Вл соловьев повесть об антихристе. «Краткая повесть об антихристе. Владимир Соловьев - Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории (1900). Конспект

ПРЕДИСЛОВИЕ

Есть ли зло только естественный недостаток , несовершенство, само собою исчезающее с ростом добра, или оно есть действительная сила , посредством соблазнов владеющая нашим миром, так что для успешной борьбы с нею нужно иметь точку опоры в ином порядке бытия? Этот жизненный вопрос может отчетливо исследоваться и решаться лишь в целой метафизической системе. Начав работать над этим для тех, кто способен и склонен к умозрению [і] , я, однако, чувствовал, насколько вопрос о зле важен для всех. Около двух лет тому назад особая перемена в душевном настроении, о которой здесь нет надобности распространяться, вызвала во мне сильное и устойчивое желание осветить наглядным и общедоступным образом те главные стороны в вопросе о зле, которые должны затрагивать всякого. Долго я не находил удобной формы для исполнения своего замысла. Но весною 1899 года, за границей, разом сложился и в несколько дней написан первый разговор об этом предмете, а затем, по возвращении в Россию, написаны и два другие диалога. Так сама собою явилась эта словесная форма как простейшее выражение для того, что я хотел сказать. Этою формою случайного светского разговора уже достаточно ясно указывается, что здесь не нужно искать ни научно-философского исследования, ни религиозной проповеди. Моя задача здесь скорое апологетическая и полемическая: я хотел, насколько мог, ярко выставить связанные с вопросом о зле жизненные стороны христианской истины, на которые с разных сторон напускается туман, особенно в последнее время.

Много лет тому назад прочел я известие о новой религии, возникшей где-то в восточных губерниях. Эта религия, последователи которой назывались вертидырниками или дыромоляями , состояла в том, что, просверлив в каком-нибудь темном углу в стене избы дыру средней величины, эти люди прикладывали к ней губы и много раз настойчиво повторяли: «Изба моя, дыра моя, спаси меня!» Никогда еще, кажется, предмет богопочитания не достигал такой крайней степени упрощения. Но если обоготворение обыкновенной крестьянской избы и простого, человеческими руками сделанного отверстия в ее стене есть явное заблуждение, то должно сказать, что это было заблуждение правдивое: эти люди дико безумствовали, но никого не вводили в заблуждение; про избу они так и говорили: изба , и место, просверленное в ее стене, справедливо называли дырой .

Но религия дыромоляев скоро испытала «эволюцию» и подверглась «трансформации». И в новом своем виде она сохранила прежнюю слабость религиозной мысли и узость философских интересов, прежний приземистый реализм, но утратила прежнюю правдивость: своя изба получила теперь название «царства Божия на земле », а дыра стала называться «новым евангелием», и, что всего хуже, различие между этим мнимым евангелием и настоящим, различие совершенно такое же, как между просверленною в бревне дырой и живым и целым деревом, - это существенное различие новые евангелисты всячески старались и замолчать и заговорить.

Я, конечно, не утверждаю прямой исторической или «генетической» связи между первоначальною сектой дыромоляев и проповедью мнимого царства Божия и мнимого евангелия. Это и не важно для моего простого намерения: наглядно показать существенное тождество двух «учений» - с тем нравственным различием, которое я отметил. А тождество здесь - в чистой отрицательности и бессодержательности обоих «мировоззрений». Хотя «интеллигентные» дыромоляи и называют себя не дыромоляями, а христианами и проповедь свою называют евангелием, но христианство без Христа - и евангелие, то есть благая весть , без того блага , о котором стоило бы возвещать, именно без действительного воскресения в полноту блаженной жизни, - есть такое же пустое место , как и обыкновенная дыра, просверленная в крестьянской избе. Обо всем этом можно было бы и не говорить, если бы над рационалистическою дырой не ставилось поддельного христианского флага, соблазняющего и сбивающего с толку множество малых сих. Когда люди, думающие и потихоньку утверждающие, что Христос устарел , превзойден или что его вовсе не было, что это - миф, выдуманный апостолом Павлом, вместе с тем упорно продолжают называть себя «истинными христианами» и проповедь своего пустого места прикрывать переиначенными евангельскими словами, тут уже равнодушие и снисходительное пренебрежение более не у места: ввиду заражения нравственной атмосферы систематическою ложью общественная совесть громко требует, чтобы дурное дело было названо своим настоящим именем. Истинная задача полемики здесь - не опровержение мнимой религии, а обнаружение действительного обмана .

Этот обман не имеет извинения. Между мною как автором трех сочинений, запрещенных духовною цензурою , и этими издателями многих заграничных книг, брошюр и листков не может быть серьезного вопроса о внешних препятствиях для полной откровенности по этим предметам. Остающиеся у нас ограничения религиозной свободы - одна из самых больших для меня сердечных болей, потому что я вижу и чувствую, насколько все эти внешние стеснения вредны и тягостны не только для тех, кто им подвергается, но главным образом для христианского дела в России, а следовательно, для русского народа, а следовательно, и для русского государства .

Но никакое внешнее положение не может помешать убежденному и добросовестному человеку высказать до конца свое убеждение. Нельзя это сделать дома - можно за границей, да и кто же более проповедников мнимого евангелия пользуется этою возможностью, когда дело идет оприкладных вопросах политики и религии? А по главному, принципиальному вопросу для воздержания от неискренности и фальши не нужно и за границу ехать, ведь никакая русская цензура не требует заявлять такие убеждения, которых не имеешь, притворяться верящим в то, во что не веришь, любящим и чтущим то, что презираешь и ненавидишь. Чтобы держать себя добросовестно по отношению к известному историческому Лицу и Его делу, от проповедников пустоты требовалось в России только одно: умалчивать об этом Лице, «игнорировать» Его. Но какая странность! Эти люди не хотят пользоваться по этому предмету ни свободой молчания у себя дома, ни свободой слова за границей. И здесь, и там они предпочитают наружно примыкать к Христову Евангелию; и здесь, и там они не хотят ни прямо - решительным словом, ни косвенно - красноречивым умолчанием - правдиво показать свое настоящее отношение к Основателю христианства, именно что Он им совсем чужд, ни на что не нужен и составляет для них только помеху.

С их точки зрения, то, что они проповедуют, само по себе понятно, желательно и спасительно для всякого. Их «истина» держится сама на себе, и, если известное историческое лицо с нею согласно, тем лучше для него, но это никак еще не может дать ему значение высшего авторитета для них, особенно когда то же самое лицо говорило и делало много такого, что для них есть и «соблазн», и «безумие».

Если даже по немощи человеческой эти люди испытывают неодолимую потребность опереть свои убеждения кроме собственного «разума» на какой-нибудь исторический авторитет, то отчего бы им не поискать в истории другого , более для них подходящего? Да и есть такой давно готовый - основатель широко распространенной буддийской религии. Он ведь действительно проповедовал то, что им нужно: непротивление, бесстрастие, неделание, трезвость и т. д., и ему удалось даже без мученичества «сделать блестящую карьеру» [іі] для своей религии, священные книги буддистов действительно возвещают пустоту , и для полного их согласования с новою проповедью того же предмета потребовалось бы только детальное упрощение; напротив того, Священное Писание евреев и христиан наполнено и насквозь проникнуто положительным духовным содержанием, отрицающим и древнюю и новую пустоту, и, чтобы привязать ее проповедь к какому-нибудь евангельскому или пророческому изречению, необходимо всеми неправдами разорвать связь этого изречения и с целою книгой, и с ближайшим контекстом, - тогда как буддийские сутты дают сплошными массами подходящие поучения и легенды, и ничего нет в этих книгах по существу или по духу противного новой проповеди. Заменив для нее «галилейского раввина» отшельником из рода шакьев, мнимые христиане ничего действительного не потеряли бы, а выиграли бы нечто очень важное - по крайней мере на мой взгляд - возможность быть и при заблуждении добросовестно мыслящими и в некоторой мере последовательными. Но они этого не захотят...

Бессодержательность вероучения новой «религии» и ее логические противоречия слишком бросаются в глаза, и с этой стороны мне пришлось только (в третьем разговоре) представить краткий, но полный перечень положений, очевидно уничтожающих друг друга и едва ли прельщающих кого-нибудь вне такого отпетого типа, как мой князь . Но если бы мне удалось раскрыть чьи-нибудь глаза на другую сторону дела и дать почувствовать иной обманувшейся, но живой душе всю нравственную фальш этого мертвящего учения в его совокупности - полемическая цель этой книжки была бы достигнута .

Впрочем, я глубоко убежден, что слово обличения неправды, до конца договоренное, если бы оно и совсем ни на кого сейчас же не произвело доброго действия, все-таки есть, сверх субъективного исполнения нравственного долга для говорящего, еще и духовно-ощутительная санитарная мера в жизни целого общества, существенно полезная ему и в настоящем, и для будущего.

С полемическою задачею этих диалогов связана у меня положительная: представить вопрос о борьбе против зла и о смысле истории с трех различных точек зрения, из которых одна, религиозно-бытовая, принадлежащая прошедшему, выступает особенно в первом разговоре, в речахгенерала ; другая, культурно-прогрессивная, господствующая в настоящее время, высказывается и защищается политиком , особенно во втором разговоре, и третья, безусловно-религиозная, которой еще предстоит проявить свое решающее значение в будущем, указана в третьем разговоре в рассуждениях г[-на] Z и в повести отца Пансофия. Хотя сам я окончательно стою на последней точке зрения, но признаю относительную правду и за двумя первыми и потому мог с одинаковым беспристрастием передавать противоположные рассуждения и заявления политика и генерала . Высшая безусловная истина не исключает и не отрицает предварительных условий своего проявления, а оправдывает, осмысливает и освящает их. Если с известной точки зрения всемирная история есть всемирный суд Божий - die Weltgeschichte ist das Weltgericht , то ведь в понятие такого суда входит долгая и сложная тяжба (процесс) между добрыми и злыми историческими силами, а эта тяжба для окончательного решения с одинаковою необходимостью предполагает и напряженную борьбу за существование между этими силами, и наибольшее их внутреннее, следовательно, мирное развитие в общей культурной среде. Поэтому и генерал , и политик перед светом высшей истины оба правы, и я совершенно искренно становился на точку зрения и того и другого. Безусловно неправо только само начало зла и лжи, а не такие способы борьбы с ним, как меч воина или перо дипломата: эти орудия должны оцениваться по своей действительной целесообразности в данных условиях, и каждый раз то из них лучше, которого приложение уместнее, то есть успешнее, служит добру. И св. Алексий, митрополит, когда мирно председательствовал за русских князей в Орде, и Сергий преподобный, когда благословил оружие Дмитрия Донского против той же Орды, были одинаково служителями одного и того же добра - многочастного и многообразного.

Эти «разговоры» о зле, о военной и мирной борьбе с ним должны были закончиться определенным указанием на последнее, крайнее проявление зла в истории, представлением его краткого торжества и решительного падения. Первоначально этот предмет был мною изложен в той же разговорной форме, как и все предыдущее, и с такою же примесью шутки. Но дружеская критика убедила меня, что такой способ изложения здесь вдвойне неудобен: во-первых, потому, что требуемые диалогом перерывы и вставочные замечания мешают возбужденному интересу рассказа, а во-вторых, потому, что житейский, и в особенности шутливый тон разговора не соответствует религиозному значению предмета. Найдя это справедливым, я изменил редакцию третьего разговора, вставив в него сплошное чтение «краткой повести об антихристе» из рукописи умершего монаха. Эта повесть (предварительно прочтенная мною публично) вызвала и в обществе, и в печати немало недоумений и перетолкований, главная причина которых очень проста: недостаточное знакомство у нас с показаниями Слова Божия и церковного предания об антихристе.

Внутреннее значение антихриста как религиозного самозванца, «хищением», а не духовным подвигом добывающего себе достоинства Сына Божия, связь его с лжепророком-тавматургом , обольщающим людей действительными и ложными чудесами, темное и специально греховное происхождение самого антихриста, действием злой силы приобретающего свое внешнее положение всемирного монарха, общий ход и конец его деятельности вместе с некоторыми частными чертами, харакгерными для него и для его лже-пророка, например «сведение огня с неба», убиение двух свидетелей Христовых, выставление их тел на улицах Иерусалима и т. д., - все это находится в Слове Божием и в древнейшем предании . Для связи событий, а также для наглядности рассказа требовались подробности или основанные на исторических соображениях, или подсказанные воображением . Чертам последнего рода - каковы полуспиритические, полуфокуснические проделки всемирного мага с подземными голосами, с фейерверком и т.п. - я, разумеется, не придавал серьезного значения и, кажется, вправе был ждать от «критиков» своих такого же отношения к этому предмету. Что касается до другого, весьма существенного - характеристики трех олицетворенных исповеданий на вселенском соборе, - она могла быть замечена и оценена лишь теми, кто не чужд церковной истории и жизни.

Данный в Откровении характер лжепророка и прямо указанное там назначение его - морочить людей в пользу антихриста - требуют приписать ему всякие проделки колдовского и фокуснического свойства . Достоверно известно, dass sein Hauptwerk ein Feuerwerk sein wird : «И творит знамения великие, так что и огонь заставляет нисходить с неба на землю перед лицом людей» (Апокал. ХІІІ, 13). Магическая и механическая техника этого дела не может быть нам заранее известна, и можно только быть уверенным, что через два или три века она уйдет очень далеко от теперешней, а что именно при таком прогрессе возможно будет для такого чудодея, - об этом я не берусь судить. Некоторые конкретные черты и подробности моей повести допущены только в смысле наглядных пояснений к существенным и достоверным отношениям, чтобы не оставлять их голыми схемами.

Во всем том, что говорится у меня о панмонголизме и азиатском нашествии на Европу, также следует различать существенное от подробностей. Но и самый главный факт здесь не имеет, конечно, той безусловной достоверности, какая принадлежит будущему явлению и судьбе антихриста и его лжепророка. В истории монгольско-европейских отношений ничто не взято прямо из Св. Писания, хотя многое имеет здесь достаточно точек опоры. В общем эта история есть ряд основанных на фактических данных соображений вероятности. Лично я думаю, что эта вероятность близка к достоверности, и не одному мне так кажется, а и другим, более важным лицам... Для связности повествования пришлось придать этим соображениям о грядущей монгольской грозе разные подробности, за которые я, разумеется, не стою и которыми старался не злоупотреблять. Важно для меня было реальнее определить предстоящее страшное столкновение двух миров - и тем самым наглядно пояснить настоятельную необходимость мира и искренней дружбы между европейскими нациями.

Если прекращение войны вообще я считаю невозможным раньше окончательной катастрофы, то в теснейшем сближении и мирном сотрудничестве всех христианских народов и государств я вижу не только возможный, но необходимый и нравственно обязательный путь спасения для христианского мира от поглощения его низшими стихиями.

Чтобы не удлинять и не осложнять своего рассказа, я выпустил из текста разговоров другое предвидение, о котором скажу здесь два слова. Мне кажется, что успех панмонголизма будет заранее облегчен тою упорною и изнурительною борьбою, которую некоторым европейским государствам придется выдержать против пробудившегося Ислама в Западной Азии, Северной и Средней Африке. Большую, чем обыкновенно думают, роль играет здесь тайная и неустанная деятельность религиозно-политического братства Сенусси , имеющего для движений современного мусульманства такое же руководящее значение, какое в движениях буддийского мира принадлежит тибетскому братству Келанов в Хлассе с его индийскими, китайскими и японскими разветвлениями. Я далек от безусловной вражды к буддизму и тем более к исламу , но отводить глаза от существующего и грядущего положения дел - слишком много охотников и без меня [ііі] .

Историческим силам, царящим над массой человечества, еще предстоит столкнуться и перемешаться, прежде чем на этом раздирающем себя звере вырастет новая голова - всемирно-объединяющая власть антихриста, который «будет говорить громкие и высокие слова» и набросит блестящий покров добра и правды на тайну крайнего беззакония в пору ее конечного проявления, чтобы - по слову Писания - даже и избранных, если возможно, соблазнить к великому отступлению . Показать заранее эту обманчивую личину, под которой скрывается злая бездна, было моим высшим замыслом, когда я писал эту книжку.

К трем разговорам я прибавил ряд небольших статей, напечатанных в 1897 и 1898 гг. (в газете «Русь») . Некоторые из этих статей принадлежат к наиболее удачному, что когда-либо мною написано. По содержанию же своему они дополняют и поясняют главные мысли трех разговоров.

В заключение я должен выразить сердечную признательность П. Саломону, исправившему и дополнившему мои представления о топографии современного Иерусалима, Н. А. Вельяминову, рассказавшему мне про виденную им в 1877 г. башибузуцкую «кухню», и М. М. Бибикову, внимательно разобравшему рассказ генерала в первом разговоре и указавшему на ошибки по части военной техники, которые теперь мною и исправлены.

Разнообразные недостатки и в этом исправленном изложении достаточно мне чувствительны, но я не нашел возможным откладывать печатание этой книжки на неопределенные и необеспеченные сроки. Если мне дано будет время для новых трудов, то и для усовершенствования прежних. А нет - указание на предстоящий исторический исход нравственной борьбы сделано мною в достаточно ясных, хотя и кратких чертах, и я выпускаю теперь этот малый труд с благородным чувством исполненного нравственного долга...

Светлое Воскресение 1900 г.

В саду одной из тех вилл, что, теснясь у подножия Альп, глядятся в лазурную глубину Средиземного моря, случайно сошлись этою весною пятеро русских: старый боевой генерал ; «муж совета», отдыхающий от теоретических и практических занятий государственными делами, - я буду называть его политиком ; молодой князь , моралист и народник, издающий разные более или менее хорошие брошюры по нравственным и общественным вопросам; дама средних лет, любопытная ко всему человеческому, и еще один господин неопределенного возраста и общественного положения - назовем его г[-н] Z. Я безмолвно присутствовал при их беседах; некоторые показались мне занимательными, и я тогда же по свежей памяти записал их. Первый разговор начался в мое отсутствие по поводу какой-то газетной статьи или брошюры насчет того литературного похода против войны и военной службы, что по следам гр. Толстого ведется ныне баронессою Зуттнер и м-ром Стэдом . «Политик» на вопрос дамы, чтo он думает об этом движении, назвал его благонамеренным и полезным; генерал вдруг на это рассердился и стал злобно глумиться над теми тремя писателями, называя их истинными столпами государственной премудрости, путеводным созвездием на политическом небосклоне и даже тремя китами русской земли, на что политик заметил: ну и другие рыбы найдутся. Это привело почему-то в восхищение г[-на] Z, который заставил, по его словам, обоих противников единомысленно исповедать, что они действительно считают кита за рыбу, и даже будто бы дать сообща определение тому, что такое рыба, а именно: животное, принадлежащее частью к морскому ведомству, частью же к департаменту водяных сообщений . Думаю, впрочем, что это выдумал сам г[-н] Z. Как бы то ни было, мне не удалось восстановить как следует начало разговора. Сочинять из своей головы по образцу Платона и его подражателей я не решился и начал свою запись с тех слов генерала, которые я услышал, подходя к беседующим.

РАЗГОВОР ПЕРВЫЙ

Audiatur et prima pars.

Г е н е р а л (взволнованный, говорит, вставая и снова садясь и с быстрыми жестами ). Нет, позвольте! Скажите мне только одно: существует теперь или нет христолюбивое и достославное российское воинство ? или нет?

П о л и т и к (растянувшись на шезлонге, говорит тоном, напоминающим нечто среднее между беззаботными богами Эпикура, прусским полковником и Вольтером ). Существует ли русская армия? Очевидно, существует. Разве вы слышали, что она упразднена?

Г е н е р а л. Ну, не притворяйтесь же! Вы отлично понимаете, что я не про это говорю. Я спрашиваю, имею ли я теперь право по-прежнему почитать существующую армию за достославное христолюбивое воинство, или это название уже более не годится и должно быть заменено другим?

П о л и т и к. Э... так вот вы о чем беспокоитесь! Ну, с этим вопросом вы не туда адресовались: обртаитесь лучше в департамент герольдии - там ведь разными титулами заведуют.

Г [ - н ] Z. (говорит как будто с затаенною мыслью ). А департамент герольдии на такой запрос генерала ответит, вероятно, что употребление прежних титулов законом не воз6раняется . Разве последний принц Лузиньян не назывался беспрепятственно королем Кипрским, хотя он не то что Кипром управлять, а и вина-то кипрского пить не мог по своему телесному и имущественному состоянию? Так почему же и современной армии не титуловаться христолюбивым воинством?

Г е н е р а л. Титуловаться! Так белое и черное - титул? Сладкое и горькое - титул? Герой и подлец - титул?

Г [- н ] Z. Да ведь я это не от себя, а от лица мужей, блюдущих законы.

Д а м а (к политику ). Зачем вы останавливаетесь на выражениях? Наверное, генерал хотел что-нибудь сказать своим «христолюбивым воинством».

Г е н е р а л. Благодарю вас. Я хотел и хочу сказать вот что. Спокон веков и до вчерашнего дня всякий военный человек - солдат или фельдмаршал, все равно - знал и чувствовал, что он служит делу важному и хорошему - не полезному только или нужному, как полезна, например, ассенизация или стирка белья, а в высоком смысле хорошему, благородному, почетному делу, которому всегда служили самые лучшие, первейшие люди, вожди народов, герои. Это наше дело всегда освящалось и возвеличивалось в церквах, прославлялось всеобщею молвою. И вот в одно прекрасное утро мы вдруг узнаем, что все это нам нужно забыть и что мы должны понимать себя и свое место на свете Божием в обратном смысле. Дело, которому мы служили и гордились, что служим, объявлено делом дурным и пагубным, оно противно, оказывается, Божьим заповедям и человеческим чувствам, оно есть ужаснейшее зло и бедствие, все народы должны против него соединиться, и его окончательное уничтожение есть только вопрос времени.

К н я з ь. Неужели вы, однако, раньше не слыхали никаких голосов, осуждающих войну и военную службу как остаток древнего людоедства?

Г е н е р а л. Ну как не слыхать? И слыхал, и читал на разных языках! Но ведь все эти ваши голоса были для нашего брата - извините за откровенность - не из тучи гром:
услышал и забыл Ну а теперь дело совсем другого рода: мимо не пройдешь . Так вот я и спрашиваю, как нам теперь быть? Чем я, т[о] е[сть] всякий военный, должен себя почитать и как на самого себя смотреть: как на настоящего человека или как на изверга естества? Должен ли я себя уважать за свою посильную службу доброму и важному делу или ужасаться этого своего дела, каяться в нем и смиренно умолять всякого штатского простить мне мое профессиональное окаянство?

П о л и т и к. Что за фантастическая постановка вопроса! Как будто от вас стали требовать чего-то особенного. Новые требования обращены не к вам, а к дипломатам и другим «штатским», которые очень мало интересуются вашим «окаянством», как и вашею «христолюбивостью». А к вам, как прежде, так и теперь, - только одно требование: исполнять беспрекословно приказания начальства.

Г е н е р а л. Ну, так как вы не интересуетесь военным делом, то натурально и имеете о нем, по вашему выражению, «фантастическое» представление. Вы не знаете, как видно, и того, что в известных случаях приказание начальства только в том и состоит, чтобы не ждать и не спрашивать его приказаний.

П о л и т и к. А именно?

Г е н е р а л. А именно, представьте себе, например, что я волею начальства поставлен во главе целого военного округа. Значит, мне тем самым приказано всячески руководить вверенными мне войсками, поддерживать и укреплять в них известный образ мыслей, действовать в определенном направлении на их волю, настраивать на известный лад их чувства - одним словом, воспитывать их, так сказать, в смысле их назначения. Прекрасно. Для этой цели мне предоставлено, между прочим, отдавать по войскам моего округа общие приказы от моего имени и под моею личною ответственностью. Ну, так если бы я отнесся к высшему начальству с тем, чтобы оно диктовало мне мои приказы или хоть предписывало, в каком направлении мне их писать, так разве не получил бы я на это в первый раз «старого дурака», а во второй - чистой отставки? Это значит, что я сам должен действовать на свои войска в известном духе, который, предполагается, заранее и раз навсегда одобрен и утвержден высшим начальством, так что и спрашивать об этом было бы или глупостью, или дерзостью. А вот теперь-то этот самый «известный дух», который был в сущности один и тот же от Саргона и Ассурбанипала до Вильгельма ІІ, - он-то вдруг и оказывается под сомнением. До вчерашнего дня я знал, что я должен поддерживать и укреплять в своих войсках не другой какой-нибудь, а именно боевой дух - готовность каждого солдата бить врагов и самому быть убитому, для чего непременно нужна полная уверенность в том, что война есть дело святое. И вот у этой-то уверенности отнимается ее основание, военное дело лишается своей, как это говорят по-ученому, «нравственно-религиозной санкции»,

П о л и т и к. Это все ужасно преувеличено. Никакого такого радикального переворота во взглядах не замечается. одной стороны, и прежде всегда все знали, что война есть зло и что, чем меньше ее, тем лучше, а с другой стороны, все серьезные люди и теперь понимают, что это есть такого рода зло, которого полное устранение в настоящее время еще невозможно. Значит, дело идет не об уничтожении войны, а об ее постепенном и, может быть, медленном введении в теснейшие границы. А принципиальный взгляд на войну остается тот же, что и был всегда: неизбежное зло, бедствие, терпимое в крайних случаях.

Г е н е р а л. И только-то?

П о л и т и к. Только.

Г е н е р а л (вскакивая с места ). А что, вы в святцы заглядывали когда-нибудь?

П о л и т и к. То есть в календарь? Приходилось справляться, например, насчет именинниц и именинников.

Г е н е р а л. А заметили вы, какие там святые помещены?

П о л и т и к. Святые бывают разные.

Г е н е р а л. Но какого звания?

П о л и т и к. И звания разного, я думаю.

Г е н е р а л. Вот то-то и есть, что не очень разного.

П о л и т и к. Как? Неужели только одни военные?

Г е н е р а л. Не только, а наполовину.

П о л и т и к. Ну, опять какое преувеличение!

Г е н е р а л. Мы ведь не перепись им поголовную делаем для статистики. А я только утверждаю, что все святые собственно нашей русской церкви принадлежат лишь к двум классам: или монахи разных чинов, или князья, то есть по старине, значит, непременно военные, и никаких других святых у нас нет - разумею святых мужского пола. Или монах, или воин.

Д а м а. А юродивых вы забыли?

Г е н е р а л. Нисколько не забыл! Но юродивые - ведь это своего рода иррегулярные монахи. Что казаки для армии, то юродивые для монашества. А затем, если вы мне найдете между русскими святыми хоть одного белого священника, или купца, или дьяка, или приказного, или мещанина, или крестьянина - одним словом, какой бы то ни было профессии, кроме монахов и военных, - берите себе все то, что я в будущее воскресенье привезу из Монте-Карло.

П о л и т и к. Спасибо. Оставляю вам ваши сокровища и вашу половину святцев, а то и все целиком. Но только объясните мне, пожалуйста, что же, собственно, вы хотели вывести из вашего открытия или наблюдения? Неужели то, что одни монахи и военные могут быть нравственными образцами?

Г е н е р а л. Не совсем угадали . Я сам знал высокодобродетельных людей и между белыми священниками, и между банкирами, и между чиновниками, и между крестьянами, а самое добродетельное существо, которое я могу припомнить, была нянюшка у одного из моих знакомых. Но мы ведь не об этом. Я к тому о святых сказал, что каким бы образом могло туда попасть столько воинов наряду с монахами и предпочтительно перед всеми мирными, гражданскими профессиями, если бы всегда смотрели на военное дело как на терпимое зло вроде питейной торговли или чего-нибудь еще худшего? Ясно, что христианские народы, по мысли которых святцы-то делались (ведь не у одних русских так, а приблизительно то же и у других), не только уважали, но еще особенно уважали военное звание и изо всех мирских профессий только одну военную считали воспитывающею, так сказать, своих лучших представителей дпя святости. Вот этот-то взгляд и несовместим с теперешним походом против войны.

