Беседы с батюшкой. Церковное образование. Обзор духовно-литературных трудов епископа феофана. Из писем преосвященного феофана

Феофан (Елисей в миру) Прокопович (1677-1736) - выда­ющийся деятель «Ученой дружины Петра I», один из основных ее интеллектуальных наставников. Начиная с 1709 г., он участвовал в разработке различных «указов», «регламентов», «распоряжений», программ внутренней и внешней политики, в том числе относительно церкви и духовенства. Человек ближайшего окружения Петра I, Феофан отличался редким трудолюбием, однако оценка его участия в Петровых реформах никогда не была однозначной.

Между тем жизнь Феофана Прокоповича не была легкой, творческий путь - гладким, а посмертные характеристики его роли в истории духовной культуры России и поныне тенденциозно неадекватны. Даже краткий обзор его жизни, ознакомление с отдельными сторонами мировоззрения убеждают в сказанном.

Выходец из купеческой семьи, Елисей родился в Киеве. Он рано был определен сначала в начальную школу Киево-Братского монастыря, а затем - десяти лет - отдан после смерти отца попечителем, дядей по линии матери, в Киево-Могилянский коллегиум (академию). Протектор академии В. Ясинский и профессор философии Г. Одорский, обратив внимание на незаурядные способ­ности Елисея, много сделали для формирования мировоззрения будущего мыслителя. Вряд ли в стороне от забот о племяннике оставался и дядя (выбранный ректор академии Феофан Прокопович). После Киева Елисей продолжал свою учебу за рубежом (1695-1701), в частности в Риме, в иезуитском Коллегиуме св. Афанасия. Обучение здесь было нелегким, хотя и успешным, скитания за границей - тяжкими. С радостью вернулся он на родину (1704), где вскоре принял монашество, получив при пострижении имя дяди- Феофан Прокопович.

Система деизма: формы выражения

В Киеве началась практическая, общественная и политическая деятельность Ф. Прокоповича - профессора, протектора, а затем и ректора Киево-Могилянской академии. Сначала он преподавал поэзию, риторику, философию и этику. Блестящий лектор, Феофан становится и знаменитым проповедником, создателем многих оригинальных трудов и переводов философско-богословской литера­туры древних и современных ему авторов, мастером поздравительных и поучительных «слов», активным деятелем церковного и граждан­ского движений своего времени. После победы русских войск над шведскими полками под Полтавой (1709) Петр I все больше и больше приближает к себе Феофана, берет его в Прутский поход (1711), а через пять лет переводит в Петербург. Включившись в государственную, научную и церковную работу, Прокопович переживает «период наиактивнейшей общественной деятельности» (1716-1725).

Заслуживает особого вникания деятельность Феофана Прокоповича в качестве руководителя Святейшего Синода, архиепископа Новгородского и Великолуцкого, влиятельного в церковных кругах богослова, крупного знатока философии, логики, риторики, этики, эстетики, истории и гомелетики. В 20-ЗО-е годы исключительное значение имело его участие в подготовке нескольких проектов будущих «указов» (1716-1724), в делах по реорганизации академии при Заиконоспасском монастыре, в создании Петербургской Академии наук, а также столичной духовной академии (1725). Параллельно с этим в относительно короткий срок он завершил несколько фундаментальных философских, богословских, политических и публицистических трактатов: «Духовный регламент», «Слово о власти и чести царской», «Правда воли монаршей», «Рассуждение о безбожии» и др. (1717-1733). В этих работах в связи с деятельностью по защите петровских преобразований Прокоповичем предлагался целый ряд концепций, получивших в его творческом наследии весьма глубокое обоснование. По словам его биографов, он отстаивал необходимость «секуляризации общественной мысли», освобождения ее от «богословского плена», являлся теоретиком системы философ­ского деизма и принципов «естественного права», обоснователем новейших для его времени принципов риторики, логики и теории истины, эстетических понятий и канонов. Соглашаясь с этими утверждениями, было бы неправильно сводить к ним всю гамму творческих интересов Прокоповича: многие стороны его творческой и общественной деятельности в приведенном перечне даже не упоминаются. Бесконечно богаче и мировоззрение Прокоповича, разработанное с присущей ему глубиной и талантом, но не лишенное противоречий, изломов, двойственности и парадоксальности.

Противоречивость эта обусловлена тем, что Прокопович по-но­вому понимал назначение философии. Она оценивалась им не как эзотерическое знание для отдельных философов, но как средство удовлетворения соответствующих запросов значительного круга лю­дей.

Ф. Прокопович пытался дальше развить идейные позиции своих предшественников, зачастую выступая как подлинный новатор. Это подтверждают уже ранние его лекции в Киево-Могилянской ака­демии. Отступая от традиции, в соответствии с которой вопросы онтологии освещались в курсе метафизики, Ф. Прокопович излагал их в курсе натурфилософии. В этом разделе его философского курса речь идет как о бытии, сущности и существовании, субстанции и акциденциях, так и материи, движении, пространстве, времени, причинности. Уже это перенесение онтологических вопросов из метафизики в натурфилософию свидетельствует о том, что он «пытался найти разгадку сущности бытия мира не в сфере сверхъестественного, а на пути изучения природы». Имеющиеся в этих лекциях остатки схоластики только характеризуют степень сближения мыслителя с идеями философии нового времени - Возрождения, Реформации и раннего европейского Просвещения.

Общая тенденция к секуляризации общественной жизни, свойст­венная общественной позиции Ф. Прокоповича, в его философии выражалась в стремлении преодолеть «изнутри» провиденциалистское, авторитарное понимание содержания философских знаний, их традиционную теологизацию. «Ренессанс подорвал средневековую авторитарность мышления, не отбросив ее, а, наоборот, доведя до предела и обратив в противоположность». Ренессансный подход членов «Ученой дружины Петра I» к проблеме предмета философии отодвигал в сторону теологию и схоластику.

Ф. Прокопович в предмет философии включал рационалистически понятую задачу выявления «общих принципов» совокупного бытия «тел», субстанционных связей, форм и причин «материальных вещей». Созданный богом мир, полагал он, развивается на основе собственной сущности, природной причинности и должен «рассматриваться как объект в собственном значении». Прокопович не отбрасывал напрочь понятия «бог», теологические «начала» бытия и др.: они присутствуют в его рассуждениях в гилозоистической форме. Божественное начало призвано гармонизировать материю, придавать ей соразмерность, пропорциональность, благозвучность и изящество. Отражение этих свойств материального мира, макрокосмоса, человека с его разумом и способностью речевого общения - великая задача философии. Как видим, к общим мировоззренческим принципам подключаются эстетические, риторические, поэтические, художественные «начала». Именно поэтому Прокопович писал: «Великий светоч ума человече­ского - философия - либо рождена, либо вскормлена поэзией».

Таким образом, Ф. Прокопович рассматривает как синонимы понятию «философия» словосочетания «обожествленная поэзия», «божественное искусство», «божественная красота» и т. п. Достаточно обратиться к его «Рассуждению о книге Соломоновой, нарицаемой «Песня песней»...», в которой божественными признаются церковное песнопение и религиозная поэзия. Божественное у него - это искусное, которое является таковым скорее по форме, чем по содержанию. Последнее отражает деизм его миропонимания, харак­терный для философии первой трети XVIII столетия. «Век Просве­щения» не был веком ниспровержения христианства (равно как и других религий). С большим или меньшим успехом он сокрушал пьедесталы клерикальных сил феодализма, оставляя в неприкосно­венности главные постулаты господствующих верований. Антифеодаль­ная идеология, а также процессы секуляризации не всегда совпадают с проявлениями атеизма, хотя атеизм в ту пору имел антиклерикаль­ный характер, чаще всего выступая в форме свободомыслия.

Вместе с тем, соглашаясь с точкой зрения, что основные интересы Ф. Прокоповича «были в светской жизни», вряд ли можно не учитывать, что жизненный путь выдающегося мыслителя России был связан с активной церковной деятельностью, определялся и общим политическим курсом петербургского двора. Поэтому один из крупнейших иерархов православия XVIII в. уже в ранних своих трудах - в лекциях «О риторическом искусстве» (1706-1707), в трудах «Логика» (1707-1709), «Натурфилософия, или Физика» (1708-1709) , «Этика, или Наука об обычаях» (1707-1709)-и поздних работах рассматривал широкий комплекс проблем, от теологических до политических. Этот комплекс, как и систему основных категорий, следует проанализировать, соотнеся с общими тенденциями развития просветительской мысли и эволюции духовной культуры России того времени.

Бог - центральная категория миропонимания Ф. Прокоповича. Предельная емкость этой категории объяснялась тем, что в сознании людей она отождествлялась с онтологической неограниченностью творца (бог бесконечен в своих проявлениях). Но будучи прирав­ненным понятию «природа», он обретал двойную форму бесконеч­ности своего проявления, существования, «Бог - всесущее, всезначимое; природа - всемогуща и всезначима». Эти два ряда в системе взглядов Прокоповича соотносились.

Деистический характер толкования природы бога Ф. Прокоповичем выявляется легко из факта постоянного отождествления им бога с природой, материей, вселенной, мировым пространством или «совокупным числом вещей и явлений». Так, в лекциях «На­турфилософии или Физика» он писал: «Под природой понимают самого бога». Это определение близко высказываниям Д. Бруно и Г. Галилея, Ф. Бэкона и Б. Спинозы. Лектор стремится доказать, что бог-это нечто сходное с «субстанцией», «общим субстратом» или «первоматерией» - основанием всего сущего. При этом, ссылаясь на авторитет Аристотеля и особенно Дионисия Ареопагита, Прокопович подчеркивал, что сущность божественного может быть выявленной через комплекс «утверждающих» и «возраста­ющих» понятий («бесконечное могущество» бога невозможно осознать без «ничтожно малого», без его «творений»). Характерна ссылка на сочинения Ареопагита «Про божьи имена» и «Про теологичну мистику». Именно в характере толкования проблемы «бесконечных божественных возможностей» Прокопович усматривал мистицизм прежде всего европейской теологии - т. е. томизма и схоластической ортодоксии. Однако этот же мистицизм усматривался им и у отцов восточно-христианской церкви, например у того же Дионисия. Анализ Прокоповичем взглядов видного представителя зенонистов из поко­ления представителей «второй схоластики» Арриаги завершался выводом: «Ежели бог не может сотворить чего-то большего, нежели то, что он сотворил раньше, то «исчерпывается всемогущество божье», а ежели может, то то, что творит, не есть бесконечное».

Налицо, конечно, развенчание одного из онтологических доказа­тельств бытия божьего. Однако Прокопович доходил и до непризнания традиционных представлений либо признания их символического характера. Он, например, считал недопустимыми антропоморфистские представления о боге, когда полагают, «будто бог подобен людям, имеет голову, бороду, руки, ноги и т. п.». Можно понять, почему некоторые из современников эти высказывания высокого иерарха православной церкви считали еретическими.

Суждения Ф. Прокоповича о боге дополнялись философскими и естественнонаучными представлениями конца XVII - начала XVIII в. Не случайно, подмечая их связь с философией Б. Спинозы, один из младших членов «Ученой дружины» писал «Лунки Феофана и амстердамского философа ощутимо сближаются». В этой позиции крылись истоки большей веротерпимости новгородского епископа по сравнению с С. Яворским и И. Посошковым, Г. Бужинским и Ф. Лопатинским, Д. Ростовским и А. Волынским - признанными сподвижниками Петра I. Поэтому мало сказать, что в учении Прокоповича о боге заметны были следы влияния российского свободомыслия, связанного с процессами раскола, распространением новгородско-московских ересей, движений стригольников и духоборов. Неортодоксальность взглядов Феофана определялась влиянием ренессансных и антитринитаристских идей, религиозно-реформаторских движений Белоруссии, Литвы, Украины, славянских народов Восточной Европы, протестантских идей сложной эпохи конца XVII - начала XVIII в.

Только глубокий и всесторонний синтез мог сообщить воззрениям Ф. Прокоповича целостность, дополняемую энциклопедичностью и широтой эрудиции, непререкаемым авторитетом ученого и теолога, философа и проповедника. Ему по плечу было решение.многих теоретических и практических проблем, возникавших перед «Ученой дружиной». При этом следует иметь в виду, что долгое время в Святейшем Синоде президентом был не он, а местоблюститель патриаршего престола С. Яворский. Между тем при Петре 1 и после смерти российского императора влияние на события автора «Духовного регламента» оставалось огромным. Это объясняется прежде всего компромиссным характером его идео­логических позиций. Так, например, в отношении раскола Прокопович занимал центристскую позицию между государственными и церковными кругами, что позволяло сохранять независимость в суждениях по данному вопросу. То же можно сказать о его мировоззрении, включавшем деистические и дуалистические элемен­ты аристотелизма, идеи рационализма философов нового времени, черты иррационализма Иоанна Дамаскина и Псевдо-Дионисия Ареопагита, принципы натурфилософии и логистики.

Постановка проблемы бога, ее рационалистическое осмысление выводили Ф. Прокоповича в область чрезвычайно важную с точки зрения предмета философии, трактовки таких сверхсложных понятий, как материя, ее формы, субстанция, вещь, тело, покой, пространство, время, причинность, необходимость и т. п. Мыслитель оказывался перед необходимостью решать бэконовскую задачу критического анализа наследия средневековой схоластики в уровнях России и других стран Восточной Европы и Азии, а также учений Кирилла Александрийского, Василия Кесарийского, Григория Богослова (Назианзина), Иоанна Дамаскина, Дионисия Ареопагита и других отцов церкви, представлявших традицию греко-византийской духов­ной культуры. При освобождении им античной философии и прежде всего философского наследия Аристотеля от наслоений схоластики не мог не пригодиться опыт мыслителей Возрождения. Но главной опорой стали духовные традиции Киево-Могилянской академии и Московской духовной академии, наследие Л. Могилы, И. Гизеля, В. Ясинского, И. Краковского, братьев Лихудоя и др.

Еще в стенах Киева-Могилянской академии, в курсе «На­турфилософия» Прокопович всесторонне раскрывал мировоззрен­ческие горизонты своего времени. По структуре, содержанию и, в известной мере, назначению лекции по натурфилософии и физике, прочитанные им в 1708/09 учебном году, напоминали «Новый Органон» Фрэнсиса Бэкона. В лекциях часто упоминается имя Аристотеля. Нередко оно связывается с основными понятиями натурфилософии, такими, как материя, актуальная и потенциальная ее разновидности, форма и «форма форм», движение и виды движения. Много времени отводилось комментированию понятия «причина», учения о четырех причинах: «материальной», «формаль­ной», «целевой», «действующей» и т. п. Прокопович признает наиболее подходящим аристотелевское определение: «Причина - это то, что порождает собой бытие вещи». Он раскрывает свои представления о причинах разного рода. Оказывается, что «бог есть первая наиглавнейшая причина и ему подчинены все остальные». И это пантеистически емкое определение включает «природную», «материальную», «действующую» и т. п. естественные причины, облачая самую действительность в теистический наряд.

Ссылаясь на Священное писание (Иоан. 1), Ф. Прокопович обосновывал вывод о том, что в природе ничего не может возникать и исчезать без бога. Он также указывал на «свидетельство Августина», якобы подтверждающее «всемогущество бога», который «скрытою силой приводит в движение все свое творение». Однако несколькими строками ниже автор «Метафизики» утверждал, опираясь на авторитет философов, что «первая причина действует с помощью других причин». А это позволяло предполагать, что «естественные», «материальные», «природные» причины могут, нахо­дясь вне божества, обеспечивать его существование. Естественное начало в этом учении в традициях пантеизма гарантирует функционирование божественного мироздания (сотворенной природы). Превращение материальных форм из потенциальных в актуальные, полагал Прокопович, обеспечивается, с одной стороны, действием бога как первопричины и «перводвигателя», а с другой - действием универсального движения в природе, имеющего в своем основании собственные «принципы». Наставляя своих слушателей, Прокопович указывал: «Без основательного понимания движения нельзя хорошо понять н всего остального из того, что исследует в природе физик, ибо все перемены, возникновение и гибель, круговорот небес, движение элементов, активность и пассивность, текучесть и изменчивость вещей происходят благодаря движению. Движение как бы представляет собой общую жизнь всего мира» .

Не развивая эту мысль последовательно в учении о природе и социальной жизни в целом, Прокопович все же в общем движении от метафизики к диалектике делал сознательные шаги вперед, опережая свое время и многих своих современников. Предварением геологических исследований М. Ломоносова являлись высказывания Ф. Прокоповича об эволюции поверхности горных склонов. «С течением времени, - писал новгородский епископ, - возникало множество новых гор, многие из них превратились в равнину. Это происходит обычно определенным способом, действием силы вод, которые вымывают внутренние слои земли и подымают горы, а другие сносят, нажимая на них, а также действием силы ветров, движений земли и иных». Поразительно, что даже термино­логически, а особенно это крылатое - «слои земные» - все это предвосхищало учение М. Ломоносова об эволюции земной поверх­ности, некоторые принципы диалектики природы.

Над вещественной, материальной субстанцией, согласно системе Ф. Прокоповича, возвышается душа - невещественная, т. е. бесте­лесная и бессмертная. Возможно, здесь всего больше оснований у комментаторов наследия автора «Рассуждения о безбожии» указать на влияние Лейбница, а возможно, и Декарта, картезианцев. Душа - активное начало. Ее сущность, считал Феофан, может познаваться в сравнении с другими явлениями. «Душа бестелесная, а не из каких частей сложенная, но вся в себе совокупно сущая». Таким образом, в структуре представлений Прокоповича материи противостоит нечто духовное, цельное, идеальное.

Дуализм системы определялся динамикой внутренних противо­речий. В свою очередь, динамика жизни России и других стран содействовала секуляризации сознания Ф. Прокоповича, расширению пласта светских знаний, создавала реальную основу для развития в России светской философии. Не случайно другой из активных сподвижников Петра I - В.Н. Татищев - еще решительней под­черкивал мысль, что история философии - истинный процесс пос­тепенного освобождения светских (научных и философских) знаний из-под влияния богословия. Автор трактата «О пользе наук и училищ» отвечал, что при этом любомудрие, освобождаясь от опеки магов и волхвов, постепенно включало в свой круг естественные (математика, механика, астрономия, физика, медицина) и гуманитарные (грам­матика, поэзия, риторика, этика, юриспруденция) науки.

Решительное отделение богословия от философии и превращение любомудрия в отдельную область занятий углубляло противоречия дуалистической системы Прокоповича, расширяя в ней сферу секуляризованных концептуальных построений.

Условия и средства познания: логика, опыт, риторика

В начале XVIII в. интерес к богопознанию и экстатическому самопознанию спадает. На передний план в связи с острой потребностью в развитии промышленности, ремесла, техники выдвигается интерес к естественнонаучным, техническим знаниям и к философии как знанию о путях и средствах познания мира, овладения истиной.

Активизируемые петровскими преобразованиями наука и особенно философия России с величайшим напряжением приступали к исследованию теоретико-познавательных проблем. Философское кры­ло «Ученой дружины Петра I» активно разрабатывало принципы теоретико-познавательной концепции, исходящей из признания поз­наваемости мира.

Ф. Прокопович в своих теоретико-познавательных построениях, опираясь и на суждения здравого смысла, и на научно значимые выводы, стремился использовать все достижения современной мысли. Иногда он прибегал к теории о «двойственной истине». Иногда опирался на учение Дунса Скота или тезисы сторонников Рефор­мации. Однако чаще всего он обращался к идеям о «здравых» и «естественных», «обычных» и неинтеллигибельных средствах познания и выражения истины. В лекциях «О риторическом искусстве» и «Натурфилософия, или Физика» нередко встречаются родственные теории «двойственной истины» утверждения о необходимости достигать согласия между наукою и Библией, так как между верой и опытом нет противоречий. Если ученики и последователи Коперника, указывал Прокопович, с помощью аргументов мате­матики, механики и физики докажут истинность своей теории, то Священное писание не может быть для них препятствием, - его можно толковать аллегорически. Реформационно-протестантские деистические мотивы звучали у автора лекций по натурфилософии, когда он объяснял характер «действующей причины» как «работу» прежде всего закона, никем не нарушимого и в этом смысле объективного, хотя бы однажды и установленного богом.

В духе гносеологии нового времени выглядит вывод теоретико-познавательной концепции Ф. Прокоповича о двух путях и двух средствах познания. Первый путь, этап, средство - чувственное познание; оно связано с органами чувств: зрением, осязанием, обонянием, слухом. Второй путь - мысленная форма - использует силы интеллекта: разум, мысленность, ум, рассудок и т. д. Подробный разбор этих познавательных средств мыслитель дает и в лекциях по риторике, и в лекциях по натурфилософии, физике, логике и диалектике. В ряде случаев в работах Феофана встречаются упоминания об опытном пути познания, однако в целом интересу­ющая нас концепция указывает на сенсуалистические (чувственные) и рационалистические (мысленные) средства как на две главные тенденции в едином потоке достижения знаний.

