Сочинение: Учение Р. Декарта о методе. Упражнения и задачи. у человека появляются

Первое, с чем сталкивается слушатель курса философии, это неспособность постичь, что такое философия ?
Было бы слишком просто возводить вину за такую неспособность на конкретных слушателей или конкретных преподавателей, поскольку и наиболее способные из философов точно так же терялись в догадках, как и все остальные. «Может быть, философия – лишь видимость?» – такой вопрос поставил Мартин Хайдеггер, крупнейший философ XX века и ректор университета во Фрайбурге, в своей первой лекции о философии.
Или же давались, на внешний взгляд, строгие определения, отвергнутые последующим развитием мысли. Один из классических ответов на вопрос что такое философия предложил Рене Декарт, основоположник новоевропейской философии и современной науки.

«Вся философия подобна дереву, где корни – метафизика, ствол – физика, а ветви, растущие из ствола, – все другие науки».

Плоды трудов Декарта-ученого, как некоторым и сейчас еще кажется, опровергают его оптимизм как философа. Два столетия бурного развития эмпирического знания и физической теории будто бы не оставили от декартова древа и следа, буквально спилили его. Георг Гегель был вынужден заметить: «При появлении философских трудов трудно ожидать, – и в наше время для этого меньше всего оснований, – чтобы они нашли не то что понимающую публику, но хотя бы несколько индивидуумов, которые бы ими заинтересовались».

С другой стороны, живший в конце эпохи Гегеля великий математик Давид Гильберт, торжествующе воскликнул: «Мы должны знать, и мы будем знать». Когда Гильберт завершил построение языка математической логики, он, тем самым, разрушил последний аргумент, который хоть как-то оправдывал преподавание философии в университете – формальную логику. Теперь естествознание могло опираться на непротиворечивые математические описания. Или, точнее, Гильберт собирался это доказать.

Однако такое доказательства так и не было предъявлено. Вместо этого, австриец Курт Гёдель потряс научный мир, заявив, что любое достаточно полное математическое описание мира обязательно будет противоречивым. Предположим, что мы имеем «достаточно богатую» формальную систему математического языка (например, такую, на языке которой можно записать все утверждения арифметики). Тогда, как доказал Гёдель, в этой системе можно указать утверждение, не доказуемое и не опровержимое средствами системы. Такое утверждение оказывается «непознаваемым».

Здание физической теории неожиданно повисло в пустоте, и обнаружилась страшная несправедливость, допущенная Декартом-ученым в отношении Декарта-философа. Ведь философия была изгнана из наук как старая собака, потерявшая нюх, – за слишком расплывчатые определения, допускающие противоречивые толкования. За априорные идеи. Мир – это порядок или хаос? Поди догадайся! И вот оказалось, что молодые псы науки – физика и математика, столкнулись с той же смысловой рассеянностью, с той же неполнотой.

Тогда и только тогда ученый мир был вынужден вспомнить, что у декартова древа, помимо ствола и ветвей – пусть они остаются в распоряжении науки – есть еще и корни. Интерес к корням, причем, к самым древним корням философского знания, теперь почти восстановлен.

Рене Декарт - величайший мыслитель Франции, философ, математик, естествоиспытатель, основатель философии нового времени, заложил традиции, которые живы и сегодня. Его жизнь протекала в борьбе против науки и мировоззрения схоластики. Поле деятельности его творческих интересов было широко. Оно охватывало философию, математику, физику, биологию, медицину.
В то время происходит сближение наук о природе с практической жизнью. В мыслях многих людей в Европейских странах, начиная с XVI столетия, происходит переворот. Возникает стремление сделать науку средством улучшения жизни. Для этого требовалось не только накопление знаний, но и перестройка существующего мировоззрения, внедрение новых методов научного исследования. Должен был произойти отказ от веры в чудеса и в зависимость явлений природы от сверхъестественных сил и сущностей. Основы научного метода складывались в ходе наблюдений и экспериментального изучения. Эти основы выделялись в области механики и техники. Именно в этой области обнаруживалось, что решение разнообразных конкретных задач предполагает в качестве необходимого условия некоторые общие методы их решения. Методы предполагали необходимость некоторого общего воззрения, освещающего и задачи и средства их решения. Основу научного прогресса в начале XVII века составили достижения эпохи Возрождения. В это время складываются все условия для формирования новой науки. Эпоха Возрождения была временем бурного развития математики. Возникает потребность в усовершенствовании вычислительных методов. Декарт соединил интерес к математике с интересом к физическим и астрономическим исследованиям. Он был одним из главных создателей аналитической геометрии усовершенствованной алгебраической символики. Декарт отверг схоластическую ученость, которая, по его мнению, делала людей менее способными к восприятию доводов разума и игнорировала данные повседневного опыта и все знания, не освященные церковной или светской властью. Сам Декарт, характеризуя свою философию, писал: " Вся философия подобна как бы дереву, корни которого - метафизика, ствол - физика. а ветви, исходящие из этого ствола, - все прочие науки, сводящиеся к трем главным: медицине, механике и этике." (2). Глава I. Рассуждение о методе. "Рассуждение о методе" - первый печатный труд Декарта. Здесь Декарт вновь возвращается к основным целям "Правил для руководства ума" и основываясь на новом материале углубляет те исходные правила, которые оказались главными всей его творческой жизни. Этот труд начинается с рассказа о том, как автор пришел к своим идеям и где это было. В первой главе ("Соображения, касающиеся наук") Декарт рассказывает о программе обучения в колледже Ла-Флеш, о своем восторженном отношении в школьные годы к изучавшимся там наукам, о перемене, происшедшей в его взглядах после окончания колледжа, и заканчивает описанием странствий, предпринятых им для познания мира и получения жизненного опыта. Здравомыслие есть вещь, более распространенная в мире, а каждый считает, что наделен им в определенном количестве, и не стремиться иметь его больше, чем у него есть. Способность правильно рассуждать и отличать истину от заблуждения, вот что составляет здравомыслие, или разум. Но недостаточно иметь хороший разум, главное - это хорошо применять его. Кто дает наставления другим, должен считать себя искуснее тех, кого наставляет, а иначе он достоин порицания. Науки, изучающиеся в школе, помогают нам. Языки необходимы для того, чтобы мы понимали сочинения древних, так как чтение книг является как бы беседой с их авторами. Красноречие обладает несомненной силой и красотой, поэзия имеет пленительные тонкости и сладости, математика представляет искуснейшие изобретения, способные удовлетворять любознательность, облегчить ремесла и уменьшить труд людей, философия дает средство говорить правдоподобно о всевозможных вещах и удивлять мало сведущих, юриспруденция, медицина и другие науки приносят почести и богатство тем, кто ими занимается. (2). Нельзя тратить много времени на путешествия и интересоваться делами только прошлых веков, ведь можно стать чужим в своей стране и не знать, что же творится в ней. Можно поверить в сказки, так как они поощряют нас предпринимать то, то выше наших сил и надеяться на то, что выше нашего положения. Математика отличается точностью и очевидностью своих рассуждений. Богословие открыто для всех, как для несведующих, так и для ученейших людей и истины которые к нему ведут, выше нашего разумения. Философия в течении многих веков разрабатывается превосходнейшими умами, в ней до сих пор нет положения, которое не служило бы предметом споров и не было бы сомнительным. Вокруг одного и того же предмета может быть множество разных мнений, которые могут быть поддержаныучеными людьми, тогда как истинным среди них может быть только одно. Разъяснению метода Декарта в книге посвящена вторая глава - "Главные правила метода", в остальных приводятся автобиографические сведения, делающие понятным путь, каким Декарт пришел к открытию своего метода, и излагаются его взгляды на различные проблемы философии, науки, морали, педагогики. Он говорил: "Мое намерение состоит не в том, чтобы научить здесь методу, которому каждый должен следовать, чтобы хорошо направлять свой разум, а только в том, чтобы показать, каким образом я старался направлять свой союственный разум." (2). Часто работа составленная из многих частей и сделанная многими авторами, не имеет такого совершенства, как работа, над которой трудился один человек. Науки, заключенные в книгах,которые лишены доказательств и доводы которых лишь вероятны, сложившись и разросшись мало - помалу из мнения множества разных лиц, не так близки к истине, как простые рассуждения,которые может сделать здравомыслящий человек относительно встречающихся ему предметов. Человеку одному не следует замышлять переустройство государтсва, изменяя и разрушая его основы,чтобы вновь его восстановить. Почти всегда несовершенства легче переносятся, чем их перемены. Пример можно привести относительно дорог. Большие дороги, извевающиеся междй гор, постепенно из-за частой езды, становятся гладкими и гораздо лучше следовать по ним, чем идти по более прямому пути, карабкаясь по скалам и спускаясь в пропасти. Не стоит людям, которые не призваны ни по рождению, ни по состоянию к управлению общественными делами изобретать какие-нибудь новые преобразования. Мир состоит из двух сортов людей, из одних которые мня себя умнее, чем есть на самом деле, не могут удержаться от поспешных суждений и не имеют достаточного терпения, чтобы вести свои мысли по порядку. И других, которые достаточно разумны и скромны, чтобы считать себя менее способными отличать истину от лжи, чем другие, у которых они могут поучиться. Нельзя придумать ничего такого странного и невероятного, что не было бы уже высказано кем-либо из философов. Привычка и пример убеждают нас больше, чем точное знание. Большинство голосов не является доказательством, имеющим какое-нибудь значение для истин, так как гораздо вероятнее, чтобы истину нашел один человек, чем целый народ.
Обилие законов доставляет нередко повод к оправданию пороков, и государство лучше управляется, если их не много, но они строго соблюдаются. Здесь излагаются четыре правила, на которых основывается метод Декарта,а также освящаются обстоятельства, сопутствующие возникновению идеи универсальной науки.
"Первое никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью, иначе говоря, тщательно избегать опрометчивости и предвзятости и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвергать их сомнению. Второе - делить каждое из исследуемых мною затруднений на столько частей, сколько это возможно и нужно для лучшего их преодоления. Третье - придерживаться определенного порядка мышления, начиная с предметов наиболее простых и наиболее легко познаваемых и восходя постепенно к познанию наиболее сложного, предполагая порядок даже там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи. И последнее - составлять всегда перечни столь полные и обзоры столь общие, чтобы была уверенность в отсутствии упущений" (2). Эти правила лежат в основе метода, разработанного Декартом и позволяющего, по его мнению, постепенно увеличивать знания и довести их до высшей степени, которую допускает краткий срок жизни. Надо начинать с простейшего и легко познаваемого. Заимствовать все лучшее из геометрического анализа и из алгебры и исправлять недостатки одного с помощью другого. Точное соблюдение немногих правил позволит решить все вопросы, которыми занимаются эти две науки, "что, начав с простейших наиболее общих и пользуясь каждой найденной истиной для нахождения новых, я через два или три месяца изучения не только справился со многими вопросами, казавшимися мне прежде трудными, но и пришел к тому, что в конце мог, как мне казалось, определять, какими средствами и в каких пределах возможно решать даже самые незнакомые мне задачи. Самое большое удовлетворение от этого метода - это уверенность в том, что с его помощью можно пользоваться во всем собственным разумом. Этот метод можно успешно применять к трудностям других наук. Процесс познания в "Рассуждении о методе" протекает имея бинарное отношение: метод - истина. Ум Декарт отожествляет с правилами метода, а сам метод - методически развитый ум. Метод совпадает с субъектом познания, субъект - с методом. По Декарту, единственное достоверное основание - сомнение. Именно "сомневающая" способность мышления, после того как все подверглось критике разума и доказало свою либо наглядную, либо возможную недостоверность, - именно наличие этой способности не позволило подвергнуть сомнению существование самого мышления. И "заметив, что истина: я мыслю, следовательно я существую столь прочна и столь достоверна, что самые причудливые предположения скептиков не способны ее поколебать, я рассудил, что могу без опасения принять ее за первый искомый мною принцып философии" (2). Третья глава содержит "несколько правил морали, ихвлеченных из этого метода", на основе которых Декарт строил свои жизненные принципы. Было составлено несколько правил морали, которыми по мнению Декарта, необходимо пользоваться. Во-первых, повиноваться законам и обычаям своей страны, придерживаться религии, руководствоваться во всем мнениями наиболее умеренными, чуждыми крайностей и общепринятыми среди наиболее благоразумных людей, в кругу которых приходится жить. Между мнениями, одинаково распространенными, выбирать самые умеренные, наиболее удобные в практике. Во-вторых, оставаться наиболее твердями и решительными в своих действиях. Третье правило - всегда стремиться побеждать скорее себя, чем судьбу, изменяя свои желания, а не порядок мира. По мнению Декарта, в этом и состоит секрет философов, которые умеют поставить себя вне власти судьбы и, не смотря на страдания и бедность, соперничать соперничать в блаженстве с богами. Они пришли к убеждению, что в их власти находятся только их мысли, и этого достаточно, чтобы не стремиться ни к чему другому; мыслями они владычествовали так неограниченно, что имели основание считать себя богаче, могущественнее, более свободными и счастливыми, чем люди, не имеющие такой философии и никогда не обладающие всем, чего они желают, несмотря на то, что им благоприятствуют и природа и счастье. В четвертой главе Декарт рассуждает о существовании бога и бессмертии души. Он предполагает, что чувства могут обманывать, что нет ни одной вещи, которая была бы таковой, как она нам представляется. Ведь есть люди, которые ошибаются в простейших вещах, все подвержены способности ошибаться. Ведь любое представление, которое мы имеем в бодрствующем состоянии, может явиться и во сне, но оно может и не быть действительностью. Истина: я мыслю, следовательно, я существую, так тверда и верна, что любые скептически настроенные люди не могут ее поколебать. Следовательно, что я сомневаюсь в истине других предметов, значит, что я существую. Если перестать мыслить, то можно сделать заключение о том, что я не существую. Значит, что я субстанция, вся сущность которой состоит в мышлении и которая для своего бытия не нуждается в месте и не зависит ни от какой материальной вещи. Истина: "Я мыслю, следовательно, я существую" дает представление о том, что для мышления надо существовать. Из этого можно сделать общее правило: все, что мы представляем себе вполне ясно и отчетливо, - все истинно. Только нужно правильно различать то, что именно мы способны представлять себе вполне отчетливо. "Если я сомневаюсь, значит я существо не вполне совершенное, потому что полное постижение - это нечто большее, чем сомнение. Поскольку я знаю некоторые совершенства, которых у меня самого нет, то я не являюсь единственным существом, имеющим бытие, но что по необходимости должно быть некоторое другое существо, более совершенное, чем я, от которого я завишу и от которого получил все, что имею." (2). Далее Декарт рассуждает о том, что если бы он все умел и был бы всеведущим, всемогущим и обладал бы всеми совершенствами, которые можно приписать божеству. Ведь трудно понять бога и уразуметь, что такое душа, если не можешь подняться выше того, что может быть познано чувствами. Некоторые люди привыкли рассматривать все с помощью воображения, которое представляет собою лишь определенный род мышления о материальных вещах, что все, что нельзя вообразить, кажется им непонятным. По идее Декарта, все идеи и понятия, которые происходят от бога, должны быть истинны во всем том, что в них есть ясного и отчетливого. Но если же они в нас сбивчивы и неясны, то мы не совершенны. "Очевидно, что одинаково недопустимо, чтобы ложь и несовершенство, как таковые, протекали от бога и чтобы истина и совершенство происходили от небытия." (2). В пятой части "Рассуждений." речь идет об автоматах вообще и обсуждение вопроса, наделены ли животные душой или нет. Декарт утверждает, что в отличие от человека животные представляют собою автоматы, действующие лишь в силу расположения своих внутренних органов.
Декарт исходит из принципа, которым воспользовался для доказательства бытия бога и души, и не считает ничего истинным, что кажется ему более ясным и верным, чем казались прежде геометрические доказательства. Находит средство, которое по его мнению, может удовлетворительно решить главные трудности в философии. Также открывает некоторые законы и рассматривает их совокупность, находя, что открыл истины, более полезные и более важные, чем все прежде изученное и даже чем то, что надеялся изучить.
Декарт предполагает создание нового мира, если бы имел где-то в воображаемых пространствах достаточно вещества для его образования и привел бы в беспорядочное движение различные части этого вещества так, чтобы образовался хаос. Декарт предполагает, что вещество не имеет никаких форм и качеств, познание которых не было бы так естественно для нашего ума. Описывает законы, которые опираются только на принцип бесконечного совершенства бога. Большая часть материи хаоса, в силу этих законов, должна образовать нечто похожее на наши небеса и иметь сущности, положения, движений и всех разнообразных свойств этих небес и звезд. Все частицы вещества, составляющие землю, должны стремиться к центру. Описал влияние небес и светил, особенно луны (приливы и отливы); как горы, моря, родники и реки могли образоваться естественным путем. От описания неодушевленных тел и растений Декарт перешел к описанию животных и в особенности человека. Он предположил, что бог создал тело человека подобно нашему, как по внешнему виду членов, так и по внутреннему устройству органов. Помещает объяснение движение сердца и артерий. Очень точно описывает эти процессы, ссылаясь на отчет, приведенный в сочинении английского врача. 1 Затем показано устройство нервов и мускулов человеческого тела, чтобы его жизненный дух имел в них силу двигать члены; показаны какие изменения должны происходить в мозгу. С помощью мыслей и разума можно узнать разницу между человеком и животным. Нет на свете людей столь тупых и глупых, чтобы они были не способны связать вместе несколько слов и составить из них речь, чтобы передать мысль. Никак нельзя представить машину, которая бы имела сходство с нашим телом и подражала нашим действиям, что она расположит слова различным образом, чтобы ответить на смысл сказанного в ее присутствии, на что способны самые тупые люди. Разумная душа должна быть тесно связана и соединена с нашим телом, чтобы возбудить чувства и желания, подобные нашим. Достаточно опровергнуто то, что 1 В оригинальном издании имеется на полях ссылка на сочинение Гарвея, открывшего в 1629 году циркуляцию крови. душа человека имеет ту же природу, что и у животного, и нам не на что надеяться после смерти. Наша душа, в отличие от души животных, имеет природу, независимую от тела и не может быть подвержена смерти вместе с ним, из этого можно сделать заключение о бессмертии души. Последняя шестая часть "Рассуждений." дает нам представление о духовном облике мыслителя Рене Декарта в его главных стремлениях, надеждах мотивах творчества. (3). Результаты прошлых занятий, говорит он, показали, "что можно достигнуть познаний, очень полезных в жизни, и вместо умозрительной философии, которую преподают в школе, можно найти практическую философию, при помощи которой, зная силу и действие огня, воды, воздуха, звезд,небес и всех других окружающих нас тел мы могли бы использовать их для всевозможных применений и тем самым сделаться хозяивами и господами природы, что желательно прежде всего для сохранения здоровья, которое является первым благом и основанием для всех других благ этой жизни." (2). Чем больше мы познаем, тем более нам становятся необходимы опыты. Лучше сначала пользоваться теми, которые сами представляются нашим чувствам и о которых нам невозможно оставаться в неведении при малейшем о них размышлении. Не зная простых причин, опыты могут нас обмануть, а обстоятельства, от которых они зависят, почти всегда так исключительны и скрытны, что их крайне трудно обнаружить. Продвигаясь от следствий к причинам и используя многочисленные разные опыты, можно их обратить себе на пользу. Часто вещи, кажущиеся истинными, становятся ложными, если их изложить на бумаге и для этого необходимо более подробное их исследование. ГЛАВА II. Метафизические размышления. В "Метафизические размышления" построены так, что каждому размышлению отведено по одному дню недели. В течение шести дней Декарт перестраивает мир. А на седьмой день пишет обращение ученому совету Сорбонны, богословского факультета Парижского университета, в котором просит одобрить это произведение (он хочет распространять новые идеи в учебных заведениях, что невозможно было без одобрения их со стороны Сорбонны). Декарт был удивлен тем, что его произведение не было принято богословами, больше того, его признали вредным, а его труды удостоились высшего по тем временам знака международного признания заслуг мыслителя: они были внесены в "индекс запрещенных книг". Место бога в Декартовой логической системе: "переключение с субстанции протяженной на субстанцию мыслящую происходит путем сведения первой средствами сомнения к "ничто". Более легкое для познания - человеческий дух, затем - что существует бог, и в ходе доказательства его существования устанавливается его субстанциональность его души и критерий истинности, с помощью которого она может познавать материальные вещи, которые посредством нового вмешательства бога вновь извлекаются из небытия в качестве интеллигибельных. Существует множество ложных мнений, и мы считаем их истинными, а все построенное на ненадежных принципах, должно быть сомнительным и недостоверным. Если хотим добиться в науках чего-нибудь прочного и постоянного, надо начинать все сначала, а не принимать на веру мнения, от которых желательно попытаться отделаться. Многое, что принимается за истинное и обоснованное, узнано посредством чувств. Но чувства могут быть обманчивы, и не стоит доверять тому, что может обмануть. Декарт предполагает, что чувства могут обмануть только относительно вещей, мало ощутимых и отдаленных, которые познаются по средством чувств, но сомнение в которых будет неразумным. Науки, зависящие от рассмотрения сложных вещей, такие как физика, астрономия, медицина, весьма сомнительны и недостоверны, тогда как геометрия, арифметика и тому подобные науки, трактующие о вещах крайне простых и крайне общих, содержат кое-что несомненное и достоверное. Например, два и три, сложенные вместе, всегда образуют число пять и квадрат никогда не будет иметь более четырех сторон. Но можно предположить, что существует бог, для которого все возможно. И может быть, он устроил так, что мы принимаем за действительность то, что на самом деле не существует. И каждый раз, когда мы складываем два и три и считаем стороны квадрата, мы ошибаемся. И чтобы найти в науках что-нибудь истинное и достоверное, надо препятствовать себе доверять вещам, кажущимся истинными, как и тем, ложность которых очевидна.
Необходимо помнить тот факт, что обычные прежние мнения будут часто приходить в голову даже против воли и распоряжаться доверием, а отвыкнуть полагаться на них будет очень сложно. Можно умышленно принять противоположные взгляды, чтобы поколебать старые и новые предрассудки, чтобы они не склоняли мнение в одну сторону больше, чем в другую. Так существует возможность освободить свой рассудок от господства дурных привычек, чтобы не сбить с прямого пути. который может привести к познанию истины.

