей с Украины, я вырос с украинцами. Придется потерпеть, пока все это закончится, и, конечно, для этого нужно молиться. Господь управит, ведь невозможное для человека возможно у Бога».

О Божьей помощи

«Есть такое изречение: когда небо молчит, не надо ничего предпринимать. В любых затруднительных обстоятельствах, прежде всего нужно обращаться к Богу, чтобы он указал свою волю, вразумил. Меня часто спрашивают, как он это сделает. Этого я знать не могу, он сам найдет способ. Есть библейский пример Валаама, вразумленного ослицей, на которой он ехал. Жизненных ситуаций очень много, и всякие варианты бывают. Но Господь слышит каждого, кто к нему обращается. Когда это делаешь с верой, он точно ответит».

О вечной жизни

«Все мы однозначно умрем: и больные, и здоровые. Вообще часто говорят, что человек рождается, чтобы умереть. Но это не так. Человек рождается, чтобы жить, жить вечно. Но нужно готовиться к вечности, без признания которой эта жизнь часто бывает довольно безрадостной. Есть такое древнее изречение: живи днем так, чтобы ночью сон твой был спокоен. Живи в молодости так, чтобы в старости совесть твоя была спокойна. А тем более совесть должна быть чиста перед Богом».

Страница 9 из 23

Жди, Господь Сам все управит!

Общение с ним способно поставить любого
священника на путь истинного пастырства.

Он – тот камертон, которому нужно
многократно сверять свою духовную тональность.

О духовническом участии отца Иоанна в своей жизни рассказывает епископ Зарайский Меркурий. «Говорить о дорогом батюшке и просто, и сложно одновременно. Так происходит, когда люди, находясь еще в земной юдоли, становятся причастными к сообществу Небесному… С трепетом называю отца Иоанна своим духовником или духовным руководителем. Такие отношения подразумевают постоянное духовное окормление, даже в самых, казалось бы, маловажных вопросах. Все самые значительные ситуации в моей жизни были решены с его благословения, его молитвами, его добрым пастырским советом. Потому мои воспоминания о батюшке – это несколько памятных историй из жизни. Не будь в ней отца Иоанна – Бог знает, как она сложилась бы…

Мне было лет четырнадцать, когда я впервые увидел отца Иоанна. Ольгин день в псковском Троицком кафедральном соборе. Людей собралось очень много. Все стояли плотной стеной в ожидании приезда к литургии приснопамятного владыки митрополита Иоанна. Что и говорить, любили горячо псковичи «нашего дедушку»! Где-то на солее тихо читали часы, и сама атмосфера, наполнявшая собор, была очень напряженной, готовой разразиться ярким и значимым «От восток солнца до запад хвально имя Господне!» Я стоял почти при входе в собор, поближе к ковровой дорожке, чтобы была возможность поближе увидеть владыку.

Вдруг среди стоявших рядом со мной бабушек раздался шепот, который подобно волне прокатился по всему храму: «Печорские приехали!» Кто такие «печорские», было несложно догадаться, зная о близости к Пскову монастыря. Сначала прошествовал отец наместник, рядом с ним келейник, архидиакон, а затем как будто пролетело что-то, и возникло трепетное чувство света, теплоты, радости Меркурий (Иванов) и любви.

Это состояние в душе вызывал невысокий священник средних лет, в клобуке и мантии, с небольшой седой бородкой, в очках. Голова его была немного поднята вверх, как будто он хотел разглядеть кого-то в толпе. Он прошел среди людей так стремительно, что мантия походила на два несущих его крыла. Быстро благословляя народ, он «возлетел» в святилище, и, казалось, ничего не осталось уже от его вида в памяти, кроме необыкновенной чистоты и свободы в душе, только появилось доселе неизведанное чувство умиротворенности и гармонии.

Потом много раз я видел этого человека – и столь же стремительно ступающего, почти бегущего, старающегося успеть за отлаженным ритмом благовеста монастырской звонницы, и идущего размеренно, несколько устало, походкой степенного человека; видел его шествующим, опирающимся на трость. Я видел, как батюшка с трудом поднимался в собор, крепко держась за руку келейника. Он был разным внешне, он по-человечески старел. Но его появление, встреча с ним оставляла всегда то же самое ощущение – ни с чем не сравнимое чувство внутренней чистоты, любви и свободы!

В студенческие годы возможностей бывать в обители у меня прибавилось, а вместе с этим и возможностей видеть старца. Вот он выходит через боковую дверь Михайловского собора78, где его уже ждет солидная группа людей. Они такие разные – мужчины, женщины, старушки, девицы, дети и юноши. Кто-то знает, с кем ждет встречи, кто-то просто слышал об отце Иоанне. В их среде то и дело слышится шепот: «Он же святой... Прозорливец... Он мне всю жизнь изменил...» Мгновение – и батюшка уже спустился с высоких ступеней собора, люди обступают его плотным кольцом, тянут к нему руки, хотят только прикоснуться – «Святой»! А он просто, с улыбкой, но очень убедительно громко говорит:

– Ну что вы! Что вы! Вон святой пошел – великой жизни! – И рукой показывает на совсем еще юного иеромонаха. – Все скорее к нему!

И народ наш, «жадный до святыни», слушая его веление, мчался осаждать иеромонаха, рукоположенного несколько дней назад, а около батюшки оставалась небольшая группка людей, которых он обнимал, благословлял, целовал в голову и снова благословлял. Они ждали именно его и с ним удалялись от собора, провожали до кельи, иногда ждали около нее, а иногда на Святой горке. С ними он говорил, ими он руководил, им открывал волю Божию, но не как Моисей, сходящий с Синая, а как один из них самих – знающий досконально их жизнь и нужды. А если быть точным, то говорил не он, а его любовь к тем, кто в нем нуждался. Он жил для них и ими.

