Понимание богодухновенности в западных вероисповеданиях. Учение о богодухновенности Священного Писания в древней Церкви (I–V вв.). Наименование особого признака

Убежденность в богодухновенности Священного Писания христианство унаследовало от ветхозаветной израильской религии. Когда Господь Иисус Христос и Апостолы цитируют Ветхий Завет, они рассматривают его как слово Божие. Представление о богодухновенности часто встречается в Новом Завете, но особенно ясно выражено в двух посланиях: Все Писание богодухновенно (qeТpneustoj ) и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности (2 Тим 3:16), и Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым (ШpХ pneЪmatoj Ўg…ou ferТmenoi , 2 Пет 1:21).

Это представление полностью разделяли мужи Апостольские и апологеты. Все они полагали, что Священные Писания не суть плод только человеческой деятельности, но что они вдохновлены Богом. Так, апостол Варнава говорит, что в пророке говорит Сам Господь (Epist., 9.1b) . Святитель Климент Римский полагает, что пророки были служителями Божией благодати и говорили Духом Святым (di¦ pneЪmatoj Ўg…ou, I Cor., 8.1 ) ; что Священные Писания истинны и даны Святым Духом (Там же, 45.2). Святитель Игнатий Антиохийский считает пророков людьми “божественнейшими” (oѓ qeiТtatoi profБtai ), которые были вдохновляемы благодатью Христовой (Ep. ad Magnes., 8.2) . По мнению Тертуллиана, пророки говорили следуя не человеческому чувству, но Духу Божию (Adv. Marcionem, V.8) . Святой Иустин говорит, что изречения пророков произошли не от самих вдохновленных людей, но от приводившего их в движение Божественного Слова (1 Apol., 36.1) ; что они “говорили Божественным Духом”, “были исполнены Святым Духом” (Dia­lo­gus, 7.1) . Он считает, что Слово Божие есть единый Сочинитель (eЊj Р suggrЈfwn ) всех Священных Писаний, от чьего бы лица они ни были написаны (1 Apol., 36.2). Священномученик Ириней Лионский говорит, что Священные Писания совершенны, поскольку они изречены Словом Божиим и Духом Его (Adv. haeres., II.28.2) ; что Святой Дух говорил через Евангелистов (Там же, III.17.1) и т. п.

Несомненное доказательство богодухновенности Священного Писания раннехристианские Апологеты видели, во-первых, в со­вершенной гармонии различных его книг. Так, святитель Фео­фил Антиохийский считал, что святые писатели Закона, Пророческих книг и Евангелий согласны друг с другом, поскольку “все они были движимы Духом и говорили единым Духом Божиим” (Ad Autolyc., III.12; ср. II.9; II.35) . Вследствие этой гармонии, по мнению святого Иустина, никакое место Священного Писания не противоречит другому (Dialogus, 65.2). Во-вторых, другое доказательство богодухновенности апологеты видели в том, что в Священном Писании содержатся столь возвышенные и Божественные истины, что они не могли быть плодом только естественных человеческих умственных способностей, но были даром свыше (Псевдо-Иустин, Cohortatio ad gentiles, 8). В-третьих, эти возвышенные истины изложены в Священном Писании в простой, доступной и безыскусной манере, а составители его были люди преимущественно неученые, пастухи и простецы (святитель Феофил Антиохийский, Ad Autolyc., II.35, ср. II.12) . Наконец, в-четвертых, еще одно веское доказательство богодухновенности Священного Писания апологеты видели в исполнении пророчеств. Святой Иустин считал это доказательство “величайшим и истиннейшим” (1 Apol., 30); по его словам, “мы тверды во всем, чему научены от Него (Христа), ибо на деле сбывается то, чему Он заранее предсказал произойти; а это есть дело Божие, чтобы предсказывать, как Он, какое-либо событие, и чтобы оно произошло точно так, как предсказано” (1 Apol., 12; ср. 31; 52; Dialogus, 7) . Хотя при характеристике Священного Писания как богодухновенного раннехристианские церковные писатели не используют библейский термин qeТpneustoj , тем не менее они пользуются аналогичными выражениями, такими как pneumati­kоj ‘духовно’, aѓ grafaЂ pneumatika… ‘духовные Писания’, pneuma­to­fТroi ‘движимые Духом’, ™mpneusqБnai ‘вдохновляться’, ™p…pnoia ‘вдохновение’ и др. В латинской христианской литературе Тертуллиан первый ввел слово inspiratus ‘вдохновенный’ как латинский эквивалент греч. qeТpneustoj (De cultu fem., 1.3) , и с тех пор это слово стало специальным термином для всей последующей западной богословской традиции.

Что касается объема богодухновенности, то есть тех Священных книг, которые раннехристианскими церковными писателями признавались богодухновенными, то прежде всего это были книги Ветхого Завета. Цитаты из Ветхого Завета обычно предваряются у них специальными выражениями, указывающими на его Божественный авторитет, например, “как написано” (жj gљgraptai ), “Писание(я) говорит(ят)” (lљgei № graf» ), “свя­щен­ное Слово говорит” (fhsЂn Р ¤gioj lТgoj ) и т. п. Особенно часто такие выражения встречаются у святителя Климента Римского , апостола Варнавы и святого Иустина Мученика , реже в Дидахе , у святителя Игнатия Антиохийского , в Пастыре Ерма , еще реже у ранних апологетов, которые в своей полемике против язычников отдавали предпочтение рациональной аргументации. Со временем по отношению к Ветхому Завету становится общеупотребительным слово “Писание(я)” (№ graf»/aѓ grafa… ). Часто с этим существительным соединяются соответствующие прилагательные, подчеркивающие его Божественное происхождение и достоинство, например: “Божественные Писания” (aѓ qe…ai grafa… ) , “святые Писания” (aѓ ѓeraЂ/Ўg…ai b…bloi/grafa… ) , “книги Пророков”, “Писания Господни” (aѓ kuriakaЂ grafa… ) , “изречения Божии” (t¦ qeoа lТgia ) и др. Кроме того, апологеты считали богодухновенным не только еврейский оригинальный текст Священного Писания, но и его греческий перевод LXX .

Поскольку канон Нового Завета складывался постепенно, указанные выше выражения применительно к тем или иным книгам Нового Завета употребляются мужами Апостольскими и апологетами гораздо реже и встречаются, например, в послании апостола Варнавы (4.14), святителя Климента Римского (2 Cor. 2.4), святителя Игнатия Антиохийского (Ep. ad Philadelph. 8.2) , святого Поликарпа (Ad Philip. 12.1), святого Иустина Мученика (Dialogus, 17.3; 49.5; 100.4 и др.). Последний называет Евангелия также “воспоминаниями Апостолов” (t¦ ўpomnhmoneЪmata tоn ўpostТlwn , Dialogus, 100.4; 1 Apol., 66.3). Святой Поликарп приводит несколько цитат из Нового Завета и называет их “словами Господа” (t¦ lТgia toа kur…ou , Ad Philip. 7.1–2; 2.3) . Святитель Феофил Антиохийский приводит свидетельства Евангелий наравне с Законом и Пророками (Ad Autol., III.12), и цитирует Послания апостола Павла как “слово Божие” (Там же, 3.14). Святитель Ириней Лионский идет еще дальше и использует для Евангелий и Апостольских посланий традиционный термин “Писания” (scripturae, Adv. haeres., 3.3). Наконец, у Тертуллиана встречается обобщающее название для книг Ветхого Завета и Нового Завета - “Писание обоих Заветов” (instrumentum utriusque testamenti, Adv. Praxean, 20) .

Учение раннехристианских церковных писателей о характере акта богодухновения имеет определенные параллели с античными и эллинистическими представлениями о прорицаниях (“мантике”). Еще Платон считал, что прорицатель в момент вдохновения так охватывается высшей силой, что теряет сознание и не знает того, что говорит . В Александрийской иудео-эллинистической среде также было распространено представление о вдохновении как о своего рода одержимости. Так, Филон Александрийский считал, что пророки вообще не говорят ничего своего, но являются пересказчиками (или “истолкова­те­лями”, ˜rmhneЪj ) того, что вкладывает в них Божественный Дух (De spec. leg., 4.49) . По его словам, когда пророк воодушевляется, он оказывается в бессознательном состоянии (™n ўgno…v ), теряет рассудок, выходит из ума; в этот момент в него вселяется Божественный Дух, Который “приводит в движение весь его голосовой аппарат и производит звуки и тона для отчетливого выражения того, о чем тот пророчествует” (Там же, 4.49) . Отголоски этого представления можно найти и в христианской литературе II и последующих веков. Так, святой Ерм много говорит о пророческих видениях и прорицаниях, чрезвычайно распространенных в то время среди римских христиан. Он полагает, что настоящего пророка можно отличить от лжепророка на основании его высоконравственной и благочестивой жизни, поскольку тот, кто имеет Дух свыше, “кроток, спокоен, смиренен, воздерживается от всякого лукавства и суетной похоти века сего, считает себя недостойнее всех людей” (Pastor, 43.8), а кто возвышает себя, желает занять первое место, опрометчив, бесстыден, многословен, берет мзду за свое пророчество, у таких пророков “дух земной” (™p…geion tХ pneаma , Там же, 43.12–13). Согласно святому Ерму, инициатива в пророчестве принадлежит Богу, поскольку Святой Дух говорит не тогда, когда человек хочет говорить, но “когда Бог захочет, чтобы он говорил” (Там же, 43.8–9). Описание того, как происходит пророчество в христианской общине, у святого Ерма имеет немало черт, сходных с эллинистическим представлением о прорицаниях, хотя у него нет прямых указаний на экстатический и бессознательный характер пророчества: “Когда человек, имеющий Божественный Дух, приходит в собрание праведных мужей, имеющих веру в Духа Божия, и собрание этих мужей возносит молитву к Богу, тогда принадлежащий ему ангел пророческого Духа исполняет этого человека, и он, исполнившись Святого Духа, говорит к народу, как хочет Господь” (Там же, 43.9–10). Подобно этому, апологет Афинагор утверждает, что ветхозаветные пророки изрекали свои пророчества в состоянии исступления (kat’ њkstasin , Legatio, 9.1) ; что Божий Дух приводил в движение уста пророков как музыкальные инструменты (жj Фrgana , Там же, 7.3) и пользовался ими так же, как и музыкант - флейтой, когда он играет на ней (Там же, 9.1) . Святой Иустин подчеркивает пассивную роль пророков в передаче Откровения, ибо они “приводились в действие (qeoforoаntai ) никем иным, кроме Божественного Слова” (I Apol. 33.9). Святитель Феофил Антиохийский говорит, что Слово Божие передало учение о творении мира “посредством Моисея как посредством инструмента” (жj di’ СrgЈnou , Ad Autolyc., II.10). Святитель Ипполит Римский, как и Афинагор, уподобляет пророков музыкальным инструментам (СrgЈnwn d…khn ), а Слово Божие - смычку (жj plБktron ), который приводит их в движение, чтобы они возвещали все, что хотел Бог, (De Christ. et antichr., 2) . Все эти высказывания апологетов, нередко встречающиеся и у последующих церковных писателей, носят явную образно-поэтическую окраску и объясняются их стремлением доказать языческой аудитории, ничего не знавшей о христианстве, неоспоримый Божественный авторитет христианского Писания. Кроме того, эти высказывания следует соотносить с другими, в которых те же апологеты недвусмысленно говорят о роли естественных способностей священных писателей в составлении Священных книг . Однако эллинистическое представление об экстатическом и бессознательном характере пророчества полностью разделяли монтанисты, лидеры которых - Монтан, Прискилла и Максимилла - пророчествовали именно в бессознательном состоянии. По свидетельству святителя Епифания Кипрского, Монтан также сравнивал человека с лирой (жseЂ lЪra ), а Святого Духа (Параклета) - со носящимся над ней смычком (жseЂ plБktron ), так что человек усыпляется, а Святой Дух бодрствует (Adv. haeres., 48.4) . Это учение монтанистов о “новом пророчестве” (nova prophetia) нашло себе ярого защитника в лице апологета Тертуллиана, который присоединился к их секте в поздний период своей жизни (ок. 213–220 гг.). По свидетельству блаженного Иеронима (De viris ill., 53) , Тертуллиан написал специальный трактат “Об исступлении” (De exstasi), который не сохранился. Тертуллиан называет “исступление” (exstasis), “силой Святого Духа, производящей пророчество” (De anima, 11) , а “безумие” (amentia) - “духов­ной силой, на которой основано пророчество” (Там же, 21). По сути, он отождествляет эти два понятия, которые вместе означают для него то, что “когда человек находится в духе, и особенно когда он созерцает славу Божию или когда через него говорит Бог, он, осененный Божественной силой, теряет сознание” (excidat sensu, Adv. Marcionem, IV.22; ср. V.8).

