Кто отрекся от иисуса 3 раза. В чем разница между отречением Апостола Петра и предательством Иуды? Различные мнения о личности Иуды

Придя в Иерусалим, стражники привели Иисуса не к первосвященнику Каиафе, который доказал уже свою ненависть к Галилейскому Пророку, сказав в синедрионе, что лучше одному человеку умереть, чем всему народу погибнуть; не к нему привели Иисуса, а к тестю его Анне (которого Иосиф Флавий называет Ананом), отставному первосвященнику, пробывшему в этом звании одиннадцать лет.

Следовавшие невдалеке Петр и Иоанн хотели войти за Иисусом и во двор Анны. Иоанн был известен Анне и потому безбоязненно вошел во двор, а Петр остановился у входа, не решаясь войти. Тогда Иоанн, заметив, что Петра нет около него, пошел к воротам, сказал привратнице, чтобы она впустила Петра, и после того ввел его с собой во двор.

Была холодная ночь; рабы и служители развели во дворе костер, и все грелись вокруг него. Петр также стоял и грелся с ними. Подошла к ним погреться и привратница, впустившая Петра, и так как в это время Анна допрашивал Иисуса (все же подробности допроса слуги тотчас же сообщали стоявшим на дворе), то гревшиеся у костра стали разговаривать об учениках Иисуса, и тогда-то привратница, всматриваясь в Петра, спросила: и ты не из учеников ли Этого Человека ? Петр оробел и ответил: Нет ().

Между тем Анна, злорадствуя при виде связанного Иисуса, стал расспрашивать Его об учении Его и учениках. Вопросы эти были предложены из праздного любопытства, так как Анне должно было быть известно учение Иисуса; знал он также, что у Него имеются и ученики.

Не желая удовлетворять праздное любопытство хитрого саддукея. Спаситель сказал: Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил .

Оскорбление Иисуса служителем Анны

Анна понял, что иного ответа и нельзя было ожидать и, вероятно, прекратил бы допрос, но стоявший тут же служитель его нашел в ответе этом нечто неуважительное к такому важному лицу, как бывший первосвященник, и, желая показать особенное усердие к своему господину, ударил Иисуса по щеке и дерзко сказал: так -то отвечаешь Ты первосвященнику ?

Если бы Иисус молча перенес это оскорбление, то могли бы подумать, что Он признает его заслуженным; особенно же возгордился бы не в меру ревностный слуга таким молчаливым одобрением его поступка. Поэтому, чтобы пресечь зло в самом его начале, чтобы дать слуге почувствовать всю тяжесть его греха, Иисус побеждает зло добрым словом. «Если Я сказал худо , – говорит Он, обращаясь к Своему оскорбителю, – то покажи, что худо , укажи, что именно в моем ответе первосвященнику ты считаешь дурным; а если Я сказал хорошо , то за что же ты бьешь Меня ? ()".

Признав бесполезным продолжать допрос Иисуса, Анна отправил Его связанного к настоящему первосвященнику, зятю своему Каиафе.

Иисус перед судом синедриона в доме Каиафы

Между тем, пока Иисус находился у Анны, в дом первосвященника Каиафы собрались все так называемые первосвященники, старейшины народа и книжники, словом, почти весь синедрион. Несмотря на глубокую ночь, все спешили на суд, чтобы скорее покончить с Галилейским Пророком. Все наличные члены синедриона еще раньше сговорились убить Иисуса, так как вполне разделяли мнение Каиафы, что лучше умереть одному Человеку, чем погибнуть всему народу; но все-таки они считали необходимым произвести формальное расследование вины Иисуса, подкрепить обвинение свидетельскими показаниями и затем уже окончательно произнести смертный приговор. Следовательно, теперь вся остановка за свидетелями. И вот первосвященники и все члены синедриона стали разыскивать таких свидетелей, стали вспоминать, кто бы из известных им лиц мог оказать им услугу своим лжесвидетельством; и разослали по всему городу собирать подходящих свидетелей.

Охотников угодить начальству оказалось очень много. Начался допрос их. Что именно они говорили – неизвестно, но, должно быть, не могли сказать ничего такого, чего хотели судьи, так как даже таким явно пристрастным судом свидетельства их были признаны недостаточными для произнесения смертного приговора. Наконец явились два свидетеля и сказали: Он говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его (). Некоторые же из присутствовавших встали и начали говорить, что и они слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный ().

Последнее показание могло бы дать синедриону повод к произнесению смертного приговора. Слово рукотворенный употреблялось для означения идола, а в применении к храму могло означать идольский храм. Такое явное неуважение к Иерусалимскому храму, в котором обитает Сам Бог, можно было бы счесть за хулу на Бога и виновника подвергнуть смертной казни, установленной законом (). Но это показание находилось в явном противоречии с другим показанием о разрушении храма – могу разрушить храм Божий и в три дня создать его . Поэтому показания всех свидетелей о разрушении храма признаны были недостаточными для присуждения Иисуса к смерти.

Таким образом, наскоро собранные лжесвидетели, несмотря на значительное число их, не дали синедриону желанных им доказательств виновности Иисуса. Все свидетели уже допрошены, новые не являются. Что делать? Где добыть их? Да и возможно ли из-за этого откладывать суд? Время уходит; надо спешить, чтобы проснувшийся утром народ не помешал осуждению. И вот, встает со своего председательского места Каиафа, выходит на середину судилища и обращается к Иисусу, все время молчавшему, с вопросом: »Что же Ты ничего не отвечаешь ? Разве не слышишь, что они против Тебя свидетельствуют ?» (). 26 Иисус молчал. Да и что было говорить против таких лжесвидетелей, уличавших во лжи самих себя и друг друга? Но это молчание раздражало первосвященника. Он стал допрашивать Иисуса, надеясь вынудить Его на такое признание, какое освобождало бы суд от требования дальнейших доказательств Его вины. Но Иисус молчал. Тогда Каиафа прибег к решительному средству. Ему, как первосвященнику, предоставлялось право допрашивать обвиняемого под клятвой. И вот, он обращается к Иисусу с требованием под клятвой ответить ему на тот вопрос, какой будет предложен. Заклинаю Тебя Богом живым , – говорит он, – скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? ().

Если Иисус не отвечал, то есть не возражал на показания лжесвидетелей, то на вопрос, прямо поставленный Ему Каиафой, Он ответил бы и без заклинания, так как не имел никакого намерения скрывать Свое божественное, мессианское значение даже перед таким нечестивым судом, каким теперь был синедрион. На это именно и рассчитывал Каиафа; собственным ответом Иисуса он и намеревался уличить Его в хуле на Бога.

Итак, на прямо поставленный вопрос: Ты ли Христос, Сын Божий ? то есть: «Ты ли обещанный нам Мессия?» – Иисус ответил: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных ().

Каиафе и прочим членам синедриона было известно, что в таких именно выражениях пророк Даниил описывал свое видение Сына Человеческого, шедшего на облаках небесных и подведенного к Ветхому днями, то есть Богу-Иегове ().