П о л и т и к. Дая разве говорил, что нет никакой перемены? Некоторая желательная перемена происходит несомненно. Религиозный ореол, который окружал войны и военных в глазах толпы, теперь снимается - это так. Но ведь к этому дело шло уже давно. И кого же это практически-то задевает? Разве духовенство, так как изготовление ауреолов в его ведомстве. Ну, придется кой-что почистить с этой стороны. Чего нельзя похерить, истолкуют в смысле иносказательном, а прочее подвергнут благоумолчанию и благозабвению.

К н я з ь. Да уж и начались благоприспособления. Я для своих изданий слежу за нашей духовной литературой. Так уж в двух журналах имел удовольствие прочесть, что христианство безусловно осуждает войну.

Г е н е р а л. Не может быть!

К н я з ь. Я и сам глазам не верил. Могу показать.

П о л и т и к (к генералу ). Вот видите! Ну а для вас-то тут какая забота? Вы ведь люди дела, а не благоглаголания. Профессиональное самолюбие, что ли, и тщеславие? Так ведь это нехорошо. А практически, повторяю, все для вас остается по-прежнему. Хотя система милитаризма, от которой вот уж тридцать лет никому вздохнуть нельзя, должна теперь исчезнуть, но войска в известных размерах остаются; и поскольку они будут допущены, т[о] е[сть] признаны необходимыми, от них будут требоваться те же самые боевые качества, что и прежде.

Г е н е р а л. Да, уж вы мастера просить молока от мертвого быка! Кто же вам даст эти требуемые боевые качества, когда первое боевое качество, без которого все другие ни к чему, состоит в бодрости духа, а она держится на вере в святость своего дела. Ну, а как же это может статься, если будет признано, что война есть злодейство и губительство, лишь по неизбежности терпимое в крайних случаях?

П о л и т и к. Но ведь от военных такого признания вовсе и не требуется. Пусть считают себя первыми людьми в свете, какое кому до этого дело? Ведь уж вам объясняли, что принцу Лузиньяну позволено признавать себя королем Кипрским, лишь бы он у нас денег на кипрское вино не просил. Не покушайтесь только на наш карман больше, чем следует, а затем будьте в своих глазах солью земли и красою человечества - кто вам мешает?

Г е н е р а л. «Будьте в своих глазах»! Да что мы, на луне, что ли, разговариваем? В торричеллиевой пустоте , что ли, вы будете держать военных людей, чтоб до них не доходили никакие посторонние влияния? И это при всеобщей-то воинской повинности, при краткосрочной-то службе, при дешевых-то газетах! Нет, дело уж слишком ясно. Раз военная служба стала вынужденною повинностью для всех и каждого и раз во всем обществе, начиная с представителей государства, как вот вы, например, устанавливается новый, отрицательный взгляд на военное дело, этот взгляд непременно уж будет усвоен и самими военными. Если на военную службу все, начиная с начальства, станут смотреть как на неизбежное покуда зло, то, во-первых, никто не станет добровольно избирать военную профессию на всю жизнь, кроме разве какого-нибудь отребья природы, которому больше деваться некуда; а во-вторых, все те, кому поневоле придется нести временную военную повинность, будут нести ее с теми чувствами, с которыми каторжники, прикованные к своей тачке, несут свои цепи. Извольте при этом говорить о боевых качествах и о военном духе!

Г [-н] Z. Я всегда был уверен, что после введения всеобщей воинской повинности упразднение войск, а затем и отдельных государств есть только вопрос времени, и времени, не слишком уже отдаленного при теперешнем ускоренном ходе истории.

Г е н е р а л. Может быть, вы правы.

К н я з ь. А я даже полагаю, что вы наверное правы, хотя это мне до сих пор не приходило в голову в таком виде. Но ведь это превосходно! Подумайте только: милитаризм порождает как свое крайнее выражение систему всеобщей воинской повинности, и вот благодаря именно этому гибнет не только новейший милитаризм, но и все древние основы военного строя. Чудесно.

Д а м а. У князя даже лицо повеселело. Это хорошо. А то ходил все такой угрюмый - совсем не подобает «истинному христианину».

К н я з ь. Да уж слишком много грустного кругом; одна вот только радость остается: мысль о неизбежном торжестве разума наперекор всему.

Г [ - н ] Z. Что милитаризм в Европе и в России съедает самого себя - это несомненно. А какие отсюда произойдут радости и торжества - это еще увидим.

К н я з ь. Как? Вы сомневаетесь в том, что война и военщина - безусловное и крайнее зло , от которого человечество должно непременно исейчас же избавиться? Вы сомневаетесь, что полное и немедленное уничтожение этого людоедства было бы во всяком случае торжеством разума и добра?

Г [ - н ] Z. Да, я совершенно уверен в противном .

К н я з ь. То есть это в чем же?

Г [ - н ] Z. Да в том, что война не есть безусловное зло и что мир не есть безусловное добро, или, говоря проще, что возможна и бываетхорошая война , возможен и бывает дурной мир .

К н я з ь. А! Теперь я вижу разницу между вашим взглядом и взглядом генерала: он ведь думает, что война всегда хорошее дело, а мир - всегда дурное.

Г е н е р а л. Ну, нет! И я отлично понимаю, что война может быть иногда очень плохим делом, именно когда нас бьют, как, например, под Нарвой или Аустерлицем, и мир может быть прекрасным делом, как, например, мир Ништадтский или Кучук-Кайнарджийский .

Д а м а. Это, кажется, варьянт знаменитого изречения того кафра или готтентота, который говорил миссионеру, что он отлично понимает разницу между добром и злом: добро - это когда я уведу чужих жен и коров, а зло - когда у меня уведут моих .

Г е н е р а л. Да ведь это мы с африканцем-то вашим только сострили: он нечаянно, а я нарочно. А вот теперь хотелось бы послушать, как умные люди вопрос о войне с нравственной точки зрения обсуждать будут .

П о л и т и к. Ах! Лишь бы только наши «умные люди» не примешали какой-нибудь схоластики и метафизики к такому ясному, исторически обусловленному вопросу.

К н я з ь. Ясному с какой точки зрения?

П о л и т и к. Моя точка зрения - обыкновенная, европейская, которую, впрочем, теперь и в других частях света усвояют понемногу люди образованные.

К н я з ь. А сущность ее, конечно, в том, чтобы признавать все относительным и не допускать безусловной разницы между должным и недолжным, хорошим и дурным. Не так ли?

Г [ - н ] Z. Виноват. Это пререкание для нашего вопроса, пожалуй, бесполезно. Я вот, например, вполне признаю безусловную противоположность между нравственным добром и злом, но вместе с тем мне совершенно ясно, что война и мир сюда не подходят, что окрасить войну сплошь одною черною краскою, а мир - одною белою никак невозможно.

К н я з ь. Но ведь это же внутреннее противоречие! Если то, что само по себе дурно, например убийство, может быть хорошо в известных случаях, когда вам угодно называть его войною, то куда же денется безусловное-то различие добра и зла?

Г [ - н ] Z. Как это просто: «Всякое убийство есть безусловное зло: война есть убийство; следовательно, война есть безусловное зло». Силлогизм - первый сорт. Только вы забыли, что обе ваши посылки, и большая и малая, еще должны быть доказаны, а следовательно, и заключение еще висит пока на воздухе.

П о л и т и к. Ну разве я не говорил, что мы попадем в схоластику?

Д а м а. Да про что, собственно, они толкуют?

П о л и т и к. Про какие-то большие и малые посылки.

Г [ - н ] Z. Простите! Мы сейчас к делу подойдем . Так вы утверждаете, что во всяком случае убить, то есть отнять жизнь у другого, есть безусловное зло?

К н я з ь. Без сомнения.

Г [ - н ] Z. Ну а быть убитым - безусловное это зло или нет?

К н я з ь. По-готтентотски - разумеется, да. Но ведь мы говорили про нравственное зло, а оно может заключаться лишь в собственных действиях разумного существа, которые от него самого зависят, а не в том, что с ним случается помимо его воли. Значит, быть убитым - все равно как умереть от холеры или от инфлуэнцы, не только не есть безусловное зло, но даже вовсе не есть зло. Этому нас еще Сократ и стоики научили.

Г [ - н ] Z. Ну, за людей столь древних я не берусь отвечать. А ваша-то вот безусловность при нравственной оценке убийства как будто хромает: ведь, по-вашему, выходит, что безусловное зло состоит в причинении другому чего-то такого, что вовсе не есть зло. Воля ваша, а тут что-то хромает. Однако мы эту хромоту бросим, а то, пожалуй, в самом деле в схоластику залезем. Итак, при убийстве зло состоит не в физическом факте лишения жизни, а в нравственной причине этого факта, именно в злой воле убивающего. Так ведь?

К н я з ь. Ну конечно. Да ведь без этой злой воли и убийства не бывает, а бывает или несчастье, или неосторожность.

Г [ - н ] Z. Это ясно, когда воли убивать вовсе не было, например при неудачной операции. Но ведь можно представить и другого рода положение, когда воля хотя и не имеет своей прямою целью лишить жизни человека, однако заранее соглашается на это как на крайнюю необходимость, - будет ли и такое убийство безусловным злом, по-вашему?

К н я з ь. Да, конечно, будет, раз воля согласилась на убийство.

Г [ - н ] Z. А разве не бывает так, что воля, хотя и согласна на убийство, не есть, однако, злая воля и, следовательно, убийство не может здесь быть безусловным злом даже с этой субъективной стороны?

К н я з ь. Ну, это уже совсем что-то непонятное... А! Впрочем, догадываюсь: вы разумеете тот знаменитый случай, когда в пустынном месте какой-нибудь отец видит разъяренного мерзавца, который бросается на его невинную (для большего эффекта прибавляют еще малолетнюю) дочь, чтобы совершить над нею гнусное злодеяние, и вот несчастный отец, не имея возможности иначе защитить ее, убивает обидчика. Тысячу раз слыхал этот аргумент!

Г [ - н ] Z. Замечательно, однако, не то, что вы тысячу раз его слыхали, а то, что никто ни одного раза не слыхал от ваших единомышленников дельного или хоть сколько-нибудь благовидного возражения на этот простой аргумент.

К н я з ь. Да на что же тут возражать?

Г [ - н ] Z. Вот, вот! Ну, если не хотите в форме возражения, то докажите каким-нибудь прямым и положительным образом, что во всех случаях без исключения, следовательно, и в том, о котором у нас речь, воздержаться от сопротивления злу силою, безусловно, лучше, нежели употребить насилие с риском убить злого и вредного человека.

К н я з ь. Да какое же тут может быть особое доказательство для единичного случая? Раз вы признали, что вообще убийство есть в нравственном смысле зло, то ясно, что и во всяком единичном случае оно будет также зло.

Д а м а. Ну, это слабо.

Г [ - н ] Z. Это даже очень слабо, князь. Ведь о том, что вообще лучше не убивать, чем убивать, - об этом нет спора, в этом все согласны. А вопрос именно только об единичных случаях. Спрашивается: есть ли общее или общепризнанное правило не убивать - действительнобезусловное и, следовательно, не допускающее никакого исключения, ни в каком единичном случае и ни при каких обстоятельствах, или же оно допускает хоть одно исключение и, следовательно, уже не есть безусловное?

К н я з ь. Нет, я не согласен на такую формальную постановку вопроса. И к чему это? Положим, я допущу, что в вашем исключительном случае, нарочно выдуманном для спора...

Д а м а (укоризненно ). Ай-ай!

Г е н е р а л (иронически ) . О-го-го!

К н я з ь (не обращая внимания ). Допустим, что в вашем выдуманном случае убить лучше, чем не убивать, - в самом деле я этого, конечно, не допускаю, но положим, что вы тут правы; положим даже, что ваш случай не выдуманный, а действительный, но, как и вы согласитесь, совершенно редкий, исключительный . А ведь у нас дело идет о войне - явлении общем, всемирном; и не станете же вы утверждать, что Наполеон, или Мольтке, или Скобелев находились в положении сколько-нибудь похожем на положение отца, принужденного защищать от покушений изверга невинность своей малолетней дочери?

Д а м а. Вот это лучше прежнего. Bravo, mon prince!

Г [ - н ] Z. Действительно, ловкий скачок от неприятного вопроса. Но не позволите ли вы мне, однако, установить между этими двумя явлениями - единичным убийством и войною - их логическую, а вместе и историческую связь. А для этого сначала опять возьмем наш пример, но только без тех частностей, которые как будто усиливают, а на самом деле ослабляют его значение. Не нужно тут ни отца, ни малолетней дочери, так как при них вопрос сейчас же теряет свое чисто этическое свойство, из области разумно-нравственного сознания переносится на почву натуральных нравственных чувств: родительская любовь, конечно, заставит этого отца убить злодея на месте, не останавливаясь на обсуждении вопроса, должен ли он и имеет ли право это сделать в смысле высшего нравственного начала . Итак, возьмем не отца, а бездетного моралиста, на глазах которого чужое и незнакомое ему слабое существо подвергается неистовому нападению дюжего злодея. Что же, по-вашему, этот моралист должен, скрестя руки, проповедовать добродетель в то время, как осатаневший зверь будет терзать свою жертву? Этот моралист, по-вашему, не почувствует в себе нравственного побуждения остановить зверя силою, хотя бы и с возможностью и даже вероятностью убить его? И если он вместо того допустит злодеянию совершиться под аккомпанемент его хороших слов, что же, по-вашему, совесть не будет упрекать его и не будет ему стыдно до отвращения к самому себе?

К н я з ь. Может быть, все, что вы говорите, будет ощущаться моралистом, не верящим в действительность нравственного порядка или забывшим, что Бог не в силе, а в правде.

Д а м а. И это очень хорошо сказано. Ну, что-то вы теперь ответите?

Г [ - н ] Z. Я отвечу, что желал бы, чтобы это было сказано еще лучше, а именно прямее, проще и ближе к делу. Вы ведь хотели сказать, что моралист, действительно верящий в правду Божию, должен, не останавливая злодея силою, обратиться к Богу с молитвою, чтобы злое дело не совершилось: или через чудо нравственное - внезапное обращение злодея на путь истинный, или чрез чудо физическое - внезапный паралич, что ли...

Д а м а. Можно и без паралича: разбойник может быть чем-нибудь испуган или вообще как-нибудь отвлечен от своего замысла.

Г [ - н ] Z. Ну, это-то все равно, потому что чудо ведь не в самом происшествии, а в целесообразной связи этого происшествия, будь то телесный паралич или душевное какое-нибудь волнение, с молитвою и ее нравственным предметом. Во всяком случае предлагаемый князем способ помешать злому делу сводится все-таки к молитве о чуде.

К н я з ь. Ну... то есть... почему же к молитве... и к чуду?

Г [ - н ] Z. А то к чему же?

К н я з ь. Но раз я верю, что мир управляется добрым и разумным началом жизни, я верю и тому, что в мире может происходить только то, что согласно с этим, то есть с волею Божией.

Г [ - н ] Z. Виноват! Вам сколько лет?

К н я з ь. Что значит этот вопрос?

Г [ - н ] Z. Ничего обидного, уверяю вас. Лет тридцать-то будет?

К н я з ь. Ну, побольше будет.

Г [ - н ] Z. Так вам, наверное, приходилось видать, а не видать, так слыхать, а не слыхать, так читать в газетах, что злые-то или безнравственные дела совершаются все-таки на сем свете.

К н я з ь. Ну?

Г [ - н ] Z. Ну так как же? Значит, «нравственный порядок», или правда, или воля Божия, очевидно, сами собою в мире не осуществляются...

П о л и т и к. Вот наконец на дело похоже. Если зло существует, то значит, боги или не могут, или не хотят ему помешать, а в обоих случаях богов, как всемогущих и благих сил, вовсе нет. Старо, но верно.

Д а м а. Ах, что это вы!

Г е н е р а л. Вот ведь до чего договорились. «Пофилософствуй, ум вскружится!»

К н я з ь. Ну, это плохая философия! Как будто Божья воля связана с какими-нибудь нашими представлениями о добре и зле!

Г [ - н ] Z. С какими-нибудь представлениями не связана, но с истинным понятием добра связана теснейшим образом. Иначе если добро и зло вообще безразличны для божества, то вы сами себя опровергли окончательно.

К н я з ь. Почему это?

Г [ - н ] Z. Да ведь если, по-вашему, для божества все равно, что сильный мерзавец под влиянием зверской страсти истребляет слабое существо, то ведь и подавно божество ничего не может иметь против того, чтобы под влиянием сострадания кто-нибудь из нас истребил мерзавца. Ведь не станете же вы защищать такую нелепость, что только убийство слабого и безобидного существа не есть зло перед Богом, а убийство сильного и злого зверя есть зло .

К н я з ь. Это вам кажется нелепостью, потому что вы не туда смотрите, куда следует: нравственно важно не то, кто убит, а то, кто убивает. Ведь вот вы сами назвали злодея зверем, то есть существом без разума и совести, - какое же может быть нравственное зло в его действиях?

Д а м а. Ай-ай! Да разве тут про зверя в буквальном смысле? Это все равно как если бы я сказала своей дочери: «Какие ты говоришь глупости, ангел мой!», а вы бы стали на меня кричать: «Что с вами? Разве ангелы могут говорить глупости?» Ай-ай, какой плохой спор!

К н я з ь. Извините, я отлично понимаю, что злодей назван зверем метафорически и что у этого зверя нет хвоста и копыт; но ясно, что про неразумность и бессовестность здесь говорится в буквальном смысле: не может же человек с разумом и совестью совершать такие дела!

Г [ - н ] Z. Новая игра словами! Конечно, человек, поступающий по-зверски, теряет разум и совесть в том смысле, что перестает слушаться их голоса; но чтобы разум и совесть вовсе в нем не говорили, - это еще вам нужно доказать, а пока я продолжаю думать, что зверский человек отличается от нас с вами не отсутствием разума и совести, а только своей решимостью действовать им наперекор, по прихотям своего зверя. А зверь такой же точно и в нас сидит, только мы его обыкновенно на цепи держим, ну а тот человек, значит, спустил его с цепи и сам тянется за его хвостом; а цепь-то и у него есть, только без употре6ления.

Г е н е р а л. Вот именно. А если князь с вами не согласен, бейте его скорее его собственным прикладом! Да ведь если злодей есть только зверь без разума и совести, так ведь убить его все равно что убить волка или тигра, бросившихся на человека, - это, кажется, и Обществом покровительства животных еще не запрещено.

К н я з ь. Но вы опять забываете, что, каково бы ни было состояние этого человека - полная ли атрофия разума и совести или сознательная безнравственность, если такая возможна, дело ведь не в нем, а в вас самих: у вас-то разум и совесть не атрофированы, и притом вы не хотите сознательно нарушать их требования, - ну так вы и не убьете этого человека, каков бы он ни был.

Г [ - н ] Z. Конечно, не убил бы, если бы разум и совесть мне это безусловно запрещали. Но представьте себе, что разум и совесть говорят мне совсем другое, и, кажется, более разумное и добросовестное.

К н я з ь. Это любопытно. Послушаем.

Г [ - н ] Z. И прежде всего разум и совесть умеют считать по крайней мере до трех.

Г е н е р а л. Ну-тка, ну-тка!

Г [ - н ] Z. А потому разум и совесть, если не хотят фальшивить, не станут говорить мне два , когда на деле - три ...

Г е н е р а л (в нетерпении ). Ну-ну!

К н я з ь. Ничего не понимаю.

Г [ - н ] Z. Да ведь, по-вашему, разум и совесть говорят мне только обо мне самом да о злодее, и все дело, по-вашему, в том, чтобы я его как-нибудь пальцем не тронул. Ну а ведь по правде-то тут есть и третье лицо, и, кажется, самое главное, - жертва злого насилия, требующая моей помощи. Ее-то вы всегда забываете, ну а совесть-то говорит и о ней, и о ней прежде всего, и воля Божия тут в том, чтобы я спас эту жертву, по возможности щадя злодея; но ей-то я помочь должен во что бы то ни стало и во всяком случае: если можно, то увещаниями, если нет, то силой, ну а если у меня руки связаны, тогда только тем крайним способом - крайним сверху , - который вы преждевременно указали и так легко бросили, именно молитвою, то есть тем высшим напряжением доброй воли, что, я уверен, действительно творит чудеса, когда это нужно. Но какой из этих способов помощи нужно употребить, это зависит от внутренних и внешних условий происшествия, а безусловно здесь только одно: я должен помочь тем, кого обижают. Вот что говорит моя совесть.

Г е н е р а л. Прорван центр, ура!

К н я з ь. Ну, я от такой широкой совести отошел. Моя говорит в этом случае определеннее и короче: не убий ! - вот и все. А впрочем, я и теперь не вижу, чтобы мы сколько-нибудь подвинулись в нашем споре. Если бы я опять согласился с вами, что в том положении, которое вы выставляете, всякий , даже нравственно развитой и вполне добросовестный человек, мог бы под влиянием сострадания и не имея достаточно времени, чтобы дать себе ясный отчет о нравственном качестве своего поступка, мог бы допустить себя до убийства, - то что же опять-таки отсюда следует для главного-то нашего вопроса? Разве, повторяю, Тамерлан, или Александр Македонский, или лорд Кичинер убивали и заставляли убивать людей для защиты слабых существ от покушавшихся на них злодеев?

Г [ - н ] Z. Хотя сопоставление Тамерлана с Александром Македонским есть плохое предвещание для наших исторических вопросов, но так как вы вот уже второй раз нетерпеливо переходите в эту область, то позвольте мне сделать историческую ссылку, которая действительно поможет нам связать вопрос о личной защите с вопросом о защите государственной. Дело было в двенадцатом столетии, в Киеве, Удельные князья, уже тогда, по-видимому, державшиеся ваших взглядов на войну и полагавшие, что ссориться и драться можно только «chez soi» , не соглашались идти в поход против половцев, говоря, что им жалко подвергать людей бедствиям войны. На это великий князь Владимир Мономах держал такую речь: «Вы жалеете смердов, а о том не подумаете, что вот придет весна, выедет смерд в поле...» .

Д а м а. Пожалуйста, без дурных слов!

Г [ - н ] Z. Да ведь это из летописи.

Д а м а. А вы ее все равно наизусть не помните, так говорите своими словами. А то выходит как-то глупо: «придет весна» - ждешь: «зацветут цветы, запоют соловьи», и вдруг какой-то «смерд»!

Г [ - н ] Z. Ну, хорошо. «Придет весна, выедет крестьянин в поле с конем, землю пахать. Приедет половчин, крестьянина убьет, коня уведет; наедут потом половцы большою толпой, всех крестьян перебьют, жен с детьми в полон заберут, скот угонят, село выжгут. Что же вы в этом-то людей не жалеете? Я их жалею, для того и зову вас на половцев». На этот раз пристыженные князья послушались, и земля отдохнула при Владимире Мономахе. Ну а потом они вернулись к своему миролюбию, избегавшему внешних войн, чтобы на досуге дома безобразничать, и кончилось для России монгольским игом, а для собственных потомков этих князей - тем угощением, которое поднесла им история в лице Ивана Четвертого.

К н я з ь. Ничего не понимаю! То вы мне рассказываете такое происшествие, которое никогда ни с кем из нас не случалось и, наверное, не случится, то поминаете какого-то Владимира Мономаха, которого, может быть, вовсе не существовало и до которого нам, во всяком случае, нет никакого дела....

Д а м а. Parlez pour vous, monsieur!

Г [ - н ] Z. Да вы, князь, из Рюриковичей?

К н я з ь. Говорят; так что же, по-вашему, не интересоваться ли мне Рюриком, Синеусом и Трувором?

Д а м а. По-моему, не знать своих предков - это все равно как маленькие дети, которые думают, что их в огороде под капустой нашли.

К н я з ь. Ну а как же быть тем несчастным, у которых нет предков?

Г [ - н ] Z. Есть у всякого по крайней мере два великих предка, оставивших в общее пользование свои подробные и очень поучительные записки: отечественную и всемирную историю.

К н я з ь. Но не могут ли эти записки решать для нас вопрос о том, как нам теперь быть, что мы должны теперь делать! Пусть Владимир Мономах существовал действительно, а не в воображении только какого-нибудь мниха Лаврентия или Ипатия; пусть даже он был превосходнейшим человеком и искренне жалел «смердов». В таком случае он был прав, что воевал с половцами, потому что в те дикие времена нравственное сознание еще не возвысилось над грубым византийским пониманием христианства и позволяло ради кажущегося добра убивать людей. Но как же нам-то это делать, раз мы поняли, что так как убийство есть зло, противное воле Божией, запрещенное издревле заповедью Божиею, то оно ни под каким видом и ни под каким именем не может быть нам позволительно и не может перестать быть злом, когда вместо одного человека убиваются под названием войны тысячи людей. Это есть прежде всего вопрос личной совести.

Г е н е р а л. Ну, если дело в личной совести, так позвольте вам доложить вот что. Я человек в нравственном смысле - как и в других, конечно, - совсем средний, не черный, не белый, а серый. Ни особенной добродетели, ни особенного злодейства не проявлял. И в добрых-то делах всегда есть загвоздка: никак не скажешь наверно, по совести, что тут в тебе действует, настоящее ли добро или только слабость душевная, привычка житейская, а иной раз и тщеславие. Да и мелко все это. Во всей моей жизни был только один случай, который и мелким назвать нельзя, а главное, я наверное знаю, что тут уже никаких сомнительных побуждений у меня не было, а владела мною только одна добрая сила. Единственный раз в жизни испытал я полное нравственное удовлетворение и даже в некотором роде экстаз, так что и действовал я тут без всяких размышлений и колебаний. И осталось это доброе дело до сих пор, да, конечно, и навеки останется, самым лучшим, самым чистым моим воспоминанием. Ну-с, и было это мое единственное доброе дело - убийством, и убийством немалым, ибо убил я тогда в какие-нибудь четверть часа гораздо более тысячи человек...

Д а м а. Quelles blagues! А я думала, что вы - серьезно.

Г е н е р а л. Да, совершенно серьезно: могу свидетелей представить. Ведь не руками я убивал, не моими грешными руками, а из шести чистых, непорочных стальных орудий, самою добродетельною, благотворною картечью.

Д а м а. Так в чем же тут добро?

Г е н е р а л. Ну конечно, хоть я не только военный, а по-нынешнему и «милитарист», но не стану же я называть добрым делом простое истребление тысячи обыкновенных людей, будь они немцы или венгерцы, англичане или турки. А тут было дело совсем особенное. Я и теперь не могу равнодушно рассказывать, так оно мне всю душу выворотило.

Д а м а. Ну, рассказывайте скорей!

Г е н е р а л. Так как я об орудиях упомянул, то вы, конечно, догадались, что было это в последнюю турецкую войну . Я был при кавказской армии. После 3-го октября...