В целом Церковь не приняла этого представления о бессознательном и экстатическом характере вдохновения. Эллинистические представления о прорицаниях подверглись критике со стороны Татиана (Oratio adv. Graec., 19.3), святителя Феофила (Ad Autolyc., II.8), Афинагора (Legatio, 27), Минуция Феликса (Octavius, 26–27) , Тертуллиана (Apolog., 22) и др. Такая же негативная реакция у церковных писателей была и на монтанистическое учение о новом пророчестве. По мнению святителя Епифания Кипрского, уже сам экстатический и бессознательный характер монтанистических пророчеств ясно указывает на то, что они не были вдохновлены Святым Духом (Adv. haeres., 48.4 и далее) . Евсевий Кесарийский приводит слова одного неизвестного церковного писателя, составившего сочинение против Монтана, где он говорил, что лжепророк находится в “мни­мом исступлении” (™n parekstЈsei ), за которым следует дерзость и бесстрашие; что он начинает с произвольного бреда, который превращается в невольное безумие (man…a yucБj ); однако нет ни одного ветхозаветного или новозаветного пророка, который исполнялся бы Духа Божия таким образом (Hist. Eccl., V.17.2–3). Евсевий также упоминает, что апологет Мильтиад написал специальное сочинение против монтанистов под названием “О том, что пророк не должен говорить в исступлении” (perЂ toа mѕ de‹n prof»thn ™n ™kstЈsei lale‹n , Там же, 17.1) . Хотя отдельные апологеты и последующие церковные писатели уподобляли священных писателей музыкальным инструментам, они не ограничивали их роль пассивной и безотчетной передачей того, что тем было открыто Святым Духом. Так, уже апостол Варнава утверждал, что пророки говорили в силу данной им от Бога особой благодати (Epist., 5.6a) и приписывал им ясное сознание откровенных истин, ибо, по его словам, “сам Давид пророчествует, боясь и сознавая (foboЪmenoj kaЂ sun…wn ) заблуждение грешников” (Там же, 12.10). Святитель Поликарп Смирнский приписывает апостолу Павлу, написавшему послание к Филиппийцам, особую премудрость, которой не может достичь никто другой (Ad Philip., 3.2). Некоторые авторы совершенно определенно говорят об участии естественных способностей святых писателей в составлении священных книг. Так, по свидетельству Евсевия Кесарийского, Папий Иерапольский, ученик апостола Иоанна, полагал, что евангелист Марк был “истолкователем (переводчиком, rmhneut»j ) апостола Петра, и с точностью записал то, что запомнил” (Hist. Eccl., III.39.15). В то же время сам Папий приписывает апостолу Марку безошибочность, непогрешимость в составлении своего Евангелия, что было бы немыслимо, если бы это было плодом одних только человеческих сил: “Марк нисколько не ошибся, описав некоторые события так, как он их вспоминал, ведь он заботился только о том, чтобы ничего не пропустить или не переиначить то, что услышал” от апостола Петра (Там же, 39.15). Подобным образом и святой Иустин называет Евангелия “воспоминаниями Апостолов”. По его мнению, пророки хорошо сознавали открываемую им истину, о которой рассказали людям (Dialogus 7.1). Кроме того, святой Иустин не исключает наличия у пророков в момент вдохновения и человеческих чувств, в частности, чувства удивления (Там же, 118.4). Святитель Феофил Антиохийский говорит, что пророки, то есть Божии люди, движимые Святым Духом, были вдохновлены, умудрены (sofisqљntej ) и научены Самим Богом (qeod…daktoi , Ad Autolyc., II.9). Святитель Ипполит Римский также считает, что пророки сначала были “верно умудрены (™sof…zonto Сrqоj ) Словом [Божиим], затем хорошо научены (proedidЈskonto kalоj ) будущему посредством видений, и когда их посылали, они говорили то, что только им одним было открыто Богом” (De Christ. et antichr., 2).

По вопросу о субъекте богодухновенности, то есть о том, действие какого из Лиц Святой Троицы было причиной богодухновенности Священного Писания, мужи Апостольские и апологеты по отдельности указывают на действие Бога Отца (или просто Бога) , Слова Божия и особенно Святого Духа .

2. Александрийская школа и круг ее влияния

Дальнейшее развитие учения о богодухновенности Священного Писания мы находим у богословов александрийской школы II–III вв. - Климента и Оригена. Если у первого нет еще систематического исследования этого вопроса, то Ориген посвящает ему IV книгу своего главного труда PerЂ ўrcоn (“О началах”) , которая так и называется PerЂ toа qeopneЪstou tБj qe…aj grafБj (“О богодухновенности Божественного Писания”). Факт богодухновенности утверждается александрийцами в самих названиях священных Книг - № graf», t¦ grЈmmata (“Писание”, Ориген, De princ., I.2; I.5; IV.1), qe…ai grafa…, qe…a grЈmmata (“Божественные Писания”, Климент, Strom., II.2 ; Ориген, De princ., IV.1), Ўg…ai grafa… (“святые Писания”, Ориген, Epist. Ad African., 4) , lТgoi/lТgoj toа qeoа (“слова/слово Божие”, Ориген, De princ., IV.6) и др. Кроме того, для описания богодухновенности александрийцы часто используют такие выражения, как qeТpneustoj/мњmpneustoj (“богодухновенный”, Там же, IV.1–8), tХ њnqeon или № qeiТthj tБj grafБj (“божественность Писания”, Там же, IV.6–7), ™p…pnoia (“вдохновение”, Там же, IV.9; Select. In Psalm. I.4, PG 12, 1080–81) и др. К доказательствам богодухновенности Священного Писания, приводимым апологетами, они добавляют факт необыкновенно быстрого и широкого распространения христианства по всему миру и его влияние на людей, что было бы немыслимо, если бы христианское Писание не имело Божественного происхождения (Ориген, De princ., IV.1–6). Кроме того, они указывают на опытное, субъективное ощущение “следа Божественного вдохновения” (‡cnoj ™nqousiasmoа ) при чтении Священных Писаний (Ориген, De princ., IV.6); это “поистине священнотворящие и боготворящие Писания” (t¦ ѓeropoioаnta kaЂ qeopoioаnta grЈmmata , Климент, Cohortatio, 9.87) . Имея Божественный авторитет, сами “Божественные Писания” являются твердым критерием истины и неоспоримым доказательством (ўpТdeixij ўnant…rrhtoj , Климент, Strom., II.2). По мнению александрийцев, богодухновенность простирается на все Писание (De princ., IV.7), то есть на весь Ветхий и Новый Завет . Более того, все Священное Писание даже в малейших частях несет печать богодухновенности. Сам выбор слов находился под влиянием Духа Божия (Ориген, In Gen., Hom. XV.1, PG 12, 240). Божественная премудрость распространяется даже на отдельные буквы (mљcri toа tucТntoj grЈmmatoj ), так что ни одна йота, ни одна черта из Священного Писания не прейдут без исполнения (Ориген, Select. In Psalm. I.4, PG 12, 1080–81; Климент, Cohortatio, IX.82). В каждой букве (˜kЈstJ grЈmmati ) Священного Писания присутствуют следы Божией Премудрости; все Священное Писание исполнено Ею . Богодухновенные Писания составлены “из священных букв и слогов” (™x пn grammЈtwn kaЂ sullabоn tоn ѓerоn , Климент, Coho­rtatio, IX.87). Эти утверждения, по-видимому, соответствуют вербальному пониманию богодухновенности у александрийцев. Однако при этом следует учитывать тот факт, что александрийцы, как и большинство святых Отцов, в своих толкованиях используют практически только греческий перевод LXX, а не еврейский оригинал, который был известен по крайней мере Оригену; и мы не встречаем у них точных указаний на богодухновенность самого перевода LXX, как, например, у святого Иустина и Иринея .

Александрийцы различают особое действие трех Лиц Святой Троицы в акте богодухновения. По их учению, Бог Отец как Первоисточник всякой истины справедливо может быть назван Автором Священного Писания. Он есть Бог Ветхого и Нового Завета (Ориген, De princ., I.3). При этом Бог Отец открывал людям Божественные истины посредством Своей Премудрости (Sof…a ) - Своего Слова (LТgoj , см. Com. in Joan., I.7; Contra Celsum, III.35 ; VI.60). Именно Слово Божие являлось патриархам и пророкам (Климент, Strom. I.17;26; III.6; Cohortatio, I.8; Ориген, Com. in Joan., I.34; II.1; VI.21; De princ. I.1). Особенно же ясно Слово Божие воздействовало на людей во время Своего телесного пришествия (Климент, Strom. II.4;19;20; Ориген, De princ., VI.2;5;6). И после Своего вознесения на небеса Христос говорил в Своих Апостолах (De princ., I.1). Все Священные Писания - это своего рода жилище обитающего в них Слова Божия (Epist. ad Greg. Thaumat., 3) . Однако освящающий и обоживающий характер Божественного Откровения усваивается людьми только с помощью Святого Духа (De princ., I.3.1). Поэтому Ориген говорит, что “Святые Книги написаны Божественным Духом” (Contra Celsum, V.60; ср. De princ., I.8), “вдохновлены Святым Духом” (De princ., I.3) и суть “слова Святого Духа” (lТgia Ўg…ou PneЪmatoj , De princ., IV.25; In Numer. Hom. XXVI.3). Взаимное соотношение Трех Божественных Ипостасей в акте богодухновения Ориген прекрасно выразил следующим образом: “Священные книги не суть человеческие писания, но вдохновлены Святым Духом (™x ™pipno…aj toа Ўg…ou pneЪmatoj ), по воле Отца всяческих (boul»mati toа patrХj tоn Уlwn ), через Иисуса Христа (di¦ ‘Ihsoа Cristoа ) написаны и переданы нам” (De princ., IV.9). Для передачи Божественного Откровения нужны были также особые, святые люди, ибо только на них распространяется действие Святого Духа (De princ., I.3.5). Александрийцы полагают, что святые писатели, пророки, от полноты Христовой имели особый дар (tѕn dwreЈn ) пророчества (Com. in Joan., VI.3.15). Они всегда были движимы Божественным Духом (Contra Celsum, VII.51), или исполнены Святого Духа (De princ., I.1; In Luc. Hom. I). Хотя у александрийцев, особенно у Климента, нередко можно встретить сравнение святых писателей с музыкальными инструментами или орудиями , тем не менее, они решительно отвергают эллинистическое и монтанистическое представление о бессознательном и экстатическом характере пророчества (см. Contra Celsum, VII.3–4). По мнению александрийцев, природа акта богодухновенности сводится к следующим моментам. Прежде всего, Святой Дух сообщал святым писателям необходимые идеи, научал и “просве­щал” их (fwt…zwn , Климент, Strom., II.15) . Святые писатели исполнялись премудрости (In Jerem. Hom., 21.2), озарялись (™l­lam­pТmenoi ) Божественным Духом настолько, насколько это было для них полезно (Contra Celsum, VII.4). Благодаря “прикос­новению” (ЎfБj ) к их душам Святого Духа, они становились более проницательны умом (dioratikиteroi tХn noаn ) и светлы душой (tѕn yucѕn lamprТteroi ), то есть имели ясное сознание и понимание открываемых им истин (Там же VII.4). В акте богодухновения происходило усовершенствование человека, возвышение его природы к восприятию сверхъестественного через своего рода “божественное чувство” (№ qe…a a‡sqhsij, qeiotљra a‡sqhsij , Contra Celsum, I.48; VII.34). В момент вдохновения святые писатели были в полном сознании и не испытывали никакого умопомешательства или умопомрачения (nullam obtur­bationem vel alienationem mentis, Ориген, De princ., III.4; ср. In Ezech., VI.1 ; Contra Celsum III.4). После того, как откровение было получено, Святой Дух побуждал волю святых писателей к сообщению этих идей другим (De princ., IV.27). При этом святые писатели пользовались и естественными человеческими способностями, в частности, памятью (Ориген, Com. in Joan., VI.18;34; De princ., III.3, PG 11, 318; Com. in Matth., XVI.12). Поэтому иногда написание священных книг понимается александрийцами как “сотрудничество” Святого Духа и человека (su­ner­goаntoj toа Ўg…ou pneЪmatoj , Ориген, Com. In Matth., XVI.12). Действие Святого Духа не подавляло природной свободы (arbitrii judicium liberum) святых писателей (Ориген, De princ., III.4); они по своему собственному расположению принимали волю Божию к этому служению (Климент, Strom., VI.17) и были полностью свободны в сообщении людям открываемых им истин (Ориген, In Ezech., VI.1). Вместе с тем александрийцы особенно настаивают на том, что святые писатели были застрахованы от каких бы то ни было ошибок (mhdenХj sfallomљnou… mhdќ yeudomљnou , Ориген, Com. in Joann. VI.34).

Большинство последующих греческих церковных писателей и богословов испытали сильное влияние александрийцев в учении о богодухновенности Священного Писания. Сам факт богодухновенности общепризнан. На Втором Вселенском соборе 381 г. было определено, что именно Святой Дух “говорил через пророков” (tХ lalБsan di¦ tоn profhtоn ). Термины продолжают использоваться разные, но все чаще начинает употребляться классический термин qeТpneustoj . Объяснение факта богодухновенности мы находим, например, у святителя Григория Нисского, который наиболее полно усвоил оригеновское наследие: Писание “богодухновенно” (qeТpneustoj ), поскольку оно есть “Пи­сание Святого Духа” (Contra Eunomium, III.5.8); все, что в нем сказано, - это “слова Святого Духа” (toа pneЪmatТj e„si toа Ўg…ou fwna… , Там же, III.5.13); “богоносные святые [писатели] были вдохновляемы (™mpnљontai ) силой Святого Духа, и все Писание называется богодухновенным, поскольку оно есть учение Божественного вдохновения” (tБj qe…aj ™mpneЪsewj didaskal…a , Там же, III.5.15). Далее было подтверждено мнение александрийцев, что богодухновенность распространяется на все Священное Писание вплоть до букв. Так, святитель Григорий Богослов считал, что “точная забота Духа распространяется “вплоть до отдельной черты и буквы” Священного Писания (mљcri tБj tucoЪshj kera…aj kaЂ grammБj , Oratio II.105) . Святитель Василий Великий также считал, что “в богодухновенных глаголах нет ничего бесполезного вплоть до слогов” (toа mhdќ mљcri sullabБj ўrgТn ti eЌnai , In Hexaemeron VI.11) . Вместе с тем богословы IV–V вв. выступали против монтанистического представления о экстатически-бессознательном характере богодухновенности (см., например, святитель Афанасий Великий, Contra Arianos III.37) . Святитель Кирилл Александрийский отмечал важность личного вклада святых писателей в составление священных книг (In Joann. , I.10;18, PG 73, 148;176). Однако хотя все греческие церковные писатели и богословы признавали факт богодухновенности, в большинстве своем они не вдавались в детальное исследование вопроса о ее характере или степени воздействия на святых писателей. С другой стороны, в IV в. было четко определено число богодухновенных Писаний. Так, святитель Афанасий Великий в качестве “богодухновенного Писания”, которое состоит из “принятых в канон (t¦ kanonizТmena ), переданных и удостоверенных Божественных книг”, перечисляет 22 книги Ветхого Завета (без книг Премудрости, Есфири, Руфи и Товита) и все 27 книг Нового Завета (Epist. Festal., 39). Святитель Кирилл Иерусалимский, подобно апологетам, признавал богодухновенность не только за оригинальным текстом Священного Писания, но и за переводом LXX (Catecheses, IV.34) , а некоторые - даже за трудами Отцов и учителей Церкви (см., например, святитель Григорий Чудотворец, In Origenem Oratio Panegyrica 15) , а также за соборными определениями (см. святитель Кирилл Александрийский, Epist. 1, PG 77, 16; преподобный Исидор Пелусиот, Epist. 4.99, PG 78, 1166).

