Почему Бог допустил грехопадение Адама и Евы? Грехопадение и его последствия по священному писанию и учению церкви. Духовно-психологические аспекты грехопадения

И др.) аллегорическая произвольность привела к тому, что стал отвергаться сам исторический факт падения первых людей, а описание падения было воспринято как «миф, или символическое выражение идеи культурно-исторического прогресса человечества, поднявшегося от низшей ступени полного умственного и нравственного безразличия к способности различать добро от зла, истину от заблуждения» (Покровский А . Грехопадение прародителей // ПБЭ. Т. 4. С. 776), или как «поворотный, критический момент в истории человечества на пути его эволюции от животного к высшему состоянию» (Грехопадение // Мифы народов мира. М., 1987. Т. 1. С. 321). Др. варианты толкования Быт 3 признают исторический характер библейского сказания, однако воспринимают эту историю не в обычном, совр. смысле слова. «Это скорее духовная история... где события глубокой древности переданы языком образов, символов, наглядных картин» (Мень А ., прот . Исагогика: Ветхий Завет. М., 2000. С. 104).

Грехопадение Адама и Евы есть нарушение одной из Божественных заповедей, предписанных первым людям в раю. «И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла,- гласит библейское сказание...- И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт 2. 9, 16-17). Содержание заповеди бытописатель выражает через образ дерева, характерный для сознания древнего человека. С его помощью, как правило, «воедино сводятся общие бинарные смысловые противопоставления, служащие для описания основных параметров мира» или связи небесного (божественного) и земного (Топоров В . Н . Древо мировое // Мифы народов мира. С. 398-406). Древо жизни, плоды к-рого служили «пищей бессмертия», символизировало единство Бога и человека, благодаря к-рому последний становился причастником вечной жизни. Человеческая природа сама по себе не обладала бессмертием; она могла жить лишь с помощью Божественной благодати, источником к-рой является Бог. В своем существовании она не автономна и может реализовать себя лишь находясь в единстве с Богом и в причастии к Нему. Поэтому символ древа жизни выступает не только в первых главах кн. Бытие. Он находит продолжение в др. древе - «древе крестном», плоды к-рого - Тело и Кровь Иисуса Христа - становятся для христиан новой «пищей бессмертия» и источником вечной жизни.

Наименование др. райского дерева - «древо познания добра и зла» - есть букв. перевод древнеевр. , где (хорошее и плохое, добро и зло) является идиомой, к-рая переводится как «всё» (напр.: «…не могу преступить повеления Господня, чтобы сделать что-либо доброе или худое по своему произволу» (Числ 24. 13); «…господин мой, царь, как Ангел Божий, и может выслушать и доброе и худое» (2 Цар 14. 17); «...всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо» (Еккл 12. 14)). Поэтому 2-е дерево рая есть «древо познания всего», или просто «древо познания». Запрет вкушать его плоды может вызвать недоумение, поскольку все, что сотворил Бог, «хорошо весьма» (Быт 1. 31). Соответственно «хорошим» было и древо познания, плоды к-рого не содержали в себе ничего пагубного для человека. Разрешить это недоумение помогает символическая функция, какую древо выполняло по отношению к человеку. Воспринимать это древо символически имеются достаточные основания, т. к. оно в древности часто выступало как символ познания мироздания. Однако Бог не запрещает познавать окружающий мир. Более того, «рассматривание творений» (Рим 1. 20) стоит в прямой связи с познанием Самого Творца. О каком запрете в таком случае идет речь? Ответить на этот вопрос помогает древнеевр. глагол «познавать» (), нередко имеющий значения «владеть», «уметь», «обладать» (ср.: «Адам познал () Еву, жену свою; и она зачала...» - Быт 4. 1). Заповедь запрещала не познание мира, а самочинное обладание им, достигаемое путем вкушения запретных плодов, что приводило к узурпации человеком власти над миром, независимой от Бога. С помощью заповеди человек должен был включиться в процесс воспитания, к-рое было для него необходимо, ибо он находился лишь в начале пути своего совершенствования. На этом пути послушание Богу как своему Отцу не только служило залогом верности человека Богу, но и являлось непременным условием, при к-ром только и было возможно всестороннее развитие человека, призванного жить не в эгоистической самоизоляции, а в любви, общении и единстве с Богом и с людьми.