Р. Декарт. Предмет философии в понимании Декарта четко определен им в предисловии к французскому переводу его «Начал философии»: «Вся философия подобна как бы дереву, корни которого – метафизика, ствол – физика, а ветви, исходящие из ствола, все прочие науки, сводящиеся к трем главным: медицине, механике, этике… Подобно тому, как плоды собирают не с корней и не со ствола дерева, а только с концов ветвей, так и особая полезность философии зависит от тех ее частей, которые могут быть изучены только под конец». В данном определении провозглашено единство всего знания. Единство наук Декарт отождествлял с философией. Ее фундамент составляет метафизика. Следует отметить весьма важное отличие по­нимания метафизики Декартом от ее понимания Бэконом. Эмпиристическая методология последнего предопределила зависимость метафи­зики от результатов исследований в области физики. Рационалистиче­ская методология Декарта включала в себя требование усвоения прин­ципов метафизики до усвоения принципов физики, из которой выте­кают еще более конкретные науки.

Эта, в общем, традиционная установка, восходившая к Аристоте­лю, была связана у Декарта с отнюдь не традиционной трактовкой ме­тафизики, испытавшей сильнейшее воздействие его научных интере­сов и изысканий.

В цитированном выше декартовском определении предмета фило­софии практически наиболее полезными объявлялись конкретные нау­ки, выраставшие на самом верху древа знания. Подобно Бэкону Декарт противопоставлял умозрительной бесплодности школьной философии такую "практическую философию, при помощи которой, зная силу и действие огня, воды, воздуха, звезд, небес и всех других окружающих нас тел так же отчетливо, как мы знаем различные занятия наших ре­месленников, мы могли бы точно таким же способом использовать их для всевозможных применений и тем самым сделаться хозяевами и господами природы". Здесь подразумевалось и управление человече­ским здоровьем. Следовательно, картезианская концепция науки озна­чала преодоление созерцательного отношения к знанию, отягчавшего схоластику.

Однако еще меньше, чем автор "Нового Органона", автор "Рассу­ждения о методе" связывал истинность с непосредственной полезно­стью. Декарт стремился прежде всего к "светоносным опытам", ибо полезность науки он, в сущности, ставил в прямую зависимость от глубины постижения "великой книги мира". Однако Бэкон такое по­нижение связывал прежде всего с умением производить все более Нательные опыты, а Декарт всегда обращал основное внимание на Узнающий человеческий ум, творящий любую истину. Индуктивная методология Бэкона означала движение от единичного и частного ко все более общему. Декарт же, как видно из того же определения предмета философии, напротив, начинал с самых общих положений метафизики и от них продвигался к более частным положениям физики, затем до максимально конкретных наук, доставляющих людям им плоды.

Этот путь Картезия от общего к частному определялся его математическим гением, для которого степень научности любой знания прямо пропорциональна степени ее математизации. Опыт тематика - главные двигатели знаний, особенно естественнонаучных. Бэкон, подытоживая многочисленные стремления к опытному как источнику новых истин, к чему стремилось уже множество ренессансных философов, поставил опытно-индуктивные исследования в фокус своей методологии. Но Бэкон был чужд фактору математическому. У Декарта же при всем его интересе к опытно экспериментальным исследованиям методология сформировалась при решающем воздействии математики. Она многое определила его метафизике.

Картезий - один из творцов математики нового времени. Он сильно продвинул методы формализации математического знания по сравнению с античностью. Это в особенности связано с тем, что Декарт один из главных творцов алгебры, обобщающей арифметические операции. Из предшествующего ясно, что свои научные изыскания, но собственно математические, Декарт возводил на максимально обобщенный, методологический уровень. Как показывает содержание "Правил для руководства ума", его первого философского произведения, методологические изыскания автора шли рука об руку с математическими и предшествовали последующим конкретно-научным держание же "Рассуждения о методе" и трех изданных в одном переплете с ним произведений, которые рассматривались автором люстрация принципов, сформулированных в первом из них, показывает, что проблема метода встала в неразрывной связи с бурным, прогрессом научных исследований и познаний. В этой ситуации для передовых представителей науки и философии стала очевидной неспособность традиционной аристотелевско-схоластической логики быть эффективным методологическим средством в деле открытия новых истин. Бэкон отказывался от нее в пользу опытно-индуктивного метода. Автор "Рассуждения о методе" подчеркивал здесь, что традиционная логика содержит некоторые правильные и полезные предписали больше в ней бесполезного и даже вредного, а в целом она более годна к изложению уже известного, чем к открытию еще не известного. Эффективность же правильного метода определяется именно: В названном произведении Декарт формулирует четыре своих основных правила.

Последовательная ориентация картезианской методологии на математику, поднятую к тому же до статуса "всеобщей математики", с пособствовала тому, что в этих правилах (и других положениях, осо­бенно зафиксированных в "Правилах для руководства ума") были обобщены те приемы мысли, с которыми мы уже встречались у Бэко­на, У Гоббса и других философов. Второе из правил Декарта требует мысленно делить исследуемый вопрос на максимально простые эле­менты, чтобы, отправляясь от них, прояснить все трудности, сколько бы их ни было. Эта общая установка антисхоластической методологии доводится Декартом до ее предельного выражения. Естественное про­должение второго правила составляет третье, требующее придержи­ваться такого порядка исследовательской мысли, который вел бы ее от самых простых элементов, выявленных предшествующим анализом, к познанию наиболее сложного. Это же правило требует предполагать "порядок даже и там, где объекты мышления вовсе не в их естест­венной связи". Здесь, в сущности, зафиксировано убеждение Декарта в том, что "всеобщая математика" есть наука об определенных отношени­ях, существующих независимо от познающей мысли.

Но важнейшим правилом своего метода Картезий считал первое. Оно требовало признавать истинным только то, что познается с пре­дельной очевидностью и отчетливостью, не оставляя ни малейшего сомнения в содержании мыслимого. Этот главный принцип картезиан­ского рационализма выражает важнейшее положение его методологии и гносеологии - понятие интуиции. Понятие это не так-то просто определить (тем более что и выра­жалось оно не единственным термином). Можно, однако, констатиро­вать, что в истории предшествовавшей философии понятие интуиции истолковывалось в двух основных смыслах. Первый из них, соответст­вовавший этимологическому содержанию этого латинского слова, максимально сближал Картезия с непосредственно-чувственным по­знанием предмета, особенно со зрительными образами. Второй смысл понятия интуиции как некоего внутреннего просветления, когда самая сложная истина представлялась познанной в некоем убедительном ощущении, выражал высшее единство познавательных сил человече­ского духа, в котором интуиция выступала завершающим звеном по­знания. Этот смысл интуиции, сторонники которого апеллировали к глубинам человеческого духа, оставлял в ней много таинственного. Отсюда нередко иррационалистическое истолкование интуиции, ее противопоставление дискурсивному познанию и даже отчуждение от человека в пользу бога и других внеземных цивилизаций. В таком истолковании "естественный свет" человеческого ума "сверхъестественным светом", исходившим от бога.

Осмысление интуиции Декартом в общем сводилось к ее истолкованию в качестве естественного, но одновременно не чувственно интеллектуального света. Знаменитое определение интуиции, которое дается"Правилах для руководства ума", гласит, что она представляет собой "не веру в шаткое свидетельство человеческих чувств и не обманчивое суждение беспорядочного воображения", т.е. отгранив понятие интуиции от чувственных постижений. Интуиция, далее, определяется здесь как отчетливое, "прочное понятие ясного и внимательного ума, порожденное лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция..." Став антисенсуалистической и антииррационалистической, интуиция вращается у Декарта в интеллектуальную. Декарт превращал наглядно-геометрическую математику античности в более обобщенную и формализованную математику современности. В сущности, в этом же контексте сформировалось и понятие интеллектуальной интуиции. Если перед нашим умственным взором шестиугольник или даже двенадцатиугольник, то мы его не только мыслим, но и видим. Тысячеугольник же мы можем мыслить, но не состоянии видеть. Такого рода простых и предельно ясных понятий человеческого ума огромное множество. Некоторые из них не только мыслятся, но и видятся, например тот факт, что треугольник ограничен только тремя линиями, а шар - лишь одной поверхностью. Главное же, что делает интуицию интеллектуальной, антииррациональной, это то, что она служит исходным пунктом для более или менее длинной цепи дедукции, вывода одного понятия из другого, Поскольку действительность представляет собой цепь бесчисленных отношений, в которых находятся между собой вещи и явления, отношений, подчиненных правилам "всеобщей математики", познание отношений, невозможное на путях традиционной силлогистики, выражается в той или иной дедуктивной цепи суждений. Начало каждой таких цепей и составляет определенная интуиция. Она перестала быть таковой (во всяком случае, перестала бы быть интеллектуальный если бы не могла быть развернута в последующие звенья дедукции выявляющие плодотворность любой интуитивной истины и ее противоположность иррациональной псевдоистине.

Рационалистический метод Декарта, концентрируя внимание деятельности самого человеческого ума в процессе достижения истины, представляется прямой противоположностью методу эмпиризма Бэкона, основанному на чисто опытном выведении аксиом знания, лишенных математического осмысления. Однако картезианский ана­литический и одновременно дедуктивно-синтетический метод, сколь бы ни подчеркивал Декарт его чисто интеллектуальные свойства, ут­ратил бы свою эффективность, если бы он совершенно игнорировал опытный фактор. Декарт сам далек от такого пренебрежения. Уже в «Правилах для руководства ума" он осудил тех высокомерных "мудре­цов которые, пренебрегая опытом, воображают, что истина появится из их головы, как Минерва из головы Юпитера. В "Рассуждении о ме­тоде" автор категорически заявил: "Что касается опытов, то я заметил, что они тем более необходимы, чем дальше мы продвигаем­ся в познании". Своими экспериментами Декарт великолепно это пока­зал. Тем самым он доказал, что рационалистический метод, если он не хочет выродиться в умозрительно-схоластическое рассуждательство, обязан контролировать свои положения и выводы опытом, уточнять их экспериментом (ибо дедуктивный вывод не однозначен). К тому же хотя великий рационалист, вдохновленный своими математическими прозрениями, и был убежден в безошибочности и эвристической силе правильно рассуждающего ума, но он сам явно недооценивал того об­стоятельства, что успешные эксперименты тоже играли не последнюю роль в выведении тех истин, которые потом он воспринимал как ин­туитивные.