Мне, наблюдавшему эти беседы со стороны, всегда хотелось устремиться за отцом Иоанном. Быть рядом. Просто слушать, что он будет говорить, стоять незамеченным за его спиной или сесть где-нибудь у его ног и молчать. Молчать и слушать. Я был абсолютно уверен, что батюшке и так все ведомо, он знает, что говорить, и мои вопросы – это время, отнятое у него, не знающего покоя от тех, кто сотнями и тысячами стремится к старцу, пишет, ждет ответа, ищет своей возможности открыть глубинные миры страдающей души.

По юности мне казалось, что отцу Иоанну будет совсем не до меня. Или, может быть, вопросы моей жизни будут для него, мудрого и опытного, нелепыми и смешными. Поэтому я все время откладывал встречу с батюшкой, довольствуясь тем, что могу его видеть. Так продолжалось несколько раз, до тех пор, пока один из семинаристов, с которым я приехал на Светлую седмицу в монастырь, буквально не затащил меня для беседы с отцом Иоанном.

Беседа была назначена после вечернего пасхального богослужения на Святой горке. Гудел праздничный звон. Он наполнял собою всю обитель, крепкие монастырские стены не могли удержать его внутри себя – он вырывался, благовествуя о Воскресшем Спасителе в мир, который не хотел принять этой радостной вести, но не в силах был противиться торжествующему победоносному гимну. Пасха была поздняя: деревья начали облачаться в новый зеленый наряд, пахло свежими листочками, щебетали птицы. Солнце клонилось к закату, сияли позолотой кресты и маковки монастырских церквей. Как богатырь в золотом шлеме, над всем возвышался Михайловский собор. Все было таким разным по цвету, звуку, укладу жизни, но слилось в единый земнородный хор, «победную поющую» Великому, Победившему смерть Богу.
Мы так были увлечены дивным видом обители, так им восхищены, что даже не заметили приближения дорогого батюшки. Он был, как всегда, радостным, одетым в простой подрясничек, препоясанный трехструйным монашеским поясом, и аккуратную, чистую, но «знающую цену жизни» скуфью.

«Как славно! Как замечательно, что вы приехали к нам в обитель в такую дивную пору! – еще издали, простирая к нам свои объятия, восклицал отец Иоанн. – Христос Воскресе! Христос Воскресе! Христос Воскресе! – все повторял он восклицания и, достигнув нас, высоко запел, приглашая подпевать. – Вои-и-стину Воскре-е-се! Вои-и-ис-тину Воскре-е-се! Вои-и-стину-у Во-оскресе Христос!» И вот мы уже сидим рядом с ним на лавочке, один справа, другой слева. А он обнял нас за плечи и все целует в голову да повторяет: «Ну как это замечательно, что вы к нам приехали!»

Будто бы это была не первая наша встреча, а сотая, и знал нас батюшка с пеленок, и воспитывал, и учил, да и расстались мы не более как несколько минут назад. Какая легкость!

Потом разговаривали о жизненном пути, о том, как правильно определиться человеку, желающему служить Церкви. Мы пытались о чем-то его спросить, даже рассуждать о жизни. А он улыбался, трепал нам волосы, прижимал наши «буйные головы» к своим плечам, целовал в макушки. Руки его были сильными, но трепетными и заботливо-нежными, пожалуй, как у мамы. Трудно найти такие руки, как у мамы, а него такие. Да запах розового масла запомнился – очень тонкий, очень церковный.

Беседовали долго. Точнее, мы больше слушали. На вопрос о женитьбе или монашестве батюшка, помню, ответил так: «Что сказать вам на это, други мои?! В юности своей видел я на стене у одного священника картину. Река жизни. На одном берегу мы сейчас, на другом Царство Божие. А река полноводная, бурная! И каждый хочет через эту реку переправиться. Вон – гляди, батюшка приходской на ладье переправляется. Устал, бедный, утрудился. Матушка у него в ладье сидит, детки, а вокруг еще прихожане уцепились за края. Батюшка из сил выбивается – гребет веслами, вспотел, рукава рясы засучил. Тяжело ему, а лодочку-то сносит. А рядом в маленькой лодочке монах плывет. Оди-и-н сидит. Непросто ему, он ее и так повернет, и так приловчится – удачно выходит... Так кому же, други мои, легче переправиться на тот берег? А?»

Безусловно, ответ напрашивался сам собою. Но поскольку мы считали, что до окончательного решения еще очень много времени и воды утечет много, приняли это как доброе пожелание батюшки и радовались тому, что он продолжал с нами сидеть и говорить, говорить...

Пройдет много лет, я уже буду епископом. Вновь приеду к отцу Иоанну. Встану на колени, как малое дитя, перед креслицем, в котором он сидит, и вспомню ту Пасху, Святую горку и наш разговор:

– Батюшка! Какими мы были дурными! Сидели с Вами часами, слушали Вас. Вы столько сил отдали нам. А у нас «в одно ухо влетало, а из другого вылетало»... Батюшка глубоко-глубоко заглянул мне в глаза и сложенными в троеперстие пальцами правой руки постучал в грудь – там, где сердце:

– А здесь-то? Здесь-то что?

– Здесь все запомнилось, но только без слов. Здесь все осталось, – ответил я.

– Во-о-т! Это и есть самое главное. Это – память сердца.

В годы студенчества, как я уже упоминал у меня было больше возможностей приезжать в Печоры. Правящим архиереем Псковской епархии тогда был архиепископ Владимир (впоследствии митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский), я нередко приезжал в Псков, исполняя иподиаконское послушание. Владыка часто служил в монастыре, и мы, сопровождая его, ездили в обитель.

К тому времени у меня все более формировался интерес к монашеству. Я боялся делиться с кем-либо своими мыслями на этот счет, и не только из-за того, что даже среди близких может возникнуть непонимание, сколь оттого, что считал свои мысли еще недостаточно сложившимися (было мне тогда неполных 22 года). А вдруг меня только монашеские одежды привлекают? Чтобы разобраться в себе, стал читать Отечник, Добротолюбие, Авву Дорофея, Патерики. Чем больше я читал, тем больше у меня крепла мысль, что это мой путь и обязательно с чего-то нужно уже начинать – испытать себя в монашеской жизни. Прекрасно понимая, что сейчас это совершенно невозможно для меня в обители, я решился спросить отца Иоанна: «Что такое монашество в миру?»