3. Антиохийская школа

Заметный прогресс в изучении богодухновенности наблюдается в антиохийской экзегетической школе IV–V вв., хотя и здесь не возникло подробного систематического учения по этому вопросу. Так, Феодор Мопсуестский, наряду с признанием того, что все Священное Писание, как Ветхого, так и Нового Завета, вдохновлено одним и тем же Святым Духом (In Nahum, I.1) , полагал, что воздействие Святого Духа на святых писателей было различным. Например, особенный дар, данный пророкам, отличается от дара премудрости, которым обладал Соломон (In Job, PG 66, 697) . Исследуя характер пророческого вдохновения, Феодор пришел к выводу, что пророчество было связано с экстатическим состоянием, которое отвлекало внимание пророка от окружавшей его обстановки и обращало к страшным и таинственным видениям, которых его удостаивал Святой Дух (In Nahum, I.1; In Osee , 3.1, PG 66, 143; In Abdiam , 1, PG 66, 307). Таким образом, первое впечатление, которое получал пророк, было зрительным, а затем его слуху передавалось словесное сообщение. Святитель Иоанн Златоуст, самый известный представитель антиохийской школы, считал Священное Писание богодухновенным, поскольку его послал людям Сам Бог (In Genesim, Homilia 2.2, PG 53, 28) ; в нем говорили пророки, вдохновленные Божественным Духом (In Psalmos 4.11, PG 55, 57) ; их уста были устами Самого Бога (toа Qeoа ™sti stТma , In illud, Vidi dominum, Hom. 2.2, PG 56, 110)*. Подобно александрийцам, святитель Иоанн Златоуст говорит, что в Священном Писании нет ни одной незначительной и лишней буквы или черты (In illud, Salutate Priscillam et Aquilam, Hom. I.1, PG 51, 187) ; даже длинные списки имен и хронологические сведения в Священном Писании имеют глубокое значение (Там же; ср. In illud, Vidi dominum, Hom. 2.2, PG 56, 110). Иногда у святителя Иоанна встречается древнее сравнение святых писателей с музыкальными инструментами (tina lЪran eЩЈrmoston kaЂ liqo­kТllhton ), на которых играл Святой Дух (In Joann. Hom. I.1 ; ср. De Laz. conc. , 6.9). Однако он делает четкое различие между истинными и ложными пророками: если первые находились под влиянием демонических сил, в результате чего они теряли рассудок и становились подобными бездушной флейте, то истинные пророки, вдохновляемые Святым Духом, сердцем понимали то, о чем они пророчествовали (In Psalmos 44.1, PG 55, 183 и далее). Кроме того, святитель Иоанн не отрицает и участия умственных способностей святых писателей в составлении священных книг (см. In Genesim, Hom. 7.4; 12.1; 20.4). Подобные мнения о богодухновенности можно встретить и у позднейших греческих и сирийских церковных писателей. Так, преподобный Иоанн Дамаскин посвящает Священному Писанию (PerЂ grafБj ) 90 главу “Точного изложения православной веры”, где указывает, что все Писание богодухновенно и полезно; в нем содержится неисчерпаемая благодать; хотя оно возвещает о всей Святой Троице, но особое действие вдохновения принадлежит в нем Святому Духу, посредством Которого говорили закон, пророки, Евангелисты, Апостолы, пастыри и учители. Кроме того, он перечисляет канонические книги Ветхого (22) и Нового Завета (27) (Там же). Преподобный Иоанн также повторяет сказанное предшествующей традицией о различии между истинными и ложными пророками: во-первых, истинные пророки были просвещаемы (fwtizТmenon ) Святым Духом и преподавали наставления “чинно” (tЈxei didЈskein ), а ложные - были одержимы другим духом, бесновались и теряли ясность сознания (kaЂ mainТmenon, kaЂ skotoЪmenon ); во-вторых, истинные пророки называли Господом Иисуса, а ложные не только этого не делали, но и, наоборот, проклинали Его (In 1 Cor. 12.2–3, PG 95, 664) .

4. Латинские отцы Церкви

Со времени Тертуллиана вплоть до святителя Амвросия Медиоланского у западных Отцов и учителей Церкви не наблюдается сколько-нибудь значительного прогресса в учении о богодухновенности. Учение святителя Амвросия, с одной стороны, восходит к александрийской традиции (Оригену и даже Филону), а с другой стороны, имеет специфически западные особенности. Согласно святителю Амвросию, “все Божественное Писание дышит благодатью Божией” (Dei gratiam spiret, Enarr. in Ps 1.4) , хотя разные его книги могут иметь различную степень важности (богодухновенности). Все Писание называется “бого­духновенным” (qeТpneustoj ) потому, что “Бог вдохновил то, что сказал Дух” (De Spiritu Sancto, III.16.112) . Первичным автором (auctor, греч. a‡tioj ) Священного Писания святитель Амвросий считает Слово Божие (Deus Verbum ‘Бог Слово’, Там же, 8.10), но чаще - Святого Духа. Поэтому он говорит, что святые писатели “писали не по [человеческому] искусству, но по благодати (secundum gratiam), которая превосходит всякое искусство; ведь они написали то, что Дух давал им сказать” (Epist. 8.1, ср. Мф 10:20). Подобно апологетам, святитель Амвросий нередко уподобляет пророков “инструменту Божественного гласа” (divinae vocis orga­num), поскольку они “телесными устами выражали небесное пророчество” (Hexaemeron, VI.67 ; ср. VI.69; Epist. 58.13). О пророческом вдохновении он говорит как о состоянии внезапно наступающем, экстатическом и близком к умопомешательству: “Когда благодать Божия находит на пророческий ум, она врывается внезапно”, “когда Святой Дух налегал и нисходил (incu­buis­se et cecidisse) на пророков, они приходили в исступление (excessum), смущались, устрашались, и охватывались некой тьмой неведения и неразумности” (De Abraham, II.61) . Однако о Евангелистах святитель Амвросий говорит, что Святой Дух лишь управлял их деятельностью (divino Spiritu ministrante), так что они полностью завершили свои писания без какого бы то ни было напряжения своих сил (Exp. Luc., prol. 3) . Кроме того, святитель Амвросий ясно указывает на участие умственных способностей святых писателей (в частности, Евангелистов) в составлении священных книг; они не были чужды “тройной премудрости” (нравственной, физической и логической), и каждый в своей книге, как правило, отражал какой-то один из ее аспектов (Exp. Luc., prol. 2–3; Exp. Ps. 36.1).

Значительного развития учение о богодухновенности на Западе достигло у блаженного Иеронима, который впервые обратил внимание на древнееврейский оригинал Ветхого Завета и подверг сомнению богодухновенность греческого перевода LXX. Прежде всего Иероним основывается на том, что все Священные Писания представляют собой одну Книгу, поскольку все они написаны единым Святым Духом (In Isaiam IX.29.12, PL 24, 332) . Апостолы в своих писаниях учили не сами, но в них учил Бог (In epistolam ad Galatas, 1:12, PL 26, 322) . Без Святого Духа Евангелие было бы только человеческим произведением (Там же, 1:12). Пророки настолько тесно были соединены с Богом, что говорили “от лица Бога” (ex persona Dei, Там же, 1:19, PL 26, 345), и даже “от лица Христа” (ex Christi persona, In epistolam ad Ephesios, 4:1, PL 26, 493) . Нередко у Иеронима встречаются выражения, которые с первого взгляда могут натолкнуть на мысль о вербальном характере богодухновенности. Так, он говорит: “Никто не сомневается, что Закон написан под диктовку Святого Духа” (Spiritu sancto dictante, In Zachariam, lib. I, PL 25, 1442) . Согласно Иерониму, в Божественных Писаниях “даже отдельные слова, слоги, черты, точки наполнены смыслом” (In epistolam ad Ephesios 3:6, PL 26, 481) ; все установления и законы книги Левит и все слова книги Откровения исполнены таинственного смысла (Epist. 53.8–9). Однако Иероним понимает это вовсе не как обожествление “буквы” Священного Писания, а как поиск его внутреннего смысла, подобно тому, как Апостолы и Евангелисты в переводе тех или иных цитат из Ветхого Завета “искали смысла (sensum), а не слов и не слишком заботились о порядке и строе речей, - только бы ясна была сама мысль” (Epist. 57.9). “Мы думаем, - говорит Иероним, - что Евангелие заключается не в словах Писаний, а в смысле, не на поверхности, а в сердцевине, не в записанных речах, а в глубине понимания” (In epistolam ad Galatas, 1:12) . Касаясь вопроса о характере акта богодухновения, Иероним выступает с критикой монтанистского представления об экстатическом и бессознательном состоянии пророков: “Пророк не говорит в исступлении (in ™kstЈsei ), как безумствуют Монтан, Приска и Максимилла” (In Nahum, prol., PL 25, 1232) . Пророки были мудрыми людьми (sapientes) и понимали то, что они говорили, и все слова их были исполнены мудрости и смысла (In Isaiam, Там же; ср. In Nahum, Там же). Пророкам подчинялись их “пророческие духи”; в их власти (in sua potestate) было молчать им или говорить (In Isaiam, Там же). До слуха пророков доносился не колеблемый голосом воздух, но Бог говорил непосредственно в их душах (Там же). Кроме того, Иероним подчеркивает, что богодухновенные писатели при составлении священных книг проявляли индивидуальные особенности своего стиля и культурной среды, к которой они принадлежали (In Isaiam, prol.; In Ierem., prol.; In Amos, prol.). Однако в отличие от Феодора Мопсуестского он не проводит четкого различия между откровением и богодухновенностью, а также между богодухновенностью различных книг Священного Писания, так что ставит в один ряд богодухновенность пророческих, исторических и учительных книг.

Наконец, последний взлет западной богословской мысли IV–V вв. в изучении богодухновенности Священного Писания наблюдается у блаженного Августина. Священное Писание представляется Августину “наивысшим авторитетом” (auctoritatis fastigium/culmen, Epist., 28.3; De consensu Euang., II.21.52) , превосходящим все способности человеческого духа (De Genesi ad litteram, II.5) . Благодаря этому Божественному авторитету Священное Писание получило широкое распространение во всем мире (Confess., VI.5.8) . Поэтому Августин утверждает, что содержание Священного Писания было продиктовано людям Самим Богом. Он дает классическую формулировку этого представления в связи с вопросом о деятельности Евангелистов: “(Христос) посредством воспринятой Им человеческой природы является Главой всех Своих учеников, которые подобны членам Его тела. Поэтому, когда они написали то, что Он делал и говорил, никоим образом не следует говорить, что это написал не Он Сам; поскольку Его члены сделали то, что они узнали, когда им диктовала Глава (membra ejus id operata sunt, quod dictante capite cognoverunt). Ведь то, что Он захотел, чтобы мы прочли о Его делах и словах, это самое Он повелел написать им как Своим собственным рукам” (De consensu Euang., I.35.54). С другой стороны, гораздо чаще авторами (auctores) Священного Писания (De Genesi ad litteram, I.19.39; II.9.20) Августин называет “вдохновенных людей” (homines inspirati, Tract. in Ioann. Euang., I.1) , в которых был Святой Дух (De civit. Dei, XVIII.43) , и через которых нам было передано и написано это Писание (Epist. 28.3). Поэтому обычным и наиболее употребительным выражением для описания богодухновенности у него по-прежнему остается тертуллиановское divina inspiratio (“Божественное вдохновение”, De consensu Euang., III.13.48), а также близкое ему по смыслу divinitus suggerere (“Божественное внушение”, De con­sen­su Euang., II.19.44). В отличие от Иеронима Августин признает богодухновенность греческого перевода LXX, который он считает каноническим и предпочитает переводу Иеронима (De civit. Dei, XVIII.42–43). Кроме того, Августин подробно исследовал характер воздействия богодухновения на человека и старался выяснить, какие познавательные способности человека в этом участвуют. Он различал три вида зрения (visio): телесное (corporale genus), духовное (spirituale) и умственное (intellectuale, De Genesi ad litteram, XII.6–7). У разных людей при вдохновении был задействован тот или иной вид зрения, но истинный пророк, по мнению Августина, обладает одновременно и духовным, и умственным видом зрения, то есть “видит в духе обозначающие подобия телесных предметов”, которые Бог посылает ему, и “живо понимает умом их значение” (Там же, 9; ср. 11–12). Августин считает, что Святой Дух по-разному воздействовал на пророков и других людей, через которых Он хотел дать Свое откровение: одним Он посылал телесные видения (rerum imagines), - и это двояким образом: или во сне (per somnium), или в исступлении (per demonstrationem in ecstasi), которое есть “отрешение ума от телесных чувств (mentis alienatio a sensibus corporis), чтобы человеческий дух, одержимый Божественным Духом, предавался образам, которые следует воспринять и созерцать”. Ум других Святой Дух наставлял к пониманию (ad intelligentiam), третьих вдохновлял и тем и другим способом вдохновения одновременно (utraque inspiratione), а четвертых (как в случае с Каиафой) побуждал к выражению Божественных истин без понимания их смысла (De divers. quaest. ad Simplicianum, II, quaest. I.1)

Нисколько не удивительно поэтому, что у апостольских мужей можно найти сравнительно немного определённых выражений, относящихся к вопросу о богодухновенности св. книг. Св. мужи всецело находятся под влиянием великих событий христианства и живо хранят в своём сердце наставления и беседы св. апостолов и самовидцев Слова (). Поэтому они и не подвергают нарочитому исследованию вопрос об авторитете слова Божия. Однако уже то обстоятельство, что они постоянно вращаются в кругу мыслей Священного Писания , заимствуя из него не только частные выражения, но и целые отделы, достаточно показывает, насколько живо они сознают божественное происхождение его. Уже одно это, по нашему мнению, заставляет не придавать большой важности тому, что мужи апостольские иногда довольно свободно относятся к букве св. Писания, передавая цитаты из св. книг своими словами .