Каиафа этого ответа и ожидал; с целью добиться его он и предложил свой вопрос. Поэтому желанный им ответ Иисуса должен был обрадовать его, и действительно обрадовал, так как освобождал синедрион от дальнейшего судопроизводства. Но обнаружить при всех эту радость было бы неприлично его сану. Служитель Божий должен был возмутиться, слыша хулу на Бога, и чем-нибудь особенным выразить свое негодование на хулителя и ревность о славе Бога. И вот, хитрый первосвященник притворился возмущенным такой дерзостью Иисуса, осмелившегося назвать Себя Христом, Сыном Божиим; в порыве притворного негодования он разорвал переднюю часть своей одежды, подражая в этом Иисусу Навину и другим праотцам, и воскликнул: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы сами слышали богохульство Его! ().

В чем же состояло это богохульство? Не в том ли, что Иисус подтвердил теперь раньше сказанное Им, что Он действительно Мессия? Да ведь евреи ожидали пришествия Мессии; ведь Мессия должен был придти; в этом не сомневались евреи как народ; в это верили и фарисеи. Нельзя же Самого Мессию судить за то, что Он Мессия? Следовательно, не осуждать Иисуса на надлежало бы суду, если бы он был судом беспристрастным, а исследовать, можно ли, не противореча пророчествам, признать в Иисусе того Мессию, Который должен прийти? Но этот вопрос не занимал теперь нечестивых судей, давно уже переставших понимать истинный смысл пророчеств, потерявших ключ к разумению их. Они так привыкли верить в своего, ими же изобретенного Мессию как непобедимого царя земного, покорителя евреям всего мира, что никак не могли даже и подумать, что Мессией может быть бедный и кроткий Галилейский Учитель.

Добившись признания Обвиняемого, Каиафа, обращаясь к членам синедриона, спросил: «Ну, как вам кажется? Достаточно ли выяснилась виновность Его, и какому Он подлежит наказанию?»

Все ответили: повинен смерти ().

Приговор произнесен; но Каиафе хотелось облечь его в ту форму законности, какой требовал установившийся обычай. В Талмуде имеется указание, что в уголовных делах окончательное произнесение приговора должно следовать не ранее, как на другой день после начала суда. Ни Каиафа, ни синедрион не хотели надолго, то есть до окончания праздников пасхи, откладывать окончательное осуждение Иисуса, так как такая отсрочка могла вызвать замешательство в народе, и все планы их могли расстроиться. Но форму вторичного суда надо было соблюсти. И вот, члены синедриона решили разойтись по домам, но на рассвете вновь собраться.

Отречение Петра

Между тем, пока происходил суд над Иисусом, Петр, пришедши, вероятно, с Иоанном же из дома Анны к дому Каиафы, сидел во дворе этого дома, стараясь придать себе вид постороннего человека, пришедшего на шум из одного лишь любопытства. Слуги Каиафы часто входили в судилище и выходили из него, сообщая сидевшим на дворе все происходившее там. Петр, вероятно, весьма тревожился, прислушиваясь к их рассказам, и тем обнаружил, что не одно праздное любопытство привлекло его сюда. Заметив его беспокойство, одна из служанок подошла к нему и спросила: «Должно быть, и ты был с Иисусом Галилеянином (), что так прислушиваешься ко всему, что говорят о Нем?» Петр не успел еще ответить, как один из рабов первосвященника, родственник Малха, у которого Петр отсек ухо, всматриваясь в Петра, сказал: не я ли видел тебя с Ним в саду ?

Петр смутился и сказал: не знаю и не понимаю, что ты говоришь (Мк. 14, 68). С этими словами он встал и направился к выходу, на передний двор; и когда он подходил к воротам, запел петух.

Предсказание Иисуса об отречении Петра передано всеми Евангелистами вполне согласно; но Матфей, Лука и Иоанн ничего не говорят о том, сколько раз пропел петух, когда Петр трижды отрекся от Иисуса; Марк же, писавший свое Евангелие со слов Петра и, следовательно, лучше других Евангелистов знавший подробности этого грустного события, передает предсказание Иисуса такими словами: истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня (). Поэтому, Евангелист Марк, повествуя об отречении Петра, отмечает подробность о том, что после первого же отречения во дворе Каиафы петух пропел в первый раз, а после третьего – во второй раз. Конечно, эта подробность, имеющая существенное значение, не могла быть забыта Петром.

Итак, Петр отрекся уже один раз от Христа; и тотчас же, как бы в напоминание ему о предсказании Иисуса и в предупреждение дальнейших отречений, раздался первый, полночный крик петуха. Но Петр, по-видимому, не обратил внимания на это предостережение, так как тотчас, при выходе его за ворота, другая служанка подошла к нему и, обращая на него внимание стоявших у ворот людей, сказала: и этот был с Иисусом Назореем (). Все присутствовавшие при этом обратились к Петру с испытующими взорами; он не выдержал их; страх обуял его, и он не только вторично отрекся от Иисуса, но даже с клятвой стал уверять всех, что не знает Сего Человека (); он даже не назвал Его по имени.

Вероятно, клятвенные уверения Петра подействовали на его обличителей: они оставили его в покое, и он, спустя некоторое время, увлекаемый страстным желанием знать, что делается с его Учителем, опять вошел во двор и уселся у костра. По сказанию Евангелиста Луки, прошло с час времени () после второго отречения; по словам же Евангелистов Матфея () и Марка (), немного спустя началось третье его отречение.

Петр, как уроженец и житель Галилеи, говорил на галилейском наречии, которое резко отличалось своей грубостью и неправильностью произношения некоторых звуков и даже целых слов от того арамейского наречия, на каком объяснялись тогда жители Иудеи.

Все сидевшие у костра служители первосвященника говорили, конечно, об Иисусе и, вероятно, повторяли внушенное им раньше их господином мнение о том, что Мессия должен прийти из Вифлеема, а не из Назарета Галилейского, и что Иисус как Галилеянин не может быть даже пророком. Говоря о Галилее, не могли не обратить внимания и на Петра, своим наречием явно выдававшего себя за галилеянина; вспомнили раньше возбужденное подозрение, не ученик ли он Иисуса, и стали говорить ему: «Хотя ты и клялся, что не знаешь Этого Человека, но теперь мы догадываемся, что ты из Его учеников, ибо по твоему говору видно, что ты галилеянин».

Страх опять напал на Петра, и он же начал клясться и божиться , говоря: не знаю Человека Сего, о Котором говорите ().

К этому времени суд над Иисусом уже окончился, и Его вывели из судилища на двор. Тотчас же петух пропел второй раз, и Христос посмотрел на Петра. Тут-то вспомнил Петр слово, сказанное Ему Иисусом: прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня (); он вышел вон и горько заплакал.

Святой Климент, ученик Апостола Петра, свидетельствует, что Петр в течение всей последующей жизни своей при ночном пении петуха падал ниц, со слезами каялся в своем отречении и просил прощения, хотя и получил уже его от Самого Иисуса Христа вскоре после Его Воскресения.

Петр в раскаянии обливался слезами; но как тяжело было Иисусу видеть лучшего из оставшихся одиннадцати учеников клянущимся, что не знает Сего Человека , боящимся даже назвать имя Его! Чаша душевных мук переполнилась.

