Что гоголь писал про бога. Н. В. Гоголь и Православие. Последние годы жизни
В истории известны случаи, когда одной удачной фразой, всего несколькими словами, выигрывались споры или решались государственные дела. Так, жители одного античного города, решив установить статую, позвали двух известных скульпторов: один из них долго описывал, какой красивой должна быть статуя; а другой поднялся на трибуну и произнес: «Граждане, все, что он только что сказал, я обязуюсь создать». И выиграл. Однако были случаи, когда одно неправильное слово разрушало прекрасный замысел…
Выход «Выбранных мест из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя вызвал жаркие споры и бурю недоумения и непонимания у современников.
Например, так писал о книге Н.В. Гоголя: «
Можно сказать, что она издает из себя и свет и тьму. Религиозные его понятия неопределенны, движутся по направлению сердечного вдохновения неясного, безотчетливого, душевного, а не духовного. Он писатель, а в писателе непременно «от избытка сердца уста глаголют», или: сочинение есть непременная исповедь сочинителя, по большей части им не понимаемая, а понимаемая только таким христианином, который возведен Евангелием в отвлеченную страну помыслов и чувств в ней различил свет от тьмы; книга Гоголя не может быть принята целиком и за чистые глаголы Истины. Тут смешение; тут между многими правильными мыслями много неправильных.
Желательно, чтоб этот человек, в котором заметно самоотвержение, причалил к пристанищу Истины, где начало всех духовных благ.
По этой причине советую всем друзьям моим заниматься по отношению к религии единственно чтением Святых Отцов, стяжавших очищение и просвещение по подобию Апостолов, потом уже написавших свои книги, из которых светит чистая Истина и которые читателям сообщают вдохновения Святого Духа. Вне этого пути, сначала узкого и прискорбного для ума и сердца,- всюду мрак, всюду стремнины и пропасти!»
Мы снова беседуем с профессором филологического факультета, д.ф.н., специалистом по риторике и теории языка о риторических приемах и ошибках, их роли в нашей повседневной жизни.
– Александр Александрович, почему «Выбранные места из переписки с друзьями» вызвали такое неприятие даже у близких друзей Гоголя? Были ли для этого объективные причины?
– Мне кажется, что в тексте «Выбранных мест из переписки с друзьями» ничего такого, что говорило бы о некоторой его «неадекватности» и сложном психологическом состоянии, нет. Текст прекрасно написан, но дело в том, что Гоголь, очевидно, допустил некоторые риторические ошибки. Подобные риторические ошибки предполагают отрицательную реакцию читателя. Возьмем гоголевский текст «Нужно любить Россию» из «Выбранных мест из переписки с друзьями». Как Гоголь обращается к читателю? Он говорит «вы », «не спастись вам », «не полюбивши Россию, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам ».
– Может быть, это обращение – следствие того, что это письмо изначально обращено к конкретному человеку…
– Может быть. Но в любой подобной ситуации, когда человек высказывает некоторое поучение, ему следует следить за местоимениями, которые он употребляет. Местоимения и личные глагольные формы являются важнейшим инструментом формирования как образа аудитории – адресата речи, так и и образа автора. Чтобы избежать этих неприятных, отрицательных ассоциаций, опытные проповедники используют риторическую фигуру, которая называется иногда эналлагой местоимения. Если бы Н.В. Гоголь вместо слова «вам» употребил слово «нам» или даже слово «мне», то аргументация сохранила бы свою убедительность, а обращение предстало бы более мягким и тактичным. Получается так, что Гоголь поучает своего адресата, а поскольку письма были опубликованы, адресатом оказывается не конкретное лицо, которое, может быть, и ожидало такого поучения, но широкий круг читателей.
– То есть получается, что он отделяет себя ото всех…
– Да, в глазах читателя получается, что автор претендует быть неким учителем жизни. А какое право на подобную роль Н.В. Гоголь имеет? Он не священник, но и священники обычно так не обращаются к пастве. Когда опытный проповедник строит поучение, он старается смягчить остроту так называемых дейктических элементов речи – средств обозначения участников общения: личных местоимений, личных форм глагола, обозначающих адресата речи, – обобщая их и включая самого себя в состав поучаемых. Это просто. Но такие простые приемы и создают положительное отношение к автору.
– Можно сказать, что раздражение гоголевским текстом вызвано в основном несоблюдением такого простого риторического правила?
– Мне кажется, это одна из риторических ошибок, которые допустил Н.В. Гоголь. Такие ошибки довольно многочисленны, я просто постарался привести показательный пример. Надо сказать, что когда я предлагал для разбора и оценки этот текст ученикам, они воспринимали его так же, как современники Гоголя.
– Но в то время, когда учился Гоголь, риторику изучали?..
– В учебных риториках того времени, кажется, нет указаний на подобные ошибки, но вот , кстати говоря, несколько лет преподававший риторику, никогда их не допускал.
– Может быть, ошибка была связана с отсутствием в то время возможностей для публичной речи?.. Не было практики, и поэтому фигуры воспринимались больше как украшение…
– Практики было достаточно – священники произносили проповеди, ораторы произносили публичные речи, журналисты писали статьи… Иные допускали риторические ошибки, иные не допускали. Люди во все времена поступают правильно и ошибаются примерно одинаковым образом. Мы ошибаемся особенно часто, когда охвачены порывом усовершенствовать человечество.
– А есть еще какие-то распространенные ошибки, помимо этой, которые вы учите своих студентов избегать в публичной речи?
– Разумеется. Во-первых, ритор должен всегда помнить, что всякая речь содержит одну и только одну мысль, лежащую в ее основании. Полезно также помнить, что всякое публичное высказывание имеет начало, середину и, особенно существенно, конец. Если мы стремимся кого-либо в чем-либо убедить аудитории, наши доводы должны быть убедительны не для нас, а для тех, кого мы убеждаем. Когда мы обращаемся ко многим с устной публичной речью, полезно помнить, что мы не беседуем с приятелем. Устная публичная речь отличается от разговорной своей литературной формой. С публичной речью мы обращаемся к людям, согласившимся слушать нас и тем самым оказавшим нам доверие и внимание, а потому справедливо ожидающим и от нас уважения. Это и есть первые правила риторики. И, наконец, главное в любой речи не то, что сказал оратор или писатель, а то, о чем он предпочел умолчать.