Другая важная особенность учения св. мужей о богодухновенности св. книг есть преимущественное утверждение ими высшего происхождения Ветхого Завета. Цитаты из него гораздо чаще приводятся с вводными формулами; „γραφή λέγει ”, „λέγει τὸ Πνεῦμα ”, „φησὶν ὁ ἃγιος λ όγος ”, чем выдержки из новозаветных книг. На этом основании старо-протестантский рационализм (Креднер, Фолмар, Швеглер) и тюбингенская школа утверждали, что на первых порах у христиан не было верования в богодухновенность, что оно явилось только впоследствии, во II веке, и притом заимообразно, по подражанию, было взято у евреев . Вся несообразность подобных предположений открывается из того факта, что в I веке канон собственно новозаветных книг только начинал составляться, между тем как списки ветхозаветных писаний всюду ходили по рукам, представляя собой уже «γραφή ”, т. е. целое собрание и определённый кодекс св. книг. В этом и заключается разгадка молчания о новозаветной письменности в писаниях после-апостольского времени. Однако это молчание было неполное, так как в творениях св. мужей можно найти, хотя немногие, но зато несомненные намёки на высшее достоинство новозаветных книг.

История после-апостольской литературы открывается посланием ап. Варнавы, и в нём в первом мы находим данные по вопросу о богодухновенности. Конечно, согласно с главной целью своего труда – уяснить типологический смысл Ветхого Завета в отношении к делу искупления, ап. Варнава преимущественно учит о богодухновенности еврейской письменности. Как и следовало ожидать, впрочем, апостол вопроса о богодухновенности специально не касается, хотя этот догмат предполагается, можно сказать, в каждой строке его послания. Св. Писание имеет для него значение как Божественное откровение, данное через пророков , и, следовательно, как Писание κατ ἐξοχήν , т. е. по преимуществу, в особенности . Библия , по учению св. апостола, есть слово Божие , слово Господа , или даже писанная заповедь Божия . В частности, о Моисее ап. Варнава замечает, что к сердцу его говорил Дух , а Давиду им усвояется высший богооткровенный смысл . Слова св. писателей приводятся им как изречения Духа Господня (τό Πνεῦμα Κορίου προφητεύει ) или как пророчество (προφητεία ) вообще, а сами пророки называются посланниками Бога. Пророки, по выражению св. ап. Варнавы, возвещают волю Божью людям, получают от Бога особую благодать (ἒχοντες άπ Αὐτοῦ χαριν ), через них говорил и открыл прообразование о Христе сам Бог . Первовиновником вдохновения св. Варнава называет Бога вообще, а иногда Сына Божия и св. Духа .

Все эти выражения св. апостола дают понять, что он смотрит на библейские книги не как на простой письменный памятник, но именно как на св. Писание (Γραφή ), основанное на Божественном принципе и возникшее из Божественного внушения. Св. Писание для св. Варнавы обладает, следовательно, высшим сверхчеловеческим авторитетом. Не может быть и речи, поэтому, о том, будто апостол понимал Божественное вдохновение в смысле крайней вербальной теории, в смысле той странной теории, которая из живого человека делает манекена, а самое вдохновение сводит к механической диктовке слов и звуков. В таком случае было бы совершенно непонятно свободное отношение ап. Варнавы к букве св. Писания. Непонятно было бы и то, почему в одном месте своего послания апостол приписывает св. писателям ясное сознание откровенных им истин . Несомненно только то, что он держится весьма строгого взгляда на авторитет св. Писания, почему даже выдержки из некоторых не дошедших до нас сочинений, приводит с обычной формулой: „Κύριος ὁρίζει ἐν ἂλλ ῳ προφήτ ῃ” ; – это, конечно, потому, что он сам смотрит на них, как на истинные и потому заслуживающие доверия.

По вопросу о взаимном отношении Ветхого и Нового заветов и специальном вдохновении их мы находим следующие сведения у апостольского мужа. Св. Варнава учит, что пророки прорицают в силу особенной благодати (χάρις ) их звания, в силу свойственного им пророческого дара . Этим он ясно производит их вдохновение от высшего Божественного начала. После этого вполне естественны слова апостола, что сам Господь возвестил нам прошедшее, настоящее и будущее через своих пророков, и что мы должны благодарить Господа за умудрение нас в этом . Учит ли ап. Варнава о вдохновении Нового Завета? Постоянное стремление апостола отыскать в ветхозаветных писаниях высший мистический смысл, указывающий на времена мессианские, необходимо предполагает, что апостол признаёт богодухновность Нового Завета. Но есть и прямые указания касательно этого. Одно место из евангелия Матвея св. Варнава приводит с характерной формулой: «ὡς γέγραπται ”, и этим, очевидно, ставит первоевангелие и уже, конечно, другие новозаветные писания наряду с вдохновенными произведениями пророков . Да иначе и быть не могло с той точки зрения, на которой стоит св. апостол. Откровение Бога во Христе, по нему, есть более совершенная форма откровения, сравнительно с той, которая является в ветхозаветных пророках; с другой стороны, по нему, апостолы суть посланники Христа, Им Самим избранные для благовестия. Ясно, что и писания св. апостолов, получивших такие полномочия, должны быть не менее истинны и божественны, чем пророческие книги. Нам кажется поэтому, что выражение ап. Варнавы „Αὐτὸς ἐν ἡμῖν προφητεύων , Αὐτὸς ἐν ήμ ἶν κατοικῶν ” можно понять в обширном смысле и приложить не только к людям благочестивым вообще, но и к апостолам, из среды которых был и сам ап. Варнава. Даже то обстоятельство, что он многократно передаёт новозаветные писания своими словами, что он не указывает первоисточника, не приводит цитат, как собственных слов апостолов, – даже это обстоятельство даёт понять, что это и не нужно было делать, что все эти писания уже хорошо были известны читателям, что, следовательно, они пользовались высшим авторитетом. Итак, несомненно, что для ап. Варнавы св. Писания Ветхого и Нового Завета одинаково были материальным принципом христианства и первоисточником христианской веры, имеющим высшее Божественное значение. Объём богодухновенности ап. Варнава понимает весьма широко, так как приписывает Божественное происхождение не только законоположительной и пророческой части св. Писания, но и исторической и обрядовой.

В заключение до́лжно сказать, что все обвинения ап. Варнавы в отрицательных воззрениях на богодухновенность св. книг со стороны западных рационалистических богословов неосновательны и легковесны. Дауш уже в том обстоятельстве, что св. апостол цитирует слово Божье не по тексту семидесяти и не по подлиннику, как он дошёл до нашего времени, находит указание на свободное отношение его к Библии . Но какая связь между этой предполагаемой, хотя ещё далеко не доказанной, цитацией св. апостола и его чисто догматическими воззрениями на слово Божие, – это остаётся непонятным. С другой стороны, разве не могли быть в обращении среди христиан после-апостольского времени списки св. книг, до нашего времени не дошедшие, а потому и неизвестные современным учёным?

Другой немецкий богослов Креднер изощряется в совершенно напрасных усилиях и неестественных попытках доказать, что св. апостол даже вовсе не признавал богодухновенности св. писателей, как особого дара, особой харизмы. По Креднеру, св. Варнава учит о даровании Духа Божия вообще всем верующим и, стало быть, не допускает обладания им некоторыми лицами в особенном и исключительном смысле, что именно и составляет необходимое предположение догмата о богодухновенности . Но кому не известно, что мысль о всеобщем обладании дарами св. Духа в царстве благодати, в царстве Христа, есть собственно учение Нового Завета и даже ещё ранее это было предметом вдохновенных созерцании ветхозаветных пророков (Иоиль, 2:28–32)? Ужели, поэтому, и сама Библия , к которой так тесно и по языку, и по учению примыкает послание св. апостола, тоже враждебна учению о богодухновенности!?

Св. Климент, епископ римский, учит о вдохновении св. книг согласно с ап. Варнавой, хотя у него есть и значительное отличие от апостола в том, что он с большей силой утверждает вдохновение Нового Завета. У Климента римского определённо указано на апостольское достоинство, как на источник богодухновенности учеников Христовых. Св. апостолы, по учению Климента, были посланы Христом так же, как Христос был послан Богом, и цель такого их Божественного полномочия состоит в том, чтобы с твёрдым убеждением и полнотой Духа Святого (μετὰ πληροφορίας Πνεύματος Ἁγίου ) благовествовать людям царствие Божие . Высшее достоинство апостольского звания он выражает в словах: »εὐαγγελήσθεσαν ἀπὸ τοῦ Κυρίου Ἱησοῦ Χριστοῦ ”; приготовление апостолов к их должности и подлинность её высказывает так: „παραγγελίας λαβόντες ”, т. е. для своего дела св. апостолы приняли повеление от Бога; „πληροφορηθέντες διὰ τῆς ἀναστάσεως τοῦ Κορίου Ἱησου Χρίστοῦ ”, т. е. чудо воскресения послужило для них полным удостоверением в Божестве Христа; „πισθωθέντες ἐν τῷ λόγ ῳ”, а слово Божие опорой их веры (Ср. ). Но главным ручательством верности их учения и истинности их свидетельства было, однако, чудесное вдохновение, или πληροφορέία Πνεύματος Ἁγίου . Уже этими замечаниями о высшем достоинстве св. апостолов и проповедников евангелия, как органов откровения и проповеди , св. Климентом предрешается вопрос о богодухновенности св. Писания в смысле положительном. Но у него есть и прямые свидетельства об этом. Слова св. Писания св. Климент, подобно ап. Варнаве, приводит с формулой „γέγραπται ” , называет их проповедью исполненных Духа служителей благодати , словами самого Господа Бога , а иногда точнее: Святого Духа , словом святым и пр. Выражения богодухновенных авторов для св. Климента суть изречения всесовершенной Премудрости или же слова пророческие . Из всего этого с несомненностью можно заключать, что св. Климент признавал высшее происхождение св. Писания, как в отдельных выражениях, так и в целом объёме.

Можно сказать даже большее: учение св. Климента по вопросу о богодухновенности есть самое ясное и отчётливое свидетельство церковной веры в богодухновенность св. Писания после-апостольского века. Только у него одного встречаются такие ясные и определённые суждения, как например следующее: „Служители благодати Божией говорили по внушению Духа Святого” (διά Πνεύματος Ἁγίου ) . Св. Климент утверждает, однако, не только действительность богодухновенности св. писателей, но и последствие её – непогрешимость их. „Вы, братие, – говорит св. епископ, – „спорливы и ревностны в том, что нимало не относится ко спасению. Загляните в писания, эти истинные глаголы Духа Святого (εἰς τὰς ἱεράς γραφάς , τάς ἀληθεῖς , τάς διά τοῦ Πνεῦματος τοῦ Ἁγίου ). Заметьте, что в них ничего не написано несправедливого и превратного . Конечно, именно на основании такого принципа богодухновенности Климент проводит параллель между св. книгами и изречениями Божьими. „Вы знаете, возлюбленные, – говорит он Коринфянам, – и знаете хорошо священные Писания и разумеете слова Божии” (ἐγκεκύφατε εὶς τα λόγια τοῦ Θεοῦ ) . Основанием для такого учения об авторитете св. книг св. Климент считает то, что они содержат в себе запись сверхъестественных откровений. „Блаженный Моисей изобразил в св. книгах всё заповеданное ему (τά διατεταγμένα αὐτῷ πάντα ), а прочие пророки последовали его примеру и утвердили его свидетельство собственными” .

Одинаковая цитация ветхозаветных и новозаветных писаний говорит о признании св. Климентом одинакового авторитета тех и других. Приметное различие, делаемое в этом отношении св. Варнавой, у св. Климента значительно сглаживается . Св. епископу принадлежит одно из яснейших свидетельств о вдохновении первого послания к Корянфянам ап. Павла, выраженное им в следующих словах: „Возьмите послание блаженного Павла. О чём он пишет вам в начале евангельской проповеди ? Истинно по вдохновению он написал (ἐπ ἀληθε ίας πνευματικῶς ἐπέστελεν ) вам как о себе самом, так и о Кифе и Аполлосе” . Выражением «πνενματικῶς ” св. Климент указывает на Святого Духа, что вполне подтверждается и контекстом предыдущей главы. Богодухновенность приписывается той части послания, где этико-догматическое учение соединено с чисто историческими сведениями . Однако из слов Климента ещё не видно, обозначает ли он названием „πνεοματικῶς ” отличный от благодати апостольства дар или нет. Попытки отыскать у св. Климента вербальную теорию вдохновения были бы совершенно напрасны, так как у него встречается много свободных цитат, хотя и не в такой мере, как у ап. Варнавы. Общая ясность всего учения св. Климента особенно о Божественном достоинстве новозаветных писаний, указание на непогрешимость их, – всё это заставляет видеть в нём значительный шаг вперёд, сравнительно с учением ап. Варнавы.

В „Пастыре” св. Ерма нет определённых суждений и выражений по вопросу о богодухновенности, но – много оснований думать, что мысль о ней далеко не была чужда писателю. Без предположения её нельзя понять уже самую апокалиптическую форму созерцаний св. Ерма, заимствованную им, вероятно, из библейских откровений пр. Даниила, Иоанна Богослова и особенно третьей (по Вульгате четвёртой) книги Ездры. В своих таинственных созерцаниях сверхъестественного мира св. Ерм настолько сживается с мыслями и воззрениями Библии , что в этом можно видеть решительное доказательство признания им богодухновенности её. Постепенность в развитии богооткровения в Ветхом и Новом Завете для Ерма отступает назад; оба Завета являются для него одним целым фундаментом, на котором строится церковная башня как ветхозаветными праведниками и пророками, так точно и св. апостолами и служителями благовестия Сына Божия . Высшее значение св. книг предполагается св. мужем, когда цитаты из них он приводит с обычной библейской формулой: „написано” . Это видно также из того, что в заключение видений он берёт свидетельства из самого св. Писания , в подтверждение внушаемых ему истин. Не лишён значения также следующий факт: римская община времён св. Ерма в лице своих многих членов обладала чрезвычайным даром прорицания. Св. Ерм весьма подробно учит об этом замечательном явлении, аналогичном библейскому пророчеству. Условием правильного пользования этим даром он ставит высоту нравственной жизни (ἡσοχίο καὶ ταπεινοφροσύνη ), а самый акт прорицания понимает в смысле гармонического подчинения человека Духу Божию . Подобным же образом, конечно, представлял св. Ерм и библейское вдохновение.