Издевательства над Иисусом

Озлобленный мир приступает теперь к истязанию тела божественного Страдальца. Пока члены синедриона отдыхали по домам своим в ожидании утреннего заседания, Иисуса держали во дворе Каиафы, под охраной стражи, связанного. Ни в ком Он не возбудил ни сострадания, ни даже жалости к Себе; чувства эти были чужды окаменелым сердцам рабов и прислужников первосвященника. В испорченном сердце человеческом гнездится скверное чувство: желание оскорбить, да посильнее, того, кто когда-то был силен, а ныне стал беззащитным. Движимая этим чувством толпа, окружившая теперь Иисуса, стала издеваться над Ним. Начальство объявило Его лжемессией, повинным смерти, и, вероятно, намекнуло своим прислужникам, что они могут не стесняться с таким Человеком. Этого было достаточно, чтобы дать простор чувствам озверелой толпы. Иисуса стали бить; закрывали лицо Его покрывалом и, ударяя по щеке, спрашивали: «Узнай, кто ударил Тебя?» Мессия должен был знать все, и если Иисус – Мессия, то, по мнению Его истязателей, Он должен каждый раз узнавать, кто Его ударил. Но Христос молчал, и это молчание дало некоторым повод отнестись к Нему, как к лжемессии, с обычным у евреев выражением крайнего презрения: стали плевать Ему в лицо. И много иных хулений произносили против Него (). Христос безропотно перенес все эти оскорбления и истязания и, быть может, молча молился за окружающих Его теперь, как будет молиться за Своих распинателей: Отче! прости им, ибо не знают, что делают ().

Вторичное, на рассвете заседание синедриона

До самого утра Христос пробыл на дворе Каиафы, все время подвергаясь оскорблениям и побоям. С наступлением же утра первосвященники, старейшины и книжники опять собрались для окончательного суда, но уже не в доме Каиафы, а в помещении синедриона, куда повели и Иисуса.

Когда все судьи собрались, ввели Иисуса. Председатель Каиафа начал разбор дела с того, на чем окончил в ночном заседании, то есть с выслушания собственного признания Обвиняемого, и, обращаясь к Нему, спросил: Ты ли Христос?

Что было отвечать на такой вопрос? Если сказать – да, Я Христос, – как было сказано при первом допросе, то это будет бесполезно, так как пристрастные судьи, давно решившие убить Иисуса, не уверуют в Него из-за такого ответа; если же спросить их самих о том, что препятствует им признать в Нем Мессию, то они, конечно, и отвечать не станут; и если бы вздумали отвечать и вступить, таким образом, в исследование вопроса, действительно ли Он Мессия, и если бы Он наглядно доказал им, что Он Христос, то и в таком случае они не отпустят Его. Поэтому на вопрос – Ты ли Христос? Иисус отвечал: «Если скажу вам, вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня (). Но знайте, что после всего того, чему подобает свершиться, вы увидите Меня не иначе, как в славе Отца Моего. Отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией ()".

Желая добиться более точного, прямого ответа на предложенный вопрос, все члены синедриона, как бы в один голос, спросили: итак, Ты Сын Божий ?

Вы сами говорите, что Я Сын Божий , – сказал Иисус; и этот ответ был принят как утвердительный на предложенный вопрос ().

И сказали тогда все члены синедриона: какое еще нужно нам свидетельство? ибо мы сами слышали из уст Его .

Признав Иисуса виновным в том, что он выдает Себя за Мессию, синедрион приговорил Его к смертной казни, по закону смертный приговор Моисея. Но лжемессия мог быть опасен и для римской власти, мог произвести возмущение в народе и восстать против кесаря; поэтому, по мнению синедриона, Иисус подлежал смерти и по римским законам. Как бы то ни было, но синедрион, сохранив еще за собой право судить виновных в религиозных преступлениях, лишен уже был права приводить в исполнение смертные приговоры без разрешения или утверждения римской власти. Вот почему синедрион, признав Иисуса повинным смерти, должен был представить свой приговор на утверждение римского правителя, Пилата. Откладывать это дело до окончания праздника пасхи, наступавшего с вечера того дня, синедрион находил опасным, и потому решил немедленно, в полном составе своем, идти к Пилату и требовать утверждения и немедленного исполнения приговора. И поднялось все множество их, чтобы идти к Пилату.

Появление Иуды, его раскаяние и смерть

Но не успели они еще выйти из зала суда, как вошел туда Иуда-предатель. При виде осужденного и связанного Иисуса раскаяние стало мучить его, и он торжественно заявил первосвященникам и старейшинам: согрешил я, предав кровь невинную ().

Казалось бы, что раскаяние Иуды должно было тронуть судей и доказать им их судебную ошибку в только что произнесенном приговоре; на самом же деле они, вполне соглашаясь с Иудой, что намереваются пролить кровь невинную , спешили как можно скорее пролить ее; и потому, преодолев невольное смущение от такого неожиданного объявления предателем невиновности Того, Кого они единогласно осудили, они с холодным презрением ответили Иуде: «Какое нам дело до твоего греха? ты согрешил, ты и отвечать будешь. Что нам до того? смотри сам ()".

Иуда мог бы броситься к ногам Иисуса и со слезами молить о прощении своего тяжкого греха, и наверное Всепрощающая простила бы искренно кающегося. Но или Иисуса успели уже увести из судилища до прихода Иуды, или же Иуда не посмел молить о прощении Того, Кого предательски выдал врагам, – как бы то ни было, однако Иуда ограничился принесением покаяния лишь перед первосвященниками и прочими членами синедриона. Он надеялся получить от них хотя малейшее облегчение своего отчаяния и повлиять на судейскую совесть в смысле немедленной отмены только что объявленного приговора; но цели своей он не достиг: силы приговора он не поколебал нисколько, сам же был презрительно и холодно отвергнут. Не зная, что делать, на что решиться, он вспоминает про полученные тридцать сребренников и бросает их первосвященникам, сам же бежит вон из судилища, нигде не находит покоя от угрызений совести и кончает жизнь самоубийством: он повесился, удавился. Из книги Деяний Апостолов, написанной Евангелистом Лукой, мы знаем, что мертвое тело Иуды сорвалось и упало, при чем расселось чрево его, и выпали все внутренности его ().

Евангелист Матфей не поясняет, куда именно вошел Иуда с изъявлением своего раскаяния; но так как повествование об этом он начинает вслед за рассказом об окончании суда над Иисусом, и начинает его словами – тогда Иуда.. . – то с большой вероятностью можно полагать, что Иуда вошел в самое судилище и в то именно время, когда синедрион находился еще там. В другое время, когда первосвященники и старейшины были отвлечены судом Пилата и Ирода, а также распятием Иисуса, Иуда едва ли мог принести им свое покаяние.