– А какая из этих ошибок труднее всего изживается?
– Увы, все они все изживаются с большим трудом – тщательной подготовкой каждого публичного выступления, практикой, критическим отношением к своим мыслям и словам, навыком продумывать и ценить каждое сказанное слово.
Величайший писатель Николай Васильевич Гоголь, будучи мистиком и поэтом русской жизни, реалистом и сатириком, был наделён даром религиозного пророка.
«Гоголь, - по словам протоирея В. Зеньковского, - первый пророк возврата к целостной религиозной культуре, пророк православной культуры, ... он ощущает как основную неправду современности ее отход от Церкви, и основной путь он видит в возвращении к Церкви и перестройке всей жизни в ее духе».
Н.В. Гоголь любил свой народ и видел, что он «сильнее других слышит Божью руку». Неустройство современного Гоголю общества лично ему видится в том, что «Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь». По воспоминаниям коллег, религиозность и склонность к монашеской жизни были заметны в Гоголе «ещё с детского возраста». Когда впоследствии писатель готов был «заменить свою светскую жизнь монастырём», он лишь вернулся к первоначальному своему настроению и состоянию.
Понятие о Боге запало в душу Гоголя уже с ранних лет. В письме к матери в 1833 году он вспоминал:
«Я просил Вас рассказать мне о Страшном Суде, и Вы мне, ребенку, так хорошо, так понятно, так трогательно рассказали о тех благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и так разительно, так страшно описали вечные муки грешных, что это потрясло и разбудило во мне чувствительность. Это заронило и произвело впоследствии во мне самые высокие мысли».
Первым сильным испытанием в жизни юного Николая была смерть отца. Он пишет матери письмо, в котором отчаяние смиряется глубокой покорностью воле Божией:
«Я сей удар перенес с твердостию истинного христианина... Благословляю тебя, священная вера! В тебе только я нахожу источник утешения и утоления своей горести!.. Прибегните так, как я прибегнул, к Всемогущему»
Очень показательны раздумья о посте в "Петербургских записках, 1836г.":
«Спокоен и грозен Великий Пост. Кажется, слышен голос: «Стой, христианин; оглянись на жизнь свою». На улицах пусто. Карет нет. В лице прохожего видно размышление. Я люблю тебя, время думы и молитвы. Свободнее, обдуманнее потекут мои мысли... - К чему так быстро летит ничем незаменимое наше время? Кто его кличет к себе? Великий Пост, какой спокойный, какой уединенный его отрывок!»
Раннее творчество Гоголя
Раннее творчество Гоголя, если взглянуть на него с духовной точки зрения, открывается с неожиданной для обыденного восприятия стороны. Оно не только собрание весёлых рассказов в народном духе, но и обширное религиозное поучение, в котором происходит борьба добра со злом, и добро неизменно побеждает, а грешники наказываются (повести «Ночь перед рождеством», «Вий», «Сорочинская ярмарка» и др). Эта же борьба, но уже в более утончённой форме, иногда со злом невидимым, представлена и в петербургских повестях; как прямая защита Православия предстаёт она в «Тарасе Бульбе».
По рассказам нежинских соучеников, Гоголь еще в школьные годы никогда не мог пройти мимо нищего, чтобы не подать ему, и если нечего было дать, то всегда говорил: «Извините». Однажды ему даже случилось остаться в долгу у одной нищенки. На ее слова: «Подайте Христа ради» он ответил: «Сочтите за мной». И в следующий раз, когда та обратилась к нему с той же просьбой, он подал ей вдвойне, добавив при этом: «Тут и долг мой».
В раннем творчестве Гоголя наблюдается характерная черта. Он хочет возвести людей к Богу путем исправления их недостатков и общественных пороков - то есть путем внешним.
Вторая половина жизни
Вторая половина жизни и творчества писателя характеризуется направленностью его к искоренению недостатков в себе самом.
«Говорить и писать о высших чувствах и движеньях человека нельзя по воображению, нужно заключить в себе самом хотя небольшую крупицу этого, - словом, нужно сделаться лучшим» (Н. В. Гоголь, «Авторская исповедь»)
Именно Евангелием проверял Гоголь все свои душевные движения. В бумагах его сохранилась запись на отдельном листе:
«Когда бы нас кто-нибудь назвал лицемером, мы глубоко оскорбились бы, потому что каждый гнушается этим низким пороком; однако читая в первых стихах 7-й главы Евангелия от Матфея, не укоряет ли совесть каждого из нас, что мы именно тот лицемер, к которому взывает Спаситель: Лицемере, изми первее бервно из очесе твоего. Какая стремительность к осуждению...»
У Гоголя постепенно вырабатываются аскетические устремления. В апреле 1840 г. он писал: «Я же теперь больше гожусь для монастыря, чем для жизни светской». Г. П. Галаган, живший с Николаем Васильевичем в Риме, вспоминал: «Гоголь показался мне уже тогда очень набожным. Один раз собирались в русскую церковь все русские на всенощную. Я видел, что и Гоголь вошел, но потом потерял его из виду. Перед концом службы я вышел в притвор и там в полумраке заметил Гоголя, стоящего в углу... на коленях с поникнутой головой. При известных молитвах он бил поклоны».
Гоголь много читал книг духовного содержания, в основном, святоотеческую литературу: творения святых отцов, труды свт. Тихона Задонского, свт. Димитрия Ростовского, епископа Иннокентия (Борисова), «Добротолюбие». Он изучал чинопоследования Литургии св. Иоанна Златоуста и Литургии св. Василия Великого на греческом языке.
Результатом этой духовной работы явилась рукопись переписанных им из служебных Миней церковных песен и канонов. Эти выписки Гоголь делал не только для духовного самообразования, но и для предполагаемых писательских целей. Гоголь писал: «Жил внутренне, как в монастыре, и в прибавку к тому, не пропустил почти ни одной обедни в нашей церкви».