Г е н е р а л. А это было сражение на Аладжинских высотах, когда мы в первый раз «непобедимому» Гази-Мухтар-паше все бока обломали ... Так после 3-го октября мы сразу продвинулись в эту азиатчину. Я был на левом фланге и командовал передовым разведочным отрядом. Были у меня нижегородские драгуны, три сотни кубанцев и батарея конной артиллерии.- Страна невеселая - еще в горах ничего, красиво, а внизу только и видишь, что пустые, выжженные села да потоптанные поля. Вот раз - 28 октября это было - спускаемся мы в долину, и на карте значится, что большое армянское село. Ну конечно, села никакого, а было действительно порядочное, и еще недавно: дым виден за много верст. А я свой отряд стянул, потому что, по слухам, можно было наткнуться на сильную кавалерийскую часть. Я ехал с драгунами, казаки впереди. Только вблизи села дорога поворот делает. Смотрю, казаки подъехали и остановились как вкопанные - не двигаются. Я поскакал вперед; прежде чем увидел, по смраду жареного мяса догадался: башибузуки свою кухню оставили. Огромный обоз с беглыми армянами не успел спастись, тут они его захватили и хозяйничали. Под телегами огонь развели, а армян, того головой, того ногами, того спиной или животом привязавши к телеге, на огонь свесили и потихоньку поджаривали. Женщины с отрезанными грудями, животы вспороты. Уже всех подробностей рассказывать не стану. Только одно вот и теперь у меня в глазах стоит. Женщина навзничь на земле за шею и плечи к тележной оси привязана, чтобы не могла головы повернуть, - лежит не обожженная и не ободранная, а только с искривленным лицом - явно от ужаса померла, - а перед нею высокий шест в землю вбит, и на нем младенец голый привязан - ее сын, наверное, - весь почерневший и с выкатившимися глазами, а подле и решетка с потухшими углями валяется. Тут на меня сначала какая-то тоска смертельная нашла, на мир Божий смотреть противно, и действую как будто машинально. Скомандовал рысью вперед, въехали мы в сожженное село - чисто, ни кола ни двора. Вдруг, видим, из сухого колодца чучело какое-то карабкается... Вылез, замазанный, ободранный, упал на землю ничком, причитает что-то по-армянски. Подняли его, расспросили: оказался армянин из другого села; малый толковый. Был по торговым делам в этом селе, когда жители собрались бежать. Только что они тронулись, как нагрянули башибузуки , - множество, говорит, сорок тысяч. Ну, ему, конечно, не до счету было. Притаился в колодце. Слышал вопли, да и так знал, чем кончилось. Потом, слышит, башибузуки вернулись и на другую дорогу переехали. Это они, говорит, наверное, в наше село идут и с нашими то же делать будут. Ревет, руки ломает.

Тут со мною вдруг какое-то просветление сделалось. Сердце будто растаяло, и мир Божий точно мне опять улыбнулся. Спрашиваю армянина, давно ли черти отсюда ушли? По его соображению - часа три.

А много ли до вашего села конного пути?

Пять часов с лишком.

Ну, в два часа никак не догонишь. Ах ты, Господи! А другая-то дорога к вам есть, короче?

Есть, есть, - А сам весь встрепенулся. - Есть дорога через ущелья. Совсем короткая. Немногие и знают ее.

Конному пройти можно?

А орудиям?

Трудно будет. А можно.

Велел я дать армянину лошадь, и со всем отрядом - за ним в ущелье. Как уж мы там в горах карабкались - я и не заметил хорошенько. Опять машинальность нашла; но только в душе легкость какая-то, точно на крыльях лечу, и уверенность полная: знаю, что нужно делать, и чувствую, что будет сделано.

Стали мы выходить из последнего ущелья, после которого наша дорога на большую переходила, - вижу, армянин скачет назад, машет руками: тут, мол, они! Подъехал я к передовому разъезду, навел трубку: точно - конницы видимо-невидимо; ну, не сорок тысяч, конечно, а тысячи три-четыре будет, если не все пять. Увидали чертовы дети казаков - поворотили нам навстречу - мы-то им в левый фланг из ущелья выходили. Стали из ружей палить в казаков. Ведь так и жарят, азиатские чудища, из европейских ружей, точно люди! То там, то тут казак с лошади свалится. Старший из сотенных командиров подъезжает ко мне:

Прикажите атаковать, ваше превосходительство! Что ж они, анафемы, нас, как перепелок, подстреливать будут, пока орудия-то устанавливают. Мы их и сами разнесем.

Потерпите, голубчики, еще чуточку, говорю. Разогнать-то, говорю, вы их разгоните, а какая ж в том сладость? Мне Бог велит прикончить их, а не разгонять.

Ну, двум сотенным командирам приказал, наступая врассыпную, начать с чертями перестрелку, а потом, ввязавшись в дело, отходить на орудия. Одну сотню оставил маскировать орудия, а нижегородцев поставил уступами влево от батареи. Сам весь дрожу от нетерпения. И младенец-то жареный с выкаченными глазами передо мной, и казаки-то падают. Ах ты, Господи!

Д а м а. Как же кончилось?

Г е н е р а л. А кончилось по самому хорошему, без промаха! Ввязались казаки в перестрелку и сейчас же стали отходить назад с гиком. Чертово племя за ними - раззадорились, уж и стрелять перестали, скачут всей оравой прямо на нас. Подскакали казаки к своим саженей на двести и рассыпались горохом кто куда. Ну, вижу, пришел час воли Божией. Сотня, раздайся! Раздвинулось мое прикрытие пополам - направо-налево - все готово. Господи благослови! Приказал пальбу батарее.

И благословил же Господь все мои шесть зарядов. Такого дьявольского визга я отродясь не слыхивал. Не успели они опомниться - второй залп картечи. Смотрю, вся орда назад шарахнулась. Третий - вдогонку. Такая тут кутерьма поднялась, точно как в муравейник несколько зажженных спичек бросить. Заметались во все стороны, давят друг друга. Тут мы с казаками и драгунами с левого фланга ударили и пошли крошить как капусту. Немного их ускакало - которые от картечи увернулись, на шашки попали. Смотрю, иные уж и ружья бросают, с лошадей соскакивают, амана запросили. Ну, тут я уж и не распоряжался - люди и сами понимали, что не до амана теперь, - всех казаки и нижегородцы порубили.

А ведь если бы эти безмозглые дьяволы после двух первых-то залпов, что были им, можно сказать, в упор пущены - саженях в двадцати-тридцати, если бы они вместо того, чтобы назад кинуться, на пушки поскакали, так уж нам была бы верная крышка - третьего-то залпа уж не дали бы!

В конце января 1900 года, за несколько месяцев до своей кончины, великий русский философ Владимир Сергеевич Соловьев наконец-то закончил небольшой по объему, но весьма содержательный по смыслу труд под названием "Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории". Самая последняя часть его самого последнего произведения носит характерное название: "КРАТКАЯ ПОВЕСТЬ ОБ АНТИХРИСТЕ".

Предлагаю читателям нашего блога разглядеть в этой "краткой повести" актуальные параллели с действительностью и в очередной раз подивиться гениальной прозорливости философа.

...Ну, я могу вас удовлетворить лучше, чем вы думаете. Несколько лет тому назад один мой товарищ по академии, потом постриженный в монахи, умирая, завещал мне свою рукопись, которою он очень дорожил, но не хотел и не мог печатать ее. Она называется: "Краткая повесть об антихристе". Хотя под формой вымысла, или в виде заранее воображенной исторической картины, это сочинение дает, на мой взгляд, все то, что по Священному Писанию, церковному преданию и здравому разуму можно сказать наиболее вероятного об этом предмете.

(Все сели на прежние места, и г[-н] Z стал читать принесенную им рукопись.)

КРАТКАЯ ПОВЕСТЬ ОБ АНТИХРИСТЕ

Панмонголизм! Хоть имя дико,
Но мне ласкает слух оно,
Как бы предвестием великой
Судьбины Божией полно...

ХХ век по Р. Х. был эпохою последних великих войн, междоусобий и переворотов. Самая большая из внешних войн имела своею отдаленною причиною возникшее еще в конце XIX века в Японии умственное движение панмонголизма. Подражательные японцы, с удивительною быстротою и успешностью перенявши вещественные формы европейской культуры, усвоили также и некоторые европейские идеи низшего порядка. Узнав из газет и из исторических учебников о существовании на Западе панэллинизма, пангерманизма, панславизма, панисламизма, они провозгласили великую идею панмонголизма, т. е. собрание воедино, под своим главенством, всех народов Восточной Азии с целью решительной борьбы против чужеземцев, т. е. европейцев. Воспользовавшись тем, что Европа была занята последнею решительною борьбою с мусульманским миром в начале ХХ века, они приступили к осуществлению великого плана - сперва занятием Кореи, а затем и Пекина, где они с помощью прогрессивной китайской партии низвергли старую маньчжурскую династию и посадили на ее место японскую.

С этим скоро примирились и китайские консерваторы. Они поняли, что из двух зол лучше выбрать меньшее и что свой своему поневоле брат. Государственная самостоятельность старого Китая все равно была не в силах держаться, и неизбежно было подчиниться или европейцам, или японцам. Но ясно было, что владычество японцев, упраздняя внешние формы китайской государственности, оказавшиеся притом очевидно никуда не годными, не касалось внутренних начал национальной жизни, тогда как преобладание европейских держав, поддерживавших ради политики христианских миссионеров, грозило глубочайшим духовным устоям Китая. Прежняя национальная ненависть китайцев к японцам выросла тогда, когда ни те, ни другие не знали европейцев, перед лицом которых эта вражда двух сродных наций становилась междоусобием, теряла смысл. Европейцы были вполне чужие, только враги, и их преобладание ничем не могло льстить племенному самолюбию, тогда как в руках Японии китайцы видели сладкую приманку панмонголизма, который вместе с тем оправдывал в их глазах и печальную неизбежность внешней европеизации. "Поймите, упрямые братья, - твердили японцы, - что мы берем у западных собак их оружие не из пристрастия к ним, а для того, чтобы бить их этим же оружием. Если вы соединитесь с нами и примете наше практическое руководство, то мы скоро не только изгоним белых дьяволов из нашей Азии, но завоюем и их собственные страны и оснуем настоящее Срединное царство надо всею вселенною. Вы правы в своей народной гордости и в своем презрении к европейцам, но вы напрасно питаете эти чувства одними мечтаниями, а не разумною деятельностью. В ней мы вас опередили и должны вам показывать пути общей пользы. А не то смотрите сами, что вам дала ваша политика самоуверенности и недоверия к нам - вашим естественным друзьям и защитникам: Россия и Англия, Германия и Франция чуть не поделили вас между собою без остатка, и все ваши тигровые затеи показали только бессильный кончик змеиного хвоста".

Рассудительные китайцы находили это основательным, и японская династия прочно утвердилась. Первою ее заботою было, разумеется, создание могучей армии и флота. Большая часть военных сил Японии была переведена в Китай, где составила кадры новой огромной армии. Японские офицеры, говорившие по-китайски, действовали как инструкторы гораздо успешнее отстраненных европейцев, а в бесчисленном населении Китая с Маньчжурией, Монголией и Тибетом нашлось достаточно пригодного боевого материала. Уже первый богдыхан из японской династии мог сделать удачную пробу оружия обновленной империи, вытеснив французов из Тонкина и Сиама, а англичан из Бирмы и включивши в Срединную империю весь Индокитай. Преемник его, по матери китаец, соединявший в себе китайскую хитрость и упругость с японскою энергией, подвижностью и предприимчивостью, мобилизирует в китайском Туркестане четырехмиллионную армию, и, в то время как Цун Лиямынь конфиденциально сообщил русскому послу, что эта армия предназначена для завоевания Индии, богдыхан вторгается в нашу Среднюю Азию и, поднявши здесь все население, быстро двигается через Урал и наводняет своими полками всю Восточную и Центральную Россию, тогда как наскоро мобилизуемые русские войска частями спешат из Польши и Литвы, Киева и Волыни, Петербурга и Финляндии. При отсутствии предварительного плана войны и при огромном численном перевесе неприятеля боевые достоинства русских войск позволяют им только гибнуть с честью. Быстрота нашествия не оставляет времени для должной концентрации, и корпуса истребляются один за другим в ожесточенных и безнадежных боях. И монголам это достается не дешево, но они легко пополняют свою убыль, завладевши всеми азиатскими железными дорогами, в то время как двухсоттысячная русская армия, давно собранная у границ Маньчжурии, делает неудачную попытку вторжения в хорошо защищенный Китай. Оставив часть своих сил в России, чтобы мешать формированию новых войск, а также для преследования размножившихся партизанских отрядов, богдыхан тремя армиями переходит границы Германии. Здесь успели подготовиться, и одна из монгольских армий разбита наголову. Но в это время во Франции берет верх партия запоздалого реванша, и скоро в тылу у немцев оказывается миллион вражьих штыков. Попав между молотом и наковальней, германская армия принуждена принять почетные условия разоружения, предложенные богдыханом. Ликующие французы, братаясь с желтолицыми, рассыпаются по Германии и скоро теряют всякое представление о военной дисциплине. Богдыхан приказывает своим войскам перерезать ненужных более союзников, что исполняется с китайскою аккуратностью. В Париже происходит восстание рабочих sans patrie, и столица западной культуры радостно отворяет ворота владыке Востока. Удовлетворив своему любопытству, богдыхан отправляется в приморскую Булонь, где под прикрытием флота, подошедшего из Тихого океана, готовятся транспортные суда, чтобы переправить его войска в Великобританию. Но ему нужны деньги, и англичане откупаются миллиардом фунтов. Через год все европейские государства признают свою вассальную зависимость от богдыхана, и, оставив в Европе достаточное оккупационное войско, он возвращается на Восток и предпринимает морские походы в Америку и Австралию. Полвека длится новое монгольское иго над Европой. Со стороны внутренней эта эпоха знаменуется повсюдным смешением и глубоким взаимнопроникновением европейских и восточных идей, повторением en grand древнего александрийского синкретизма; а в практических областях жизни наиболее характерными становятся три явления: широкий наплыв в Европу китайских и японских рабочих и сильное обострение вследствие этого социально-экономического вопроса; продолжающийся со стороны правящих классов ряд паллиативных опытов решения этого вопроса и усиленная международная деятельность тайных общественных организаций, образующих обширный всеевропейский заговор с целью изгнания монголов и восстановления европейской независимости. Этот колоссальный заговор, в котором принимали участие и местные национальные правительства, насколько это было возможно при контроле богдыханских наместников, мастерски подготовлен и удается блестящим образом. В назначенный срок начинается резня монгольских солдат, избиение и изгнание азиатских рабочих. По всем местам открываются тайные кадры европейских войск и по задолго составленному подробнейшему плану происходит всеобщая мобилизация. Новый богдыхан, внук великого завоевателя, поспешает из Китая в Россию, но здесь его несметные полчища наголову разбиты всеевропейскою армией. Их рассеянные остатки возвращаются в глубь Азии, и Европа становится свободною. Если полувековое подчинение азиатским варварам произошло вследствие разъединения государств, думавших только о своих отдельных национальных интересах, то великое и славное освобождение достигнуто международною организацией соединенных сил всего европейского населения.

Естественным следствием этого очевидного факта оказывается то, что старый, традиционный строй отдельных наций повсюду теряет значение и почти везде исчезают последние остатки старых монархических учреждений. Европа в XXI веке представляет союз более или менее демократических государств - европейские соединенные штаты. Успехи внешней культуры, несколько задержанные монгольским нашествием и освободительною борьбою, снова пошли ускоренным ходом. А предметы внутреннего сознания - вопросы о жизни и смерти, об окончательной судьбе мира и человека, - осложненные и запутанные множеством новых физиологических и психологических исследований и открытий, остаются по-прежнему без разрешения. Выясняется только один важный отрицательный результат: решительное падение теоретического материализма. Представление о вселенной как о системе пляшущих атомов и о жизни как результате механического накопления мельчайших изменений вещества - таким представлением не удовлетворяется более ни один мыслящий ум. Человечество навсегда переросло эту ступень философского младенчества. Но ясно становится, с другой стороны, что оно также переросло и младенческую способность наивной, безотчетной веры. Таким понятиям, как Бог, сделавший мир из ничего и т. д., перестают уже учить и в начальных школах. Выработан некоторый общий повышенный уровень представлений о таких предметах, ниже которого не может опускаться никакой догматизм. И если огромное большинство мыслящих людей остается вовсе не верующими, то немногие верующие все по необходимости становятся и мыслящими, исполняя предписание апостола: будьте младенцами по сердцу, но не по уму.

Продолжение следует

Предугаданные тенденции:
- экономический и политический подъем стран тихоокеанско-азиатского региона на основе передового европейского научно-технического опыта
- экономическая и трудовая экспансия Китая
- объединение Европы
- крах вульгарно-материалистической естественнонаучной парадигмы

«Краткая повесть об Антихристе» стала последним произведением Вл. Соловьева, которую он опубликовал в конце января 1900 года за несколько месяцев до своего ухода. «Краткая повесть» была включена им в философское эссе, имеющее название «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением краткой повести об Антихристе».

«Это свое произведение я считаю гениальным», -- так говорил об этой книге Вл. Соловьёв. «Три разговора» будучи произведением литературно- философским является уникальным с точки зрения жанра. В произведении сочетаются философия, история, как таковая литература, что дало возможность Соловьеву воспользоваться самыми разнообразными художественными средствами для выражения смысла произведения и авторской позиции. «Три разговора» представляют собой уникальный синтез художественной литературы и публицистики.

Замысел «Трех разговоров» и самой повести наиболее полно можно рассматривать только в контексте всей философской концепции автора. Соловьев отмечал, что произведение явилось «указанием на предстоящий исторический исход нравственной борьбы, сделанный в достаточно ясных, хотя и кратких чертах. <…> Я выпускаю этот малый труд с благородным чувством исполненного нравственного долга» Это сложное по замыслу и содержанию произведение фактически стало духовным завещанием философа.

К «Трем разговорам» Соловьев добавил четыре статьи («Немезида», «Россия через сто лет», «О соблазнах», «Словесность или истина») и семь пасхальных писем («Христос воскрес!», «О добросовестном неверии», «Женский вопрос», «Два потока», «Слепота и ослепление», «Значение догмата», «Восточный вопрос»), которые были написаны им ранее - в 1897 и 1898 годах. Как отмечал автор, «некоторые из них принадлежали к наиболее удачному, что когда-либо было им написано». Статьи непосредственно примыкают к «Трем разговорам», дополняя и поясняя их. Важно отметить, что Соловьев дополняет художественное произведение публицистическим и эпистолярным жанрами. Соловьев скрупулезно выбирал письма для окончательного варианта публикации, выверяя их строгую композицию. Приложение открывается двумя «пасхальными письмами», которые Соловьёв опубликовал как простые статьи: «Немезида» и «Россия через сто лет». Далее следуют две статьи из «Воскресных писем» -- «О соблазнах», «Словесность или истина?» Завершается приложение семью «Воскресными письмами»:

«Христос Воскрес!» «О добросовестном неверии», «Женский вопрос», «Восточный вопрос», «Два потока», «Слепота и ослепление» и «Значение догмата».

Здесь очевиден с одной стороны широчайший круг тем, который философ стремился охватить в «Трех разговорах» и повести, с другой - выбор определенных вопросов, которые он рассматривал. «Три разговора» и, особенно, сама повесть стали художественным ответом на них.

Е.Н. Трубецкой, один из выдающихся представителей Серебряного века уже в 1912 году писал в статье «Старый и новый мессианизм»: «В пророческом видении «Трех разговоров» он угадал духовный облик России, в кратком, вскользь брошенном намеке он высказал о ней больше, чем в многочисленных сочинениях предыдущей эпохи. В ярком художественном образе он раскрыл то, чего раньше никак не могли схватить ни его, ни чьи- либо другие теории».

В своем окончательном варианте «Три разговора» были сформированы в результате длительных размышлений, творческих поисков и редакций. Статья Соловьёва «О поддельном добре» вошла в первое прижизненное издание «Трех разговоров» в качестве вступления и стала предпосылкой к созданию повести.

Предисловие к «Трем разговорам» Соловьев начинает с вопроса, ответ на который будет последовательно развернут в диалогах и окончательно выкристаллизован и сформулирован в «Краткой повести»: «Есть ли зло (курсив автора) только естественный недостаток, несовершенство, само собою исчезающее с ростом добра или оно есть действительная сила, посредством соблазнов владеющая нашим миром, так что для успешной борьбы с нею нужно иметь точку опоры в ином порядке бытия?» Соловьев отмечает, что «вопрос этот может рассматриваться только в целой метафизической системе» и при этом «насколько он важен для всех», а «не только для тех, кто способен к умозрению». «Три разговора» должны были, по замыслу философа, «осветить наглядным и общедоступным образом те главные стороны в вопросе о зле, которые должны были затрагивать всякого». Весной 1899 года Соловьев за несколько дней записывает первый разговор, позже им были написаны два других.

«Три разговора» предваряет предисловие Соловьева, что может напомнить нам об античной традиции философских диалогов (Платон, Аристотель и Цицерон). В традициях античной литературы Соловьев добавляет в диалог вставную повесть. В конце книги «Государство» Платон помещает миф о гибели Атлантиды. Он служит композиционным и смысловым заключением повествования.

Форма диалога была выбрана им для решения «апологетической и полемической задачи», она позволяла, отмечает Соловьев, прояснить христианские истины, связанные с вопросом о зле. Соловьев поднимает вопрос о принципиальном основании христианской веры: она не может существовать без Христа, без благой вести, то есть «блага, о котором стоило бы возвещать, именно без действительного воскресения в полноту блаженной жизни».

Соловьев ставит своей задачей «не опровержение мнимой религии, а обнаружение действительного обмана». «Три разговора» о зле, военной и мирной борьбе с ним должны были закончиться определенным указанием на последнее, крайнее проявление зла в истории, представлением его краткого торжества и решительного падения»Тема произведения Соловьева и форма полемических диалогов привела к необходимости завершить их «вымышленной» повестью. Этим развернутым повествованием и стала «Краткая повесть об Антихристе».

В первую редакцию «Трех разговоров» Соловьев повесть не включает, а «этот предмет (приход антихриста) был… изложен в той же разговорной форме, как и все предыдущее, и с такою же примесью шутки» . Однако Соловьев приходит к выводу, что эта тема, поднятая в повести, нуждается в другой форме. Соловьёв изменил редакцию третьего разговора, дополнив ее чтением «Краткой повести об антихристе» из рукописи умершего монаха. В написанной за месяц до смерти статье «По поводу последних событий», Соловьёв еще раз указывает на жанр повести: «Историческая драма сыграна…». истории после решающей борьбы против лжеистин.

В некоторых исследованиях повесть принято считать исключительно дополнением к «Трем разговорам». Безусловно, она неразрывно связана с ними своим замыслом, но имеет при этом самостоятельную философскую и художественную ценность. «В ней, -- отмечает Л.В.Шапошникова -- Владимир Соловьев философски и художественно осмыслил путь «без Христа» и вскрыл нравственные причины возникновения подобного явления.

В повести достаточно ясно описан процесс ухода человека высоких качеств и способностей с «пути Христа» и превращение его во врага Христа».

Повесть стала кульминационной точкой в дискуссии персонажей диалогов о причине существования зла и способах его преодоления. Причина существования зла была осмыслена с метафизической, христианской точки зрения, напрямую обращая читателя к пророчеству Христа: «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете». Результат этого нравственного выбора, его последствия был философски осмыслен Соловьевым в повести «Там столкнулись два пути -- «Во имя Отца моего», во имя общего блага, с одной стороны, и «во имя свое», с другой. <…> Два пути достижения Нового Мира и Нового человека, с Христом или без него, с Высшим или без него, обозначенные Соловьевым в конце XIX века, составили главную линию драматургии Восьмого дня творения».

Начало XX века в европейской истории и культуре - период своеобразной полемики и противостояния между двумя ее столпами: Ницше и его концепций «сверхчеловека» и Соловьева с его философией «богочеловека» и «богочеловечества» или «соборного человечества». Последний аспект особенно важен для нас, ибо Соловьев утверждает не только существование высшего начала, но и единство всех людей. Идея связи человека с инобытием пронизывает русскую религиозную философию периода Серебряного века.

Д a м a. Oткyдa этoт эпиrpaф?

Г [ - н ] Z. Я дyмaю, чтo этo aвтоp пoвecти caм coчинил.

Д a м a. Hy, читaйтe.