Подобно Ерму , св. Игнатий, епископ Антиохии Сирийской, берёт свидетельство из священных книг почти всегда без собственного наименования их, хотя у него весьма много соприкосновений с ними, особенно с псалмами, притчами, книгой пр. Исаии, евангелиями, посланиями Павловыми и соборными. Влияние св. Писания на композицию замечательнейших произведений пера антиохийского епископа не оставляет ни малейшего сомнения в том, что св. книги были для него путеводственным авторитетом, на котором он старался твёрдо обосноваться. Положительные свидетельства подтверждают это. В послании к Филадельфийцам мы находим следующее увещание св. Игнатия: „Будем прибегать к Евангелию, как к плоти Господа” (τῷ εὐαγγελί ῳ, ὡς σαρκὶ Ἰησοῦ ) и Апостолам, как к пресвитерству Церкви . Патрологи понимают это выражение в различных смыслах. О. Преображенский видит здесь увещание относиться к евангелию с таким же благоговением, как к самому присутствующему телесно Господу, и к апостолам, как бы живому ещё пресвитерству Церкви . По мнению проф. Цана, св. епископ здесь говорит о том, что новозаветное благовествование получило в св. книгах некоторое прочное, как бы телесное существование . Спринцль (Sprinzl) отмечает ту особенность мысли св. Игнатия, что здесь он свидетельствует об истине вочеловечения Христа . Наконец, Функ, которому принадлежит пятое, после Гефелианского, издание творений апостольских мужей в подлинном тексте, разумеет под τὸ εὐαγγέλιον св. мужа первый отдел Нового Завета, а под οἱ ὰπόστολοι – вообще учение апостолов Христа устное или письменное . Так как подробный разбор этих мнений завёл бы нас слишком далеко, то мы ограничимся только замечанием, что все эти мнения, собственно, нисколько не исключают ни письменного характера евангелия, ни высшего божественного авторитета его. Соединяя в одно целое мнение о. Преображенского с мнением Функа, можно с полным правом указывать на это место, как на очевидное доказательство веры св. Игнатия в богодухновенность новозаветной письменности.

О богодухновенности Ветхого Завета св. Игнатий учит гораздо определённее. В той же главе того же послания он замечает, что нужно любить пророков, ибо они возвещали то, что относится к Евангелию и причислены Христом к евангелию общего упования . В послании к Магнезийцам он выражается ещё точнее; пророки, по его учению, были люди божественные (θειότατοι ) и вдохновлялись благодатью Божией (ἐμνεόμενοι ύπὸ τῆς χαριτος Αὐτου ); монотеистическое учение о единстве Божьем, вочеловечении Слова и многие события искупления были главными предметами их вдохновения . Подобно Клименту и Ерму , св. Игнатий Богоносец убеждён в том, что Ветхий и Новый Заветы составляют части одного и того же Божественного откровения, развивавшегося постепенно. Против докетов он замечает, что истинное человечество Христа засвидетельствовано одинаково через пророчества, закон Моисея и евангелия , что к пророкам до́лжно относиться с таким же вниманием, как и к евангелию, в котором открыто страдание Христа . При всём том „Евангелие имеет в себе нечто превосходное (ἐξαίρετον ). Ибо возлюбленные пророки только указывали на Христа, а Евангелие есть совершенство нетления . Положительная точка зрения св. Игнатия на вопрос о богодухновенности св. книг всецело выражается и в тех формулах, коими предваряет он обыкновенно цитаты из св. Писаний, каковы: „как написано” (ὡς γέγραπται ) или „ибо написано” (γέγραπταί γαρ ) и др., хотя, несомненно, что он воздерживается от употребления таких формул в отношении к книгам Нового Завета. Это, впрочем, вполне естественно, потому что писания св. апостолов тогда ещё не были собраны в одно целое, подобно ветхозаветному канону, т. е. не составляли ещё „Γραφή ”. Сравнительная ясность учения св. Игнатия Богоносца приближает его к учению св. Климента Римского , но есть в нём и нечто новое, а именно: указание на существенные предметы вдохновения.

Соученик св. антиохийского епископа, Поликарп Смирнский косвенно намекает на высший авторитет св. Писания, когда отдельные выражения из него приводит как изречения Господа , как „Γραφή ” вообще ; но и прямо он говорит об этом, когда, хваля Филиппийцев за хорошее изучение св. книг, называет эти книги священными (ἱεραὶ γραφαί ) . Высший сверхчеловеческий характер посланий ап. Павла св. Поликарп отмечает вполне определённо: ап. Павел писал послания по дару особенной премудрости (τ ῇ σοφί ᾳ), которой ни ему, Поликарпу, ни кому-либо другому нельзя достигнуть . Писания Ветхого и Нового Завета, очевидно, имеют для него одинаковый авторитет, так как извлечения делаются им из того и другого в одинаковой форме, а иногда прямо объединяются им под общим названием „Γγαφαι ” . Благовестие самого Господа, проповедь апостолов и пророков ставятся св. Поликарпом в параллель, чем, конечно, предполагается, что и ветхозаветные и новозаветные писания так же суть изречения Господа, как и слова самого Господа Иисуса Христа . Особенно ценно указание св. Поликарпа Смирнского на то, что новозаветные писания произошли из особого апостольского дара, хотя, с другой стороны, это указание – слишком обще, а отношение апостольской σοφία к благодати самого апостольства он не определяет.

В „послании к Диогнету” ссылки на св. Писание уже совершенно определённы . Слова св. апостолов писатель этого послания приводит уже как заключённые в письмени и на них всецело старается обосновать христианское учение. Для вопроса о богодухновенности особенно важны – слова его касательно последствий принесённого Логосом Божественного откровения. „Вечно Сущий признан Сыном: через Него обогащается , множится благодать во святых, даруется разум, открываются тайны... Таким образом, и страх закона (φόβος νόμου ) восхваляется, благодать пророков (πρὸφ ῃτῶν ) познаётся, вера евангелий (εὐαγγελίων ) утверждается и сохраняется предание апостолов” (ἀποστόλων ) . По терминологии автора послания к Диогнету „закон и пророки”, очевидно, обнимают собой весь ветхозаветный канон, а „евангелие и апостольское предание” всю письменность Нового Завета. Нужно иметь в виду, что вся речь автора построена по закону строгого параллелизма. Автор послания, приписывая высший дар (χάρις ) пророкам, очевидно, этим предполагает Божественное происхождение ветхозаветного закона. А так как евангелие и апостольское предание ставятся здесь наряду с законом и пророками, то очевидно эту χάρις автор простирает и на них.

Так называемое „папианское свидетельство” представляет величайший интерес для историка новозаветного канона. Для вопроса же о богодухновенности св. книг оно имеет значение совершенно по другим основаниям. В лице Иерапольского епископа западная свободомыслящая пресса указывает противника общецерковного верования в богодухновенность евангелий, а, стало быть, и других книг. Как известно, этот епископ, помимо своей учёности и знания Св. Писания, прославился как собиратель живых преданий о земной жизни Господа и выставлял для этого известные мотивы. „Я полагал, – говорит он, – что книжные сведения не столько принесут мне пользы, сколько живой и более внедряющийся голос” . Отсюда делают вывод, что св. муж не знает никаких евангелий, богодухновенных в смысле Церкви, что он даже и нужды в них никакой не чувствует; иначе ему незачем было бы превозносить так значение устного предания . Для своей цели некоторые из западных учёных, например, Дауш, привлекают также слова Папия Иерапольского о евангелии Марка: „Марк, истолкователь Петра, с точностью написал то, что запомнил, хотя порядка слов и деяний Христа не держался, потому что сам Господа не слушал и Ему не сопутствовал” . Так как здесь говорится только о естественных человеческих силах и способностях, участвовавших в составлении св. книг, главным образом о памяти, и ни слова не говорится о содействии Божием, то ясно, говорит, что Папий держится совершенно свободного и для I века даже несколько „наивного” взгляда на авторитет Библии . Однако первые из вышеприведённых слов Папия имеют совершенно общий характер и не определяют, что собственно нужно разуметь под упоминаемыми здесь τά βιβλία . Кроме того Папий не говорит здесь об авторитете св. книг, а просто о том психологическом факте, что живой одушевлённый рассказ производит на человека большее впечатление, нежели безличная книга. Эти слова вполне понятны в устах Папия, жившего в такое время , когда евангельские события и беседы апостолов ещё живо хранились в христианских общинах и устно передавались с бо́льшими подробностями, нежели как они были записаны. Нечто подобное можно читать у св. Игнатия, который также не признаёт „никаких летописей, кроме креста Христова, Его смерти и воскресения” ; это, однако, нисколько не препятствовало ему решительно утверждать вдохновение св. книг. Так или иначе, но совершенно излишне прибегать к предположению Дауша, будто Папий разумеет здесь собственно евангелия апокрифические, – предположению, которое не заключает в себе ничего, кроме простой благонамеренности изобретателя его . Что касается второго свидетельства епископа Иерапольского, то в нём, действительно, умалчивается о Божественном содействии св. Марку, при написании его евангелия, но это вовсе не значит, что оно ему враждебно. Значение евангелия Марка Папий сводит, собственно, к тому, что на страницах его точно передаётся проповедь ап. Петра, который, в противоположность Марку, сам лично слушал Господа и сопутствовал Ему . Очевидно, он вовсе не отрицает авторитет второго евангелия, но только ставит его в зависимость от санкции ап. Петра. Да это и понятно, так как св. евангелисту Марку Папий приписывает непогрешимость – прямое следствие богодухновенности. „Марк не погрешил нисколько, описывая некоторые события так, как он их припоминал; о том только он заботился, чтобы чего-либо из слышанного не пропустить или не переиначить” . Из этого следует, что св. Папий был таким же представителем церковной веры в авторитет св. Писания, каким были Климент, Поликарп и др.

В заключение до́лжно заметить относительно учения о богодухновенности всех вообще мужей апостольских, что оно имеет безусловно положительный характер. Особенно часто они цитируют ветхозаветные писания, и им преимущественно усвояют высшее происхождение. Это именно и ввело в заблуждение некоторых историков догматов (например, французского учёного М. Eugene Haag), которые слишком поспешили со своим утверждением, будто в первом веке церковная традиция совершенно ничего не знает о вдохновении Нового Завета по той простой причине, что тогда ещё не могло быть и речи о полном собрании апостольских писаний . Для опровержения этого достаточно указать уже на одно яснейшее свидетельство св. Климента Римского о посланиях ап. Павла, а также на то место, где он все вообще писания без различия Заветов называет истинными глаголами Духа Святого , не говоря уже о других не менее ясных выражениях св. Игнатия – Богоносца, Поликарпа Смирнского и автора послания к Диогнету. Скорее до́лжно признать отличительной особенностью учения мужей апостольских о богодухновенности то, что они наиболее решительно учат о Божественном влиянии, сверхъестественном воздействии на св. авторов книг, но совершенно умалчивают об участии их естественных способностей и сил. Только Папий Иерапольский совершенно определённо указывает на участие в составлении св. книг умственных способностей богодухновенных авторов, особенно памяти, но в каком отношении они стоят к наитию св. Духа, пользовавшегося ими, об этом он не говорит. Последнюю проблему, выдвинутую запросами времени, пытались разрешить апологеты II века.

Богодухновенность (от греч. θεόπνευστος – богодухновенный) – это одно из важнейших понятий православной библеистики. Обыкновенно этот термин обозначает особое воздействие Духа Святого на человека, в результате которого появляется священный текст. Кроме этого, термин богодухновенность указывает на одну из важнейших характеристик самого священного текста. Ниже мы раскроем значение термина богодухновенность, прежде всего, в этих двух его смысловых аспектах.

Во многих местах Библии мы встречаем свидетельства о том, что авторы библейских книг делали свои записи по внушению Бога (см.: Исх. 17:14; Числ. 33:2; Ис. 8:1, 2; Авв. 2:2; Иер. 36:2 и т.п.) Кроме этого само Священное Писание свидетельствует о своей богодухновенности. Так, прямо об этом свидетельствует апостол Павел, говоря: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения» (2Тим. 3:16). Об особом статусе ветхозаветных писаний говорится и в Новом Завете Самим Господом, а также апостолами (см.: Мк. 12:36; 2Пет. 1:21; Евр. 1:1).

В истории богословской мысли существовали и существуют различные взгляды на природу того, как именно Бог взаимодействует со священным автором в процессе написания последним священного текста, а также как именно понимать богодухновенность самого текста.

В писаниях ветхозаветных пророков мы можем найти образы, буквальное понимание которых свидетельствует о том, что авторы библейского текста подчас говорили вещи противные их желанию (см. Иер. 20:7-9) и являются лишь орудием в руках Божиих (см. Пс. 44:2). Такой взгляд на природу богодухновенности доминировал в иудейской традиции (в ней прочно утвердилось мнение, что Закон написан еще до сотворения мира и существует как отдельная сущность), а также среди раннехристианских авторов доникейского периода. Так, например, свмч. Иустин, Афинагор и Тертуллиан сравнивали священных авторов с музыкальными инструментами, которые издают звуки в тот момент, когда на них играет музыкант.

Своей крайности этот подход достиг в так называемой теории вербализма (от лат. verbum – слово). Согласно этому подходу, текст Писания был продиктован библейским авторам слово в слово. Их роль в его создании сведена к минимуму и ограничивается лишь чисто механической передачей того, что им сказал/внушил Бог. Отсюда следовало, что сам текст Писания имеет происхождение исключительного божественного характера. Причем речь идет не только о понятиях, а также словах и выражениях, в которые эти понятия облечены, но даже об акцентных знаках и огласовках еврейского текста. По словам П.И. Лепорского, такой подход имеет свой аналог в языческом «ἑνθουσιασμὁς о μανἱα, как состоянии бессознательного экстаза». Подобное воззрение на богодухновенность автора и текста Писания было распространено в Западных (католической и протестантской) церквах. Так, например, даже на Тридентском соборе (1546 г.) была принята формулировка, которая гласила, что библейские авторы писали «под диктовку Святого Духа».