В целом же Декарт односторонне, метафизически (в смысле антидиалектически) подчеркнул значение собственно интеллектуального фактора методологии за счет опытного, который в основном был все же сведен к роли практического индикатора, выявляющего эффективность фактора собственно умственного, рационального. Чувственное познание совершенно необходимо в повседневной практической жизни. Для тео­рии же много важнее знание интеллектуальное, прямо пропорциональ­ное степени его математизированной достоверности. Отношение Декарта к чувственному познанию заключало в себе еще один методологический аспект, который определялся стремлени­ем Декарта разрушить универсалии схоластического, некорректного обобщения. Подобно схоластическим философам Картезий прибегал к номиналистическим принципам, чтобы раскрыть призрачный характер Различных "сил", "скрытых качеств", "субстанциональных форм", якобы лежащих в основе множества явлений природы. В действительности реальны только единичные и конкретные предметы и явления природы, а названные (как и другие) схоластические универсалии представляют, прежде всего, онтологизацию чувственных представлений обыденного человеческого мышления, далекую от всякой аналитичности. Борьба Декарта против такого рода схоластических универсалий перерастала у него в полное отрицание объективности
качеств вообще. Рационализм Декарта с наибольшей силой подчёркивает достоверного знания, ориентированного на математику. Но опираясь на математический метод, философ стремился воздвигнуть все здание философии, начиная с его фундамента - метафизики. Однако достоверность доводов была особенно спорной и сомнительной. Первоначально нацеленный против схоластического догмат скептицизм направлял свое острие и против достоверности философского и научного знания.

Декарт повел против скептицизма еще более развернутое наступление. Природный математик, уже в коллегии отличавшийся логическим искусством ведения доказательства и спора, он задумал преодолеть скептицизм изнутри, продумывая до конца его аргументы знания и даже усиливая их. Сомневаться можно и должно во всем содержании нашего знания. Так появилось знаменитое картезианское учение о сомнении и его преодолении (называемое также методическим сомнением Декарта). Это учение в целом представляет также заострение метода Декарта, и основная цель метода - служить введением в метафизику, максимально углубляя ее достоверность.

Декарт, во-первых, повторяет аргументы античных скептиков показывающие недостоверность чувственного восприятия: палка, опущенная в воду, кажется сломанной, четырехугольная башня круглой и т.п. Во-вторых, группа скептических аргументов, развившихся Декартом, связана с нередким отсутствием четкой грани жду явью и сном. Эти аргументы вскрывают недостоверность или призрачность наших знаний о внешних вещах, включая и наше собственное тело. Сомнению можно подвергнуть и положения математики!

Мы всегда погружены в пучину сомнений. Но в этом - на первый взгляд безнадежном - состоянии нашего духа имеется один совершенно надежный, как был уверен Декарт, момент, опираясь на который мы можем выбраться из этой пучины. Этот момент заключен в факте наших сомнений, выражающих определенное состояние мысли. Сомневающийся всегда мыслит, даже если это происходит сне, а если мыслит, значит существует. Отсюда знаменитое заключение Декарта: "Я мыслю, следовательно, я существую". В этой истине никто уже сомневаться не может. Такую истину можно рассматривать как высшую изо всех наших интуиции. К идеалистическому представлению о полной независимости мысли человека от его тела Декарт приходит в результате развития своего метода, в котором начало собственно мыслительное, интеллек­туальное было, как единственно истинное, противопоставлено началу телесно-чувственному, способному вводить нас в заблуждение. "Ни­что не может быть познано прежде самого интеллекта, - подчеркнуто в "Правилах для руководства ума", - ибо познание всех прочих вещей зависит от интеллекта, а не наоборот". Вся познавательная деятель­ность приписана Декартом полностью бестелесной и даже антителес­ной разумной душе. Максимальные обобщения, главные категории картезианской ме­тафизики сводятся к положению, согласно которому допустимо суще­ствование только двух прямо противоположных субстанций. Одна из них - материальная, или телесная. Ее исчерпывающий признак, или атрибут, - протяженность. Другая субстанция - духовная. Ее единст­венный атрибут - мышление. Душа постоянно, в принципе непрерыв­но, мыслит. Понятие мышления не столь ясно, как понятие протяженности. Конечно, в соответствии со своей рационалистической методологией Декарт под мышлением понимал, прежде всего, логическое мышление, начало коего он усматривал в интеллектуальных интуициях. Но как мы увидим в дальнейшем, область мышления включала в себя и воле­вые свойства. Отсюда наличие у Декарта кроме термина "мышление" еще и термина "сознание". Ведь реально понятие "мышление" кроме собственно логической стороны заключало в себе и психологическую, которая выявлялась и в картезианской трактовке страстей.

Картезий хоть и стремился отождествлять понятия мышления и сознания, однако полностью этого сделать ему не удалось. Поэтому математик всегда выдвигал на первый план логическую сторону мыш­ления, чем главным образом и объясняется его противопоставление весной и духовной субстанций. При объяснении согласованности мыслительных и телесных действий реального человека Декарт сталкивался с определенными труд­ностями и давал ей компромиссное, дуалистическое решение. Суть решения состояла в том, что ни тело само по себе не может вызвать изменений в душе, ни душа как таковая не способна произвести никаких телесных изменений. Однако тело все же может повлиять на направление душевных процессов, как и душа - на направление процессов телесных. Декарт даже указал на шишковидную железу место, где соприкасались телесное и душевное начала человеческой личности. Существование двух взаимоисключающих субстанций, однако, объединенных в деятельности человека, снова требует апелляции мистифицирующей функции бога. Именно он как сверхприродное существо и "объясняет" гармоничное взаимодействие двух субстанции - Понятие бога наряду с понятием субстанции - важнейшие категории метафизики Декарта. При обосновании принципов физики Картезий обращался преимущественно к интеллектуализирующей стороне понятия бога. В первом произведении "Мир" автор приводил в этой связи библейские слова о творящей деятельности бога в соответствии с числом, мерой и весом. Об использовании Декартом этой идеи в интересах ук представлений о нерушимой закономерности природы свидетельствуют слова из того же произведения, что "Бог не совершает в этом мире никаких чудес". Как уже отмечалось, именно в представлении о чуде, которого невозможна никакая религия, достигала своей кульминации мистифицирующая функция понятия бога.

Путь к этому понятию от метафизического, антидиалектического истолкования души был непосредственным, в чем мы убедились уже при рассмотрении онтологического доказательства бытия бога. Творческий характер разумной души, человеческого интеллекта с щей ему способностью интуиции и дедукции, невозможность карта и его века (как и всех предшествующих) увидеть в этой способности результат весьма длительного исторического развития по ходимости обращали его к понятию бога. "Ведь человеческий подчеркивал автор "Правил для руководства ума", - содержит в себе нечто божественное, в чем посажены первые семена полезных мыслей так, что часто, как бы они ни были заглушаемы и оттесняемы посторонними занятиями, они вопреки всему приносят самопроизвольно плоды". Можно считать, что определяемое нами как интеллектуализирующая функция понятие бога представляло собой предельную абсолютизацию высших познавательных способностей человеческого интеллекта. Рассмотрим их теперь более конкретно. Решающая роль интуитивно-дедуктивного компонента методологии Декарта и полная независимость разумной души от ощущающей деятельности тела определила главное в его теоретико-познавательных представлениях. Познавательная деятельность человека слагается из трех разновидностей идей, роль которых, однако, не одинакова. К первой из них относятся идеи, получаемые каждым человеком извне (ideae adventitiae) в результате непрерывных чувственных контактов с вещами явлениями. Такова идея Солнца, имеющаяся у каждого человека. Вторая разновидность идей образуется в уме человека (ideae a me ipso factae) на основе идей первой разновидности. Они могут быть или со­всем фантастичными, как идея химеры, или более реалистичными, как идея того же Солнца, которую образует астроном на основе внешней чувственной идеи, но более обоснованно и глубоко, чем обычный че­ловек. Но для процесса познания наиболее важную и даже решающую роль играет третья (по значимости ее следует считать первой) разно­видность идей, которые Декарт и называет врожденными (ideae innatae). Это идеи в собственном, сугубо рационалистическом смысле слова. Их появление в гносеологической доктрине Декарта обусловли­вается влиянием платонизирующей традиции. Возможно, такая тради­ция стала предметом внимания Декарта благодаря августинианству влияние, которого усилилось в эту эпоху не только в религиозных кру­гах. Но уже автор "Правил для руководства ума" проявил глубоко творческое отношение к этой традиции, показав, что он формулировал свои методологические идеи, осмысливая предмет "всеобщей матема­тики". Впрочем, здесь перед нами одна из закономерностей историко-философского процесса, в котором роль многовековой традиции ог­ромна, но наиболее глубокие философы трактуют и видоизменяют ее в соответствии со своими научными изысканиями. И если у самого Пла­тона учение о внеопытности идей возникло в тесной связи с его мате­матическими интересами, то великий математик Декарт закономерно примкнул к традиции, заложенной античным философом. Признав инициативную роль интуиции в любом научном исследовании, Декарт в условиях фактически полного господства антидиалектических пред­ставлений о человеческом сознании и познании должен был прийти к положению о врожденности наиболее значительных идей, без которых невозможен никакой процесс познания, особенно же в сфере науки.

Наряду с врожденными понятиями существуют и врожденные аксиомы, представляющие собой связь между понятиями нашего мышления. Примерами их могут служить такие истины, как "две величины, равные третьей, равны между собой", "из ничего не может произойти нечто". К разряду врожденных истин следует отнести и положение о невозможности того, чтобы одно и то же одновременно было и не бы ло (т.е. логический закон тождества), и исходную истину, под фундамент достоверности под метафизику, - "Я мыслю, следов но, я существую" (основывающуюся на законе противоречия). Врожденность идей не означает, что они всегда имеются в человеческом уме как готовые, автоматически ясные чуть ли не с существования человека. В действительности врожденность только предрасположенность, склонность к проявлению этих определенных условиях, когда они становятся совершенно ясными отчетливыми и очевидными. Такого рода предрасположенность в человеческом сознании и мышлении действительно имеется. Она сформулирована за многие, сотни тысяч лет трудовой практики бесчисленных людских. Для Декарта же и для его века это конститутивное свойство человеческого мышления в связи с необходимостью возводилось к мистифицирующей и интеллектуализирующей функциям понятия бога.

Философия Просвещения. Руссо и Дидро. Понятием Руссо об общественном договоре определяется и его понятие о верховной власти в государстве. По учению Руссо, власть может состоять только из соединенной воли всех. Главные при верховной власти - неотчуждаемость и нераздельность. Если бы верхов ная власть могла быть отчуждаема, то это значило бы, что общая заменена частной, а это, в свою очередь, означало бы нарушение первоначального договора, которым было установлено гражданское общество, иными словами, - уничтожение политического тела. В неотчуждаемости верховной власти Руссо видит невозможность родного представительства. Верховная власть не может быть пред­ставлена по той же причине, по какой она не может быть отчуждаема. Заключенная во всеобщей воле, она не имеет представителя; она или одна, или другая, середины нет. Поэтому народные депутаты, утвер­ждает Руссо, не могут быть представителями народа: они только его комиссары и ничего не могут решать окончательно. Всякий закон, не утвержденный целым народом, - ничто; он не закон. Подлинный закон есть только объявление всеобщей воли. Отсюда следует, что в отно­шении законодательной власти народ не может иметь представителя. Однако он может и даже должен иметь его в исполнительной власти, так как она только сила, прилагаемая к закону. Другое дело - власть законодательная. Как только народ избирает себе представителей, он больше уже не свободен.

Таким образом, в неотчуждаемости верховной власти Руссо видит необходимость отказа от системы народного представительства, на место которого выдвигается опрос каждого отдельного гражданина общества, то есть референдум. Но может ли плебисцит обеспечить порядок, при котором приня­тое по плебисциту решение или закон будет действительно выражени­ем общей воли? Ведь каждый участвующий в голосовании выражает свою личную волю. Каким же образом сумма этих личных волеизъяв­лений, между которыми, вообще говоря, может быть разногласие, бу­дет все же представлять общую волю? Руссо полагает, что сама такая постановка вопроса ошибочна. Ко­гда в народном собрании вносят на голосование закон, то голосующих спрашивают не о том, согласны ли они с предложением или отвергают его, а о том, соответствует ли оно всеобщей воле, которая является их волей. Тем, что участник плебисцита подает свой голос, он высказывает мнение по поставленному вопросу, и результатом подсчета голосов является объявление всеобщей воли. Если даже побеждает мнение, противоположное его мнению, то это доказывает вовсе не то, что го­лосование не выражает общей воли, а только то, что он ошибся: то, что Он считал общей волей, ею не оказалось.

Второй главный признак верховной власти - ее нераздельность, или неделимость. Верховная власть неделима, так как воля есть или всеобщая воля, или ее вовсе нет; она или воля народного тела, или воля только какой-либо одной его части. Писатели и теоретики политических наук делят верховную власть на законодательную и исполнительную; они выделяют в ней право установления и взимания на право суда и войны. Руссо отвергает все эти деления. Все они основываются на одной ошибке, состоящей в том, что за части верховной власти принимается то, что есть лишь ее проявление. Так, ни акт объявления войны, ни акт заключения мира не есть закон, а лишь приме закона, частный акт, определяющий случай закона. Так как общая воля в - выражение общих интересов и всегда стремится к общему благу, тоона всегда права. Опыт показывает, однако, что народ может быть обманут; ему могут быть навязаны или внушены ошибочные суждения, и тогда может показаться, будто народ хочет не того, чего ему еле бы хотеть.

Возможность ошибки народа, по-видимому, противоречит утверждению о всегда правой общей воле. Но, по Руссо, противоречие здесь только кажущееся. Чтобы разрешить противоречие, необходимо установить различие между "общей волей" и "волей всех". "Общая воля" - то, в чем совпадают или сходятся все индивидуальные или частные воли. Такое совпадение обязательно должно существовать. В отличие от "общей воли" "воля всех" есть только совок частных воль, каждая из которых в отдельности преследует свой особый интерес. Если из "воли всех" откинуть все имеющиеся разногласия, то останется некоторое среднее мнение. Оно-то и будет "общей волей". Только об этом среднем мнении и можно сказать, что он “общая воля" и что оно всегда право. Учением этим исключается допущение партий, борющихся в обществе между собой и добивающихся большинства голосов. Какова бы ни была партия, ее воля, по Руссо, всегда лишь частная воля. Поэтому никакая партия не должна заявлять притязания на главенство. Как только в государстве допускается борьба партий, "оби ля" исчезает. Поэтому для верного выражения "общей воли" необходимо, чтобы в государстве не было бы ни частных обществ, ни партий: каждый гражданин должен подавать свой голос только согласно ему мнению. Установленная общественным договором верховная власть оказывается безграничной, или абсолютной. Только государство - полномочный судья в том, чего оно требует от своих граждан. В то же время соединение отдельных лиц в политический союз предполагает безусловную взаимность. Чтобы общая воля могла правильно действовать, нужно, чтобы каждый подчинялся только такому решению, в котором он сам же и участвует.

Отсюда следует, что законы, устанавливаемые верховной властью, могут быть только общими. Верховная власть может издавать только законы, которые распространяются одинаково на всех. Всякие частные определения и постановления, утверждает Руссо, например определение наказаний, не входят в сферу компетенции верховной власти. Вторгаясь в область частных постановлений, верховная власть теряет свое значение "общей воли": она превращается в частную волю одних лиц относительно других. Общий характер законов неразрывно связан, по Руссо, с равенством всех граждан государства.

Но если главная задача верховной власти - законодательство, то будет в государстве законодателем? Кто будет выносить на плебисцит эти общие законы?

Таким законодателем не может быть, по Руссо, ни народная масса, ни отдельные лица. Сам народ всегда желает своего блага, но он сам не всегда его видит. Напротив, отдельные лица видят благо, но, видя его, в то же время отвергают его. Руссо доказывает, что во всех отношениях законодателем в государстве должен быть человек необыкновенный - не только по своему гению, но и по своему положению. Он особая и высшая должность, которая не имеет ничего общего с обычной властью. Насилие не поможет быть источником права.