Но где Иуда бросил сребренники? Евангелист Матфей говорит, что в храме (). Несомненно, что он должен был бросить их там же, где так холодно отвергли его покаяние; не в храме же он каялся? Ведь там в то время, кроме очередных священников, никого не было; все первосвященники были заняты судом, а он каялся именно перед первосвященниками. А так как синедрион заседал в одном из храмовых зданий, а все здания храма, притворы и дворы его назывались общим именем храма, то можно полагать, что бросить сребренники в одном из зданий храма означало то же, что и бросить их в храме. С другой стороны, если сопоставить слова стиха 3-го главы 27-й Евангелия Матфея – и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников , – со словами 5-го стиха той же главы – и, бросив сребренники в храме , – то можно допустить предположение, что возвращаемые Иудой сребренники не были приняты от него в зале синедриона, и потому Иуда подошел к самому храму и бросил их в него. Как бы то ни было, но первосвященники подобрали брошенные сребренники и после, на досуге, обсудили вопрос, что с ними делать.

Покупка земли у горшечника на деньги, брошенные Иудой

При всей своей развращенности они все-таки признали невозможным употребить в пользу храма это орудие гнусного подкупа, потому что это цена крови (), и потому купили у одного горшечника участок земли для погребения странников. И долго земля эта называлась землей крови.

Евангелист добавляет к своему повествованию, что во всем этом сбылось предсказание пророка Иеремии. На самом деле, не Иеремия, а Захария говорил: И они отвесят в уплату мне тридцать сребренников . И сказал мне Господь: брось их в церковное хранилище, – высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял я тридцать сребренников и бросил их в дом Господень для горшечника (). Полагают, что указание на Иеремию вместо Захарии есть следствие ошибки переписчика, в древнейших же списках сделана ссылка на Захарию.

Различные мнения о личности Иуды

О личности Иуды высказано много разнообразных мнений. Секта каинитов, например, считала, что из всех двенадцати апостолов один только Иуда вполне понимал назначение своего Учителя, – только он один и знал, что слава Иисуса – в Его страданиях и смерти за род человеческий; поэтому своим предательством он содействовал спасению людей, и за это его надо почитать, а не презирать. Мнение это настолько не согласуется со всем, что нам известно из Евангелия об Апостолах вообще и об Иуде в частности, что едва ли надо и возражать против него. Но раскаяние Иуды, его убеждение в том, что за предательство нет ни прощения, ни спасения, осуждение самого себя на за этот грех и приведение самоубийством в исполнение этого приговора – все это доказывает, что голос совести не был окончательно подавлен в Иуде его сребролюбием; настало время, когда и его совесть вступила в свои права, когда начались и его страдания. Но тут-то он и обнаружил полное непонимание своего Учителя: он был убежден, что для него нет прощения, между тем Христос притчами Своими о немилосердном должнике и о блудном сыне старался внушить всем Своим слушателям вообще и в особенности Апостолам, что нет такого положения в греховной жизни человека, когда бы прощение было невозможно. Да, и Иуда мог бы получить прощение, если бы в своем покаянии обратился к Богу. Если он почему-либо не мог тогда же со слезами пасть к ногам Иисуса и молить о прощении, то ничто не могло мешать ему постоянно и неотступно молить о том же Отца Небесного. Но он не прибег к этому средству, он забыл слова блудного сына притчи – встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою (). Он не пошел к Отцу (и в этом его ужасная, пагубная ошибка), а хотел уйти от своей совести, от ее преследований; но куда бы он ни уходил, куда бы ни убегал, всюду преследовал его призрак креста; совесть все громче и громче обличала его, угрызения ее становились все мучительнее... он не выдержал этой пытки и с отчаяния повесился.

Думаю, что Иуда повесился не вслед за осуждением Иисуса, а несколько позднее. Он мог еще надеяться, что Пилат оправдает Невинного, и потому мог ждать окончания его суда. Когда же Пилат отдал Иисуса во власть синедриона и Иисуса повели на Голгофу, тогда только Иуда мог потерять всякую надежду на освобождение своего Учителя, тогда только он мог с отчаяния покончить с собой. Но об этом будет сказано в следующей главе.

ОТРЕЧЕНИЕ И РАСКАЯНИЕ ПЕТРА

(Матфей, 26:69-75; Марк, 14:66-72; Лука, 22:55-62; Иоанн, 18:25-27)

(69) Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином. (70) Но он отрекся перед всеми, сказав: не знаю, что ты говоришь. (71) Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: и этот был с Иисусом Назореем. (72) И онопятьотрексясклятвою,чтонезнаетСегоЧеловека.(73) Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. (74) Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух. (75) И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И выйдя вон, плакал горько.

(Мф. 26:69-75)

Прежде чем комментировать то, как художники изображали отречение (или все три отречения) Петра, необходимо уяснить себе, как это событие описали все четыре евангелиста и как оно было предсказано Христом. Отречение Петра, это свидетельство слабости человеческой, быть может, и не имело бы большого значения, если бы не являло собою осуществление пророчества Христа, причем не просто предсказания того, что Петр отречется, но и того, когда и при каких обстоятельствах это произойдет. Предсказание это описано всеми евангелиста­ми, но с некоторым отличием рассказа Матфея, Луки и Иоанна от свидетель­ства Марка. Богословы не придают особого значения различиям этих рассказов в том, что касается места происшествия и вовлеченных в него персонажей, считая их «небольшими различиями, не переходящими в противоречия» (Тол­кование четырех Евангелий..., с. 190). В живописи, однако, можно встретить примеры скрупулезного следования рассказу того или иного евангелиста. Пото­му приведем свидетельства каждого из них:

Матфей: «Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде, нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Мф. 16:34).

Марк: «Истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде, нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня» (Мк.14:30).

Лука: «Говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня» (Лк. 22:34).

Иоанн: «Истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от Меня трижды» (Ин.13:38).

Как быстро произошли перемены в этом преданном ученике Христа! Проро­чество сбылось. Только что, в Гефсиманском саду, он вступился за Учителя, выхватив свой меч и отсеча ухо слуге первосвященника. Но уже этой ночью, до первого крика петуха - крик петуха (за отсутствием указания на стражу, в час которой произошло это событие) символизирует окончание ночи и наступле­ние утра - Петр трижды отрекся от Него.

Само отречение Петра каждый евангелист описывает в соответствии с тем, как он приводит предсказание. Иными словами, по Матфею, Луке и Иоанну петух пропел после третьего отречения Петра; по Марку, петух прокричал дважды - после первого и третьего отречений. По поводу этого разногласия евангелистов д-р Джон Д. Грассмик пишет: «Почти во всех основных греческих манускриптах содержатся в конце ст. 68 слова «и запел петух». Это, а также то обстоятельство, что в ст. 72 говорится о том, что «петух запел во второй раз», свидетельствует о подлинности упомянутых слов «и запел петух». Но поскольку в параллельных местах других Евангелий о пении петуха упоминается лишь однажды (ср. Мф. 26:74; Лк. 22:60; Ин. 18:27), некоторые из ранних переписчиков Евангелия от Марка могли выпустить их «в целях согласованно­сти» с другими Евангелиями. Между тем описание Марка просто могло быть более точным и подробным, так как строилось на непосредственном свидетель­стве Апостола Петра; он же первому крику петуха мог не придать значения (ведь это случалось каждое утро!), и только при втором - вздрогнуть, вспомнив...» (Толкование четырех Евангелий..., с. 191).

Для верного понимания момента, который избрал художник, чтобы проил­люстрировать отречение Петра, необходимо также представлять себе последова­тельность событий, которую можно восстановить только при сведении воедино рассказов евангелистов.

