Баба тоня. Позитивные люди. Баба Тоня (Бабушка Всея Руси)

Уже много лет, бывая в древнем Суздале, наблюдаю знакомую картину. На краю вымощенного плиткой тротуара, ведущего к Кремлю, стоит деревянный лоток на колесах. Пара старых зонтов укрывают его зимой от снега, летом от зноя, осенью от дождя. На лотке на самодельных разноцветных ковриках лежат перевязанные попарно ленточками крошечные валеночки. Рядом – моточки шерсти, войлока, а на скамеечке сидит древняя старушка, продолжая мастерить нехитрую обувку. Не меняется и простенькая табличка на лотке: "Дорогие гости! Купите волшебные валеночки. Они принесут в Ваш дом уют и душевное тепло. Деньги пойдут в детские дома. С просьбой к Вам бабушка Тоня".
И гости не так часто, как хотелось бы, но откликаются, увозят с собой необычный сувенир. Лишь недавно мне удалось узнать, кто она, "бабушка Тоня". Думаю, небезынтересно познакомиться с ней и вам.

Антонине Макаровой 84-й год, и почти полвека бескорыстно помогает она обездоленным детям – с тех самых пор, как два ее сына выросли, обзавелись семьями и покинули отчий дом. Сначала Антонина Петровна вязала варежки, пекла пирожки, покупала конфеты и несла все в подарок ребятишкам из Суздальского детского дома. Потом взялась опекать интернат для слепых. А теперь среди ее подопечных – сироты не только местные, но и ярославские, пермские и даже мурманские.

ПО СЛОВАМ бабы Тони, пенсия ее едва превышает 4 тысячи, но она "подрабатывает": продает огурцы и яблоки, игрушки, а главное – валеночки, сувенирные, как сама говорит, "с мизинчик". Пока мастерит их, молится: "Помоги, Господи, тем, кто эти валеночки у меня купит, – ведь деньги пойдут на доброе дело".

Есть у нее и свои "предпринимательские" секреты: продавая мягкие сувениры, рассказывает туристам всевозможные необыкновенные истории, непременно со счастливым концом – те слушают и без покупки не уходят. Одним старушка обещает любовь вечную, другим детей прилежных, третьим достаток в дом. И главное, уверена баба Тоня, все у них сбывается: люди снова приезжают в Суздаль и рассказывают, что у всех, кто валеночки купил, в семье что-то радостное случилось.
– Это, я думаю, потому, что Бог не оставляет тех, кто помогает сиротам, – убеждена старушка. – Мне говорят, "бабушка Тоня святая". Я же всегда отвечаю, что таким может быть каждый, кто делает добро...

Ее валенки есть даже у итальянского экс-президента Франческо Коссиги: когда тот осматривал Суздаль, Антонина Петровна подарила ему сувенир. А президент в ответ вручил ей серебряную, с рубинами памятную медаль. Подарок баба Тоня продала и поправила свой ветхий домишко, а в палисаднике устроила детский городок, где теперь вся окрестная детвора играет. Хозяйка уже мечтает поставить там столы и угощать детишек чаем с пряниками.
Жаль, с Путиным, приезжавшим в Суздаль в Рождество, встретиться не удалось: болела баба Тоня, боялась его заразить. А хотела попросить:

И хотя она уже почти стала местной достопримечательностью о которой пишут и снимают сюжеты, она в стороне от этого и живет не для славы и популярности. В отношении нее такие слова даже и не употребимы вовсе. Бабушка в одном и том же месте, возле храма, каждый день торгует крошечными войлочными валеночками-сувенирами, отдавая их за "кто сколько даст", а то и вовсе даром. На вырученные деньги помогает местным сиротским приютам. Бабушка продает свои валеночки и плачет за всех вокруг, чтобы мы с вами чаще улыбались. И считает себя счастливым человеком. Самым настоящим!!!