Творения
В «Авторской исповеди» Гоголь писал об этом периоде своей жизни следующее: «Я оставил на время всё современное, я обратил внимание на узнанье тех вечных законов, которыми движется человек и человечество вообще. Книги законодателей, душеведцев и наблюдателей за природой человека стали моим чтением. Всё, что только выражалось познанье людей и души человека, от исповеди светского человека до исповеди анохорета и пустынника, меня занимало, и на этой дороге, нечувствительно, почти сам не ведая как, я пришёл ко Христу, увидевши, что в Нём ключ к душе человека». «Церковь одна в силах разрешить все узлы, недоумения и вопросы наши; есть примиритель всего внутри самой земли, который покуда еще не всеми видим - наша Церковь».
Послания святого апостола Павла не только повлияли на христианское миросозерцание Гоголя, но и самым непосредственным образом отразились в его творчестве. В принадлежавшей Гоголю Библии самое большее число пометок и записей относится к апостольским посланиям Павла. Понятие «внутренний человек» становится центральным в творчестве Гоголя 1840-х годов. Это выражение восходит к словам святого апостола Павла: «...но аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни» (2 Кор. 4, 16). В своей Библии Гоголь против этого стиха написал: «Наш внешний человек тлеет, но внутренний обновляется»
Обеспокоенность Гоголя о судьбе общества, удаленного от Церкви, подталкивает его к труду над книгой, раскрывающей внутренний, сокровенный смысл Божественной Литургии и имеющей своей целью приблизить светское общество к Церкви.
«Размышления о Божественной Литургии»
В начале 1845 года в Париже Гоголь начинает работать над книгой «Размышления о Божественной Литургии», оставшейся незавершённой и увидевшей свет после его смерти. Цель этого духовно-просветительского труда, как это определил сам Гоголь, «показать, в какой полноте и внутренней глубокой связи совершается наша Литургия, юношам и людям, ещё начинающим, ещё мало ознакомленным с её значением».
В работе над книгой Гоголь использовал труды по литургике древних и современных авторов, но все они служили ему лишь в качестве пособий. В книге воплощен и личный опыт Гоголя, его стремление к постижению литургического слова.
«Для всякого, кто только хочет идти вперед и становиться лучше, - писал он в „Заключении“, - необходимо частое, сколько можно, посещенье Божественной Литургии и внимательное слушанье: она нечувствительно строит и создает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату».
Впервые «Размышления о Божественной Литургии» были изданы в Санкт-Петербурге в 1857 г. малым форматом, как того хотел Гоголь, но при этом не было выполнено его второе желание - о том, чтобы издать ее без имени автора.
Свои внутренние духовные ощущения Гоголь выразил в размышлениях: «Правило жития в мире», «Светлое воскресенье», «Христианин идет вперед», «Несколько слов о нашей Церкви и духовенстве» .
В последнее десятилетие своей жизни он мало ценил прежние свои сочинения, пересматривая их глазами христианина. В предисловии к «Выбранным местам из переписки с друзьями» Гоголь говорит, что своей новой книгой он хотел искупить бесполезность всего, доселе им написанного. Эти слова вызвали немало нареканий и побудили многих думать, что Гоголь отрекается от своих прежних произведений. Между тем совершенно очевидно, что о бесполезности своих сочинений он говорит в смысле религиозном, духовном, ибо, как пишет далее Гоголь, в письмах его, по признанию тех, к которым они были писаны, находится более нужного для человека, чем в его сочинениях.
Николай Васильевич был убеждён в особой миссии России, которая, по его словам, чувствует Божию руку на всём, что сбывается в ней, и чует приближения другого царства. Эта особая миссия России связывалась с православием как наиболее истинным, неискажённым христианством.
В своей предсмертной записи, буквально обращённой ко всем нам Николай Васильевич завещал: «Будьте не мёртвые, а живые души. Нет другой двери, кроме указанной Иисусом Христом, и всяк, прелазай иначе, есть тать (вор, мошенник) и разбойник».
Александр А. Соколовский
Промыслом Божиим нам уготовано жить в удивительное и трудное время - время переоценки ценностей, время болезненных перемен в общественной жизни, время мучительных поисков духовных ориентиров, время утверждения утраченного в значительной мере национального самосознания.
Духовный вакуум, насильственно созданный в прошедшие десятилетия, сегодня постепенно заполняется, и люди устремляются к активному поиску смысла жизни. Забыв свои духовные и национальные традиции, многие обращают свой взгляд на Запад, пытаясь там найти эталон общественной и духовной жизни. И Запад протягивает нам руку помощи, обязывая нас идти по проторенной чужой дороге, и тем самым обрекает нас на бесконечное шествие вдогонку, по его стопам. Всеми возможными способами - через средства массовой информации, в сфере образования, духовности, искусства, в политике, посредством прозелитических миссий нам навязывается западный стиль жизни, западный образ мировоззрения.
Со всех континентов земного шара к нам ринулись представители сотен сект, именующих себя “церковью”, которые утверждают, что они и только они знают путь к истине. Наш народ, воспитанный в духе безверия, бросился в эти секты, как мотылек на свет костра. Мы забыли, что наш народ еще два-три столетия тому был глубоко ПРАВОСЛАВНЫМ.
В середине XVII века архидиакон Павел Алеппский, сопровождая Антиохийского патриарха Макария в Москву, так выразил свои впечатления об Украине: “По всей земле казаков мы заметили возбудившую наше удивление прекрасную черту: все они, за исключением немногих, даже большинство их жен и дочерей, умеют читать и знают порядок церковных служб и церковные напевы; кроме того, священники обучают сирот и не оставляют их шататься по улицам невеждами”.