Сам процесс познания - от предмета к органам чувств и разуму - Ф. Прокопович огрублял, однако стремился при этом опираться на естественнонаучные понятия. Он утверждал, что либо от предмета идут образы к органам чувств, либо, наоборот, от ока до предметов направляются лучи, дающие первичные данные для разума. Первичные «образы» являются в соответствии со спецификой того или иного из органов чувств: могут возникать «зрительные образы», «образы обоняния», «осязания», «слуха» и т. п. Любопытно: в этом же ряду - «образы речи», «яркие» или «тусклые», «мягкие» или «жесткие» образы. Все должно пройти через фильтр органов чувств, прежде чем получить звание теории. «Физические теории, - писал Ф. Прокопович, - не иначе точнейшими становятся, как через испытания органов чувств». Явно сенсуалистический подтекст рассуждений философа-рационалиста не возбуждал сомнений: наве­янную аристотелевской, декартовской силлогистикой и арабской философией парадигму мысли Феофана следует квалифицировать как рационалистическую, т. е. вполне соответствующую духу прос­ветительской мысли XVIII в.

Рационализм Ф. Прокоповича особенно ярко выявлялся в логическом учении. Центральным элементом признавалось суждение - продукт деятельности интеллекта. Суждение - итог рационального акта познания, совершающегося на второй - логической - его сту­пени. Все логические средства связаны с суждением. Логика-наука достижения истины, орудие ее формирования, поскольку речь идет о процессе мышления.

Рассматривая соотношение двух этапов познания, Ф. Прокопович предостерегал, что на этапе чувственного познания нельзя оста­навливаться. Быть во власти своих чувств - это значит оставаться всегда в плену чаще всего недобрых привычек и низших удо­вольствий, разрушающих сами органы чувств человека, его психику, нарушающих нормальную жизнедеятельность человека.

Интересно толкование Прокоповичем и понятия «диалектика». Известное со времен античности понятие «диалектика» означало в эпоху эллинизма сократическую майевтику, эвристику мегариков, аристотелевское рассуждение. С 1 в. до н. э. диалектикой стало называться учение о мышлении. Прокопович же начинал с того, что освобождал эти понятия античной философии от наслоений схо­ластики. Все четыре (5-8-я) книги курса своей «Логики»» он посвятил «малой логике», основная задача которой уточнялась им введением ряда установок, которые «учение о правильном мышлении» позволяли осмыслить комплексно.

В разделе V своей «Логики» Ф. Прокопович дает определение логики как отрасли знания, изучающей «правила мышления», а в последующем VI разделе он выясняет, что важнейшей ее задачей является выработка теории аргументации, правил доказательства, что она может быть формой выражения истины. Аристотелевская силлогистическая логика, объявляемая важным средством дискуссивного постижения истины, рассматривается философом в связи с критическим анализом теории идей Платона, универсалий, проблем соотносимости антецедента и консеквента, силлогизма и истины, предметности речевых форм, лингвистической данности и т. п.

Многие вопросы, относящиеся к характеристике процесса поз­нания, Ф. Прокопович рассматривал в лекциях «О риторическом искусстве», читавшихся в стенах Киево-Могилянской академии. Этот «курс красноречия», представляя собой не сложившийся еще в средневековье курс по правилам красивого слога, а далеко не традиционный цикл лекций, который опирался на новые духовные явления России конца ХVII - начала XVIII в., отвечал на запросы нового века к логическим знаниям. Здесь изучались методы поиска решений с помощью «рационалистического подхода», которые опирались и на сложившиеся принципы риторики, и на рационализированные принципы и формы диалектики, майевтики, силлогистики, герменевтики.

В нашей философской литературе уже отмечалось, что при решении онтологических и гносеологических проблем в ХУН-ХУЩ вв. и в Западной Европе, и в России особая роль принадлежала риторике, в рамках которой создавалась рационалистическая теория познания и философско-рационалистическая картина мира. Этот факт нашел свое выражение уже в одной из первых русских «Риторик», изданной на церковнославянском языке епископом Макарием (1617 - 1619). Издание пособий по риторике на протяжении всего XVII в. объясняется преподаванием ее в приходских и специальных школах.

В конце XVII - начале XVIII в. в Москве распространялась «Риторика» поэта и философа Андрея Белотоцкого. Монах Чудова монастыря Козьма Афоноиверский в 1710 г. опубликовал созданную им риторику. Трактат Козьмы вошел в риторический свод, созданный настоятелем Выговского старообрядческого общежития Семеном Денисовым (1682-1740). На Выге «штудировали» все общерусские риторики, известные к началу XVIII в. По сути, в XVIII в. в России в училищах и гимназиях риторика преподается не как предмет литературно-стилистического, словесно-эстетического знания, а как одна из философских наук светского типа. «Риторика, - считал Софроний Лихуд, - есть великая река ума, складывающаяся от вещей и разумов, а не от словцев».

Трактат (свод лекций) Ф. Прокоповича «О риторическом искусстве» - явление исключительно яркое в истории философской мысли. Ввиду того, что впервые он был опубликован лишь десять лет тому назад, можно предположить, что его изучение только-только начинается. Составляя целый том (332 с.), риторические труды профессора Киево-Могилянской академии еще привлекут внимание будущих исследователей истории отечественной философии. Десять книг произведений Феофана включают изложения логических, теоретико-познавательных, этических и эстетических воззрений, анализ принципов доказательности и импликации, рассмотрение значения органов чувств и различные рекомендации пишущему историю, воспоминания, а также статьи по специфике различных форм «речи» и т. д. Многие разделы «Риторики» Прокоповича посвящены анализу особенностей бытовой речи, торжественной и увеселительной, эпидиктической (приукрашивающей) речи и пропо­веди.

Важное значение Феофан придавал «Риторике» Аристотеля, риторическому наследию Горация, Цицерона, Курция, Платона, Демосфена, Цезаря и др. Нередко лектор по риторике прибегал к иллюстрированию какого-то теоретического положения «речениями» Антония Великого, апостолов Павла и Петра, Августина Блаженного, а также отцов церкви: Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова и др. Любопытны его разнообразные этимологические, фонетические и лексические ком­ментарии к речевым и словесным формам почти всех европейских языков, что свидетельствовало об огромной языковой эрудиции автора курса лекций по риторике.

В традиционном арсенале риторики Ф. Прокопович обращает внимание на требования к форме и содержанию речи, к доказатель­ности утверждений, к аргументированности посылок и выводов. Многие страницы он отводил понятию аппликации, ее месту в системе речевых средств. Весьма интересным и практически ценным является в «Риторике» Феофана разбор элементов красноречия: инсинуации (введения к речи), емфазы (эмоциональной выразитель­ности, акцента речи), гомилии (проповеди по тексту Библии), пневматики (периода речи, произнесенного на одном дыхании), оптатива (пожелательного наклонения речи), аносинесиса (неполного высказывания мысли, намека), апогепифонемы (риторической фигуры замалчивания чего-либо), тегмы (сентенции).

В четвертой книге цикла лекций по риторике дана теория главных, по мнению Прокоповича, стихотворных стоп: кретика, дактиля, неона, дахмия, молоса, анапеста. Поэтическое творчество оценивается как высшая, хотя и земная, не божественная, а человеческая форма словотворчества высокого искусства речи. Во многих подразделениях лекций «О риторическом искусстве» повто­ряются идеи о духовном и вместе с тем рациональном и гуманном значении изучения и знания риторики как философской дисциплины.

Обращение к теории «естественного права» и социально-этические взгляды

В своей научной деятельности Ф. Прокопович сознательно стремился обращать внимание на явления общественной жизни людей. При этом, рассматривая гражданскую (светскую) и церковную (религиозную) историю, в «Духовном регламенте» он призывал пользоваться историческим методом как подзорной трубой, внима­тельно рассматривать века нашего прошлого, выявляя «корень», «семя», «основу» бытия. Особо значимыми Прокопович считал теоретические принципы «натурального права», «природного склада», «естественного закона». Этим объясняется его постоянный интерес к трудам Гоббса, Буддея, Грация, Пуфендорфа, хотя известно, что не они только были источниками его знаний о «корнях» социальной жизни человека (микрокосма) и общества (макрокосма). Он обра­щался к идейному богатству мыслителей античности, средневековья, нового времени. Ф. Прокопович высоко ценит и свидетельства отцов церкви, часто пользуется церковными документами России, Византии, Европы. Г.В. Плеханов справедливо подчеркивал, что выдающийся публицист эпохи Петра I, возможно, первый в XVIII в. «ссылается на естественное право». При этом авторитет Гоббса и Пуфендорфа для него был более значимой величиной, чем строки Священного писания: не случайно «ревнители православия считали его малона­дежным богословом». Аргументы от «природного разума» побуждали Ф. Прокоповича обращаться к человеку как субъекту истории и «главной стати» общества. В работах «Духовный регламент», «Богословское учение о состоянии неповрежденного человека или о том, каков был Адам в раю», «Правда воли Монаршей...», «Книжица, в ней же повесть о распре Павла и Варнавы...», «Первое учение отрокам» он неодно­кратно ставит вопрос о сущности гоббсовской проблемы: каков человек до возникновения власти, государственной «силы» и «воли». И именно здесь он вынужден предпочесть идею «естественного состояния» идее провиденциалистской «предопределенности». Было время, считал православный иерарх, когда над человеком не было никакой власти, кроме власти природы. Если, по Гоббсу, для этого «природного состояния» людей характерна война всех против всех, а по Пуфендорфу, - мир и благоденствие, то Прокопович считал, что в первичном состоянии общества без государства были и война, и мир: ненависть и любовь чередовались, зло сменялось добром. Объяснял он это состояние свободой воли человека, свободой выбора - добродетель как дар природы торжествует в силу того, что на своем опыте человек убеждается, что нельзя делать другому то, что он себе не желает. При этом неким образом сохраняется суверенность прав индивидуумов, которые «свободно», т. е. по воле субъекта, могут быть переданы: по Гоббсу, - монарху, по мнению Прокоповича, - народу, который взаимодействует с «мудрым монар­хом», способным решать всю совокупность светских и даже духовных (церковных) дел, дел гражданских и военных. «Польза отечества», «народная потребность» и «выгода» «воле божьей непротиворечива», как и власть просвещенного царя.

Ф. Прокопович - один из наиболее ярких теоретиков идей «договорного государства», хотя это не мешало ему многозначно аргументировать идеал абсолютистского, авторитарного правления, отстаивать мысли об исключительности, даже «божественности» власти Петра I. Сторонник наследственной монархии, мыслитель высоко ценил деятельность московских князей, объединявших российские земли в государственное целое: Иван Грозный, полагал он, Россию «союзом оградил и оживил». В «Слове о власти и чести царской» его ориентация на «самодержавность российского правления» выражена четко и емко: царь - владыка, повелитель, всему судья и высший авторитет. «Царь ни канонам, ни законам не подвластный»», - указывал Прокопович в «Правде воли монаршей». В сознании церковного иерарха, противореча друг другу, сталкивались идеи о «воле» и «праве», абсолютистский авторитаризм и народный автономизм. Весьма декларативным становилось также понятие «естественные права», хотя при разборе бытия индивиду­ального и общественного рассуждения о них нередко органично вписывались в ткань авторских размышлений.

Горячий защитник петровских преобразований, Прокопович прос­лавлял государственную, военную, внешнедипломатическую и торго­вую политику русского монарха. В «Слове на день Александра Невского» (1718) он высоко ставил ратные подвиги Петра I, сравнивая его с великим русским полководцем XIII в. По убеждению Прокоповича, выраженному в «Слове похвальном о флоте российском» (1720), Россия должна иметь могучие морские силы- допетровское их отсутствие образно сравнивалось с положением деревни, находящейся на берегу реки или озера, но лишенной лодок и баркасов. Флот - основа международного могущества России и величия не только военного, но и торгового, залог «державной крепости». Вероятно, эти мысли послужили основанием Г.В. Плеха­нову для утверждения: «Он (Прокопович. - П.Ш.) ставит вопрос о мореплавании на уровень философии истории». Монарх, воплоща­ющий собой принцип «монократии» (в отличие от древнегреческой демократии), в такой стране, как Россия, должен выражать «истинную власть», «самодержавство», противостоять стихии народ­ных сил и «многократии», особенно родовой (боярской) «аристок­ратической знати» и «бунтующей черни». Проповедник теории «общей пользы» и «общего блага»», он считал возможным достижение гармонии интересов крестьянских масс и дворянства, «имущих единений» и «власти самодержавной». И в сочинении «Первое откровение отрокам», и в трактате «Правда воли монаршей», а также в многочисленных «Словах» и «Речах» подчеркивалась мысль о необходимости создания «могучей России».

Наряду с другими членами «Петровской ученой дружины»», Прокопович теоретически обосновывал программу развития в России промышленности, сельского хозяйства, торговли, призывал августей­шую особу Петра I и его сподвижников заботиться о благосостоянии населения, поощрять развитие науки и просвещения, народных ремесел и искусства. Мыслителем-рационалистом ставился вопрос о пути развития Европы в целом, России в частности, т. е. вопрос, который получит выражение в трудах славянофилов и народников. Ф. Прокопович решительно отходил от традиционно- провиденциалистских схем объяснения общественных явлений и истории, когда утверждал, что люди в ближайших своих побуждениях и стремлениях руководствуются «потребностями собственного естест­ва», подчиняются «естественному закону». Мыслитель отказывался от теории «абсолютной телеологии»: и монарх, и его подчиненные (всех рангов) располагают значительным объемом свободы воли, выбора решения и средств действия. Именно этим объяснялось наличие в мире просвещенных («разумных») монархов и вельмож, правильных (праведных) и неправильных (неправедных) решений, умных и безумных простолюдинов.

Любопытно, что уже в творчестве Прокоповича, развивавшего идеи европейских философов об «общем благе» и «всеобщей пользе», ставился вопрос о человеческой личности, просвещение и совершен­ствование которой должно составлять задачу государственного аппарата («людей государевых») и церковных служителей («пастырей божьих»). В этом контексте заявления о самоценности и суверенности личности выявляли антропоцентрическую и общую просветительскую ориентацию воззрений автора «Рассуждения о безбожии...». Чело­век, образованная и обученная личность, подготовленный для важного дела мастер способны творить чудеса. В сочинении «Табель о рангах» это одна из главных идей.

Прокопович-просветитель отличался не только своим громадным вкладом в подготовку кадров высокой квалификации (философов, правоведов, учителей, толкователей исторических документов, свя­щеннослужителей и т.п.). Внося светскую струю в образование, он рекомендовал создавать общеобразовательные школы и ремесленные училища при монастырях, церквах, промышленных предприятиях и т. п. В организованной им школе обучалось около 160 молодых людей. Грамматика русского языка, риторика, философия, этика, физика, математика, основы ремесел и домоводства, музыка, пение, живопись - вот неполный перечень предметов, изучаемых там. Занимательные игры и физические упражнения дополняли комплекс светских занятий школьной программы Прокоповича.

Нельзя не указать, что уже программа воспитания, обучения Прокоповича, изложенная в книге «Первое учение отрокам», в качестве важного принципа включала требование воспитывать всех детей, независимо от сословной принадлежности родителей, пола, способностей к учебе, к освоению наук, и предоставлять равные возможности для общественного служения в различных административных заведениях. Государственные, церковные, общест­венные и учебно-научные органы и учреждения обязаны, считал Прокопович, объединять усилия для того, чтобы не только образо­вывать людей, но также и воспитывать в их душах добро, благородство, милосердие, совесть, честь и т. п. И здесь, в этических рассуждениях мыслителя-гуманиста, видны следы влияния теорий Гоббса, Грация, Пуфендорфа, Буддея. Добро, указывал он, - дар природы, требующий избегать войны и ссор, зла и недоброжелатель­ства, ненависти и презрения. Вольный в своем выборе человек предпочитает указанным состояниям и качествам мир, любовь, добро, благоденствие, присущие человеку от творения и заложенные самим богом, заповеданные Священным писанием.

Для развития мировой культурологической мысли, раскрыть их роль в формировании культурологии как особой системы знаний - насущная задача современной науки. Итак, тема данного реферата – «Проблемы культуры в философии русского просвещения». Цель работы – отразить сущность процесса становления культуры в эпоху Просвещения. В связи с целью работы, поставлены следующие задачи: - отразить сущность...

И цивилизации, исказивших чистую душу по природе своей доброго человека, предпочтение сердца разуму), оказали влияние на общественную мысль и литературу многих стран, в том числе на русскую литературу. Для отечественной культуры Руссо оказался важен уже потому, что его апология «сердца» и простой, чистой жизни «на лоне природы», оспаривавшая просвещенческий идеал цивилизованной, рассудочно– ...

А тем, что они делают. Таким образом, подлинную истину невозможно только познавать разумом, ее можно лишь переживать в прямом смысле этого слова. Уже в новейшею эпоху в русской философии активно отстаивался этот же тезис. “Цельное знание по определению своему не может иметь исключительно теоретического характера: оно должно отвечать всем потребностям человеческого духа, удовлетворять в своей...

Епископ Феофан прибыл в Вышенскую пустынь в качестве ее настоятеля. По прибытии на Вышу он поселился в настоятельских покоях, а потом перешел во вновь приготовленное для него помещение. Это помещение находилось на верхнем этаже деревянного флигеля. “Преосвященный занимал верхний этаж – деревянный, а в нижнем, каменном, помещалась просфорня и две братские келлии. В числе помещавшейся здесь братии был духовник святителя Феофана, который часто призывал его к себе наверх для совета, стуча для сего палкой по полу. В середине второго этажа находился небольшой балкон” .

Обстановка в помещении святителя Феофана была самая простая, чуждая не только роскоши, но и обыкновенных удобств . Вышенская пустынь, конечно, могла бы гораздо лучше обставить его помещение, но он решительно не хотел того. Один из Тамбовских Преосвященных предложил Святителюпозволить ему сделать распоряжение об улучшении обстановки, но он не согласился, сказав, что все устроено по его личному желанию.

Суетная должность настоятеля нарушала внутренний покой епископа Феофана, и он вскоре подает новое прошение об освобождении его и от этой обязанности. Святейший Синод удовлетворил его просьбу и определением от 1928 сентября 1866г. постановил: “1) уволить Преосвященного епископа Феофана от управления Вышенской пустынею; 2) предоставить ему право служить, когда пожелает; 3) подчинить ему по церковно-служебной части братию Вышенской пустыни, чтобы они совершали с ним церковные службы по его назначению; 4) предоставить в его распоряжение занимаемый им флигель, обязав пустынь приспособить, ремонтировать, отоплять оный и исполнять желание епископа относительно трапезы и 5) назначить ему пенсию 1000 рублей со дня увольнения на покой от управления Владимирскою епархиею .

Освободившись от забот по управлению монастырем и оставшись один, Преосвященный Феофан начал свою истинно подвижническую жизнь. Долгожданное уединение, к которому так настойчиво стремился Святитель, наконец по милости Божией пришло.

Внешняя обстановка вполне соответствовала духовным потребностям подвижника . По своему внутреннему устройству Вышенская пустынь представляла собой общежительный монастырь. Устав и обычаи ее отличались большой строгостью.

Строй иноческой жизни каждой обители, по убеждению епископа Феофана, прежде всего держится настоятелем ее. “У нас по монастырю так тихо, – писал он, – что дивиться подобает. Это дело нашего аввы (архимандрита Аркадия. – А.Г. ) . Он очень молитвенен и, кажется, приял дар непрестанной молитвы” .

Святитель до конца своей жизни чувствовал себя вполне счастливым на Выше. “Вы меня называете счастливым. Я и чувствую себя таковым, – писал он, – и Выши своей не променяю не только на С.-Петербургскую митрополию, но и на патриаршество, если бы его восстановили у нас и меня назначили на него” . “Вышу можно променять только на Царство Небесное” .

В первые шесть лет пребывания в Вышенской пустыни Преосвященный Феофан не уединялся окончательно. Главным занятием его в это время была и богослужение. Он твердо помнил заповедь киевского старца Парфения, что одно нужнее всего: молиться и молиться непрестанно умом и сердцем Богу. Очевидец, один из иноков Вышенской обители, говорил, что Святитель “горел как свеча или неугасимая лампада пред Ликами Христа, Богоматери Заступницы и святых Божиих” .