Антонина Петровна в прошлом старший научный сотрудник опытной сельхозстанции, более двадцати лет работала внештатным экскурсоводом Владимиро-Суздальского музея-заповедника. Подняла двух сыновей, а к ним прибавилось пять внуков и два правнука. Сыновья, как и мать, тоже помогают детям-сиротам.

История из интернета

Всплыла перед глазами картинка с моего детства. Баба Тоня, идущая, опустивши взгляд в землю. Сколько её помню, она редко поднимала голову. Небольшого роста, худая, молчаливая и постоянно в черном платке на голове. Поделюсь я с вами историей о ее жизни и смерти.

Умирала Баба Тоня плохо. Долго и мучительно на протяжении недели.

И даже те старушки и женщины, которые при жизни ее не переваривали и кроме как ведьмой промеж себя не называли, после посещения ее дома и видя ее мучения, выходя, плакали и молили Бога о прощении Тони и прекращении ее мук.

Баба Тоня действительно была ведьмой. Вредить она никому не вредила, но и хорошего ее ворожба, гадания и прочие ритуалы тоже не приносили. В поселке её не то чтобы не любили, но сторонились и старались не попадаться ей на глаза. Особенно оберегали от нее детей.

На момент ее смерти мне было 14, и я не понимал такого к ней отношения, и мне всегда было ее жаль, видно было, что она несчастна. Когда в детстве я спрашивал у бабушки, почему ее называют ведьмой и запрещают детям приближаться к ее дому, бабушка всегда уводила разговор в сторону. И только в этот год (95, если не ошибаюсь), в год смерти Бабы Тони, я сумел разговорить свою бабушку и наконец узнал, в чем была причина такого отношения к Тоне. Дальше рассказ со слов бабушки.

Началось всё у Тони с врачевания. Дар у неё, видимо, был, а вот кто его помог развить, неизвестно. Начала она в свои 19-20 помогать людям. Заговорами и травами лечила зубную и ушную боль, сбивала жар, помогла пару раз кому-то из соседей, а дальше слух о ее даре пошел по поселку, ну и потянулась людская цепочка к ее дому.

Сначала местные, а потом и из соседних поселков, и с города. С тяжелыми, а порой и безнадежными болезнями. Очереди у двери ее дома не прекращались, и принимала она каждого, кто нуждался в ее помощи.

Сказать, что она смогла вылечить всех тяжелобольных, было бы неправдой, но вот облегчение многим ее сеансы приносили.

Естественно, что очереди у ее дома не остались без внимания соответствующих органов, и в один из вечеров к ее дому подъехала милицейская машина, из которой вышли двое гражданских в сопровождении капитана милиции, и, зайдя в дом, вышли через пару часов, сели в машину и уехали. Без Тони. Кстати, денег за прием она не брала, и, скорее всего, это и явилось причиной того, что ей не приписали (не смогли приписать) никакого преступления против трудового народа.

А вскоре к ее дому стали практически ежедневно подъезжать "Волги" с номерами разных ведомств и регионов, которые увозили Тоню неизвестно куда, порой даже на несколько дней. Тоня никому практически не рассказывала о том, куда и зачем она уезжала, может, только своей матери, которая тоже не отличалась особой говорливостью. Но люди в очередях у ее дома шепотом передавали друг другу информацию и догадки о том, какому из больших начальников понадобилась помощь "нашей Тони". Но даже в дни ее отъездов очереди у ее дома не становились меньше, и люди с надеждой ждали, когда ее привезут обратно. И так бы, наверное, и продолжалось, но в одну ночь в начале 70-х годов за ней приехали и увезли в очередной "Волге".

Отсутствовала она практически целую неделю, и пошли слухи, что она где-то в застенках КГБ. Но через неделю ее вернули, заплаканную и молчаливую. Высадили у дома, развернулись и уехали. А Тоня, опустив голову, стараясь не столкнуться взглядом с кем-либо, прошла в дом. И, наверное, впервые на долгой памяти она перестала выходить из дома, ни с кем не хотела разговаривать и никого не принимала целых три дня.