Церковь, государство, система образования должны помочь нашему народу вернуться в Православие. Официально провозглашен светский характер школы, но ведь школа должна открыть детям, какой след оставило Православие в культуре и истории нашего народа. Есть равенство религий перед законом, но ни в коем случае нет равенства религий перед культурой, перед историей человечества, тем более перед культурой и историей Киевской Руси. Понятно, что вклад Православия в украинскую культуру, в становление литературы, языка, мышления совершенно несопоставим, скажем, с вкладом баптистов или пятидесятников. Государство, школа должны быть заинтересованы в том, чтобы дети не были иностранцами в своей стране. Мы должны по-православному рассматривать историю христианской живописи, церковной архитектуры. Мы должны всегда помнить, что запорожские казаки защищали непросто свою землю, свой народ, но и свою веру - ПРАВОСЛАВИЕ.
Мы должны всегда помнить, что цвет и гордость нашего народа - Т. Г. Шевченко и Г. С. Сковорода, Н. И. Пирогов и святитель Лука (Войно-Ясенецкий), И.П. Котляревский и Н.В. Гоголь - были Православными. Обращение к нашим духовным корням поможет нам сегодня обрести почву под ногами, восстановить духовный стержень нашего народа, поможет нам вернуться на свою дорогу на путях истории.
В этом контексте необычайно важно для нас духовное наследие Н. В. Гоголя. “Гоголь, - по словам прот. В. Зеньковского, - первый пророк возврата к целостной религиозной культуре, пророк православной культуры, ... он ощущает как основную неправду современности ее отход от Церкви, и основной путь он видит в возвращении к Церкви и перестройке всей жизни в ее духе”.
Духовное состояние современного уже нам западного общества - исполнение пророческих слов Н. В. Гоголя в адрес Западной Церкви: “Теперь, когда человечество стало достигать развития полнейшего во всех своих силах... Западная Церковь только отталкивает его от Христа: чем больше хлопочет о примирении, тем больше вносит раздор”. Действительно, примирительное шествие Западной Церкви навстречу миру привело в итоге к выхолащиванию Духа в Западной Церкви, к духовному кризису западного общества.
Н. В. Гоголь в своих общественных взглядах не был ни западником, ни славянофилом. Он любил свой народ и видел, что он “сильнее других слышит Божью руку”.
Беда современного Гоголю общества ему видится в том, что “Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь”. (Эти слова, увы, актуальны и сегодня). “Церковь одна в силах разрешить все узлы, недоумения и вопросы наши; есть примиритель всего внутри самой земли, который покуда еще не всеми видим - наша Церковь”. Эта обеспокоенность Гоголя о судьбах общества, удаленного от Церкви, подвигает его к труду над книгой, раскрывающей внутренний, сокровенный смысл Божественной Литургии и имеющей своей целью приблизить общество к Церкви.
Н. В. Гоголь - одна из самых аскетических фигур нашей литературы. Вся его жизнь свидетельствует о восхождении к высотам духа; но знали об этой стороне его личности только ближайшие к нему духовные лица и некоторые из друзей. В сознании большинства современников Гоголь представлял собой классический тип писателя-сатирика, обличителя общественных и человеческих пороков.
Другого Гоголя, последователя святоотеческой традиции в русской литературе, православного религиозного мыслителя и публициста, автора молитв, современники так и не узнали. За исключением “Выбранных мест из переписки с друзьями” духовная проза при жизни его оставалась неопубликованной. Правда, последующие поколения уже смогли познакомиться с ней, и к началу XX века духовный облик Гоголя был в какой-то степени восстановлен. Но здесь возникла другая крайность: “неохристианская” критика рубежа веков (и более всего книга Д. Мережковского “Гоголь. Творчество, жизнь и религия”) выстроила духовный путь Гоголя по своей мерке, изображая его болезненным фанатиком, мистиком со средневековым сознанием, одиноким борцом с нечистой силой, а главное - полностью оторванным от Православной Церкви и даже противопоставленным ей, - отчего образ писателя предстал в ярком, но искаженном виде.
“Гений Гоголя до сих пор остается неизвестным в полной мере не только широкому читателю, но и литературоведам, которые при нынешнем состоянии отечественной науки просто неспособны осмыслить судьбу писателя и его зрелую прозу. Это может сделать только глубокий знаток как творчества Гоголя, так и святоотеческой литературы, - и непременно находящийся в лоне Православной Церкви”. Такого исследователя у нас пока нет.
Жизнь Николая Гоголя с первого его момента была устремлена к Богу. Мать его, Мария Ивановна, дала обет перед Диканьским чудотворным образом святителя Николая, если будет унее сын, назвать его Николаем, - и просила священника молиться до тех пор, пока не сообщат о рождении ребенка и не попросят отслужить благодарственный молебен. Крещен младенец был в Спасо-Преображенской церкви в Сорочинцах. Мать его была женщиной набожной, усердной паломницей.
Среди предков Гоголя были люди духовного звания: прадед по отцу был священником; дед закончил Киевскую Духовную Академию, а отец - Полтавскую Духовную Семинарию.
Понятие о Боге запало в душу Гоголя с раннего детства. В письме к матери 1833 года он вспоминал: “Я просил Вас рассказать мне о Страшном Суде, и Вы мне, ребенку, так хорошо, так понятно, так трогательно рассказали о тех благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и так разительно, так страшно описали вечные муки грешных, что это потрясло и разбудило во мне чувствительность. Это заронило и произвело впоследствии во мне самые высокие мысли”.
Первым сильным испытанием в жизни юного Николая была смерть отца. Он пишет матери письмо, в котором отчаяние смиряется глубокой покорностью воле Божией: “Я сей удар перенес с твердостию истинного христианина... Благословляю тебя, священная вера! В тебе только я нахожу источник утешения и утоления своей горести!.. Прибегните так, как я прибегнул, к Всемогущему”.
После переезда в столицу Гоголь погружается в литературную жизнь. Но несмотря на занятость, в нем проглядывает постоянное недовольство суетой, желание иной, собранной и трезвенной жизни. В этом смысле очень показательны раздумья о посте в “Петербургских записках 1836 г.”: “Спокоен и грозен Великий Пост. Кажется, слышен голос: ”Стой, христианин; оглянись на жизнь свою». На улицах пусто. Карет нет. В лице прохожего видно размышление. Я люблю тебя, время думы и молитвы. Свободнее, обдуманнее потекут мои мысли... - К чему так быстро летит ничем незаменимое наше время? Кто его кличет к себе? Великий Пост, какой спокойный, какой уединенный его отрывок!»