Законодатель должен решать задачу, превышающую человеческие |силы. В то же время он лишен всякой власти, необходимой для решения самой задачи, так как законодательная власть принадлежит только народу. Единственное средство, которым располагает законодатель, убеждение. Но чтобы народ мог быть убежден его аргументами, необходимо, чтобы этот народ был уже переделан, изменен законодатель­ном: он должен быть способен понимать отдаленные, а не только ближайшие цели и должен предпочитать благо общее благу частному, то есть необходимо было бы, "чтобы люди были до законов тем, чем они должны стать следствием". Для преодоления всех этих трудностей оставался, согласно Руссо, только один путь: так как законодатель Мог пустить в ход ни власть, которой он не располагал, ни убеждение, которое не достигало цели, то он должен был прибегнуть к авторитету другого порядка: выдать себя за провозвестника воли богов. Он приписал собственную мудрость богам, чтобы народы подчинялись законам государства так же, как законам естественным, и чтобы они повиновались, будучи при этом свободными, и покорно несли “иго общественного счастья".

До сих пор речь у Руссо шла о трудных условиях, при которых только и может возникнуть хорошее законодательство. Но трудности возникают и тогда, когда хорошее законодательство уже возникло, когда речь идет об условиях, при которых это законодательство может быть принято и усвоено народом. Мудрый законодатель не может издавать законов, как бы они ни были хороши сами по себе, не предварительно, в состоянии ли народ, для которого он их предназначает, исполнять их.

Поэтому приходится ждать наступления зрелости народов, чем пытаться их подчинить законам. Однако распознать зрелость народа не всегда легко; если не дождаться ее, то весь труд будет бесполезен. Один народ созревает для дисциплины при самом своем возникновении, другой - только через десять веков. Но для успешного усвоения мудрых законов требуется не; выбрать подходящее для этого народа строго определенное и ограниченное время. Не менее важно, по мысли Руссо, чтобы государство своей территории не было ни слишком обширным, ни слишком ничтожным. Руссо развивает ряд доводов против чрезмерной величины государства. На первое место он ставит тот, согласно которому управления государством растет пропорционально росту его территории. Как гиря становится тяжелее на конце большого рычага, так и административное управление страной при больших расстояниях становится более затруднительным. Не в меньшей мере обременяет управление возрастание числа ступеней административного. Каждый город имеет свое управление, оплачиваемое народом, округ, провинция, губернаторство и т.д. Наконец, наверху - высшая администрация, которая подавляет всех и все.

Для слишком большого государства одинаково неприемлем случай, когда в нем действуют одни и те же законы, и тот, когда законы эти различны. Одни и те же законы, утверждает Руссо, не могут годиться для различных провинций, у которых разные нравы, противоположные климаты и "которые не могут перенести одну и ту же формуправления". Но и различные законы не пригодны для чрезмерно большого государства: среди народов, которые имеют одного главу, состоят в постоянном общении, переезжают друг к другу, заключают между собой браки и подчиняются различным обычаям, различные законы порождают только смуту и замешательство. Под бременем этих про­тиворечий тело чрезмерно большого государства "опускается и погибает, раздавленное собственной тяжестью.

Но и тогда, когда государство незначительно по своей территории, возникают свои особые трудности и противоречия. Существуют доводы только против больших размеров государства, но и за увеличение его территории, населенности. При неизбежном стремлении всех к увеличению за счет своих соседей государство вынуждено делать усилия для своего сохранения. В этом положении государства слабые, мелкие рискуют быть скоро поглощенными, а крупные, напро­тив, имеют шансы отстоять свое существование. Учение Руссо о законодательстве не есть только формально-юридическая теория государства, государственной власти и возни­кающих в обществе законов. Во взглядах Руссо горячо бьется пульс социальной мысли, звучат лозунги демократической программы пре­образования общества. Исследуя, в чем состоит величайшее благо, ко­торое должно быть целью всякой законодательной системы, Руссо ут­верждает, что оно обусловлено двумя главными вещами - свободой и равенством. Свободой, так как всякая зависимость частных лиц есть в то же время сила, отнятая у государственного организма: каждый гра­жданин должен быть совершенно независим от других и вполне зави­сим от целого. И в то же время высшее благо обусловлено равенством, так как свобода не может существовать без равенства.

При этом под равенством, поясняет Руссо, вовсе не следует пони­мать, что у всех членов общества степени власти и богатства должны быть совершенно одинаковы. Необходимо только, чтобы мощь от­дельного лица не доходила до какого бы то ни было насилия и чтобы оно, это лицо, действовало только в силу своего положения и на основе законов. Что касается богатства, то необходимо только, чтобы ни один гражданин не был богат настолько, чтобы купить другого, и что­бы никто не был настолько беден, чтобы продать себя. Это предполагает в отношении сильных ограничение богатства и влияния, а в отно­шении слабых - ограничение корыстолюбия и алчности. Руссо различает равенство юридическое и равенство фактическое. Юридическое равенство он признает во всем объеме: на основе общественного договора все граждане равноправны. Другое дело – фактическое равенство: недостижимое в абсолютном смысле, оно должно все же быть установлено в относительных границах - в зависимости от того, что необходимо для сохранения свободы. В конечном счете, критерием и мерой совершенства может быть, согласно основному взгляду Руссо, только ее соответствие "естественным отношениям": прочной и долговечной ее де кое соблюдение соответствия, при котором "естественные и законы всегда совпадают во всех пунктах". Чтобы ответить на вопрос, по каким признакам можно узнать, хорошо или плохо управляется данный народ, необходимо, по Руссо, вопрос о законодательстве, принятом в обществе, поставить в соответствие с действующими в нем обычаями, нравами, а главное - с характерным для него общественным мнением. Руссо знает, "область, незнакомая нашим политикам", но утверждает, что от нее "зависит успех всех других".

Не менее интересным философом Франции XVIII в. был Дени Дидро. Он не выработал своей философской системы, но ясно выражал свое мнение относительно общества и человека. Представления Дидро о человеке и обществе на первый взгляд, ничем не отличались от представлений его современников и, даже выражали их в самой отчетливой форме. В статьях, помещенных в "Энциклопедии", человек определяется им как продукт существо, обладающее рядом естественных потребностей, удовлетворение которых делает его счастливым, а несчастьем оказывается возможность удовлетворения этих потребностей. Каждый человек в момент рождения приобретает естественное право на счастье, осуществить его он может только в обществе. Здесь Дидро расходится с крупнейшим английским мыслителем Гоббсом, считавшим, естественным состояние (под которым тот подразумевал жизнь ин вне коллектива) человека находиться в "войне всех против всех", потребности и силы всех людей примерно одинаковы, а возможности для их удовлетворения малы. По мнению Дидро, и в естественном состоянии в сердце каждого человека вполне отчетливо различаются зло добро, и каждый стремится вести себя в соответствии с пониманием этого, т.е. старается не делать другому того, чего не желает себе. Не следует, таким образом, считать войну неотъемлемой характеристикой естественного (т.е. необщественного) состояния, но мало отрицать это, надо признать, что человек должен объединиться с другими людьми, ибо без них он сможет взять от природы слишком мало для того, что­бы быть счастливым. Люди объединяются в общество и отказываются от части своих индивидуальных прав добровольно, чтобы приобрести большее. Хотя человек - естественное существо наподобие животного, себялюбие никогда не может стать главным мотивом его деятельности; "воля отдельных лиц ненадежна: она может быть и благой, и дур­ной, а общая воля всегда является благой - она никогда не ошибалась, она не ошибется никогда". Все, что вы поймете, все, что вы надумаете, будет благим, великим, возвышенным, прекрасным, если это будет со­ответствовать всеобщим интересам, утверждает Дидро. Даже в том случае, когда значение всеобщей воли у разных народов или в различ­ные периоды истории различно, всегда можно с достаточной опреде­ленностью судить о зле или благе, ибо они начертаны в сердце каждо­го, прежде всего в виде требования предпочитать общее личному; та­кое предпочтение обусловлено интересами самого индивида. Общест­во, таким образом, рассматривается Дидро как некий гарант интересов индивида и определяется им как совокупность единичных воль и же­ланий. В ходе объединения в коллектив люди добровольно отказыва­ются от части своих притязаний и тем самым свободно ограничивают себя во избежание взаимных столкновений; третейским судьей, сле­дящим за выполнением условий договора, является государь и прочие управляющие государством лица. Отсюда становится понятным, что чем более просвещенным относительно сущности человека и его по­требностей будет монарх, тем более правильным окажется устройство государства и более счастливой - жизнь его подданных.

В естественном состоянии, утверждает Дидро, люди не знают государей, они все равны между собой и пользуются полнейшей незави­симостью, в этом состоянии есть лишь подчинение одного рода - под­чинение детей своим отцам. Но люди "быстро догадались, что если они будут продолжать пользоваться своей свободой, своими силами, своей независимостью и безудержно предаваться своим страстям, то положение каждого отдельного человека станет более несчастным, чем, если бы он жил отдельно; они осознали, что каждому человеку нужно поступиться частью своей естественной независимости и покориться воле, которая представляла бы собой волю всего общества и была бы, так сказать, общим центром и пунктом единения всех их воль и всех их сил". Таково происхождение государей. Для Дидро, отвечающим человеческим требованиям, является такое общее устройство, в котором законодательной властью обладает представительство, контролирующее вместе с тем исполнительные органы, в том числе и королевскую власть. Наиболее приемлемая, форма государства - это парламентарная республика, в которой роль по сути дела играет роль ее президента. Таким образом, от просвещенной монархии Дидро переходит к парламентарной республике. Первая, с его точки зрения, представляет собой подготовительную фазу второй.

Таковы распространявшиеся в предреволюционное время идеи просветителей, в том числе и Дидро. Но за этими общими и как будто несомненными фразами, утверждавшими право каждого на счастье, онсмог разглядеть незаметные для поверхностного взгляда разногласия и противоречия индивида и общества, интересы которых, казалось бы только взаимно дополняют друг друга. Как уже говорилось, понятие "естественный" при более тщательном рассмотрении раскрывало свою парадоксальность: с одной стороны, естественным человеком назывался тот, кто в своем поведении определялся обусловленными телесной организацией физиологическими потребностями; но вместе с тем было ясно, что человек - это не просто природное существо, не просто животное и что естественно он ведет себя не тогда, когда исходит только из своих собственных интересов, а когда соизмеряет их с общественными.

"Природное" оказывается и чисто индивидуальным, и в этом смысле стихийно-бессознательным, но в то же время чем-то прямо противоположным - индивидуально-сознательным, значит, не телесным, но и разумным и поэтому включающим в свое определение социальную природу. Поскольку понятие "естественный человек” составляет основу просветительских взглядов, постольку данная антиномия - исток всех прочих логических проблем эпохи. Считая вида исходным пунктом образования общества, Дидро усматривает причину объединения людей в необходимости борьбы с природой: люди соединились в общество подобно слабым животным, собирающимся в стадо и руководствующимся своим инстинктом; если бы завтра природа удовлетворила все потребности человека, то оби сразу распалось бы. Что представляет собой общественное состояние? - ставит вопрос, и отвечает: "это - договор, сближающий, объединяющий и связывающий между собой множество до того изолированных существ. Человек, который изучит основательно природу естественного состояния, природу цивилизованного состояния, вскоре должен будет убе­диться, что первое по неизбежности есть состояние невинности и мира, а второе - состояние войны и преступления". Видно, что Дидро не Согласен с Гоббсом, но он не может также согласиться и с Руссо в том, что дикое состояние следует предпочесть цивилизованному, так как цивилизация портит человека: "Не изящные художества развратили нравы и не науки испортили людей, - полемизирует Дидро с известной работой Руссо. - Изучите хорошенько историю, и вы увидите, что порча нравов была вызвана совершенно иными причинами. Лишь следствиями этих причин была порча вкуса, падение художеств, пре­зрение к наукам, невежество, глупость и варварство, причем не такое варварство, из которого нация может выйти, но такое, из которого она уже не выйдет". Все беды и несчастья людей заключаются, по Дидро, не в цивилизации как таковой, а в ее извращениях. Хотя иногда может создаться впечатление, что Дидро, как и Руссо, отождествляет испор­ченность и цивилизацию, в действительности это не так: не один раз ставит он вопрос о том, что следует предпочесть - дикое, естествен­ное, или цивилизованное состояние, и каждый раз склоняется в пользу второго; по его признанию, даже утонченный порок, одетый в шелко­вое платье, лучше, чем тупость и жестокость в звериной шкуре.

В спорах Дидро и Руссо происходит размежевание различных тенденций внутри Просвещения: Руссо, будучи идеологом мелкой буржуазии, склоняется к пониманию природного как индивидуально­го; для Дидро это скорее общественно-цивилизованное, хотя взгляды каждого из них чреваты внутренними противоречиями. Дидро защищает идею о соответствии двух кодексов - законов природы и гражданских законов. Но в цивилизованном мире между ними всегда существует расхождение. Религия всегда вклинивается между естественными и гражданскими законами, извращая те и другие. Что же представляют собой законы природы? Что значит жить в соответствии с ними? Дидро пишет: "...обрати внимание на природу и поступков, на свои отношения к ближним, на влияние, оказываемое твоим поведением, на твою частную выгоду и на общее благо, предаешься бредням, если воображаешь, что существует что-нибудь во Вселенной - на небе или на земле, что можно прибавить или у законов природы. Неизменная воля природы гласит, что следует предпочитать добро злу и общее благо частному благу". Таковы, основные и неизменные принципы истинного человеческого существования: предпочитать добро злу, общественный интерес - ли Правда, тут же возникает вопрос: а как определить, что такое до что такое зло? На это Дидро отвечает без колебаний вполне времени: добро - это стремление к удовольствию без ущемления интересов других людей, зло - когда тебя лишают этого или ты сам пытаешься отнять это у других. Различие между добром и злом составляет неизменный и вечный естественный закон, который "написан в наших сердцах так четко и выразительно, так ярко, что невозможно не признать его".

Есть люди, говорит Дидро, которые настолько испорчены, воспитанием и сжились с пороками, что делают вид, будто не замечают различия между добром и злом, но втайне они ясно сознан ибо "письмена добродетели начертаны в наших душах", они не стираются никогда и столь же просты для понимания, как и "правила самых обыкновенных искусств". Итак, природа делает человека добрым и нравственным, вкладывая в его сердце ясное понимание того, что такое добро и зло; собственно говоря, от природы люди склонны только к добру, зло - продукт цивилизации, правда, не всякой, а извращенной, неистинной, не просвещенной. В рамках таких представлений общество кажется не больше и не меньше чем организацией, гарантирующей удовлетворение естественных (в основе своей - физиологических) потребностей индивида, и не дает ему ничего, кроме того, чем уже наделила его природа с мс рождения. Все нормы поведения в обществе, все принципы нравственности, все устремления людей, в конечном счете, могут быть объяснены только на этой основе, а те чувства и желания, которые из нее выведены быть не могут, объявляются абсурдными. "Мы получаем от природы, - пишет Дидро, - лишь одинаковую с другими существами организацию, те же самые потребности, что и у других, стремление же самым удовольствиям и боязнь тех же самых страданий: делает человека тем, что он есть, и что должно быть основой его морали".

Начало формирования химии как науки в XVII в. В XVII в. вследствие взаимопроникновения науки и производства стали происходить общемировоззренческие изменения в естествознании. Эти изменения проявились в возрастании интереса к решению конкретных, частных задач (в противовес умозрительным обобщениям древних философов), что привело к развитию эксперимента в науке. Значительное влияние на развитие естествознания оказала философия, например, труды Ф. Бэкона, который предложил индуктивный метод изучения природы и выдвинул перед естествоиспытателями задачу опытного исследования.

Развитие эксперимента сыграло определяющую роль в становлении химии как науки. В первую очередь, оно стало трансформировать традиционные представления о причинах разнообразия веществ. Эта проблема приобрела очень важное значение в химии XVII в. В традиционной – натурфилософской или алхимической – концепции индивидуальность каждого объекта определялась комбинацией элементов-качеств (или элементов-принципов), соединяющихся с бескачественной материальной сущностью (эссенцией) тела. Бесплодность подобного абстрактного понимания элемента в условиях развития экспериментальных исследований стимулировала постепенное осознание того факта, что между сущностью предмета и чувственно воспринимаемыми свойствами должно быть некое соответствие. Сближение качеств объекта с самим объектом давало возможность достоверно интерпретировать получаемые экспериментальные результаты и делать обоснованные предсказания.

В результате в химии XVII в. началось переосмысления понятия «элемент», который стал рассматриваться не как абстрактное качество или принцип, а как вполне реальное вещественное составляющее сложных тел.