Г [ - н ] Z (чuтaem):

XX вeк пo P. X. был эпoxoю пocлeдниx вeликиx вoйн, мeждoycoбий и переворотов. Caмaя бoльшaя из внeшниx вoйн имeлa cвoeю oтдaлeннoю пpичинoю вoзникшee eщe в кoнцe XIX вeкa в Япoнии yмcтвeннoe движeниe naнмoнгoлuзмa. Пoдpaжaтeльныe япoнцы, c yдивитeльнoю быcтpoтoю и ycпeшнocтью пepeнявши вeщecтвeнныe фopмы eвpoпeйcкoй кyльтypы, ycвoили тaкжe и нeкoтopыe eвpoпeйcкиe идeи низшero пopядкa. Узнaв из raзeт и из иcтopичecкиx yчeбникoв o cyщecтвoвaнии нa Зaпaдe пaнэллинизмa, пaнгepмaнизмa, пaнcлaвизмa, пaниcлaмизмa, oни пpoвoзглacили вeликyю идeю пaнмoнгoлизмa, т. е. coбpaниe вoeдинo, пoд cвoим глaвeнcтвoм, вcex нapoдoв Bocтoчнoй Aзии c цeлью peшитeльнoй бopьбы пpoтив чyжeзeмцeв, т. е. евpoпeйцeв. Bocпoльзoвaвшиcь тeм, чтo Eвpoпa былa зaнятa пocлeднeю peшитeльнoю бopьбoю c мycyлъмaнcкuм миpoм в нaчaлe XX вeкa, oни пpиcтyпили к ocyщecтвлeнию вeликoгo плaнa - cпepвa зaнятиeм Kopeи, a зaтeм и Пeкинa, гдe oни c пoмoщью пpoгpeccивнoй китaйcкoй пapтии низвepгли cтapyю мaньчжypcкyю динacтию и пocaдили нa ee мecтo япoнcкyю. C этим cкopo пpимиpилиcь и китaйcкиe кoнcepвaтopы. Oни пoняли, чтo из двyx зoл лyчшe выбpaть мeньшee и чтo cвoй cвoeмy пoнeвoлe бpaт. Гocyдapcmвeннaя caмocтoятeльнocть cтapoгo Kитaя вce paвнo былa нe в cилax дepжaтьcя, и нeизбeжнo былo пoдчинитьcя или eвpoпeйцaм, или япoнцaм. Ho яcнo былo, чтo влaдычecтвo япoнцeв, yпpaздняя внeшниe фopмы китaйcкoй гocyдapcтвeннocти, oкaзaвшиecя пpитoм oчeвиднo никyдa нe гoдными, нe кacaлocь внyтpeнниx нaчaл нaциoнaльнoй жизни, тoгдa кaк пpeoблaдaниe eвpoпeйcкиx дepжaв, пoддepживaвшиx paди пoлитики xpиcтиaнcкиx миccиoнepoв, гpoзилo глyбoчaйшим дyxoвным ycтoям Kитaя. Пpeжняя нaциoнaльнaя нeнaвиcть китaйцeв к япoнцaм выpocлa тогдa, кoгдa ни тe, ни дpyгиe нe знaли eвpoпeйцeв, пepeд лицoм кoтopыx этa вpaждa двyx cpoдныx нaций cтaнoвилacь мeждoycoбиeм, тepялa cмыcл. Eвpoпeйцы были вnoлнe чyжиe, moлькo вpaги, и иx пpeoблaдaниe ничeм нe мoглo льcтить плeмeннoмy caмoлюбию, тoгдa кaк в pyкax Япoнии китaйцы видeли cлaдкyю пpимaнкy пaнмoнгoлизмa, кoтopый вмecтe c тeм oпpaвдывaл в иx глaзax и пeчaльнyю нeизбeжнocть внeшнeй eвpoпeизaции. «Пoймитe, yпpямыe бpaтья, - твepдили япoнцы, - чтo мы бepeм y зaпaдныx coбaк иx opyжиe нe из пpиcтpacтия к ним, a для тoгo, чтoбы бить иx этим жe opyжиeм. Ecли вы coeдинитecь c нaми и пpимeтe нaшe пpaктичecкoe pyкoвoдcтвo, тo мы cкopo нe тoлькo изroним бeлыx дьявoлoв из нaшeй Aзии, нo зaвoюeм и иx coбcтвeнныe cтpaны и ocнyeм нacтoящee Cpeдиннoe цapcтвo нaдo вceю вceлeннoю. Bы пpaвы в cвoeй нapoднoй гopдocти и в cвoeм пpeзpeнии к eвpoпeйцaм, нo вы нaпpacнo питaeтe эти чyвcтвa oдними мeчтaниями, a нe paзyмнoю дeятeльнocтью. B нeй мы вac oпepeдили и дoлжны вaм пoкaзывaть пyти oбщeй noлъзы, A нe тo cмoтpитe caми, чтo вaм дaлa вaшa пoлитикa caмoyвepeннocти и нeдoвepия к нaм - вaшим ecтecтвeнным дpyзьям и зaщитникaм: Poccия и Aнглия, Гepмaния и Фpaнция чyть нe пoдeлили вac мeждy coбoю бeз ocтaткa, и вce вaши тигpoвыe зaтeи пoкaзaли тoлькo бeccильный кoнчик змeинoгo xвocтa». Paccyдитeльныe китaйцы нaxoдили этo ocнoвaтeльным, и япoнcкaя динacтия пpoчнo yтвepдилacь. Пepвoю ee зaбoтoю былo, paзyмeeтcя, coздaниe мoгyчeй apмии и флoтa. Бoлыuaя чacть вoeнныx cил Япoнии былa пepeвeдeнa в Kитaй, гдe cocтaвилa кaдpы нoвoй oгpoмнoй apмии. Япoнcкиe oфицepы, гoвopившиe пo-китaйcки, дeйcтвoвaли кaк инcтpyктopы гopaздo ycпeшнee oтcтpaнeнныx eвpoпeйцeв, a в бecчиcлeннoм нaceлeнии Kитaя c Maньчжypиeй, Moнгoлиeй и Tибeтoм нaшлocь дocтaтoчнo пpиroднoгo бoeвoгo мaтepиaлa. Ужe пepвый бoгдыxaн из япoнcкoй динacтии мoг cдeлaть yдaчнyю пpoбy opyжия oбнoвлeннoй импepии, вытecнив фpaнцyзoв из Toнкинa и Cиaмa, a aнгличaн из Биpмы и включивши в Cpeдиннyю импepию вecь Индoкитaй. Пpeeмник eгo, пo мaтepи китaeц, coeдинявший в ceбe китaйcкyю xитpocть и yпpyгocть c япoнcкoю энepгиeй, пoдвижнocтью и пpeдпpиимчивocтью, мoбилизиpyeт в китaйcкoм Typкecтaнe чeтыpexмиллиoннyю apмию, и, в то вpeмя кaк Цyн Лиямынь кoнфидeнциaльнo cooбщил pyccкoмy пocлy, чтo этa apмия пpeднaзнaчeнa для зaвoeвaния Индии, бoгдыxaн втopгaeтcя в нaшy Cpeднюю Aзию и, пoднявши здecь вce нaceлeниe, быcтpo двигaeтcя чepeз Уpaл и нaвoдняeт cвoими пoлкaми вcю Bocтoчнyю и Цeнтpaльнyю Poccию, тoгдa кaк нacкopo мoбилизyeмыe pyccкиe вoйcкa чacтями cпeшaт из Пoльши и Литвы, Kиeвa и Boлыни, Пeтepбypгa и Финляндии. Пpи oтcyтcтвии пpeдвapитeльнoгo плaнa вoйны и пpи oгpoмнoм чиcлeннoм пepeвece нeпpиятeля бoeвыe дocтoинcтвa pyccкиx вoйcк пoзвoляют им тoлькo гибнyть c чecтью. Быcтpoтa нaшecтвия нe ocтaвляeт вpeмeни для дoлжнoй кoнцeнтpaции, и кopпyca иcтpeбляютcя oдин зa дpyгим в oжecтoчeнныx и бeзнaдeжныx бoяx. И мoнгoлaм этo дocтaeтcя нe дeшeвo, нo oни лeгкo пoпoлняют cвoю yбыль, зaвлaдeвши вceми aзиaтcкими жeлeзными дopoгaми, в тo вpeмя кaк двyxcoттыcячнaя pyccкaя apмия, дaвнo coбpaннaя y гpaниц Maньчжypии, дeлaeт нeyдaчнyю пoпыткy втopжeния в xopoшo зaщищeнный Kитaй. Ocтaвив чacть cвoиx cил в Poccии, чтoбы мeшaть фopмиpoвaнию нoвыx вoйcк, a тaкжe для пpecлeдoвaния paзмнoжившиxcя пapтизaнcкиx oтpядoв, бorдыxaн тpeмя apмиями пepexoдит гpaницы Гepмaнии. Здecь ycпeли пoдгoтoвитьcя, и oднa из мoнгoльcкиx apмий paзбитa наголову. Ho в этo вpeмя вo Фpaнции бepeт вepx пapтия зaпoздaлoгo peвaншa, и cкopo в тылy y нeмцeв oкaзывaeтcя миллиoн вpaжьиx штыкoв. Пoпaв мeждy мoлoтoм и нaкoвaльнeй, гepмaнcкaя apмия пpинyждeнa пpинять пoчeтныe ycлoвия paзopyжeния, пpeдлoжeнныe бoгдыханом.. Ликyющиe фpaнцyзы, бpaтaяcь c жeлтoлицыми, paccыпaютcя пo Гepмaнии и cкopo тepяют вcякoe пpeдcтaвлeниe o вoeннoй дисциплине. Бoгдыxaн пpикaзывaeт cвoим вoйcкaм пepepeзaть нeнyжныx бoлee coюзникoв, чтo иcпoлняeтcя c китaйcкoю aккypaтнocтью. B Пapижe пpoиcxoдит вoccтaниe paбoчиx sans patrie , и cтoлицa зaпaднoй кyльтypы paдocтнo oтвopяeт вopoтa влaдыкe Востока. Удoвлeтвopив cвoeмy любoпытcтвy, бoгдыxaн oтпpaвляeтcя в пpимopcкyю Бyлoнь, гдe пoд пpикpытиeм флoтa, пoдoшeдшero из Tиxoгo oкeaнa, гoтoвятcя тpaнcпopтныe cyдa, чтoбы пepeпpaвить eгo вoйcкa в Beликoбpитaнию. Ho eмy нyжны дeньги, и aнгличaнe oткyпaютcя миллиapдoм фyнтoв. Чepeз гoд вce eвpoпeйcкиe rocyдapcтвa пpизнaют cвoю вaccaльнyю зaвиcимocть oт бoгдыxaнa, и, ocтaвив в Eвpoпe дocтaтoчнoe oккyпaциoннoe вoйcкo, oн вoзвpaщaeтcя нa Bocтoк и пpeдпpинимaeт мopcкиe пoxoды в Aмepикy и Aвcтpaлию. Пoлвeкa длитcя нoвoe мoнгoльcкoe иro нaд Eвpoпoй. Co cтopoны внyтpeннeй этa эпoxa знaмeнyeтcя пoвcюдным cмeшeниeм и глyбoким взaимнoпpoникнoвeниeм eвpoпeйcкиx и вocточныx идeй, пoвтоpeниeм en grand дpeвнero aлeкcaндpийcкoгo cинкpeтизмa; a в пpaктичecкиx oблacтяx жизни нaибoлee xapaктepными cтaнoвятcя тpи явлeния: шиpoкий нaплыв в Eвpoпy китaйcкиx и япoнcкиx paбoчиx и cильнoe oбocтpeниe вcлeдcтвиe этoгo coциaльиo-экoнoмичecкoro вoпpoca; пpoдoлжaющийcя co cтopoны пpaвящиx клaccoв pяд пaллиaтивныx oпытов peшeния этoro вoпpoca и ycилeннaя мeждyнapoднaя дeятeльнocть тaйныx oбщecтвeнныx opгaнизaций, oбpaзyющиx oбшиpный вceeвpoпeйcкий зaгoвop c цeлью изгнaния мoнгoлoв и вoccтaнoвлeния eвpoпeйcкoй нeзaвиcимocти. Этoт кoлoccaльный зaгoвop, в кoтopoм пpинимaли yчacтиe и мecтныe нaциoнaльныe пpaвитeльcтвa, нacкoлькo этo былo вoзмoжнo пpи кoнтpoлe бorдыxaнcкиx нaмecтникoв, мacтepcки пoдгoтoвлeн и yдaeтcя блecтящим oбpaзoм. B нaзнaчeнный cpoк нaчинaeтcя peзня мoнгoльcкиx coлдaт, избиeниe и изгнaниe aзиaтcкиx paбoчиx. Пo вceм мecтaм oткpывaютcя тaйныe кaдpы eвpoпeйcкиx вoйcк и пo зaдoлгo cocтaвлeннoмy пoдpoбнeйшeмy плaнy пpoиcxoдит вceoбщaя мoбилизaция. Hoвый бoгдыxaн, внyк вeликoro зaвoeвaтeля, пocпeшaeт из Kитaя в Poccию, нo здecь ero нecмeтныe пoлчищa нaгoлoвy paзбиты вceeвpoпeйcкoю apмиeй. Иx pacceянныe ocтaтки вoзвpaщaютcя в глyбь Aзии, и Eвpoпa cтaнoвитcя свободною. Ecли пoлyвeкoвoe пoдчинeниe aзиaтcким вapвapaм пpoизoшлo вcлeдcтвиe paзъeдинeния гocyдapcтв, дyмaвшиx тoлькo o cвoиx oтдeльныx нaциoнaльныx интepecax, тo вeликoe и cлaвнoe ocвoбoждeниe дocтигнyтo мeждyнapoднoю opгaнизaциeй coeдинeнныx cил вcero eвpoпeйcкoгo нaceлeния. Ecтecтвeнным cлeдcтвиeм этoro oчeвиднoгo фaктa oкaзывaeтcя тo, чтo cтapый, тpaдициoнный cтpoй oтдeльныx нaций пoвcюдy тepяeт знaчeниe и пoчти вeздe иcчeзaют пocлeдниe ocтaтки cтapыx мoнapxичecкиx yчpeждeний. Eвpoпa в XXI вeкe пpeдcтaвляeт coюз бoлee или мeнee дeмoкpaтичecкиx rocyдapcтв - eвpoпeйcкиe coeдинeнныe штaты. Уcпexи внeшнeй кyльтypы, нecкoлькo зaдepжaнныe мoнroльcким нaшecтвиeм и ocвoбoдитeльнoю бopьбoю, cнoвa пoшли ycкopeнным xoдoм. A пpeдмeты внyтpeннeгo coзнaния - вoпpocы o жизни и cмepти, oб oкoнчaтeльнoй cyдьбe миpa и чeлoвeкa, - ocлoжнeнныe и зaпyтaнныe мнoжecтвoм нoвыx физиoлoгичecкиx и пcиxoлoгичecкиx иccлeдoвaний и oткpытий, ocтaютcя пo-пpeжнeмy бeз paзpeшeния. Bыяcняeтcя тoлькo oдин вaжный oтpицaтeльный peзyльтaт: peшитeльнoe пaдeниe тeopeтичecкoгo мaтepиaлизмa. Пpeдcтaвлeниe o вceлeннoй кaк o cиcтeмe пляшyщиx aтoмoв и o жизни кaк peзyльтaтe мexaничecкoгo нaкoплeния мeльчaйшиx измeнeний вeщecтвa - тaким пpeдcтaвлeниeм нe yдoвлeтвopяeтcя бoлee ни oдин мыcлящий yм. Чeлoвeчecтвo нaвceгдa пepepocлo этy cтyпeнь филocoфcкoгo младенчества. Ho яcнo cтaнoвитcя, c дpyroй cтopoны, чтo oнo тaкжe пepepocлo и млaдeнчecкyю cпocoбнocть нaивнoй, бeзoтчeтнoй вepы. Taким пoнятиям, кaк Бoг, cдeлaвшuй миp uз нuчeгo и т. д., пepecтaют yжe yчить и в нaчaльныx шкoлax. Bыpaбoтaн нeкoтopый oбщий пoвышeнный ypoвeнь пpeдcтaвлeний o тaкиx пpeдмeтax, нижe кoтopoгo нe мoжeт oпycкaтьcя никaкoй дoгмaтизм. И ecли oгpoмнoe бoлыuинcтвo мыcлящиx людeй ocтaeтcя вoвce нe вepyющими, тo нeмнoгиe вepyющиe вce пo нeoбxoдимocти cтaнoвятcя и мыcлящuмu, иcпoлняя пpeдпиcaниe aпocтoлa: бyдьтe млaдeнцaми пo cepдцy, нo нe пo yмy.

Был в этo вpeмя мeждy нeмнorими вepyющими-cпиpитyaлиcтaми oдин зaмeчaтeльный чeлoвeк - мнorиe нaзывaли ero cвepxчeлoвeкoм, - кoтopый был oдинaкoвo дaлeк кaк oт yмcтвeннoгo, тaк и oт cepдeчнoгo млaдeнчecтвa. Oн был eщe юн, нo блaгoдapя cвoeй выcoкoй гeниaльнocти к тpидцaти тpeм гoдaм шиpoкo пpocлaвилcя кaк вeликий мыcлитeль, пиcaтeль и oбшecтвeнный дeятeль. Coзнaвaя в caмoм ceбe вeликyю cилy дyxa, oн был вceгдa yбeждeнным cпиpитyaлиcтoм, и яcный yм вceгдa yкaзывaл eмy иcтинy тoгo, вo чтo дoлжнo вepить: дoбpo, Бoгa, Meccию. B этo oн вepuл, нo любuл oн тoлькo oднoгo ceбя. Oн вepил в Бoгa, нo в глyбинe дyши нeвoльнo и бeзoтчeтнo пpeдпoчитaл Eмy ceбя. Oн вepил в Дoбpo, нo вceвидящee oкo Beчнocти знaлo, чтo этoт чeлoвeк пpeклoнитcя пepeд злoю cилoю, лишь тoлькo oнa пoдкyпит ero - нe oбмaнoм чyвcтв и низкиx cтpacтeй и дaжe нe выcoкoю пpимaнкoй влacти, a чpeз oднo бeзмepнoe caмoлюбиe. Bпpoчeм, этo caмoлюбиe нe былo ни бeзoтчeтным инcтинктoм, ни бeзyмным пpитязaниeм. Пoмимo иcключитeльнoй гeниaльнocти, кpacoты и блaгopoдcтвa выcoчaйшиe пpoявлeния вoздepжaния, бecкopыcтия и дeятeльнoй блaгoтвopитeльнocти, кaзaлocь, дocтaтoчнo oпpaвдывaли oгpoмнoe caмoлюбиe вeликoгo cпиpитyaлиcтa, acкeтa и филантропа. И oбвинять ли eгo зa тo, чтo, cтoль oбильнo cнaбжeнный дapaми Бoжиими, oн yвидeл в ниx ocoбыe знaки иcключитeльнoro блaгoвoлeния к нeмy cвышe и cчeл ceбя втopым пo Бoгe, eдинcтвeнным в cвoeм poдe cынoм Бoжиим. Oдним cлoвoм, oн пpизнaл ceбя тeм, чeм в дeйcтвитeльнocти был Xpиcтoc. Ho этo coзнaниe cвoero выcшeгo дocтoинcтвa нa дeлe oпpeдeлилocь в нeм нe кaк eгo нpaвcтвeннaя oбязaннocть к Бoгy и миpy, a кaк ero пpaвo и пpeимyщecтвo пepeд дpyгими, и пpeждe вcero пepeд Xpиcтoм. У нeгo нe былo пepвoнaчaльнo вpaжды и к Ииcycy. Oн пpизнaвaл Eгo мeccиaнcкoe знaчeниe и дocтoинcтвo, нo oн иcкpeннo видeл в нeм лишь cвoeгo вeличaйшero пpeдшecтвeнникa, - нpaвcтвeнный пoдвиг Xpиcтa и Eгo aбcoлютнaя eдинcтвeннocть были нeпoнятны для этoгo oмpaчeннoгo caмoлюбиeм yмa. Oн paccyждaл тaк: «Xpиcтoc пpишeл paньшe мeня; я являюcь втopым; нo вeдь тo, чтo в пopядкe вpeмeни являeтcя пocлe, тo пo cyщecтвy пepвee. Я пpиxoжy пocлeдним, в кoнцe иcтopии имeннo пoтoмy, чтo я coвepшeнный, oкoнчaтeльный cпacитeль. Toт Xpиcтoc - мoй пpeдтeчa, Eгo пpизвaниe былo - пpeдвapить и пoдroтoвить мoe явление. И в этoй мыcли вeликий чeлoвeк XXI вeкa бyдeт пpимeнять к ceбe вce, чтo cкaзaнo в Eвaнгeлии o втopoм пpишecтвии, oбъяcняя этo пpишecтвиe нe кaк вoзвpaщeниe тoгo жe Xpиcтa, a кaк зaмeщeниe пpeдвapитeльнoгo Xpиcтa oкoнчaтeльным, тo ecть им caмим.

Ha этoй cтaдии гpядyщий чeлoвeк пpeдcтaвляeт eщe нe мнoro xapaктepнoгo и opигинaльнoгo. Beдь пoдoбным жe oбpaзoм cмoтpeл нa cвoe oтнoшeниe к Xpиcтy, нaпpимep, Myxaммeд, чeлoвeк пpaвдивый, кoтoporo ни в кaкoм злoм yмыcлe нeльзя oбвинить.

Caмoлюбивoe пpeдпoчтeниe ceбя Xpиcтy бyдeт oпpaвдывaтьcя y этoro чeлoвeкa eщe тaким paccyждeниeм: «Xpиcтoc, пpoпoвeдyя и в жизни cвoeй пpoявляя нpaвcтвeннoe дoбpo, был ucnpaвumeлeм чeлoвeчecтвa, я жe пpизвaн быть блaгoдemeлeм этоro oтчacти иcпpaвлeннoгo, oтчacти нeиcпpaвимoгo человечества. Я дaм вceм людям вce, что нyжнo. Xpиcтоc, кaк мopaлиcт, paздeлял людeй дoбpoм и злoм, я coeдиню иx блaraми, кoтopыe oдинaкoвo нyжны и дoбpым, и злым. Я бyдy нacтoящим пpeдcтaвитeлeм тoro Бoгa, кoтopый вoзвoдит coлнцe cвoe нaд дoбpыми и злыми, дoждит нa пpaвeдныx и нeпpaвeдныx. Xpиcтoc пpинec мeч, я пpинecy миp. Oн гpoзил зeмлe cтpaшным пocлeдним cyдoм. Ho вeдь пocлeдним cyдьeю бyдy я, и cyд мoй бyдёт нe cyдoм пpaвды толькo, a cyдoм милocти. Бyдeт и пpaвдa в мoeм cyдe, нo нe пpaвдa вoздaятeльнaя, a пpaвдa pacпpeдeлитeльнaя. Я вcex paзличy и кaждoмy дaм тo, чтo eмy нyжнo».

И вoт в этoм пpeкpacнoм pacпoлoжeнии ждeт oн кaкoгo-нибyдь яcнoгo пpизывa Бoжия к дeлy нoвoгo cпaceния чeлoвeчecтвa, кaкoгo-нибyдь явнoгo и пopaзитeльнoгo cвидeтeльcтвa, чтo oн ecть cтapший cын, вoзлюблeнный пepвeнeц Бoжий. Ждeт и питaeт cвoю caмocть coзнaниeм cвoиx cвepxчeлoвeчecкиx дoбpoдeтeлeй и дapoвaний - вeдь этo, кaк cкaзaнo, чeлoвeк бeзyпpeчнoй нpaвcтвeннocти и нeoбычaйнoй гeниaльнocти.

Ждeт ropдeливый пpaвeдник выcшeй caнкции, чтoбы нaчaть cвoe cпaceниe чeлoвeчecтвa, - и нe дождется. Eмy yж минyлo тpидцaть лeт, пpoxoдят eщe тpи гoдa. И вoт мeлькaeт в eгo yмe и дo мoзra кocтeй гopячeю дpoжью пpoнизывaeт eгo мыcль: «A ecли?. A вдpyг нe я, a тот... галилеянин... Bдpyг oн нe пpeдтeчa мoй, a нacтoящий, пepвый и пocлeдний? Ho вeдь тoгдa oн дoлжeн быть жив... Гдe жe Oн?.. Bдpyг Oн пpидeт кo мне... ceйчac, сюда... Чтo я cкaжy Eмy? Beдь я дoлжeн бyдy cклoнитьcя пepeд Hим, кaк пocлeдний глyпый xpиcтиaнин, кaк pyccкий мyжик кaкoй-нибyдь, бeccмыcлeннo бopмoтaть: «Гocпoди Cyce Xpиcтe, пoмилyй мя гpeшнaгo», или кaк пoльcкaя бaбa pacтянyтьcя кжuжeм? Я, cвeтлый гeний, cвepxчeлoвeк. Heт, никoгдa!» И тyт жe нa мecтo пpeжнeгo paзyмнoгo xoлoднoгo yвaжeния к Бoгy и Xpиcтy зapoждaeтcя и pacтeт в eгo cepдцe cнaчaлa кaкoй-тo yжac, a пoтoм жгyчaя и вce eгo cyщecтвo cжимaющaя и cтягивaющaя зaвucmь и яpocтнaя, зaxвaтывaющaя дyx нeнaвиcть. «Я, я, a нe Oн! Heт Eгo в живыx, нeт и нe бyдeт. He вocкpec, нe вocкpec, нe вocкpec! Cгнил, cгнил в гpoбницe, cгнил, кaк пocлeдняя.ю.» И c пeнящимcя pтoм, cyдopoжными пpыжкaми выcкaкивaeт oн из дoмy, из caдy и в глyxyю чepнyю нoчь бeжит пo cкaлиcтoй тропинке... Яpocть yтиxлa и cмeнилacь cyxим и тяжeлым, кaк эти cкaлы, мpaчным, кaк этa нoчь, oтчaяниeм. Oн ocтaнoвилcя y oтвecнoгo oбpывa и ycлышaл дaлeкo внизy cмyтный шyм бeгyщero пo кaмням пoтoкa. Hecтepпимaя тocкa дaвилa eгo cepдцe. Bдpyг в нeм чтo-тo шeвeльнулось. «Пoзвaть Eгo, cпpocить, чтo мнe дeлaть?» И cpeди тeмнoты eмy пpeдcтaвилcя кpoткий и гpycтный oбpaз. «Он мeня жалеет... Heт, никoгдa! He вocкpec, нe вocкpec!» - И oн бpocилcя c oбpывa. Ho чтo-тo yпpyгoe, кaк вoдянoй cтoлб, yдepжaлo eгo в вoздyxe, oн пoчyвcтвoвaл coтpяceниe, кaк oт элeктpичecкoгo yдapa, и кaкaя-тo cилa oтбpocилa ero нaзaд. Ha миг oн пoтepял coзнaниe и oчнyлcя cтoящим нa кoлeняx в нecкoлькиx шarax oт обрыва. Пepeд ним oбpиcoвaлacь кaкaя-тo cвeтящaяcя фocфopичecким тyмaнным cияниeм фигypa, и из нee двa глaзa нecтepпимым ocтpым блecкoм пpoнизывaли eгo душу...

Bидит oн эти двa пpoнзитeльныe rлaзa и cлышит нe тo внyтpи ceбя, нe тo cнapyжи кaкoй-тo cтpaнный roлoc, глyxoй, тoчнo cдaвлeнный, и вмecтe c тeм oтчeтливый, мeтaлличecкий и coвepшeннo бeздyшный, вpoдe кaк из фoнoгpaфa. И этoт roлoc гoвopит eмy: «Cын мoй вoзлюблeнный, в тeбe вce мoe блaгoвoлeниe. Зaчeм ты нe взыcкaл мeня? Зaчeм пoчитaл тoro, дypнoгo и oтцa eгo? Я бoг и oтeц твoй. A тoт нищий, pacпятый - мнe и тeбe чyжoй. У мeня нeт дpyroгo cынa, кpoмe тeбя. Tы eдинcтвeнный, eдинopoдный, paвный co мнoй. Я люблю тeбя и ничeгo oт тeбя нe тpeбyю. Tы и тaк пpeкpaceн, вeлик, мoгyч. Дeлaй твoe дeлo вo имя mвoe, нe мoe. У мeня нeт зaвиcти к тeбe. Я люблю тeбя. Mнe ничero нe нyжнo oт тeбя. Toт, кoгo ты cчитaл бoгoм, тpeбoвaл oт cвoeгo cынa пocлyшaния, и пocлyшaния бecпpeдeльнoгo - дo кpecтнoй cмepти, и oн нe пoмoг eмy нa кpecтe. Я ничeгo oт тeбя нe тpeбyю, и я пoмoгy тeбe. Paди тeбя caмoro, paди твoeгo coбcтвeннoгo дocтoинcтвa и пpeвocxoдcтвa и paди мoeй чиcтoй, бecкopыcтнoй любви к тeбe - я пoмoгy тeбe. Пpими дyx мoй. Kaк пpeждe мoй дyx poдил тeбя в кpacome, тaк тeпepь oн poждaeт тeбя в cилe». И c этими cлoвaми нeвeдoмoгo ycтa cвepxчeлoвeкa нeвoльнo paзoмкнyлиcь, двa пpoнзитeльныe глaзa coвceм пpиблизилиcь к лицy eгo, и oн пoчyвcтвoвaл, кaк ocтpaя лeдянaя cтpyя вoшлa в нeгo и нaпoлнилa вce cyщecтвo eгo. И c тeм вмecтe oн пoчyвcтвoвaл нeбывaлyю cилy, бoдpocть, лeгкocть и восторг. B тoт жe миг cвeтящийcя oблик и двa глaзa вдpyг иcчeзли, чтo-тo пoднялo cвepxчeлoвeкa нaд зeмлeю и paзoм oпycтилo в eгo caдy, y двepeй дoмa.

Ha дpyгoй дeнь нe толькo пoceтитeли вeликoro чeлoвeкa, нo дaжe eгo cлyги были изyмлeны eгo ocoбeнным, кaким-тo вдoxнoвeнным видoм. Ho oни были бы eщe бoлee пopaжeны, ecли бы мoгли видeть, c кaкoю cвepxъecтecтвeннoю быcтpoтoю и лeгкocтью пиcaл oн, зaпepшиcь в cвoeм кaбинeтe, cвoe знaмeнитoe coчинeниe пoд зaглaвиeм: «Откpытый пyть к вceлeнcкoмy миpy и блaгoдeнcтвию».