Если брать нравоучительную сторону раннего творчества Гоголя, то в нем есть одна характерная черта: он хочет возвести людей к Богу путем исправления ИХ недостатков и общественных пороков - то есть путем внешним. Вторая половина жизни и творчества писателя ознаменована направленностью его к искоренению недостатков в себе самом - и таким образом, он идет путем внутренним. “Говорить и писать о высших чувствах и движеньях человека нельзя по воображению, нужно заключить в себе самом хотя небольшую крупицу этого, - словом, нужно сделаться лучшим” (Н. В. Гоголь, “Авторская исповедь”).
Условно жизнь и творчество Гоголя можно разделить на два периода - рубежом будет 1840 год.
Летом 1840 г. Гоголь за границей пережил тяжелые приступы “нервического расстройства”, “болезненной тоски” и не надеясь на выздоровление, он даже написал духовное завещание. Но затем последовало “чудное исцеление”. Ему открылся новый путь. Начинается постоянное стремление Гоголя к улучшению в себе духовного человека и преобладание религиозного направления. В “Истории моего знакомства с Гоголем” Аксаков свидетельствует: “Да не подумают, что Гоголь менялся в своих убеждениях, напротив, с юношеских лет он оставался им верен. Но Гоголь шел постоянно вперед, его христианство становилось чище, строже; высокое значение цели писателя яснее и суд над самим собой суровее”.
У Гоголя постепенно вырабатываются аскетические устремления. В апреле 1840 г. он писал: “Я же теперь больше гожусь для монастыря, чем для жизни светской”.
В июне 1842 года Гоголь уезжает за границу - и там религиозное настроение начинает преобладать в его жизни. Г. П. Галаган, живший с ним в Риме, вспоминал: “Гоголь показался мне уже тогда очень набожным. Один раз собирались в русскую церковь все русские на всенощную. Я видел, что и Гоголь вошел, но потом потерял его из виду. Перед концом службы я вышел в притвор и там в полумраке заметил Гоголя, стоящего в углу... на коленях с поникнутой головой. При известных молитвах он бил поклоны”.
Гоголь принимается за чтение книг духовного содержания, в основном, святоотеческой литературы. Письма Гоголя этого периода содержат просьбы о присылке книг по богословию, истории Церкви, русским древностям. Друзья шлют ему творения святых отцов, труды свт. Тихона Задонского, свт. Димитрия Ростовского, епископа Иннокентия (Борисова), журналы “Христианское чтение”. Присланное Языковым “Добротолюбие” стало для Гоголя одной из настольных книг.
В январе 1845 года Гоголь живет в Париже у графа А. П. Толстого. Об этом периоде он писал: “Жил внутренне, как в монастыре, и в прибавку к тому, не пропустил почти ни одной обедни в нашей церкви”. Он изучает чинопоследования Литургии св. Иоанна Златоуста и Литургии св. Василия Великого на греческом языке.
Гоголь начинает работать над книгой “Размышления о Божественной Литургии”, в которой органично сочетаются богословская и художественная стороны. Это один из лучших образцов духовной прозы XIX века6 . В работе над книгой Гоголь использовал труды по литургике древних и современных авторов, но все они служили ему лишь в качестве пособий. В книге воплощен и личный опыт Гоголя, его стремление к постижению литургического слова. “Для всякого, кто только хочет идти вперед и становиться лучше, - писал он в “Заключении”, - необходимо частое, сколько можно, посещенье Божественной Литургии и внимательное слушанье: она нечувствительно строит и создает человека. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собою, то сокровенная причина тому есть Божественная Литургия, напоминающая человеку о святой, небесной любви к брату”. Ко времени путешествия писателя во Святую землю в феврале 1848 года первая редакция книги уже была закончена. Затем Гоголь неоднократно возвращался к рукописи, перерабатывал ее, но издать так и не успел. В отличие от второго тома “Мертвых душ”, который все ждали, о “Размышлениях” мало кто знал - Гоголь хотел выпустить эту книгу без своего имени, небольшимформатом, пустить в продажу по дешевой цене - сделать это сочинение действительно народным, доступным для научения и пользы всех сословий.
Впервые “Размышления о Божественной Литургии” были изданы в Санкт-Петербурге в 1857 г. малым форматом, как того хотел Гоголь, но при этом не было выполнено его второе желание - о том, чтобы издать ее без имени автора.
С 1920 года на протяжении семи десятилетий эта книга не переиздавалась, о ней знали только узкие специалисты да биографы писателя. Малоизвестными и сегодня являются духовные сочинения его “Правило жития в мире”, “Светлое воскресенье”, “Христианин идет вперед”, “Несколько слов о нашей Церкви и духовенстве”. Эти труды Гоголя - настоящий кладезь духовной православной мудрости, до сих пор скрытый под спудом. Действительно, “в нравственной области Гоголь был гениально одарен; ему было суждено круто повернуть всю русскую литературу от эстетики к религии, сдвинуть ее с пути Пушкина на путь Достоевского. Все черты, характеризующие “великую русскую литературу”, ставшую мировой, были намечены Гоголем: ее религиозно-нравственный строй, ее гражданственность и общественность, ее боевой и практический характер, ее пророческий пафос и мессианство. С Гоголя начинается широкая дорога, мировые просторы”.
Какой величественный пример для назидания дает нам жизнь и творчество Н. В. Гоголя с его несравненным художественным даром и с его стремлением к правде и к преображению жизни. Не понять нам Руси, ее пути, ее исканий и трагедии, если не поймем мы тайну крестного пути Гоголя, муку его души.