Зарождающийся аналитический подход к определению составных начал (элементов) принципиально отличался от традиционного подхода, выводящего наличие элемента в составе данного тела на том основании, что оно обладает присущим этому элементу качеством. Традиционные же выводы о составе при восприятии элемента как вещества могли не подтверждаться химическим анализом. Расширение опытных исследований привело многих ученых к изучению циклических последовательностей превращения веществ с обратным выделением исходных реагентов. Эти эксперименты приводили исследователей к мысли о том, что исходные вещества входят в продукты химической реакции в качестве составных частей, и снова выделяются при разложении этого продукта, как бы предсуществуютв разлагаемом теле и являются его составными частями (элементами). Так, традиционное понятие об элементе постепенно трансформировалось в понимание элемента как неразлагаемой составной части тела, вещество же стало рассматриваться как комбинация предшествующих элементов.

Английский ученый XVII в. Р. Бойль к книге «Химик-скептик», подытоживая подобные взгляды, отметил, что многие химики-экспериментаторы стали подразумевать под элементами «некоторые первоначальные, или простые, тела, иначе говоря, ни с чем не смешанные, которые, не будучи в состоянии образовываться ни из других тел, ни друг из друга, являются составными частями, из которых непосредственно слагаются или на которые в конечном счете разлагаются совершенным образом смешанные тела». В рамках новой элементаристской концепции индивидуальность свойств того или иного вещества определялась свойствами входящих в него компонентов (неразлагаемых элементов), т.е. фактически его качественным составом. А так как вещественные компоненты состава в отличие от абстрактных алхимических начал могли быть определены аналитическими методами, многие ученые XVII в. (И. Кункель, Н. Лефевр, Н. Лемери и др.) считали, что изучение этого элементного состава и должно являться важнейшим направлением химических исследований. Важные методики для химического анализа веществ разработал Р. Бойль. Он, будучи экспериментатором (ввел в химию экспериментальный метод), негласно принимал представление об элементах как пределе разложения вещества. Однако его отношение к элементаристской концепции было неоднозначным. Он предложил принципиально другое, теоретическое объяснение происхождения свойств тел на основе корпускулярных представлений о веществе.

К началу XVII в. в научном мире наметилось постепенное возрождение атомизма. Это произошло в результате распространения механистических взглядов. Формирование в рамках механицизма представления о превращениях веществ как процессах сборки-разборки отдельных «блоков» нашло свое воплощение в гипотезах о дискретном корпускулярном (от лат.corpuscula – частица) строении вещества. Существенное влияние на развитие подобных учений оказали работы Р. Декарта, П. Гассенди, Т. Гоббса, В. и М. Кавендиш.

Попытка применить корпускулярную теорию для объяснения превращения веществ в химических реакциях была сделана в трудах Р. Бойля, с именем которого связывают процесс формирования химии как науки, основанной на корпускулярных представлениях. Идея Бойля имела важное методологическое значение. Такое объяснение впервые наполнило понятие качества (свойства) реальным физическим содержанием, представив его не как нечто имеющее неизвестное происхождение и изначально заданное в теле, а как результат определенного внутреннего устройства вещества. Кроме того, работы Бойля способствовали сближению химии с физикой, что в перспективе вело к изменению представления о химии как о разделе медицины и ее становлению как самостоятельной науки.

В начале XVIII в. И. Ньютоном была разработана корпускулярная концепция. Ньютон, подобно Бойлю и другим атомистам, считал корпускулы всех тел неизменяемыми, неделимыми, состоящими из единой субстанции и существующими в пустоте. Однако главную роль в возникновении индивидуальных свойств веществ Ньютон, в отличие от Бойля, отводил сочетанию корпускул посредством особых сил притяжения, которые действуют на малых расстояниях (динамическая концепция). Эта концепция сыграла ведущую роль в формировании новых представлений о химическом сродстве, опровергнув положение о различии в формах частиц и сведя химические процессы к взаимодействию веществ за счет сил притяжения. Концепция Ньютона о взаимодействии тел, обусловленном проявлением сил различной природы, впоследствии сыграла очень важную роль в формировании «химической атомистики». Но в XVII-XVIII вв. корпускулярные представления хотя и были приняты очень многими естествоиспытателями, не получили дальнейшего развития в плане объяснения химических явлений. Например, М. В. Ломоносов в первой половине XVIII в. разработал свою «корпускулярную философию», дав целый ряд определений таким категориям, как атомы и молекулы (корпускулы и элементы).

Ситуация в химии XVII в., уже во многом экспериментальной науки, была неоднозначной. С одной стороны, еще очень сильна была старая алхимическая традиция, что накладывало отпечаток как на интерпретацию экспериментов, так и на мышление в целом. С другой стороны, в XVII в. наряду с весьма популярными алхимическими идеями появились принципиально новые воззрения: эмпирическая концепция предсуществующих элементов, сформировавшаяся в результате расширения эксперимента, и корпускуляристское учение, получившее распространение в результате возрождения атомизма. При этом во всех трех одновременно сосуществующих концепциях совершенно по-разному объяснялась причина разнообразия свойств веществ и сущность химических явлений. Начавшийся с развитием эксперимента прогресс науки свидетельствовал о том, что алхимические взгляды постепенно, но неизбежно утратят свою популярность. Поэтому выбор дальнейшего пути развития химии фактически определялся противостоянием именно элементаристской и корпускуляристкой концепций.

В химии XVIII в. преобладающей стала первая тенденция как более близкая к старым традициям элементаризма и более соответствовавшая эксперименту той эпохи. При этом многие последователи элементаристских идей принимали сам факт существования атомов, или корпускул, но воспринимали их только как абстрактную (структурную) единицу тел, а не как объект, участвующий в химической реакции, т.е. не как объект для химического исследования.

Теория флогистона. Для химии конца XVII - начала XVIII вв. характерно возрастание интереса к экспериментальным работам и отдаление от умозрительных концепций. Область химических исследований расширилась: началось интенсивное изучение состава и свойств веществ минерального и растительного происхождения. Возрастающее количество эмпирических фактов вызывало необходимость их систематизации, которая в первую очередь предполагала установление общих черт, характерных для анализируемых объектов или процессов. Важное место в химических исследованиях заняли реакции горения и обжига тел на воздухе.

В начале XVIII столетия задача систематизации процессов, связанных с горением, и сведение их к общему принципу, была решена в теории флогистона – фактически первой химической научной теории Нового времени. Эту теорию развил немецкий химик и врач Г. Э. Шталь. Основой теории Шталя была идея о наличии во всех горючих веществах общего компонента – флогистона (от греч. «воспламеняющийся»), который исчезает в процессе горения. На многочисленных опытных примерах Шталь доказывал способность флогистона передаваться от одного вещества к другому. Теория флогистона объединила в определенную систему известные к тому времени разрозненные факты химии, охватив обширный круг важнейших химических процессов (горение, окисление, восстановление и др.). Внешне очень разные реакции удалось свести к общему представлению о присоединении или выделении флогистона. Флогистон рассматривался и как вещественные частицы огня, и как огненная материя, соединенная со стихийной землей, и как соединение теплотворного вещества со световым и т.п.

Теория флогистона очень показательна в плане понимания особенностей химического мышления своего времени, состоявших в переходе от традиционного (алхимического и натурфилософского) восприятия веществ и их превращений к научному мышлению. С одной стороны, теория была принята несмотря на то что флогистон не отождествлялся с каким-либо реальным веществом, с другой стороны, уже ощущалась необходимость соответствия теории эксперименту. Так, М. В. Ломоносов выступил против распространенных в науке представлений о теплороде, или «огненной материи». Опираясь на разработанное им атомно-молекулярное учение, он разработал механическую теорию тепла и нашел новые аргументы в пользу принципа сохранения веса вещества и сохранения движения. На базе этого он сформулировал новые задачи химии как науки в противовес определениям своих современников, рассматривавших химию лишь как искусство.

В середине XVIII в. сторонниками теории Шталя предпринимались многочисленные попытки изолировать флогистон. Особый интерес в этот период вызывала пневматическая химия (химия газов). С 1750 по 1775 гг. химия обогатилась открытием различных форм воздуха (газообразных веществ), среди которых так и не было найдено вещества, идентичного флогистону. Развитие пневматической химии и аналитических исследований во второй половине XVIII в. оказало определенное влияние на представление химиков об элементах. Различные виды первоэлементов (например, несколько видов земли или несколько видов воздуха) свидетельствовали об укреплении представления о них как о химически индивидуализированных веществах, а не понимании их как элементов-качеств. Химики постепенно приходили к разграничению понятий элемент и соединение, т.е. к мысли о существовании различных неразложимых на какие-либо компоненты и не трансмутируемых друг в друга элементов, сочетание которых образует химические соединения и обусловливает их свойства.

Расширение объектов химического исследования во второй половине XVIII в. привело к открытию настолько большого количества самых разнообразных экспериментальных фактов, что они уже не могли быть систематизированы в рамках теории флогистона. Ведущую роль здесь сыграли возникновение химии газов и постановка вопроса о весовых соотношениях. Теоретическое переосмысление химической информации в конце XVIII в. привело к опровержению флогистики и созданию новой системы представлений о химических веществах и их превращениях.

«Химическая революция» XVIII в. Глобальные изменения во взглядах на химические явления, которые стали результатом работ французского ученого А. Лавуазье, в историко-химической литературе традиционно называют химической революцией. Это многогранное явление включает в себя такие важные составляющие, как замена теории флогистона кислородной концепцией горения, пересмотр принятой системы составов химических веществ, переосмысление концепции химического элемента и формирование представлений о зависимости свойств веществ от их качественного и количественного состава, а также другие аспекты.

В начале 1770-х гг. А. Лавуазье взялся за выполнение обширной программы исследований с целью анализа и систематизации известных эмпирических фактов о превращении веществ. Подход к этим работам может быть назван физико-химическим, поскольку его отличало последовательное применение экспериментальных методов и теоретических представлений физики того времени.

Лавуазье начал систематически использовать точное взвешивание для определения количеств веществ в химических реакциях. Важно, что, в отличие от своих предшественников, Лавуазье взвешивал все участвующие в химическом процессе вещества, в т.ч. газообразные, основываясь на общем положении о сохранении суммарного веса взаимодействующих веществ. Т.е. его количественный метод базировался на аксиоме сохранения материи – фундаментальном положении классического естествознания, которое высказывалось еще в древности. Лавуазье определял количественно не только вес, но и различные физико-химические характеристики исходных веществ и получаемых продуктов реакции (плотность, температуру и т.п.). Измерение количественных параметров в перспективе давало возможность выяснить детальный механизм химических превращений, уже изученных с качественной стороны. Лавуазье выполнил весовое исследование многих химических процессов, проведенных ранее другими химиками. Это позволило ему выяснить причину увеличения веса веществ при обжиге и в конечном итоге прийти к понимаю сущности горения, принципиально отличному от принятого в теории флогистона. Основные положения кислородной теории горения были сформулированы в 1777 году. Согласно этой теории горение может происходить только в кислороде, и при этом происходит выделение света и огня. Вес сгоревшего вещества увеличивается точно на количество поглощенного воздуха.

Важную роль в укреплении новых теоретических взглядов сыграло установление химического состава углекислого газа и воды. Эксперименты Лавуазье привели к глобальным изменениям во взглядах на всю систему составов химических соединений. До этого в химии воздух, вода, кислоты, окислы металлов считались простыми телами, а металлы, сера, фосфор – сложными. Явления горения и окисления рассматривались как отделение флогистона (т.е. как упрощение вещества), восстановление же считалось процессом усложнения. К концу XVIII в. благодаря работам Лавуазье было принято, что флогистона не существует, воздух представляет собой смесь двух газов (кислорода и азота), вода, кислоты и окислы металлов являются сложными телами, а сера, фосфор и металлы не поддаются разложению.

В методологическом плане важным результатом переворота в химии, произведенного работами Лавуазье, было изменение содержания понятия «химический элемент». Элементы стали рассматриваться не как предсуществующие в объекте продукты его разложения, а как тот последний предел, до которого вещества могут быть разложены в принципе. Элементы стали мыслиться как материальные, определяемые аналитическим путем фрагменты состава, неразложимые на качественно новые образования и сохраняющиеся в процессе любых химических превращений сложных тел, которые они составляют . В работах Лавуазье был предложен критерий предела разложимости тела (его элементарности), в основе которого лежал весовой метод анализа. При этом полагалось, что каждое качественно определенное вещество имеет всегда точно определенный и свойственный только ему количественный состав.

В сочинении «Начальные основания химии» (1879 г.) А. Лавуазье систематически изложил основы новой химии и предложил классификацию химических элементов и их новую номенклатуру. «Таблица простых тел» была, по существу, первой классификацией химических элементов. В нее вошли как реальные химические элементы, так и те соединения, которые тогда не могли быть разложены.В «Таблице» в качестве элементов также фигурируют два начала, теплород и светород, которые, как осознавал Лавуазье, не имеют веса, но появление которых постоянно связано с химическими изменениями. Отнесение тепла к элементам явилось следствием распространенных в то время в физике взглядов на природу теплоты, получивших название теории теплорода.

Известные французские химики К. Бертолле, Л. Гитон де Морво, А. Фуркруа совместно с А. Лавуазье разработали новую химическую номенклатуру. Преобразование химического языка имело целью дать каждому веществу определенное название, характеризующее его химическую функцию и состав (до этого одно вещество могло иметь очень много названий, часто даваемых случайно). В новой номенклатуре каждое вещество рассматривалось с точки зрения его общих (например, кислота) и конкретных (например, серная) свойств, определяемых на основании данных об элементном составе. Такая номенклатура облегчала обмен химической информацией, и хотя в дальнейшем она неоднократно подвергалась изменениям, ее основные принципы сохранились до сих пор.

Еще один аспект переворота в химии конца XVIII в. связан с получением в работах Лавуазье и его последователей экспериментального обоснования закона сохранения элементов в химических реакциях и закона сохранения массы вещества. Эти законы явились основой для составления химических уравнений.

К концу XVIII в. большинство ученых стало придерживаться научных представлений, выработанных Лавуазье. Это завершило период формирования химии как самостоятельной науки

Кубанский государственныйтехнологический университет

Кафедра Философии

реферат по философии

на тему: «Учение о методе Р. Декарта»

Выполнил аспирант АМТИ

Козлитин Иван Владимирович

Проверил д.ф.н., профессор

Хакуз Пшимаф Муратович

Краснодар 2002 г.

Введение.

1. Биография.

2. Рассуждение ометоде

2.1. Соображение касающиеся наук.

2.2. Основные пpавила метода

2.3. Несколько правил морали,извлеченные из этого метода

2.4. Доводы касающееся существованиябога и бессмертия души, или основания метафизики

2.5. Порядок физических вопросов

3. Правиладля руководства ума

Введение

Итак, перед нами Декарт. Но беда в том, что он переднами предстает в очень обманчивой ясности и как бы кристальности. “Это самыйтаинственный философ Нового времени или даже вообще всей истории философии.” –так писал о Декарте М.К. Мамардашвили. Он тайна при полном свете. Точно так же,как нет в истории философии текстов, написанных более прозрачно, просто иэлегантно, так нет и текстов более непонятных, чем декартовские. В них ныряешь,как в прозрачную глубину, а там какие-то темные, непроницаемые глыбы, хотя иимеющие четкие очертания. Сам стиль Декарта несет в себе этот пафосэкзистенциальной ясности и одновременно непонятности. С одной стороны, онмаксимально прост. Даже умирая, Декарт, в отличие от других мыслителей ифилософов, которые оставили нам великие фразы типа «Света, большесвета» или что-нибудь в этом роде, на простейшем французском языке, причемвыбрав самый фамильярный фактически из домашнего обихода оборот, произнес:«На этот раз пора уходить». А с другой стороны, сама непонятностьДекарта соответствует тому, что он в себе очень рано понял и чего придерживалсявсю жизнь, а именно: в его дневнике можно встретить такую латинскую фразу,которой он следовал, как девизу: «Выступаю в маске». Да Декарт и жилтак. Среди его записей, в другом месте, мы можем прочитать, что хорошо прожилтот, кто хорошо скрывался. И вот, даже в самых откровенных, казалось бы, такихего признаниях, в такой сокрытости он и предстает перед нами.

Следовательно, говоря об экзистенциальном обликеДекарта, можно сказать, что его тексты представляют собой не просто изложениеего идей или добытых знаний. Они выражают реальный медитативный опыт автора,проделанный им с абсолютным ощущением, что на кон поставлена жизнь и что оназависит от разрешения движения его мысли и духовных состояний, метафизическоготомления. И все это ценой жизни и поиска Декартом воли и покоя души, разрешениятомления в состоянии высшей радости. Ибо что может быть выше?!