Сам я интуитивно понимал, что эта форма монашеского служения не совсем приемлема и применяется только в исключительных случаях. А может быть, для меня она и возможна: буду скрывать под белым халатом параман и исполнять послушание, как это делали многие в советское время... Набравшись храбрости, я решил подойти к батюшке с этим вопросом. Нужно только выбрать время.

Приезд в обитель архиерея, а соответственно и мой, состоялся в Михайлов день, 21 ноября по новому стилю. Сопряженная с праздником суета передавалась всем. Да и у батюшки чад прибавилось. И вот, улучив момент на запричастном, в алтаре Михайловского собора я обратился к нему с этим вопросом. Сказал, что решение созрело и, хотя необходимо закончить светское образование, я просил бы благословить мне принять рясофор.

Отец Иоанн очень внимательно меня выслушал, сказал, что не может сразу ответить на мой вопрос и даст ответ несколько позднее. «Нужно помолиться», – добавил старец.

Только потом я понял, кого в большей степени касались эти слова. Времени для разговора больше не было. Такой краткий ответ мне показался достаточно холодным.

В сердце тут же поселилась неуверенность: «А может, и не стоило спрашивать? А может, и не нужно было подходить?» Бесовский дух сомнения сразу же овладевает человеком, стоит только ему позволить себе хоть на мгновение заменить веру рациональным подходом к вопросам жизни духовной. Я не был здесь исключением. Что творилось в моем сердце, знает только Господь. Казалось, что все рушится в моей жизни, что все, к чему стремлюсь, неверно, и как дальше мне жить, неизвестно – впереди пустота. А батюшка как бы и не замечал моего состояния. Он уделял время приехавшим издалека чадам, беседовал со священниками, с владыкой, раздавал из своего «поминального мешочка» маленькие просфорочки в благословение, одаривал всех любовью...

До братской трапезы времени оставалось мало, а после нее мы должны были уезжать, и вернуться к разговору с отцом Иоанном уже не было возможности. И вот тогда ко мне вернулась вера, и я возопил к Небу: «Матерь Божия! Я ведь в Твоей обители, в Твоем уделе и прошу Тебя через старца благословения не для красования в одеждах, а для спасения. Мне не понести будет тягот мирской жизни, а в монашеской Ты будешь мне опорой. Тебе доверяюсь – помоги!»

Внутри все мгновенно успокоилось: краткая, но исходящая из глубин сердечных молитва явила свое чудесное действие, воцарились мир и уверенность. Абсолютная убежденность в том, что Матерь Божия не оставит Своим предстательством, привела меня в должное расположение духа.

Погода была осенняя, хмурая. Монастырские деревья потеряли свой летний наряд и стояли понурыми и обреченными. Только зеленые ели на клумбах, не унывая, напоминали о вечном и от порывов осеннего ветра небрежно стряхивали капли дождя с ветвей, окропляя все вокруг. Праздничный колокольный звон входил в диссонанс с погодой. Братия шла в трапезу стройными рядами. Монахи спускались по лестнице, по дорожкам, вымощенным булыжником и присыпанным сверху песком, влажным от дождя. Звук ударяющих о брусчатку сапог как бы подчеркивал, что идет воинство. Длинные черные рясы и мантии касались сырого песка и оставляли его на себе.

«Интересно, почему у них такое небрежение к одежде, – подумал я, – жалко ведь, испортится. – Но вспомнив, что мое желание рясофора не связывается с красивой одеждой, одернул себя: – Не в одеждах же дело...»

Батюшка тоже был на трапезе. После нее, по уставу, все подходили под благословение к владыке. Подошел и отец Иоанн и удалился к себе в келью. Иподиаконы подходили после братии. Шел уже четвертый час вечера – нужно уезжать. «Так и не удалось еще раз поговорить с батюшкой», – подытожил я.

И буквально через несколько мгновений после этой мысли один из братии дернул меня за рукав:

– Отец Иоанн благословил Вам прийти к нему в пять часов, перед всенощной.

– Да, Вам. Ему Вам нужно что-то сказать.

Сколь долго для меня тянулось это время до пяти часов – вечность! С каким трепетом я приближался к его келье! Келейница ответила, что батюшка с кем-то еще беседует, и просила немного подождать. Прошло около получаса. Посетитель вышел. В проеме дверей показался как всегда радостный, немного уставший батюшка: «Други мои! Времени мало, а сказать нужно много – скоро всенощное бдение. Ну, самое главное: мысли твои правильные, и все в свое время. Я вот собрал тут тебе пакетик, по пути домой посмотришь. – Раздался первый удар колокола ко всенощной, затем другой, третий... – Ой, ой! Пора идти, – засуетился батюшка, – ну, ты поезжай, Господь Сам все управит!»

С этими словами, благословением и маленьким пакетиком отпустил меня батюшка. На сердце было снова спокойно и радостно. Казалось, что благовест дразнил хмурую погоду, как бы говоря ей о том, что она – земная и не может спорить с радостью небесной.

Устроившись поудобнее на сиденье в автобусе Печоры–Псков, с нетерпением развернул пакетик. Там маленькая брошюрка, переписанная от руки, – послушническое правило «сотницы», простенькие черные четки, иконочка Божией Матери «Скоропослушница» и, как всегда, немного сладостей.

Вот так, под праздник в честь иконы «Скоропослушница», отец Иоанн преподал мне несколько уроков духовной жизни. Я получил от него благословение на выбор жизненного пути. Вспомнил при этом рассказ крестной моей о том, что в течение всей своей жизни, утром и вечером, совершала она за меня перед этим образом земной поклон с простой молитвой: «Матерь Божия! Наставь крестника моего на путь спасения!» Получил я и урок веры, и опыт все превозмогающей молитвы. Как тут не вспомнить ирмос Великого канона св. Андрея Критского: «Возопих всем сердцем моим к щедрому Богу, и услыша мя от ада преисподняго, и возведе от тли живот мой». И наконец, замечательное правило преподал мне батюшка на всю жизнь – Господь Сам все управит!