Вместе с иноками обители он ходил ко всем церковным службам, а в воскресные и праздничные дни совершал литургию соборно с братией. Своим благоговейным служением епископ Феофан доставлял духовное утешение всем присутствующим в храме. Один из вышенских иноков , современник Святителя, впоследствии вспоминал: “Едва ли кто из нас, иноков вышенских, когда-либо слышал во святом алтаре какое стороннее слово из уст святителя Феофана, кроме последования богослужебного. И поучений он не говорил, но самое служение его пред престолом Божиим было живым поучением для всех. Бывало, среди верующего простого народа только и слышны сердечные вздохи умиления и возгласы: “Господи, помилуй!”

Благоустройство и монастырская тишина действовали благотворно на душевное состояние подвижника, и он совершенно успокоился от жизненных треволнений, неизбежно связанных с деятельностью епархиального архиерея. Он охотно принимал к себе посетителей – родных и почитателей, искавших его духовных советов, вразумлений и наставлений; выходил из келлии на прогулку, а иногда, хотя весьма редко, и выезжал. В 1871 г. он совершил даже освящение храма на Екатерининском заводе и при этом произнес превосходное слово о назначении храма вообще, и в частности новосозданного.

Конечно, трудно было на первых порах совершенно отрешиться от мира и были сильны порывы к возвращению в него. Тогда-то возникла мысль снова занять кафедру. Но это было только временное, преходящее состояние – неизбежная дань обычной слабости человеческой природы перед полной победой над ней. Сознание долга скоро одержало верх, и колебания сменились настроениями совсем иного рода. При подвигах поста и молитвы и при постоянных научно-литературных трудах все это быстро прошло. По крайней мере, в 1870г., по свидетельству одного очевидца, епископ Феофан “настолько уже свыкся со своею жизнью на Выше, как будто с малолетства там поселился” . Когда в 1872г. начальство предложило ему принять в управление Московскую епархию, а потом в том же году заседать в судном отделении Святейшего Синода, он отказался от того и от другого .

Как ни ограничивал Преосвященный Феофан сношения с внешним миром, и в частности прием посетителей, но все же это отвлекало его от главного дела, ради которого он пришел на Вышу. Он ясно видел, что то и другое несовместимо. И тогда явилась мысль о полном затворе, которая, впрочем, осуществилась не вдруг. На подобный подвиг нельзя было решаться без надлежащей подготовки и предварительных опытов, и последние были сделаны.

Сначала Святитель провел в строгом уединении святую Четыредесятницу, и опыт был удачным. Об этом своем решении он писал 3 марта 1873г. одной почтенной особе в г.Тамбов: “Нынешний пост я положил не показываться людям и к себе никого не принимать” . “Если благословит так хорошо протерпеть до Пасхи, то и навсегда так будет. Или по крайней мере от Пасхи до Пасхи” . Потом он уединился на более продолжительное время – на целый год – и после того принял приезжего инока. Последнее оказалось неудобным, и тогда уже бесповоротно был решен вопрос о полном затворе.

2. ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ СВЯТИТЕЛЯ ФЕОФАНА В ЗАТВОРЕ

После пасхальных дней 1872г. епископ Феофан, раздав все свое имущество бедным, начал вести затворническую жизнь. Он прекратил всякие сношения с людьми, перестал ходить с братией на богослужение и затворился в отдельном флигеле. С этого времени он принимал к себе только настоятеля пустыни, духовника игумена Тихона и келейника о.Евлампия. Со всеми другими, кто жаждал его духовного руководства, он сносился только письмами. Часто и в письмах он напоминал собирающимся посетить его в затворе: “Вы желали на Вышу. Ворота нашей обители отворены для всех; мои же двери для всех заперты. Я не могу никого принимать, и не принимаю” . “Когда зароют в могилу, тогда приходи, кто хочет, и поклончик положи” .

Настоятель архимандрит Аркадий снабжал Святителя-затворника всем необходимым и “стремился к тому, чтобы предоставить полное спокойствие, чтобы ничто не мешало и не тревожило его. Отец архимандрит окружил Преосвященного Феофана такою любовью и вниманием, предоставил ему такие удобства, каких можно было только пожелать” .

К этому времени епископ Феофан устроил в своих покоях церковь во имя Богоявления, в которой служил Божественную литургию во все воскресные и праздничные дни, а в последние 11 лет – ежедневно.

Время затвора есть важнейший период, можно сказать, центр жизни Преосвященного Феофана, ибо тогда по преимуществу явились во всей силе его великие труды и подвиги, и прежде всего подвиг молитвенный. Святителя в это время была сокровенной, невидимой для людей, а ведомой одному лишь Богу. “Мы не посвящены в уединенную жизнь епископа-затворника, хотя и можем представить, как она трудна для человека. Приняв на себя тяжелый обет затворничества, Владыка на целые десятки лет удалял себя от людей” .

Что побудило святителя Феофана предаться полному затвору после немногих лет обычного пребывания на покое в Вышенской пустыни? Без сомнения, главным побуждением служило искреннее, сознательное, выработанное долговременным опытом жизни в иноческом чине желание полного, совершенного отрешения от мира и всего, что в мире. Ободряющими же к тому для него, как епископа, примерами могли служить такие высокие образцы из истории Церкви Вселенской, как святой Исаак Сирин, а из истории Русской Церкви – столь чтимый Преосвященным Феофаном святитель Тихон Задонский .

Удалившись от мира и его сует, порвав видимое, непосредственное общение с людьми, епископ Феофан сделал это не по недостатку любви к людям, а единственно из желания оградиться от всего, что могло отвлекать его от молитвенного служения Христу . Святитель-затворник стремился совершенно забыть о мирской суете. “Я бы теперь, – говорил он, – уже и все окна и двери заложил и заколотил, лишь бы ничего не слышать и не видеть, что творится там вне” .

В сознании Святителя затвор отождествлялся с непрестанным молитвенным подвигом. “Ибо затвор что есть? – пишет он. – То, когда ум, заключившись в сердце, стоит пред Богом в благоговеинстве и выходить из сердца или чем другим заниматься не хочет” .

На различных поприщах его церковно-общественного служения жизнь его была поистине хождением пред Богом. “Надо добиваться того, чтобы непрестанно ходить пред Богом, со страхом и благоговеинством. Ибо Он везде есть и во всем Своем величии” , – писал Преосвященный Феофан. В собственной жизни он постоянно добивался этого, памятуя наставление одного из подвижников иноческой жизни – святителя Филарета (Амфитеатрова), митрополита Киевского, данное ему вместе с другими молодыми учеными-иноками по пострижении их в монашество.

Но, не довольствуясь тем, что предоставляло ему для этого служение общественное с его разного рода отвлечениями от всецелого посвящения себя на служение Богу, на искание единого на потребу, “он сперва удалился добровольно от дел общественного служения и водворился в пустыни, чая Бога, спасающего его от малодушия и от бури, а затем, когда увидел, что при общежительных условиях иноческой жизни в пустыни Вышенской все же много препятствовало ему всецело предаться Богу и уединенно беседовать с Ним Единым, перешел к полному затвору” .

Живя в затворе в Вышенской пустыни, епископ Феофан испытывал на себе особое милосердие Божие, считал “Вышу жилищем Божиим, где Божий небесный воздух” . Уединение для Владыки было “слаще меда” , и поэтому он уже частично испытывал райское блаженство в Вышенской пустыни . “Правда, бывали минуты, когда и он сам допускал, и другие внушали ему мысль о возвращении к общественному служению в звании епархиального архиерея ввиду полноты сил душевных и телесных, которыми он еще обладал. Но скоро мысль о высокой цели пустынничества – о том, что и в пустынном уединении он несет особого рода службу Церкви, побеждала всякую мысль о возвращении в мир” .

Когда в 1876г. из Киева поступило предложение Святителю опять вернуться на епархиальную службу, в ответном письме он выразил твердую решимость не оставлять затвор: “Ваше желание, чтоб и мне воротиться на старое, неудобоисполнимое. Ибо жизнь эта – рай” .

В 1879г. святителя Феофана приглашал в Японию отец Николай Касаткин (впоследствии архиепископ Японский). “Владыка ваш пишет Тамбовскому, – сообщал 24 апреля 1879 года Святитель-затворник своим почитателям, – что отец Николай Японский просит предложить Вышенскому, не согласится ли он потрудиться в Японии. Вышенский отписал Тамбовскому, что не хочет: поясница грызет. Слепому куда ехать? А потом отписал то же и Питерскому” .

Во время пребывания в затворе в Вышенской пустыни епископ Феофан боролся с мыслями и желаниями о переселении в другую какую-либо обитель, считая это духовным искушением. В ответ на приглашение для жительства в Киево-Печерскую Лавру Владыка писал: “У достопочтеннейшего отца Антипы прошу святых молитв о моей грешности. Речь его хорошая о том, чтобы в Лавре была архиерейская служба; но избранный ими архиереишка никуда негож, не только в святую Лавру. Желания быть покрываему и ограждаему лаврскою святынею нельзя не иметь; но на то дело я негож. Мне одно пригоже – сидеть, да если б прибавить к сему – плакать, чего окаменелое сердце мое никак не допускает” .

В 1873г. епископа Феофана пригласили переехать на Святую Гору Афон. “Мне приходит в голову – поехать на Афон для перебора отечников. Если бы здесь уснуть, а там проснуться – дело. Сейчас бы махнул. А то... у! у! у! – даль какая! – Я не пячусь. За предложение пантелеимоновцев благодарствую. Но ведь туда надо направляться святым, а грешить-то и на Выше удобно. Так какая нужда переселяться. Самый лучший порядок жизни для меня тот, который теперь держу” .

О затворнической жизни епископа Феофана сохранилось очень мало сведений. Сами иноки Вышенской обители мало знали о ней; даже келейник, ближайший к нему человек, и тот не был посвящен в эту жизнь, являясь к Святителю только по зову и на короткое время. Однако об этом периоде жизни епископа Феофана можно составить некоторое представление частью по его письмам и произведениям, частью по свидетельству лиц, изредка видевших его, а также и по тому, чтó открылось в его келлиях после его кончины.

Порядок обыденной жизни епископа Феофана был очень прост, но соблюдался строго. Вставал Святитель очень рано. Совершив келейное правило, он шел в свою домовую церковь и там служил утреню и литургию, усердно молясь Богу о всех живых и умерших христианах. В сумочке, висевшей возле жертвенника, найдено было по смерти епископа Феофана много записок о здравии и о упокоении, которые Святитель читал на церковной службе .

Совершение литургии составляло важнейшую часть молитвенного подвига Святителя. Его единственный келейник, монах Евлампий, еще с вечера приготовлял ему церковное вино, просфоры и облачение. Епископ Феофан облачался в самые простые и легкие архиерейские одежды.

По словам иноков Вышенской пустыни, Святитель совершал служение всегда один; служил обычно молча, а иногда пел и читал. На вопрос одного близкого ему человека, как он служит литургию, Преосвященный Феофан отвечал: “Служу по служебнику молча, а иногда и запою” . Когда же почему-либо Святитель не мог совершать обычное богослужение, он выполнял “положенное в уставе церковном известное число молитв Иисусовых” . Уединенно, в сослужении с Ангелами Божиими, согласно мнению иноков вышенских, епископ Феофан совершал Божественную литургию по чину палестинских и афонских отшельников, знакомому ему опытно со времени его пребывания в составе Миссии на Востоке.

По окончании богослужения святитель Феофан возвращался из храма в свою келлию и здесь долго предавался богомыслию и умным сердечным возношениям. Умиление, которого он сподобился в церкви, не вдруг проходило и заставляло погружаться в тайны спасения и Божественного о нас смотрения.

После спасительных размышлений Святитель, подкрепив себя утренним чаем, писал свои творения. За этими трудами проходило все время до обеда, то есть до двух часов дня; за обедом в постные дни подавалась пища согласно церковному уставу, а в прочие дни последних лет жизни епископ Феофан вкушал по одному яйцу и стакану молока .

После обеда, несколько отдохнув, сидя на стуле, по обычаю древних восточных старцев, епископ Феофан занимался рукоделием. В 4 часа он пил чай, а потом совершал вечернее богослужение в своей церкви и готовился к совершению литургии на следующий день. Свободное вечернее время Святитель употреблял на чтение книг и журналов, обдумывание материалов для своих творений и на умно-сердечную молитву. Совершив затем обычное келейное правило, он отходил ко сну.

Главным занятием подвижника была молитва. Ей Святитель посвящал весь день и нередко ночь. “Бывали дни и ночи, – пишет один из жизнеописателей Вышенского затворника, – когда Святитель почти все время употреблял на молитву, когда, стоя на молитве, забывал все окружающее и необходимые потребности своего существования. Бывали минуты и часы, когда архипастырь проливал слезы по поводу бедности души человека и несчастных событий в христианском мире в виде появления лжеучений и каких-либо других общественных бедствий” . В одном из писем в Киев в 1891г. он писал: “Не перестаю плакать, видя, как гибнут христианские души” .

Епископ Феофан постоянно предавался богомыслию и усердно призывал к нему других. “Умом своим не отступайте от Господа, – писал он в одном письме, – на молитве ли стоите или другое что делаете” . Непрестанное богомыслие святитель Феофан возгревал в себе чтением главным образом книг духовного содержания. Он обладал обширной библиотекой, которую постоянно пополнял, выписывая русские и иностранные книги, на что употреблял бóльшую часть своей пенсии. Главное богатство его библиотеки составляли книги духовного содержания, но были книги и светские: исторические (например, “Всемирная история” Шлоссера, “История России” С.Соловьева и др.), философские (сочинения Канта, Гегеля, Фихте, Якоби, Кудрявцева и др.), естественнонаучные (“Курс физики” Любимова и Писарева; сочинения Дарвина, Фогта, Гумбольдта и др.), книги по медицине (главным образом по гомеопатии), анатомии, гигиене и фармакологии, а также художественная литература (сочинения Шекспира, Пушкина, Грибоедова и др.). “И книги с человеческими мудростями, – говорит епископ Феофан в одном письме, – могут питать дух. Это те, которые в природе и истории указывают нам следы премудрости, благости, правды и многопопечительного о нас промышления Божия. открывает Себя в природе и истории так же, как и в слове Своем. И они суть книги Божии для тех, кто умеет читать” . “Хорошо уяснить себе строение растений, животных, особенно человека, и законы жизни, в них проявляющиеся. Великая во всем премудрость Божия... А повести и романы?! Есть и между ними хорошие” . Он знал несколько иностранных языков, и его библиотека более чем наполовину состояла из иностранных книг. Все эти книги были более и менее часто употребляемы им, некоторые же в постоянном употреблении. Самая внешность книг указывала на это. Многие из них имели на полях различные пометки святителя Феофана, сделанные карандашом. Библиотека, которой владел святитель Феофан, “показывает, что он – человек науки. В своей келлии он имел одну из самых больших в то время частных библиотек в России” .

В своем известном труде “Путь ко спасению” Преосвященный Феофан обнаруживает основательные познания в физиологии, а в других творениях – познания по многим другим естественным наукам, не говоря о познаниях по гражданской истории и иным светским наукам (географии, математике) . В келлиях Святителя после его кончины нашли и учебные пособия, относящиеся к светским наукам: телескоп, два микроскопа, фотоаппарат, анатомический атлас, шесть атласов по географии и истории общей, церковной и библейской . Очевидно, очень много времени и труда посвящено было святителем Феофаном на чтение и изучение книг духовного и светского характера.

В богослужении и молитве, в подвигах телесных и духовных проходила большая часть затворнической жизни Святителя.

3. ОБЗОР ДУХОВНО-ЛИТЕРАТУРНЫХ ТРУДОВ ЕПИСКОПА ФЕОФАНА

Велик был и подвиг духовно-литературного творчества епископа Феофана. Ему, по собственному его выражению, нередко “денно-нощно” приходилось сидеть за своими учеными занятиями. Святитель изучал огромное количество литературы на русском и иностранных языках. Все прочитанное он критически осмысливал, молитвенно переживал, вынашивал, а лучшее впитывал в себя; в результате из-под пера его выходили творения, равными которым по разнообразию тематики и глубине освещения вопроса были лишь немногие.

В реализации своих писательских способностей святитель Феофан видел свой духовный путь и служение Церкви Божией. Так, он говорит об этом в одном из писем: “Писать – это служба Церкви или нет?! Если служба, – подручная, а между тем Церкви нужная; то на что же искать или желать другой?” .

За время пребывания на Выше святителем Феофаном было создано столько духовных произведений, что перечень их занял бы не один десяток страниц. Укажем только наиболее важные из них.

В 1867г. в “Тамбовских епархиальных ведомостях” впервые увидели свет его сочинения “О совершенном обращении к Богу от прелестей мира и греха” ; “Некоторые предостережения православным христианам” , куда вошла часть проповедей, произнесенных Преосвященным Феофаном в Тамбове и во Владимире. В том же году появляется статья полемического характера под заглавием “Душа и Ангел – не тело, а дух” , написанная в ответ на брошюру известного подвижника и духовного писателя Русской Церкви святителя Игнатия (Брянчанинова) “Слово о смерти и прибавление к сему слову”. В этом произведении епископ Феофан на основании слова Божия, святоотеческих писаний и доводов разума доказывает мысль о совершенной бестелесности, чистой духовности естества Ангелов и души человеческой.

В 1868г. издан основной труд епископа Феофана – “Путь ко спасению (Краткий очерк аскетики)” . Это самое известное из всех его сочинений. В основу его положены лекции по Нравственному богословию в С.-Петербургской Духовной Академии. Первоначально работа публиковалась частями в “Домашней беседе” под заглавиями “Покаяние и обращение грешника к Богу” и “Порядок богоугодной жизни” . В этом труде излагается вся сущность нравственного учения святителя Феофана, как сам он говорил: “Здесь всё, что мною писалось, пишется и будет писаться” . В нем автор изображает весь путь христианской жизни, всю жизнь христианина во всех ее степенях и проявлениях и, кроме того, дает руководственные правила христианской жизни. “Правила эти берут человека на распутьях греха, проводят огненным путем очищения и возводят его пред Лицем Бога, то есть до возможной для человека степени совершенства, в меру возраста исполнения Христова” . Эта книга, рассматривая проблемы христианской жизни с практической стороны, указывает пути к реализации христианских идеалов. Она принесла святителю Феофану большую популярность.

В том же году епископ Феофан издает сборник, состоящий из 50 проповедей, произнесенных им во время служения в Тамбовской и Владимирской епархиях. Сборник назывался “О Покаянии, Причащении Святых Христовых Таин и исправлении жизни. Слова во святую Четыредесятницу и приготовительные к ней недели”. “Предлагаемые слова, – пишет автор в предисловии, – отобраны и издаются в сем составе с тою целью, чтоб говеющим доставить приспособленное к их настроению и потребностям духовным чтение, а пастырям, ревнующим о назидании говеющих, дать возможность всегда под руками иметь, чтó предложить с церковной кафедры” . В том же году в “Домашней беседе” была напечатана статья святителя Феофана нравоучительного характера под заглавием “Совесть” .

В 1869г. епископ Феофан по просьбе владимирцев издает “Слова к Владимирской пастве” и “Тридцать третий псалом”, вышедший сначала под заглавием “Поучительные и изъяснительные заметки на 33-й псалом” . Последнее сочинение по своему характеру представляет собой духовно-назидательное толкование.

В Петербургском духовном журнале “Странник” в 1869г. были опубликованы статьи епископа Феофана “Обетование Господне оставляющим всё Царствия ради Небесного” и “Притча о неправедном приставнике”, которые были изданы афонскими иноками в виде отдельной брошюры под заглавием “Разрешение недоумений при чтении притчи о неправедном приставнике и обетование тем, кои всё оставляют ради Царствия Христова” (М., 1893. 52 с.).

В “Домашней беседе”, журнале, с которым епископ Феофан завязал самые тесные контакты в этот период, были напечатаны также “Пояснительные статьи к трактату “Порядок богоугодной жизни” . При первом выходе в свет они возбудили в публике живейший интерес, породили глубокое уважение к автору, удивили всех силой его духовного опыта, умением анализировать психологические явления. Эти статьи вызвали множество письменных выражений благодарности автору за поднятые им проблемы.

С 1869г. в том же журнале началось печатание отдельных мыслей, или афоризмов, святителя Феофана. Эти афоризмы продолжали печататься и в 1870г. (С 1871г. они приняли форму размышлений на каждый день года, соответственно церковным чтениям из книг Священного Писания). В примечании к одному из первых этих афоризмов – “Альфа и Омега” – редактор-издатель “Домашней беседы” пишет: “Благодаря высокому вниманию Преосвященного Феофана к нашему журналу мы с настоящего выпуска будем помещать его многодумные, духовно-созерцательные афоризмы. Это будет непрерывный ряд размышлений, по-видимому, одиночных, но имеющих тесную связь между собою” . “Мысли на каждый день года” имели важное назидательное значение .