Итак, поскольку Христос из Гефсиманского сада был доставлен, согласно Иоанну, в дом первосвященника Анны, то первое отречение, описанное также Иоанном, произошло именно в доме этого первосвященника. Иоанн даже точно называет ту прислужницу, которая опознала Петра, когда тот грелся у костра в ожидании, чем кончится допрос у Анны: «Тут раба придверница говорит Петру: и ты не из учеников ли Этого Человека?» (Ин. 18:17). В полном соответствии с этим рассказом изображает первое отречение Петра Дуччо на оборотной стороне своего алтарного образа «Маэста». (Дуччо): это клеймо делится на две половины - в верхней половине изображен допрос Христа у Анны (именно у Анны, а не у Каиафы - от апартаментов последнего интерьер Анны отличается своими характерными архитектурными деталями, креслом первосвященника, его местом слева, в отличие от кресла Каиафы, установленного в сценах с ним справа; на этом первом допросе Христа еще нет созванных членов Синедриона - только Каиафа, который в данном случае, поскольку допрос ведет Анна, стоит у него за спиной; именно на допросе у Анны Христа ударил «один из служителей, стоявший близко» (Ин. 18:22), что и изображено у Дуччо); в нижней половине - двор дома Анны, где собравшиеся, и в их числе Петр (с нимбом), греются у костра (из других евангелистов о костре упоминает только Лука); к Петру обращается «раба придверница». В данном случае это клеймо иллюстрирует одновременно происходящие действия - внутри дома первосвященника и во дворе, причем нельзя не признать у художника известного дара архитектора, позволившего ему так остроумно соединить эти два пространства (связующим звеном здесь является лестница).

В соседнем (слева от предыдущего) клейме, также разделенном на верхнюю и нижнюю половины, Дуччо изобразил - в качестве дополнительных сюжетов к Христос перед Каиафой и Поругание Христа - второе и третье отречения Петра.

Дуччо.Сцены из жизни Христа (оборотная сторона алтарного образа «Маэста»)

(1308-1311). Сиена. Музей собора.

В трактовке этого клейма возникают определенные трудности. Основные сюжеты обеих половин заставляют читать это клеймо, как и большинство (хотя далеко не все), снизу вверх, то есть сначала, естественно, нижняя половина - сцена Христа перед Каиафой, когда этот «первосвященник разодрал одежды свои» (Мф. 26:65; подробнее см. СУД НАД ХРИСТОМ , Христос перед Каиафой), а затем - верхняя половина - Поругание Христа. Единство интерьера (кстати, такое же, как и единство интерьера в трех сценах Тайной Вечери или в шести сценах во дворце Пилата, где о римской власти говорит не только облачение прокуратора, в частности типично римский лавровый венок у него на голове, но также и архитектурные детали, например колонны коринфского ордена) однозначно доказывает, что место действия этих двух сюжетов - резиденция Каиафы.

Но как быть с эпизодами отречения Петра? Во-первых, необходимо ответить на вопрос, какое из Евангелий лежит в основе этих иллюстраций? Воспользу­емся методом определения «от противного».

Это не Евангелие от Марка, поскольку из его рассказа ясно, что женщина, обличавшая Петра во второй раз, была та же, что и в первый раз. Между тем, Дуччо облачает эту служанку в другую одежду, тем самым явно указывая, что он не ставит знака равенства между ними. Программой для этого клейма не мог быть и рассказ Луки, поскольку, согласно его повествованию, во второй раз Петра уличал один мужчина («Вскоре потом другой, увидев его, сказал: и ты из них. Но Петр сказал этому человеку: нет!» - Лк. 22:58), у Дуччо же изображены двое мужчин (внизу) и одна женщина (вверху). Что касается Иоанна, то и его рассказ не подходит, поскольку, согласно ему, второй и третий раз Петра уличают одни лишь мужчины.

Остается свидетельство Матфея, по которому, как уже было отмечено, изображены основные сцены этого клейма. Второе и третье отречения Петра, взятые сами по себе, вполне согласуются с описанием Матфея: второй раз его узнала «другая служанка», когда он выходил за ворота (так это и изображено в верхней половине клейма). Затем, как можно догадаться, к Христу подошли еще несколько мужчин («подошли стоявшие там» - Мф. 26:73) - в сцене нижней половины Дуччо изображает двух мужчин, обращающихся к Петру.

Итак, источник программы, по-видимому, установлен. Но остается без ответа вопрос: почему второе (у Матфея) обличение Христа («другой женщи­ной») Дуччо связал с Поруганием Христа (то, что это, в представлении художника, является третьим отречением Петра, доказывается тем фактом, что Дуччо именно здесь изобразил петуха, пение которого напомнило Петру о пророчестве Христа), тогда как третье отречение он связал с допросом Каиафы. Ответ на этот вопрос, по-видимому, еще только предстоит найти иконографам.

Жорж де Ла Тур. Отречение Петра (1650). Нант. Музей изящных искусств.

В живописи эпохи Контрреформации часто можно встретить изображения раскаивающегося Петра, проливающего слезы - Петр «плачет горько» (Жорж де Ла Тур , «Слезы Петра»; несколько тонких деталей указывают на литератур­ный первоисточник - рассказ Луки, согласно которому - и только ему - третье отречение Петра произошло в присутствии Христа: «(61) Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра, и Петр вспомнил слова Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды. (62) И, выйдя вон, горько заплакал» - Лк. 22:61-62; взгляд Петра устремлен в невидимую для зрителя точку и выражает богатую гамму чувств Петра - восторг, скорбь, изумление, которые могла вызвать лишь реакция Христа на слова отречения Петра; с поразительным мастерством художник изобразил слезу в уголке глаза Петра; петух молчит; сцена происходит ночью, что караваджист де Ла Тур мастерски передает в изображении фонаря и льющегося от него света).

Жорж де Ла Тур. Слезы Петра (1645). Кливленд. Художественный музей .

Петух в этом сюжете почти всегда фигурирует на видном месте, обращая на себя внимание зрителя с явным намерением быть узнанной аллюзией. В качестве одного из символов Страстей он фигурирует в изображениях инструментов Страстей Господних.

Известный рост популярности сюжета Раскаяние Петра, как и других христианских сюжетов, связанных с покаянием, например Кающаяся Мария Магдалина, объясняется усилением значимости Св.Таинств, в частности Таин­ства Покаяния в эпоху Контрреформации, что явилось реакцией на протестан­тизм, который отрицал сакраментальную сущность Покаяния.

© Александр МАЙКАПАР

Писание на своих страницах открывает нам удивительные тонкости духовного мира. Наша жизнь только кажется простой. В действительности, каждый человек представляет собой сложнейшее переплетение мыслей, эмоций, оценок, желаний, мотиваций и решений. Когда-то внутренний мир человека был гармоничен и красив. Абсолютно все внутри него было наполнено покоем и удовлетворением. Но эта картина резко поменялась после грехопадения.