Сказание о грехопадении в Быт 3 начинается с описания искушения змея, обращенного к Еве. Большинство отцов и учителей Церкви, комментировавших падение первых людей, утверждают, что в образе змея перед человеком предстал диавол. Нек-рые из них при этом ссылаются на текст Откровения: «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним» (Откр 12. 9). Относительно самого змея бытописатель отмечает лишь то, что он «был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог» (Быт 3. 1). Что касается языка как средства общения, к-рым, согласно библейскому тексту, змей воспользовался, библейские комментаторы справедливо отмечают, что дар слова может принадлежать только существу разумному, каковым змей быть не мог. Прп. Иоанн Дамаскин обращает внимание на то, что отношения между человеком и животным миром до грехопадения были более живыми, тесными и непринужденными, чем после него. Используя их, змей, по замечанию прп. Иоанна, «как будто разговаривал с ним (т. е. с человеком.- М . И .)» (Ioan . Damasc . De fide orth. II 10).

«И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: «не ешьте ни от какого дерева в раю»?» (Быт 3. 1). Первое обращение диавола к человеку, выраженное в вопросительной форме, показывает, что диавол избирает др. тактику искушения по сравнению с той, какую он использовал, соблазняя ангелов к прямому и открытому восстанию против Бога. Теперь он не призывает к такому восстанию, а пытается ввести человека в обман. Ответ Евы на вопрос диавола свидетельствует, что первым людям было хорошо известно, как они должны пользоваться плодами райских деревьев (Быт 3. 2-3). Вместе с тем содержащееся в этом ответе дополнение - «и не прикасайтесь к ним» (т. е. к плодам древа познания),- к-рое в самой заповеди отсутствует, вызывает подозрение, что в отношениях с Богом первых людей уже наличествовал элемент страха. А «боящийся,- как отмечает ап. Иоанн Богослов,- несовершен в любви» (1 Ин 4. 18). Диавол не стремится рассеять страх Евы, используя его в целях обмана. «И сказал змей жене: нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (т. е. знающие всё) (Быт 3. 4-5). Внушение диавола направлено к одной цели: убедить прародителей в том, что вкушение от древа познания, плоды к-рого вызовут у них новую и ничем не ограниченную способность обладания, может дать им полную власть над миром, независимую от Бога. Обман удался, и искушение возымело действие. Любовь к Богу меняется у Евы на вожделение к древу. Как зачарованная смотрит она на него и созерцает в нем то, чего раньше не видела. Она увидела, «что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт 3. 6). Далее произошло то, что в ироничной форме диавол предсказывал прародителям: «откроются глаза ваши» (Быт 3. 5). Глаза у них действительно открылись, но всего лишь для того, чтобы увидеть собственную наготу. Если до падения первые люди созерцали красоту своего тела, ибо жили с Богом - источником этой красоты, то, по мысли свт. Андрея Критского, удалившись от Бога (ср.: 1-я песнь Великого канона Андрея Критского), они увидели, насколько слабы и беззащитны они сами по себе. Печать греха сделала природу человека двойственной: не утратив полностью дары Божии, человек отчасти сохранил красоту своего образа и в то же время привнес в свою природу безобразие греха.

Кроме обнаружения собственной наготы прародители ощутили и др. последствия совершенного греха. У них меняется представление о всеведущем Боге, в результате чего, услышав «голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня» они скрылись «между деревьями рая» (Быт 3. 8). По поводу антропоморфизма данного стиха свт. Иоанн Златоуст замечает: «Что говоришь? Бог ходит? Неужели ноги припишешь Ему? Нет, не ходит Бог! Что же значат эти слова? Он хотел возбудить в них такое чувство близости Божией, чтобы повергнуть их в беспокойство, что и было на самом деле» (Ioan . Chrysost . In Gen. 17. 1). Слова Господа, обращенные к Адаму: «Где ты?» (Быт 3. 9), «кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?» (Быт 3. 11) - и к Еве: «Что ты… сделала?» (Быт 3. 13), создавали благоприятную предпосылку для раскаяния. Однако первые люди не воспользовались этой возможностью, чем еще более осложнили свое положение. Ева слагает ответственность на змея (Быт 3. 13), а Адам - на Еву, «которую,- как он нарочито подчеркивает,- Ты мне дал» (Быт 3. 12), тем самым косвенно обвиняя в совершившемся Самого Бога. Прародители, т. о., не воспользовались покаянием, к-рое могло бы предотвратить распространение греха или в какой-то мере уменьшить его последствия. Ответ Господа Бога на нарушение заповеди первыми людьми звучит как приговор, определяющий наказание за совершенный грех (Быт 3. 14-24). Однако таковым он не является, поскольку его содержание лишь отражает те последствия, какие неминуемо возникают при нарушении норм тварного бытия. Совершая любой грех, человек тем самым, по мысли свт. Иоанна Златоуста, наказывает сам себя (Ioan . Chrysost . Ad popul. Antioch. 6. 6).