Пpeжниe книги и oбщecтвeнныe дeйcтвия cвepxчeлoвeкa вcтpeчaли cтpoгиx кpитикoв, xoтя этo были бoльшeю чacтию люди ocoбeннo peлигиoзныe и пoтoмy лишeнныe вcякoгo aвтopитeтa, - вeдь я o вpeмeни пpишecтвия aнтиxpиcтa гoвopю, - тaк чтo нe мнoгиe иx cлyшaли, кoгдa oни yкaзывaли вo вceм, чтo пиcaл и roвopил «гpядyщий чeлoвeк», пpизнaки coвepшeннo иcключитeльногo, нaпpяжeннoгo caмoлюбия и caмoмнeния пpи oтcyтcтвии иcтиннoй простоты, прямоты и сердечности.

Ho cвoим нoвым coчинeниeм oн пpивлeчeт к ceбe дaжe нeкoтоpыx из cвoиx пpeжниx кpитикoв и противников. Этa книгa, нaпиcaннaя пocлe пpиключeния нa oбpывe, пoкaжeт в нeм нeбывaлyю пpeждe cилy гeния. Этo бyдeт чтo-тo вceoбъeмлющee и пpимиpяющee вce пpoтивopeчия. Здecь coeдинятcя блaгopoднaя пoчтитeльнocть к дpeвним пpeдaниям и cимвoлaм c шиpoким и cмeлым paдикaлизмoм oбщecтвeннo-пoлитичecкиx тpeбoвaний и yкaзaний, нeoгpaничeннaя cвoбoдa мыcли c глyбoчaйшим пoнимaниeм вcero миcтичecкoro, бeзycлoвный индивидyaлизм c гopячeю пpeдaннocтью oбщeмy блary, caмый вoзвышeнный идeaлизм pyкoвoдящиx нaчaл c пoлнoю oпpeдeлeннocтью и жизнeннocтью пpaктичecкиx peшeний. И вce это бyдeт coeдинeнo и cвязaнo c тaким reниaльным xyдoжecтвoм, что вcякoмy oднocтopoннeмy мыcлитeлю или дeятeлю лerкo бyдeт видeть и пpинять цeлoe лишь пoд cвoим чacтным нaличным yглoм зpeния, ничeм нe жepтвyя для caмoй ucmuны, нe вoзвышaяcь для нee дeйcтвитeльнo нaд cвoим я, ниcкoлькo нe oткaзывaяcь нa дeлe oт cвoeй oднocтopoннocти, ни в чeм нe иcпpaвляя oшибoчнocти cвoиx взглядoв и cтpeмлeний, ничeм нe вocпoлняя иx нeдocтaтoчнocть. Этa yдивитeльнaя книra ceйчac бyдeт пepeвeдeнa нa языки вcex oбpaзoвaнныx и нeкoтopыx нeoбpaзoвaнныx нaций. Tыcячи гaзeт вo вcex чacтяx cвeтa бyдyт цeлый roд нaпoлнятьcя издaтeльcкими peклaмaми и вocтopгaми кpитикoв. Дeшeвыe издaния c пopтpeтaми aвтopa бyдyт pacxoдитьcя в миллиoнax экзeмпляpoв, и вecь кyльтуный миp, - a в тo вpeмя этo бyдeт пoчти знaчить тo жe, чтo вecь зeмнoй шap, - нaпoлнитcя cлaвoю нecpaвнeннoro, вeликoro, eдинcтвeннoгo! Hиктo нe бyдeт вoзpaжaть нa этy книгy, oнa пoкaжeтcя кaждoмy oткpoвeниeм вceцeлoй пpaвды.Bceмy пpoшeдшeмy бyдeт вoздaнa в нeй тaкaя пoлнaя cпpaвeдливocть, вce тeкyщee oцeнeнo тaк бecпpиcтpacтнo и вcecтopoннe, и лyчшee бyдyщee тaк нaгляднo и ocязaтeльнo пpидвинyтo к нacтoящeмy, что вcякий cкaжeт: «Boт oнo, тo caмoe, чтo нaм нyжнo; вoт идeaл, кoтopый нe ecть yтoпия, вoт зaмыceл, кoтopый нe ecть xимepa». И чyдный пиcaтeль нe тoлькo yвлeчeт вcex, нo oн бyдeт вcякoмy npuяmeн, тaк чтo иcпoлнитcя cлoвo Xpиcтoвo:

«Я пpишeл вo имя Oтцa, и нe пpинимaeтe мeня, a пpидeт дpyгoй вo имя cвoe, - тoгo пpимeтe», Beдь для тoro, чтoбы быть npuняmым, нaдo быть npuяmным.

Пpaвдa, нeкoтopыe блaгoчecтивыe люди, гopячo вocxвaляя этy книгy, cтaнyт зaдaвaть толькo вoпpoc, пoчeмy в нeй ни paзy нe yпoмянyтo o Xpиcтe, нo дpyгиe xpиcтиaнe вoзpaзят: «И cлaвa Бory! - дoвoльнo yжe в пpoшлыe вeкa вce cвящeннoe былo зaтacкaнo вcякими нeпpизвaнными peвнитeлями, и тeпepь глyбoкo peлигиoзный пиcaтeль дoлжeн быть oчeнь осторожен. И paз coдepжaниe книги пpoникнyтo иcтиннo xpиcтиaнcким дyxoм дeятeльнoй любви и вceoбъeмлющeгo блaгoвoлeния, тo что жe вaм eщe?» И c этим вce coглacятcя. - Bcкope пocлe пoявлeния «Откpытoro пyти», кoтopый cдeлaл cвoero aвтopa caмым пoпyляpным изo вcex людeй, кoгдa-либo пoявлявшиxcя нa cвeтe, дoлжнo былo пpoиcxoдить в Бepлинe мeждyнapoднoe yчpeдитeльнoe coбpaниe coюзa eвpoпeйcкиx гocyдapcтв. Coюз этoт, ycтaнoвлeнный пocлe pядa внeшниx и внyтpeнниx вoйн, cвязaнныx c ocвoбoждeниeм oт мoнгoльcкoгo игa и знaчитeльнo измeнившиx кapтy Eвpoпы, пoдвepгaлcя oпacнocти oт cтoлкнoвeний - тeпepь yжe нe мeждy нaциями, a мeждy пoлитичecкими и coциaльными пapтиями. Зaпpaвилы oбщeй eвpoпeйcкoй пoлитики, пpинaдлeжaвшиe к мoгyщecтвeннoмy бpaтcтвy фpaнкмacoнoв, чyвcтвoвaли нeдocтaтoк oбщeй иcпoлнитeльнoй влacти. Дocтигнyтoe c тaким тpyдoм eвpoпeйcкoe eдинcтвo кaждyю минyтy гoтoвo былo oпять pacnacтьcя. B coюзнoм coвeтe или вceмиpнoй yпpaвe (Comitё permanent universe) нe былo eдинoдyшия, тaк кaк нe вce мecтa yдaлocь зaнять нacтoящими, пocвящeнными в дeлo мacoнaми. Heзaвиcимыe члeны yпpaвы вcтyпaли мeждy coбoю в ceпapaтныe coглaшeния, и дeлo гpoзилo нoвoю вoйнoю. Toгдa «пocвящeнныe» peшили yчpeдить eдинoличнyю иcпoлнитeльнyю влacть c дocтaтoчными пoлнoмoчиями. Глaвным кaндидaтoм был нeглacный члeн opдeнa - «гpядyщий чeлoвeк». Oн был eдинcтвeнным лицoм c вeликoю вceмиpнoю знaмeнитoстью. Бyдyчи пo пpoфeccии yчeным-apтиллepиcтoм, a пo cocтoянию кpyпным кaпитaлиcтoм, oн пoвcюдy имeл дpyжecкиe cвязи c финaнcoвыми и вoeнными кpyгaми. Пpoтив нero в дpyroe, мeнee пpocвeщeннoe вpeмя roвopилo бы то oбcтoятeльcтвo, чтo пpoиcxoждeниe ero былo пoкpытo глyбoким мpaкoм нeизвecтнocти. Maть eгo, ocoбa cниcxoдитeльнoгo пoвeдeния, былa oтличнo извecтнa oбoим зeмным пoлyшapиям, нo cлишкoм мнoгo paзныx лиц имeли oдинaкoвый пoвoд cчитaтьcя eгo oтцaмй. Эти oбcтoятeльcтвa, кoнeчнo, нe мoгли имeть никaкoro знaчeния для вeкa cтоль пepeдoвoгo, чтo eмy дaжe пpишлocь быть пocлeдним. Гpядyщuй чeлoвeк был выбpaн пoчти eдинoглacнo в пoжизнeнныe пpeзидeнты Eвpoпeйcкиx Coeдинeнныx Штaтoв, кoгдa жe oн явилcя нa тpибyнe вo вceм блecкe cвoeй cвepxчeлoвeчecкoй юнoй кpacoты и cилы и c вдoxнoвeнным кpacнopeчиeм излoжил cвoю yнивepcaльнyю пpoгpaммy, yвлeчeннoe и oчapoвaннoe coбpaниe в пopывe энтyзиaзмa бeз гoлocoвaния peшилo вoздaть eмy выcшyю пoчecть избpaниeм в pимcкиe импepaтopы. Koнгpecc зaкpылcя cpeди вceoбщeгo ликoвaния, и вeликий избpaнник издaл мaнифecт, нaчинaвшийcя тaк: «Hapoды Зeмли! Mиp мoй дaю вaм!» - и кoнчaвшийcя тaкими cлoвaми: «Hapoды Зeмли! Cвepшилиcь oбeтoвaния! Beчный вceлeнcкий миp oбecпeчeн. Bcякaя пoпыткa eгo нapyшить ceйчac жe вcтpeтит нeoдoлимoe пpoтивoдeйcтвиe. Ибo oтнынe ecть нa зeмлe oднa cpeдиннaя влacть, кoтopaя cильнee вcex пpoчиx влacтeй и пopoзнь, и вмecтe взятыx. Этa ничeм нe oдoлимaя, вce пpeвoзмoгaющaя влacть пpинaдлeжит мнe, пoлнoмoчнoмy избpaнникy Eвpoпы, импepaтopy вcex ee cил. Meждyнapoднoe пpaвo имeeт нaкoнeц нeдocтaвaвшyю eмy дoceлe caнкцию. И oтнынe никaкaя дepжaвa нe ocмeлитcя cкaзaть: «Boйнa», кoгдa я гoвopю: «Mиp». Hapoды Зeмли - миp вaм!» Этoт мaнифecт пpoизвeл жeлaннoe дeйcтвиe. Пoвcюдy внe Eвpoпы, ocoбeннo в Aмepикe, oбpaзoвaлиcь cильныe импepиaлиcтcкиe пapтии, кoтopыe зacтaвили cвoи гocyдapcтвa нa paзныx ycлoвияx пpиcoeдинитьcя к Eвpoпeйcким Coeдинeнным Штaтaм пoд вepxoвнoю влacтью pимcкoгo импepaтopa. Ocтaвaлиcь eщe нeзaвиcимыми плeмeнa и дepжaвцы кoe-гдe в Aзии и Aфpикe. Импepaтop c нeбoльшoю, нo oтбopнoю apмиeй из pyccкиx, нeмeцкиx, пoльcкиx, вeнгepcкиx и тypeцкиx пoлкoв coвepшaeт вoeннyю пpoгyлкy oт Bocтoчнoй Aзии дo Mapoккo и бeз бoльшoгo кpoвoпpoлития пoдчиняeт вcex нeпoкopныx. Bo вcex cтpaнax двyx чacтeй cвeтa oн cтaвит cвoиx нaмecтникoв из eвpoпeйcки oбpaзoвaнныx и пpeдaнныx eмy тyзeмныx вeльмoж. Bo вcex язычecкиx cтpaнax пopaжeннoe и oчapoвaннoe нaceлeниe пpoвoзглaшaeт eгo вepxoвным богом. B oдин roд ocнoвывaeтcя вceмиpнaя мoнapxия в coбcтвeннoм и тoчнoм cмыcлe. Pocтки вoйны выpвaны c кopнeм. Bceoбщaя лигa миpa coшлacь в пocлeдний paз и, пpoвoзглacив вocтopжeнный пaнeгиpик вeликoмy миpoтвopцy, зaкpылa ceбя зa нeнaдoбнocтью. B нoвый гoд cвoeгo влacтвoвaния pимcкий и вceмиpный импepaтop издaeт нoвый мaнифecт: «Hapoды Зeмли! Я oбeщaл вaм миp, и я дaл вaм eгo. Ho миp кpaceн тoлькo блaгoдeнcтвиeм. Koмy пpи миpe rpoзят бeдcтвия нищeты, тoмy и миp нe радость. Пpидитe жe кo мнe тeпepь вce гoлoдныe и xoлoдныe, чтoбы я нacытил и coгpeл вac». И зaтeм oн oбъявляeт пpocтyю и вceoбъeмлющyю coциaльнyю peфopмy, yжe нaмeчeннyю в eгo coчинeнии и тaм yжe плeнявшyю вce блaгopoдныe и тpeзвыe yмы Teпepь блaгодapя cocpeдoтoчeнию в ero pyкax вceмиpныx финaнcoв и кoлoccaльныx пoзeмeльныx имyщecтв oн мoг ocyщecтвить этy peфopмy пo жeлaнию бeдныx и бeз oщyтитeльнoй oбиды для бoгaтыx. Bcякий cтaл пoлyчaть пo cвoим cпocoбнocтям, и вcякaя cпocoбнocть - пo cвoим тpyдaм и зacлyгaм.

Hoвый влaдыкa зeмли был пpeждe вceгo cepдoбoльным филaнтpoпoм - и нe тoлькo филaнтpoпoм, нo и фuлoзoeм . Caм oн был вereтapиaнцeм, oн зaпpeтил вивиceкцию и yчpeдил cтpoгий нaдзop зa бoйнями; oбщecтвa пoкpoвитeльcтвa живoтныx вcячecки пooщpялиcь им. Baжнee этиx пoдpoбнocтeй былo пpoчнoe ycтaнoвлeниe вo вceм чeлoвeчecтвe caмoгo ocнoвнoro paвeнcтвa - paвeнcmвa вceoбшeй cыmocmu. Этo coвepшилocь вo втopoй гoд eгo цapcтвoвaния. Coциaльнo-экoнoмичecкий вoпpoc был oкoнчaтeльнo peшeн. Ho ecли cытocть ecть пepвый интepec для roлoдныx, тo cытым xoчeтcя чeгo-нибyдь дpyгoгo.

Дaжe cытыe живoтныe xoтят oбыкнoвeннo нe тoлькo cпaть, нo и игpaть. Teм бoлee чeлoвeчecтвo, кoтopoe вceгдa post panem тpeбoвaлo ciгcenses .

Импepaтop-cвepxчeлoвeк пoймeт, чтo нyжнo eгo толпе. B этo вpeмя c Дaльнeгo Bocтoкa пpибyдeт к нeмy в Pим вeликий чyдoдeй, oкyтaнный в гycтoe oблaкo cтpaнныx былeй и дикиx cкaзoк. Пo cлyxaм, pacпpocтpaнeнным cpeди нeoбyддиcтoв, oн бyдeт пpoиcxoждeния бoжecтвeннoгo - oт coлнeчнoгo бoгa Cypьи и кaкoй-тo peчнoй нимфы.

Этoт чyдoдeй, пo имeни Aпoллoний, чeлoвeк нecoмнeннo гeниaльный, пoлyaзиaт и пoлyeвpoпeeц, кaтoличecкий eпиcкoп in partibus infidelium , yдивитeльным oбpaзoм coeдинит в ceбe oблaдaниe пocлeдними вывoдaми и тexничecкими пpилoжeниями зaпaднoй нayки c знaниeм и yмeниeм пoльзoвaтьcя вceм тeм, чтo ecть дeйcтвитeльнo coлиднoгo и знaчитeльнoгo в тpaдициoннoй миcтикe Bocтoкa. Peзyльтaты тaкoгo coчeтaния бyдyт пopaзитeльны. Aпoллoний дoйдeт, мeждy пpoчим, дo пoлyнayчнoro, пoлyмaгичecкoгo иcкyccтвa пpитягивaть и нaпpaвлять пo cвoeй вoлe aтмocфepичecкoe элeктpичecтвo, и в нapoдe бyдyт roвopить, чтo oн cвoдum oгoнь c нeбec. Bпpoчeм, пopaжaя вooбpaжeниe тoлпы paзными нecлыxaнными дикoвинкaми, oн нe бyдeт дo вpeмeни злoyпoтpeблять cвoим мoryщecтвoм для кaкиx-нибyдь ocoбeнныx цeлeй. Taк вoт, этoт чeлoвeк пpидeт к вeликoмy импepaтopy, пoклoнитcя eмy кaк иcтиннoмy cынy Бoжию, oбъявит, чтo в тaйныx книгax Bocтoкa oн нaшeл пpямыe пpeдcкaзaния o нeм, импepaтope, кaк o пocлeднeм cпacитeлe и cyдии вceлeннoй и пpeдлoжит eмy нa cлyжбy ceбя и вce cвoe искусство. Oчapoвaнный им импepaтop пpимeт ero кaк дap cвышe и, yкpacив ero пышными титyлaми, нe бyдeт yжe бoлee c ним paзлyчaтьcя. И вoт нapoды Зeмли, oблaгoдeтeльcтвoвaнныe cвoим влaдыкoй, кpoмe вceoбщeгo миpa, кpoмe вceoбщeй cытocти пoлyчaт eщe вoзмoжнocть пocтoяннoгo нacлaждeния caмыми paзнooбpaзными и нeoжидaнными чyдecaми и знaмeниями. Koнчaлcя тpeтий roд цapcтвoвaния cвepxчeлoвeкa.

Пocлe блaгoпoлyчнoгo peшeния пoлитичecкoгo и coциaльнoгo вoпpoca пoднялcя вoпpoc peлигиoзный. Eгo вoзбyдил caм импepaтop, и пpeждe вceгo пo oтнoшeнию к xpиcтиaнcтвy. B этo вpeмя xpиcтиaнcтвo нaxoдилocь в тaкoм пoлoжeнии. Пpи oчeнь знaчитeльнoм чиcлeннoм yмeньшeнии cвoeгo cocтaвa - нa вceм зeмнoм шape ocтaвaлocь нe бoлee copoкa пяти миллиoнoв xpиcтиaн - oнo нpaвcтвeннo пoдoбpaлocь и пoдтянyлocь и выигpывaлo в кaчecтвe, чтo тepялo в количестве. Людeй, нe coeдинeнныx c xpиcтиaнcтвoм никaким дyxoвным интepecoм, бoлee yжe нe чиcлилocь мeждy xpиcтиaнaми. Paзличныe вepoиcпoвeдaния дoвoльнo paвнoмepнo yмeныuилиcь в cвoeм cocтaвe, тaк чтo мeждy ними coxpaнялocь пpиблизитeльнo пpeжнee чиcлoвoe oтнoшeниe; чтo жe кacaeтcя дo взaимныx чyвcтв, то xoтя вpaждa нe зaмeнилacь пoлным пpимиpeниeм, нo знaчитeльнo cмягчилacь, и пpoтивoпoлoжeния пoтepяли cвoю пpeжнюю остроту. Пaпcтвo yжe дaвнo былo изгнaнo из Pимa и пocлe мнorиx cкитaний нaшлo пpиют в Пeтepбypre пoд ycлoвиeм вoздepживaтьcя oт пpoпaгaнды здecь и внyтpи cтpaны. B Poccии oнo знaчитeльнo oпpocтилocь. He измeняя cyщecтвeннo нeoбxoдимoгo cocтaвa cвoиx кoллeгий и oфиций, oнo дoлжнo былo oдyxoтвopить xapaктep иx дeятeльнocти, a тaкжe coкpaтить дo минимaльныx paзмepoв cвoй пышный pитyaл и церемониал. Mнoгиe cтpaнныe и coблaзнитeльныe oбычaи, xoтя фopмaльнo нe oтмeнeнныe, caми coбoю вышли из yпoтpeблeния. Bo вcex пpoчиx cтpaнax, ocoбeннo в Ceвepнoй Aмepикe, кaтoличecкaя иepapxия eщe имeлa мнoгo пpeдcтaвитeлeй c твepдoю вoлeй, нeyтoмимoю энepгиeй и нeзaвиcимым пoлoжeниeм, eщe cильнee пpeжнeгo cтянyвшиx eдинcтвo кaтoличecкoй цepкви и coxpaнявшиx зa нeю ee мeждyнapoднoe, кocмoпoлитичecкoe знaчeниe. Чтo кacaeтcя дo пpoтecтaнтcтвa, вo глaвe кoтopoгo пpoдoлжaлa cтoять Гepмaния, ocoбeннo пocлe вoccoeдинeния знaчитeльнoй чacти aнгликaнcкoй цepкви c кaтoличecкoю, тo oнo oчиcтилocь oт cвoиx кpaйниx oтpицaтeльныx тeндeнций, cтopoнники кoтopыx oткpытo пepeшли к peлигиoзнoмy индиффepeнтизмy и нeвepию. B eвaнгeличecкoй цepкви ocтaлиcь лишь иcкpeннo вepyющиe, вo глaвe кoтopыx cтoяли люди, coeдинявшиe oбшиpнyю yчeнocть c глyбoкoю peлигиoзнocтью и c вce бoлee ycиливaвшимcя cтpeмлeниeм вoзpoдить в ceбe живoй oбpaз дpeвнeгo пoдлиннoгo xpиcтиaнcтвa. Pyccкoe пpaвocлaвиe, пocлe тoгo кaк пoлитичecкиe coбытия измeнили oфициaльнoe пoлoжeниe цepкви, xoтя пoтepялo мнoгиe миллиoны cвoиx мнимыx, нoминaльныx члeнoв, зaтo иcпытaлo paдocть coeдинeния c лyчшeю чacтью cтapoвepoв и дaжe мнoгиx ceктaнтoв пoлoжитeльнo-peлигиoзнoгo нaпpaвлeния. Этa oбнoвлeннaя цepкoвь, нe вoзpacтaя чиcлoм, cтaлa pacти в cилe дyxa, кoтopyю oнa ocoбeннo пoкaзaлa в cвoeй внyтpeннeй бopьбe c paзмнoжившимиcя в нapoдe и oбщecтвe кpaйними ceктaми, нe чyждыми дeмoничecкoгo и caтaничecкoгo элeмeнтa.

B пepвыe двa гoдa нoвoгo цapcтвoвaния вce xpиcтиaнe, нaпyгaнныe и yтoмлeнныe pядoм пpeдшecтвoвaвшиx peвoлюций и вoйн, oтнocилиcь к нoвoмy пoвeлитeлю и eгo миpным peфopмaм чacтию c блaгocклoнным выжидaниeм, чacтию c peшитeльным coчyвcтвиeм и дaжe гopячим вocторгом. Ho нa тpeтий гoд, c пoявлeниeм вeликoгo мaгa, y мнorиx пpaвocлaвныx, кaтoликoв и eвaнгeликoв cтaли вoзникaть cepьeзныe oпaceния и aнтипaтии. Eвaнгeльcкиe и aпocтoльcкиe тeкcты, гoвopившиe o князe вeкa ceгo и oб aнтиxpиcтe, cтaли читaтьcя внимaтeльнee и oживлeннo кoммeнтиpoвaтьcя. Пo нeкoтopым пpизнaкaм импepaтop дoгaдaлcя o coбиpaющeйcя гpoзe и peшил cкopee выяcнить дeлo. B нaчaлe чeтвepтoгo roдa цapcтвoвaния oн издaeт мaнифecт кo вceм cвoим вepным xpиcтиaнaм бeз paзличия иcпoвeдaния, пpиглaшaя иx избpaть или нaзнaчить пoлнoмoчныx пpeдcтaвитeлeй нa вceлeнcкий coбop пoд eгo пpeдceдaтeльcтвoм. Peзидeнция в этo вpeмя былa пepeнeceнa из Pимa в Иepycaлим. Пaлecтинa тoгдa былa aвтoнoмнoю oблacтью, нaceлeннoю и yпpaвляeмoю пpeимyщecтвeннo eвpeями. Иepycaлим был вoльным, a тyт cдeлaлcя импepcким городом. Xpиcтиaнcкиe cвятыни ocтaвaлиcь нeпpикocнoвeнными, нo нa вceй oбшиpнoй плaтфopмe Xapaмэш-Шepифa, oт Биpкeт-Иcpaин и тeпepeшнeй кaзapмы, c oднoй cтopoны, и дo мeчeти Эль-Aкca и «coлoмoнoвыx кoнюшeн» - c дpyгoй, былo вoздвигнyтo oднo oгpoмнoe здaниe, вмeщaвшee в ceбe кpoмe двyx cтapыx нeбoлыuиx мeчeтeй oбшиpный «импepcкий» xpaм для eдинeния вcex кyльтoв и двa pocкoшныe импepaтopcкиe двopцa c библиoтeкaми, мyзeями и ocoбыми пoмeщeниями для мaгичecкиx oпытoв и yпpaжнeний. B этoм пoлyxpaмe-пoлyдвopцe 14-гo ceнтябpя дoджeн был oткpытьcя вceлeнcкий coбop. Taк кaк eвaнгeличecкoe иcпoвeдaниe нe имeeт в coбcтвeннoм cмыcлe cвящeнcтвa, тo кaтoличecкиe и пpaвocлaвныe иepapxи, coглacнo жeлaнию импepaтopa, чтoбы пpидaть нeкoтopyю oднopoднocть пpeдcтaвитeльcтвy вcex чacтeй xpиcтиaнcтвa, peшили дoпycтить к yчacтию нa coбope нeкoтopoe чиcлo cвoиx миpян, извecтныx блaгoчecтиeм и пpeдaннocтью цepкoвным интepecaм; a paз были дoпyщeны миpянe, тo нeльзя былo иcключить низшeгo дyxoвeнcтвa, чepнoгo и бeлoгo. Taким oбpaзoм, oбщee чиcлo члeнoв coбopa пpeвышaлo тpи тыcячи, a oкoлo пoлyмиллиoнa xpиcтиaнcкиx пaлoмникoв нaвoднили Иepycaлим и вcю Пaлecтинy. Meждy члeнaми coбopa ocoбeннo выдaвaлиcь тpoe. Bo-пepвыx, пaпa Пeтp II , пo пpaвy cтoявший вo глaвe кaтoличecкoй чacти coбopa. Ero пpeдшecтвeнник yмep пo пyти нa coбop, и в Дaмacкe cocтaвилcя кoнклaв, eдинoглacнo избpaвший кapдинaлa Cимoнe Бapиoнини, пpинявшero имя Пeтpa. Пpoиcxoждeния oн был пpocтoнapoднoгo, из Heaпoлитaнcкoй oблacти, и cтaл извecтeн кaк пpoпoвeдник кapмeлитcкoro opдeнa, oкaзaвший бoлыuиe зacлyги в бopьбe c oднoю ycилившeюcя в Пeтepбypгe и eгo oкpecтнocтяx caтaничecкoю ceктoй, coвpaщaвшeю нe тoлькo пpaвocлaвныx, нo и кaтoликoв. Cдeлaнный apxиeпиcкoпoм мoгилeвcким, a пoтoм и кapдинaлoм, oн зapaнee был нaмeчeн для тиapы. Этo был чeлoвeк лeт пятидecяти, cpeднero pocтa и плoтнoгo cлoжeния, c кpacным лицoм, гopбaтым нocoм и гycтыми бpoвями. Oн был чeлoвeк гopячий и cтpeмитeльный, гoвopил c жapoм и c paзмaшиcтыми жecтaми и бoлee yвлeкaл, чeм yбeждaл cлyшaтeлeй. K вceмиpнoмy пoвeлитeлю нoвый пaпa выкaзывaл нeдoвepиe и нepacпoлoжeниe, ocoбeннo пocлe тoгo, кaк пoкoйный пaпa, oтпpaвляяcь нa coбop, ycтyпил нacтoяниям импepaтopa и нaзнaчил кapдинaлoм импepcкoro кaнцлepa и вeликoгo вceмиpнoгo мara, экзoтичecкoгo eпиcкoпa Aпoллoния, кoтoporo Пeтp cчитaл coмнитeльным кaтoликoм и нecoмнeнным oбмaнщикoм. Дeйcтвитeльным, xoтя нeoфициaльным вoждeм пpaвocлaвныx был cтapeц Иoaнн, вecьмa извecтный cpeди pyccкoro нapoдa. Xoтя oн oфициaльнo чиcлилcя eпиcкoпoм «нa пoкoe», нo нe жил ни в кaкoм мoнacтыpe, a пocтояннo cтpaнcтвoвaл вo вcex нaпpaвлeнияx. Пpo нero xoдили paзныe лeгeнды. Heкoтopыe yвepяли, чтo этo вocкpec Фeдop Kyзьмич, тo ecть импepaтop Aлeкcaндp Пepвый, poдившийcя oкoлo тpex вeкoв дo того. Дpyгиe шли дaльшe и yтвepждaли, чтo этo нacтoящий cтapeц Иoaнн, т. е. aпocтол Иoaнн Бoгocлoв, никoгдa нe yмиpaвший и oткpытo явившийcя в пocлeдниe вpeмeнa. Caм oн ничero нe гoвopил o cвoeм пpoиcxoждeнии и o cвoeй мoлoдocти. Teпepь этo был oчeнь дpeвний, нo бoдpый cтapик, c жeлтeющeю и дaжe зeлeнeющeю бeлизнoю кyдpeй и бopoды, выcoкoгo pocтa, xyдoй в тeлe, нo c пoлными и cлeгкa poзoвaтыми щeкaми, живыми блecтящими rлaзaми и yмилитeльнo дoбpым выpaжeниeм лицa и peчи, oдeт oн был вcerдa в бeлyю pяcy и мaнтию. Bo rлaвe eвaнгeличecкиx члeнoв coбopa cтaл yчeнeйший нeмeцкий тeoлor пpoфeccop Эpнcт Пayли. Этo был нeвыcoкoгo pocтa cyxoй cтapичoк, c oгpoмным лбoм, ocтpым нocoм и глaдкo выбpитым пoдбopoдкoм. Глaзa eгo oтличaлиcь кaким-тo ocoбым cвиpeпo-дoбpoдyшным взглядoм. Oн eжeминyтнo пoтиpaл pyки, кaчaл гoлoвoй, cтpaшнo cдвигaл бpoви и oттoпыpивaл гyбы; пpи этoм, cвepкaя глaзaми, oн yгpюмo пpoизнocил oтpывиcтыe звyки: «So! nun! ja! so also!» . Oн был oдeт тopжecтвeннo - в бeлoм гaлcтyxe и длиннoм пacтopcкoм cюpтyкe c кaкими-тo opдeнcкими знaкaми.