Прошло несколько лет с того момента, как было получено благословение на послушничество. Для меня это стало очень важным событием в жизни. В сердце опытно укоренилось понятие того, что Господь реально присутствует в моей жизни, и не просто «наблюдает», а ведет меня по ней Своею незримою рукою. Только нужна несомненная вера и абсолютное доверие Ему.

Просто сказать или написать: «Не сомневайся в вере и во всем доверяй Богу». Но за этими словами стоит огромная напряженная борьба с самим собой, преодоление внутренних противоречий, укоренение в том, что в жизни духовной нельзя руководствоваться привычными для нас критериями «мира сего». Осознание всего этого – трудный и радостный процесс. Подходило к окончанию обучение в институте, и все чаще возникал вопрос о дальнейшем определении. Безусловно, невозможно было и помыслить себя вне Церкви и свя-щеннослужения. Но существовала и другая реальность – сделать это сразу после окончания института в СССР в середине 1980-х годов было сложно. Все опять решилось чудесным образом и опять с благословения батюшки.

Предыстория такова. В начале 1988 года мне случилось посетить Калининград. Настоятель тамошнего кафедрального собора после нашего с ним долгого разговора, более похожего с моей стороны на исповедь, предложил, согласовав вопрос с правящим архиереем, совершить мой постриг в мантию. Предложение абсолютно неожиданное.

Принять постриг – желание всей жизни, но ведь еще не закончен институт. А как же работа по распределению в течение трех лет? И что будет дальше? Эти и множество других вопросов не давали покоя. Разрешить их мог только тот человек, молитве и благословению которого я доверял безгранично.

Ответив настоятелю собора, что должен испросить на это благословение отца Иоанна, я уехал в Ленинград, с тем, чтобы при первом удобном случае отправиться к нему в Печоры. Эта возможность появилась на Сретение Господне.

Ехать от Ленинграда до Пскова на скором поезде четыре с половиной часа. Плацкартный вагон был полупустым. В двух или трех купе ехали степенные пожилые люди, вели тихую беседу. Ранние сумерки заволокли все за окном, лишь изредка на переездах огни фонарей выхватывали из этой морозной тьмы кусочек, радуя взгляд блестками недавно выпавшего снега. Морозно и пустынно.

В полном духовном смятении открыл его на первой попавшейся странице и прочитал всего несколько строк, которых мне хватило, чтобы побороть все сомнения и помыслы одновременно: «Сердце, сомневающееся в том, что Бог может даровать просимое, наказывается за сомнение: оно болезненно томится и стесняется от сомнения. Не прогневляй же Вседержавного Бога ни тению сомнения, особенно ты, испытавший на себе Божие всемогущество многое множество раз. Сомнение – хула на Бога, дерзкая ложь сердца или гнездящегося в сердце духа лжи на Духа истины. Бойся его, как ядовитой змеи, или нет – что я говорю! – пренебрегай им, не обращай на него ни малейшего внимания. Помни, что Бог во время прошения твоего ожидает утвердительного ответа на вопрос, внутренне Им тебе предлагаемый: «Веруеши ли, яко могу сие сотворити?» Да, ты должен из глубины сердца ответить: «Верую, Господи!» (ср.: Мф. 9:28) И тогда будет по вере твоей».

«Верую, Господи! Верую!» – подумал я, закрыв книгу. С этим «верую» я и приехал на архиерейскую службу в Печоры. Служили в Михайловском соборе, в Сретенском храме был ремонт. Перед началом службы я подошел к отцу Иоанну и попросил его уделить мне несколько минут для разговора.

Надо сказать, что просить благословение на постриг, находясь в миру, будучи иподиаконом архиепископа Владимира, было достаточно рискованно. Дело в том, что владыка твердо придерживался правила – монах должен жить в монастыре, и потому им пресекались всяческие попытки решить этот вопрос каким-либо иным образом.

И вот, после принятия Святых Таин, батюшка позвал меня выйти из алтаря на клирос. Кто бывал в Михайловском соборе в Печорах, тот знает, что клиросы соприкасаются с ротондой – иконостасом и совсем недалеко от диаконских дверей в алтаре собора находится архиерейское кресло. Рассказываю об этом к тому, что все, что происходит на клиросах, слышно в алтаре.

Батюшка присел на низенькую скамеечку буквально у диаконских дверей. Я опустился перед ним на колени и, чтобы никто не слышал, начал излагать ему суть своего вопроса почти шепотом, «на ухо». То ли я говорил сбивчиво, то ли излагал достаточно долго, но чувствовалось, что батюшка хочет от меня нечто другое. В конце моего повествования батюшка взял меня за руку и требовательно спросил:

– Вам что, предлагают постриг в мантию?

– Так что Вы хотите?! – спросил он меня и посмотрел мне в глаза так, будто достиг самых глубин моей души.

Я же, пытаясь не привлекать чьего-либо внимания, тихо ответил:

– Батюшка! Я хочу быть монахом.

– Что-что?! Не слышу! Повторите.

– Батюшка! Я хочу быть монахом, – сказал я уже громче и тверже. Мне показалось, что вокруг все умолкло.

– Не слышу! Повторите громче! – твердым и повелительным тоном произнес отец Иоанн. При этом он как-то выпрямился, расправил плечи. Напряжение чувствовалось во всех его жестах и движениях. Было чувство, что он беседует не с молодым послушником на темы его духовной жизни, а торжественно принимает присягу.

– Батюшка! – стараясь вторить его твердости и столь же громко, произнес я. – Я хочу быть монахом!

Вокруг все оглянулись от этих почти выкрикнутых слов. Мне показалось, что их слышали не только священники, стоявшие рядом, а весь собор. Что теперь будет?! Все. Я пропал. Закрыл глаза. Пауза была мгновением, затянувшимся в моем представлении на минуты. Открыв глаза, увидел стоящего передо мной старца, он весь буквально светился, какая-то особенная радость переполняла его. Он поднял вверх обе руки и ими двумя осенил меня крестным знамением.