А после этого будто кто-то отнял у неё светлый дар. Она больше никого не принимала, говоря, что больше не может лечить.

Уже после развала Союза открылась ужасная правда.

Один из сынков местного партийного бонзы совратил девчонку, а когда выяснилось, что без последствий это не прошло, отец, чтобы замять скандал, нашел выход: умаслить и уговорить будущую мать его внука без обращения в медицинские учреждения избавиться от плода "народным способом". И решив, что Тоня подойдет лучше всего для роли палача (ведьма, значит, и плод вытравит легко), а еще молодая, в пределах досягаемости, и запуганная, без поддержки, значит, легко сделать, чтобы молчала. В то время подобный скандал грозил лишением теплого места в партии и вместе с ним благ, получаемых с этого места. Про последствия для отпрыска можно и не говорить.

Видимо, уломать будущую мать удалось.

В общем, в ту самую ночь за Тоней приехали и под предлогом того, что человеку очень нужна ее помощь, привезли в загородный дом (дачу), где, хорошенько обработав и запугав, вынудили вытравить нежеланный плод любыми возможными способами...

Последствия этого поступка для Тони были тяжелыми. Она лишилась дара, сильно изменилась, занялась приворотами, отворотами, гаданием, и впереди ее ждали еще 8 сделанных абортов, 6 из которых она произвела осознано, за деньги.

Люди стали шептаться, что она "продала душу дьяволу". Но в ее оправдание можно сказать одно - порчей и проклятиями она никогда не занималась и вреда людям не приносила. Но распространяемая за ее спиной слава детоубийцы и ведьмы (в плохом значении этого слова) за Тоней закрепилась прочно. Помимо этого, по рассказам тех, кто ее хорошо помнил, она стала очень быстро стареть.

Той весной (весна 1995-го) она внезапно слегла. Врачи не нашли у неё явных болезней, опухолей, метастаз, но она стала усыхать, как от рака тяжелой формы. За пару недель до ее смерти ей стали являться дети. По словам Бабы Тони, они сначала просто стояли и смотрели на нее из дальнего угла комнаты. И с каждым днем они подходили всё ближе к ее кровати.

Это те самые дети, и они пришли за мной!

Находящиеся рядом прекрасно понимали, о каких детях она говорит, но подтверждать или опровергать догадки Бабы Тони не спешили.

В последнюю неделю ее жизни она сказала, что дети хватают ее за ноги и руки и тянут в землю. Это была последняя осознанная ее фраза, после этого она только стонала и кричала всего три слова:
- Уйдите! Отпустите! Простите!

А в остальное время молча лежала, с ужасом уставившись на что-то, что видела только она, порою выгибаясь всем телом в дугу.

Ее руки и ноги начали покрываться синяками, которые были похожи на следы от пальцев рук. Но всё списали на последствия болезни. Только очевидцы шептали, что в моменты спазмов ее выгибало так, будто действительно кто-то или что-то невидимое тянуло ее за руки и ноги к полу. Не знаю, насколько это правда.

На момент её смерти Бабе Тоне было 43 года.

Грустной оказалась моя последняя поездка в Суздаль.

Выбрались туда уже в вскр, ближе к вечеру, и первым делом - Бабу Тоню проведать.

Пришли - а на обычном месте напротив церкви ее нет.
"Наверное, домой уже ушла, конец рабочего дня все-таки, - подумалось мне, но на всякий случай спросила женщину, что медовуху рядышком продавала: А баба Тоня ушла уже?"

Баба Тоня умерла месяц назад, - ответила мне женщина.

Я вскрикнула. Как умерла?! Как такое вообще может быть?!
Эта бабушка была неотъемлемой частью Суздаля, возможно, лучшей его частью, его лицом, живой его иконой. Она сидела на улочке, ведущей к Кремлю , в любую погоду , в жару и в холод, в дождь и в ветер. У нее всегда находились для каждого теплые мудрые слова и заговоренные, с молитвой сваленные, валеночки. Все деньги, которые она выручала от их продажи, она отдавала детям - сколько радости она приносила малышам, сколько крох спасла от болезней и недугов, покупая нужные лекарства, доставая деньги на операции. 7 детских домов Владимирской области опекал этот божий человек.