В 1870г. в “Домашней беседе” печатались “Письма о духовной жизни” . Они дают “подлинный очерк духовной жизни, проводимой в многотрудной борьбе со страстями ради чистоты сердца и стремления к Господу” . И действительно, читатель находит здесь глубоко осмысленное изложение явлений и фактов духовной жизни, начиная с первых благодатных движений христианского сердца к богообщению и кончая высшим нравственным совершенством человека.

”Письма, – по словам епископа Феофана, – направлены к тому, чтобы способствовать утверждению ума в сердце вниманием к Господу и молитвенным расположением. Ибо к труду молитвенному надо подобрать и чтение таких книг или статей, в коих говорится все о молитве и молитвенных настроениях” . Там же напечатано его исследование “Уроки из деяний и словес Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа” . Это – размышления святителя Феофана о Евангельской истории.

В следующем, 1871г. Преосвященный Феофан продолжил печатание своего исследования по Евангельской истории, теперь уже под названием “Указания, по которым всякий сам для себя может составить из четырех Евангелий одну последовательную историю Евангельскую с наглядным контекстом ее” . К концу статьи приложен план Евангельской истории в четырех параллельных столбцах.

С 1871г. в “Домашней беседе” началось печатание еще более кратких и отрывочных, но весьма метких и остроумных изречений. Эти “апофегмы”, как их назвал святитель Феофан, вошли в состав сочинения “Краткие мысли на каждый день года, расположенные по числам месяцев” .

В 1871г. в “Тамбовских епархиальных ведомостях” (№9–10) помещена статья епископа Феофана “Шестопсалмие”, в которой подобно тому, как он толковал 33-й псалом, изъясняются псалмы, читаемые на утрени. Одновременно в С.-Петербурге вышла книга “Востани, спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос (). Собрание святоотеческих писаний, направленных к пробуждению человека от сна греховного для бодрствования о Христе”. Главное место в ней занимают творения святителя Тихона Задонского , а также извлечения из творений святых отцов и учителей Церкви: Ефрема Сирина, Иоанна Златоуста, Василия Великого и др. Весь сборник направлен на то, чтобы изобразить несчастное состояние грешника, вразумить его и обратить на путь правый.

Дальнейшая учено-литературная деятельность святителя Феофана сводится почти исключительно к изъяснению Священного Писания и к переводу святоотеческих творений. Его основные труды толковательного характера стали выходить начиная с 1872г. Глубокое убеждение в жизненной силе откровенного учения дало возможность Преосвященному Феофану обосновать на нем свои важнейшие нравоучительные взгляды. Главным делом своей литературной деятельности он считал решение вопроса о спасении. Затрагивая эту проблему, он старался основываться в большинстве случаев на слове Божием как на самой надежной опоре и высшем авторитете.

Истолковательные труды святителя Феофана по своему характеру особенно близко подходят к толкованиям святого Иоанна Златоуста . Они отличаются глубиной, основательностью, полнотой, замечательной точностью и ясностью изложения. В них находится не только все нужное для полного и ясного понимания священного текста, но вместе с тем и разъяснение множества разного рода догматических, в особенности же нравственных, истин и вопросов, например: о грехе и зле, о нашем искуплении и оправдании во Христе Иисусе, о соотношении благодати Божией и человеческой свободы, о предопределении и др.

В “Тамбовских епархиальных ведомостях” за 1872г. (№7–12) была начата публикация толкования Посланий апостола Павла под заглавием “Беседовательное толкование первого Послания святого апостола Павла к Солунянам” и закончена в следующем году (№ 1–9) .

В 1873г. в “Душеполезном чтении” было напечатано “Беседовательное толкование второго Послания святого апостола Павла к Солунянам” и начато “Толкование Послания святого апостола Павла к Галатам”, публикация которого была закончена в 1875г.

В “Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения” за 1874г. было опубликовано “Толкование Послания святого апостола Павла к Ефесянам” .

В этот же период у Преосвященного Феофана появляется намерение написать толкование на 118-й псалом. “Псалом стоосьмнадцатый, истолкованный епископом Феофаном”, начал печататься в “Домашней беседе” с 1874г. “Богатство псалма сего, – пишет автор, – расположило нас посвятить размышлению о нем достойное время и, что пошлет, предложить то вниманию богобоязненных и ревнующих о спасении своем христиан, в той уверенности, что это хоть какую-нибудь принесет им пользу. Предлагая, однако ж, наши размышления, долгом считаем заявить, что тут мало что будет своего. Все будет заимствовано у святых отцов и учителей Церкви, потрудившихся в толковании сего псалма” . “Тут сокращенно все отцы и всё учение о духовной жизни” . Это замечательное сочинение святителя Феофана было переиздано несколько раз.

В 1875г. в “Тамбовских епархиальных ведомостях” (№1–15) напечатано “Толкование Послания святого апостола Павла к Филиппийцам”, в “Душеполезном чтении” начато печатание “Толкования первого Послания святого апостола Павла к Коринфянам” , а в 1877г. – второго Послания .

В письмах Преосвященного Феофана 70-х годов постоянно сообщается об усиленной его работе над комментариями к Посланиям апостола Павла .

В 1879г. были изданы “Толкование Послания святого апостола Павла к Римлянам”, в начале 1880г. – “Толкование Посланий святого апостола Павла к Колоссянам и к Филимону” , “Введение в Толкование пастырских посланий святого апостола Павла” и “Толкование Послания святого апостола Павла к Титу” .

В 1881г. в “Душеполезном чтении” публикуется “Толкование первого Послания святого апостола Павла к Тимофею” , а в 1882г. в том же журнале печатается “Толкование второго Послания святого апостола Павла к Тимофею” . “Толкование на Послание святого апостола Павла к Евреям” епископ Феофан начал было печатать в “Душеполезном чтении” , но не окончил его . Об этом сообщает Святитель 27 января 1886г. в одном из писем: “Толкование Послания к Евреям остается недоделанным” .

Преосвященный Феофан имел желание написать толкование на все Священное Писание . “Священное Писание у нас совсем нетронуто, – писал Владыка протоиерею Михаилу Хераскову. – Иностранные толкования, как они есть, негожи. Надо самим обдумывать и переделывать. Я и хотел бы заниматься этим предметом и занимаюсь... Но увы! как тяжело” .

Вначале у епископа Феофана было намерение начать толкование на . “О Евангелиях. – Я все прилаживался, что и как лучше” . “Когда бы весь перетолковать... вот было бы хорошо-то! Но не мне, ленивцу, это загадывать и надеяться исполнить. Кое-что кропаю” .

17 июля 1884г. святитель Феофан уже сообщал своим почитателям об окончании труда, который вышел в свет отдельным изданием только в 1885г. под заглавием “Евангельская история о Боге Сыне, воплотившемся нашего ради спасения, в последовательном порядке, изложенная словами святых евангелистов” . Этот труд представляет собою обстоятельный опыт сопоставления сказаний четырех евангелистов и изложение событий евангельской истории в последовательном порядке. Он является дополнением к сочинению епископа Феофана “Указания, по которым всякий сам для себя может составить из четырех Евангелий одну последовательную историю евангельскую”, изданному еще в 1871г.

В 1873г. Преосвященным Феофаном были начаты исследование и перевод святоотеческих творений. Епископ Феофан превосходно знал греческий язык и потому переводил свободно. Его переводы отличались легкостью и общедоступностью, притом они сопровождались дополнениями и разъяснениями. К числу таких переводов относятся жизнеописания святых подвижников, творения которых или извлечения из них он переводил и делал некоторые пояснительные примечания.

В “Тамбовских епархиальных ведомостях” были опубликованы “Несколько слов о жизни и писаниях святого Антония” , вошедшие впоследствии в первый том “Добротолюбия”.

В 1874г. было издано в Тамбове переводное сочинение “Святого отца нашего Максима Исповедника слово подвижническое в вопросах и ответах”. “Сижу над Максимом Исповедником, – сообщает епископ Феофан в одном из писем. – Великий он созерцатель! И не всегда досягаешь до его высоты и проникаешь его глубины. И речь у него... всегда полная и многообъятная. А иной раз сжата” .

Одновременно Святителем был составлен сборник “Псалтирь, или богомысленные размышления святого отца нашего Ефрема Сирина ”. Еще 5 сентября 1873г. епископ Феофан писал протоиерею В.П.Нечаеву: “По поводу вашего вопроса о темноте многочитаемого в церкви пришло мне на мысль выбрать из святого Ефрема Сирина псалтирь. Нашлось 150 статей – больше молитвенных, несколько нравоучительных и догматических... хорошо читается, иногда и очи ума продирает. Какой это был вопиющий святой отец! Настоящий христианский Давид” .

К переводным сочинениям этих лет относится напечатанное во “Владимирских епархиальных ведомостях” за 1874г. (№9–10) “Слово Феолипта, митрополита Филадельфийского”, в котором выясняется сокровенное во Христе делание и показывается вкратце, в чем состоит главное дело монашеского чина.

В различных журналах этих лет помещается целый ряд статей: “По поводу изданий священных книг Ветхого Завета в русском переводе” ; “Библия по переводу семидесяти толковников есть законная Библия ” ; “Какого текста Ветхозаветных Писаний надо держаться” ; “О мере православного употребления нынешнего текста по указанию церковной практики” . В этих статьях епископ Феофан выступал против того исключительного значения, которое придавали в те годы опубликованному по благословению Святейшего Синода еврейскому масоретскому тексту по сравнению с традиционным греческим переводом семидесяти толковников. Святитель настойчиво проводит мысль о том, что, согласно многовековой практике Православной Греко-восточной Церкви, нужно отдавать решительное предпочтение переводу семидесяти перед масоретским текстом и смотреть на последний как на временное и скоропреходящее явление в церковной жизни нашего Отечества.

С 1875г. епископ Феофан начинает составлять “Добротолюбие” – этот замечательный труд, потребовавший для своего составления и издания 15 лет.

Летом 1875г. в Москву прибыли афонские иноки, а Преосвященный Феофан приготовил им весь первый том “Добротолюбия”, дал обстоятельные указания относительно печатания его и даже относительно заглавия . Первый том “Добротолюбия” вышел из печати в 1877г. “иждивением Русского на Афоне Пантелеимонова монастыря”. “Предлагая любителям духовного чтения известное всем “Добротолюбие” в русском переводе с прибавлением к оному, – писал святитель Феофан, – долгом считаем сказать несколько слов о том, что такое есть “Добротолюбие”. Оно содержит в себе истолкование сокровенной о Господе Иисусе Христе жизни”. Добротолюбие есть “собрание святоотеческих писаний о подвижничестве и духовной жизни вообще – в более полном составе” .

В том же году в “Тамбовских епархиальных ведомостях” Святитель начал публиковать “Святоотеческие наставления о трезвении и молитве” , представляющие собой выборку из “Добротолюбия”. К собранию наставлений о трезвении и молитве присоединено и святоотеческое истолкование Молитвы Господней . “Сборничек о трезвении и молитве, – писал Владыка, – есть сокращенное “Добротолюбие” .

В это же время Преосвященный Феофан берется за перевод творения преподобного Симеона Нового Богослова . “А Симеона-то Нового Богослова переводить надо?! – пишет он 28 апреля 1877г. – По строчке перевожу. Какой он строгий. Но премудрости духовной у него бездна” . “Душеполезное чтение” в 1877г. взялось за публикацию “Слов преподобного и богоносного отца нашего Симеона Нового Богослова ” , переведенных епископом Феофаном с новогреческого. Святитель Феофан давал всегда высокую оценку этим творениям и часто рекомендовал их читать своим духовным чадам. “Симеон Новый Богослов – сокровище неоцененное. Сильнее всех он внушает ревность о внутренней благодатной жизни” .

1877г. Преосвященный Феофан приготовил к печати сочинение в письмах “Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться?” В этих письмах, как и в “Пути ко спасению”, решается главным образом вопрос о том, как человек может отвратиться от греха и обратиться на путь спасения. Сочинение было издано в 1878г. иноками Афонского Пантелеимонова монастыря. “Письма, – сообщал святитель Феофан, – писаны к красавице и изображают дело духовной жизни в настоящем виде” . “Некоторые только прибавлены для полноты, и некоторые перетушеваны. Но фон действительный” .

В 1880г. в “Душеполезном чтении” начали печататься “Письма к одному лицу в С.‑Петербург по поводу появления там нового учителя веры” . Письма эти направлены против Пашкова и его последователей, а также против лорда Редстока, с учением которого были связаны пашковцы.

В том же, 1880г. в “Душеполезном чтении” начали издаваться “Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни” . Об этих письмах сам святитель Феофан 21 октября 1892г. писал: “Письма к разным лицам только до 30 таковы, а потом пошли все к одной особе образованной, энергичной, мудрой и верующей от всего сердца” .

Однако главная работа в этот период была посвящена “Добротолюбию”. 28 января 1884г. епископ Феофан закончил работу над вторым томом “Добротолюбия”. Сам Святитель говорил, что эта книга, изданная афонскими иноками, будет иметь важное значение для духовной жизни христианина . “Здесь говорится все о борьбе со страстями, – пишет он в одном письме, – чтó крайне нужно добре знать подвизающемуся. Читайте и замечайте признаки, в каких являются страсти. Потом по сим указаниям себя обсуждайте и исправляйте” .

В январе 1885г. святитель Феофан по просьбе афонских старцев начинает перевод “Невидимой брани” Никодима Святогорца , а в конце этого года сообщает о завершении работы. Многие главы Святителю пришлось составить заново . Он полагал, что книга была написана католическим писателем, “а католики об умной молитве и иных вещах подвижнических иначе от нас судят. Старец Никодим поправил, но не все. Я докончил поправку” . Эту книгу святитель Феофан не раз рекомендовал в качестве руководства для духовной жизни всем ищущим спасения. “Посылаю вам “Невидимую брань”. Хоть это заглавие пахнет монашеством, но вы встретите здесь все почти так представленным, что от советов сих никому отказываться не следует” .

В 1886г. Преосвященный Феофан начал готовить материал для третьего тома “Добротолюбия”. Работа над этим томом осложнилась ухудшением здоровья Владыки. 15 мая 1887г. он писал: “Старость ослабляет силы или отупляет. Я не могу уже писать вечером, и утром до трех часов не дотягиваю. Ломота в голове показывается. Вечером кое-что идет. Кончаю 3-й том “Добротолюбия”. Занимает Феодор Студит ” . Третий том “Добротолюбия” был окончен и издан только в 1888г.

Еще в 1884г. Преосвященный Феофан начал разыскивать рукописи творений преподобного Феодора Студита , которые впоследствии вошли в четвертый том “Добротолюбия”. В 1887г. Владыка писал: “Я делаю выборку наставлений монахам из поучений святого Феодора Студита. Перевожу его катихизисы большой и малый, в коих до 400 поучений”. “Святой Феодор на высоту почти не заходит, а ходит по монастырю... на всякую мелочь дает урок, одухотворяет ее” . “Это будет единственное наставление для монахов, преимущественно о монастырской жизни. Высот монашеской жизни касается только в общих чертах” .

Четвертый том “Добротолюбия” был издан в 1889г.

Во время работы над “Добротолюбием” епископ Феофан ограничил чтение журналов. “Церковного вестника” не выписываю, – сообщал он Н.В.Елагину, – потому что нынешний год ничего не выписываю и читать не намерен. Надо кончить “Добротолюбие” .

Перевод пятого тома отнял у Святителя несколько лет, и, как только он был подготовлен к печати, на следующий год он был издан афонскими иноками . “Книга “Добротолюбия” 5-я вся обращена на внутреннюю жизнь. И хоть преимущественно имеет в виду отшельников, но к ним, собственно, относятся только внешние порядки, внутренняя же жизнь, там изображенная, ко всем вообще пригодна” . “Это последний и, как таковой, содержит верхние стадии духовной жизни. Верхи сии и прежде показываемы были в первых книгах. Но тут вся дорога прописывается систематически. Эта книга с четвертою вдвоем содержат все потребное в деле подвижничества”.

В 1890г. епископ Феофан начал переработку “Писем о христианской жизни”. “Только на днях, – писал он, – растребушил “Письма о христианской жизни”, из коих будет три книги, каждая со своим названием” . Из “Писем о христианской жизни” в 1891г. были изданы книги под следующими названиями: “Письма о христианской жизни” (М.,1891); “Сборник аскетических писаний, извлеченных из патериков обители святого Саввы Освященного, что близ Иерусалима (М.,1891) ; “Начертание христианского нравоучения” (1-еизд.М.,1891).

В рецензии Учебного комитета на последнюю книгу говорилось: “Недавно богословская литература наша обогатилась новым произведением известного нашего экзегета и моралиста Преосвященного епископа Феофана под названием: “Начертание христианского нравоучения”. Скудость богословской литературы нашей, особенно учебной, по части нравоучения христианского давно сознавалась многими, и потому появление в печати названного труда будет приветствовано любителями богословской науки с особенной радостью” .

Современники епископа Феофана высоко оценили это издание: “Начертание” не уступает лучшим современным курсам Нравственного богословия, а приведением руководственных указаний из аскетических писаний, житий святых и песнопений православного христианского богослужения, прославляющих добродетель, так же как обилием опытов духовной жизни, пережитых самим писавшим, – строгим подвижником, даже значительно превосходит их” .

В 1891г. епископ Феофан стал готовить к печати материал для книги “Древние иноческие уставы”. В августе 1892г. он сообщал, что уже “кончил смотр опечаток в Уставах. Месяц-другой, и они выйдут в свет Божий” .

В том же году “Древние иноческие уставы преподобного Пахомия, святого Василия Великого , преподобных Кассиана и Венедикта” были изданы афонскими иноками. Эта книга предназначалась, по мысли Преосвященного Феофана, для русского иночества. “Имею удовольствие, – писал он 30 ноября 1892г. редактору “Церковных ведомостей”, – препроводить вам Древние иноческие уставы и покорно прошу принять их для вашей собственной библиотеки. При труде приятною утешался надеждою, что наше иночество с радостью встретит эту книгу, увидев, что в общем она очень сходна с древнеустановленными порядками иноческой жизни, и воодушевится ревностью не отставать от первоначальных отцов, и поспешит дополнить в себе недостающее и поправить, сколько возможно, неправое” . Наставления древних отцов, содержащиеся в этой книге, по словам епископа Феофана, полезны и для мирян. “Тут и мирянам можно пользоваться, – говорит он, – именно там, где идет дело о внутренней жизни, которая везде одинакова, несмотря на разность внешних порядков жизни” .

В одном из писем редактору “Церковного вестника” (от 30 ноября 1892г.) Владыка писал, что “Древние иноческие уставы” – это его последняя книга, и сообщал, что многое из задуманного им вначале останется неисполненным . То, что печаталось Преосвященным Феофаном в 1893 и 1894гг. (до его кончины), было повторением написанного им прежде. Некоторые сочинения Святителя, хранившиеся в рукописях, были изданы после его кончины .

На протяжении всей своей духовно-литературной деятельности епископ Феофан печатался в наиболее крупных и популярных периодических изданиях того времени: “Тамбовских епархиальных ведомостях”, “Владимирских епархиальных ведомостях”, “Домашней беседе”, “Страннике”, “Душеполезном чтении”, “Душеполезном собеседнике”, “Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения” и других духовных журналах Русской Православной Церкви. Он публиковал свои сочинения также отдельными книгами и брошюрами при содействии таких издателей, как его племянник А.Г.Говоров и иноки Афонского Пантелеимонова монастыря.

Епископ Феофан был абсолютно бескорыстным человеком и служил образцом христианской нестяжательности. Он не только ничего для себя не приобретал, но все имеющееся у него отдавал. Сочинения Святителя еще при жизни его имели успех; некоторые из них выдержали по нескольку изданий и могли бы доставить ему значительный капитал, но он не получал за них ничего, а в конце жизни отдал все свои авторские права Афонскому Пантелеимонову монастырю. За свои литературные труды он не брал никакого вознаграждения, кроме известного количества экземпляров, которые предназначались для безвозмездной раздачи. В одном из писем к присяжному поверенному в Задонске Митрофану Корягину Святитель на вопрос о вознаграждении за присланную книгу отвечал, что ему ничего не нужно, кроме одного: “Положите поклон о многогрешном писателе; вот и всё, что можно вам сделать” . В письмах епископа Феофана постоянно встречаются сведения о рассылке своих книг корреспондентам. Владыка Феофан заботился о том, чтобы цена его книг была необременительна для покупателей. “Мне деньги совсем не нужны, – писал он Н.В.Елагину. – Лишь бы издание было подешевле – и потому порасхоже, т.е. чтобы шире разошлось” .

Из своего тихого затвора на Выше смиренный архипастырь неутомимо разливал благодатный свет истины Христовой, и сколько душ, жаждущих этого света, этой благодатной истины, напоены его словом, воистину благодатным!