Н. В. Гоголь мечтал об объединяющей, руководящей и просвещающей роли Церкви в обществе. Господь сегодня нам предоставляет шанс вернуть Православной Церкви главенствующую роль в духовной жизни общества. Для нас православный духовный опыт Гоголя актуален как никогда. Много даров дано было Руси Господом чрез Православную Церковь. Но наш народ, как некогда Адам, не пожелал жить в раю, пренебрег оградой Церкви. В этом трагедия Руси, наша неустроенность, хаос в душе народа. Святая Русь, отойдя от Православия, похоронила свою мощь, свою силу, распяла свой народ.
Путь Руси - крестный путь. Но мир после Голгофы, после крестного пути Христа узрел Его воскресение. И мы сейчас тоже, после семи десятилетий атеистической голгофы, стоим в ожидании нашего воскресения. Но чтобы скорее настала наша Пасха, надо нам вместе с Гоголем горько переболеть неправдой былой Руси и понять, что наше духовное воскресение, наше спасение в Православной Церкви.
1. Введение
2. Наследие Гоголя
3. Гоголь Николай Васильевич (1809-1852)
3.1 Детство и юность
3.2 Раннее творчество
3.3 Вторая половина жизни и творчества
3.4 «Размышления о Божественной Литургии»
3.5 Последние годы жизни
4. Заключение.Гоголь и православие
5. Список литературы
1.Введение
Церковь, государство
Система образования должны помочь нашему народу вернуться в Православие. Официально провозглашен светский характер школы, но ведь школа должна открыть детям, какой след оставило Православие в культуре и истории нашего народа. Есть равенство религий перед законом, но ни в коем случае нет равенства религий перед культурой, перед историей человечества, тем более перед культурой и историей Киевской Руси. Государство, школа должны быть заинтересованы в том, чтобы дети не были иностранцами в своей стране. Мы должны по-православному рассматривать историю христианской живописи, церковной архитектуры.
Обращение к нашим духовным корням поможет нам сегодня обрести почву под ногами, восстановить духовный стержень нашего народа, поможет нам вернуться на свою дорогу на путях истории.
2.Наследие Гоголя
В этом контексте необычайно важно для нас духовное наследие Н. В. Гоголя. "Гоголь, - по словам прот. В. Зеньковского, - первый пророк возврата к целостной религиозной культуре, пророк православной культуры, . он ощущает как основную неправду современности ее отход от Церкви, и основной путь он видит в возвращении к Церкви и перестройке всей жизни в ее духе".
Духовное состояние современного уже нам западного общества - исполнение пророческих слов Н.В. Гоголя в адрес Западной Церкви: "Теперь, когда человечество стало достигать развития полнейшего во всех своих силах. Западная Церковь только отталкивает его от Христа: чем больше хлопочет о примирении, тем больше вносит раздор". Действительно, примирительное шествие Западной Церкви навстречу миру привело в итоге к выхолащиванию Духа в Западной Церкви, к духовному кризису западного общества.
Н.В. Гоголь в своих общественных взглядах не был ни западником, ни славянофилом. Он любил свой народ и видел, что он "сильнее других слышит Божью руку".
Беда современного Гоголю общества ему видится в том, что "Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь". (Эти слова, увы, актуальны и сегодня). "Церковь одна в силах разрешить все узлы, недоумения и вопросы наши; есть примиритель всего внутри самой земли, который покуда еще не всеми видим - наша Церковь". Эта обеспокоенность Гоголя о судьбах общества, удаленного от Церкви, подвигает его к труду над книгой, раскрывающей внутренний, сокровенный смысл Божественной Литургии и имеющей своей целью приблизить общество к Церкви.
Н. В. Гоголь - одна из самых аскетических фигур нашей литературы. Вся его жизнь свидетельствует о восхождении к высотам духа; но знали об этой стороне его личности только ближайшие к нему духовные лица и некоторые из друзей. В сознании большинства современников Гоголь представлял собой классический тип писателя-сатирика, обличителя общественных и человеческих пороков.
Другого Гоголя, последователя святоотеческой традиции в русской литературе, православного религиозного мыслителя и публициста, автора молитв, современники так и не узнали. За исключением "Выбранных мест из переписки с друзьями" духовная проза при жизни его оставалась неопубликованной.
Правда, последующие поколения уже смогли познакомиться с ней, и к началу XX века духовный облик Гоголя был в какой-то степени восстановлен. Но здесь возникла другая крайность:"неохристианская" критика рубежа веков (и более всего книга Д. Мережковского "Гоголь. Творчество, жизнь и религия") выстроила духовный путь Гоголя по своей мерке, изображая его болезненным фанатиком, мистиком со средневековым сознанием, одиноким борцом с нечистой силой, а главное - полностью оторванным от Православной Церкви и даже противопоставленным ей, - отчего образ писателя предстал в ярком, но искаженном виде.
Мистик и поэт русской государственности, Гоголь был не только реалистом, сатириком, но и религиозным пророком, все литературные образы которого глубокие символы
«Прав был этот ужасный хохол»
(В.В. Розанов «Апокалипсис нашего времени»).
«Великое незнание России посреди России»
(Н.В. Гоголь «Выбранные места из переписки с друзьями»).
1 апреля \ 18 марта 2006 года исполнилось 197 лет со дня рождения, пожалуй, наиболее выдающегося русского писателя, политического, религиозного и социального мыслителя Н.В. Гоголя (1809-1852).
Чем нам сегодня интересен Гоголь, правильно ли мы его понимаем, или по-прежнему, его считаем сатириком-критиком государственной власти и порядков, а не наоборот?
По сути дела, творчество и жизнь Гоголя до сих пор является непонятным для многих литературоведов, философов и историков русской мысли. За исключением немногих исследователей творчество и взгляды Гоголя является непонятым, а между тем без религиозного рассмотрения его взглядов трудно увидеть истинную сущность идей писателя.
Н.В. Гоголь был несправедливо зачислен революционной, большевистской, либерально западнической мыслью, выражающую сущность идей передовой интеллигенции, прежде всего, В.Г. Белинским, в основатели реализма, натуральной школы, сатириком, критиком самодержавия и государственности. А между тем, истинный смысл многих его сочинений (в том числе художественных, где во многом присутствуют сатирические нотки), к сожалению, так и остался подобным деятелям не понятным. Русский писатель и философ был не только реалистом, сатириком, а мистиком и религиозным пророком, все литературные образы которого глубокие символы.