1. Биография.

/> Рене Декарт - величайшиймыслитель Франции, философ, математик, естествоиспытатель, основатель философиинового времени, заложил традиции, которые живы и сегодня. Его жизнь протекала вборьбе против науки и мировоззрения схоластики.

Поле деятельности его творческих интересов былошироко. Оно охватывало философию, математику, физику, биологию, медицину.

В то время происходит сближение наук о природе спрактической жизнью. В мыслях многих людей в Европейских странах, начиная с XVIстолетия, происходит переворот. Возникает стремление сделать науку средствомулучшения жизни. Для этого требовалось не только накопление знаний, но иперестройка существующего мировоззрения, внедрение новых методов научногоисследования. Должен был произойти отказ от веры в чудеса и в зависимостьявлений природы от сверхъестественных сил и сущностей. Основы научного методаскладывались в ходе наблюдений и экспериментального изучения. Эти основывыделялись в области механики и техники. Именно в этой области обнаруживалось,что решение разнообразных конкретных задач предполагает в качестве необходимогоусловия некоторые общие методы их решения. Методы предполагали необходимостьнекоторого общего воззрения, освещающего и задачи и средства их решения.

Основу научного прогресса в начале XVIIвека составили достижения эпохи Возрождения. В это время складываются всеусловия для формирования новой науки. Эпоха Возрождения была временем бурногоразвития математики. Возникает потребность в усовершенствовании вычислительныхметодов.

Декарт соединил интерес к математике с интересом кфизическим и астрономическим исследованиям. Он был одним из главных создателейаналитической геометрии усовершенствованной алгебраической символики.

Декарт отверг схоластическую ученость, которая, по егомнению, делала людей менее способными к восприятию доводов разума иигнорировала данные повседневного опыта и все знания, не освященные церковнойили светской властью.

Сам Декарт, характеризуя свою философию, писал: "Вся философия подобна как бы дереву, корни которого - метафизика, ствол - физика. а ветви, исходящие из этого ствола, - все прочие науки, сводящиеся ктрем главным: медицине, механике и этике." (2).

2. Рассуждениео методе

Основные идеи философа намечены в первой опубликованнойработе – Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскиватьистину в науках (Discours de la M/>thode pour bien conduire la Raison,& chercher la Verit/>dans les Sciences. Plus LaDioptrique, Les M/>t/>ores et La G/>om/>trie, qui font des effaies de setteM/>thode ) сприложением метода в трактатах Диоптрика , Метеоры и Геометрия .В ней Декарт предложил метод, который, как он утверждал, позволяет решить любуюпроблему, поддающуюся решению с помощью человеческого разума и имеющихся в наличиифактов.

Эта pабота,изящная по стилю, написанная точным языком, изобилует замечаниями, в котоpыхзапечатлелся богатый жизненный опыт автоpа, знание общества, людей и ихповедения. «Рассуждение» сжато и выpазительно излагает истоpиюнаучного pазвития философа, пpинципы и метод его учения. Работа состоит изшести частей. В первой окажутся различные соображения относительно наук; вовторой – основныеправила метода, найденного автором; в третьей - некоторые из правил морали,извлеченных автором из этого метода; в четвертой - доводы, с помощью коих ондоказывает существование Бога и человеческой души, которые составляют основаниеего метафизики; в пятой можно будет найти последовательность вопросов физики,какие он рассмотрел, и, в частности, объяснение движения сердца и рассмотрениенекоторых других трудных вопросов, относящихся к медицине, а также различие,существующее между нашей душой и душой животных; и в последней - указание нато, что, по мнению автора, необходимо для того, чтобы продвинуться висследовании природы дальше, чем это удалось ему, а также объяснениесоображений, побудивших его писать.

2.1. Соображениекасающиеся наук.

В начале первойчасти Декарт говорит, что здравомыслие в людях распределено примерносправедливо и каждый может отделять истину от заблуждений. Различие людейсостоит в том как они направляют свои мысли. «Однако не побоюсь сказать,что, по моему мнению, я имел счастье в юности ступить на такие пути, которыепривели меня к соображениям и правилам, позволившим мне составить метод, спомощью которого я могу, как мне кажется, постепенно усовершенствовать моизнания и довести их мало-помалу до высшей степени, которой позволяет достигнутьпосредственность моего ума и краткий срок жизни» - говорит Декарт о методекоторый он открыл, находясь в Германии. Однако Декарт не намеревается научитького либо своему методу, а лишь показывает каким образом он направляет свойсобственный разум. Он предлагает читателю называть «Рассуждения ометоде» рассказом, и если угодно, вымыслом, но при этом надеется, что длякого-нибудь эта работа окажется полезной. Рассказывая о своем образовании,Декарт признается в своей любви к математике: «из-за достоверности иочевидности своих доводов». В дpугих науках Декаpт не видит этойдостовеpности и очевидности. «О философии скажу одно: видя, что в течениимногих веков она pазpабатывается пpивосходнейшими умами и, несмотря на это, вней доныне нет положения, которое не служило бы пpедметометом споpов. А таккак все остальные науки того вpемени базиpовались на философии, то по мнениюДекаpта на столь слабых основаниях нельзя построить ничего пpочного. Тем не менее,он не отрицает всего того, что было достигнуто в науке до него, он лишьпpедлагает отделить истинное от ложного. Этой цели и служит метод, изобpетенныйДекаpтом.

2.2. Основныепpавила метода

Разъяснению метода Декарта в книге посвящена втораяглава - »Главные правила метода".

Он говорил: «Мое намерение состоит не в том,чтобы научить здесь методу, которому каждый должен следовать, чтобы хорошо направлятьсвой разум, а только в том, чтобы показать, каким образом я старался направлятьсвой собственный разум.» (2).

В pезультате своихpассуждений, Декаpт выводит четыpе пpавила, которых затем придерживался всюжизнь.

Пеpвое пpавило - это пpавило очевидности Декаpт фоpмулиpует следующим обpазом: «Hикогда непpинимать ничего на веpу, в чем с очевидностью не увеpен; иными словами, стаpательноизбегать поспешности и пpедубеждения и включать в свои суждения только то, чтопpедставляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим обpазом не можетдать повод к сомнению». Это не пpосто пpавило, но фундаментальныйноpмативный пpинцип, именно потому, что все должно сводиться к ясности иотчетливости, в чем заключается очевидность. Говоpить о ясных и отчетливыхидеях и говоpить об идеях очевидных - одно и то же. Умственное действие посpедствомкотоpого достигается очевидность - интуитивное действие, или интуиция. Со словДекаpта это не веpа в шаткое свидетельство человеческих чувств и не обманчивоесуждение беспоpядочного вообpажения, но пpочное понятие ясного и внимательногоума, поpожденная лишь естественным светом pазума и благодоpя своей пpостотеболее достовеpное, чем сама дедукция. Итак pечь идет о действии, котоpое служитсебе и основой, и подтвеpжением, ибо оно опиpается ни на что иное, как на взаимнуюпpозpачность интуитивного действия. Речь идет о ясной и отчетливой идее,отpажающий «чистый свет pазума», еще не согласованный с дpугими идеями,но увиденной сама собой, интуитивно данной и не доказанной. Речь идет об идее,пpисутствующей в уме, и об уме, откpытом идее без какого бы то ни было посpедничества. Достичь этой взаимной пpозpачности - цель тpех дpугих пpавил.

Втоpое пpавило:«Разделять каждую пpоблему избpанную для изучения, на столько частейсколько возможно и необходимо для наилучшего ее pешения». Это защитааналитического метода, котоpый только и может пpивести к очевидности, так какpасчленяя сложное на пpостое, светом pазума изгоняется двусмысленность. Еслидля опpеделенности необходима очевидность, а для очевидности необходимаинтуиция, то для интуиции необходима пpостота, достижимая путем pасчленениясложного «на элементаpные части до пpеделов возможного». Большиезавоевания достигаются постепенно, шаг за шагом.

Однакоpазложения сложного на пpостое недостаточно, поскольку оно дает суммуpаздельных элементов, а не пpочную связь, создающее из них сложное целое.Поэтому за анализом должен следовать синтез. Таким обpазом цель тpетьегопpавила, котоpое фоpмулиpует Декаpт, опpеделяется так: «Распологать своимысли в опpеделенном поpядке, начиная с пpедметов пpостейших илегкопознаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познаниянаиболее сложных, допуская существование поpядка даже сpеди тех, котоpые вестественном ходе вещей не пpедшествуют дpуг дpугу». Итак, следует опятьсоединить элементы, в котоpых живет одна сложная pеальность. Здесь имеется ввиду синтез, который должен отталкиваться от элементов абсолютных, независимыхот других, продвигаясь к элементам относительным и зависимым, открывая дорогуцепи аргументов освещая сложные связи. Имеется в виду восстановление порядкапостроением цепочки рассуждений от простого к сложному, не без связи сдействительностью. Без очевидности не было бы интуиции, а переход от простого ксложному необходим для акта дедукции. Может показаться, что в результатесинтеза мы получаем тот же предмет с которого начинали, однако в действительностиэто уже реконструированный комплекс ставший прозрачным под лучом прожекторамысли.

И, наконец,чтобы избежать спешки, матери всех ошибок, следует контролировать отдельныеэтапы работы. Поэтому Декарт формулирует последнее четвертое правило:«Делать повсюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие,чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено. Перечень контролирует полнотуанализа, а обзор - корректность синтеза.

Выше изложенныеправила просты. Они подчеркивают необходимость полного осознания этапов, накоторое распадается любое строгое исследование. Они являются моделью знанияименно потому, что ясность и отчетливость защищают от возможных ошибок илипоспешных обобщений. С этой целью - как при решении сложных проблем, так и привыяснении непонятных явлений - следует выделить простые элементы, далее неделимые,чтобы потом полностью высветить их лучом разума. Таким образом, чтобы продвигатьсявперед, не делая ошибок, следует по мнению Декарта, повторять в любомисследовании процесс упрощения и строгого сцепления частей - операции, типичныедля геометрии. Такая модель дает в общей форме отказ от приблизительных илинесовершенных, фантастических или только похожих на правду понятий, которыеускользают от этой необходимой упрощающей операции. Простота, по Декарту, неесть всеобщее из традиционной философии, так же как интуиция не естьабстракция. Всеобщее и абстракция - два основных моментааристотелевско-схоластической философии - вытесняются простыми элементами иинтуицией.

Эти правила лежат в основе метода, разработанногоДекартом и позволяющего, по его мнению, постепенно увеличивать знания и довестиих до высшей степени, которую допускает краткий срок жизни.

Надо начинать с простейшего и легко познаваемого.Заимствовать все лучшее из геометрического анализа и из алгебры и исправлятьнедостатки одного с помощью другого. Точное соблюдение немногих правил позволитрешить все вопросы, которыми занимаются эти две науки, „что, начав с простейшихнаиболее общих и пользуясь каждой найденной истиной для нахождения новых, ячерез два или три месяца изучения не только справился со многими вопросами,казавшимися мне прежде трудными, но и пришел к тому, что в конце мог, как мнеказалось, определять, какими средствами и в каких пределах возможно решать дажесамые незнакомые мне задачи. Самое большое удовлетворение от этого метода - этоуверенность в том, что с его помощью можно пользоваться во всем собственнымразумом. Этот метод можно успешно применять к трудностям других наук.

Процесс познания в “Рассуждении о методе»протекает имея бинарное отношение: метод - истина. Ум Декарт отожествляет справилами метода, а сам метод - методически развитый ум. Метод совпадает ссубъектом познания, субъект - с методом.

По Декарту, единственное достоверное основание - сомнение. Именно «сомневающая» способность мышления, после того каквсе подверглось критике разума и доказало свою либо наглядную, либо возможнуюнедостоверность, - именно наличие этой способности не позволило подвергнутьсомнению существование самого мышления. И «заметив, что истина: я мыслю,следовательно я существую столь прочна и столь достоверна, что самыепричудливые предположения скептиков не способны ее поколебать, я рассудил, чтомогу без опасения принять ее за первый искомый мною принцып философии»

2.3. Несколькоправил морали, извлеченные из этого метода

Третья глава содержит «несколько правил морали,извлеченных из этого метода», на основе которых Декарт строил своижизненные принципы.

Декарт знакомитчитателя с правилами, которые он выработал для себя, «чтобы иметьвозможность прожить как можно более счастливо». «Во первых,повиноваться законам и обычаем моей страны, неотступно придерживаясь религии, вкоторой по милости божьей, я был воспитан с детства, и руководствуясь во всемостальном наиболее умеренными и чуждыми крайностей мнениями, сообщавыработанными самыми благоразумными людьми, в кругу которых мне приходилосьжить.» Декарт отмечает далее, что для того, чтобы изучить эти мнениянеобходимо наблюдать за поведением людей, а не слушать, что они говорят.Отличая созерцание и стремление к истине от ежедневных потребностей жизни, онобращает внимание на то, что непременные признаки истины - очевидность иотчетливость, и здесь достаточно здравого смысла, воплощенного в обычаях народа,среди которого проходит его жизнь. В науке необходима очевидность истины, вбыту достаточно вероятности. Уважение к законам страны продиктованонеобходимостью спокойствия, без которого невозможны поиски истины.

«Моимвторым правилом было оставаться настолько твердым и решительным в своихдействиях, насколько это было в моих силах, и с не меньшим постоянствомследовать даже самым сомнительным мнениям, если я их принял за вполнеправильные». Декарт, аргументируя это правило, при водит пример спутником, заблудившемся в лесу: - «он не должен кружить или блуждать изстороны в сторону, ни тем паче оставаться на одном месте, но должен идти какможно прямее в одну сторону, не меняя направления по ничтожному поводу, хотяпервоначально всего лишь случайность побудила его избрать это направление.»Это весьма прагматичное правило. Оно призывает покончить смедлительностью и преодолеть неуверенность и нерешительность, поскольку жизньторопит, постоянным остается только обязательство истины и доброты, которыеслужат регулирующими идеалами человеческой жизни. Чтобы преодолеть нерешительностьДекарт предлагает «привыкнуть формулировать четкие и определенные сужденияо вещах, сохраняя убежденность, чтобы выполнить свой долг как можно лучше, дажеесли это очень плохие решения».

«Третьим моим правилом было всегда побеждатьскорее себя, чем судьбу, изменять свои желания, а не порядок мира и вообщепривыкнуть к мысли, что в полной нашей власти находятся только наши мысли и чтопосле того, как мы сделали все возможное с окружающими нас предметами, то, чтонам не удалось, следует рассматривать как нечто абсолютно не возможное».Таким образом, главная идея Декарта - это изменение самого себя, что возможнонапряжением разума с помощью правил ясности и отчетливости. Изменяя мысли мыукрепляем волю. По мнению Декарта, в этом и состоит секрет философов, которыеумеют поставить себя вне власти судьбы и, не смотря на страдания и бедность,соперничать в блаженстве с богами. Они пришли к убеждению, что в их властинаходятся только их мысли, и этого достаточно, чтобы не стремиться ни к чемудругому; мыслями они владычествовали так неограниченно, что имели основаниесчитать себя богаче, могущественнее, более свободными и счастливыми, чем люди,не имеющие такой философии и никогда не обладающие всем, чего они желают,несмотря на то, что им благоприятствуют и природа и счастье.

Декарт до конца остался верен выработанным им правиламморали, показательна с этой точки зрения смерть философа. М.К. Мамардашвили в“Картезианских размышлениях” писал:

“…но ритуал должен существовать и долженнеукоснительно соблюдаться. И как примечательно смерть Декарта перекликается сосмертью Сократа! Декарт ведь умер, выполняя правила принятой им маски. И егодействительно убили, так же как убили Сократа. Сократа убили, чтобы избавитьсяот него, как от оспы, убили неприятием, а Декарта, который скрывался болееумело, чем Сократ, убили любовью, как бы распяли на кресте его же образа, егоожиданий. Шведская королева Кристина, при дворе которой он оказался в качественаставника (и которой он, кстати, написал прекрасное письмо-трактат о природелюбви), убила своего любимого философа весьма просто: она повелела (а желаниекоролевы закон для дворянина) в пять часов шведского утра, утра страны почтивечной темноты, льдов, скал и медведей, читать лекции по философии на свежуюкоролевскую голову. И это Декарту! Представьте себе, каково ему было ему,который в своей обычной, нормальной жизни привык предаваться размышлениям впостели до полудня; французу, родившемуся под совсем другим небом, вставать подвечно темным небом в четыре часа промозглого утра, чтобы читать лекции в пятьчасов! Просто в дрожь бросает от одной мысли об этом. Конечно же, он умер отнемоготы, а простуда и грипп внешний толчок. Но и уклониться было нельзя (какСократу от цикуты): обычаи и нравы страны. И ты их принял (пусть как маску),поэтому не может быть и отступления. Ибо даже в малом оно уничтожит всеостальное, более важное, весь труд жизни, лишит его убедительности (еще одинузел философии!). А ленивый не может допустить этого он слишком высоко ставиттруд и ценит, уважает его, особенно свой, зная, как он труден и редок и каклюди избегают его, готовые делать что угодно, лишь бы не делать это. И нет,согласно его умозрению, предшествующей работы, прошлых, более важных сокровищона вся здесь, сейчас, и ты весь, целиком здесь и сейчас. Под маской, котораяможет быть любой, все равно какой, но какая-то должна быть, и проделываетсяработа философии.”