Глубокий, пытливый, желавший довести все понятия до полной ясности, строгий и отточенный ум святителя Феофана никогда не стремился к схоластике, но всегда сохранял самобытность. Святитель отличался простотою, естественностью, ясностью как в постановке дела, так и в изложении мысли, что делало его богословские сочинения доступными самым разным слоям общества. При этом весьма живое воображение в сочетании с обширной начитанностью, зоркою наблюдательностью и огромным опытом доставляло ему богатство образов, живость и наглядность их даже в тех случаях, когда речь шла о самых отвлеченных понятиях.

Всякий, кто знаком с сочинениями епископа Феофана, не мог не почувствовать их притягательной силы, искренности и правды. Все, что в них высказано, было автором пережито, выстрадано, приобретено огромными усилиями, в каждой фразе запечатлен внутренний опыт, духовный подвиг Святителя. Отсюда – привлекательность его творений, их непосредственное воздействие на душу читателя. Нередко Святитель советовал ищущим спасения обращаться к его сочинениям для разрешения различных вопросов и недоумений в духовной жизни. “Пишу вам о своих книгах потому, что не знаю, где бы еще полнее изображено было все, касающееся жизни христианской. Другие писатели и лучше бы написали, но их занимали другие предметы, а не те, о которых познания ищем мы с вами” . Епископ Феофан радовался, когда узнавал, что его книги читаются многими и приносят духовную пользу. “Мне всегда приятно слышать, что кто-либо читает мои книги” .

4. ПЕРЕПИСКА СВЯТИТЕЛЯ ФЕОФАНА С РАЗНЫМИ ЛИЦАМИ

Особый вид литературных трудов Преосвященного Феофана представляет его большая переписка, которую он вел со всеми, кто просил его советов, поддержки и одобрения.

Совершенно уединившись от внешнего мира телесно и затворившись в келлии скромной обители, он, однако, не прервал с миром духовной связи.

”Напротив. Кажется, для того он и удалился от мира, чтобы с высоты своего подвига яснее видеть насущные нужды и недуги нашего времени и по возможности полнее оказать необходимую помощь” .

28 лет затвора он отдал на служение Богу, предаваясь молитве, богомыслию и неусыпным духовно-литературным трудам на пользу ближним. Воскресив своей жизнью идеал истинного подвижника Древней Церкви и показав нетленную красоту его, Преосвященный Феофан по справедливости был ярким духовным светочем, указывающим путь современному ему обществу к истине и добру.

Со всех концов России летели в Вышенскую пустынь письма к епископу- затворнику. Нередко почта приносила их до 20–40 в день . “Письма Преосвященного Феофана – это истинное сокровище, – пишет . – Начавши читать его переписку, не скоро оторвешься от вдохновенных страниц. Какая свежесть и изящество слога, какое изумительное богатство всевозможных сравнений, какая простота и сердечность сказывается всюду в каждом письме!”

Чем более вчитываешься в них, тем более познаешь необыкновенную личность Святителя. Для его писем, с одной стороны, характерны чистота, ясность мысли, какое-то неземное спокойствие и величие духа, с другой – они проникнуты беспредельной любовью к человеку, к слабостям которого Вышенский затворник всегда относился с христианскою снисходительностью, “с необыкновенно тонкою наблюдательностью и громадным талантом уразумевать причины и следствия, как бы они далеко ни были спрятаны в душе человека” .

К нему обращались за советом, за разрешением недоумений, у него искали утешения в скорби, облегчения в бедах как представители высшего света, так и люди из низших слоев общества. Преосвященный Феофан признавал своим долгом отвечать на всякое письмо, как бы оно ни было мало и незначительно по своему содержанию, поскольку отказ считал оскорбительным для вопрошавшего, а если и замедлял с ответом, то только потому, что другие находились в еще более затруднительном положении и нуждались в скорой помощи, причем всегда просил извинения за промедление. “Сколько провинился пред вами!!! Прошу простить и помиловать. Благодарю вас, что, несмотря на мою неисправность, вы все утешаете меня своими добрыми письмами, в которых всегда есть и приятное и поучительное” .

Святитель чутко улавливал духовные потребности писавшего и, не жалея своих сил, обстоятельно и сердечно разъяснял все вопросы и недоумения. Он как-то особенно умел войти в положение корреспондента, и между ними сразу устанавливалась самая близкая внутренняя, духовная связь, при которой жизненные нужды высказывались с полною искренностью и откровенностью. Это свидетельствовало о высоком духовном уровне архипастыря, ибо только человек, познавший свои страсти и победивший их, знает их действительную силу, может угадывать их и в другом человеке по малейшим признакам. В письмах Преосвященный Феофан высказывал те же положения, что и в своих сочинениях, но в более простой форме и в применении к нравственному и общественному положению адресатов.

У епископа-затворника было постоянное желание помочь ближним в деле их спасения. “Болит по ней душа моя, – писал он об одной из своих духовных дочерей, – в желании, чтоб она покрепче утвердилась во внутреннем человеке. Ибо тогда уже никакие волны не могут поколебать ее, как твердый утес!” Лишь только Святитель слышал зов о помощи, он как отец, любящий чад, как “добрый пастырь”, полагающий душу за овцы (), сейчас же спешил оказать поддержку. Ни великие научные труды, ни молитвенные и аскетические подвиги не заслоняли от него нужд и скорбей грешной души.

Епископ Феофан всегда радовался при получении вести об успехах в духовной жизни ищущих спасения. Откликаясь на духовные нужды и запросы людей, он спешил как можно скорее ответить всем, соответственно потребностям каждого. Он никогда никому не отказывал в совете. “Я охотно готов отвечать и помогать вам словом, сколько разума достанет” .

В некоторых письмах святитель Феофан дает очень подробные наставления о пути спасения, с самого момента обращения грешника до утверждения его в Боге. Он глубоко верил, что Господь Сам руководит человеком в его спасении, если он со всем усердием и ревностью стремится исполнять в своей жизни волю Божию. “Если Господу работаете, – наставляет Владыка, – то Он же наставник и руководитель. К Нему прибегайте. Излагайте всегда Ему нужду свою полно и искренно и молитесь, чтобы вразумил... и даст вразумление, и чувство поправит. То верно содержите в мысли, что мы решительно ничего Ему угодного сами произвесть не можем; все такое Он Сам в нас производит. К Нему и обращайтесь” .

Многим людям, чувствовавшим призвание к монашеской жизни и не связанным семейными обязанностями, Преосвященный Феофан советует поступать в монастырь, где легче можно достигнуть нравственного совершенства. От поступивших в монастырь он требует уже полного отрешения от мира и ревностного исполнения иноческих обязанностей. В одном из своих писем по этому поводу он пишет: “Желание поступить в монастырь есть доброе желание; только идя в монастырь, полагай с сердцем завет: всю душу свою единому Господу предать, все земные желания и надежды отбросивши. На дело Божие надо предать себя до смерти, т.е. хоть умереть, а не отступать от доброго” . Монастырь для инока, по словам Вышенского затворника, является школой, научающей последователя Христа внутреннему духовному деланию и законам духовной жизни.

Но святитель Феофан не отрицает и жизни в миру. Он благословляет и семейную, и общественную жизнь, полагая, что человек на всяком месте может достигнуть спасения, и побуждает всех, с кем имеет дело, свято исполнять семейные и общественные обязанности, следуя во всем Божественным заповедям. “Спастись везде можно, и спасение – не от места и не от внешней обстановки, а от внутреннего настроения. Нужно только блюстись и хранить себя в (известном) чине жизни, пребывая в памяти о Боге и смерти и держа в душе всегда сокрушенное и смиренное чувство. С таким настроением и в монастыре и без монастыря спасетесь” . Епископ Феофан очень заботился о людях семейных и давал им ценные советы и наставления. “Мне очень желательно знать, как тебе живется. Мне утешительно знать, что ты счастлив. Берегите с женою взаимно свою любовь. В этом – источник счастливой семейной жизни. Но надо блюсти его, чтобы не засорился” .

Все письма Преосвященного Феофана полны любовью ко всем людям. Своими письмами он спас многих от духовной смерти, возродил к новой жизни, направил на путь истины и указал действенные средства к нравственному усовершенствованию. И если кто хоть раз обратился со своею нравственной нуждой к подвижнику, тот уже никогда не оставлял наставника и рекомендовал его другим. Один опытный педагог, сам руководитель высшего учебного заведения, неоднократно обращавшийся к Святителю со своими житейскими скорбями, пишет: “В это время (после потери детей) измученный житейским горем и недоумением, я – немощный – ринулся со своею глубокою скорбною докукою, которой и забыть не могу, к сильным людям – людям веры Христовой, и, во-первых, к святителю Феофану. Епископ Феофан в то время уже был вне мира, в затворе, но он хорошо знал лютую скорбь житейскую и не замедлил мне ответить святительским утешительным словом. Скорби житейские и потом, по воле Божией, не оставляли меня, и я всегда обращался за утешением к епископу Феофану. То была потреба измученной души моей. Письма ко мне Святителя представляют высокий учительный интерес для всякого страждущего и обремененного христианина” .

5. РУКОДЕЛИЕ И МИНУТЫ ОТДЫХА

Рядом с келейной церковью епископа Феофана был его рабочий кабинет. Короткие промежутки между молитвой и умственными занятиями Преосвященный Феофан наполнял рукоделием. Являясь отдыхом от умственного напряжения, оно вместе с тем подкрепляло телесные силы, а главное – изгоняло из жизни его всякую мысль о праздности. “Нельзя все духовным заниматься, – писал он, – надо какое-либо нехлопотливое рукоделье иметь. Только браться за него надо, когда душа утомлена, ни думать, ни Богу молиться не способна” .

По примеру некоторых древних подвижников Святитель занимался живописью, резьбой по дереву, токарным и переплетным делом, для чего в его рабочем кабинете имелось несколько ящиков с необходимыми инструментами; кроме этого, у него в келлии были фотоаппарат, телескоп и микроскоп . Замечательно, что и эти предметы физического труда служили к удовлетворению “единого на потребу”.

Особенно любил Святитель искусство иконописания и сам был хорошим художником. 9 октября 1889г. он писал своим почитателям: “Преосвященный Иосиф дивится, как пишу. Да ведь это – моя отрада” . Нося в душе образы иного, высшего мира, он, видимо, желал окружить себя и на земле их святыми изображениями. После смерти епископа Феофана в его келлии найдено много икон и картин священного содержания, написанных им самим: “Распятие”, “Воскресение Христово”, “Снятие со креста”, “Спаситель в терновом венце”, образ Спасителя и Божией Матери во весь рост , “Богоявление”, образ святителя Тихона во весь рост, иконы св.Митрофана Воронежского, препп.Антония и Феодосия, св.князя Александра Невского и портрет Саровского старца Серафима . Особенно часто обращался Владыка к двум иконописным сюжетам: к изображению св.Тихона Задонского и Богоявления. И это не случайно: жизнь святителя Тихона была идеалом для него, а идея Богоявления ассоциировалась с его именем – Феофан.

Вышенский затворник очень любил заниматься переплетным делом, о чем он сам сообщает 4 марта 1875г. Н.В.Елагину: “Переплет мне нравится больше всех других рукоделий. Без работы же умрешь. Когда писать не хочется, сейчас скука. Возьмешься за работу – и все пройдет. Есть часы, которых некуда девать – именно послеобеденные” . Для этого он заготовил все необходимое. “Все нужное к переплетному делу, – писал епископ Феофан, – я уже собрал. Афонцы справили. Теперь остается браться за дело” .

Преосвященный Феофан занимался в затворе и резьбой по дереву . 25 ноября 1877г. он писал афонскому иеромонаху Арсению: “Вот еще моя просьба! Потрудитесь поискать и найти “рисунки для резьбы на дереве”. Ищите их в тех же лавках, в которых продаются рисунки и все принадлежности для выпиливания. Пожалуйста, не смешайте. Для выпиливания у меня все есть – и рисунков много. А для вырезывания инструменты есть, а рисунков нет. Вот они-то и нужны. Они не дороги. Сами выберите – листов десятка два-три. Резьбою украшаются подсвечники, рюмочки, солоночки и проч. Я точить умею, такие рисунки будут очень кстати” .

Однажды Святитель решил заняться игрой на музыкальных инструментах и с этой целью заказал себе фисгармонию. В одном из писем к А.Д.Т. он сообщает: “Писал я вам с неделю назад, что гуделка не едет. – Приехала, гудит добре. Все гудки дают очень приятные звуки. А какие есть аккорды – прелесть: все бы слушал. Я все один гуду. Показать некому. Всяко я не отчаиваюсь. Понемногу навыкну” . 6 января 1871г. епископ Феофан одного знакомого просит прислать руководство для обучения игре на фисгармонии. “Гуделка приехала. Спросите там у своего мастера, не скажет ли он чего в руководство” . Для обучения игре на фисгармонии Преосвященный Феофан выписывает пособие и заказывает ноты различных духовных произведений.

Святитель пожелал научиться играть также на скрипке и с этой целью заказывает самоучитель игры на этом инструменте. “Будучи в Москве, – обращается он с просьбой к одной из своих духовных дочерей, – не найдете ли там какого-либо самоучителя – книги – для скрипки, дешевенького. Купите и пришлите. Мы посмотрим, можно ли самим выучиться, и если найдем, что можем, начнем учиться, чтоб вышел полный музыкальный комплект...”

6. ПАТРИОТИЗМ ВЫШЕНСКОГО ПОДВИЖНИКА

Удалившись от мира, святитель Феофан не утратил интереса к судьбам мира и откликался на все важнейшие события в общественной жизни Отечества. Из политических событий того времени святителя Феофана особенно интересовала Русско-турецкая война.

В 1876г. неизбежность этой войны стала очевидной. Епископ Феофан, по прежней своей службе на Востоке хорошо знавший печальное положение славянских народностей и Православия во владениях Турецкой империи, с живым участием следил за ходом военных событий и с глубоким удовлетворением приветствовал наступающую освободительную войну, считая ее для русских священной обязанностью. Свои мысли по этому поводу святитель Феофан высказал в трех “Письмах по восточному вопросу”, написанных в период с 1 ноября 1876 по 8 ноября 1877г., т.е. когда война только еще готовилась. Письма эти были написаны к русскому вице-консулу в Варне А.В.Рачинскому. Насколько священной для русского народа считал Владыка Феофан эту освободительную войну, видно из следующих его размышлений: “Охватившее нас воодушевление не есть ли Божие в нас действие? И, сознавая это, не должны ли мы вместе сознать, что этим движением говорит нам: вам поручено освободить этих страждущих? Можем отказаться! Бог никого не нудит. Но будем ли мы безвинны, не вняв Божиим мановениям? Бог найдет и без нас исполнителей Его воли. А нам стыд, если еще не более что. Оставляющий брата сам будет оставлен в час нужный. Все такие мысли прямо ведут к решению вопроса: хочешь не хочешь, а ступай воевать, мать Русь православная” .

В “Письмах по Восточному вопросу” святитель Феофан указывает даже план будущего устройства Балканских государств. Он считал необходимым для славянских народностей Балканского полуострова не только гражданское самоуправление, но и независимое церковное устройство с сохранением духовного единения их с Греческой . “Я был той мысли, что обособление иерархии болгарской дает центр раздробленным болгарам, а потом и далее само собою видно, что... стряхнули бы сидящих на хребте. Можно устроить независимые королевства или княжества славянские. Можно состряпать из них федерацию Константинополь-Франкфурт... Малая Азия – особо” .

Во время самой войны епископ Феофан внимательно следил за ее ходом. Он глубоко сочувствовал славянам в их освободительной войне, радовался успехам. Когда настоятелю монастыря отцу Аркадию приходилось посещать Святителя в это время, то беседа всегда вращалась главным образом вокруг этого вопроса. Преосвященный развертывал атласы и карты, указывал настоящее положение наших войск, делал предположения относительно того, чтó следовало бы предпринять, какие области завоевать в ближайшем будущем, при этом всегда выражал полную уверенность в победе русских. Вышенский подвижник радовался успешному окончанию Русско-турецкой войны, внимательно следил за ходом Берлинского конгресса, тяжело переживал его результаты. 14 июля 1878г. он писал Н.В.Елагину: “Конгресс, видимо, не о пользах освобождаемых народов хлопотал, а все направлял к тому, чтобы унизить Россию. Но Господь знает, чтó строит! Верно так лучше, и буди благословенна воля Его” .

Патриотические чувства Вышенского затворника проявились и при получении известия о гибели военного корабля “Русалка”. 1 ноября 1893г. он написал Митрофану Корякину письмо, исполненное трогательных и любвеобильных утешений осиротелым семьям погибших, которые, исполняя свой “военный долг” перед Родиной, внезапно перешли в потусторонний мир. “Скончавшиеся по причине крушения “Русалки” должны быть причисляемы к сонму мучеников. Я не колеблясь решаю, что как разбойник со креста прямо в рай поступил, так и они. Я желал бы, чтобы все матери и отцы, братья и сестры, и жены умерших тогда прочитали сии строки, поверили истине их и утешились. Я почитаю их, в отношении ко спасению вечному, лучше смерти всех, кои в ту пору умирали, будучи окружены родными и знаемыми. – Да упокоит Господь души их в Царствии Небесном!”

7. ХАРАКТЕРИСТИКА ТВОРЕНИЙ ЕПИСКОПА ФЕОФАНА

Святитель Феофан посвятил всю жизнь поискам пути к Вечной Жизни. В своих душеспасительных сочинениях он показал этот путь всем последующим поколениям. “Своими многочисленными вдохновенными писаниями, – говорил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий, – Преосвященный Феофан учит нас внутреннему духовному общению с Богом. Он весь погружен в человека, в указание путей его таинственного общения с Богом под сенью Церкви” .

Многообразны предметы писаний Вышенского затворника. Почти ни одна деталь духовной жизни не ускользнула от его глубокого, внимательного наблюдения. Но главной темой его творений является спасение во Христе. При этом, как отмечают исследователи, труды великого подвижника веры и благочестия христианского, “полные духовно-благодатного помазания... в возможной полноте и близости отражают дух учения Христова и апостольского, мысли, характер и содержание творений богопросвещенных отцов и учителей Церкви, и все направлены к указанию высшего блага, вечных целей бытия человеческого и надежного пути в Царствие Небесное” .

Основой для его богомудрых писаний служили почти исключительно творения восточных церковных учителей и аскетов. Эти писания с замечательной полнотой, близостью и точностью отражают дух и характер святоотеческих аскетических воззрений, которые были предметом его тщательного, всестороннего изучения и постоянного, неослабевающего внимания. Епископ Феофан был “верным и типичным продолжателем отеческой традиции в аскетике и богословии” . В его сочинениях излагаются основы святоотеческой психологии, “что для богословов необыкновенно ценно и важно и за что последние всегда останутся ему благодарны” . По словам профессора С.М.Зарина, знакомство Святителя с аскетической святоотеческой письменностью было “выдающимся не только по глубине, но и по широте обнятого им аскетического материала” .

Творения и письма Вышенского затворника – это не плод труда богослова-теоретика, а живой опыт деятельного подвижника, созидавшего свою духовную жизнь на основе Священного Писания и Священного Предания Церкви. “Мы не знаем, – пишет профессор А.Бронзов, – ни одного богослова, который до такой степени был бы проникнут библейским и святоотеческим духом, до какой последний проглядывает в каждой строке у епископа Феофана. Прямо можно сказать, что его нравоучение есть в общем библейско-отеческое. И в этом самое великое его достоинство” .

Как редкий и выдающийся знаток аскетической письменности, Преосвященный Феофан не только отразил ее особенности в своих творениях, но и воплотил в своей жизни, проверив истинность святоотеческих аскетических предпосылок собственным духовным опытом. “Святоотеческое аскетическое мировоззрение, прошедши через призму глубокого и тщательного изучения епископа Феофана, сделалось как бы его собственным, так что его собственное мировоззрение без всякого преувеличения можно назвать святоотеческим, – не только по общему духу и основному содержанию, но даже и по самой форме своего выражения и раскрытия”. Все аскетические установки епископа Феофана пережиты им, извлечены из его собственного духовного опыта и запечатлены самобытной свежестью и глубокой жизненностью. За каждой фразой творений боговдохновенного архипастыря стоит его живой внутренний опыт и духовный подвиг.

Замечательно то, что святоотеческие взгляды не просто были поняты и усвоены святителем Феофаном, они всецело проникли в его мировоззрение, растворились в нем и составили с ним единое, неразрывное целое. “Отсюда понятно то огромное влияние, какое оказывают воззрения Святителя на тех, кто с ними знакомится” . Только человек, сам переживший, сам перегоревший в горниле духовного опыта, сам причастный духовной жизни, может заговорить с людьми о духовной жизни с такой вдохновенной всепобедной силой, возбуждающей духовную энергию и порождающей готовность на духовные подвиги.