И только сегодня, благодаря работам В. Воропаева, И. Виноградова, И. Золотусского, а также статьям М.О. Меньшикова мы видим иного Гоголя:религиозного пророка, уровня бл. Августина, Б. Паскаля, Д. Свифта, С. Кьеркегора, предтечу Ф.М. Достоевского, государственника и монархиста.
3.Гоголь Николай Васильевич(1809-1852)
3.1 Детство и юность
Жизнь Николая Гоголя с первого его момента была устремлена к Богу. Мать его, Мария Ивановна, дала обет перед Диканьским чудотворным образом святителя Николая, если будет унее сын, назвать его Николаем, - и просила священника молиться до тех пор, пока не сообщат о рождении ребенка и не попросят отслужить благодарственный молебен. Крещен младенец был в Спасо-Преображенской церкви в Сорочинцах. Мать его была женщиной набожной, усердной паломницей.
Родился Н.В. Гоголь 20 марта \ 1 апреля 1809 года в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии. Происходил из помещиков среднего достатка. Она принадлежала к старым казацким родам. Семья была довольно благочестива и патриархальна. Среди предков Гоголя были люди духовного звания:прадед по отцу был священником; дед закончил Киевскую Духовную Академию, а отец - Полтавскую Духовную Семинарию.
Николай Васильевич Гоголь был глубоко верующий человек, одно из его практически неизвестных произведений причем далеко не художественное имеет прямое отношение к православию и церкви (Размышление о божественной литургии), не редко и в переписки с друзьями он уделял внимание вере и отношению к богу. А вот приведенное ниже письмо это его ответ Белинскому.
Из школьного курса литературы все знают, какой уничижительной критике подверг В. Г. Белинский Гоголя за книгу «Выбранные места из переписки с друзьями». Но неотправленный ответ Гоголя почти не известен современному читателю. И не удивительно: это письмо впервые было опубликовано почти шестьдесят лет назад в полном собрании сочинений Гоголя и почти никогда не упоминалось ни в научной, ни в научно-популярной литературе. Мы решили восполнить этот пробел, опубликовав наиболее значимые выдержки из этого письма.
С чего начать мой ответ на ваше письмо? Начну его с ваших же слов: «Опомнитесь, вы стоите на краю бездны!». Как далеко вы сбились с прямого пути, в каком вывороченном виде стали перед вами вещи! В каком грубом, невежественном смысле приняли вы мою книгу! Как вы ее истолковали! О, да внесут святые силы мир в вашу страждущую, измученную душу! Зачем вам было переменять раз выбранную, мирную дорогу? Что могло быть прекраснее, как показывать читателям красоты в твореньях наших писателей, возвышать их душу и силы до пониманья всего прекрасного, наслаждаться трепетом пробужденного в них сочувствия и таким образом прекрасно действовать на их души? Дорога эта привела бы вас к примирению с жизнью, дорога эта заставила бы вас благословлять всё в природе. Что до политических событий, само собою умирилось бы общество, если бы примиренье было в духе тех, которые имеют влияние на общество. А теперь уста ваши дышат желчью и ненавистью. Зачем вам с вашей пылкою душою вдаваться в этот омут политический, в эти мутные события современности, среди которой и твердая осмотрительная многосторонность теряется? Как же с вашим односторонним, пылким, как порох, умом, уже вспыхивающим прежде, чем еще успели узнать, что истина, как вам не потеряться? Вы сгорите, как свечка, и других сожжете.
Своекорыстных же целей я и прежде не имел, когда меня еще несколько занимали соблазны мира, а тем более теперь, когда пора подумать о смерти. Никакого не было у меня своекорыстного умысла. Ничего не хотел я ею выпрашивать. Это и не в моей натуре. Есть прелесть в бедности. Вспомнили б вы по крайней мере, что у меня нет даже угла, и я стараюсь только о том, как бы еще облегчить мой небольшой походный чемодан, чтоб легче было расставаться с миром. Вам следовало поудержаться клеймить меня теми обидными подозрениями, какими я бы не имел духа запятнать последнего мерзавца. Это вам нужно бы вспомнить. Вы извиняете себя гневным расположением духа. Но как же в гневном расположении духа вы решаетесь говорить о таких важных предметах и не видите, что вас ослепляет гневный ум и отнимает спокойствие?
Вы говорите, кстати, будто я спел похвальную песнь нашему правительству. Я нигде не пел. Я сказал только, что правительство состоит из нас же. Мы выслуживаемся и составляем правительство. Если же правительство огромная шайка воров, или, вы думаете, этого не знает никто из русских? Рассмотрим пристально, отчего это? Не оттого ли эта сложность и чудовищное накопление прав, не оттого ли, что мы все кто в лес, кто по дрова? Один смотрит в Англию, другой в Пруссию, третий во Францию…
Вы говорите, что спасенье России в европейской цивилизации. Но какое это беспредельное и безграничное слово. Хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивилизации, которое бессмысленно повторяют все. Тут и фаланстерьен, и красный, и всякий, и все друг друга готовы съесть, и все носят такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что уже даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает невольно, где наша цивилизация? И стала европейская цивилизация призрак, который точно никто покуда не видел, и ежели пытались ее хватать руками, она рассыпается. И прогресс, он тоже был, пока о нем не думали, когда же стали ловить его, он и рассыпался.
Отчего вам показалось, что я спел тоже песнь нашему гнусному, как вы выражаетесь, духовенству? Неужели слово мое, что проповедник восточной Церкви должен жизнью и делами проповедать? И отчего у вас такой дух ненависти? Я очень много знал дурных попов и могу вам рассказать множество смешных про них анекдотов, может быть больше, нежели вы. Но встречал зато и таких, которых святости жизни и подвигам я дивился, и видел, что они — созданье нашей восточной Церкви, а не западной. Итак, я вовсе не думал воздавать песнь духовенству, опозорившему нашу Церковь, но духовенству, возвысившему нашу Церковь.