– Бог Всемогущий и Всеблагий да благословит Вас на это делание!!! Еще дважды осенив меня крестным знамением, как всегда, по-отечески поцеловал в голову.

– Так как мне сейчас быть, батюшка? Когда поехать?

Эти вопросы были столь малозначимы и неуместны после «присяги», что просто пропали в окружающем.

– Жди, Господь Сам все управит!

И действительно управил. Чудесным образом все необходимое для пострига было приготовлено в Лавре преподобного Сергия, чудесным образом у меня появилась возможность снова поехать в Калининград. И не менее чудесным образом утром в Неделю Крестопоклонную перед Царскими вратами с крестом и свечой в руке стоял уже монах Меркурий.

Вот еще один урок духовной жизни отца Иоанна – верую, Господи, и исповедую. Многое изменилось с той поры. Я стал священником. Десять лет служил в Калининграде и области. Затем Господь призвал к епископскому служению, и надлежало отправиться в далекую Америку, о которой я практически ничего не знал.

Только многотомник сможет вместить все сложности, с которыми пришлось встретиться вдали от России. Это и совершенно отличное от российского отношение к Церкви и Православию, это и другое восприятие жизни и мира, это и другой язык – все иное. В дополнение ко всему необходимость в кратчайший срок провести реставрацию Патриаршего собора, в котором никогда за сто лет существования не было капитального ремонта. Все это требовало огромных сил и средств. Не обошлось и без «доброжелателей», кои ради спасения нашего посылаются Господом приумножать скорби жизни, и когда хочет нам спасения Господь, посылает обидчиков и скорби. В этот период Господь спасал меня полною мерою. Чувствовалось, что силы уже на исходе. Внутри стало темно, пусто и холодно, как в могильном склепе. Единственное, что позволяло не утратить жизненных сил, – это служение Божественной литургии, после совершения которой наступало настоящее воскресение.

В это время один из священников, отправлявшихся в Россию, поведал мне, что собирается поехать в Печоры к отцу Иоанну. В ответ на его слова у меня что-то встрепенулось в душе: «Поклонись за меня батюшке. Скажи, что один недостойный епископ, если он помнит еще меня, очень просит молитв».

Комок подошел к горлу, когда я произнес эти слова. Как я мог позволить забыть за всеми делами, заботами, словом, за всей суетой, о том, что есть батюшка Иоанн, что он молится за меня, что он ждет. Что-то произошло в этот момент, казалось, еще немного – и в этом порыве брошусь в сторону Печор, буду бежать до изнеможения, упаду, поднимусь и снова буду бежать к отцу Иоанну. Бежать с одной лишь только целью – упасть ему в ноги с просьбой о молитве. Мне показалось, что он ждет меня. Да, я был в этом абсолютно уверен. Отправлявшийся в Россию священник подтвердил мои мысли: «Вы же скоро сами будете в России, владыко, спланируйте себе один день на посещение Печор. Вот и с отцом Иоанном повидаетесь, и молитв попросите...»

Решение было принято. Боже мой! Как я ждал этого дня, когда ранним февральским утром поезд остановится у станции Псков, и до Печор останется всего несколько десятков километров. На перроне меня встречали родители с надеждой на то, что этот неожиданно выдавшийся день мы сможем побыть вместе дома.

– Ну, вот и хорошо, что смог найти денек. Поедем домой – отдохнешь немного.

– Нет. Отдых потом, а сейчас едем в Печоры. Побудем в обители, а потом заедем домой. Странно, ведь обычно всякое мое желание побывать где-либо, кроме родительского дома, во время краткосрочного отпуска, вызывает у родителей понятное неудовольствие, но, видимо, мой вид был таким, что возражений не последовало, и мы отправились в обитель.

Был будничный день. Только что закончился братский молебен. Тишина и покой разлились по обители. Под ногами похрустывал снег, и от этого отчетливо слышен был каждый шаг. Ели, покрытые инеем, переливались в первых всполохах восходящего солнца и казались очень торжественными, боящимися растерять свою хрупкую красоту от любого неловкого движения или шума. Восход был замечательным! Красное солнце высвечивало Михайловский собор, играло бликами на его золотом куполе и белизне стен, и, отражаясь от них, достигало глубин монастырского оврага. Казалось, что монастырское старое забытое било у Благовещенской церкви совершенно озябло и еще больше выгнулось от стужи. Утренняя красота зимней обители радовала глаз, но душе хотелось тепла и уюта.

Литургия совершалась в Сретенском храме. Людей было не так много. Вошли в храм. Стало очень уютно, и не оттого, что было тепло. Ощущалась особая теплота, которою называют «теплотой веры». Стены храма хранят эту теплоту веками и пополняют в себе, как в драгоценном сосуде, щедро раздавая ее оскудевшим. Сама собою прошла дорожная усталость.

Любезное попечение отца наместника архимандрита Тихона81 совершенно уверило меня в том, что в этих стенах я у себя дома. После завтрака я сообщил отцу Тихону о своем желании побывать у отца Иоанна и причинах, побудивших к этому. «Владыко! Батюшка чувствует себя неважно. Мы, конечно, сообщим ему о том, что Вы приехали и хотите посетить его, но сможет ли он Вас принять, зависит от состояния его здоровья. Ведь у старцев свой распорядок, и мы не смеем его нарушать», – предупредил отец наместник.

Было начало десятого утра. С отцом Тихоном мы подошли к батюшкиной келье. Постучали с молитвой. Открыла келейница отца Иоанна. Наместник зашел в переднюю. Обмолвившись несколькими словами с келейницей, вышел и сообщил, что батюшка плохо себя чувствует, ему ставят капельницу, и принять меня он, вероятнее всего, не сможет. «Не может такого быть! – подумал я. Сердцем же чувствовал, что он ждет. – Нет! Это просто искушение. И тут же вспомнил батюшкины слова: – Не унывай – Господь Сам все управит!»