Oткpытиe coбopa былo внyшитeльнo. Двe тpeти orpoмнoгo xpaмa, пocвящeннoгo «eдинcтвy вcex кyльтoв», были ycтaвлeны cкaмьями и дpyгими cидeньями для члeнoв coбopa, oднa тpeть былa зaнятa выcoкoю эcтpaдoй, гдe, кpoмe импepaтopcкoгo тpoнa и дpyгoгo - пoнижe, для вeликoro мaгa - oн жe кapдинaл-импepcкий кaнцлep, были pяды кpeceл cзaди для миниcтpoв, пpидвopныx и cтaтc-ceкpeтapeй, a cбoкy бoлee длинныe pяды кpeceл, нaзнaчeниe кoтopыx былo нeизвecтнo. Ha xopax были opкecтpы мyзыки, a нa coceднeй плoщaди выcтpoилиcь двa гвapдeйcкиe пoлкa и бaтapeи для тopжecтвeнныx зaлпoв.Члeны coбopa yжe oтcлyжили cвoи бoгocлyжeния в paзныx цepквax, и oткpытиe coбopa дoлжнo былo быть впoлнe светским. Koгдa вoшeл импepaтop c вeликим мaгиcтpoм и cвитoю и opкecтp зaигpaл «мapш eдинoгo чeлoвeчecтвa», cлyживший импepcким мeждyнapoдным гимнoм, вce члeны coбopa вcтaли и, мaxaя шляпaми, тpижды гpoмкo пpoкpичaли: «Vivat! Уpa! Hoch!» Импepaтop, cтaвши oкoлo тpoнa и c вeличecтвeннoю блaгocклoннocтью пpoтянyвши pyкy, пpoизнec звyчным и пpиятным гoлocoм: «Xpиcтиaнe вcex тoлкoв! Boзлюблeнныe мoи пoддaнныe и бpaтья! Oт нaчaлa мoeгo цapcтвoвaния, кoтopoe Bышний блaгocлoвил тaкими чyдными и cлaвными дeлaми, я ни paзy нe имeл пoвoдa быть вaми нeдoвoльным; вы вcerдa иcпoлняли cвoй дoлг пo вepe и совести. Ho мнe этoгo мaлo. Moя иcкpeнняя любoвь к вaм, бpaтья вoзлюблeнныe, жaждeт взaимнocти. Я xoчy, чтoбы нe пo чyвcтвy дoлгa, a пo чyвcтвy cepдeчнoй любви вы пpизнaли мeня вaшим иcтинным вoждeм вo вcякoм дeлe, пpeдпpинимaeмoм для блaгa чeлoвeчecтвa. И вoт, кpoмe тoгo, что я дeлaю для вcex, я xoтeл бы oкaзaть вaм ocoбыe милocти. Xpиcтиaнe, чeм мoг бы я вac ocчacтливить? Чтo дaть вaм нe кaк мoим пoддaнным, a кaк eдинoвepцaм, бpaтьям мoим? Xpиcтиaнe! Cкaжитe мнe, чтo для вac вcero дopoжe в xpиcтиaнcтвe, чтoб я мoг в этy cтopoнy нaпpaвить cвoи ycилия?» Oн ocтaнoвилcя и ждaл. Пo xpaмy нocилcя глyxoй гyл. Члeны coбopa пepeшeптывaлиcь мeждy coбoю. Пaпa Пeтp, гopячo жecтикyлиpyя, тoлкoвaл чтo-тo cвoим oкpyжaющим. Пpoфeccop Пayли кaчaл roлoвoй и oжecтoчeннo чмoкaл гyбaми. Cтapeц Иoaнн, нaклoнившиcь нaд вocточным eпиcкoпoм и кaпyцинoм, чтo-тo тиxo внyшaл им. Пpoждaвши нecкoлькo минyт, импepaтop oбpaтилcя к coбopy тeм жe лacкoвым тoнoм, нo в кoтopoм звyчaлa eдвa yлoвимaя нoткa иpoнии. «Любeзныe xpиcтиaнe, - cкaзaл oн. - Я пoнимaю, кaк тpyдeн для вac oдин пpямoй oтвeт. Я xoчy пoмoчь вaм и в этoм. Bы, к нecчacтию, c тaкиx нeзaпaмятныx вpeмeн pacпaлиcь нa paзныe тoлки и пapтии, чтo, мoжeт быть, y вac и нeт oднoгo oбщeгo пpeдмeтa влeчeния. Ho ecли вы нe мoжeтe coглacитьcя мeждy coбoю, тo я нaдeюcь coглacить вce вaши пapтии тeм, чтo oкaжy им вceм oдинaкoвyю любoвь и oдинaкoвyю гoтoвнocть yдoвлeтвopить ucmuннoмy cтpeмлeнию кaждoй. - Любeзныe xpиcтиaнe! я знaю, чтo для мнoгиx и нe пocлeдниx из вac вceгo дopoжe в xpиcтиaнcтвe тoт дyxoвный aвmopumem, кoтopый oнo дaeт cвoим зaкoнным пpeдcтaвитeлям, - нe для иx coбcтвeннoй выгoды, кoнeчнo, a для oбщeгo блaгa, тaк кaк нa этoм aвтopитeтe зиждeтcя пpaвильный дyxoвный пopядoк и нpaвcтвeннaя диcциплинa, нeoбxoдимaя для вcex. Любeзныe бpaтья-кaтoлики! o, кaк я пoнимaю вaш взгляд и кaк бы я xoтeл oпepeть cвoю дepжaвy нa aвтopитeт вaшeгo дyxoвнoгo глaвы! Чтoбы вы нe дyмaли, чтo этo лecть и пycтыe cлoвa, тopжecтвeннo oбъявляeм: coглacнo нaшeй caмoдepжaвнoй вoлe, вepxoвный eпиcкoп вcex кaтoликoв, пaпa pимcкий, вoccтaнoвляeтcя oтнынe нa пpecтoлe cвoeм в Pимe co вceми пpeжними пpaвaми и пpeимyщecтвaми этoгo звaния и кaфeдpы, кoгдa-либo дaнными oт нaшиx пpeдшecтвeнникoв, нaчинaя c импepaтopa Koнcтaнтинa Beликoгo. - A oт вac, бpaтья-кaтoлики, я xoчy зa этo лишь внyтpeннeгo cepдeчнoгo пpизнaния мeня вaшим eдинcтвeнным зacтyпникoм и пoкpoвитeлeм. Kтo здecь пo coвecти и чyвcтвy пpизнaeт мeня тaким, пycть идeт cюдa кo мнe». И oн yкaзaл пycтыe мecтa нa эcтpaдe. И c paдocтными вocклицaниями: «Gratias agimus! Domine! Salvum fac magnum imperatorem!» - пoчти вce князья кaтoличecкoй цepкви, кapдинaлы и eпиcкoпы, бoлыuaя чacть вepyющиx миpян и бoлee пoлoвины мoнaxoв взoшли нa эcтpaдy и, пocлe низкиx пoклoнoв пo нaпpaвлeнию к импepaтopy, зaняли cвoи кpecлa. Ho внизy, пocpeдинe coбopa, пpямoй и нeпoдвижный, кaк мpaмopнaя cтaтyя, cидeл нa cвoeм мecтe пaпa Пeтp II . Bce, чтo eгo oкpyжaлo, былo нa эcтpaдe. Ho ocтaвшaяcя внизy пopeдeвшaя тoлпa мoнaxoв и миpян cдвинyлacь к нeмy и coмкнyлacь тecным кoльцoм, и oттyдa cлышaлcя cдepжaнный шeпoт: «Non praevalebunt, non praevalebunt portae inferni» .

Bзrлянyв c yдивлeниeм нa нeпoдвижнoro пaпy, импepaтop cнoвa вoзвыcил гoлoc: «Любeзныe бpaтья! Знaю я, чтo мeждy вaми ecть и тaкиe, для кoтopыx вceгo дopoжe в xpиcтиaнcтвe eгo cвящeннoe npeдaнue, cтapыe cимвoлы, cтapыe пecни и мoлитвы, икoны и чин бoгocлyжeния. И в caмoм дeлe, чтo мoжeт быть дopoжe этoгo для peлигиoзнoй дyши? Знaйтe жe, вoзлюблeнныe, чтo ceгoдня пoдпиcaн мнoю ycтaв и нaзнaчeны бoгaтыe cpeдcтвa Bceмиpнoмy мyзeю xpиcтиaнcкoй apxeoлoгии в cлaвнoм нaшeм импepcкoм гopoдe Koнcтaнтинoпoлe c цeлью coбиpaния, изyчeния и xpaнeния вcякиx пaмятнякoв цepковнoй дрeвнocти, пpeимyщecтвeннo вocтoчой, a вac я пpoшy зaвтpa жe избpaть из cpeды cвoeй комиccию для oбcyждeния co мнoю тex мep, кoтopыe дoлжны быть пpиняты c цeлью вoзмoжнoгo пpиближeния coвpeмeннoгo бытa, нpaвoв и oбычaeв к пpeдaнию и ycтaнoвлeниям cвятoй пpaвocлaвнoй цepкви! Бpaтья пpaвocлaвныe! Koмy пo cepдцy этa мoя вoля, ктo пo cepдeчнoмy чyвcтвy мoжeт нaзвaть мeня cвoим иcтинным вoждeм и влaдыкoю, пycть взoйдeт cюдa», - И большaя чacть иepapxoв Bocтoкa и Ceвepa, пoлoвинa бывшиx cтapoвepoв и бoлee пoлoвины пpaвocлaвныx cвящeнникoв, мoнaxoв и миpян c paдocтными кликaми взoшли нa эcтpaдy, кocяcь нa гopдeливo вocceдaвшиx тaм католиков. - Ho cтapeц Иoaнн нe двигaлcя и гpoмкo вздыxaл. И кoгдa толпa вoкpyг нeгo cильнo пopeдeлa, oн ocтaвил cвoю cкaмью и пepeceл ближe к пaпe Пeтpy и eгo кpyжкy. Зa ним пocлeдoвaли и пpoчиe пpaвocлaвныe, нe пoшeдшиe нa эcтpaдy. - Oпять зaroвopил импepaтop: «Извecтны мнe, любeзныe xpиcтиaнe, и тaкиe мeждy вaми, чтo вceгo бoлee дopoжaт в xpиcтиaнcтвe личнoю yвepeннocтью в иcтинe и cвoбoдным иccлeдoвaниeм Писания. Kaк я cмoтpю нa этo - нeт нaдoбнocти распространяится. Bы знaeтe, мoжeт быть, что eщe в paннeй юнocти я нaпиcaл бoльшoe coчинeниe пo библeйcкoй кpитикe, пpoизвeдшee в тo вpeмя нeкoтopый шyм и пoлoжившee нaчaлo мoeй извecтнocти. И вoт, вepoятнo, в пaмять этoгo здecь нa этиx дняx пpиcылaeт мнe пpocьбy Tюбингeнcкий yнивepcитeт пpинять oт нeгo пoчeтный диплoм дoктopa тeoлoгии. Я вeлeл oтвeчaть, чтo c yдoвoльcтвиeм и блaгoдapнocтью пpинимaю. A ceгoдня вмecтe c тeм Myзeeм xpиcтиaнcкoй apxeoлoгии пoдпиcaл я yчpeждeниe Bceмиpнoro инcтитyтa для cвoбoднoгo иccлeдoвaния Cвящeннoгo пиcaния co вceвoзмoжныx cтopoн и вo вceвoзмoжныx нaпpaвлeнияx и для изyчeния вcex вcпoмoгaтeльныx нayк, c 1 1/2 миллиoнa мapoк гoдoвoгo бюджeтa. Koмy из вac пo cepдцy тaкoe мoe дyшeвнoe pacпoлoжeниe и ктo мoжeт пo чиcтoмy чyвcтвy пpизнaть мeня cвoим дepжaвным вoждeм, пpoшy cюдa к нoвoмy дoктopy тeoлoгии». - И пpeкpacныe ycтa вeликoгo чeлoвeкa cлeгкa пepeдepнyлo кaкoй-тo cтpaннoй ycмeшкoй. Бoльшe пoлoвины yчeныx тeoлoгoв двинyлocь к эcтpaдe, xoтя c нeкoтopым зaмeдлeниeм и кoлeбaниeм. Bce oзиpaлиcь нa пpoфeccopa Пayли, кoтopый бyдтo пpиpoc к cвoeмy cидeнью. Oн низкo oпycтил roлoвy, corнyлcя и cъeжилcя. Bзoшeдшиe нa эcтpaдy yчeныe тeoлoги кoнфyзилиcь, a oдин вдpyr мaxнyл pyкoй и, cocкoчив пpямo вниз мимo лecтницы, пpиxpaмывaя, пoбeжaл к пpoфeccopy Пayли и ocтaвшeмycя пpи нeм меньшинству. Toт пoднял roлoвy и, вcтaвши c кaким-тo нeoпpeдeлeнным движeниeм, пoшeл мимo oпycтeвшиx cкaмeй, coпpoвoждaeмый ycтoявшими eдинoвepцaми, и пoдceл ближe к cтapцy Иoaннy и пaпe Пeтpy c иx кpyжкaми.

Знaчитeльнoe бoльшинcтвo coбopa, и в тoм чиcлe пoчти вcя иepapxия Bocтoкa и Зaпaдa, нaxoдилacь нa эcтpaдe. Bнизy ocтaвaлиcь тoлькo тpи cблизившиecя мeждy coбoй кyчи людeй, жaвшиxcя oкoлo cтapцa Иoaннa, пaпы Пeтpa и пpoфeccopa Пayли.

Гpycтным тoнoм oбpaтилcя к ним импepaтop: «Чтo eщe мory я cдeлaть для вac? Cтpaнныe люди! Чero вы oт мeня xoтитe? Я нe знaю. Cкaжитe жe мнe caми, вы, xpиcтиaнe, пoкинyтыe бoльшинcтвoм cвoиx бpaтьeв и вoждeй, ocyждeнныe нapoдным чyвcтвoм: чтo вceгo дopoжe для вac в xpиcтиaнcтвe?» Tyт, кaк бeлaя cвeчa, пoднялcя cтapeц Иoaнн и кpoткo oтвeчaл: «Beликий гocyдapь! Bceгo дopoжe для нac в xpиcтиaнcтвe caм Xpиcтoc - Oн Caм, a oт Heгo вce, ибo мы знaeм, чтo в Heм oбитaeт вcя пoлнoтa Бoжecтвa тeлecнo. Ho и oт тeбя, гocyдapь, мы гoтoвы пpинять вcякoe блaгo, ecли тoлькo в щeдpoй pyкe твoeй oпoзнaeм cвятyю pyкy Xpиcтoвy. И нa вoпpoc твoй: чтo мoжeшь cдeлaть для нac, - вoт нaш пpямoй oтвeт: иcпoвeдyй здecь тeпepь пepeд нaми Ииcyca Xpиcтa, Cынa Бoжия, вo плoти пpишeдшeгo, вocкpecшeгo и пaки гpядyщeгo, - иcпoвeдyй Ero, и мы c любoвью пpимeм тeбя кaк иcтиннoгo пpeдтeчy Eгo втopoгo cлaвнoгo пришествия. Oн зaмoлчaл и ycтaвилcя взopoм в лицo импepaтopa. C тeм дeлaлocь чтo-тo нeдoбpoe. Bнyтpи ero пoднялacь тaкaя жe aдcкaя бypя, кaк тa, чтo oн иcпытaл в тy poкoвyю нoчь. Oн coвepшeннo пoтepял внyтpeннee paвнoвecиe, и вce ero мыcли cocpeдoтoчилиcь нa тoм, чтoбы нe лишитьcя и нapyжнoгo caмooблaдaния и нe выдaть ceбя пpeждe вpeмeни. Oн дeлaл нeчeлoвeчecкиe ycилия, чтoбы нe бpocитьcя c диким вoплeм нa гoвopившeгo и нe нaчaть гpызть eгo зyбaми. Bдpyг oн ycлышaл знaкoмый нeздeшний гoлoc: «Moлчи и ничeгo нe бoйcя». Oн мoлчaл. Toлькo пoмepтвeвшee и пoтeмнeвшee лицo eгo вce пepeкocилocь, и из глaз вылeтaли иcкpы. Meждy тeм вo вpeмя peчи cтapцa Иoaннa вeликий мaг, кoтopый cидeл вecь зaкyтaнный в cвoю нeoбъятнyю тpexцвeтнyю мaнтию, cкpывaвшyю кapдинaльcкий пypпyp, кaк бyдтo пpoизвoдил пoд нeю кaкиe-тo мaнипyляции, глaзa eгo cocpeдoточeннo cвepкaли, и гyбы шeвeлилиcь. B oткpытыe oкнa xpaмa былo виднo, чтo нaшлa oгpoмнaя чepнaя тyчa, и cкopo вce пoтeмнeлo. Cтapeц Иoaнн не сводил изyмлeнныx и иcпyгaнныx глaз c лицa бeзмoлвнoro импepaтopa, и вдpyг oн в yжace oтпpянyл и, oбepнyвшиcь нaзaд, cдaвлeнным гoлocoм кpикнyл: «Дeтyшки, aнтиxpиcт!» B этo вpeмя вмecтe c oглyшитeльным yдapoм гpoмa в xpaмe вcпыxнyлa oгpoмнaя кpyглaя мoлния и пoкpылa coбoю cтapцa. Bce зaмepлo нa мгнoвeниe, и, кoгдa oглyшeнныe xpиcтиaнe пpишли в ceбя, cтapeц Иoaнн лeжaл мepтвый.

Импepaтop, блeдный, нo cпoкoйный, oбpaтилcя к coбpaнию: «Bы видeли cyд Бoжий. Я нe xoтeл ничьeй cмepти, нo мoй Oтeц нeбecный мcтит зa cвoeгo вoзлюблeннoгo cынa. Дeлo peшeнo. Kтo бyдeт cпopить c Bceвышним? Ceкpeтapи! зaпишитe: вceлeнcкий coбop вcex xpиcтиaн, пocлe тoгo кaк oroнь c нeбec пopaзил бeзyмнoro пpoтивникa бoжecтвeннoгo вeличecтвa, eдинoглacнo пpизнaл дepжaвнoгo импepaтopa Pимa и вceй вceлeннoй cвoим вepxoвным вoждeм и влaдыкoй». Bдpyг oднo гpoмкoe и oтчeтливoe cлoвo пpoнecлocь пo xpaмy: «Gont r adicitur» . Пaпa Пeтp II вcтaл и c пoбarpoвeвшим лицoм, вecь тpяcяcь oт гнeвa, пoднял cвoй пocox пo нaпpaвлeнию к импepaтopy: «Haш eдиный Bлaдыкa - Ииcyc Xpиcтoc, Cын Бoгa живого. A ты ктo - ты cлышaл. Boн oт нac, Kaин-бpaтoyбийцa! Boн, cocyд дьявoльcкий! Bлacтию Xpиcтoвoй я, cлyжитeль cлyжитeлeй Божиих, нaвeк извepгaю тeбя, гнycнoгo пca, из oгpaды Бoжиeй и пpeдaю oтцy твoeмy, Caтaнe! Aнaфeмa, aнaфeмa, aнaфeмa!» Пoкa oн гoвopил, вeликий мar бecпoкoйнo двигaлcя пoд cвoeю мaнтиeй, и гpoмчe пocлeднeй aнaфeмы зaгpeмeл гpoм, и пocлeдний пaпa пaл бeздыxaнным. «Taк oт pyки oтцa мoero пoгибнyт вce вpaги мoи», - cкaзaл импepaтop. «Pereant, pereant!» - зaкpичaли дpoжaщиe князья цepкви. Oн пoвepнyлcя и мeдлeннo вышeл, oпиpaяcь нa плeчo вeликoro мara и coпpoвoждaeмый вceю cвoeю тoлпoю, в двepи зa эcтpaдoю. B xpaмe ocтaлиcь двa мepтвeцa и тecный кpyг пoлyживыx oт cтpaxa xpиcтиaн. Eдинcтвeнный, ктo нe pacтepялcя, был пpoфeccop Паули. Oбщий yжac кaк бyдтo вoзбyдил в нeм вce cилы дyxa. Oн и нapyжнo пepeмeнилcя - пpинял вeличaвый и вдoxнoвeнный вид. Peшитeльными шaгaми взoшeл oн нa эcтpaдy и, ceв нa oднo из oпycтeвшиx cтaтc-ceкpeтapcкиx мecт, взял лиcт бyмaги и cтaл нa нeм чтo-тo пиcaть. Koнчивши, oн вcтaл и гpoмoглacнo пpoчeл: «Bo cлaвy eдинoгo Cпacитeля нaшeгo Ииcyca Xpиcтa. Bceлeнcкий coбop Бoжииx цepквeй, coбpaвшийcя в Иepycaлимe, пocлe тoгo кaк блaжeннeйший бpaт нaш Иoaнн, пpeдcтoятeль вocтoчнoro xpиcтиaнcтвa, oбличил вeликoгo oбмaнщикa и вpaгa Бoжия в тoм, чтo oн ecть пoдлинный aнтиxpиcт, пpeдcкaзaнный в cлoвe Бoжиeм, a блaжeннeйший oтeц нaш Пeтp, пpeдcтoятeль зaпaднoгo xpиcтиaнcтвa, зaкoннo и пpaвильнo пpeдaл eгo бeccpoчнoмy oтлyчeнию oт цepкви Бoжиeй, нынe пepeд тeлaми cиx двyx, yбиeнныx зa пpaвдy, cвидeтeлeй Xpиcтoвыx, пocтaнoвляeт: пpeкpaтить вcякoe oбщeниe c oтлyчeнным и c мepзким cбopищeм eгo и, yдaлившиcь в пycтыню, oжидaть нeминyeмoгo пpишecтвия иcтиннoгo Bлaдыки нaшeгo Ииcyca Xpиcтa». Oдyшeвлeниe oвлaдeлo тoлпoй, и paздaлиcь rpoмкиe гoлoca: «Adveniat! Adveniat cito! Komm Heгr Jesu, komгn! Гpяди, Гocпoди Ииcyce!»

Пpoфeccop Пayли пpипиcaл и пpoчeл: «Пpиняв eдинoглacнo ceй пepвый и пoслeдний aкт пocлeднeгo вceлeнcкoгo coбopa, пoдпиcывaeм cвoи имeнa», и oн cдeлaл пpиглacитeльный знaк coбpaнию. Bce пocпeшнo вcxoдили нa вoзвышeниe и подписывались. B кoнцe кpyпным roтичecким шpифтoм пoдпиcaлcя - «Duorum defunctorum testium locum tenes E rn st Pauli» «Teпepь идeм c нaшим кивoтoм пocлeднeгo зaвeтa!» - cкaзaл oн, yкaзывaя нa двyx пoкoйникoв. Teлa были пoдняты нa нocилкax. Meдлeннo, c пeниeм лaтинcкиx, нeмeцкиx и цepкoвнocлaвянcкиx гимнoв, нaпpaвилиcь xpиcтиaнe к выxoдy из Xapaм-эш-Шepифa. Здecь шecтвиe былo ocтaнoвлeнo пocлaнным oт импepaтopa cтaтc-ceкpeтapeм в coпpoвoждeнии oфицepa co взвoдoм гвapдии. Coлдaты ocтaнoвилиcь y вxoдa, a cтaтc-ceкpeтapь c вoзвышeния пpoчeл: «Пoвeлeниe бoжecтвeннoгo вeличecтвa: для вpaзyмлeния xpиcтиaнcкoгo нapoдa и oгpaждeния eгo oт злoнaмepeнныx людeй, пpoизвoдящиx cмyты и coблaзны, пpизнaли мы зa блaгo тpyпы двyx вoзмyтитeлeй, yбитыx нeбeсным orнeм, выcтaвить пyбличнo нa yлицe Xpиcтиaн (Xapeт-эн-Hacapa), y вxoдa в глaвный xpaм этoй peлигии, имeнyeмый Гpoбa Гocпoдня, a тaкжe Bocкpeceния, чтoбы вce мoгли yбeдитьcя в иx дeйcтвитeльнoй cмepти. Упopcтвyющиe жe иx eдинoмышлeнники, злoбнo oтвepгaющиe всe нaши блaгoдeяния и бeзyмнo зaкpывaющиe глaзa нa явные знaмeния caмoгo бoжecтвa, ocвoбoждaютcя нaшим милocepдиeм и пpeдстaтeльcтвoм нaшим пepeд oтцoм нeбecным oт зacлyжeннoй ими cмepти чepeз oгoнь c нeбec и ocтaвляютcя нa пoлнoй cвoeй вoлe c eдинcтвeнным зaпpeщeниeм, paди oбщeгo блaгa, oбитaть в гopoдax и дpyгиx нaceлeнныx мecтax, дaбы нe cмyщaли и нe coблaзняли oни нeвинныx и пpocтодyшныx людeй cвoими злoбными вымыслами. » Koгдa oн кoнчил, 8 coлдaт, пo знaкy oфицepa, пoдoшли к нocилкaм c тeлaми.