”В своих произведениях святитель Феофан, – по словам комиссии профессоров Петербургской Духовной Академии, – выступает самостоятельным глубоким православным богословом-мыслителем созерцательного направления, таким богословом, у которого богословские православные понятия глубоко проникли чрез сознание, приняли оригинальную форму и получили своеобразную систему” . Сочинения епископа Феофана “дышат духом благодати, делающим слово его помазанным, проникающим прямо в сердце читателя” . В них проявляется непреодолимая сила искренности и правды, глубокая сила убеждения, горячее желание спасения ближнему и вследствие этого непосредственное могучее воздействие на душу читателя. Святитель Феофан старается избегать “формалистики и схоластицизма” , излагая свои мысли ясно и доступно для широкого круга читателей. “Все формальные термины нашей школьной науки, – пишет Патриарх Московский и всея Руси Сергий, – в уме Преосвященного Феофана получили самый жизненный смысл и самое богатое содержание”. В обширных своих творениях епископ Феофан проявляет себя как замечательный экзегет, моралист и богослов Русской Православной Церкви.

Сочинения епископа Феофана можно разделить на три отдела: нравоучительный, истолковательный и переводный. Особенно большую ценность для богословской науки представляют многочисленные печатные труды Святителя по христианской нравственности. Здесь мы можем говорить о нем не только как о великом мыслителе, но и как о богомудром подвижнике, предлагающем для руководства другим учение святых отцов и личный опыт духовной жизни. Святитель Феофан может быть назван “опытным церковным учителем христианской нравственности, выносившим свои мысли и убеждения в глубине своей души” . В своих нравоучительных произведениях Преосвященный Феофан изобразил идеал истинной христианской жизни и пути, ведущие к его достижению. По словам профессора протоиерея Георгия Флоровского, епископ Феофан “не строил системы ни догматической, ни нравоучительной. Он хотел только очертить образ христианской жизни, показать направление духовного пути, и в этом его несравненное историческое значение” . Обозревая душевные и духовные способности человека, Святитель глубоко проникает в его внутренний мир. Это рассмотрение отличается вместе с тем замечательной силой и широтой самонаблюдения. “Автор как бы спускается в темные переплетающиеся лабиринты духа и, несмотря на слабый свет лампады, везде успевает отличать в них очень тонкие проявления нравственного начала” . По словам профессора ЛДА Георгия Миролюбова, “широта и глубина знаний епископа Феофана поражает читателя его творений: о духовной жизни он пишет как исследователь-естествоиспытатель” .

Среди творений епископа Феофана мы почти не встречаем трудов, носящих сугубо догматический характер, но поскольку нравственное учение христианства стоит в неразрывной связи с христианскими догматами, то и в трудах Преосвященного Феофана в самых разных местах мы находим раскрытие и догматического учения. Особенностью раскрытия Святителем проблем христианской догматики является четкость воззрений на самые трудные и ключевые пункты этой богословской науки. По свидетельству упомянутой комиссии профессоров Петербургской Духовной Академии, в трудах епископа Феофана “некоторые пункты догматического учения нашли не только полное и основательное раскрытие, но и такие формулы, каких православная отечественная догматика до этого не имела. В особенности это нужно сказать относительно истин: участия всех Лиц Святой Троицы в различных моментах нашего спасения с преимущественным преобладанием одного из Лиц Святой Троицы в том или другом моменте нашего спасения” .

Одним из важнейших дел жизненного подвига Преосвященного Феофана являются его замечательные труды по изъяснению слова Божия, которые представляют собой ценный вклад в русскую библеистику. Епископ Феофан считается одним из выдающихся экзегетов своего времени, а его истолковательные труды, по словам профессора Московской Духовной Академии П.С.Казанского, являются “великим подарком для Православной Церкви” . “Внимательный читатель находит в них не только все нужное для полного и ясного понимания священного текста, но вместе с тем и глубоко продуманное и прочувствованное разъяснение множества разного рода догматических, в особенности же нравственных, христианских истин, понятий, вопросов” .

В тесной связи со всеми трудами епископа Феофана в области богословия стоит его переводческая деятельность. Свой духовный опыт он обогащал не только своими внутренними переживаниями, но и активным вниманием к опыту древних аскетов, описание которого его особенно интересовало. Важнейшей из переводных работ Святителя является “Добротолюбие”, посвященное главным образом духовной жизни первоначальников и великих учителей древнего христианского аскетизма. “Добротолюбие” в полном своем составе представляет собой широкое, всестороннее изображение и истолкование различных явлений духовной жизни – от самых простых и безыскусственных наблюдений и до высочайших, вдохновенных созерцаний, запечатленных необыкновенной глубиной психологического проникновения во внутренний мир человека. “Добротолюбие” было любимой книгой в русских церковных кругах, особенно в монастырях; оно имело широкое значение как масштабное выражение учения о христианской жизни. Оно формировало воззрение в области духовной жизни и благочестия и одновременно представляло собой своего рода учение, употреблявшееся и рекомендовавшееся старцами .

Особый вид литературных трудов Преосвященного Феофана представляют его многочисленные письма, которыми он обменивался со всеми, кто просил его советов, поддержки и одобрения. Через свои одухотворенные письма Святитель “обильно проливал лучи света Божественного на грешный мир” . Эти письма, несомненно, имели важное значение для получавших их, были истинным руководством в их нравственной жизни и служили великой отрадой и духовным утешением для многих душ в тяжелые, скорбные для них минуты. Письма архипастыря, являясь истинным духовным сокровищем, важны еще тем, что в них обрисовывается его личность как учителя Церкви Христовой. Содержание его писем крайне разнообразно, но основной тон их – нравоучительный. Они, как и книги, содержат ответы на один и тот же великий вопрос – вопрос о пути ко спасению. “Лучшее употребление дара писать, – говорит епископ Феофан, – есть обращение его на вразумление и пробуждение грешников от усыпления” . Многие ревностные иноки, представители русской интеллигенции и простого глубокорелигиозного народа, составляли большую духовную семью богомудрого архипастыря. Лучшие современники видели в нем истинного светильника христианства и всей душой стремились иметь с ним духовное общение, которое реализовали преимущественно в переписке.

Все произведения Преосвященного Феофана преисполнены благодатью Христовой, духовной силы, искренности и глубокой веры, горячего желания спасения всякому человеку. “Глубокий и неиссякаемый кладезь мудрости духовной представлял собой епископ Феофан, кладезь, из которого черпали и долго еще будут черпать люди, жаждущие религиозно-нравственного образования и просвещения в духе Православной Церкви” . Поистине реки богомудрых учений и потоки воды живой Христова учения истекли из сердца и ума святителя Феофана. Это нетленное драгоценное наследие оставлено им сынам Церкви Православной. “Из вдохновенных страниц творений святителя Божия, дошедшего в своем духовном совершенстве до недосягаемых почти вершин духа, каждый может почерпнуть бесконечно много для души и сердца... Залежи драгоценностей для того и созданы, чтобы их добывать и ими пользоваться” .

В творениях Святителя-затворника для каждого возраста духовного, для каждой степени образования есть своя духовная пища, своя наука, свое доступное учение, начиная от млека до твердой пищи, от азбуки духовной жизни до высшей мудрости духовной, доступной уже только совершенным . “Невозможно было бы передать все содержание нравоучительных писаний Преосвященного Феофана. Это может сделать только тот, кто сам прошел всю школу духовного воспитания и роста, кто пережил все сам в себе – выносил, прочувствовал, сделал родным для себя путь нравственного возрастания” .

Творения Святителя-затворника имеют исключительно важное значение в истории нашего богословия. Недаром они именуются “путеводной звездой для всех тружеников богословской науки и истинной христианской жизни” . Они являются неоценимым сокровищем русской православно-религиозной литературы и должны стать “настольными книгами для каждого желающего идти по пути спасения, в Вечную” .

В екатеринбургской студии телеканала на вопросы телезрителей отвечает протоиерей Петр Мангилев, проректор Екатеринбургской духовной семинарии по учебной работе, настоятель храма святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.

До начала передачи я смотрел повторы наших бесед и понял, что встречались мы с Вами в прошлом году 1 июля, то есть год назад. Сайт Екатеринбургской епархии сообщает, что Вы приняли участие в вебинаре Учебного комитета, посвященном церковно-государственным отношениям в области богословского образования в современной России. Вы принимали в нем участие дистанционно?

Да, это было рабочее совещание. Сейчас Учебный комитет активно работает, в силу того что идет реформа богословского образования. Форма вебинаров, когда духовные школы собирают на такие рабочие совещания, оправдывает себя. Вебинаров довольно много. В этом учебном году мы несколько раз встречались с представителями Учебного комитета. Представляются разные доклады, нас просвещают в том, как нам дальше жить и работать. Это было рабочее совещание подобного плана. В Учебный комитет приходили представители Министерства образования и науки Российской Федерации, Рособрнадзора, которые как раз отвечают за лицензирование и аккредитацию учебных заведений. Вопросы касались моментов лицензирования и аккредитации, поскольку духовные школы сейчас проходят эти процессы.

Наша школа лицензирована уже более десяти лет как церковное учебное заведение. Все духовные учебные заведения получают лицензию в Министерстве образования, потому что без лицензии образовательную деятельность вести нельзя, она запрещена. Лицензия, которую мы имеем, не предполагает аккредитации, выхода на государственный диплом. Мы выдаем только церковный диплом, который признается в рамках Русской Православной Церкви. Нас контролирует Учебный комитет и Министерство образования. Министерство в рамках этой лицензии контролирует не столько содержание образования, сколько создание нормальных условий для этого образования, чтобы не было экстремизма и каких-то других моментов.

Но сейчас, в новой ситуации, важно, чтобы священник, выпускник семинарии, церковных учебных заведений, получал диплом государственного образца. Почему это нужно? Потому что священник может прийти, например, в школу как преподаватель. Он может быть привлечен к преподаванию в вузе и так далее. Диплом государственного образца ему нужен в экспертной деятельности, в каких-то других моментах. Диплом государственного образца - это определенного рода права, а так человек получает хорошее гуманитарное образование и не имеет диплома, признаваемого государством. На протяжении длительного времени священноначалие вело переговоры с государственными органами на эту тему. Сейчас приняты законы, которые позволяют церковным учебным заведениям лицензировать специальность «Теология» и аккредитовывать эту специальность. Соответственно, лицензирование и аккредитация этой специальности позволяют церковному учебному заведению выдавать диплом государственного образца.

Сейчас наша семинария как раз готовит документы к лицензированию по направлению «Теология», а Миссионерский институт нашей епархии совсем недавно проходил аттестационную проверку по этому направлению. Сейчас учебные заведения очень заняты этими вопросами, поэтому прошедшая рабочая встреча как раз касалась этих моментов, вопросов, каких-то трудных мест, связанных с этими процессами.

Сейчас есть такая новация. До нынешнего года существовала подготовка по теологии на уровне бакалавров и магистров. Очень долго ставился и обсуждался вопрос о подготовке по этому направлению в аспирантуре и возможность защиты диссертаций, которые утверждались бы Высшей аттестационной комиссией, а степени признавались бы государством. Коль скоро есть ступени высшего образования, логическим продолжением должна быть и возможность научной деятельности в этой области. В прошлом году специальность «теология» была утверждена как специальность аспирантуры. Теперь есть возможность обучаться по теологии в аспирантуре. Правда, защиты диссертаций пока могут проходить либо по филологии, либо по истории, либо по философии. Пока еще нет таких ученых степеней, но, наверное, со временем этот вопрос будет решен.

Сейчас создан первый ученый совет, в котором можно защитить подобного рода диссертации. Он создан на базе Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святых равноапостольных Мефодия и Кирилла и Академии государственной службы, то есть этот совет межвузовский. На базе одного учебного заведения пока такой совет создать, может быть, трудно. Начнется и эта работа; нам говорили о каких-то моментах и требованиях, которые предъявляются в этом отношении. Но это важно для учебных заведений, потому что у нас есть необходимость, во-первых, учить своих выпускников дальше, во-вторых, повышать квалификации наших преподавателей, то есть они должны получать соответствующие степени (остепененность - одно из требований Министерства образования к качеству образования).

Занятия наукой должны быть и должны иметь выход в виде диссертаций, это естественно. Нас об этом информировали, говорили о требованиях по науке, которые предъявляются к духовному учебному заведению. В принципе, это была полезная и интересная работа. Разговор был и о богословских научных журналах, и так далее. Этого касался сегодняшний вебинар, рабочая встреча.

- Итак, сегодня мы поговорим в принципе о церковном образовании.

Разговор об образовании, наверное, актуален в этот период, ведь выпускники закончили школу…

- Период поисков…

Да, и вузы сейчас распахнули свои двери, чтобы принять абитуриентов. Мы тоже распахнули двери.

Об этом мы еще поговорим, а сейчас вопрос от телезрителя: «У евангелиста Луки есть такие слова, что в Гефсиманском саду Христос молился до кровавого пота. У других евангелистов такого упоминания вообще нет. А откуда Лука мог знать такие подробности, ведь Христос лично обращался к Богу Отцу, тем более что ученики спали? Кто мог это знать?»

На этот вопрос мне ответить сложно, потому что нет деталей, по которым можно было бы говорить определенно. Но свойство пота, наверное, таково, что он остается на челе человека какое-то время. Когда Господь молился, ученики спали, но потом ведь Он вышел к ученикам и возвращался к ним три раза. Они могли видеть Его и видеть эти капли пота. Святой апостол и евангелист Лука мог знать предание и от учеников. Мне кажется, что оно вполне могло быть передано. Даже в русской литературе, у Лескова, описана ситуация (по-моему, в «Мелочах архиерейской жизни») из XIX века, когда он говорит, как виден был такой кровавый пот. Поэтому ученики хоть и спали, но просыпались, Господь трижды обращался к ним, они могли Его видеть. Свойство пота таково, что он остается на челе.

Еще вопрос от телезрительницы: «Мне 50 лет, имею высшее педагогическое образование. Могу ли я поступать в духовное учебное заведение, в семинарию?»

Хороший вопрос. Пятьдесят лет - возраст, когда вполне можно учиться, тем более что есть первое высшее образование, соответственно, есть опыт и навык учебы, способность учиться. Тем более это педагогическое образование. Семинария - это пастырское учебное заведение, поступление туда ограничено. Принимаются лица мужского пола, семинария готовит будущих священников. Но в Русской Православной Церкви есть несколько учебных заведений, которые ведут подготовку выпускников по направлению «Теология». Такие кафедры есть в светских вузах, и Вы можете узнать об этом в ближайших к Вам вузах.

С другой стороны, даже если преподавание ведется в светском вузе, оно всегда ведется в тесном сотрудничестве с епархиальным управлением, потому что по условиям преподавание вероучительных дисциплин контролируется Церковью. Также есть целый ряд чисто церковных учебных заведений. Например, в Москве есть Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет. Там есть несколько факультетов (в частности, миссионерский), где можно получить образование заочно. В Екатеринбурге есть Миссионерский институт, в нем есть вечерняя и заочная формы обучения.

- И очная тоже.

Да. Для телезрительницы, так как она живет не в Екатеринбурге, будет актуальна заочная форма. Я советовал бы зайти на сайты учебных заведений (даже тех, которые я назвал) и посмотреть условия поступления. Реально - можно поступить и учиться. Да, информация о церковных учебных заведениях публикуется в официальных православных церковных календарях, которые издаются Издательским советом. В конце приложений есть адреса. Адреса учебных заведений Русской Православной Церкви есть и на сайте Патриархии. Так что все это можно найти и получить образование, даже если вам 50 лет и в вашем городе нет такого учебного заведения. Вполне можно получить образование заочно. В Свято-Тихоновском университете есть и дистанционная форма обучения. Подробнее об этом можно узнать на сайте ПСТГУ. Если есть благое желание учиться, не нужно откладывать это в долгий ящик.

- Возможность всегда найдется.

Да, и это желание следует только приветствовать, поэтому приложите усилия к тому, чтобы найти возможную для Вас форму и получить образование. Это будет полезно и как внутренний ресурс Вашего духовного развития, Вы сможете принести пользу в приходской деятельности, участвуя в каких-то просветительских делах на приходе. Это будет хорошо и для семьи, и для более широкого круга.

Радостно, что современные технические средства позволяют нам, находящимся за тысячи километров от образовательного учреждения, участвовать в образовательной деятельности, получать образование, учиться, используя компьютер и Интернет.

Это такая возможность! Вспоминаю, как я начинал учиться. Возможности библиотек здесь, в Екатеринбурге, ограниченны, хотя здесь хорошие библиотеки. Необходимо заказывать книги по межбиблиотечному абонементу, ждать месяцами, когда они придут, пользоваться ими ограниченное время… Теперь мы имеем возможность очень быстро получать доступ к информации, открыты самые широкие возможности. Это очень хорошо. Находясь, казалось бы, где-то далеко от центров цивилизации, мы можем получать прекрасное образование, было бы только в нас прилежание и желание.

Это, наверное, отдельная тема для разговора - было бы желание, потому что в свое время мы действительно перелопачивали горы каталогов, чтобы отыскать то, что нужно, заказывали из других библиотек… Сегодня есть доступ ко всему, но теряется желание.

Да, не всегда мы этим доступом пользуемся. Поэтому всякое желание получить образование, безусловно, должно приветствоваться.

Вопрос от телезрительницы: «В Евангелии от Матфея есть стих: „ Кто не берет креста своего и следует за Мною, тот недостоин Меня“. Поясните эти слова».

В данном случае это и просто, и сложно… Мы живем, приходим к Богу, пытаемся как-то выстроить свою жизнь, соизмеряя ее с тем, что нам заповедовал Господь. Пытаясь выстроить эту жизнь, мы встречаем те или иные преткновения, сложности. Нам хочется обойти эти сложности, сделать жизнь проще, и мы отступаем от того, что заповедало нам Евангелие, не берем того креста, который нам дается. Взять свой крест - это, наверное, в первую очередь попытаться выстроить свою жизнь сообразно с тем, что заповедовал Господь в Святом Евангелии, то есть пытаться жить по евангельским заповедям. Хоть в малом начинать исполнять их. Это всегда труд, но отказ от этого труда - отказ от креста. Я мог бы объяснить это так, если просто и коротко.

Вопрос от телезрительницы: «Может ли человек во время молитвы сразу получить ответ? Если у Вас есть личный опыт, расскажите, пожалуйста».

Очень хороший личный вопрос. Просите, и дастся вам - говорит Господь, поэтому во время молитвы, конечно, человек может получить ответы на какие-то свои вопросы. Бывает, они приходят, и становится легко, ясно и понятно, как поступать в той или иной ситуации. В отношении личного опыта - даже не знаю, что можно было бы тут привести. Мы должны понимать и знать, что Господь слышит молитву каждого и отвечает на молитву каждого из нас по той силе, с какой мы молимся. Конечно, нужно прибегать к Богу и пытаться слушать, что Он нам говорит.

- Как же отличить, что божественное, а что дьявольское?

Понятно, что нужно отличать. Но божественное не входит в противоречие с тем, что заповедано нам в Священном Писании, с тем, что содержится в учении Церкви. То, что открывает нам Господь о нас, в личном отношении, всегда должно совпадать с тем, чему учит Святая Церковь. Если это входит в противоречие с церковным учением, то этого нужно избегать. Апостол Павел говорил, что если даже ангел с неба будет говорить не то, что говорит сам апостол, значит, ангела слушать не надо.

В богословии есть учение о сверхъестественном Откровении. Оно может быть общим, которое дается всей Церкви, и личным, частным, индивидуальным. Свойство индивидуального откровения, которое может быть у всякого человека (у всякого человека может быть личная встреча с Богом), никогда не должно входить в противоречие с общим Откровением, с тем, что мы знаем о Боге и спасении. Оно углубляет, прилагает конкретно для этого человека церковное учение, помогая ему на пути спасения, а не входит в противоречие. Это главный критерий.

И нужно советоваться со священнослужителем на исповеди, смотреть, насколько это соответствует церковному учению. Опять же, нужно образование, чтобы знать, чему учит Церковь по тому или иному вопросу.

Следующий вопрос от телезрительницы: «Вы говорили, что у нас много учебных церковных заведений. Наверное, много и выпускников по разным направлениям. Почему в детских воскресных школах преподают в основном не выпускники - молодые, энергичные, со знанием, а женщины пожилого возраста? Куда идет молодежь со знаниями и энергией?»

Учебных заведений много, но это не значит, что так много выпускников, чтобы они покрыли все потребности Русской Православной Церкви в кадрах.