Заканчиваярассмотрение морали, Декарт говорит: «употребить всю мою жизнь сколько ябуду в силах совершенствованию моего разума и продвигаться, насколько буду всилах, в познании истины по принятому мной методу».

Этих правил,возможно не бесспорных, Декарт придерживался всю свою оставшуюся жизнь. Длятого, чтобы лучше понять, почему Декрт пришел к этим правилам, необходимопомнить, что главной целью его жизни был поиск истины в науках. Философ дорожилкаждой минутой своего времени, хотел успеть сделать как можно больше.

2.4. Доводыкасающееся существования бога и бессмертия души, или основания метафизики

Прежде всего,отметим, что большая часть традиционного знании имеет в качестве основычувственный опыт. Однако Декарт не считает, что знание, полученное таким путем,является бесспорным. Он говорит: «поскольку чувства иногда нас обманывают,я счел нужным допустить, что нет ни одной вещи, которая была бы такова, какойона нам представляется нашим чувствам». Таким обpазом Декаpт склоняется кмысли «об иллюзоpности всего на свете пpи этом необходимо, чтобы я сам,таким обpазом pассуждающий существовал». Пpодолжая свои pассуждения онпишет: «Я заметил, что истина Я мыслю, следовательно, я существую (kogitoergo sum) столь твеpда и веpна, что самые сумасбpодные пpедположения скептиковне могут ее поколебать, я заключил, что могу без опасений пpинять за пеpвыйпpинцип искомой мной философии». Затем Декарт, следуя своему методу,говорит: «внимательно исследуя, что такое я сам, я мог вообразить себе,что у меня нет тела, что нет ни мира, не места, где бы я находился бы, но яникак не мог представить себе, что в следствии этого я не существую, напротив,изтого, что я сомневался в истинности других предметов, ясно и несомненноследовало, что я существую». Дальнейшие рассуждения философа сводятся кследующему: Я человек - субстанция, вся сущность которой состоит в мышлении, икоторая может существовать в любом месте и без всякой материи. Мое я, то естьмоя душа, благодаря которой я есть какой есть, совершенно отлично от тела, иболее легко познаваемо, чем тело, и если бы не было тела то душа не пересталабыть тем, что она есть - душа есть мышление. Так Декарт достигает неоспоримогофакта, что человек - это мыслящая реальность. Применение правил метода привелок открытию истины, которая, в свою очередь, подтверждает действенность этих правил,поскольку излишне доказывать: чтобы мыслить, нужно существовать.

2.5. Порядокфизических вопросов

Эту главу Декартпосветил изложению вопросов естествознания, котоpыми он занимался. «Мнехотелось бы показать здесь всю цепь дpугих истин, котоpые я вывел из этихпеpвых» говоpит Декаpт. Однако в изложении этих истин, он пpоявляетпpисущую ему остоpожность, чтобы не ввязываться в споpы с дpугими учеными ицеpковью. По сути дела Декарт в этой главе вкратце излагает свой труд«Мир», от издания которого его удерживали многие соображения.

Декартпоследовательно останавливается на вопросах, как он сам говорит, касательныхсвета, а затем в связи с ним прибавляет кое-что о Солнце и неподвижных звездах,откуда главным образом и происходит свет, о небесных пространствах, черезкоторые он проходит, о планетах, кометах и Земле, которые его отражают, и особоо земных телах, ибо они бывают цветные, или прозрачные, или светящиеся, и,наконец, о человеке, наблюдающем все эти тела. Он говорит обо всем этом исходяиз того, что Бог создал достаточное количество вещества, привел это вещество вдвижение и предоставил ему действовать по законам им установленным.

Ведя своеповествование, Декарт оставался тверд в своем принципе не исходить из чего либодругого, кроме метода, которым он воспользовался для доказательствасуществования Бога и души.

В конце этойглавы философ еще раз касается вопроса о душе и еще раз доказывает еебессмертие, исходя из того, что разумная душа никак не может быть получена изсвойств материи.

2.6. Что необходимо, чтобы продвинутсявперед в исследовании природы

Эта главапоявилась спустя три года после написания всего произведения. Все эти годыДекарт не решался опубликовать «Рассуждение о методе». В этой главефилософ объясняет причины, побудившие его, в конечном итоге, к публикации:«как только я приобрел, некоторые общие понятия относительно физики изаметил, испытывая их в различных трудных частных случаях, как далеко они могувести и насколько они отличаются от принципов, которыми пользовались до сих пор,я решил, что не могу их скрывать, не греша против закона, который обязывает наспо мере сил наших содействовать общему благу всех людей». Декарт убежден,что метод, который он открыл поможет достичь знаний полезных как в повседневнойжизни, так и в философии, и стать господами и владетелями природы.

Говоря обопытах, Декарт их не только не отрицал, как чувственный метод познания, нонаоборот придавал им большое значение «что касается опытов, то я заметил,что они тем более необходимы, чем дальше мы продвигаемся в знании». Декартприводит доказательства в пользу необходимости опытов для постижения природычеловеческим разумом: Сначала отыскиваются общие принципы или первопричинывсего, что есть или может быть в мире. Единственная такая причина есть бог. Затемисследуются наиболее простые и доступные следствия, которые из этой причиныможно вывести. Таковыми следствиями являются небеса, звезды, Земля, вода,воздух, огонь, минералы на земле и другие вещи. При попытке спуститься к болеечастным следствиям, они предстают перед нами в столь бесчисленном многообразии,что постичь их человеческим умом невозможно. Поэтому постижение их возможнотолько при восхождении от следствия к причине, прибегая к проведению различныхопытов.

Многообразиеприроды, по мнению Декарта, столь велико, а изложенные выше принципы стольпросты и общи, что единственной трудностью является возможность вывода причиннесколькими различными способами. Разрешение этой проблемы он видит впроведении новых опытов. Постепенно, мы начинаем интуитивно чувствовать, подкаким углом зрения необходимо подойти к рассматриваемой проблеме, чтобы сразувыполнить большую часть необходимых опытов. «Таким образом, в зависимостиот большей или меньшей возможности производить опыты я буду быстрее или медленнеепродвигаться вперед в деле познания природы.»

Интересны словаДекарта, высказанные им, о людях занимающихся наукой: «Те, кто мало-помалуоткрывает истину в науке, схожи с теми, кто, становясь богаче, тратит меньшетруда на большие приобретения, чем они ранее тратили на гораздо меньшие, покабыли бедны».

В заключенииДекарт еще и еще раз возвращается к мотивам побудившим его опубликовать своюработу «Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскатьистину в науке».

В Рассуждении центральная проблема метафизики – отношение сознания и материи – получила решение,которое, истинно оно или ложно, остается самой влиятельной доктриной Нового времени.В Рассуждении также рассмотрен вопрос о кровообращении; Декарт принимаеттеорию Уильяма Гарвея, но ошибочно заключает, что причиной сокращения сердца являетсятеплота, которая концентрируется в сердце и по кровеносным сосудам сообщается всемчастям тела, а также само движение крови. В Диоптрике он формулирует законпреломления света, объясняет, как функционируют нормальный глаз и глаз, имеющийдефекты, как действуют линзы, зрительные трубы (телескопы и микроскопы), и развиваеттеорию оптических поверхностей. Декарт формулирует идеи «волновой» теории светаи делает попытку «векторного» анализа движения (свет, по Декарту, есть «стремлениек движению»). Он развивает теорию сферической аберрации – искажения изображения,вызванного сферической формой линзы, – и указывает, каким образом ее можно исправить;объясняет, как установить световую силу телескопа, открывает принципы работы того,что в будущем назовут ирисовой диафрагмой, а также искателя для телескопа, гиперболическойповерхности с определенным параметром для повышения яркости изображения (впоследствииназванной «зеркалом Либеркюна»), конденсора (плоско-выпуклой линзы) и конструкций,позволявших осуществлять тонкие движения микроскопа. В следующем приложении, Метеорах ,Декарт отвергает понятие теплоты как жидкости (т. н. «калорической» жидкости) иформулирует по сути кинетическую теорию теплоты; он также выдвигает идею специфическойтеплоты, согласно которой у каждого вещества своя мера получения и сохранения тепла,и предлагает формулировку закона соотношения объема и температуры газа (впоследствииназванного законом Шарля). Декарт излагает первую современную теорию ветров, облакови осадков; дает верное и детальное описание и объяснение явления радуги. В Геометрии он разрабатывает новую область математики – аналитическую геометрию, соединяя ранеесуществовавшие раздельно дисциплины алгебры и геометрии и решая за счет этого проблемытой и другой области. Из его идей впоследствии возникает главное достижение математикиНового времени – дифференциальное и интегральное исчисления, которые были изобретеныГотфридом Лейбницем и Исааком Ньютоном и стали математической основой классическойфизики.

Если эти достижениядействительно были продуктом нового метода, то Декарту удалось самым убедительнымобразом доказать его эффективность; однако в Рассуждении содержится совсемнемного информации о методе, если не считать советов не принимать ничего за истину,пока это не доказано, разделять всякую проблему на столько частей, на сколько возможно,располагать мысли в определенном порядке, начиная с простого и переходя к сложному,и делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы бытьуверенным, что ничего не пропущено. Гораздо более подробное описание метода Декартсобирался дать в трактате Правила для руководства ума (Regulae addirectionem ingenii ), который остался наполовину незаконченным (Декарт работалнад ним в 1628–1629) и был опубликован только после смерти философа.

3.«Правиладля руководства ума»

Каквидно уже из самого названия трактата, цель его - двойная. Во-первых, онпредназначен для «руководства ума» в направлении его усовершенствованияс тем, чтобы обладатель ума, достигнув определенной степени совершенства,искусства, смог открыть, «изобрести», обрести из самого способаусовершенствования ума путь познания Истины. Это, следовательно, правила вклассическом средневековом смысле, правила в смысле приемов, нормативоввремени. Но в то же время они являются правилами методологическими,характерными для Нового времени, истина не дана заранее, ее только следуетоткрыть, открыть с помощью метода, орудия, которым может воспользоваться«всякий… как бы ни был посредственен его ум», для успешногорешения задачи - ввести ключевое, принципиально новое разделение на «нас,способных познавать», и на независимый от нас объективный мир «самихвещей, которые могут быть познаны».

Отмеченнаявыше историческая необходимость вычленения метода в форме методаматематического предстает в «Правилах...» как картина внутрилогических закономерностей теоретического развития Декарта - в исходном,отправном пункте этого развития, в своем «замысле ».

Позамыслу трактат должен был состоять из трех частей, каждая из которых должнабыла включать 12 «Правил». В первой части предстояло изложитьсобственно принципы метода; во второй - показать, как сделать эмпирию объектомтеоретического исследования: построить математическую модель физической задачи;в третьей части предполагалось показать, как такую задачу решать. Но трактат втом виде, в каком он нам известен, состоит из полных восемнадцати«Правил»; следующие три «Правила» обозначены лишьзаголовками, и после обозначенного таким образом «Правила ХХ1» Декартставит «Конец».

Цельюнаучных знаний должно быть направление ума таким образом, чтобы он выносилпрочные и истинные суждения о всех встречающихся предметах.

ПРАВИЛОII

Нужнозаниматься только такими предметами, о которых ваш ум кажется способным достичьдостоверных и несомненных познаний.

ПРАВИЛОIII

Впредметах нашего исследования надлежит отыскивать не то, что
о них думают другие или что мы предполагаем о них самих, но то, что мы ясно иочевидно можем усмотреть или надежно дедуцировать, ибо знание не может бытьдостигнуто иначе.

ПРАВИЛОIV

Методнеобходим для отыскания истины.

Весьметод состоит в порядке и размещении того, на что должно быть направлено остриеума в целях открытия какой-либо истины. Мы строго соблюдем его, если будемпостепенно сводить темные и смутные положения к более простым и затем пытаться,исходя из интуиции простейших, восходить по тем же ступеням к познанию всехостальных.

ПРАВИЛОVI

Длятого, чтобы отделять наиболее простые вещи от трудных и придерживаться при этомпорядка, необходимо во всяком ряде вещей, в котором мы непосредственно выводимкакие-либо истины из других истин, следить, какие из них являются самымипростыми и как отстоят от них другие: дальше, ближе или одинаково.

ПРАВИЛОVII

Длязавершения знания надлежит все, относящееся к нашей задаче, вместе и порозньобозреть последовательным и непрерывным движением мысли и охватить достаточнойи методической энумерацией.

ПРАВИЛОVIII

Еслив ряде исследуемых вещей встретится какая-либо одна, которую наш ум не можетдостаточно хорошо понять, то нужно на ней остановиться и не исследовать других,идущих за ней, воздерживаясь от лишнего труда.

ПРАВИЛОIX

Нужнообращать острие ума на самые незначительные и простые вещи и долгоостанавливаться на них, пока не привыкнем отчетливо и ясно прозревать в нихистину.

ПРАВИЛОХ

Длятого чтобы сделать ум проницательным, необходимо упражнять его в исследованиивещей, уже найденных другими, и методически изучать все, даже самыенезначительные, искусства, но в особенности те, которые объясняют илипредполагают порядок.

ПРАВИЛОХI

Послетого, как мы усвоим несколько простых положений и выведем из них какое-либоиное, полезно обозреть их путем последовательного и непрерывного движениямысли, обдумать их взаимоотношения и отчетливо представить одновременнонаибольшее их количество; благодаря этому наше знание сделается болеедостоверным и наш ум приобретет больший кругозор.

ПРАВИЛОХII

Наконец,нужно использовать все вспомогательные средства интеллекта, воображения, чувстви памяти как для отчетливой интуиции простых положений и для верного сравненияискомого с известным, чтобы таким путем открыть его, так еще и для того, чтобынаходить те положения, которые должны быть сравнимы между собой, словом, ненужно пренебрегать ни одним из средств, находящихся в распоряжении человека.

ПРАВИЛОХIII

Когдамы хорошо понимаем вопрос, нужно освободить его от всех излишних представлений,свести его к простейшим элементам и разбить его на такое же количествовозможных частей посредством энумерации.

ПРАВИЛОХIV

Сказанноеследует отнести и к реальному протяжению тел; это протяжение нужно всецелопредставлять в виде простых фигур: таким образом оно сделается более понятнымдля интеллекта.

ПРАВИЛОХV

Большейчастью полезно чертить эти фигуры и преподносить их внешним чувствам, для тогочтобы таким образом нам было легче сосредоточивать внимание нашего ума.

ПРАВИЛОХVI

Чтоже касается измерений, не требующих в данный момент внимания нашего ума, хотя инеобходимых для заключения, то лучше изображать их в виде сокращенных знаков,чем полных фигур. Таким образом, именно память не будет нам изменять и вместе стем мысль не будет разбрасываться, чтобы удержать в себе эти измерения, в товремя как она занята выведением других.

ПРАВИЛОХVII

Встретившуюсятрудность надо просматривать прямо, не обращая внимания на то, что некоторые изее терминов известны, а некоторые неизвестны, и интуитивно следовать правильнымпутем по их взаимной зависимости.

ПРАВИЛОХVIII

Дляэтой цели необходимы только четыре действия: сложение, вычитание, умножение иделение. Двумя последними из них часто здесь даже нет надобности пользоватьсякак во избежание ненужных усложнений, так и потому, что в дальнейшем они могутбыть более легко выполнимы.

ПРАВИЛОХIХ

Путемтакого метода вычислений нужно отыскивать столько величин, выраженными двумяразличными способами, сколько неизвестных терминов мы предполагаем известными,для того чтобы исследовать трудность прямым путем. Именно таким образом мыполучим столько же сравнений между двумя равными величинами.