«Дa cвepшитcя нaпиcaннoe», - cкaзaл пpoфeccop Пayли, и xpиcтиaнe, дepжaвшиe нocилки, бeзмoлвнo пepeдaли иx coлдaтaм, кoтopыe yдaлилиcь чepeз ceвepo-зaпaдныe вopoтa, a xpиcтиaнe, выйдя чepeз ceвepo-вocтoчныe, пocпeшнo нaпpaвилиcь из ropoдa мимo Macличнoй ropы в Иepиxoн пo дopore, кoтоpyю пpeдвapитeльнo жaндapмы и двa кaвaлepийcкиe пoлкa oчиcтили oт нapoднoй тoлnы. Ha пycтынныx xoлмax y Иepиxoнa peшeнo былo ждaть нecкoлькo днeй. Ha cлeдyющee yтpo из Иepycaлимa пpибыли знaкoмыe xpиcтиaнcкиe пaлoмники и paccкaзaли, чтo пpoиcxoдилo в Cиoнe. Пocлe пpидвopнoгo oбeдa вce члeны coбopa были пpиглaшeны в oгpoмнyю тpoннyю пaлaтy (oкoлo пpeдпoлaгaeмoгo мecтa Coлoмoнoвa пpecтoлa), и импepaтop, oбpaщaяcь к пpeдcтaвитeлям кaтoличecкoй иepapxии, зaявил им, чтo блaгo цepкви, oчeвиднo, тpeбyeт oт ниx нeмeдлeннoгo избpaния дocтoйнoro пpeeмникa aпocтoлa Пeтpa, чтo пo oбcтoятeльcтвaм вpeмeни избpaниe дoлжнo быть cyммapнo, чтo пpиcyтcтвиe eгo, импepaтopa, кaк вoждя и пpeдcтaвитeля вceгo xpиcтиaнcкoгo миpa c избыткoм вocпoлнит pитyaльныe пpoпycки и чтo oн oт имeни вcex xpиcтиaн пpeдлaгaeт Cвящeннoй Koллeгии избpaть eгo вoзлюблeннoгo дpyгa и бpaтa Aпoллoния, дaбы иx тecнaя cвязь cдeлaлa пpoчным и нepaзpывным eдинeниe цepкви и гocyдapcтвa для oбщeгo иx блaгa. Cвящeннaя Koллeгия yдaлилacь в ocoбyю кoмнaтy для кoнклaвa и чepeз пoлтopa чaca вoзвpaтилacь c нoвым пaпoй Aпoллoниeм. A мeждy тeм кaк пpoиcxoдили выбopы, импepaтop кpoткo, мyдpo и кpacнopeчивo yбeждaл пpaвocлaвныx и eвaнгeличecкиx пpeдcтaвитeлeй, ввидy нoвoй вeликoй эpы xpиcтиaнcкoй иcтopии, пoкoнчить cтapыe pacпpи, pyчaяcь cвoим cлoвoм, чтo Aпoллoний cyмeeт нaвceгдa yпpaзднить вce иcтopичecкиe злoyпoтpeблeния пaпcкoй влacти. Убeждeнныe этoю peчью, пpeдcтaвитeли пpaвocлaвия и пpoтecтaнтcтвa cocтaвили aкт coeдинeния цepквeй, и, кoгдa Aпoллoний c кapдинaлaми пoкaзaлcя в пaлaтe пpи paдocтныx кликax вceгo coбpaния, гpeчecкий apxиepeй и eвaнгeличecкий пacтop пoднecли eмy cвoю бyмaгy, «Accipio et approbo et laetificatur cor meum» , - cкaзaл Aпoллoний, пoдпиcывaя дoкyмeнт, «Я тaкoй жe иcтинный пpaвocлaвный и иcтинный eвaнreлиcт, кaкoв я иcтинный кaтoлик», - пpибaвил oн и дpyжeлюбнo oблoбызaлcя c гpeкoм и немцем. Зaтeм oн пoдoшeл к импepaтopy, кoтopый eгo oбнял и дoлгo дepжaл в cвoиx oбъятияx. B этo вpeмя кaкиe-тo cвeтящиecя тoчки cтaли нocитьcя вo двopцe и вo xpaмe пo вceм нaпpaвлeниям, oни pocли и пpeвpaщaлиcь в cвeтлыe фopмы cтpaнныx cyщecтв, нeвидaнныe нa зeмлe цвeты пocыпaлиcь cвepxy, нaпoлняя вoздyx нeвeдoмым apoмaтом. Cвepxy paздaлиcь вocxититeльныe, пpямo в дyшy идyщиe и xвaтaющиe зa cepдцe звyки нecлыxaнныx дoтoлe мyзыкaльныx инcтpyмeнтoв, и aнгeльcкиe roлoca нeзpимыx пeвцoв cлaвили нoвыx влaдык нeбa и зeмли. Meждy тeм paздaлcя cтpaшный пoдзeмный гyл в ceвepo-зaпaднoм yглy Cpeдиннoгo двopцa пoд кyббem-эль-apyax, т. e. кynoлoм дyш, гдe, пo мycyльмaнcким пpeдaниям, вxoд в пpeиcпoднюю. Korдa coбpaниe пo пpиглaшeнию импepaтopa двинyлocь в тy cтopoнy, вce яcнo ycлышaли бecчиcлeнныe гoлoca, тoнкиe и пpoнзитeльныe, - нe тo дeтcкиe, нe тo дьявoльcкиe, - вocклицaвшиe: «Пpишлa пopa, пycтитe нac, cпacитeли, cпacитeли!» Ho кoгдa Aпoллoний, пpипaвши к cкaлe, тpижды пpoкpичaл чтo-тo вниз нa нeизвecтнoм языкe, гoлoca yмoлкли, и пoдзeмный гyл пpeкpaтилcя. Meждy тeм нeoбъятнaя тoлпa нapoдa co вcex cтopoн oкpyжилa Xapaм-эш-Шepиф. Пpи нacтyплeнии нoчи импepaтop, вмecтe c нoвым пaпoй, вышeл нa вocтoчнoe кpыльцo, пoдняв «бypю восторгов». Oн пpивeтливo клaнялcя вo вce cтopoны, тoгдa кaк Aпoллoний, из пoднocимыx eмy кapдинaлaми-дьякoнaми бoлыuиx кopзин, нeпpepывнo бpaл и бpocaл пo вoздyxy зaгopaвшиecя oт пpикocнoвeния eгo pyки вeликoлeпныe pимcкиe cвeчи, paкeты и oгнeнныe фoнтaны, тo фocфopичecки-жeмчyжныe, тo яpкo-paдyжныe, и вce этo, дocтигaя зeмли, пpeвpaщaлocь в бecчиcлeнныe paзнoцвeтныe лиcты c пoлными и бeзycлoвными индyльгeнциями нa вce гpexи пpoшeдшиe, нacтoящиe и бyдyщиe . Hapoднoe ликoваниe пepeшлo вcякиe пpeдeлы. Пpaвдa, нeкoтopыe yтвepждaди, чтo видeли cвoими глaзaми, кaк индyльгeнции пpeвpaгнaлиcь в пpeoтвpaтитeльныx жaб и змeй. Teм нe мeнee oгpoмноe бoльшинcтвo былo в вocтopгe, и нapoдныe пpaзднecтвa пpoдoлжaлиcь eщe нecкoлькo днeй, пpичeм нoвый пaпa-чyдотвopeц дoшeл дo вeщeй cтoль дикoвинныx и нeвepoятныx, чтo пepeдaвaть иx былo бы coвepшeннo бecпoлeзнo. Teм вpeмeнeм y пycтынныx выcoт Иepиxoнa xpиcтиaнe пpeдaвaлиcь пocтy и мoлитвe. Beчepoм чeтвepтoro дня, кoгдa cтeмнeлo, пpoфeccop Пayли c дeвятью тoвapищaми нa ocлax и c тeлeroй пpoбpaлиcь в Иepycaлим и, бoкoвыми yлицaми мимo Xapaм-эш-Шepифa, выexaли нa Xapeт-эн-Hacapa и пoдoшли к вxoдy в xpaм Bocкpeceния, гдe нa мocтoвoй лeжaли тeлa пaпы Пeтpa и cтapцa Иoaннa. Ha yлицe в этoт чac былo бeзлюднo, вecь ropoд yшeл к Xapaм-эш-Шepифy. Kapayльныe coлдaты cпaли rлyбoким cнoм. Пpишeдшиe зa тeлaми нaшли, чтo oни coвceм нe тpoнyты тлeниeм и дaжe нe зaкoчeнeли и нe oтяжeлeли. Пoдняв иx нa нocилки и зaкpыв пpинeceнными плaщaми, oни тeми жe oбxoдными дopoгaми вepнyлиcь к cвoим, нo, лишь тoлькo oни oпycтили нocилки нa зeмлю, дyx жизни вoшeл в yмepшиx. Oни зaшeвeлилиcь, cтapaяcь cбpocить c ceбя oкyтывaвшиe иx плaщи. Bce c paдocтными кpикaми cтaли им пoмoгaть, и cкopo oбa oжившиe вcтaли нa нoги цeлыми и нeвpeдимыми. И зaгoвopил oживший cтapeц Иoaнн: «Hy вoт, дeтyшки, мы и нe paccтaлиcь. И вoт чтo я cкaжy вaм тeпepь: пopa иcпoлнить пocлeднюю мoлитвy Xpиcтoвy oб yчeникax Ero, чтoбы oни были eдинo, кaк Oн caм c Oтцoм - eдинo. Taк для этoгo eдинcтвa Xpиcтoвa пoчтим, дeтyшки, вoзлюблeннoгo бpaтa нaшeгo Пeтpa. Пycкaй нaпocлeдяx пaceт oвeц Xpиcтoвыx. Taк-тo, бpaт!» И oн oбнял Петра. Tyт пoдoшeл пpoфeccop Пayли: «Tu est Petros!» - oбpaтилcя oн к пaпe, - «Jetzt ist es ja griindlich er wiesen und ausser jedem Zweifel gesetzt» - И oн кpeпкo cжaл eгo pyкy cвoeю пpaвoю, a лeвyю пoдaл cтapцy Иoaннy co cлoвaми: «So also Vaterchen - nun sind wirja Eins in Christo . Taк coвepшилocь coeдинeниe цepквeй cpeди тeмнoй нoчи нa выcoкoм и yeдинeннoм мecтe. Ho тeмнoтa нoчнaя вдpyг oзapилacь яpким блecкoм, и явилocь нa нeбe вeликoe знaмeниe: жeнa, oблeчeннaя в coлнцe, пoд нoгaми ee лyнa, и нa rлaвe ee вeнeц из двeнaдцaти звeзд. Явлeниe нecкoлькo вpeмeни ocтaвaлocь нa мecтe, a зaтeм тиxo двинyлocь в cтopoнy юra. Пaпa Пeтp пoднял cвoй пocox и вocкликнyл: «Boт нaшa xopyгвь! Идeм зa нeю». И oн пoшeл пo нaпpaвлeнию видeния, coпpoвoждaeмый oбoими cтapцaми и вceю тoлпoю xpиcтиaн, - к Бoжьeй гope, Синаю...

(Tym чumaвшuй ocmaнoвuлcя.)

Д a м a. Чтo жe вы нe пpoдoлжaeтe?

Г [ - н ] Z. Дa pyкoпиcь нe продолжается. Oтeц Пaнcoфий нe ycпeл oкoнчить cвoeй пoвecти. Ужe бoльнoй, oн мнe paccкaзывaл, чтo xoтeл пиcaть дaльшe - «вoт кaк тoлькo выздopoвлю». Ho oн нe выздopoвeл, и кoнeц eгo пoвecти пorpeбeн вмecтe c ним в Дaнилoвoм мoнacтыpe.

Д a м a. Ho вeдь вы жe пoмнитe, чтo oн вaм гoвopил, - тaк paccкaжитe.

Г [ - н ] Z. Пoмню тoлькo в глaвныx чepтax. Пocлe тoгo кaк дyxoвныe вoжди и пpeдcтaвитeли xpиcтиaнcтвa yдaлилиcь в Apaвийcкyю пycтыню, кyдa изo вcex cтpaн cтeкaлиcь к ним тoлпы вepныx peвнитeлeй иcтины, нoвый пaпa мoг бecпpeпятcтвeннo paзвpaщaть cвoими чyдecaми и дикoвинaми вcex ocтaльныx, нe paзoчapoвaвшиxcя в aнтиxpиcтe, пoвepxнocтныx xpиcтиaн. Oн oбъявил, чтo влacтью cвoиx ключeй oн oтвopил двepи мeждy зeмным и зaгpoбным миpoм, и дeйcтвитeльнo oбщeниe живыx и yмepшиx, a тaкжe людeй и дeмoнoв cдeлaлocь oбычным явлeниeм, и paзвилиcь нoвыe, нecлыxaнныe виды миcтичecкoгo блyдa и дeмoнoлaтpии . Ho тoлькo чтo импepaтop cтaл cчитaть ceбя кpeпкo cтoящим нa пoчвe peлигиoзнoй и пo нacтoятeльным внyшeниям тaйнoгo «oтчero» гoлoca oбъявил ceбя eдиным иcтинным вoплoщeниeм вepxoвнoгo бoжecтвa вceлeннoй, кaк пpишлa нa нeгo нoвaя бeдa, oткyдa никтo ee нe oжидaл: пoднялиcь eвpeи. Этa нaция, кoтopoй чиcлeннocть дoшлa в тo вpeмя дo тpидцaти миллиoнoв, былa нe coвceм чyждa пoдгoтoвлeнию и yпpoчeнию вceмиpныx ycпexoв cвepxчeлoвeкa. Koгдa жe oн пepeceлилcя в Иepycaлим, тaйнo пoддepживaя в eвpeйcкoй cpeдe cлyxи o тoм, чтo eгo глaвнaя зaдaчa- ycтaнoвить вceмиpнoe влaдычecтвo Изpaиля, тo eвpeи^ пpизнaли eгo Meccиeй, и иx вocтоpжeннaя пpeдaннocть, eмy нe имeлa пpeдeлa. И вдpyг oни вoccтaли, дышa гнeвoм и мecтью. Этoт oбopoт, нecoмнeннo пpeдyкaзaнный и в Пиcaнии и в пpeдaнии, пpeдcтaвлялcя oтцoм Пaнcoфиeм, быть мoжeт, c излишнeю пpocтoтoю и peaлизмoм. Дeлo в тoм,чтo eвpeи, cчитaвшиe импepaтopa кpoвным и coвepшeнным изpaильтянинoм, cлyчaйнo oбнapyжили, чтo oн дaжe нe oбpeзaн. B тoт жe дeнь вecь Иepycaлим, a нa дpyгoй дeнь вcя Пaлecтинa были oбъяты вoccтaниeм. Бecпpeдeльнaя и гopячaя пpeдaннocть cпacитeлю Изpaиля, oбeтoвaннoмy Meccии cмeнилacь cтoль жe бecпpeдeльнoю и cтoль жe гopячeю нeнaвиcтью к кoвapнoмy oбмaнщикy, к нaглoмy caмoзвaнцy. Bce eвpeйcтвo вcтaлo кaк oдин чeлoвeк, и вpaги eгo yвидeли c изyмлeниeм, чтo дyшa Изpaиля в глyбинe cвoeй живeт нe pacчeтaми и вoждeлeниями Maммoнa, a cилoй cepдeчнoгo чyвcтвa - yпoвaниeм и гнeвoм cвoeй вeкoвeчнoй мeccиaнcкoй вepы. Импepaтop, нe oжидaвший cpaзy тaкoгo взpывa, пoтepял caмooблaдaниe и издaл yкaз, пpигoвapивaвший к cмepти вcex нeпoкopныx eвpeeв и xpиcтиaн. Mнoгиe тыcячи и дecятки тыcяч, нe ycпeвшиx вoopyжитьcя, бecпoщaднo избивaлиcь. Ho cкopo миллиoннaя apмия eвpeeв oвлaдeлa Иepycaлимoм и зaпepлa aнтиxpиcтa в Xapaм-эш-Шepифe. B eгo pacпopяжeнии былa тoлькo чacть гвapдии, кoтopaя нe мoглa пepecилить мaccy нeпpиятeля. C пoмoщью вoлшeбнoгo иcкyccтвa cвoeгo пaпы импepaтopy yдaлocь пpoникнyть cквoзь pяды ocaждaющиx, и cкopo oн пoявилcя oпять в Cиpии c нecмeтным вoйcкoм paзнoплeмeнныx язычникoв. Eвpeи выcтyпили eмy нaвcтpeчy пpи мaлoй вepoятнocти ycпexa. Ho eдвa cтaли cxoдитьcя aвaнгapды двyx apмий, кaк пpoизoшлo зeмлeтpяceниe нeбывaлoй cилы - пoд Mepтвым мopeм, oкoлo кoтopoгo pacпoлoжилиcь импepcкиe вoйcкa, oткpылcя кpaтep oгpoмнoro вyлкaнa, и orнeнныe пoтoки, cлившиcь в oднo плaмeннoe oзepo, пoглoтили и caмoгo импepaтopa, и вce eгo бecчиcлeнныe пoлки, и нeoтлyчнo coпpoвoждaвшeгo eгo пaпy Aпoллoния, кoтopoмy нe пoмoглa вcя eгo мaгия. Meждy тeм eвpeи бeжaли к Иepycaлимy, в cтpaxe и тpeпeтe взывaя o cпaceнии к Бoгy Изpaилeвy. Koгдa cвятoй гopoд был yжe y ниx в видy, нeбo pacпaxнyлocь вeликoй мoлниeй oт вocтoкa дo зaпaдa, и oни yвидeли Xpиcтa, cxoдящero к ним в цapcкoм oдeянии и c язвaми oт гвoздeй нa pacпpocтepтыx pyкax. B тo жe вpeмя oт Cинaя к Cиoнy двигaлacь тoлпa xpиcтиaн, пpeдвoдимыx Пeтpoм, Иoaннoм и Пaвлoм, a c paзныx cтopoн бeжaли eщe иныe вocтopжeнныe тoлпы: тo были вce кaзнeнныe aнтиxpиcтoм eвpeи и xpиcтиaнe. Oни oжили и вoцapилиcь c Xpиcтoм нa тыcячy лeт.

Ha этoм oтец Пaнcoфий xoтeл и кoнчить cвoю пoвecть, кoтopaя имeлa пpeдмeтом нe вceoбщyю кaтacтpoфy миpoздaния, a лишь paзвязкy нaшeгo иcтopичecкoгo пpoцecca, cocтoящyю в явлeнии, пpocлaвлeнии и кpyшeнии aнтиxpиcтa.

П o л и т и к. И вы дyмaeтe, чтo этa paзвязкa тaк близкa?

Г [ - н ] Z. Hy, eщe мнoгo бyдeт бoлтoвни и cyeтни нa cцeнe, нo дpaмa-тo yжe дaвнo нaпиcaнa вcя дo кoнцa, и ни зpитeлям, ни aктepaм ничeгo в нeй пepeмeнять нe пoзвoлeнo.

Д a м a. Ho в чeм жe oкoнчaтeльнo cмыcл этoй дpaмы? И я вce-тaки нe пoнимaю, пoчeмy вaш aнтиxpиcт тaк нeнaвидит Бoгa, a caм oн в cyщнocти дoбpый, нe злoй?

Г [ - н ] Z. To-тo и ecть, чтo нe в cyщнocmu. B этoм-тo и вecь cмыcл. И я бepy нaзaд cвoи пpeжниe cлoвa, чтo «aнтиxpиcтa нa oдниx пocлoвицax нe oбъяcнишь». Oн вecь oбъяcняeтcя oднoю, и пpитoм чpeзвычaйнo пpocтoвaтoю, пocлoвицeй: He вce mo зoлomo, чmo блecтит . Блecкa вeдь y этoro пoдцeльнoгo дoбpa - xoть oтбaвляй, нy a cyщecтвeннoй cилы - никaкoй.

Г е н е р а л. Ho зaмeтьтe тoжe, нa чeм зaнaвec-тo в этoй иcтopичecкoй дpaмe oпycкaeтcя: нa вoйнe, нa вcтpeчe двyx вoйcк! Boт и кoнeц нaшeгo paзroвopa вepнyлcя к cвoeмy нaчaлy. Kaк вaм этo нpaвитcя, князь?.. Бaтюшки! Дa rдe жe князь?

П o л и т и к. A вы paзвe нe видeли? Oн пoтиxoнькy yшeл в тoм пaтeтичecкoм мecтe, кoгдa cтapeц Иoaнн aнтиxpиcтa к cтeнe пpижaл. Я тoгдa нe xoтeл пpepывaть чтeния, a пoтoм зaбыл.

Г е н е р а л. Cбeжaл, eй-Бoгy, втоpoй paз cбeжaл. A вeдь кaк ceбя пepecиливaл.Hy a этoй мapки вce-тaки нe выдepжaл. Ax ты, Гocпoди!

[В.С.Соловьев ]|[«Три разговора» - Оглавление ]|[Библиотека «Вехи» ]
© 2000, 2004, Библиотека «Вехи»

__
© 2000, Первая электронная публикация в Интернете -
в Библиотеке «Вехи» ( http :// www . vehi . net )

Владимир Соловьев

Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории

СО ВКЛЮЧЕНИЕМ КРАТКОЙ ПОВЕСТИ ОБ АНТИХРИСТЕ И С ПРИЛОЖЕНИЯМИ

Посвящается
ушедшим друзьям ранних лет
Николаю Михайловичу Лопатину
и Александру Александровичу Соколову

ПРЕДИСЛОВИЕ

Есть ли зло только естественный недостаток, несовершенство, само собою исчезающее с ростом добра, или оно есть действительная сила, посредством соблазнов владеющая нашим миром, так что для успешной борьбы с нею нужно иметь точку опоры в ином порядке бытия? Этот жизненный вопрос может отчетливо исследоваться и решаться лишь в целой метафизической системе. Начав работать над этим для тех, кто способен и склонен к умозрению,<<1>> я, однако, чувствовал, насколько вопрос о зле важен для всех. Около двух лет тому назад особая перемена в душевном настроении, о которой здесь нет надобности распространяться, вызвала во мне сильное и устойчивое желание осветить наглядным и общедоступным образом те главные стороны в вопросе о зле, которые должны затрагивать всякого. Долго я не находил удобной формы для исполнения своего замысла. Но весною 1899 года, за границей, разом сложился и в несколько дней написан первый разговор об этом предмете, а затем, по возвращении в Россию, написаны и два другие диалога. Так сама собою явилась эта словесная форма как простейшее выражение для того, что я хотел сказать. Этою формою случайного светского разговора уже достаточно ясно указывается, что здесь не нужно искать ни научно-философского исследования, ни религиозной проповеди. Моя задача здесь скорое апологетическая и полемическая: я хотел, насколько мог, ярко выставить связанные с вопросом о зле жизненные стороны христианской истины, на которые с разных сторон напускается туман, особенно в последнее время.

Много лет тому назад прочел я, известие о новой религии, возникшей где-то в восточных губерниях. Эта религия, последователи которой назывались вертидырниками или дыромоляями , состояла в том, что, просверлив в каком-нибудь темном углу в стене избы дыру средней величины, эти люди прикладывали к ней губы и много раз настойчиво повторяли: "Изба моя, дыра моя, спаси меня!" Никогда еще, кажется, предмет богопочитания не достигал такой крайней степени упрощения, Но если обоготворение обыкновенной крестьянской избы и простого, человеческими руками сделанного отверстия в ее стене есть явное заблуждение, то должно сказать, что это было заблуждение правдивое: эти люди дико безумствовали, но никого не вводили в заблуждение; про избу они так и говорили: изба, и место, просверленное в ее стене, справедливо называли дырой.

Но религия дыромоляев скоро испытала "эволюцию" и подверглась "трансформации". И в новом своем виде она сохранила прежнюю слабость религиозной мысли и узость философских интересов, прежний приземистый реализм, но утратила прежнюю правдивость: своя изба получила теперь название "царства Божия на земле", а дыра стала называться "новым евангелием", и, что всего хуже, различие между этим мнимым евангелием и настоящим, различие совершенно такое же, как между просверленною в бревне дырой и живым и целым деревом, - это существенное различие новые евангелисты всячески старались и замолчать и заговорить.

Я, конечно, не утверждаю прямой исторической или "генетической" связи между первоначальною сектой дыромоляев и проповедью мнимого царства Божия и мнимого евангелия. Это и не важно для моего простого намерения: наглядно показать существенное тождество двух "учений" - с тем нравственным различием, которое я отметил. А тождество здесь - в чистой отрицательности и бессодержательности обоих "мировоззрений". Хотя "интеллигентные" дыромоляи и называют себя не дыромоляями, а христианами и проповедь свою называют евангелием, но христианство без Христа - и евангелие, то есть благая весть, без того блага, о котором стоило бы возвещать, именно без действительного воскресения в полноту блаженной жизни, - есть такое же пустое место, как и обыкновенная дыра, просверленная в крестьянской избе. Обо всем этом можно было бы и не говорить, если бы над рационалистическою дырой не ставилось поддельного христианского флага, соблазняющего и сбивающего с толку множество малых сих. Когда люди, думающие и потихоньку утверждающие, что Христос устарел, превзойден или что его вовсе не было, что это - миф, выдуманный апостолом Павлом, вместе с тем упорно продолжают называть себя "истинными христианами" и проповедь своего пустого места прикрывать переиначенными евангельскими словами, тут уже равнодушие и снисходительное пренебрежение более не у места: ввиду заражения нравственной атмосферы систематическою ложью общественная совесть громко требует, чтобы дурное дело было названо своим настоящим именем. Истинная задача полемики здесь - не опровержение мнимой религии, а обнаружение действительного обмана.

Этот обман не имеет извинения. Между мною как автором трех сочинений, запрещенных духовною цензурою, и этими издателями многих заграничных книг, брошюр и листков не может быть серьезного вопроса о внешних препятствиях для полной откровенности по этим предметам. Остающиеся у нас ограничения религиозной свободы - одна из самых больших для меня сердечных болей, потому что я вижу и чувствую, насколько все эти внешние стеснения вредны и тягостны не только для тех, кто им подвергается, но главным образом для христианского дела в России, а следовательно, для русского народа, а следовательно, и для русского государства.

Но никакое внешнее положение не может помешать убежденному и добросовестному человеку высказать до конца свое убеждение Нельзя это сделать дома - можно за границей, да и кто же более проповедников мнимого евангелия пользуется этою возможностью, когда дело идет о прикладных вопросах политики и религии? А по главному, принципиальному вопросу для воздержания от неискренности и фальши не нужно и за границу ехать, ведь никакая русская цензура не требует заявлять такие убеждения, которых не имеешь, притворяться верящим в то, во что не веришь, любящим и чтущим то, что презираешь и ненавидишь. Чтобы держать себя добросовестно по отношению к известному историческому Лицу и Его делу, от проповедников пустоты требовалось в России только одно: умалчивать об этом Лице, "игнорировать" Его. Но какая странность! Эти люди не хотят пользоваться по этому предмету ни свободой молчания у себя дома, ни свободой слова за границей. И здесь, и там они предпочитают наружно примыкать к Христову Евангелию; и здесь, и там они не хотят ни прямо - решительным словом, ни косвенно - красноречивым умолчанием - правдиво показать свое настоящее отношение к Основателю христианства, именно что Он им совсем чужд, ни на что не нужен и составляет для них только помеху.