Такой взгляд приводил к тому, что многие западные (в первую очередь протестантские) богословы отрицали всяческие, какие бы то ни были погрешности (исторического и научного характера) в Библии. Подобное отношение к тексту Писания получило название фундаментализм.

Существует в библейской науке и другой подход, прямо противоположный вышеизложенному. Согласно этому подходу, Бог сообщил библейскому автору лишь начальный импульс, но после самоустранился и не участвовал в процессе написания текста (т.н. психологическая теория ). Эта теория имеет аналог в философском учении деизма. Последнее учит о том, что Бог создал мир, установил в нем определенные законы, но после совершенно не вмешивается в его жизнь.

Некоторые исследователи сравнивают вышеизложенные подходы с ересью монофизитства и несторианства соответственно: если для первого характерен антропологический минимализм, то есть делается особый акцент на роли Бога, а роль человека в процессе написания священного текста сведена к минимуму, то для второго напротив – антропологический максимализм: к минимуму сведена роль Бога. Писание превращается в продукт единственно человеческого труда. В первом случае текст Писания абсолютно безупречен и лишен каких бы то ни было неточностей. Во втором, его сакральность ставится под сомнение, и он рассматривается скорее единственно как собрание произведений чисто человеческого характера со всеми присущими им недостатками и противоречиями.

Избегая этих крайностей, Православная традиция решает вопрос о богодухновенности иным способом. С одной стороны никто и никогда из отцов Церкви, следуя библейской традиции, не отрицал активного участия Бога в создании священного текста. Для Православного Предания признание этого факта – незыблемая догматическая истина. С другой стороны отцы Церкви не умаляют и роль человека, который также является активным участником процесса написания библейских книг.

То есть можно говорить о том, что Библия написана в соавторстве Бога и человека. При этом в ходе такого сотрудничества Дух Божий нисколько не подавляет человеческой свободы. Так, свт. Василий Великий в предисловии к толкованию на пророка Исаию пишет: «Некоторые говорят, что они пророчествовали в исступлении, так что человеческий ум затмеваем был Духом. Но противно обетованию наития Божия богодухновенного делать изумленным, так чтобы он, когда исполняется Божественных наставлений, выходил из свойственного ему разума и, когда приносит пользу другим, сам не получал никакой пользы от собственных своих слов. И вообще, сообразно ли сколько-нибудь с разумом, чтобы Дух премудрости делал человека подобным лишенному ума и Дух ведения уничтожал в нем разумность? Но свет не производит слепоты, а напротив того, возбуждает данную от природы силу зрения. И Дух не производит в душах омрачения, а напротив того, возбуждает ум, очищенный от греховных скверн, к созерцанию мысленного. Посему нет невероятного, что лукавая сила, злоумышляющая против человеческой природы, приводит разум в слитность, но нечестиво говорить, что то же самое действие производит присутствие Божия Духа».

В результате сам текст Писания с одной стороны сохраняет свой высокий сакральный статус, с другой – является произведением автора-человека. Как выразился блж. Августин, Бог «через человека… говорит по-человечески». По этой причине в святоотеческой письменности отмечается жанровое разнообразие различных библейских книг, особенности их языка и стиля. Другими словами, по мысли отцов, каждая из них несет на себе печать индивидуальности своего автора-человека.

Можно даже говорить о степени литературного достоинства тех или иных книг и сравнивать их между собой. Так, например, свт. Дионисий Великий, сравнивая между собою книги Евангелия от Иоанна и Апокалипсис, пишет: «Можно отметить также разницу между стилем Евангелия [от Иоанна] и Послания [Иоанна] и стилем Апокалипсиса. В первых – безупречный греческий язык, они красноречивы, убедительны в рассуждениях, хорошо построены; в них не найдешь ни иностранного слова, ни ошибок в языке, ни новых придуманных слов; видно, что Господь одарил их автора двойным даром: даром знания и даром слова. Что автору Откровения даны были и ведение, и знания, и дар пророчества, я не спорю, но вижу, что пишет он по-гречески неправильно, пользуется иностранными словами и делает ошибки в языке. Составлять их список необходимости нет. Я говорю все это не в насмешку (да никто так не подумает), но для того, чтобы ясно показать разницу этих произведений». В приведенной цитате важно отметить то, что, по мысли свт. Дионисия, формальные характеристики произведения никоим образом не отражаются на той спасительной вести, которую содержат в себе эти писания: автору Откровения, несмотря на то, что его произведения уступает по своим формальным параметрам сочинению Иоанна Богослова, «даны были и ведение, и знания, и дар пророчества».

Таким образом, отцы Восточной Церкви утверждали, «что в составлении книг Священного Писания дар Святого Духа не упраздняет, но, напротив, предполагает самое активное и сознательное участие человека-писателя. Но дальше этого утверждения Церковь – по крайней мере Восточная – не пошла, может быть, именно потому, что догмат о боговдохновенности Священного Писания не только никогда не оспаривался, но и вообще не поднимал никаких острых смежных вопросов».

С опорой на труды святых отцов продолжает развивать учение о богодухновенности православная богословская мысль XIX – XX вв. Подавляющее большинство современных православных библеистов предполагают рассматривать вопрос о богодухновенности Священного Писания в свете Халкидонского догмата (например, П.И. Лепорский, Б.И. Сове, А.В. Карташов, прот. Алексей Князев). Согласно такому подходу, в процессе создания священного текста активную роль играет как Бог, так и человек. Речь идет о соработничестве (синерги и) воли человеческой и Божественной, а потому этот подход можно назвать теорией синергизма .

Так, прот. Алексей Князев пишет: «Мы… настаиваем на истине подлинного участия человека-писателя в деле написания Свящ. Писания. Православному сознанию всегда была дорога истина о синергизме, или подлинном сотрудничестве Бога и человека. Православная Церковь распространяет догмат IV Вселенского Халкидонского собора о неразрывном, неразлучном соединении Божественной и человеческой природы в Богочеловеке на весь сложный комплекс отношений Бога и человека. Божество для православного сознания не упраздняет человечества не только во Христе, но всякий раз, когда Бог действует в человеке и через человека, последний сохраняет в своей самобытности всю свою свободу».

В результате текст Писания рассматривается как имеющий богочеловеческий характер. Человеческая сторона проявляет себя в жанровом своеобразии, особенностях языка, стиля, а кроме того в различного рода неточностях (научного и исторического плана), которые в силу своей человеческой ограниченности мог допустить священный автор. Так, например, евангелист Матфей приписывает пророчество пророка Захарии пророку Иеремии (ср. Мф. 27:9 – Зах. 11:12-13; также ср.: Мф. 28:2 – Мк. 16:5 – Лк. 24:4 – Ин. 20:12; Мф. 28:8 – Ин. 20:11 – Мк. 16:9; также можно упомянуть о Лев. 11:6, где заяц называется животным, которое жует жвачку, в то время как заяц – грызун). Говоря о человеческой стороне Писания можно вспомнить о том факте, что тот текст Библии, который дошел до нас, это не ее первоначальный вариант. На протяжении веков в рукописной традиции Священного Писания возникла масса разночтений, зачастую весьма существенных, а порой и прямо противоположных друг другу (так, например, некоторые рукописи Евангелии от Марка содержат в отрывке Мк. 1:41 причастие, которое на русский язык переведено как «умилосердившись», в то время как другие – противоположное ему «разгневавшись»). Однозначно решить вопрос о том, какая версия должна быть принята за исходную, бывает практически невозможно.

Именно по этой причине блж. Иероним говорит: «Евангелие заключается не в словах Писания, но в его смысле». Непогрешимость Писания (что является важным признаком богодухновенности) – это, в первую очередь, способность выражать истины вероучительного и нравственного характера, значимые с точки зрения домостроительства нашего спасения.

Вот как эту мысль поясняет прот. Александр Князев: «По своему предмету свидетельство Свящ. Писания может быть исключительно религиозным, т. е. относиться только к области, познание которой возможно лишь в порядке откровения свыше. Свящ. Писание свидетельствует о Боге и о Его отношениях к миру, т. е. об истинах религиозных и метафизических; но оно совсем не призвано к свидетельству об истинах научных, т. е. о тех, которые доступны человеку на естественных путях познания».

Таким образом, богодухновенность можно определить как особое воздействие благодати Святого Духа на библейского автора, которое открывает ему истины о Боге и Его отношении к миру, о человеке и домостроительстве Божьем ко спасению человека, а также побуждает священного писателя выразить эти истины в конкретных понятиях, на конкретном языке, в определенных культурных условиях и в конкретной исторической обстановке, с тем, чтобы по возможности полнее раскрыть их народу Божию.

Или же кратко:

богодухновенность – это «особое воздействие Духа Божия на дух человеческий, чрез каковой последний, при полной сохранности всех своих сил и деятельном их проявлении, становится органом сообщения Божественного Откровения, соответственно целям домостроительства»

Понятие о богодухновенности. Термин «богодухновенность» (θεόπνευστος [феóпнеустос]) встречается в Библиитолько в 2 Тим.3:16 («Всё Писание богодухновенно…»). Называя Священное Писание богодухновенным, св. ап. Павел излагает общую веру ветхозаветной и новозаветной Церкви в то, что Ветхий Завет был написан под особым вдохновением от Святого Духа (ср. Мф.22:43). Эту же мысль утверждает и св. ап. Пётр: «…Никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым» (2 Пет.1:21).

В Ветхом Завете мысль о содействии пророкам Духа Божия в их проповеди выражена достаточно ясно. Например, Господь говорил пророку Моисею: «Я буду при устах твоих и научу тебя, что тебе говорить» (Исх.4:12). Подобным образом и другие пророки утверждали, что они говорят от лица Бога Его слова. Пророк и псалмопевец Давид восклицал: «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» (2 Цар.23:2) . Сам Господь наш Иисус Христос подтвердил, что Давид пророчествовал Святым Духом (Мк.12:36). То же самое сказано о Давиде в книге Деяний (1:16; 4:25).

Относительно природы богодухновенности существовало и существует несколько точек зрения:

-Механистическое понимание или вербализм (от латинского verbum - «слово»), то есть представление о том, что Писание продиктовано Богом и записано слово в слово . В этом случае истинным автором Библии является сам Бог, а человек механически записывает Его речь. Однако Бог никогда не уничтожает свободу и личность человека.

-Психологическое понимание. Если вербализм минимизирует участие человека в передаче Божественного Откровения, то психологическое понимание низводит Божественное участие к вдохновению, подобному поэтическому . В этом случае Библия становится не Словом Божиим, а чисто человеческим трудом. Однако никакое человеческое вдохновение или интуиция не сможет открыть будущее.

-Традиционное понимание предполагает неразрывное взаимодействиеволи Божественной и человеческой. Это взаимодействие подобно действию благодати Божией в симфонии с человеческой волей в деле спасения человека.

-Человеческая сторона Священного Писания проявляется в тех литературных формах, которыми пользовались писатели Библии. По словам блаж. Августина (354-430 гг.), Бог «через человека говорит по-человечески» (О Граде Божием, ХVII, 6). Блаж. Иероним Стридонский (342-419/420 гг.) писал, что «Иеремия кажется грубым в сравнении с Исайей и Осией» (Толк. на Ис.), а свят. Григорий Двоеслов (ок. 540-604 гг.) отмечал, что «красотою стиля Исайя превзошёл всех пророков». В этих отрывках важна мысль о том, что Слово Божие записано в соответствии с индивидуальными особенностями автора , которые ярко проявляются во многих библейских книгах. Однако, несмотря на все особенности авторов, невозможно в Писании найти границу, где кончалось бы Слово Божие, и начиналась бы слово человеческое. Каждое слово в Библии запечатлено Святым Духом.

Главным свидетельством того, что Библия не только слово человеческое, но и слово Божие, являются пророчества, одни из которых уже исполнились, а другие исполнятся только в будущем. Поэтому Библию можно назвать книгой Богочеловеческой.

Таким образом, богодухновенность можно определить как особое воздействие Святого Духа на личность писателя, благодаря которому автор, при полном сохранении всех своих сил и при их деятельном проявлении, соответственно целям Домостроительства спасения человека, записывал Слово Божие на конкретном языке, в определённых культурных условиях и в конкретной исторической обстановке, с тем, чтобы по возможности полнее раскрыть Божественное Откровение для народа Божия.

Конечно, нужно понимать, что в процессе переписывания библейских книг в текст могли вкрасться ошибки. Однако это не противоречит учению о богодухновенности. Автографы библейских книг были богодухновенны, и переписчики старались максимально сохранить текст от описок, особенно в тех местах, где излагались вероучительные истины.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

хорошую работу на сайт">

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

по предмету: Догматическое богословие

на тему: Богодухновенность Священного Писания

Введение

1.2 Свидетельства Священного Писания о богодухновенности.

Заключение.

Список литературы

Введение

По учению Православной Церкви, богодухновенность является «главной чертой, отличающей св. писания «Библии» от всех других литературных произведений. Сообщающей им высшую силу и непререкаемый авторитет…» Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Издание преемников А.П.Лопухина. В 11 т. Т.1. Стокгольм: Институт перевода Библии - 2-е изд. - репринт изд-ния 1904-1913 гг. С. IV. . На протяжении полторы тысячи лет это убеждение Церкви не подвергалось сомнениям или искажениям. Его разделяли и различные христианские секты. В 16 веке появился протестантизм, который провозгласил принцип sola Scriptura ("только Писание"). Протестанты отвергли посредничество Церкви земной и Небесной и стали основывать свое спасение только на Свящ. Писании и личном опыте. Оправданием для этого стало неправильное, искаженное понимание богодухновенности Свящ. Писания. В наше время оскудевает церковное сознание. Многие из интеллигентов, даже приходящих в Церковь, не понимают необходимость Церкви в деле спасения, а простые люди ограничиваются «верой в душе». Протестантское понимание богодухновенности, как более близкое рассудочному уму падшего человека, может быть серьезным препятствием для воцерковления верующих. Ясное понимание богодухновенности является необходимым для духовной жизни христианина, так как Свящ. Писание является одним из важнейших проявлений жизни Церкви. Задачей данной работы является раскрыть православное учение о богодухновенности, а также показать, в чем состоит ошибочность протестантского учения об этом.