Внутренний мир человека как будто перемешался, порядок превратился в хаос, гармония - в диссонанс. Чувства покоя и удовлетворения сменились неуверенностью, страхами и ожиданиями нападок и подвохов со стороны людей. Это - последствия греха. Обращение ко Христу радикально изменяет это положение. Когда человек принимает Христа своим Господом и Спасителем, его внутренний мир приобретает прочное основание, делая возможным строительство новой, гармоничной и уверенной жизни в Нем. Это строительство не происходит мгновенно. Оно представляет собой постепенный процесс духовного роста, связанный с серьезным трудом, дисциплиной, настойчивостью и посвящением. В процессе этого строительства, или созидания, возникает достаточно много трудностей. Часто нагрузки оказываются тяжелее, чем мы предполагали: неблагоприятные обстоятельства, сложные люди...

Но, пожалуй, самые большие трудности в жизни христиан связаны с кризисами, которые внезапно вскрывают слабость и нищету нашего внутреннего мира. Писание не скрывает этой реальности, детально описывая кризисы, возникавшие в жизни, практически всех духовных лидеров, упоминаемых в нем. В жизни апостола Петра тоже был кризис. Речь идет о его отречении. Это печальное событие в жизни великого апостола, пожалуй, было самой трудной и болезненной точкой в процессе его духовного роста. Тем не менее, несмотря на всю тяжесть того, что произошло в ту ночь в Гефсиманском саду и позже во дворе дома Каиафы, этот глубокий кризис не разрушил жизнь и служение Петра, а, наоборот, сделал его сильнее. Именно так переносят кризисы истинные дети Божьи, в отличии от тех, кто веруют только формально.

История отречения Петра преподает важный урок каждому, кто честен к своей жизни и кто серьезно относится к своему следованию за Христом. Эта история такова. После неудачной попытки защитить своего Учителя в Гефсиманском саду, Петр был одним из немногих учеников, кто решился следовать за Христом в дом Каиафы.

Мф 26:57-58
А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины. Петр же следовал за Ним издали, до двора первосвященникова; и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец.

Глядя на происходившее, Петр не верил своим глазам и поэтому, не смотря на опасность, решил следовать за толпой издали, чтобы видеть, чем все это закончится. В тот момент, он не думал об опасности, не помнил о предупреждении Христа о том, что в эту ночь он отречется от Него. Он просто не мог примирить в своем уме факты происходящего. Почему Тот, в кого он поверил как к Мессию, позволил Себя арестовать?

Неужели идея восстановления Царствия Божьего, которая была там близка к осуществлению, и на которую он возлагал такие большие надежды, рухнула в один момент? Воспользовавшись знакомством Иоанна с кем-то из живших в дома Каиафы, апостол Петр, эмоционально раздавленный, в состоянии полного замешательства, пришел все-таки туда, где происходил первый суд над его Учителем. Смешавшись с многочисленными слугами и воинами, Петр грелся вместе с ними у костра, в подавленности и смущении ожидая конца. В этот момент и возникла маленькая еприятность. Одна из служанок невзначай отметила, что ей кажется, что Петр может быть одним из последователей находящегося под судом Галилеянина.

Мф 26:69
Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином.

Евангелист Лука говорит об этом немного подробней, рисуя картину у костра, который развели посреди двора, и группу людей вокруг него.

Лук 22:55-56
Когда они развели огонь среди двора и сели вместе, сел и Петр между ними. Одна служанка, увидев его сидящего у огня и всмотревшись в него, сказала: и этот был с Ним.

По всей видимости эта служанка когда-то была свидетельницей проповеди Иисуса Христа, и обратила внимание на Петра, бывшего в числе учеников. Реакция Петра на столь неожиданный вопрос была суетливой и совершенно нетипичной для этого смелого по своей натуре человека.

Мф 26:70
Но он отрекся перед всеми, сказав: не знаю, что ты говоришь.

Неизвестно какие мысли проносились в этот момент в голове Петра, но он явно понял, что ему лучше уйти и начал продвигаться к выходу. Но неудачи преследовали его. Теперь придверница видит в нем ученика Подсудимого.

Мф 26:71
Когда же он выходил за ворота, увидела его другая и говорит бывшим там: и этот был с Иисусом Назореем.

Петр, реагируя на него с еще большей паникой, стал не просто отказываться. Для большей убедительности, он отрекся с клятвою, возможно даже упомянув имя Бога, что, впрочем, было обычным в то время.

Мф 26:72
И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека.

На этом, к сожалению, его мытарства не закончились. Смешавшись с толпой слуг и рабов у ворот, через некоторое время Петр опять услышал вопрос:

Мф 26:73
Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. На этот раз Петра заподозрили в связях со Христом по его речи.

Люди, жившие в Галилее, по всей видимости, говорили с небольшим акцентом, отличаясь от тех, кто жил в Иудее. Это было последней каплей в возрастающем давлении на Петра. Апостол отказываться от Иисуса Христа еще более активно. В этот момент произошло то, что внезапно напомнило Петру о словах его Учителя.

Мф 26:74-75
Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И выйдя вон, плакал горько.

Весьма печальная история. Петр сокрушен не только тем, что все его планы рухнули, не только тем, что его любимый Учитель поруган и неправедно осужден, но, более всего тем, что в этот момент он сам оказался настолько слабым и трусливым, что не смог открыто стать на Его сторону. «Плакал горько...» - Петр плачет от безнадежности, от жалости к своему Учителю и от ненависти к самому себе. Читая эти строки, трудно поверить, что речь идет об одном из наиболее выдающихся апостолов Иисуса Христа. Примечательно, что Петр был лидером среди апостолов не только до этого момента, но и после того. Буквально через несколько недель после этого, Иисус Христос доверил Петру самое дорогое, сказав ему - «паси овец Моих». Петр действительно стал одним из великих основателей Церкви. История отречения апостола Петра может научить нас очень многому. Она открывает нам, как возникают кризисы, почему Бог допускает кризисы, а также, как правильно подходить к кризисам, чтобы они превращались в благословение. Об этом читайте в дальнейших блогах.

В издательстве Сретенского монастыря готовится к выходу в свет книга Олеси Николаевой "Поцелуй Иуды". Предлагаем нашим читателям познакомиться с отрывками из этой работы.

***

Есть несколько моментов, позволяющих сопоставить поведение Иуды и апостола Петра. Оба – и Петр, и Иуда – были избраны Христом, приближены к Нему, почтены Его доверием, отмечены Его любовью, удостоены Его даров, научены Им тайнам Царства Небесного, призваны в свидетели Его чудес и исповедали Его Мессией, Христом, Сыном Бога Живаго. «Устами апостолов» назвал святитель Иоанн Златоуст апостола Петра, произнесшего это исповедание и давшего ответ на вопрошание Господа не только от себя, но и от всех учеников. Кроме того, после усмирения бури все ученики исповедали Его Сыном Божиим: Воистину Сын Божий еси (Мф. 14, 33). И тот, и другой по пути следования за Христом претерпевают искушения, насылаемые на них князем тьмы.

Когда Христос стал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин, первосвященников и книжников, и быть убитым, и в третий день воскреснуть, Петр, исполнившись желанием скорейшего наступления Царства Небесного здесь и сейчас, а также любовью и состраданием ко Христу, стал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с тобою. Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн; потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16, 21–23). Те же самые слова: «Отойди от Меня, сатана» (Мф. 4, 10) Господь говорил дьяволу, когда тот искушал Его в пустыне.