Ничего не сказав отцу наместнику о том, что творится у меня в душе, я вместе с родителями отправился осматривать монастырь, поклониться его святыням. Благо, что и для них, не очень часто бывающих в обители, от этого польза была великая. Затем последовал обед, и пришло время покидать обитель. «Отец Тихон! – обратился я к наместнику. – У меня к Вам огромная просьба. Давайте еще раз пойдем к отцу Иоанну. Я все понимаю – здоровье батюшки немощное. Помолимся и постучим. Если старец не сможет меня принять, тогда... тогда еще одна просьба. Оставьте меня одного у дверей его кельи. Я там постою и у дверей старца скажу все, что должен был бы ему сказать. Он и так услышит и помолится. Мне станет легче». Совершенно уверив себя в том, что именно так все и будет, мы отправились в корпус, где живет отец Иоанн. Мысленно я уже стоял в пустом коридоре корпуса на коленях у кельи старца. В сердце определилось словесно то, что хотел сказать.

– Господи! Только бы никто по коридору не ходил! – молился я.

Отец наместник снова постучал, и вдруг из-за двери услышал голос келейницы:

– Батюшка примет владыку. Он его ждет!

Не знаю, что произошло в этот миг! Отворилась дверь передней и сразу же дверь кельи. В полутемный коридор корпуса ворвался свет из кельи старца. И в этом свете в проеме двери весь в белом стоял отец Иоанн, он руками опирался о косяки дверей, но казалось, что из этого света он простирает объятия. Свет был такой сильный, что невозможно было смотреть.

Из оцепенения, в котором я пребывал несколько мгновений, меня вывел знакомый голос батюшки: «Дорогой владыко! Как хорошо, что Вы приехали!»

Начисто забыв о предупреждении отца наместника быть недолго и стараться не тревожить батюшку излишне, я упал ему в ноги:

– Благословите меня, дорогой батюшка!

– Нет! Это Вы меня благословите, владыко! – и старец тоже упал на колени.

– Нет! Это Вы меня благословите, батюшка. Вы старец. Я к Вам приехал за благословением!

– Нет! Вы меня благословите – Вы епископ, а я недостойный архимандрит!

– Батюшка! Вы монах, смиритесь и благословите меня не как епископа, а как самое недостойное Ваше чадо!

– Бог Всемогущий и Всеведущий да благословит Вас Своею щедрою десницею! – высоко и торжественно произнес отец Иоанн, обхватил мою голову обеими руками и, как всегда, поцеловал в лоб.

Пока длился этот диалог на коленях, отец наместник и келейница были в полном замешательстве и не знали, кого поднимать – старца или архиерея... Мы вошли в келью батюшки. Он повернулся ко мне и почти повелительным тоном произнес:

– А теперь и Вы, владыко, благословите мою келью!

– Благословение Божие да пребывает неотступно на месте сем и на Вас! – произнес я и осенил келью обеими руками.

В ответ раздалось глубоко взволнованное, немного высокое, спетое из глубины сердца:

– Ис полла эти деспота!!!

Так спеть может только батюшка. Он всегда будет петь так же при наших новых встречах, отчего я заметил:

– Батюшка! Вы – самый лучший и самый дорогой исполатчик при моем епископском служении.

– Не стоит много говорить об этом. Я все знаю. Давайте помолимся.

Он повернулся к иконам, висевшим в красном углу, оперся на стоявший под ними аналой с крестом и Евангелием, осенил себя медленно и истово крестным знамением:

– Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков! Аминь!

И далее стал читать молитвы обычного начала с «Царю Небесный» по «Отче наш». Никто и никогда не читал так при мне молитвы, как он. Это было необыкновенное чтение – это была беседа с Богом. То батюшка умилительно просил, то благоговейно и настойчиво требовал, то убеждал Его в необходимости. Происходило нечто особенное – это было таинство молитвы. Я смотрел то на отца Иоанна, то на образа и видел, что телесно он пребывает здесь, но духом предстоит там, у Престола Божия. Стены кельи не могли удержать ни его пламенеющего духа, ни его молитвы. «А сейчас, уж простите меня, убогого, дорогой Владыко, я помажу Вас освященным в стенах нашей обители елеем» – батюшка достал маленький флакончик благовонного масла и, опираясь на мою руку, второй начертал от края до края моего чела крест.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Аминь.

– Откройте сердце!

Я расстегнул ворот подрясника и рубашки, отодвинул параман, открыв область груди, где располагается сердце.

– Здесь надо особо, – заметил отец Иоанн и начертал крест трижды.

Я стоял, ничего не понимая. Чувство было такое, что из меня через стопы стал вытекать свинец, наполнявший меня до сих пор. Появилась возможность двигаться, дышать, прояснились мысли – все внутри ожило, возвратилось к жизни.

После этого еще несколько минут мы целовали друг другу руки: я с благодарностью и сыновней любовью исцелившие меня руки старца, а он по глубочайшему своему смирению руки молодого епископа. От переполнявших меня чувств я как-то нелепо попрощался и направился к двери.

– Постойте, постойте, – окликнул меня батюшка. – Как же Вы уйдете без утешения?!

Я обернулся и увидел сияющего любовью дедушку Иоанна, который протягивал мне коробку шоколадных конфет «Золотые купола».

– А это обязательно. Непременно усладите жизнь!

Когда я сел в машину, мама спросила меня:

– Владыко, что случилось? Ты весь другой. Прямо светишься.

– Я был у отца Иоанна. Он ждал меня.

Отец Иоанн обладал удивительным даром любви к людям. Даже тогда, когда он казался суровым и требовательным, заставляя чад своих задуматься о смысле происходящего в духовной жизни. Но стоило только человеку вспомнить о Боге, обратиться к Богу, начать трудиться, исправляя свои ошибки, батюшка менялся. Он весь становился светом, дающим возможность душе в греховных сумерках жизни не потерять правильного пути, он весь – теплота любви, своим обаянием и многолетним пастырским опытом взращивающий любую добрую поросль мысли, он – мудрый и терпеливый отец, ожидающий до последнего мгновения возвращения оступившегося чада.