Вы отделяете Церковь от Христа и христианства, ту самую Церковь, тех самых пастырей, которые мученической своей смертью запечатлели истину всякого слова Христова, которые тысячами гибли под ножами и мечами убийц, молясь о них, и наконец утомили самих палачей, так что победители упали к ногам побежденных, и весь мир исповедал это слово. И этих самых пастырей, этих мучеников-епископов, вынесших на плечах святыню Церкви, вы хотите отделить от Христа, называя их несправедливыми истолкователями Христа. Кто же, по-вашему, ближе и лучше может истолковать теперь Христа? Неужели нынешние коммунисты и социалисты, объясняющие, что Христос повелел отнимать имущества и грабить тех, которые нажили себе состояние?
Христос нигде никому не говорит, что нужно приобретать, а еще напротив и настоятельно нам велит уступать: снимающему с тебя одежду отдай последнюю рубашку, с просящим тебя пройти с тобой одно поприще, пройди два.
Нельзя, получа легкое журнальное образование, судить о таких предметах. Нужно для этого изучить историю Церкви. Нужно сызнова прочитать с размышленьем всю историю человечества в источниках, а не в нынешних легких брошюрках, написанных бог весть кем. Эти поверхностные энциклопедические сведения разбрасывают ум, а не сосредоточивают его.
Что мне сказать вам на резкое замечание, будто русский мужик не склонен к религии и что, говоря о Боге, он чешет у себя другой рукой пониже спины, замечание, которое вы с такою самоуверенностью произносите, как будто век обращались с русским мужиком? Что тут говорить, когда так красноречиво говорят тысячи церквей и монастырей, покрывающих русскую землю. Они строятся не дарами богатых, но бедными лептами неимущих, тем самым народом, о котором вы говорите, что он с неуваженьем отзывается о Боге, и который делится последней копейкой с бедным и Богом, терпит горькую нужду, о которой знает каждый из нас, чтобы иметь возможность принести усердное подаяние Богу. Нет, Виссарион Григорьевич, нельзя судить о русском народе тому, кто прожил век в Петербурге, в занятьях легкими журнальными статейками и романами тех французских романистов, которые так пристрастны, что не хотят видеть, как из Евангелия исходит истина, и не замечают того, как уродливо и пошло изображена у них жизнь.
Что для крестьян выгоднее: правление одного помещика, уже довольно образованного, который воспитался и в университете и который всё же, стало быть, уже многое должен чувствовать, или быть под управлением многих чиновников, менее образованных, корыстолюбивых и заботящихся о том только, чтобы нажиться? Да и много есть таких предметов, о которых следует каждому из нас подумать заблаговременно, прежде нежели с пылкостью невоздержного рыцаря и юноши толковать об освобождении, чтобы это освобожденье не было хуже рабства.
Еще меня изумила эта отважная самонадеянность, с которою вы говорите: «Я знаю общество наше и дух его», — и ручаетесь в этом. Как можно ручаться за этот ежеминутно меняющийся хамелеон? Какими данными вы можете удостоверить, что знаете общество? Где ваши средства к тому? Показали ли вы где-нибудь в сочиненьях своих, что вы глубокий ведатель души человека? Прошли ли вы опыт жизни? Живя почти без прикосновенья с людьми и светом, ведя мирную жизнь журнального сотрудника, во всегдашних занятиях фельетонными статьями, как вам иметь понятие об этом громадном страшилище, которое неожиданными явленьями ловит нас в ту ловушку, в которую попадают все молодые писатели, рассуждающие обо всем мире и человечестве, тогда как довольно забот нам и вокруг себя. Нужно прежде всего их исполнить, тогда общество само собою пойдет хорошо. А если пренебрежем обязанности относительно лиц близких и погонимся за обществом, то упустим и те и другие так же точно. Я встречал в последнее время много прекрасных людей, которые совершенно сбились. Одни думают, что преобразованьями и реформами, обращеньем на такой и на другой лад можно поправить мир; другие думают, что посредством какой-то особенной, довольно посредственной литературы, которую вы называете беллетристикой, можно подействовать на воспитание общества. Но благосостояние общества не приведут в лучшее состояние ни беспорядки, ни пылкие головы. Брожение внутри не исправить никаким конституциям. Общество образуется само собою, общество слагается из единиц. Надобно, чтобы каждая единица исполнила должность свою. Нужно вспомнить человеку, что он вовсе не материальная скотина, но высокий гражданин высокого небесного гражданства. Покуда он хоть сколько-нибудь не будет жить жизнью небесного гражданина, до тех пор не придет в порядок и земное гражданство.
Вы говорите, что Россия долго и напрасно молилась. Нет, Россия молилась не напрасно. Когда она молилась, то она спасалась. Она помолилась в 1612, и спаслась от поляков; она помолилась в 1812, и спаслась от французов. Или это вы называете молитвою, что одна из сотни молится, а все прочие кутят, сломя голову, с утра до вечера на всяких зрелищах, закладывая последнее свое имущество, чтобы насладиться всеми комфортами, которыми наделила нас эта бестолковая европейская цивилизация?
Литератор существует для другого. Он должен служить искусству, которое вносит в души мира высшую примиряющую истину, а не вражду, любовь к человеку, а не ожесточение и ненависть. Возьмитесь снова за свое поприще, с которого вы удалились с легкомыслием юноши. Начните сызнова ученье. Примитесь за тех поэтов и мудрецов, которые воспитывают душу. Вы сами сознали, что журнальные занятия выветривают душу и что вы замечаете наконец пустоту в себе. Это и не может быть иначе. Вспомните, что вы учились кое-как, не кончили даже университетского курса. Вознаградите это чтеньем больших сочинений, а не современных брошюр, писанных разгоряченным умом, совращающим с прямого взгляда.
Печатается по изданию: Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений в 14 томах. Л.: Изд-во академии наук СССР, 1952. Том 13, «К № 200», с. 435–446.