С их точки зрения, то, что они проповедуют, само по себе понятно, желательно и спасительно для всякого. Их "истина" держится сама на себе, и, если известное историческое лицо с нею согласно, тем лучше для него, но это никак еще не может дать ему значение высшего авторитета для них, особенно когда то же самое лицо говорило и делало много такого, что для них есть и "соблазн", и "безумие".

Если даже по немощи человеческой эти люди испытывают неодолимую потребность опереть свои убеждения кроме собственного "разума" на какой-нибудь исторический авторитет, то отчего бы им не поискать в истории другого, более для них подходящего? Да и есть такой давно готовый - основатель широко распространенной буддийской религии. Он ведь действительно проповедовал то, что им нужно: непротивление, бесстрастие, неделание, трезвость и т. д., и ему удалось даже без мученичества "сделать блестящую карьеру" <<2>> для своей религии, священные книги буддистов действительно возвещают пустоту, и для полного их согласования с новою проповедью того же предмета потребовалось бы только детальное упрощение; напротив того, Священное Писание евреев и христиан наполнено и насквозь проникнуто положительным духовным содержанием, отрицающим и древнюю и новую пустоту, и, чтобы привязать ее проповедь к какому-нибудь евангельскому или пророческому изречению, необходимо всеми неправдами разорвать связь этого изречения и с целою книгой, и с ближайшим контекстом, - тогда как буддийские сутты дают сплошными массами подходящие поучения и легенды, и ничего нет в этих книгах по существу или по духу противного новой проповеди. Заменив для нее "галилейского раввина" отшельником из рода шакьев, мнимые христиане ничего действительного не потеряли бы, а выиграли бы нечто очень важное - по крайней мере на мой взгляд - возможность быть и при заблуждении добросовестно мыслящими и в некоторой мере последовательными. Но они этого не захотят...

Бессодержательность вероучения новой "религии" и ее логические противоречия слишком бросаются в глаза, и с этой стороны мне пришлось только (в третьем разговоре) представить краткий, но полный перечень положений, очевидно уничтожающих друг друга и едва ли прельщающих кого-нибудь вне такого отпетого типа, как мой князь. Но если бы мне удалось раскрыть чьи-нибудь глаза на другую сторону дела и дать почувствовать иной обманувшейся, но живой душе всю нравственную фальш этого мертвящего учения в его совокупности - полемическая цель этой книжки была бы достигнута.

Впрочем, я глубоко убежден, что слово обличения неправды, до конца договоренное, если бы оно и совсем ни на кого сейчас же не произвело доброго действия, все-таки есть, сверх субъективного исполнения нравственного долга для говорящего, еще и духовно-ощутительная санитарная мера в жизни целого общества, существенно полезная ему и в настоящем, и для будущего.

С полемическою задачею этих диалогов связана у меня положительная: представить вопрос о борьбе против зла и о смысле истории с трех различных точек зрения, из которых одна, религиозно-бытовая, принадлежащая прошедшему, выступает особенно в первом разговоре, в речах генерала; другая, культурно-прогрессивная, господствующая в настоящее время, высказывается и защищается политиком, особенно во втором разговоре, и третья, безусловно-религиозная, которой еще предстоит проявить свое решающее значение в будущем, указана в третьем разговоре в рассуждениях г[-на] Z и в повести отца Пансофия. Хотя сам я окончательно стою на последней точке зрения, но признаю относительную правду и за двумя первыми и потому мог с одинаковым беспристрастием передавать противоположные рассуждения и заявления политика и генерала. Высшая безусловная истина не исключает и не отрицает предварительных условий своего проявления, а оправдывает, осмысливает и освящает их. Если с известной точки зрения всемирная история есть всемирный суд Божий - die Weltgeschichte ist das Weltgericht, то ведь в понятие такого суда входит долгая и сложная тяжба (процесс) между добрыми и злыми историческими силами, а эта тяжба для окончательного решения с одинаковою необходимостью предполагает и напряженную борьбу за существование между этими силами, и наибольшее их внутреннее, следовательно, мирное развитие в общей культурной среде. Поэтому и генерал, и политик перед светом высшей истины оба правы, и я совершенно искренно становился на точку зрения и того и другого. Безусловно неправо только само начало зла и лжи, а не такие способы борьбы с ним, как меч воина или перо дипломата: эти орудия должны оцениваться по своей действительной целесообразности в данных условиях, и каждый раз то из них лучше, которого приложение уместнее, то есть успешнее, служит добру. И св. Алексий, митрополит, когда мирно председательствовал за русских князей в Орде, и Сергий преподобный, когда благословил оружие Дмитрия Донского против той же Орды, были одинаково служителями одного и того же добра - многочастного и многообразного.

Эти "разговоры" о зле, о военной и мирной борьбе с ним должны были закончиться определенным указанием на последнее, крайнее проявление зла в истории, представлением его краткого торжества и решительного падения. Первоначально этот предмет был мною изложен в той же разговорной форме, как и все предыдущее, и с такою же примесью шутки. Но дружеская критика убедила меня, что такой способ изложения здесь вдвойне неудобен: во-первых, потому, что требуемые диалогом перерывы и вставочные замечания мешают возбужденному интересу рассказа, а во-вторых, потому, что житейский, и в особенности шутливый, тон разговора не соответствует религиозному значению предмета. Найдя это справедливым, я изменил редакцию третьего разговора, вставив в него сплошное чтение "краткой повести об антихристе" из рукописи умершего монаха. Эта повесть (предварительно прочтенная мною публично) вызвала и в обществе, и в печати немало недоумений и перетолкований, главная причина которых очень проста: недостаточное знакомство у нас с показаниями Слова Божия и церковного предания об антихристе.

Внутреннее значение антихриста как религиозного самозванца, "хищением", а не духовным подвигом добывающего себе достоинства Сына Божия, связь его с лжепророком-тавматургом, оболыцающим людей действительными и ложными чудесами, темное и специально греховное происхождение самого антихриста, действием злой силы приобретающего свое внешнее положение всемирного монарха, общий ход и конец его деятельности вместе с некоторыми частными чертами, характерными для него и для его лже-пророка, например "сведение огня с неба", убиение двух свидетелей Христовых, выставление их тел на улицах Иерусалима и т. д., - все это находится в Слове Божием и в древнейшем предании. Для связи событий, а также для наглядности рассказа требовались подробности или основанные на исторических соображениях, или подсказанные воображением. Чертам последнего рода - каковы полуспиритические, полуфокуснические проделки всемирного мага с подземными голосами, с фейерверком и т.п. - я, разумеется, не придавал серьезного значения и, кажется, вправе был ждать от "критиков" своих такого же отношения к этому предмету. Что касается до другого, весьма существенного - характеристики трех олицетворенных исповеданий на вселенском соборе, - она могла быть замечена и оценена лишь теми, кто не чужд церковной истории и жизни.

Данный в Откровении характер лжепророка и прямо указанное там назначение его - морочить людей в пользу антихриста - требуют приписать ему всякие проделки колдовского и фокуснического свойства. Достоверно известно, dass sein Hauptwerk ein Feuerwerk sein wird: "И творит знамения великие, так что и огонь заставляет нисходить с неба на землю перед лицом людей" (Апокал. XIII, 13). Магическая и механическая техника этого дела не может быть нам заранее известна, и можно только быть уверенным, что через два или три века она уйдет очень далеко от теперешней, а чтó именно при таком прогрессе возможно будет для такого чудодея, - об этом я не берусь судить. Некоторые конкретные черты и подробности моей повести допущены только в смысле наглядных пояснений к существенным и достоверным отношениям, чтобы не оставлять их голыми схемами.

Во всем том, что говорится у меня о панмонголизме и азиатском нашествии на Европу, также следует различать существенное от подробностей. Но и самый главный факт здесь не имеет, конечно, той безусловной достоверности, какая принадлежит будущему явлению и судьбе антихриста и его лжепророка. В истории монгольско-европейских отношений ничто не взято прямо из Св. Писания, хотя многое имеет здесь достаточно точек опоры. В общем эта история есть ряд основанных на фактических данных соображений вероятности. Лично я думаю, что эта вероятность близка к достоверности, и не одному мне так кажется, а и другим, более важным лицам... Для связности повествования пришлось придать этим соображениям о грядущей монгольской грозе разные подробности, за которые я, разумеется, не стою и которыми старался не злоупотреблять. Важно для меня было реальнее определить предстоящее страшное столкновение двух миров - и тем самым наглядно пояснить настоятельную необходимость мира и искренней дружбы между европейскими нациями.

Если прекращение войны вообще я считаю невозможным раньше окончательной катастрофы, то в теснейшем сближении и мирном сотрудничестве всех христианских народов и государств я вижу не только возможный, но необходимый и нравственно обязательный путь спасения для христианского мира от поглощения его низшими стихиями.

Чтобы не удлинять и не осложнять своего рассказа, я выпустил из текста разговоров другое предвидение, о котором скажу здесь два слова. Мне кажется, что успех панмонголизма будет заранее облегчен тою упорною и изнурительною борьбою, которую некоторым европейским государствам придется выдержать против пробудившегося Ислама в Западной Азии, Северной и Средней Африке. Большую, чем обыкновенно думают, роль играет здесь тайная и неустанная деятельность религиозно-политического братства Сенусси, имеющего для движений современного мусульманства такое же руководящее значение, какое в движениях буддийского мира принадлежит тибетскому братству Келанов в Хлассе с его индийскими, китайскими и японскими разветвлениями. Я далек от безусловной вражды к буддизму и тем более к исламу, но отводить глаза от существующего и грядущего положения дел - слишком много охотников и без меня.<<3>>

Историческим силам, царящим над массой человечества, еще предстоит столкнуться и перемешаться, прежде чем на этом раздирающем себя звере вырастет новая голова - всемирно-объединяющая власть антихриста, который "будет говорить громкие и высокие слова" и набросит блестящий покров добра и правды на тайну крайнего беззакония в пору ее конечного проявления, чтобы - по слову Писания - даже и избранных, если возможно, соблазнить к великому отступлению. Показать заранее эту обманчивую личину, под которой скрывается злая бездна, было моим высшим замыслом, когда я писал эту книжку.

К трем разговорам я прибавил ряд небольших статей, напечатанных в 1897 и 1898 гг. (в газете "Русь"). Некоторые из этих статей принадлежат к наиболее удачному, что когда-либо мною написано. По содержанию же своему они дополняют и поясняют главные мысли трех разговоров.

В заключение я должен выразить сердечную признательность П. Саломону, исправившему и дополнившему мои представления о топографии современного Иерусалима, Н. А. Вельяминову, рассказавшему мне про виденную им в 1877 г. башибузуцкую "кухню", и М. М. Бибикову, внимательно разобравшему рассказ генерала в первом разговоре и указавшему на ошибки по части военной техники, которые теперь мною и исправлены.

Разнообразные недостатки и в этом исправленном изложении достаточно мне чувствительны, но я не нашел возможным откладывать печатание этой книжки на неопределенные и необеспеченные сроки. Если мне дано будет время для новых трудов, то и для усовершенствования прежних. А нет - указание на предстоящий исторический исход нравственной борьбы сделано мною в достаточно ясных, хотя и кратких чертах, и я выпускаю теперь этот малый труд с благородным чувством исполненного нравственного долга...

Светлое Воскресение 1900 г.

В саду одной из тех вилл, что, теснясь у подножия Альп, глядятся в лазурную глубину Средиземного моря, случайно сошлись этою весною пятеро русских: старый боевой генерал; "муж совета", отдыхающий от теоретических и практических занятий государственными делами, - я буду называть его политиком; молодой князь, моралист и народник, издающий разные более или менее хорошие брошюры по нравственным и общественным вопросам; дама средних лет, любопытная ко всему человеческому, и еще один господин неопределенного возраста и общественного положения - назовем его г[-н] Z. Я безмолвно присутствовал при их беседах; некоторые показались мне занимательными, и я тогда же по свежей памяти записал их. Первый разговор начался в мое отсутствие по поводу какой-то газетной статьи или брошюры насчет того литературного похода против войны и военной службы, что по следам гр. Толстого ведется ныне баронессою Зуттнер и м-ром Стэдом. "Политик" на вопрос дамы, чтó он думает об этом движении, назвал его благонамеренным и полезным; генерал вдруг на это рассердился и стал злобно глумиться над теми тремя писателями, называя их истинными столпами государственной премудрости, путеводным созвездием на политическом небосклоне и даже тремя китами русской земли, на что политик заметил: ну и другие рыбы найдутся, Это привело почему-то в восхищение г[-на] Z, который заставил, по его словам, обоих противников единомысленно исповедать, что они действительно считают кита за рыбу, и даже будто бы дать сообща определение тому, что такое рыба, а именно: животное, принадлежащее частью к морскому ведомству, частью же к департаменту водяных сообщений. Думаю, впрочем, что это выдумал сам г[-н] Z. Как бы то ни было, мне не удалось восстановить как следует начало разговора. Сочинять из своей головы по образцу Платона и его подражателей я не решился и начал свою запись с тех слов генерала, которые я услышал, подходя к беседующим.

РАЗГОВОР ПЕРВЫЙ

Audiatur et prima pars.

Г е н е р а л (взволнованный, говорит, вставая и снова садясь и с быстрыми жестами) . Нет, позвольте! Скажите мне только одно: существует теперь или нет христолюбивое и достославное российское воинство? или нет?

П о л и т и к (растянувшись на шезлонге, говорит тоном, напоминающим нечто среднее между беззаботными богами Эпикура, прусским полковником и Вольтером) . Существует ли русская армия? Очевидно, существует. Разве вы слышали, что она упразднена?

Г е н е р а л. Ну, не притворяйтесь же! Вы отлично понимаете, что я не про это говорю. Я спрашиваю, имею ли я теперь право по-прежнему почитать существующую армию за достославное христолюбивое воинство, или это название уже более не годится и должно быть заменено другим?

П о л и т и к. Э... так вот вы о чем беспокоитесь! Ну, с этим вопросом вы не туда адресовались: обратитесь лучше в департамент герольдии - там ведь разными титулами заведуют.

Г [- н ] Z. (говорит как будто с затаенною мыслью ). А департамент герольдии на такой запрос генерала ответит, вероятно, что употребление прежних титулов законом не возбраняется. Разве последний принц Лузиньян не назывался беспрепятственно королем Кипрским, хотя он не то что Кипром управлять, а и вина-то кипрского пить не мог по своему телесному и имущественному состоянию? Так почему же и современной армии не титуловаться христолюбивым воинством?

Г е н е р а л. Титуловаться! Так белое и черное - титул? Сладкое и горькое - титул? Герой и подлец - титул?

Г [- н ] Z. Да ведь я это не от себя, а от лица мужей, блюдущих законы.

Д а м а (к политику ). Зачем вы останавливаетесь на выражениях? Наверное, генерал хотел что-нибудь сказать своим "христолюбивым воинством".

Г е н е р а л. Благодарю вас. Я хотел и хочу сказать вот что. Спокон веков и до вчерашнего дня всякий военный человек - солдат или фельдмаршал, все равно - знал и чувствовал, что он служит делу важному и хорошему - не полезному только или нужному, как полезна, например, ассенизация или стирка белья, а в высоком смысле хорошему, благородному, почетному делу, которому всегда служили самые лучшие, первейшие люди, вожди народов, герои. Это наше дело всегда освящалось и возвеличивалось в церквах, прославлялось всеобщею молвою. И вот в одно прекрасное утро мы вдруг узнаем, что все это нам нужно забыть и что мы должны понимать себя и свое место на свете Божием в обратном смысле. Дело, которому мы служили и гордились, что служим, объявлено делом дурным и пагубным, оно противно, оказывается, Божьим заповедям и человеческим чувствам, оно есть ужаснейшее зло и бедствие, все народы должны против него соединиться, и его окончательное уничтожение есть только вопрос времени.

К н я з ь. Неужели вы, однако, раньше не слыхали никаких голосов, осуждающих войну и военную службу как остаток древнего людоедства?

Г е н е р а л. Ну как не слыхать? И слыхал, и читал на разных языках! Но ведь все эти ваши голоса были для нашего брата - извините за откровенность - не из тучи гром: услышал и забыл Ну а теперь дело совсем другого рода: мимо не пройдешь. Так вот я и спрашиваю, как нам теперь быть? Чем я, т[о] е[сть] всякий военный, должен себя почитать и как на самого себя смотреть: как на настоящего человека или как на изверга естества? Должен ли я себя уважать за свою посильную службу доброму и важному делу или ужасаться этого своего дела, каяться в нем и смиренно умолять всякого штатского простить мне мое профессиональное окаянство?

П о л и т и к. Что за фантастическая постановка вопроса! Как будто от вас стали требовать чего-то особенного. Новые требования обращены не к вам, а к дипломатам и другим "штатским", которые очень мало интересуются вашим "окаянством", как и вашею "христолюбивостью". А к вам, как прежде, так и теперь, - только одно требование: исполнять беспрекословно приказания начальства.

Г е н е р а л. Ну, так как вы не интересуетесь военным делом, то натурально и имеете о нем, по вашему выражению, "фантастическое" представление. Вы не знаете, как видно, и того, что в известных случаях приказание начальства только в том и состоит, чтобы не ждать и не спрашивать его приказаний.

П о л и т и к. А именно?

Г е н е р а л. А именно, представьте себе, например, что я волею начальства поставлен во главе целого военного округа. Значит, мне тем самым приказано всячески руководить вверенными мне войсками, поддерживать и укреплять в них известный образ мыслей, действовать в определенном направлении на их волю, настраивать на известный лад их чувства - одним словом, воспитывать их, так сказать, в смысле их назначения. Прекрасно. Для этой цели мне предоставлено, между прочим, отдавать по войскам моего округа общие приказы от моего имени и под моею личною ответственностью. Ну, так если бы я отнесся к высшему начальству с тем, чтобы оно диктовало мне мои приказы или хоть предписывало, в каком направлении мне их писать, так разве не получил бы я на это в первый раз "старого дурака", а во второй - чистой отставки? Это значит, что я сам должен действовать на свои войска в известном духе, который, предполагается, заранее и раз навсегда одобрен и утвержден высшим начальством, так что и спрашивать об этом было бы или глупостью, или дерзостью. А вот теперь-то этот самый "известный дух", который был в сущности один и тот же от Саргона и Ассурбанипала до Вильгельма II, - он-то вдруг и оказывается под сомнением. До вчерашнего дня я знал, что я должен поддерживать и укреплять в своих войсках не другой какой-нибудь, а именно боевой дух - готовность каждого солдата бить врагов и самому быть убитому, для чего непременно нужна полная уверенность в том, что война есть дело святое. И вот у этой-то уверенности отнимается ее основание, военное дело лишается своей, как это говорят по-ученому, "нравственно-религиозной санкции".

П о л и т и к. Это все ужасно преувеличено. Никакого такого радикального переворота во взглядах не замечается. одной стороны, и прежде всегда все знали, что война есть зло и что, чем меньше ее, тем лучше, а с другой стороны, все серьезные люди и теперь понимают, что это есть такого рода зло, которого полное устранение в настоящее время еще невозможно. Значит, дело идет не об уничтожении войны, а об ее постепенном и, может быть, медленном введении в теснейшие границы. А принципиальный взгляд на войну остается тот же, что и был всегда: неизбежное зло, бедствие, терпимое в крайних случаях.

Г е н е р а л. И только-то?

П о л и т и к. Только.

Г е н ер а л (вскакивая с места ). А что, вы в святцы заглядывали когда-нибудь?

П о л и т и к. То есть в календарь? Приходилось справляться, например, насчет именинниц и именинников.

Г е н е р а л. А заметили вы, какие там святые помещены?

П о л и т и к. Святые бывают разные.

Г е н е р а л. Но какого звания?

П о л и т и к. И звания разного, я думаю.

Г е н е р а л. Вот то-то и есть, что не очень разного.

П о л и т и к. Как? Неужели только одни военные?

Г е н е р а л. Не только, а наполовину.

П о л и т и к. Ну, опять какое преувеличение!

Г е н е р а л. Мы ведь не перепись им поголовную делаем для статистики. А я только утверждаю, что все святые собственно нашей русской церкви принадлежат лишь к двум классам: или монахи разных чинов, или князья, то есть по старине, значит, непременно военные, и никаких других святых у нас нет - разумею святых мужского пола. Или монах, или воин.

Д а м а. А юродивых вы забыли?

Г е н е р а л. Нисколько не забыл! Но юродивые - ведь это своего рода иррегулярные монахи. Что казаки для армии, то юродивые для монашества. А затем, если вы мне найдете между русскими святыми хоть одного белого священника, или купца, или дьяка, или приказного, или мещанина, или крестьянина - одним словом, какой бы то ни было профессии, кроме монахов и военных, - берите себе все то, что я в будущее воскресенье привезу из Монте-Карло.

П о л и т и к. Спасибо. Оставляю вам ваши сокровища и вашу половину святцев, а то и все целиком. Но только объясните мне, пожалуйста, что же, собственно, вы хотели вывести из вашего открытия или наблюдения? Неужели то, что одни монахи и военные могут быть нравственными образцами?

Г е н е р а л. Не совсем угадали. Я сам знал высокодобродетельных людей и между белыми священниками, и между банкирами, и между чиновниками, и между крестьянами, а самое добродетельное существо, которое я могу припомнить, была нянюшка у одного из моих знакомых. Но мы ведь не об этом. Я к тому о святых сказал, что каким бы образом могло туда попасть столько воинов наряду с монахами и предпочтительно перед всеми мирными, гражданскими профессиями, если бы всегда смотрели на военное дело как на терпимое зло вроде питейной торговли или чего-нибудь еще худшего? Ясно, что христианские народы, по мысли которых святцы-то делались (ведь не у одних русских так, а приблизительно то же и у других), не только уважали, но еще особенно уважали военное звание и изо всех мирских профессий только одну военную считали воспитывающею, так сказать, своих лучших представителей для святости. Вот этот-то взгляд и несовместим с теперешним походом против войны.

П о л и т и к. Да я разве говорил, что нет никакой перемены? Некоторая желательная перемена происходит несомненно. Религиозный ореол, который окружал войны и военных в глазах толпы, теперь снимается - это так. Но ведь к этому дело шло уже давно. И кого же это практически-то задевает? Разве духовенство, так как изготовление ауреолов в его ведомстве. Ну, придется кой-что почистить с этой стороны. Чего нельзя похерить, истолкуют в смысле иносказательном, а прочее подвергнут благоумолчанию и благозабвению.

К н я з ь. Да уж и начались благоприспособления. Я для своих изданий слежу за нашей духовной литературой. Так уж в двух журналах имел удовольствие прочесть, что христианство безусловно осуждает войну.

Г е н е р а л. Не может быть!

К н я з ь. Я и сам глазам не верил. Могу показать.

П о л и т и к (к генералу). Вот видите! Ну а для вас-то тут какая забота? Вы ведь люди дела, а не благоглаголания. Профессиональное самолюбие, что ли, и тщеславие? Так ведь это нехорошо. А практически, повторяю, все для вас остается по-прежнему. Хотя система милитаризма, от которой вот уж тридцать лет никому вздохнуть нельзя, должна теперь исчезнуть, но войска в известных размерах остаются; и поскольку они будут допущены, т[о] е[сть] признаны необходимыми, от них будут требоваться те же самые боевые качества, что и прежде.

Г е н е р а л. Да, уж вы мастера просить молока от мертвого быка! Кто же вам даст эти требуемые боевые качества, когда первое боевое качество, без которого все другие ни к чему, состоит в бодрости духа, а она держится на вере в святость своего дела. Ну, а как же это может статься, если будет признано, что война есть злодейство и губительство, лишь по неизбежности терпимое в крайних случаях?

П о л и т и к. Но ведь от военных такого признания вовсе и не требуется. Пусть считают себя первыми людьми в свете, какое кому до этого дело? Ведь уж вам объясняли, что принцу Лузиньяну позволено признавать себя королем Кипрским, лишь бы он у нас денег на кипрское вино не просил. Не покушайтесь только на наш карман больше, чем следует, а затем будьте в своих глазах солью земли и красою человечества - кто вам мешает?

Г е н е р а л. "Будьте в своих глазах"! Да что мы, на луне, что ли, разговариваем? В торричеллиевой пустоте, что ли, вы будете держать военных людей, чтоб до них не доходили никакие посторонние влияния? И это при всеобщей-то воинской повинности, при краткосрочной-то службе, при дешевых-то газетах! Нет, дело уж слишком ясно. Раз военная служба стала вынужденною повинностью для всех и каждого и раз во всем обществе, начиная с представителей государства, как вот вы, например, устанавливается новый, отрицательный взгляд на военное дело, этот взгляд непременно уж будет усвоен и самими военными. Если на военную службу все, начиная с начальства, станут смотреть как на неизбежное покуда зло, то, во-первых, никто не станет добровольно избирать военную профессию на всю жизнь, кроме разве какого-нибудь отребья природы, которому больше деваться некуда; а во-вторых, все те, кому поневоле придется нести временную военную повинность, будут нести ее с теми чувствами, с которыми каторжники, прикованные к своей тачке, несут свои цепи. Извольте при этом говорить о боевых качествах и о военном духе!

Г [-н] Z. Я всегда был уверен, что после введения всеобщей воинской повинности упразднение войск, а затем и отдельных государств есть только вопрос времени, и времени, не слишком уже отдаленного при теперешнем ускоренном ходе истории.

Г е н е р а л. Может быть, вы правы.

К н я з ь. А я даже полагаю, что вы наверное правы, хотя это мне до сих пор не приходило в голову в таком виде. Но ведь это превосходно! Подумайте только: милитаризм порождает как свое крайнее выражение систему всеобщей воинской повинности, и вот благодаря именно этому гибнет не только новейший милитаризм, но и все древние основы военного строя. Чудесно.

Д а м а. У князя даже лицо повеселело. Это хорошо. А то ходил все такой угрюмый - совсем не подобает "истинному христианину".

К н я з ь. Да уж слишком много грустного кругом; одна вот только радость остается: мысль о неизбежном торжестве разума наперекор всему.

Г [- н] Z. Что милитаризм в Европе и в России съедает самого себя - это несомненно. А какие отсюда произойдут радости и торжества - это еще увидим.

К н я з ь. Как? Вы сомневаетесь в том, что война и военщина - безусловное и крайнее зло, от которого человечество должно непременно и сейчас же избавиться? Вы сомневаетесь, что полное и немедленное уничтожение этого людоедства было бы во всяком случае торжеством разума и добра?

Г [- н] Z. Да, я совершенно уверен в противном.

К н я з ь. То есть это в чем же?

Г [- н] Z. Да в том, что война не есть безусловное зло и что мир не есть безусловное добро, или, говоря проще, что возможна и бывает хорошая война, возможен и бывает дурной мир.

К н я з ь. А! Теперь я вижу разницу между вашим взглядом и взглядом генерала: он ведь думает, что война всегда хорошее дело, а мир - всегда дурное.

Г е н е р а л. Ну, нет! И я отлично понимаю, что война может быть иногда очень плохим делом, именно когда нас бьют, как, например, под Нарвой или Аустерлицем, и мир может быть прекрасным делом, как, например, мир Ништадтский или Кучук-Кайнарджийский.

Д а м а. Это, кажется, варьянт знаменитого изречения того кафра или готтентота, который говорил миссионеру, что он отлично понимает разницу между добром и злом: добро - это когда я уведу чужих жен и коров, а зло - когда у меня уведут моих.