Но и об Иуде сказано: Один из вас диавол (Ин. 6, 70); Диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его (Ин. 13, 2); Вошел же сатана в Иуду (Лк. 22, 3); После сего куска вошел в него сатана (Ин. 13, 27).

Так же может показаться основанием для сопоставления Иуды и апостола Петра то обстоятельство, что Господь предрек одному – предательство, другому – отречение. Один из вас предаст Меня (Мф. 26, 21; Мр. 14, 18; Ин. 13, 21); Один из вас диавол. Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте; ибо сей хотел предать Его (Ин. 6, 70–71).

В эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня (Мф. 26, 34; см.: Мр. 14, 27; Лк. 22, 34; Ин. 13, 38); Опустивший со мною руку в блюдо, этот предаст Меня (Мф. 26, 23), Рука предающего Меня со Мною за столом (Лк. 22, 21).

Тем не менее, анализ подоплеки греха Иуды и греха Петра приводят, в конечном счете, к противопоставлению этих евангельских персонажей, один из которых раскаялся, однако не покаялся в евангельском смысле «перемены ума» («метанойя») и, продолжая пребывать в греховном мраке, отчаялся и удавился, а другой – плакал горько (Мф. 26, 75) и, исполненный любви ко Христу, прибег к Его милосердию, покаялся, был прощен, получил Господне благословение, стал первоверховным апостолом и засвидетельствовал свою верность Господу мученической кончиной.

Это говорит прежде всего о том, что между раскаянием Иуды и покаянием Петра существует кардинальная метафизическая разница. Раскаяние оказывается лишь муками нечистой совести, не ищущей и не чающей, однако, прощения, не верящей в Того, Кто имеет власть оставлять грехи, Кто взял на себя грех мира (Ин. 1, 29). Раскаяние, таким образом, может настичь и неверующего человека, но покаяние происходит исключительно перед лицом Господним, в преддверии приблизившегося Царства Небесного. Покайтесь; ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4, 17) – с этими словами Господь выходит на проповедь после искушения Его сатаною в пустыне.

Главный вопрос, который Он задает отрекшемуся Петру, – это вопрос о любви: Симон Ионин! Любишь ли ты Меня? (Ин. 21, 15, 16, 17). И Петр отвечает на это исповеданием своей полной и совершенной любви к Господу, включающей в себя и личную сердечную всецелую преданность, и привязанность (это выражается глаголом «филео»). А поскольку Господь уже свидетельствовал о покаявшейся грешнице: Прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому мало прощается, тот мало любит (Лк. 7, 47), особый смысл приобретает и Его вопрос Петру: Симон Ионин! Любишь ли ты меня больше, нежели они? (Ин. 21, 15). Так возникает особая «диалектика» любви и Божиего прощения: чем более человек любит Бога, тем более он сокрушается о своих грехах и приносит свое покаяние в них, но чем более ему прощает Господь, тем сильнее он Его любит. Без исполнения самой первой заповеди этот непрестанный и подвижный путь к Богу «застопоривается»: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим (Мф. 22, 37). Таким образом, непреложным условием любви к Богу является покаяние в грехах, так же как условием покаяния становится любовь к Богу.

Этой любовью так или иначе исполнены все поступки апостола Петра, даже и в том случае, когда к ней примешиваются некие земные и страстные побуждения.

Предсказание страстей: И, отозвав Его, Петр начал прекословить ему: Будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобою (Мф. 16, 22).

Хождение по водам: Петр сказал Ему в ответ: Господи! Если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде (Мф. 14, 28).

Чудесная ловля рыб: Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! Потому что я человек грешный (Лк. 5, 8).

О камне Церкви: Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты – Христос, Сын Бога живого (Мф. 16, 16).

Ответ на предсказание о соблазне учеников: Петр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь… хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя (Мф. 26. 33, 35); С Тобою я готов и в темницу и на смерть идти (Лк. 22, 33).

Взятие Христа под стражу: Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо (Ин. 18, 10).

Явление на Тивериадском озере: Симон же Петр, услышав, что это Господь, опоясался одеждою… и бросился в море (Ин. 21, 7).

Испытание Петра: Петр опечалился, что в третий раз спросил его: любишь ли Меня? и сказал Ему: Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя (Ин. 21, 17).

Господь воистину знает, что Петр любит Его. В своей горячей вере Петр опережает других учеников. Он первый исповедуют Христа Богом: Ты Христос, Сын Бога Живаго (Мф. 26,16); первый прекословит Христу, взывая к Нему пощадить Себя и отказаться от страданий; первый торжественно обещает умереть со Христом и не соблазниться о Нем; первый препятствует Христу омыть ему ноги, обнажает меч против взявших Христа под стражу; кидается к Нему по воде, узнав, что это – Он, как в случае с чудесным хождением по водам, так и тогда, когда узнает в Нем Воскресшего Господа.

И даже уверения Петра: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь (Мф. 26, 33), исполненные самоуверенности и самонадеянности, происходили все же из пламенной любви его к Господу. Господь смиряет Петра не за его горячее побуждение, а именно за то, что он хотел противостоять соблазнам собственными силами. «Когда должно было усиленно молиться и говорить: “Господи, помоги нам!” – он совершает троякое преступление: первое то, что противоречил пророку и Иисусу Христу; второе, что предпочитал себя другим; третье, что полагался только на себя, а не на помощь Божию» (Свят. Иоанн Златоуст). «Христос попустил ему пасть, чтобы научить его надеяться не на себя, а на Бога, и слова Христовы почитать достовернейшими собственного сознания. Притом же слова: “Если и все соблазнятся, я никогда не соблазнюсь”, – отзываются высокомерием и обнаруживают в Петре гордость и незнание собственной немощи» (Блаж. Феофилакт Болгарский).

Таким образом, Петр не уклоняется от соблазнов, но пытается противостоять им своими человеческими силами: он не отрекается от Господа по своей свободной воле, как это сделал Иуда, напротив, его воля состоит в том, чтобы быть со Христом даже до смерти, однако он не может противостоять силой своего человеческого волеизъявления напастям этой ночи. Его отречение – свидетельство его немощи, о которой он сам не ведает и о которой узнает, лишь когда исполняется пророчество Господа. Он словно иллюстрирует горестное наблюдение апостола Павла: Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, что не хочу: уже не я делаю то, но живущий во мне грех… Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7, 15, 18–20, 24).

Горький плач Петра, отрекшегося от любимого Господа и не смогшего противостоять искушению, исполнен подобного же сокрушения: «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?»

Петр не хотел – и отрекся от Любимого. Иуда сам по своей воле – захотел – и предал за деньги Нелюбимого.

Петр плакал горько и смиренно исповедал свою любовь ко Христу. Иуда понял, что совершил преступление непоправимое, подсудное иудейскому закону, – «предал кровь неповинную» и, вернув деньги, повесился.

Петр знал: Кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим небесным (Мф. 10, 33) и оплакивал свой разрыв с Тем, Кого он любил и у Кого были глаголы вечной жизни (Ин. 6, 68). Иуда знал: Проклят, кто берет подкуп, чтобы убить душу и пролить кровь невинную! И весь народ скажет: аминь (Втор. 27, 25).