1. Учение Православной Церкви о богодухновенности Священного Писания

1.1 Определение богодухновенности

По определению «Пространного Христианского Катихизиса», Свящ. Писанием называются «книги, написанные Духом Божиим, чрез освященных от Бога людей, называемых Пророками и Апостолами» Пространный христианский Катихизис Православной Кафолической Восточной Церкви. Составлен митрополитом Филаретом (Дроздовым). Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1995. С. 6. . Богодухновенность книг Свящ. Писания состоит в «…особом влиянии Божием на священных писателей» Петр (Мещеринов), игумен. Беседы о вере и Церкви. М., Даниловский благовестник, 2004. С. 76. , в том, что «…единственным подлинным автором этих книг является Сам Бог» Давыденко Олег, иерей. Катихизис. Введение в догматическое богословие: курс лекций. М.: Изд-во ПСТБИ, 2000. С. 25. . Богодухновенность - "это есть «сверхприродное действие, посредством которого Дух Святой побуждал и подвизал священных писателей и содействовал им во время писания таким образом, что они: осознавали, стремились точно передать и выражали с безошибочною верностью все то, и только то, что Бог повелевал им писать»" Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 77. .

Богодухновенность священных книг является неотъемлемой принадлежностью истинной религии, ибо истинная духовная жизнь состоит в духовно-нравственной связи с Богом и общении с Ним. Истинная религия ведет верующих к жизни в Боге и исходит только от Самого Бога. Первозданный человек до падения общался в раю с Богом. Бог открывал Себя древним патриархам (Аврааму, Исааку, Иакову и др.). А когда Бог открыл Себя всему еврейскому народу и заключил с ним завет, Он Сам сначала изрек 10 заповедей в слух всего народа (Исх. Гл. 20), а затем Сам начертал их на скрижалях. После этого Он дал «…и другие постановления, касающиеся внутренней, общественной, церковной и семейной жизни еврейского народа (Исх. 21-23; 25-31; 34 гл.)» Малиновский Н., прот. Очерк православного догматического богословия. В 2 ч. М.: Изд-во ПСТБИ, 2003. С. 10. . Книги Свящ. Писания хранились во Святом Святых - там, где невидимо пребывал Бог и куда мог войти только один первосвященник и только один раз в год - в праздник Очищения. Пребывание Свящ. Писания в таком святом месте, недоступном для израильтян, указывало на его исключительную святость и важность, на «высший вероучительный и нравственно-учительный авторитет» Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 75. .

1.2 Свидетельства Священного Писания о богодухновенности

В самом Свящ. Писании есть ясные свидетельства, что книги Ветхого Завета написаны Духом Божиим, т.е. являются богодухновенными. Пророк Давид засвидетельствовал о себе: «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» (2Цар.23:2). «О пророках говорится, что они были орудиями Божиими, которых Он Сам призывал на служение (Ис. 6 гл.; Ион. 1, 2), что они получали откровения непосредственно от Бога. В их книгах постоянно встречаются выражения: рече Господь ко мне, и бысть слово Господне ко мне и др.» Малиновский Н., прот. Указ. соч. С. 11. Два первоверховных апостола в своих Посланиях засвидетельствовали о богодухновенности ветхозаветного Свящ. Писания. Ап. Петр сказал: «…никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человека, будучи движимы Духом Святым» (2Пет.1:21). А ап. Павел сказал: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности…» (2Тим.3:16). «В проповеди апостолов поэтому слова ветхозаветного откровения не редко отождествляются с словами Самого Бога, когда вместо выражения “Писание говорит”, употребляются выражения: рече Бог (2Кор. 6, 16; Евр. 1,1; 8, 8 и др.), Бог глагола усты святых пророк Его (Лук. 1, 70…), Дух Святый говорил чрез пророков (Деян. 1, 16…). И Сам Христос Спаситель называл писания Ветхого Завета словом Божиим (Марк. 7, 13; сн. Мф. 15, 6), нередко выражался в этих писаниях так, как только можно говорить о слове Божием, а отнюдь не человеческом, напр.: не может разориться Писание (Иоанн. 10, 35)…» Там же. богодухновенный святой протестант благодатный

Также в Свящ. Писании есть свидетельства о богодухновенности книг Нового Завета. «И.Христос обещал апостолам ниспослать и действительно ниспослал Духа Святаго, чтобы Он научил их всему, воспомянул им все и возвестил грядущая (Иоанн. 14, 26; 16, 13); обещал также дать им уста и премудрость (Лук. 21, 15), которые, без сомнения, если необходимы были им и во всякое время, то тем боле тогда, когда они излагали письменно учение и.Христа для всех последующих времен (1Кор. 2, 12-13). И сами апостолы говорят о себе, что они ум Христос имеют (1Кор. 2, 16), и что в деле служения Новому Завету они и помыслить ничего не могут от себя, но довольство, т.е. способность их от Бога (2Кор.3, 5-6), что их проповедь - не человеческое слово, но воистину слово Божие (1Сол. 2, 13; сн. 1Кор. 2, 7-13)» Малиновский Н., прот. Указ. соч. С. 11-12. .

Таким образом, богодухновенность Свящ. Писания была открыта верующим на Синае, а затем подтверждалась и свидетельствовалась на протяжении всей истории в книгах Ветхого и Нового Завета.

1.3 Действие Духа Божия и свобода священных писателей

В самом Свящ. Писании не сказано, в чем состоит богодухновенность. Для православного понимания еенеобходимо правильное понимание отношения действия Духа Святого и свободной воли и сознания священных писателей. Преувеличением и крайностью в отношении учения о богодухновенности является отрицание за человеком свободы воли, когда «… авторы священных книг рассматриваются как некие автоматы, механически выполняющие волю всецело владеющего ими Божества» Давыденков О., иерей. Указ. соч. С. 26. . «…Бог никогда не действует насильственно, автоматически формально; Бог всегда уважает свободу человека и ждет от него сознательных и совершенно свободных религиозных движений сердца и действий… И только тогда, когда человек сам, свободно, отдает сердце Богу, тогда Он действует уже очевидно, помогая человеку открыто и творя - с его согласия - в нем волю Свою» Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 79. . Этот принцип влияния Бога на человека называется синергией, т.е. содействием, сотворчеством, сотрудничеством, и является всеобщим. Ибо Бог «…сотворил человека с богообразной свободой» Иустин Попович, прп. На богочеловеческом пути. СПб: Спасо-Преображенский Валаамский м-рь: Изд-во «Владимир Даль», 1999. С. 131. , которая является неотъемлемой частью образа Божия в человеке. «Господь не был бы Самим Собой, если бы человека спасал механически, вопреки его богообразной свободе, составляющей сущность его существа» Там же. С. 130. . Пророки и апостолы были людьми исключительной святости. Именно поэтому они стали сознательными орудиями исключительного действия Духа Святого.

«…Хоть принцип синергии - всеобщий в Церкви, все же богодухновенность есть особое действие Божие, не повседневное в Церкви. Поэтому она - основное, что определяет высший авторитет Св. Писания как Откровения, исшедшего - хоть и при живом и неформальном участии св. писателей, - непосредственно от Бога» Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 79. .

Как во Христе Божественное и человеческое естество соединены неслитно, неизменно, нераздельно и неразлучно Давыденков О., иерей. Догматическое богословие: курс лекций. В 3 ч. Ч.3. М, 1997. С. 122 , также и в Церкви, которая есть Тело Его по такому же принципу соединены Божественная сторона и человеческая. Свящ. Писание, как проявление жизни Церкви, также имеет эти две стороны, которые в нем соединены подобным же образом. Божественная сторона Библии состоит прежде всего в Богооткровенной Истине, относящейся к спасению человека. Человеческая же сторона состоит «…в том, что эта вечная, неизменная Истина выражена на языке людей определенной эпохи, принадлежавших к определенной культуре…» Давыденков О., иерей. Катихизис… С. 27 Бог определял его догматическое и нравственное содержание, пророки и апостолы только творчески излагали его (кроме Десяти заповедей, которые были записаны на скрижалях Самим Богом). Поскольку св. писатели действовали творчески, о чем свидетельствует пролог Евангелия от Луки, то они сохраняли свой характер, свои манеры излагать мысли. Поэтому «библейские книги значительно разнятся и по стилю, и по языку, передавая яркие индивидуальные особенности их авторов» Давыденков О., иерей. Катихизис… С. 27. . Сам же механизм богодухновенности непостижим для человеческого разума, как непостижимы, соединение души и тела в человеке, соединение двух природ во Христе и действие благодати в Церкви. Синергию Духа Святого и свободы св. писателей выражают понятиями авторства и соавторства. «…Подлинным автором является Сам Бог, Он определяет их догматическое и нравственное содержание, а человек только воплощает, впрочем не автоматически, а творчески, замысел Божий, выступая в роли соавтора» Там же. С. 26. . Этим Свящ. Писание отличается от творений святых отцов и богослужебных текстов, в которых «…в качестве автора…выступает человек, а Бог лишь вдохновляет человека, помогает ему» Там же. С. 26. . Различие между Свящ. Писание, писаниями святых отцов и обычными человеческими произведениями так выразил св. прав. Иоанн Кронштадский: «Священное Писание - вот область Ума, Слова и Духа - Бога Троицы: в нем Он проявляется ясно: глаголы яже аз глаголах вам, дух суть и живот (Ин. 6:63), сказал Господь; писания святых отцев - вот опять выражение Мысли, Слова и Духа ипостасных, с большим уже участием самого человеческого духа; писания обыкновенных светских людей - вот проявление падшего человеческого духа, с его греховными привязанностями, привычками, страстями» Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе. М.: «Благовест», 2001. С. 23. .

Среди православных авторов есть разные точки зрения по поводу границ между Божественной и человеческой стороной Свящ. Писания. Общепринятой является убеждение, что к Божественной стороне относятся только веро- и нравоучительные истины, и богодухновенность «…вовсе не означает непогрешимости Библии с точки зрения наук естественных и исторических» Давыденков О, иерей. Катихизис… С. 27. . Безусловно, крайностью является мнение наиболее строгих (т.е. последовательных в своих убеждениях) протестантов, которые отрицают «…возможность даже какого-либо случайного изменения в словах или в цифрах, какой-либо погрешности со стороны переписчика в первоначальном подлинном тексте священных книг» Лопухин А.П. Библейская история Ветхого Завета. Минск: «Харвест», 2005. С. 26. . Очевидным доказательством этого служит то, что науке неизвестны хотя бы два древних списка св. книг, которые бы полностью совпадали. Также крайностью является и протестантское учение о вербальной богодухновенности, согласно которому «…считалось открытым свыше каждое слово Священного Писания…» Там же. , ибо в таком случае не остается места для творческой свободы св. писателей. Также ошибочным является мнение, «…будто каждая буква, или сочетание слов, или вообще всякая внешняя форма Писания свята и непогрешима» Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 77. .

Но также трудно согласиться с мнением, высказываемым православными авторами, опровержением такого протестантского мнения является то, «…что есть в Писании некие мелкие внешние противоречия, например, в Евангелиях от Матфея, Луки и Иоанна в рассказе о предательстве Петра повествуется, что петух запел один раз, а в Евангелии от Марка - два раза…В Евангелии от Матфея - два гадаринских бесноватых, а у Марка и Луки - один и т.д.» Там же. Согласно православной традиции, в каждой детали Писания может быть скрыт особенный смысл. Свт. Игнатий Брянчанинов говорит: «Читай Евангелие с крайним благоговением и вниманием. В нем не сочти ничего маловажным, малодостойным рассматривания. Каждая йота его испускает луч жизни. Пренебрежение жизни - смерть» Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. В 7 т. Т.1. М.: «Паломник», 2007. С. 100. . Примером этого является то, что глубокое богословское толкование свт. Григория Паламы о том, почему в Евангелии от Матфея сказано, что Преображение было по прошествии шести дней после беседы о несении креста (Мф.17:1), а в Евангелии от Луки - через восемь дней (Лк.9:28) Беседы (омилии) Григория Паламы. В 3 ч. Ч.2 М.: «Паломник», 1993. с.85. . Евангелист Лука пишет, что он тщательно исследовал все сначала (Лк.1:3). Поэтому трудно допустить, чтобы он в таком важном деле и находясь под особенным действием Бога Духа Святого, мог просто упустить такую значительную деталь, как например, сколько было гадаринских бесноватых. По мнению автора данной работы, такой подход некоторых православных авторов противоречит святоотеческой традиции толкования Свящ. Писания и величайшему благоговению, с которым Церковь относится к Свящ. Писанию. Поэтому автор работы считает, что как механизм богодухновенности скрыт от человеческого разума и не поддается определению, так и ее содержательная стороны не доступна для точного. Единственное, о чем точно можно сказать, что принадлежит человеческой стороне богодухновенности, - это язык и стиль свящ. книг.

1.5 Признаки богодухновенности Священного Писания

Прот. Григорий Дьяченко на основании многих источников выделил и подробно раскрыл восемь признаков богодухновенности Свящ. Писания. Их описание в его книге занимает более 22 страниц в первом томе его «Полной христианской хрестоматии» Опыт катехизической хрестоматии. В 3 т. Т.1. Уроки и примеры христианской веры: систематический сборник. Сост. прот. Григорий Дьяченко. Единецко-Бричанская епархия, 2004. С. 107-129. .

Первый признак - высота Богооткровенного учения - состоит в том, что истины Богооткровенного учения «…превышают силы разума человеческого и не могли быть изобретены им» Там же. С. 108. . «То, чего ум человеческий в состоянии был достигнуть собственными силами, уже достигнуто было античным дохристианским миром.

Второй признак - чистота Богоокровенного учения. Истины этого учения «…чужды всякого обмана, лжи и неправды» Опыт катехизической хрестоматии. В 3 т. Т.1. Уроки …С. 108. , чужды языческих и человеческих понятий о Боге, недостойных Бога. Только они также содержат единственное истинное понятие о человеке.

Третий признак - пророчества. Пророчество есть «…определенное предведение и предсказание будущих совершенно случайных событий, которые ни сами в себе, ни в своих сокровенных причинах, не могли быть предусмотрены из настоящего и с несомненной достоверностью предсказаны неким ограниченным существом, а только по откровению всеведущего Существа могли быть сообщены кому-либо из людей» Там же. С. 110. . Сам Спаситель указывал на Свои предсказания будущего, как на признак, по которому Его ученики могли убедиться в Его Божественном достоинстве (Ин. 13:19; 14:29). По примеру Спасителя апостолы в исполнении их в лице Христа видели самое сильное доказательство той же истины.