Мне кажется, мы не говорили, что их очень много. Они есть, но по сравнению с количеством светских учебных заведений - просто капля в море.

В Русской Православной Церкви сейчас 38 семинарий на территории России, насколько я помню. Наша семинария в этом году выпустила шесть молодых выпускников (дневное отделение). На заочном отделении тоже есть выпускники, но они священнослужители. Молодые выпускники, пока не будут рукоположены (кто-то еще не устроил свою семейную жизнь, не определился), будут заняты на тех или иных церковных послушаниях, в частности в преподавательской деятельности. Что касается учебных заведений, о которых мы сегодня говорили (Миссионерский институт, ПСТГУ), на заочных отделениях в них учатся люди разного возраста. Преподающие в церковноприходских школах могут быть выпускниками тех или иных учебных церковных заведений, а могут и не быть ими. Не хватает выпускников.

В нашей епархии есть еще и учительская семинария, которая ведет подготовку преподавателей церковноприходских школ. Здесь нужно иметь в виду, что приходов в Русской Православной Церкви много, открываются новые. Приходов гораздо больше, чем выпускников всех учебных заведений Русской Православной Церкви. Приход решает те или иные образовательные задачи своими силами. Часто, если на приходе образуется воскресная школа, то настоятель прихода, родители определяют, кто и как будет преподавать. Система церковного образования призвана помочь в деле организации этого образования - в частности, тем, чтобы принять на обучение того или иного преподавателя, может быть на заочное обучение. Существуют разные формы короткого обучения, повышения квалификации и так далее. Но ситуация такая, когда есть люди, которые есть… Они работают, стараются, преподают. Молодежь есть, но ее не так много, как хотелось бы.

Нужно иметь в виду, что количество приходов Русской Православной Церкви выросло в разы за последние два с половиной десятилетия. В Екатеринбурге в 1988 году был один храм - здесь, во дворе (Иоанно-Предтеченский кафедральный собор). Сейчас храмов несколько десятков. На территории Свердловской области было меньше двух десятков открытых храмов - сейчас несколько сотен. Большая приходская работа ведется в основном на приходах. Сколько бы мы ни открывали учебных заведений, в ближайшее время мы не утолим кадрового голода и не покроем всех кадровых потребностей.

Еще один важный момент. Учебные заведения не могут открыться просто так, сразу, с пустого места. Понятно, что кадровые потребности Русской Православной Церкви ясно обозначились в начале девяностых годов. Священноначалие имело постоянную заботу о том, чтобы решать кадровый вопрос и заниматься образовательной деятельностью. Но ведь есть и естественные силы, естественный ресурс, в том числе в Церкви, в отношении тех людей, кто может преподавать в этих учебных заведениях, где и как эти учебные заведения могут образоваться, какую книжку мы дадим в руки и как будем учить, за какую парту посадим. Все это - важные и большие проблемы, которые не могут быть решены с наскока. Я наблюдаю этот процесс на протяжении более двадцати лет и вижу, как трудно даются очень многие вещи, какие прилагаются усилия. Результат есть, но потребность в кадрах больше, чем результат. Так будет еще довольно долго.

Слава Богу, что сейчас вообще появляются учебные заведения, которые готовят не священнослужителей, а церковных работников, специалистов, которые могут быть преподавателями воскресных школ, руководителями молодежных отделов, сотрудниками православных СМИ, видеостудий и так далее. Такая работа действительно ведется.

Да, потребности большие. Но есть, например, проблема православных библиотек. Нужна специальная подготовка. Есть проблема православного телевидения. Нужно где-то взять грамотного сотрудника, кому-то приходится работать за двоих-троих, потому что просто некого иногда принять на ту или иную должность. В связи с этим важно становление образовательной системы, потому что есть кадровые потребности, значит, образовательная система должна развиваться. Только это все, к сожалению, происходит не сразу.

- Можем ли мы сказать, что церковная образовательная система существует как система?

Да, она существует как система. Существуют семинарии как бакалавриат, в ряде семинарий есть магистратура. Есть внутрицерковная система подготовки кадров высшей квалификации. Сейчас возник целый ряд церковных высших учебных заведений, которые готовят выпускников по разным направлениям. Возникло женское образование, образование тех, кто не собирается быть священнослужителем, но хочет участвовать в просветительской деятельности. В Москве, кроме Свято-Тихоновского университета, несколько таких вузов. То есть система как таковая сложилась.

Вопрос от телезрительницы: «Ребенок закончил 11-й класс, сдал ЕГЭ, проходной балл более-менее. Какие документы необходимы для подачи в семинарию? Какие экзамены?»

Спасибо за вопрос. Вообще чтобы определиться с документами, сразу же посоветую Вам зайти на сайт семинарии, там есть перечень документов. Или позвонить. Традиционно мы берем те же документы, что требуются для поступления в высшие учебные заведения. Дополнительно к этим документам бывают нужны: справка от психиатра, от нарколога, характеристика, рекомендация с прихода. ЕГЭ учитываем, а из дополнительных экзаменов - Закон Божий, собеседование на знание молитв, умение читать и петь. Здесь мы уже для себя решаем, есть ли какие-то способности у человека.

- Чтобы лучше определить специализацию?

Нет, чтобы самим понять, на какой уровень нам ориентироваться дальше в преподавательской деятельности.

- Вопрос о документах - технический вопрос, куда прийти, что принести…

Улица Розы Люксембург, 57, Свято-Троицкий кафедральный собор (здание во дворе).

- Все эти вопросы можно узнать и по телефону, и в Интернете.

Да, на сайте семинарии.

Но есть же еще и вопросы морального, что ли, характера. Кто вообще идет в семинарию? Какое должно быть стремление у человека, чтобы он туда пошел, какие качества у него должны быть?

Я сказал, что дополнительно к тем документам, которые требуются в любой вуз, мы требуем рекомендацию от священнослужителя, потому что абитуриент семинарии должен как-то себя зарекомендовать на приходе. Семинария - специальное учебное заведение, которое имеет главной своей задачей подготовку пастырей Церкви - священнослужителей. Естественно, уже на входе предъявляются определенного рода требования. Например, есть условие: холостой или женатый первым браком, потому что второбрачие является препятствием для священства. Рекомендация с прихода тоже нужна для того, чтобы мы видели, что человек, который к нам приходит, - человек церковный, что он исповедуется, причащается Святых Христовых Таин, живет церковной жизнью и понимает, куда идет и зачем. Этот основной момент присутствует. А так - ждем абитуриентов.

Есть студенты, которые могут прийти в семинарию, уже получив какое-то светское образование (и в училищах, и в вузах), после школ тоже принимают. Как Вы лично считаете, стоит ли человеку вообще получить сначала светское образование, как бы общий срез знаний по гуманитарным или математическим наукам, чтобы потом переходить к более серьезному духовному образованию?

Я бы сказал, это зависит в каждом конкретном случае от конкретного человека. Кому-то хорошо получить такое образование. В этом году (да и в другие) выпускались семинаристы, получившие светское высшее образование, закончившие магистратуру. Для них это был осознанный выбор, и хорошо, что они получили это образование. Мы видим и студентов, которые приходят сразу после школы, и тех, кто приходит сразу после армии. Могу сказать, что среди всех них бывают хорошие, серьезные студенты, которые нацелены на обучение. Когда Господь призывает, каждый приходит в свое время, в своем возрасте. Кому-то нужно так, а кому-то по-другому. Если человек слышит призыв и приходит в семинарию, здесь происходит его становление, он как-то растет в духовном учебном заведении - это хорошо. Если приходит взрослый человек, имеющий жизненный опыт, - тоже хорошо. Учиться приходят и семнадцати -, и тридцатилетние, учатся вместе, друг другу помогают.

В начале нашей беседы мы говорили об общеобразовательном стандарте «Теология». Правильно ли я понимаю, что церковные специалисты, которые выходят из высших учебных заведений, имеющих государственную аккредитацию, вне зависимости от спектра, в котором они обучались, все выходят теологами?

Да, в дипломе у них написано «теолог, преподаватель теологии» (как раньше было у специалистов) или «бакалавр теологии» и «магистр теологии» (так как сейчас уже нет специалитета). «Теологи» - в переводе на русский язык «богословы». Очень претенциозное название специальности, но так…

Требуется ли введение каких-то дополнительных общеобразовательных стандартов, какие они могли бы быть? Может быть, ведется работа по их введению?

Стандарты теологии есть, специальность внесена в реестр специальностей в 1992 году. Сейчас уже осуществляется стандарт 3+, то есть в него вносились кардинальные и частные изменения. В принципе, последний стандарт, по которому мы работаем, очень близок к церковному стандарту, по которому ведется преподавание в духовных учебных заведениях, если даже они не лицензированы по направлению «Теология», а ведут образовательную деятельность чисто по церковному стандарту. Какие-то дополнительные стандарты вряд ли нужны.

Магистратура тоже предполагает более узкую специализацию, но здесь какой учебный план напишешь, согласуешь - такой и преподавай. Может быть специализация, скажем, в области истории Русской Церкви или формирования военного духовенства, где будет специфика тех или других дисциплин. Или возможна магистратура с направлением «православная журналистика», где читаются соответствующие курсы, направленные на подготовку узкого специалиста. Бакалавриат ведь предполагает общую, базовую подготовку. Группы магистрантов изначально предполагаются маленькие, это штучная подготовка специалистов, где читаются частные курсы. Если нам нужна группа специалистов, которые могли бы заниматься, например, социальной работой и окормлять тюрьмы, наверное, нужно в этой магистратуре почитать курсы психологии, связанные с особенностями пастырского душепопечения. Если ставим задачу подготовить специалистов в области патрологии, которые будут заниматься научной деятельностью, там пойдут свои спецкурсы, должно быть много языка... Так устроено и в светской системе, и в церковной тоже.

Вообще Церковь издревле была местом, где люди получали первое образование, изучали письменность, грамматику. При храмах и монастырях формировались школы, в том числе воскресные, где люди могли чему-то научиться. Постепенно эта роль в нашем мире переходит к государству, появляются специальные образовательные учреждения. Что мы можем почерпнуть полезного для себя, например, из тех стандартов, что были до революции?

Здесь можно много говорить. Вы правы, Церковь, особенно в средневековый период, была средоточием образованности. Всякая грамотность была заключена в Церкви. Собственно говоря, первое формально организованное высшее учебное заведение - церковное учебное заведение Славяно-греко-латинская академия, преемницей которой является Московская духовная академия. Первое учебное заведение, открывшееся в России в 1685 году, - именно церковное учебное заведение. С него началась образовательная деятельность.

Нужно сказать, что церковные школы в конце XVII - начале XVIII века, в XVIII веке имели задачей подготовку священнослужителей, но государство, особенно в начале XVIII века, обильно черпало из церковных школ, поскольку само школьное дело не имело еще нужной постановки, а в Церкви эта постановка образованности была. Образованные люди были нужны. И даже со средневекового периода дети священнослужителей, не пошедшие по стопам отцов (не все становились священниками, а семья была ячейкой, где получали образование), часто попадали на какие-то приказные должности, поскольку умели читать и писать. В этом отношении и тем и другим образом Церковь содействовала образованности.

Конечно, правильное устроение системы духовного образования мы видим с XVIII века. Духовный регламент, написанный Феофаном Прокоповичем, введенный в действие в Русской Православной Церкви, описывает стройную систему семинарий из восьми классов, последовательно от низших к высшим изучающих богословские науки. Восемнадцатый век - это построенные по западному образцу семинарии.

Начало XIX века дает немного другую систему. Идет реформа и духовной, и светской школы. Собственно говоря, существующая система образования закладывается в начале XIX века - это ступенчатое образование от низших ступеней к высшим. Можем сказать, что в начале XIX века духовная школа получила следующее устройство: шесть лет духовного училища, шесть лет семинарии. Эти двенадцать лет - полное среднее образование. Семинария была не только профессиональной школой, но и общеобразовательной, поэтому в дореволюционной семинарии преподавались как специальные дисциплины, дающие профессиональную подготовку, так и общеобразовательные (математика, физика, ботаника). Двенадцать лет - цикл полного образования. Четыре года после - это духовная академия, высшее учебное заведение.

Семинарии были в каждой епархии, училище было в каждом уезде; училища подчинялись семинарии, семинарии были объединены в учебные округа и подчинялись академиям. Академий было четыре: Московская, Киевская (старшая, возникла в первой половине XVII века), Санкт-Петербургская, Казанская (открылась последней). Такая система подготовки кадров решала свои задачи. Семинарии были очень большими. В епархиальном городе они насчитывали более тысячи учащихся. То есть семинария была средней школой, а среднее школьное образование в XIX веке - очень хорошее образование, кроме того, это было и среднее профессиональное образование.

Проблемы с образовательной деятельностью, с нехваткой образованных кадров начинают осознаваться, и уже в начале ХХ века ставится вопрос о необходимости открытия богословских факультетов в университетах, чтобы это была отдельная система. Надо сказать, что даже при открытии первого университета в Москве в 1755 году был поставлен вопрос об открытии богословского факультета; потом он неоднократно поднимался. Но факультет открыт не был. Здесь сказалась осторожная позиция Синода, потому что Синод считал, что в этом случае не может быть обеспечен достаточный контроль за образовательной деятельностью. Но в начале ХХ века вопрос поднимается остро, потому что возникает необходимость в женском образовании. Возникает понимание того, что духовное, церковное женское образование должно быть, открываются епархиальные женские училища, где дается как общая, так и специальная церковная подготовка. То есть эта проблема назрела, в начале ХХ века были попытки ее решать, были они и в послереволюционный период, потому что не все сразу закрылось, какое-то время эти учреждения существовали в сложных условиях, были интересные инициативы. Правда, они были быстро задушены.

В Екатеринбурге была интересная инициатива открыть Екатеринбургский богословский институт на базе семинарии. В год управления Колчака здесь был открыт Православный народный университет. Надо сказать, что скудные сведения, которые мы имеем, очень интересные. На лекции в этом народном богословском университете собиралось по 300-400 человек. Екатеринбург был тогда не таким большим городом.

- То есть это были весьма популярные курсы.

Да, сейчас мы не всегда способны собрать на то или иное церковное мероприятие такое количество людей. Мы не можем сравнивать, потому что сейчас есть телевидение, православный телеканал «Союз», есть православная газета, православный Интернет. То есть много мест, где человек может учиться и самообразовываться. Я допустил здесь некорректное сравнение. Не то что сейчас люди более пассивны - они имеют гораздо больше возможностей для своего церковного образования.

Да, и один из главных вопросов - как сделать так, чтобы это церковное образование было применимо человеком. Ведь церковное образование, по сути, - принятие в себя образа Божия, знание о Его сущности, о бытии. Можно все это знать, будучи человеком совершенно неверующим. Раньше ведь преподавали атеизм и прекрасно разбирали всю нашу веру. Это отдельная тема…

Это отдельная тема, но Вы правильно говорите. Коротко об этом можно сказать так: когда человек учится, получает духовное образование, то в первую очередь он получает его для себя. Это некий внутренний ресурс духовного развития личности. В меру того, что получено для себя и в себе усвоено, человек может как-то отдавать это дальше. Это специфика образования.

Есть еще один момент. Это образование сложное, потому что мы учим какие-то вещи формально, но духовно до них не дорастаем. Это дорастание происходит иногда в течение всей жизни, иногда не происходит вовсе. Церковное образование - рубаха на вырост, предполагается достигнуть состояния, когда умом усвоил, а сам внутри не прожил. Человек должен пытаться это проживать. Главное, чтобы было стремление проживать. Чтобы был вектор.

Ведущий Дмитрий Бродовиков
Записала Маргарита Попова

От чего следует охранять ребенка.

Когда у дитяти начинают пробуждаться силы, одна за другою, родителям и воспитателям должно усугубить внимание. Ибо когда, под осенением показанных средств, будет возрастать и усиливаться в них тяготение к Богу и увлекать вслед за собою силы, в то же самое время и живущий в них грех не дремлет, а усиливается завладеть теми же силами. Неизбежное следствие этого - брань внутренняя. Так как сами дети неспособны ее вести, то место их разумно заменяют родители. Но как она должна быть ведена все же силами детей, то родители строго должны блюсти начатки их пробуждения, чтобы с первой минуты дать им склонение, сообразное с главною целию, к какой они должны быть направляемы.

Так начинается брань у родителей с грехом, живущим в дитяти. Хотя грех сей и лишен точки опоры, однако ж действует и, чтобы остановиться на чем-нибудь прочном, старается завладеть силами тела и души. Должно не допускать до сего и как бы вырывать силы из греха и предавать Богу. Но чтобы действовать при этом не без основания, а с разумным ведением верности избранного способа, надобно хорошо себе уяснить, чего ищет оставшийся грех, чем питается, чрез что именно завладевает нами. Основные возбудители, влекущие ко греху, суть своеумие (или пытливость) в уме, своеволие - в воле, самоуслаждение в чувстве. Поэтому должно так вести и направлять развивающиеся силы души и тела, чтобы не отдать их в плен плотоугодию, пытливости, своеволию и самоуслаждению - ибо это будет плен греховный, - а напротив, приучать отрешаться от них и преобладать над ними и, таким образом, сколько можно обезсиливать их и доводить до безвредности. Это главное начало. С ним должно потом сообразовать и все воспитание. Пересмотрим с этою целию главнейшие действия тела, души и духа.

Потребности тела. Питание.

Прежде всего пробуждаются и потом постоянно состоят в живой деятельности, до cамой смерти, потребности тела. Тем необходимее поставить их в должные пределы и закрепить навыком, чтобы потом меньше было от них беспокойства. В нравственном отношении оно есть седалище страсти к греховному услаждению плоти или поприще его развития и питания. Поэтому должно так питать дитя, чтобы, развивая жизнь тела, доставляя ему крепость и здоровье, не разжечь в душе плотоугодия. Не должно смотреть, что дитя мало, - надобно с первых лет начинать остепенять преклонную к грубому веществу плоть и приучать дитя к обладанию над нею, чтобы и в отрочестве, и в юношестве, и после них легко и свободно можно было управляться с этой потребностию. Первая закваска очень дорога. От детского питания многое зависит в последующем. Незаметно можно развить сластолюбие и неумеренность в пище - два вида чревоугодия, эти губительные для тела и души склонности.

Поэтому даже врачи и педагоги советуют:
1) избирать здоровую и годную пищу, судя по возрасту воспитываемого: ибо одна пища пригодна для младенца, другая для дитяти, отрока и юноши;

2) подчинить употребление ее известным правилам (опять приспособительно к возрасту), в коих бы определялось время, количество и способ питания;

3) потом от установленного таким образом порядка без нужды не отступать.

Этим приучится дитя не всегда требовать пищи, как захочется есть, а ждать определенного часа; здесь же первые опыты упражнения в отказывании себе в своих желаниях. Где кормят дитя всякий раз, как оно заплачет, и потом всякий раз, как попросит есть, там до того расслабляют его, что после уже оно не иначе, как с болезнию, может отказываться от пищи. Вместе с тем оно привыкает к своенравию оттого, что успевает выпрашивать или выплакивать все желаемое. И той же мере должно подчинить и сон, и теплоту с холодом, и другие удобства, естественно необходимые в деле питания, имея неопустительно в виду - не разжечь страсти к чувственным наслаждениям и приучить отказывать себе. Это должно строго соблюдать во все время воспитания - изменяя, как само собою разумеется, правила в применениях, а не в существе, - до тех пор, пока воспитываемый, утвердившись в них, возьмет сам себя в руки.

Потребности тела. Движение.

Второе отправление тела есть движение; орган его - мускулы, в которых лежат сила и крепость тела - орудия труда. В отношении к душе оно - седалище воли и очень способно развивать своеволие. Мерное, благоразумное развитие этого отправления, сообщая телу возбужденность и живость, приучает к трудам и образует степенность. Напротив, развитие превратное, оставленное на произвол, в одних развивает непомерную резвость и рассеянность, в других - вялость, безжизненность, леность. Первое укрепляет и обращает в закон своенравие и непокорность, в связи с коим находятся задорность, гневливость, неудержимость в желаниях. Последнее погружает в плоть и предает чувственным наслаждениям.

Итак, должно иметь в виду, чтобы, укрепляя силы тела, не раздуть чрез то своеволия и ради плоти не погубить духа. Для этого главное - мерность, предписание, надзор. Пусть дитя резвится, но в то время, в том месте и тем родом, как ему показано. Воля родителей должна запечатлевать всякий их шаг, разумеется, в общем. Без этого, легко может покривиться нрав дитяти. Своевольно порезвившись, дитя всегда возвращается не с готовностью слушаться даже в каких-нибудь малостях. И это - с одного раза; что же сказать, где эта часть совсем в небрежении? Как трудно после истребить своеволие, коль скоро оно осядет в теле, как в крепости. Не гнется шея, не движется рука и нога, и глаз даже не хочет смотреть, как приказывают. Напротив, дитя выходит преподвижное на всякое приказание, где с самого начала не дают воли его движениям. Сверх того нельзя лучше привыкнуть владеть своим телом, как заставляя его напрягаться по указаниям.