Вся жизнь его, все служение его – ожидание чад, вверенных Господом его попечению, для того чтобы им отдать всего себя, чтобы, увидев их на пороге своей кельи, всплеснуть руками в порыве духовного восторга и с умилением, только ему свойственным, воскликнуть: «Слава Богу! Как хорошо, что Вы пришли!»

От этих слов забывается все ненужное, мелочное, суетное. Сердце, подобно растению, раскрывается под лучистым взором его глаз, чтобы как можно больше вместить этой возрождающей к жизни, исходящей от него благодатной силы. Так происходит всегда, когда есть счастливая возможность встать на порог его кельи.

Если же случается это не часто, тогда есть возможность беседовать со старцем, обращаясь к его письменному наследию: слушать его наставления, вчитываясь в его проповеди, каяться в грехах, перечитывая «Опыт построения исповеди», утешаться и возобновляться через его письма разным людям, относя их к себе.

Священнослужение, пастырство – смысл и содержание всей его жизни. Это таинство каждодневного, деятельного откровения и созерцания Божественного присутствия и действий Бога в мире и в человеческой жизни. Это особый крест и особая радость – непонятные и непостижимые для тех, кто не знает их опытно. Это невыносимые страдания и боль, подобные открытым язвам на теле, которые остро воспринимают любое прикосновение, любое дуновение, поскольку обнажены нервы. Эти язвы – боли и радости паствы, «язвы Господа нашего Иисуса Христа», которые пастырь несет в себе, иначе ведь невозможно. Если священник утратит эти язвы, он станет бесчувственным, безразличным и огрубевшим, он никогда не сможет понять вверенных ему Богом овец словесных, он не сможет «соплакать и со-радоваться» им, как учит Апостол. Нести этот крест выше человеческих сил. Только одна сила может укреплять священника в этом кре-стоношении – сила Божией благодати, получаемая в молитве и служении Божественной литургии.

Это опыт всей жизни отца Иоанна. Об этом опыте пастырской жизни батюшке нет необходимости читать лекции или писать книги. Он сам – живая книга. Общение с ним способно поставить любого священника на путь истинного пастырства. Он – тот камертон, по которому нужно многократно сверять свою духовную тональность. Сделать это просто: «Приди и виждь».

Священнослужители – тоже люди, со своими немощами и недостатками. Они несут бремя и время от времени, изнемогая, падают, пытаются встать и ждут – молчаливо ждут «Симона Киринейско-го», которого пошлет нам Господь, чтобы поддержать «подобное подобным».

Для сотен священников и архиереев отец Иоанн является таким утешителем. Невозможно описать все тяготы, переживания и скорби, возникающие в душе в брани духовной. Для служащего у алтаря Господня они сугубые. Иногда кажется, что все силы ада ополчились на душу, и эта безудержная стихия зла устрашающей величины и силы способна уничтожить все, что станет на ее пути. В какую бы ни посмотрел сторону – везде одно и то же: «Обышедше обыдоша мя» (Пс. 117:11). Порой даже возникает чувство, что Небо закрыто для тебя. В это время, как никогда, нужна духовная поддержка.

В моей жизни так было не единожды. И в эти самые сложные моменты опытно или повинуясь некоему душевному движению, а вероятнее всего, по воле Божией я обращался мыслями своими к дорогому батюшке. Обращался просто, по-детски, взирая на его фотографию, шептал какие-то несвязные слова, просил о помощи, о молитвах, об утешении. Тысячи километров разделяли нас! Но чувство реальности того, что он слышит и молится, побеждало всякую человеческую логику. Воистину – «Идеже восхощет Бог, побеждается естества чин!»*

И в ответ на молитвы старца Господь благословлял миром душу, и свет Божественной благодати озарял и согревал ее, ослабевшую и изможденную. Иногда казалось, что я совершаю что-то неправильное, обращаясь таким образом к батюшке с молитвой. «Может быть, это некое духовно прельщающее явление духовной жизни?» – так думал я, пока не посетил «малую Гефсиманию» отца Иоанна в один из праздников Успения Пресвятой Богородицы. «Малая Гефсима-ния» – это келья дорогого батюшки. В праздник Успения Пресвятой Богородицы в ней стоит маленькая плащаничка Божией Матери, вокруг благоухают цветы, горят свечи и лампады, и рядом с ней, как у Гроба Пречистой, неотступно в своем креслице, облаченный в белый подрясник и епитрахиль, сидит наш старец, истово шепча слова богослужебных песнопений праздника, запечатлевая выразительно каждое слово. Это слово богослужения для него не просто история, это слово – жизнь. Вот он, радостный, смотрит на лик Пречистой, «во Успении Своем нас не оставляющей», и его радость, и его счастье от пред-

стательства за мир Богородицы не может не передаться тем, кто с ним рядом. Она буквально окутывает, стоит только переступить порог кельи. Верю, что и Сама Пречистая Покровом Своим покрывает эту келью.

«В рожде-стве-е девство сохрани-и-ла еси», – запел батюшка тропарь праздника, увидев меня. Затем кондак и сугубая ектения. Благословения. Особая радость от встречи – такой радости нигде нет больше. Тихий разговор, молитва. И среди прочего мой недоуменный вопрос:

– Когда мне бывает невыносимо тяжко, батюшка, я к Вам обращаюсь с просьбой молитв издалека. Гляжу на Вашу фотографию и прошу молитв. Простите меня, я даже через океан Вам не даю покоя…

– Я всегда знаю, когда Вам тяжело, когда Вы нуждаетесь в моих молитвах и обращаетесь ко мне, я это чувствую. Я знаю, что Вы просите молитв, и всегда молюсь за Вас.

Батюшка обнял мою голову своими руками, прижал к груди, и, как всегда, все тяготы, заботы и переживания исчезли. Была только одна мысль: «Подольше бы батюшка так не отпускал».

Что может быть важнее и утешительнее этих слов? Что еще нужно мятущейся по волнам моря житейского душе, как не быть удерживаемой любовью в отеческих объятиях старца? Что еще хочет услышать ухо, как не тихое биение любящего сердца.