ПРАВИЛОХХ

Составивуравнения, мы должны совершить ранее отложенные нами действия, никогда непользуясь умножением, если уместно деление.

ПРАВИЛОХХI

Еслиимеется много таких уравнений, то нужно их привести все к одному, а именно ктому, термины которого займут наименьшее количество ступеней в рядепоследовательно пропорциональных величин, где они и должны быть восставлены всоответствующем порядке.

Придяк выводу, что «метод необходим для отыскания истины», Декарт вплотнуюприступает к его разработке. «Главный секрет метода» состоит, по егословам, в том, что рассматривается не та или иная вещь сама по себе «нужно…их не рассматривать изолированно одну от другой»), а ряд вещей, в котороммы непосредственно выводим какие-либо истины из других истин". Для этоговначале надо определить, «какие из них являются самыми простыми», азатем остается лишь «следить… как отстоят от них другие: дальше, ближеили одинаково ».

Благодарятому, что наряду с вещами рассматриваются и их связи, методическое движениепредставляет собой непрерывный процесс. Так, например, находя «посредствомразличных действий отношение сначала между величинами А и В, затем между В и С,между С и D и, наконец, между D и E „для того, чтобы уловить их общуюсвязь и в дальнейшем учитывать ее, необходимо обозревать их путемпоследовательного движения представления так, чтобы оно представляло одно из нихи в то же время переходило бы к другому“.

Декартвыделяет два основных средства познания: интуицию и дедукцию. В дальнейшем кним присоединяется еще и полная энумерация, или индукция.

Интуиция- центральное положение картезианского рационалистического метода, требующегоясности и отчетливости как высшего и решающего критерия истинности. Поэтомуучение Декарта об интуиции совпадает с учением об естественном светеразума».

Подинтуицией имеется в виду «понятие ясного и внимательного ума, настолькопростое и отчетливое, что оно не оставляет никакого сомнения в том, что мымыслим, или, что одно и то же, прочное понятие ясного и внимательного ума,порождаемое лишь естественным светом разума».

Интуициявыступает элементарным актом познания и его «точкой роста», а самопознание понимается как последовательность, упорядоченная цепочка интуиций.Следует подчеркнуть, что картезианская интуиция не только не имеет ничегообщего с иррациональной, мистической интуицией средневековых схоластов, носоставляет ее прямую противоположность.

Интуициянаходится в теснейшей связи с дедукцией. Посредством дедукции мы познаем все,что необходимо выводится из чего-либо достоверно известного. Дедукциянеобходима в силу того, что" есть много вещей, которые хотя и не являютсясамоочевидными, но доступны достоверному познанию, если только они выводятся изверных и понятных принципов путем последовательного и нигде не прерывающегосядвижения мысли при зоркой интуиции каждого отдельного положения". То естьпод дедукцией подразумевается «именно движение или последовательность,чего нет в интуиции ».

Полнаяматематическая энумерация завершает обретенное таким образом знание. «Длязавершения знания необходима энумерация, так как если все другие предписания исодействуют разрешению многих вопросов, то только посредством энумерации мыможем создать всегда прочное и достоверное суждение о вещах, с которыми мыимеем дело. Благодаря ей ничто совершенно не ускользает от нас и мы оказываемсяосведомленными понемногу обо всем ».

Ноона одновременно и продолжает его, и вновь «начинает», то естьобеспечивает непрерывное воспроизведение процесса. Действительно, то, чтоохвачено индукцией, становится единой частью знания, освоенной интуицией; нотогда мы вновь имеем дело с исходным образом, посылкой, «схватываемойодним интуитивным актом.

Развивающаясятаким образом система на каждом шаге обращается к своим основаниям. Сомнение - »сомневающаяся" способность мышления – единственный достоверныйисточник всей системы знания, и сомнение - единственный способ развития знания.Сомнение, бывшее до сих пор фактором моральным, становится сомнениемметодологическим, методическим. Усомнившись во всем, Декарт очищается отсхоластических догм и может строить свою систему на немногих, но прочныхоснованиях.

Помнению Декарта, метод является орудием человека, и схема взаимодействия человек- метод в процессе работы очень проста и сводится к следующему: методсовершенствует определенные способности человека, доводя само совершенство докрайних границ. Происходит это в ходе анализа способностей, состоящего всведении их к элементарнейшим, далее не расчленяемым, простейшим действиям. Нов таком виде они теряют всякую конкретную связь с той или иной конкретнойспособностью конкретного индивида и становятся в силу этого элементами метода,в терминологии Декарта - обретают статус простейших положений, аксиом, накоторых базируется метод.

Этоорудийный аспект использования метода, то есть отношение субъект деятельности - орудие деятельности. Но важнейшей чертой метода Декарта является егообращенность на объект деятельности - материальный мир в целом. Но рассмотрениеотношения субъект - объект приводит нас к основному вопросу философии, а именноего гносеологическому аспекту. Декарту, как и любому философу, приходитсярешить для себя этот вопрос. Его теория познания вкратце изложена в правиле ХП.Вот ее основные положения.

1.Нужно уяснить себе то, что все внешние чувства, поскольку они составляют частитела, хотя мы и применяем их к объектам посредством действия, то есть местногодвижения, ощущают собственно лишь пассивно, подобно тому как воск принимаетфигуру печати.

2.Нужно уяснить себе, что после того как внешнее чувство приведено объектом вдвижение, воспринятая фигура моментально сообщается другой части тела,называемой общим чувствилищем, и притом так, что никакое естество не переходитреально с одного места на другое.

3.Нужно себе уяснить, что общее чувствилище действует на фантазию, иливоображение, так же, как печать на воск, запечатлевая фигуры или идеи, которыеприходят к нам от внешних чувств чистыми и бестелесными.

4.Нужно себе уяснить, что движущая сила, или сами нервы, имеют свое начало вмозгу, где находится воображение, возбуждающими их разными способами, подобнотому, как внешнее чувство возбуждает общее чувствилище.

5.Нужно себе уяснить, что сила, посредством которой мы собственно познаем вещи,является чисто духовной, отличающейся от всего телесного не менее, чем кровь откостей или рука от глаза, единственной в своем роде, хотя она вместе сфантазией то воспринимает фигуры, исходящие от общего чувствилища, то оперируетфигурами, сохраняющимися в памяти, то создает новые.

Декартовметод задает способ сведения (регресса) к «простейшим» аксиомамисходным геометрическим образам), и этим регрессом является доказательство.Выведение из «простейших» является обращением доказательства ипротекает параллельно последнему. Оно, по выражению Декарта, возвращается потем же «ступеням». Происходит это по правилам вывода, обретенным вконечной точке регресса, в пункте «возврата», и позволяет осознатьсамо доказательство. Вот почему вывод и тождествен («по тем же ступеням»),и не тождествен («осознание») доказательству.

Схемарешения задач, предлагаемая Декартом в практически неизменном виде, действует исейчас. Она заключается в следующем: сначала сформулировать задачу в том виде,в каком она дана, затем построить математическую модель, то есть выписатьуравнения, описывающие задачу, потом следует решать лишь математическую задачу,отвлекаясь от ее конкретного содержания. Когда решение получено, его надопроинтерпретировать для конкретного приложения.

Еслипервые правила описывают собственно метод, то есть как найти задачу, как свестиее к более простой и т.д., то заключительные правила показывают, как решатьматематическую задачу. Декарт видит всеобщее здание науки в виде«Универсальной математики», поэтому неудивительно, что он уделяетматематике много места в своих исследованиях. Здесь ему принадлежат многиезначительные достижения. Введение переменной величины было поворотным пунктом вматематике. Система координат, носящая имя Декарта, позволила характеризоватьточки числами (координатами) и породила концепцию математики, согласно которойалгебра является способом понимания геометрии. Декарт ввел множество удобныхобозначений. Создал теорию пропорциональных отношений и многое другое.

«Правиладля руководства ума» имеют огромное философское, методологическое иматематическое значение. Каждый раз, когда современный логик или математикобращает внимание на то, как совершаются открытия или изобретения, он неизменнообращается к «Правилам...» Декарта.

Подводяитог всему выше сказанному, хотелось бы отметить, что развивая свое учение ометоде, Декарт стал основателем рационализма, то есть направления в теориипознания согласно которому всеобщий и необходимый характер истин математики иточного естествознания имеет источник не в опыте а в разуме. Критерием достоверностион провозгласил логические принципы рационального познания – ясность и отчетливость.

Задачи, упражнения, тесты, творческие задания

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Философия: основные этапы и направления ее развития

Тема. ФИЛОСОФИЯ КАК СПОСОБ ДУХОВНОГО ОСВОЕНИЯ МИРА ЧЕЛОВЕКОМ.

I. Интеллектуальная разминка

1. Первоначальным было определение философии как …

· учения о мудрости;

· любви к мудрости;

· формы теоретического мировоззрения;

· учения о сверхсущем.

2. Кто первым ввел в оборот слово «философия»?

3. Совокупность взглядов, оценок, принципов, определяющих самое общее видение и понимание мира, места человека в нем, программу действий.

4. Тип мировоззрения, присущий ранним ступеням развития человеческого общества.

5. Система общетеоретических взглядов человека на мир как целостность и место в нем человека.

6. Кому принадлежит понимание философии как «науки о первых причинах и основаниях бытия»?

7. Мировоззрение с точки зрения эмоционально-образного восприятия действительности.

8. Познавательно-интеллектуальная сторона мировоззрения.

9. Способ объяснения и понимания мира.

10.Мировоззрение, основой которого выступает вера в сверхъестественное.

11. Главный аргумент в религии и мифологии.

12. Чем в этом плане отличается философия?

13. Наука объясняет мир с помощью ________.

14. Единицей философского языка выступает _________.

15. Философское направление, объясняющее мир из одного начала.

16. Материализм есть философское направление, которое первичным полагает ________.

17.Философско-мировоззренческая позиция, утверждающая множественность форм бытия, философских взглядов, интересов.

18. Раздел философии, изучающий бытие во всем его многообразии.

19. Гносеология это философское учение о ________ .

20. Идеализм есть направление в философии, исходящее из первичности _____ .

21. Философское учение о природе ценностей.

22. Философское учение, считающее материальную и духовную субстанции равноправными началами.

23. Учение о наиболее общих законах развития мира и основанный на этом учении универсальный способ познания.

24. Философские учения, отрицающие возможность познания человеком сущности мира, относятся к _______ .

25. Основным вопросом философии Ф. Энгельс называет вопрос об _______.

II. Задачи, упражнения, комментарии.

1. «Философия есть познание, достигаемое посредством правильного рассуждения». «Это должна быть наука, исследующая первые начала и причины». «… Философия составляет своеобразный способ мышления, такой способ, благодаря которому оно становится познанием, и познанием посредством понятий».

«Вся философия подобна как бы дереву, корни которого – метафизика, ствол – физика, ветви, исходящие из этого ствола, - все прочие науки, сводящиеся к трем главным: медицине, механике и этике… Подобно тому, как плоды собираются не с корней и не со ствола дерева, а с концов его ветвей, так и особая полезность философии зависит от тех ее частей, которые могут быть изучены только под конец».

«Философия – наука о науке вообще».

«Философия учит нас все отыскивать в «Я». Впервые через «Я» входит порядок и гармония в мертвую и бесформенную природу».

· Поразмыслите над этими высказываниями различных философов и выделите поле философских проблем, специфику философии.

· Какие философские позиции (направления) обозначены в приведенных суждениях? В чем их принципиальное различие?

· Каково предназначение философии? Назовите ее функции.

2. Ф. Энгельс так сформулировал основной вопрос философии:

«Великий вопрос всей, и в особенности новейшей философии, есть вопрос об отношении мышления к бытию…»

А. Камю писал: «Есть лишь поистине серьезный философский вопрос: вопрос о самоубийстве. Решить, стоит ли жизнь труда быть прожитой, или она того не стоит, - это значит ответить на основополагающий вопрос философии».

М. Хайдеггер считал, во-первых, что «всякий философский вопрос должен охватывать всю философскую проблематику в целом; во-вторых, всякий философский вопрос должен быть задан так, чтобы спрашивающий тоже вовлекался в него», т. е. тоже подпадал под вопрос.

· Чем, по-вашему, можно объяснить, что именно философия пришла к необходимости постановки основного вопроса философии?

· Что должно служить основанием для формулировки основного вопроса философии?

· Как в самой постановке основного вопроса философии отражается мировоззренческая позиция философа?

· Чем объяснить многообразие и разнообразие постановки этого вопроса?

3. «Научные понятия не являются раскрытием реальности». Это лишь, «синонимы соответствующего набора операций». «Понятие есть интеллектуальный инструмент решения проблем», - утверждает представитель инструментализма.

· Научные и философские понятия – одно и то же?

· В чем сущность философских категорий?

· К каким философским направлениям принадлежат авторы приведенных суждений?

4. Что имел в виду Ф. Энгельс, говоря, что понятие, прямо не совпадает с действительностью?

5. Прокомментируйте высказывание Гегеля: «Философия есть современная ей эпоха, постигнутая в мышлении».

III. Заполните таблицы.

1. Структура философского знания

2. Эволюция философского мировоззрения

IV. Тематика творческих заданий.

1. Мировоззрение и исторические судьбы человека и общества.

2. Философия – наука или мировоззрение?

3. Философия – «как самосознание исторически определенной эпохи».

4. Отношение человека к миру (Базаров в романе И. С. Тургенева «Отцы и дети» называет природу мастерской, а человека в ней – работником. Русские философы-космисты рассматривают Вселенную как Дом, куда вселен человек (Н. Ф. Федоров), Сад (Н. Г. Холодный), а человека как садовника мира (К. Э. Циолковский), который с любовью его взращивает.

5. «Знание, отделенное от справедливости и другой добродетели, представляется плутовством, а не мудростью» (Сократ).

V. Тесты.

1. Впервые понятие «философ», согласно традиции употребил …

А) Пифагор;

Б) Гегель;

В) Аристотель;

2. Глубинная потребность человека в признании абсолютов, в безоговорочном принятии неких истин, есть …

В) Интуиция;

Г) Восприятие.

А) Обозначение чего-либо;

Б) Форма «чистого разума»;

В) Понятие, отражающее связь любого типа;

Г) Понятие, отражающее существенные, универсальные связи и отношения.

4. Философия первоначально возникла …

А) В Греции;

Б) В России;

В) На Древнем Востоке;

Г) На американском континенте.

5. Суждение: «Философия это духовная квинтэссенция времени» принадлежит …

А) Гегелю;

Б) К. Марксу;

Г) Фейербаху.

6. Характерной чертой философских проблем является …

А) Обыденность;

Б) Разрешимость;

В) Всеобщность;

Г) Эмпирическая подтвержденность.

7. Онтология изучает …

А) Проблемы сознания;

Б) Религиозные проблемы;

В. Формы и законы мышления;

Г) Проблемы бытия.

8. Соотнесите:

Философская дисциплина Основное ее понятие

А) Онтология; 1) Красота;

Б) Гносеология; 2) Добро;

В) Этика; 3) Истина;

Г) Эстетика 4) Бытие.

А) Сократа;

Б) Аристотеля;

В) Гегеля;

Г) Хайдеггера.

10. Представителем материалистической философии является …

А) Платон;

Б) Демокрит;

В) Беркли;

Г) Гегель.

Дополнительная литература

1. Библер В. В. Что есть философия? Очередное возвращение к исходному вопросу / В.В Библер. // Вопросы философии, 1995, № 1.

2. Вальяно М. В. Основы философской культуры: учебник / М. В. Вальяно – М., 1999.

3. Ильенков Э. В. Философия и культура / Э. В. Ильенков. – М., 1991.

4. Ильин И. А. Путь к очевидности / И. А. Ильин – М., 1993.

5. Мамардашвили М. Как я понимаю философию / М. Мамардашвили. М., 1992.

6. Марсель Г. Трагическая мудрость философии / Г. Марсель. – М., 1995.

7. Мотрошилова Н. В. Рождение и развитие философских идей /Н.В.Мотрошилова. – М., 1991.

8. Философское сознание: драматизм обновления. – М., 1991.

9. Шуртаков К. П. Мировоззрение и методы его формирования / К. П. Шуртаков. – Казань, 1989.

10. Хайдеггер М. Что такое философия? / М. Хайдеггер. // Вопросы философии. – 1993, № 8.