Четвертый признак - чудеса. Чудо - это событие, противоречащее законам природы, совершенное сверхъестественным действием Божественного всемогущества «…и, по своей цели, в отношении к людям способствующее достижению их религиозно-нравственных интересов» Там же. С. 114.

Пятый признак - могущественное действие слова Божия на сердца людей.

Шестой признак - чудесное распространение христианской веры, несмотря на все препятствия со стороны неверовавших иудеев и языческого мира.

Седьмой признак - благотворное влияние слова Божия на человечество: на государственную жизнь, семейную и личную. Римское право, которое легло в основу всех европейских государств, было составлено святым имп. Юстинианом. С распространением христианства в Европе в европейских странах государственными законами были запрещены гладиаторские бои, совершавшиеся ради развлечения публики, безнравственные представления и многое другое, противоречащее христианской нравственности и разрушающее общественную и личную нравственность.

В Новое и Новейшее время, когда в Европе христианство стало вытесняться или подменяться еретическими учениями, жестокость, неправда и безнравственность снова стали узакониваться государствами. В личной жизни христиане отличались от язычников и иудеев милосердием и самоотверженной любовью, что с удивлением отмечали сами язычники.

О влиянии слова Божия на человека ап. Павел сказал: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4:12). В толковании на эти слова свт. Феофан Затворник пишет, что слово Божие живо потому, что оно «…не звук только, как наше слово, не внешняя только оболочка, в которую мы облекаем понятия, чтобы сделать их как бы видимыми и себе самим, и другим, но как выражение живой, вечной истины имеет в себе внутреннюю живую силу…» Жизнь и труды святого апостола Павла. Толкование апостольских Посланий святителем Феофаном Затворником./ Сост. Свящ. Н.Рудинский. М.: «Правило веры», 2002. С. 625.

Восьмой признак - чудесные действия христианства в людях. Христианские святые совершали подвиги, превосходящие естественные силы человека, чудеса, изрекали пророчества, являли невероятное самоотвержение и совершенную любовь к Богу и людям.

Препятствием к действию слова Божия в наших душах являются леность и небрежение к слушанию его, ожесточение сердец, житейские попечения и наслаждения - словом, отсутствие усердия к слышанию слова Божия и исполнению его (притча о семени - Мф. Гл. 13).

1.6 Отношение богодухновенности Священного Писания к Священному Преданию

Богодухновенность Свящ. Писания состоит не только в происхождении, но и в действии слова Божия на верующих. Обе эти стороны богодухновенности стали возможны только потому, что библия является книгой Церкви и одной из форм церковного Предания.

Предание Церкви - это «…непрерывающееся действие Духа Святого в Церкви… есть наиболее глубокая основа ее бытия, и потому Предание объемлет собою всю жизнь Церкви настолько, что и само Священное Писание является лишь одной из его форм» Софроний (Сахаров), архим. Преподобный Силуан Афонский. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2006. С. 93. . «Книги Священного Писания - одно из средств, чрез которые в Церкви действует на людей благодатная сила Божия.

Дух Божий оживляет только тело Церкви, а потому и Священное Писание может иметь смысл и значение только в Церкви… Итак, Священное Писание - одно из проявлений общей благодатной жизни Церкви» Илларион (Троицкий), сщмч. архиеп. Без Церкви нет спасения. М., СПб.: Сретенский монастырь: изд-во «Знамение». С. 9. .

Библия является богодухновенной по происхожде6нию, но этим своим происхождением она обязана Церкви. Само Свящ.

Писание свидетельствует, что после основания Церкви в ней стали появляться не богодухновенные (Лк.1:1) и даже подложные (2Фес.2:2). В самом Свящ. Писании нет списка богодухновенных книг.

Он был составлен Церковью. Если написание каждой отдельной книги было делом личного опыта свящ. писателя, то составление канона свящ. книг было делом соборного опыта Церкви. Свящ. Писание как Ветхого Завета было составлено ветхозаветной Церковью ок. 400 г. до Р.Х. Свящ. Писание Нового Завета было написано в I в. по Р.Х., но составлено во II в., а окончательно утверждено на Поместных Соборах в IV веке: Иппонском Соборе 393 г. и Карфагенском Соборе 397 г. Давыденко О., иерей. Катихизис. С. 25. Поскольку Библия создана личным опытом Божественного Откровения свящ. писателей и соборным опытом Церкви, то и вторая сторона ее богодухновенности - действие на верующих - имеет силу только при сочетании личного опыта постижения истин Свящ.

Писания и вероучительного опыта Церкви. «Святой Дух, произнесший чрез Пророков и Апостолов Слово Божие, истолковал его чрез святых Отцов. И Слово Божие, и толкование его - дар Святого Духа…

Кто объясняет Евангелие и все Писание произвольно, тот этим самым отвергает истолкование его святыми Отцами, Святым Духом. Кто отвергает истолкование Писания Святым Духом, тот, без всякого сомнения, отвергает и самое Священное Писание» Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. С. 101. .

«…В отношении ко врачеванию души, оздравление ея и спасительное на нее воздействие совершается не буквами Божественного Писания, а силою Христа, Который прописан в Писании. Не в словеси бо царствие Божие, но в силе (1Кор.4, 20). Ибо все Божественное Писание Ветхое и Новое, руководит естественно больное человеческое естество к Иисусу Христу, Который есть единственный Врач душ и телес наших» Симеон Новый Богослов, прп. Творения. В 3 т. Т.1. Слова 1-52. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 67. .

1.7 Ошибочность протестантского учения о богодухновенности

Для протестантов, отвергших Церковь и ее Предание, т.е. отвергших Христа и Духа Святого, Которые пребывают в Церкви, «Свящ. Писание стало источником не только знания о Боге, но и его освящающего действия, водительства Св. Духа в истолковании Свящ. Писания.

Как писал Лютер, "здесь, в слове Божием, дом Божий, здесь небо отверство…"… По мысли реформаторов, Дух Божий, Который вдохновлял его авторов, "наставит на всякую истину и тех, кто поучается из Библии закону Божию"» Васечко В., иерей. Сравнительное богословие: учеб. Пособие. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. С. 64. . «Лютер заявил, что Священное Писание не может обманываться и что говорить, будто Священное Писание темно, значит обнаруживать нечестие и богохульство» Лопухин А.П. Библейская история Ветхого Завета. С. 27. .

Но это утверждение прямо противоречит Свящ. Писанию, которое свидетельствует о себе, что в нем есть места непонятные и что его неправильное понимание ведет к погибели.

Об этом пишет ап. Петр о посланиях ап. Павла, что в них «… есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели превращают, как и прочие Писания» (2Пет.3:16). Как верно замечает дьякон Джон Уайтфорд, «…в Библии нет ни одного места, где бы сообщалось, что Писание является единственным авторитетом для верующих» Уайтфорд Дж., диакон. Только одно Писание? Нижний Новгород: Изд-во Братства во имя св. кн. Александра невского, 2000. С. 36. . «Протестантское учение об исключительном авторитете Библии попросту отсутствует в самой Библии; фактически оно ей противоречит… поскольку Библия учит, что Священное Предание также является необходимым и обязательным источником христианской веры (2Фес.1, 15; 1Кор. 11, 2)» Уайтфорд Дж., диакон. Только одно Писание? Нижний Новгород: Изд-во Братства во имя св. кн. Александра невского, 2000. С. 37. .

Заключение

Богодухновенность Свящ. Писания по его происхождению есть синергия особого действия Святого Духа и творческого участия в нем особо избранных и святых людей - пророков и апостолов. Богодухновенность его по его действию на людей состоит в синергии благодати Божией и верующих, слушающих или читающих Свящ. Писание. Библия теряет свою богодухновенность и превращается «…в набор исторических документов» Давыденко О., иерей. Катихизис. С. 25. . Благодать Божия находится не в букве Свящ. Писания, и не буква является ее источником. Столпом и утверждением истины, т.е. ее хранителем истины является не Писание самое по себе, а Церковь (1Тим.3:15), ибо в ней пребывают Христос и Дух Святой, Которые и действуют через Писание и сообщают ему такую силу. Само Свящ. Писание свидетельствует не только о своей богодухновенности, но и о том, что ее богодухновенность находится в Церкви и основана в церковном Предании. Православное понимание богодухновенности Свящ. Писание формирует правильное, благоговейное отношение к нему, лишенное преувеличений и крайностей, которые деформируют духовную жизни и удаляют человека от Бога.

Список литературы

1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета / В русском переводе с параллельными местами. М., Российское Библейское Общество, 1995.

2. Беседы (омилии) Григория Паламы. В 3 ч. Ч.2 М.: «Паломник», 1993 - 254 с.

3. Илларион (Троицкий), сщмч. архиеп. Без Церкви нет спасения. М., СПб.: Сретенский монастырь: изд-во «Знамение».- 638 с.

4. Иоанн Кронштадтский, св. прав. Моя жизнь во Христе. М.: «Благовест», 2001. - 767 с.

5. Иустин Попович, прп. На богочеловеческом пути. СПб: Спасо-Преображенский Валаамский м-рь: Изд-во «Владимир Даль», 1999. - 367 с.

6. Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. В 7 т. Т.1. М.: «Паломник», 2007. - 623 с.

7. Пространный христианский Катихизис Православной Кафолической Восточной Церкви. Составлен митрополитом Филаретом (Дроздовым). Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1995. - 104 с.

8. Симеон Новый Богослов, прп. Творения. В 3 т. Т.1. Слова 1-52. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. - 496 с.

II. Литература:

9. Васечко В., иерей. Сравнительное богословие: учеб. Пособие. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. - 100 с.

10. Давыденков Олег, иерей. Катихизис. Введение в догматическое богословие: курс лекций. М.: Изд-во ПСТБИ, 2000. - 232 с.

11. Давыденков Олег, иерей. Догматическое богословие: курс лекций. В 3 ч. Ч.3. М, 1997. - 292 с.

12. Жизнь и труды святого апостола Павла. Толкование апостольских Посланий святителем Феофаном Затворником./ Сост. Свящ. Н.Рудинский. М.: «Правило веры», 2002. - 895.

13. Лопухин А.П. Библейская история Ветхого Завета. Минск: «Харвест», 2005. - 911 с.

14. Малиновский Н., прот. Очерк православного догматического богословия. В 2 ч. М.: Изд-во ПСТБИ, 2003. - 873 с.

15. Опыт катехизической хрестоматии. В 3 т. Т.1. Уроки и примеры христианской веры: систематический сборник. Сост. прот. Григорий Дьяченко. Единецко-Бричанская епархия, 2004. - 1152 с.

16. Петр (Екатериновский), еп. Указание пути к спасению. Опыт аскетики. М.: Изд-во Сретенского м-ря, 2001. - 399 с.

17. Петр (Мещеринов), игумен. Беседы о вере и Церкви. М., Даниловский благовестник, 2004. - 278 с.

18. Софроний (Сахаров), архим. Преподобный Силуан Афонский. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2006. - 464 с.

19. Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Издание преемников А.П.Лопухина. В 11 т. Т.1. Стокгольм: Институт перевода Библии - 2-е изд. - репринт изд-ния 1904-1913 гг. - 671 с.

20. Уайтфорд Дж., диакон. Только одно Писание? Нижний Новгород: Изд-во Братства во имя св. кн. Александра невского, 2000. - 77 с.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Анализ темы творчества в Ветхом и Новом Завете, в учении отцов церкви и у философов Серебряного века. Творческий подход в христианском образовании. Творчество в преподавании Священного Писания на примере опыта преподавания Библии в молодежной среде.

дипломная работа , добавлен 20.09.2011


Первичность Предания в Ветхом Завете. Понятие о Священном Писании. Первичность и значение Предания в Новом Завете. Состав Священного Предания. Богодухновенность и необходимость Священного Писания. Отношение Священного Писания к Священному Преданию.

сочинение , добавлен 18.02.2015


Книги Священного Писания и особенности их интерпретации сектантами. Субъективизм истолкования Библии баптистами, адвентистами, пятидесятниками. Церковное понимание Священного Предания. Церковь - единственная верная истолковательница Священного Писания.

сочинение , добавлен 16.09.2013


Учение о Триединстве Бога, как одно из самых сложных в христианском богословии. Единый Бог в трех лицах - отец, сын, святой дух. Божественность Святого Духа в текстах Священного Писания. Соединение Божественной и человеческой природы в личности Христа.

реферат , добавлен 21.10.2013


Анализ священного писания в буддизме, Четыре Благородные Истины как его базовые идеи. Праздники, отмечаемые мусульманами. Основные представления скандинавской мифологии. Особенности православной церкви, символ веры и таинства. Символика буддийского храма.

контрольная работа , добавлен 12.09.2012


Характеристика состояния христианства в Китае XX века: отсутствие канонического перевода Священного Писания и обзор разногласий среди различных течений. Сунь Ятсен и необходимость православия. История и проблемы переводов Нового Завета на китайский язык.

реферат , добавлен 12.02.2011


Богодухновенность как процесс, с помощью которого Бог вдохнул Святого Духа в людей, наделяя их способностью получать и передавать божественную истину. Ее доказательства, теории: интуиция, просвещение, активное и устное руководство, божественная диктовка.

реферат , добавлен 03.03.2014


История библии, ее уникальность, пророчества и сила воздействия на читателя. Материалы, которые использовались для письма библейских книг. Свитки Мертвого моря. Важнейшие переводы Священного Писания. Перевод Библии на древнеславянский и русский языки.

презентация , добавлен 29.10.2013


Исследование природы "говорения на языках" в рамках Священного Писания, с помощью историко-грамматического метода. Достоверность и авторство писания, анализ текста. Единство проявлений глоссолалии в Деянии и в Коринфянам. Теория экстатического лепетания.

курсовая работа , добавлен 22.09.2011


Священные книги христианства, их состав. Общая характеристика священного писания - Библии. Особенности Ветхого и Нового Заветов. Понятие догмата и причины его возникновения. Основные догматы христианства, их значение. Специфика и роль христианской этики.