Потребности тела. Нервная система.

Третье отправление телесное лежит на нервах. Из нервов чувства – орудия наблюдений и пища пытливости. Но о сем после. Теперь же о другом общем назначении нервов, как седалища чувствительности тела, или способности принимать приятные и неприятные для него внешние впечатления. В этом отношении должно поставить правилом приучить тело безболезненно переносить всякого рода влияния внешние: от воздуха, воды, перемен температуры, сырости, жара, холода, уязвлений, болей и прочего. Кто приобрел такой навык, тот счастливейший человек, способный на самые трудные дела, во всякое время и на всяком месте. Душа в таком человеке является полною владычицею тела, не отсрочивает, не изменяет, не оставляет дел, боясь неприятностей телесных; напротив, с некоторым желанием обращается к тому, чем может озлобляться тело. А это очень важно. Главное зло в отношении к телу - телолюбие и жаление тела. Оно отнимает всякую власть у души над телом и делает первую рабою последнего; напротив, не жалеющий тела не будет в своих предприятиях смущаться со стороны слепого животолюбия. Как счастлив приученный к сему с детства! Сюда относятся медицинские советы касательно купания, времени и места купания, времени и места гуляний, платья; главное - содержать тело не так, оно принимало одни только приятные впечатления, а напротив, более содержать под впечатлениями обезпокоивающими. Теми разнеживается тело, а этими укрепляется; при тех дитя всего боится, а при этих на все готово и способно стоять в начатом терпеливо.

Такого рода обращение с телом предписывается педагогикою. Здесь показывается только, как эти советы пригодны к развитию христианской жизни, именно тем, что ревностное их исполнение заграждает вход в душу непотребному зелью чувственных наслаждений, своеволия, телолюбия или саможаления, образует противоположные им расположения и вообще приучает владеть телом как органом и не подчиняться ему. А это очень важно в жизни христианской, по самому своему существу отрешенной от чувственности и всякого угодия плоти.

Итак, не должно оставлять на произвол развития тела дитяти, а надо держать его под строгою дисциплиною с самого начала, чтобы потом передать в руки самого воспитываемого уже приспособленным к жизни христианской, а не враждебным ей. Истинно любящие детей родители-христиане не должны жалеть ничего, ни даже своего родительского сердца, чтобы доставить сие благо детям. Ибо иначе все последующие дела их любви и попечения будут или малоплодны, или даже безплодны. Тело – седалище страстей, и большей частью самых свирепых, каковы похоть и гнев. Оно же и орган, чрез который демоны проникают в душу или приселяются к ней. Само собою разумеется, что при этом не должно упускать из вида церковности, и из нее ничего такого, чем можно прикасаться к телу, ибо тем будет освящаться тело и усмиряться жадная животность.

Все здесь не пишется, и только указывается главный тон действования на тело. Подробности укажет дело, кому нужно. По этому очертанию разумеется и то, как должно обходиться с телом и во все прочее время жизни: ибо дело у нас с ним одно.

Развитие души. Первые впечатления.

Вместе с обнаружением телесных потребностей, и в душе не замедляются высказываться низшие способности в естественной их последовательности. Вот дитя начинает останавливать свой взор на том или другом предмете, и на одном больше, на другом меньше, как будто один ему нравится больше, а другой менее. Это первые начатки употребления чувств, за коим тотчас следует пробуждение деятельности воображения и памяти. Способности эти стоят на переходе от телесной деятельности к душевной и действуют совместно, так что сделанное одною тотчас передается другой. Судя по важности, какую они имеют в настоящее время в нашей жизни, как хорошо и спасительно первые начатки их освятить предметами веры. Первые впечатления глубоко остаются памятными. Помнить надобно, что душа является в мир голою силою; возрастает, богатеет во внутреннем содержании и разнообразится в деятельности она после. Первый материал, первую пищу для образования своего она получает извне, от чувств, чрез воображение. Очевидно само собою, какого характера должны быть предметы чувств и воображения, чтобы не только не препятствовать, а еще более способствовать образующейся христианской жизни. Ибо известно, что как первая пища имеет значительное влияние на темперамент тела, так и первые предметы, коими занимается душа, имеют сильное влияние на характер души или тон ее жизни.

Низшие способности души. Воображение.

Развивающиеся чувства доставляют материал воображению; воображенный предмет хранится в памяти и составляет, так сказать, содержание души. Пусть чувства получают первые впечатления от предметов священных: икона и свет лампады - для глаз, священные песни - для слуха и прочее. Дитя не понимает еще ничего из того, что у него перед глазами, но глаз и слух привыкают к сим предметам, и они, предзанимая сердце, тем ставят вдали другие предметы. За чувствами и первые упражнения воображения будут священны; ему легче будет воображать эти предметы, чем другие: таковы его первые сгибы. Затем, на будущее время, изящное, которое одною стороною существенно связано с формами чувств и воображения, будет привлекать его не иначе, как под священными формами.

Итак, пусть ограждают дитя священными предметами всех видов; все же могущее развратить в примерах, изображениях, вещах - удаляют. Но потом и во все последующее время надо хранить тот же порядок. Известно, как сильно действуют на душу растленные образы, в каком бы виде они ни касались ее! Как несчастно дитя, которое, закрыв глаза или оставшись одно и углубившись в себя, бывает подавляемо множеством непотребных образов, суетных, соблазнительных, дышащих страстями. Это то же для души, что чад для головы.

Низшие способности души. Пытливость.

Дело чувств - видеть, слышать, осязать, вообще испытывать, пытать. Потому не суть первые возбудители пытливости, которая потом ради них переходит в воображение и память и, приобретши в них оседлость, становится несокрушимым тираном для души. Не употреблять чувств вообще нельзя: ибо иначе, как чрез них, и познаются вещи, кои знать должно, ради славы Божией и блага нашего. Но при этом неизбежна и пытливость, которая есть неудержимая склонность – без цели видеть и слышать, что где делается и как что бывает. Пытливость состоит в том, где стараются все разузнать безпорядочно, безцельно, не различая, нужно или не нужно. Итак, следует только при упражнении чувств соблюдать меру и порядок и обращать их на одно нужное и по сознанию нужды, - тогда пытливости не будет пищи; то есть должно приучать дитя то испытывать, что считается для него необходимым; от всего же другого удерживать и обороняться. Потом в самом действии испытывания соблюдать постепенность - не перебегать с предмета на предмет или от одной черты к другой, а пересматривая одно за другим, о том заботиться, чтобы вообразить предмет как должно. Такой род занятий избавит дитя от настроения развлекаться даже среди позволенного, приучит владеть чувствами, а чрез них и воображением. И оно не будет перебегать от одного к другому без нужды, следовательно, мечтать и развлекаться образами и тем не давать покоя душе, мутя ее приливом и отливом своих безпутных видений. Не умеющий владеть чувствами и воображением необходимо бывает рассеян и непостоянен, будучи томим пытливостию, которая будет гонять его от одного предмета к другому до расслабления сил, и все это без плода.

Низшие способности души. Страсти.

Cовременно этим способностям возникают у дитяти страсти и начинают тревожить его с раннего времени. Дитя еще не говорит, не ходит, только что приучилось сидеть и брать игрушки, но уже серчает, завидует, присвояет себе, особится и прочее, вообще являет действие страстей. Это зло, утверждающееся на животной жизни, тлетворно: потому должно противодействовать ему с первых его проявлений. Как это сделать - определить трудно. Все дело зависит от благоразумия родителей. Можно, впрочем, постановить следующее:
1) предупреждать всячески их [страстей] возникновение;
2) потом, если проявилась какая страсть, надобно спешить погасить ее придуманными и испытанными средствами. Этим предотвратится укоренение их, или предрасположение к ним.

Страсть, чаще других обнаруживающуюся, врачевать должно с особым вниманием, потому что она может быть господствующею распорядительницею жизни. Благонадежнейший способ врачевания страстей - употребление благодатных средств. К ним с верою должно обращаться. Страсть - явление душевное, между тем действовать на душу у родителей сначала нет способов... Потому, прежде всего, должно молить Господа, да совершит Свое дело. Дальнейшим в этом руководителем для ревностного отца или матери, или няньки будет опыт. Когда дитя будет со смыслом, тогда могут быть употребляемы уже и общие против страстей средства. Всячески на них должно вооружаться вначале и преследовать потом во все время воспитания, чтобы дитя умело и привыкло владеть ими; ибо их возмутительные набеги не прекратятся до конца жизни.

Если будет строго соблюдаем предписанный порядок действования на тело и низшие способности, то душа получит прекрасное подготовление к истинно доброму настроению; однако ж, только подготовление, самое же настроение надобно созидать положительным действием на все его силы: ум, волю и сердце.

Способности души. Ум.

У детей скоро обнаруживается смышленость. Она современна говорению и растет вместе с усовершением последнего. Поэтому начать образование ума нужно вместе со словом. Главное, что должно иметь в виду, это здравые понятия и суждения по началам христианским о всем встречающемся или подлежащем вниманию дитяти: что добро и зло, что хорошо и худо. Это сделать очень легко посредством обыкновенных разговоров и вопросов. Родители сами говорят между собою: дети прислушиваются и почти всегда усвояют себе не только мысли, но даже обороты речи и манеры. Пусть же родители, когда говорят, называют вещи всегда собственными их именами. Например: что значит настоящая жизнь, чем она кончится, от кого все получается, что такое удовольствия, какое достоинство имеют те или другие обычаи и прочее. Пусть говорят с детьми и толкуют им или прямо, или, лучше всего, посредством рассказов: хорошо ли, например, наряжаться, счастье ли это, когда получишь похвалу и прочее. Или пусть спрашивают детей, как они думают о том или другом, и поправляют их ошибки. В непродолжительном времени этим простым средством можно передать здравые начала для суждений о вещах, кои потом не изгладятся надолго, если не на всю жизнь.

Таким способом, в самом корне будет подавлено мирское мудрование и пытливость злая, ненасытимая. Истина связывает ум тем, что насыщает его. Мирское же мудрование не насыщает и тем разжигает пытливость. Избавив от него, большое благо доставят детям. И это еще прежде, чем возьмутся за книги. Далее, стоит только не давать детям книг с растленными понятиями, и ум их сохранится целым, во здравости святой и божественной. Напрасно не заботятся таким образом упражнять дитя, в том предположении, что оно еще мало. Истина доступна всякому. Что малое христианское дитя премудрее философов - показал опыт. Он и теперь повторяется, но прежде он был повсюду. Например, во время мученичества, малые дети рассуждали о Господе Спасителе, о безумии идолопоклонства, о будущей жизни и прочем; это оттого, что мать или отец натолковали им в простой беседе. Истины эти сроднились с сердцем, которое стало дорожить ими до готовности на смерть за них.

Способности души. Воля.

Дитя многожелательно: все его занимает, все влечет к себе и рождает желания. Не умея различать доброго от злого, оно всего желает и все, что желает, готово выполнить. Дитя, предоставленное самому себе, делается неукротимо своевольным. Потому родителям строго должно блюсти эту отрасль душевной деятельности. Самое простое средство к заключению ее в должные пределы состоит в том, чтобы расположить детей ничего не делать без позволения. Пусть со всяким желанием прибегают к родителям и спрашивают: можно ли сделать то или другое? Убедить их опытами собственными и чужими в том, что им опасно, не спросясь, исполнять свои желания, настроить их так, чтобы они даже боялись своей воли. Это расположение будет самое счастливое, но вместе оно и самое легкое для напечатления, ибо дети и так большею частию обращаются с расспросами к взрослым, сознавая свое неведение и слабость; стоит только возвысить это дело и поставить его в закон непременный. Естественным следствием такого настроения будет полное послушание и покорность воле родителей, наперекор своей, расположение во многом отказывать себе и навык к этому, или уменье; а главное, опытное убеждение в том, что не должно слушать во всем себя. Это всего понятнее для детей из их же опытов, что они многое желают, а между тем это желаемое вредно для их тела и души.

Отучая от своей воли, надо приучать дитя делать добро. Для этого пусть родители сами представят истинный пример доброй жизни и знакомят детей с теми, у коих главные заботы не о наслаждениях и отличиях, а о спасении души. Дети любоподражательны. Как рано они умеют копировать мать или отца! Здесь происходит нечто похожее на то, что бывает с одинаково настроенными инструментами. Вместе с тем и самих детей надо вызывать на добрые дела и сначала приказывать им делать их, а потом наводить, чтобы сами делали. Самые обыкновенные при этом дела суть: милостыня, сострадание, милосердие, уступчивость, терпение. Всему этому весьма нетрудно приучить. Случаи поминутны, стоит взяться. Отсюда выйдет воля с настроением на разные добрые дела и вообще с тяготением к добру. И доброделанию надобно научить, как и всякому другому.

Способности души. Сердце.

Под таким действованием ума, воли и низших сил само собою сердце будет настраиваться к тому, чтобы иметь чувства здравые, истинные, приобретать навык услаждаться тем, что действительно услаждает, и нисколько не сочувствовать тому, что, под прикрытием сладости, вливает яд в душу и тело. Сердце - способность вкушать и чувствовать насыщение.

Когда человек был в союзе с Богом - находил вкус в вещах божественных и освященных благодатиею Божиею. По падении он потерял этот вкус и жаждет чувственного. Благодать крещения отрешила от сего, но чувственность снова готова наполнить сердце. Не должно допустить до этого, должно оградить сердце. Самое действительное средство к воспитанию истинного вкуса в сердце есть церковность, в которой необходимо должны быть содержимы воспитываемые дети. Сочувствие ко всему священному, сладость пребывания среди его, ради тишины и теплоты, отревание от блестящего и привлекательного к мирской суете не могут лучше напечетлеваться в сердце. Церковь, духовное пение, иконы – первые изящнейшие предметы по содержанию и по силе. Надобно помнить, что по вкусу сердца будет назначаться нам вечная обитель, а вкус у сердца там будет такой, каким образуют его здесь. Очевидно, что театры, балаганы и тому подобное негодны для христиан.

Усмиренная и организованная таким образом душа не будет, свойственною ей безпорядочностию, препятствовать развитию духа.

Способности духа.
Страх Божий. Совесть. Молитва.

Страх Божий рождает молитву и просвещает совесть. Нет нужды, что это обращается к иному, невидимому миру. У детей есть к тому предрасположение, и они скоро усвоивают себе эти чувства. Особенно молитва прививается очень легко не языком, а сердцем. Оттого они охотно и без устали участвуют в домашних молитвах и церковном богослужении и рады этому. Потому не должно лишать их этой части образования, а мало-помалу вводить сие в святилище их существа. Чем раньше напечатлеется страх Божий и возбудится молитва, тем прочнее будет благочестие во все последующее время. В некоторых детях дух этот проявляется сам собою, даже среди видимых препятствий к его обнаружению. Это очень естественно. Дух благодати, полученный при крещении, если не погашен неправым развитием тела и души, не может не оживлять духа нашего, а при этом - что может препятствовать ему являться во всей силе? Ближайшего, впрочем, руководства требует совесть. Здравые понятия, с добрым примером родителей и другими способами обучения добру, и молитва освятят ее и напечатлеют в ней достаточные основания для последующей доброй деятельности. Сознательность есть дело чрезвычайной важности в жизни; но как легко ее образовывать, так легко и заглушить в детях. Воля родителей для малых детей есть закон совести и Божий. Сколько есть у родителей благоразумия, пусть так распоряжаются своими повелениями, чтобы не поставлять детей в необходимость быть преступниками их воли; а если уже сделались такими - сколько можно располагать их к раскаянию. Что мороз для цветов, то и отступление от родительской воли для дитяти; оно не смеет смотреть в глаза, не желает пользоваться ласками, хочет убежать и быть одно, а между тем душа начинает дичать. Как хорошо предварительно расположить его к раскаянию, сделать, чтобы без боязни, с доверием, со слезами пришло и сказало: "Вот я то и то сделал худо". Само собою, что все это будет касаться одних обыкновенных предметов; но хорошо и то, что положится основание будущему постоянному истинно религиозному характеру - тотчас восставать по падении, образуется уменье скорого покаяния и очищения себя или обновления слезами.

Один из основных ее интеллектуальных наставников. Начиная с 1709 г., он участвовал в разработке различных «указов», «регламентов», «распоряжений», программ внутренней и внешней политики, в том числе относительно церкви и духовенства. Человек ближайшего окружения Петра I, Феофан отличался редким трудолюбием, однако оценка его участия в Петровых реформах никогда не была однозначной.

Система деизма: формы выражения

Заслуживает особого вникания деятельность Феофана Прокоповича в качестве руководителя Святейшего Синода, архиепископа Новгородского и Великолуцкого, влиятельного в церковных кругах богослова, крупного знатока философии, логики, риторики, этики, эстетики, истории и гомелетики. В 20-ЗО-е годы исключительное значение имело его участие в подготовке нескольких проектов будущих «указов» (1716-1724), в делах по реорганизации академии при Заиконоспасском монастыре, в создании Петербургской Академии наук а также столичной духовной академии (1725). Параллельно с этим в относительно короткий срок он завершил несколько фундаментальных философских, богословских, политических и публицистических трактатов: «Духовный регламент», «Слово о власти и чести царской», «Правда воли монаршей», «Рассуждение о безбожии» и др. (1717-1733). В этих работах в связи с деятельностью по защите петровских преобразований Прокоповичем предлагался целый ряд концепций, получивших в его творческом наследии весьма глубокое обоснование. По словам его биографов, он отстаивал необходимость «секуляризации общественной мысли», освобождения ее от «богословского плена», являлся теоретиком системы философ­ского деизма и принципов «естественного права», обоснователем новейших для его времени принципов риторики, логики и теории истины эстетических понятий и канонов Соглашаясь с этими утверждениями, было бы неправильно сводить к ним всю гамму творческих интересов Прокоповича: многие стороны его творческой и общественной деятельности в приведенном перечне даже не упоминаются. Бесконечно богаче и мировоззрение Прокоповича, разработанное с присущей ему глубиной и талантом, но не лишенное противоречий, изломов, двойственности и парадоксальности.

Противоречивость эта обусловлена тем, что Прокопович по-но­вому понимал назначение философии. Она оценивалась им не как эзотерическое знание для отдельных философов, но как средство удовлетворения соответствующих запросов значительного круга лю­дей.

Таким образом, Ф. Прокопович рассматривает как синонимы понятию «философия» словосочетания «обожествленная поэзия», божественное искусство», «божественная красота» и т. п. Достаточно обратиться к его «Рассуждению о книге Соломоновой, нарицаемой «Песня песней»...», в которой божественными признаются церковное песнопение и религиозная поэзия. Божественное у него - это искусное, которое является таковым скорее по форме, чем по содержанию. Последнее отражает деизм его миропонимания, харак­терный для философии первой трети XVIII столетия. «Век Просве­щения» не был веком ниспровержения христианства (равно как и других религий). С большим или меньшим успехом он сокрушал пьедесталы клерикальных сил феодализма, оставляя в неприкосно­венности главные постулаты господствующих верований. Антифеодаль­ная идеология, а также процессы секуляризации не всегда совпадают с проявлениями атеизма, хотя атеизм в ту пору имел антиклерикаль­ный характер, чаще всего выступая в форме свободомыслия.

Вместе с тем, соглашаясь с точкой зрения, что основные интересы Ф. Прокоповича «были в светской жизни», вряд ли можно не учитывать, что жизненный путь выдающегося мыслителя России был связан с активной церковной деятельностью, определялся и общим политическим курсом петербургского двора. Поэтому один из крупнейших иерархов православия XVIII в. уже в ранних своих трудах - в лекциях «О риторическом искусстве» (1706-1707), в трудах «Логика» (1707-1709), «Натурфилософия, или Физика» (1708-1709) , «Этика, или Наука об обычаях» (1707-1709)-и поздних работах рассматривал широкий комплекс проблем, от теологических до политических. Этот комплекс, как и систему основных категорий, следует проанализировать, соотнеся с общими тенденциями развития просветительской мысли и эволюции духовной культуры России того времени.

Бог - центральная категория миропонимания Ф. Прокоповича. Предельная емкость этой категории объяснялась тем, что в сознании людей она отождествлялась с онтологической неограниченностью творца (бог бесконечен в своих проявлениях). Но будучи прирав­ненным понятию «природа», он обретал двойную форму бесконеч­ности своего проявления, существования, «Бог - всесущее, всезначимое; природа - всемогуща и всезначима». Эти два ряда в системе взглядов Прокоповича соотносились.