Петр покаялся пред Господом и был прощен. Иуда раскаялся в злодеянии, которое не смог вынести, отчаялся и удавился.

В результате Петр стал первоверховным апостолом, которому вручены ключи Царства Небесного, Иуде же – лучше было бы... не родиться (Мф. 26, 24; Мр. 14, 21): он стал именем нарицательным, символом предательства. Именно с ним связаны все человеческие аллюзии, вызванные коварством, корыстолюбием, изменой и низостью.

Покаяние, как свидетельствуют святые отцы , «рождается в сердце от веры и страха», но этой веры и не было у Иуды: Что вы дадите мне, и я вам предам Его? (Мф. 26, 15). Ибо раскаяться, то есть испытывать муки совести, душевную тяготу, может и человек неверующий: Согрешил я, предав Кровь невинную (Мф. 27, 4). Раскаяться можно в неверно принятом решении, которое изменило прежний привычный ход жизни: первосвященники презрели Иуду (Что нам до того? смотри сам. – Мф. 26, 4.), другие апостолы от него отвернулись. Можно раскаяться в дурном поступке, особенно если он навредил и самому совершившему его: Проклят, кто берет подкуп… (Втор. 27, 25). Однако покаяться можно лишь пред лицом Личного Живого Бога, приблизившегося Царства Небесного.

Проповедь Сына Божиего и начинается со слова «покайтесь»: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3, 2; 4, 17). Сам Господь определяет цель Своего первого пришествия как спасение грешников, невозможное без их покаяния: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мф. 9, 13). Так написано, и так надлежало постраждать Христу, и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во имя Его покаянию и прощению грехов (Лк. 24, 47).

Покаяние, таким образом, становится непреложным условием спасения: На небесех более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии (Лк. 15, 7). Добрый пастырь радуется об одной единственной овце, заблудившейся и нашедшейся, более, чем о девяноста девяти незаблудившихся (см.: Мф. 18, 13).

Апостол Петр отрекся от Христа и, горько плача, покаялся. Смиренный мытарь, ударяющий себя в грудь и повторяющий: Боже, будь милостив ко мне грешнику! более оправдан, чем горделивый фарисей, исполняющий закон (см.: Лк. 18, 13, 14). Благоразумный разбойник, на кресте исповедавший Иисуса Господом, первым попал в рай (см.: Лк. 23, 40–43). Покаявшийся блудный сын был почтен от отца лучшей одеждой и перстнем, и отец, заколов тельца, устроил пир в честь его возвращения (см.: Лк. 15, 21–24). Блудница, облившая ноги Христа слезами покаяния и отершая их волосами своими, была прощена со всеми своими – «многими» – грехами (см.: Лк. 7, 38–47). В каждом из этих случаев покаяние обращено к живой личности Христа. В каждом случае оно сопровождается сокрушенным плачем и смирением.

Покаянные слезы становятся неким жертвенным приношением Господу. Я услышал молитву твою, увидел слезы твои. Вот, Я исцелю тебя; в третий день пойдешь в дом Господень (4 Цар. 20, 5).

Только Бог отрет всякую слезу с очей (Откр. 7, 17). Однако эти очистительные слезы должны пролиться и стать выражением совершенного покаяния, его «делом», его «жертвой», наподобие принесенного Христу блудницей драгоценного мира: «Принеси Богу покаяния слезы» (Великий покаянный канон св. Андрея Критского).

Но в то же время они и дар Божий, без которого сердце не может ни умягчиться, ни умилиться, ни подлинно покаяться, ни очиститься. О них молит всякий, приступающий к Господу: «Всяк грех содеях, всех преидох блудом: аще восхощу покаятися, не имам слез токи!».

«Тучи мне подаждь, Христе, слез, в поста красный день, яко да восплачу, и омыю скверну яже от сластей, и явлюся Тебе очищен…» ((Подобен вечерни первой седмицы Великого поста. Триодь Постная).

«Откуду начну плакати окаянного моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию…» (Песнь 1 Великого покаянного канона св. Андрей Критского)

«Слезы блудницы, Щедре, и аз предлагаю: очисти мя, Спасе, благоутробием Твоим».

«Воспряни, о душе моя, деяния твоя яже соделала еси помышляй, и сия пред лице твое принеси, и капли испусти слез твоих».

«Слезы, Спасе, очию моею, и из глубины воздыхания чисте приношу…».

«Согреших, якоже блудница вопию Ти: един согреших Тебе, яко миро, приими, Спасе, и моя слезы».

«Омый и мене, Спасе, слезами».

«Очию моею приими капли, Спасе, и спаси мя».

«Яко разбойник вопию Ти: помяни мя; яко Петр, плачу горце… зову, яко мытарь, слезю, яко блудница; приими мое рыдание, якоже иногда хананеино».

«Плачу, яко Марфа и Мария над Лазарем»._

«Припадаю Ти и приношу Тебе, якоже слезы, глаголы моя: согреших, яко не согреши блудница…» (Великий покаянный канон св. Андрея Критского).

«Как иной человек, принеся великий дар царю, награждается от него ласковым взором, так и тому, кто имеет в молитве своей слезы, великий Царь веков, Бог, прощает всякую меру грехопадений и награждает его благоволительным взором? Слезы во время молитвы – признак Божией милости, которой сподобилась душа в покаянии своем, признак того, что молитва принята и слезами начала входить на поле чистоты» (Преп. Исаак Сирин.).

Альтернативой покаяния является «гибель»: Если не покаетесь, все… погибнете (Лк. 13, 3). Сдвину светильник твой с места его, если не покаешься (Откр. 2, 5).

Отвечает Василий Юнак, 11.06.2007

3.392. Некто ([email protected]) пишет: "Интересно знать Апостол Петр три раза отрекся от Исуса Христа. Когда и при каких обстоятельствах зто произошло?"

Эта история описана во всех четырех Евангелиях: глава, глава, глава и глава. Вы можете прочитать эту историю. Но если коротко, то произошло следующее.

Когда Иисус Христос говорил ученикам о своей смерти, Петр утверждал, что душу положит за любимого Учителя. В ответ Иисус предсказал ему, что Петр трижды отречется от Него еще до захода солнца. Когда толпа пришла, чтобы арестовать Иисуса, Петр выхватил меч и пытался защитить Христа. Но Иисус запретил ему и позволил арестовать Себя и увести. Иисуса привели во двор первосвященника, Петр проник и туда. Во дворе первосвященника развели костер, чтобы погреться. Петр тоже грелся у костра и был узнан как ученик Христа, но Петр отказался и уверял, что его приняли за кого-то другого. Так повторилось трижды. Когда Петр повторял в третий раз, что не знает Иисуса, запел петух и Иисус взглянул на него. В этот момент Петр вспомнил, что Учитель предрек его отречение, горько заплакал и вышел со двора. Дальнейшая жизнь и смерть Петра показали, что он действительно положил жизнь за Христа. Благодаря происшествию во дворе первосвященника Петр осознал, кто он есть, и чего он стоит без Бога. Этот случай помог Петру в дальнейшем стать Апостолом Иисуса Христа. =gl=

Читайте еще по теме "Разное":