Я познакомилась с ней 5 лет назад, в мае, когда впервые попала в ставший впоследствии одним из любимых город. Тогда она была такой:

С тех пор, каждый раз приезжая в Суздаль, первым делом я шла навестить ее, расцеловать в печеные щечки, обнять, поговорить и наполниться светом и добром, которые она несла, и, конечно, купить валеночков. С ней была всегда очень интересно разговаривать, каждый ее рассказ был наполнен простыми и добрыми истинами, юмором. У нее был очень живой и ясный ум. Ум человека, который прожил долгую жизнь, в которой было немало горя, но и немало счастья. Ей было 87 лет.

Пошли к дому бабы Тони, поискать ее сына, поговорить, узнать, где могилка. Но никого не застали. Пошли дальше по улице, завернули на соседнюю. Навстречу вышла кошка, подошла к нам и стала тереться о ноги. Из соседнего дома вышла старушка. Мы окликнули ее и спросили про Бабу Тоню.

Старушка оказалась ее соседкой, рассказала, что баба Тоня не болела, просто пришло ее время оставить этот мир. Последнюю неделю она лежала, но ум был по-прежнему живой и ясный. Ей было страшно умирать: "Меня же в могилу положат".

Удивительно, что она боялась смерти. Она так много делала добра, так много света и тепла несла в этот мир, о какой могиле она говорила, если душа ее прямиком отправилась в рай?

А кошка все терлась у ног и вдруг старушка сказала: "А это, кстати, ее кошка. С тех пор, как Тоня умерла, она в дом не заходит".

Почему кошка подошла к нам? Почему не заходит в дом? Не знаю, но хочется мне верить, что это бабушкина душа так с нами прощалась.

Могилку на суздальском кладбище мы не нашли. В следующий раз обязательно съездим туда с кем-то из местных.

Но вечером бабулю помянули самыми добрыми словами.

А ночью разыгралась гроза, и я плакала вместе с дождем о светлой человеческой душе, которую, возможно, через годы будут называть Святой Антониной Суздальской, и, может, возведут в ее честь в здешних землях часовенку.

Грустной оказалась моя последняя поездка в Суздаль.

Выбрались туда уже в вскр, ближе к вечеру, и первым делом - Бабу Тоню проведать.
Пришли - а на обычном месте напротив церкви ее нет.
"Наверное, домой уже ушла, конец рабочего дня все-таки, - подумалось мне, но на всякий случай спросила женщину, что медовуху рядышком продавала: А баба Тоня ушла уже?"

Баба Тоня умерла месяц назад, - ответила мне женщина.

Я вскрикнула. Как умерла?! Как такое вообще может быть?!
Эта бабушка была неотъемлемой частью Суздаля, возможно, лучшей его частью, его лицом, живой его иконой. Она сидела на улочке, ведущей к Кремлю, в любую погоду, в жару и в холод, в дождь и в ветер. У нее всегда находились для каждого теплые мудрые слова и заговоренные, с молитвой сваленные, валеночки. Все деньги, которые она выручала от их продажи, она отдавала детям - сколько радости она приносила малышам, сколько крох спасла от болезней и недугов, покупая нужные лекарства, доставая деньги на операции. 7 детских домов Владимирской области опекал этот божий человек.

Могилку на суздальском кладбище мы не нашли. В следующий раз обязательно съездим туда с кем-то из местных.
Но вечером бабулю помянули самыми добрыми словами.
А ночью разыгралась гроза, и я плакала вместе с дождем о светлой человеческой душе, которую, возможно, через годы будут называть Святой Антониной Суздальской, и, может, возведут в ее честь в здешних землях часовенку.