Можно преодолеть все тяготы и лишения, зная, что есть на земле человек Божий, который может сказать такие слова и так помолиться за тебя».

Из книги Полигон смерти автора Жариков Андрей Дмитриевич

Не приведи Господь… Ровно в три часа дня из черного ящика, укрепленного на металлическом штыре, послышалось:- Внимание! Самолет на подходе к цели!Сразу наступила тишина. Некоторые офицеры засуетились, выбирая место, где удобнее лечь, хотя никто не подавал команды

Из книги Сама жизнь автора Трауберг Наталья Леонидовна

Господь мой и Бог мой! Под утро, в пятницу, я читала нужную для лекции статью из католического журнала, который издают в Оксфорде. Когда я дошла до слов: «Творение, по словам Папы Иоанна Павла II, это приключение свободы (adventure of freedom)», начались передачи «Эха Москвы» – не

Из книги Лукашенко. Политическая биография автора Федута Александр Иосифович

«Господь им в дорогу» Ректор главного университета Беларуси Александр Козулин успешно прошел всю чиновничью служебную лестницу - от секретаря комитета комсомола Белорусского государственного университета до первого заместителя министра образования - еще к 1994

Из книги Темы с вариациями (сборник) автора Каретников Николай Николаевич

Господь велел прощать! Отец Всеволод Дмитриевич Шпиллер отлучил меня от своего прихода за развод.Лет через десять регентша его церковного хора захотела исполнить во время литургии мои духовные песнопения. Я приехал в Вешняковскую церковь в воскресенье к концу службы.

Из книги Бальзак без маски автора Сиприо Пьер

«О РАЗВЯЗКЕ ПОЗАБОТИТСЯ САМ ГОСПОДЬ БОГ» «Герцогиня де Ланже» появилась в апреле-мае 1833 года в легитимистском журнале «Эко де ля Жен Франс», патронируемом герцогом де Фитц-Джеймсом, дядей маркизы де Кастри. Затем публикация романа внезапно прервалась, по всей видимости,

Из книги Фрэнсис Дрейк автора Губарев Виктор Кимович

«ДУНУЛ ГОСПОДЬ, И ОНИ РАССЕЯЛИСЬ» Утром 30 июля ветер несколько стих и пошел дождь. К борту испанского флагмана, находившегося в арьергарде армады, приблизился корабль «Санта-Ана», и его командир Окендо начал что-то кричать герцогу. Согласно воспоминаниям Кальдерона,

Из книги Сочинения автора Луцкий Семен Абрамович

«Господь, Господь, один, единый…» Господь, Господь, один, единый Твой мудрый, Твой пречистый луч… И я - свободный и невинный, Взойду сверкающею льдиной Из глубины морей - до туч… И пусть свинцовым взором Вия За мной сорвутся в туголет Воспоминания глухие - Там в

Из книги Бог спит. Последние беседы с Витольдом Бересем и Кшиштофом Бурнетко автора Эдельман Марек

Я Господь, Бог твой… И изрек Бог все слова сии, говоря: Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Когда мы сидим напротив такого человека, как Марек Эдельман, - убежденного атеиста, который, вне всяких сомнений, является образцом

Из книги Иисус. Жизнеописание автора Джонсон Пол

Предисловие Человек и Господь Иисус из Назарета был величайшим человеком в земной истории. О нем написано и сказано больше, нежели о любом из живших на Земле. Самый ранний из сохранившихся документов, упоминающих об Иисусе, – Первое послание апостола Павла к коринфянам

Из книги Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции автора Носик Борис Михайлович

Господь располагает Потом грянула революция, которая, по предположению Шагала, должна была каким-то образом облегчить паспортный режим в России, а за революцией - большевистский путч. Увы, даже по части паспортизации художник ошибся в своих ожиданиях: увидев французский

Из книги Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934) автора Шестаков Дмитрий Петрович

Из книги Мои путешествия. Следующие 10 лет автора Конюхов Фёдор Филиппович

161. Храни Господь Храни Господь мое родное, Мое далекое дитя, Когда на море голубое Смеется день, в огне блестя, И смело в плаванье чужое Корабль уносится шутя, Храни Господь мое родное, Мое далекое дитя, Когда на море ледяное Сорвется вихрь, в снастях свистя, И станет

Из книги Господь управит автора Авдюгин Александр

Господь мне дал подарок 26 августа 1998 года. Атлантический океан. Саргассово море03:00. Ночь. Идет мелкий дождь. Месяц уже скрылся. Очень темно. Сегодня даже океан не светится.04:00. Да, ну и ночка! Идут шквалы с дождем. Я все время на палубе. Надо очень следить за парусами.09:00

Из книги Андрей Вознесенский автора Вирабов Игорь Николаевич

Господь на работу определил Несколько раз заходила женщина в храм. Постоит, помолчит, свечку зажжет и уходит. Потом все же решилась - подошла спросить, как ей быть. На работу ей надобно устроиться, а профессия инженерная, сугубо мужская. Не берут.Молебен заказала, потом еще

Из книги Безграничность автора Вуйчич Ник

Пошли мне, Господь, второго Скандалы неслись за Таганкой - как за всем театром, так и за каждым по отдельности таганцем. О, сколько всего тянулось за Высоцким! Каких только слухов не было: то застрелился, то улетел и не вернулся, то еще что-то. Жили празднично и

Из книги автора

42. Господь платит за то, что заказывает Бог же мира, воздвигший из мертвых Пастыря овец великого Кровию завета вечного, Господа нашего Иисуса (Христа), да усовершит вас во всяком добром деле, к исполнению воли Его, производя в вас благоугодное Ему через Иисуса Христа. Ему

Рекомендуем почитать

Hi-Tech

Маринованные помидоры с перцем, морковью и луком Помидоры с морковкой и луком на зиму

Похудение

Варианты приготовления шашлыка из осетра

Десерты

Сонник видеть себя в гробу живой Видеть себя в гробу с любимым

Финансы

Толстый и тонкий анализ произведения

Дерматология

Лекарство от коликов у новорожденных Народные средства от коликов у ребенка

Десерты

Целеполагание как процесс