Божественное определение, вызванное первым грехом, начинается с обращения к змею, посредством к-рого действовал диавол: «...проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Быт 3. 14). Свт. Иоанн Златоуст предвидит вопрос, неизбежно возникающий в этом случае: «Если совет дал диавол, употребив змия в орудие, то за что же это животное подверглось такому наказанию». Это недоумение разрешается сравнением Небесного Отца с отцом, у к-рого убили любимого сына. «Наказывая убийцу своего сына,- пишет свт. Иоанн,- (отец.- М . И .) ломает нож и меч, которыми тот совершил убийство, и разбивает их на мелкие части». «Чадолюбивый Бог», скорбя о падших прародителях, поступает таким же образом и наказывает змия, ставшего «орудием злобы диавола» (Ioan . Chrysost . In Gen. 17. 6). Блж. Августин полагает, что Бог в данном случае обращается не к змею, а к диаволу и проклинает именно его (Aug . De Gen. 36). От участи змея бытописатель переходит к человеку и описывает его буд. судьбу в условиях греховного существования. «Жене сказал (Бог.- М . И .): умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт 3. 16). Употребленное в этом стихе выражение «умножая умножу», не свойственное рус. языку, буквально передает древнеевр. . Обороты такого рода характерны для библейского иврита. Обычно они используются с целью подчеркнуть или усилить описываемое действие, показать его несомненность или непреложность (ср.: Быт 2. 17). Поэтому «умножая умножу» в Быт 3. 16 может быть понято как указание на особую силу страданий женщины, оказавшейся в мире, лежащем во зле (ср.: 1 Ин 5. 19), и как свидетельство нарушения гармонии человеческой природы, проявляющегося в расстройстве отношений между полами и людьми вообще.

Словами Господа, обращенными к Адаму, библейский текст описывает последствия, к-рые имело грехопадение для окружающей природы и взаимоотношений между ней и человеком. Возымев место в душе Адама, «терния и волчцы» греха распространились и по земле (Быт 3. 18). Земля «проклята» (Быт 3. 17), а это значит, что человек будет вынужден добывать себе хлеб «в поте лица», т. е. усиленно трудиться (Быт 3. 19).

В «кожаных одеждах», в к-рые первые люди были облечены после грехопадения (Быт 3. 21), экзегетическая традиция, идущая от Филона Александрийского (Philo . De sacrificiis Abelis et Caini. 139), усматривает обобщенное представление о последствиях Г. п. «Воспринятое нами от кожи бессловесных,- пишет свт. Григорий , еп. Нисский,- это плотское смешение, зачатие, рождение, нечистота, сосцы, пища, извержение… старость, болезнь, смерть» (Greg . Nyss . Dial. de anima et resurr. // PG. 46. Col. 148). В трактовке этого понятия сщмч. Мефодий , еп. Патарский, более лаконичен: одевая первых людей в «одежды кожаные», Бог облек их «мертвенностью» (Method . Olymp . De resurrect. 20). ««Ризы»,- замечает в этой связи В. Н. Лосский,- это нынешняя наша природа, наше грубое биологическое состояние, столь отличное от прозрачной райской телесности» (Лосский В . Догматическое богословие. С. 247).

Человек прервал связь с источником жизни, поэтому вкушение от древа жизни как символа бессмертия с этого времени становится для него противоестественным: вкушая плоды бессмертия, смертный лишь усиливал бы свое страдание, перенося его в бесконечность (ср.: Быт 3. 22). Смерть должна положить конец такой жизни. Божественное «наказание воспитывает: для человека лучше смерть, то есть отлучение от древа жизни, чем закрепление в вечности его чудовищного положения. Сама его смертность пробудит в нем раскаяние, то есть возможность новой любви. Но сохраняемая таким образом вселенная все же не является истинным миром: порядок, в котором есть место для смерти, остается порядком катастрофическим» (Лосский В . Догматическое богословие. С. 253). Первые люди были изгнаны из рая в надежде на обетование «семени» жены (Быт 3. 15), благодаря к-рому, по мысли блж. Августина, на земле появится новый рай, т. е. Церковь (Aug . De Gen. XI 40).

Последствия греха первых людей

В силу генетического единства человеческого рода последствия Г. п. сказались не только на Адаме и Еве, но и на их потомстве. Поэтому болезненность, тленность и смертность человеческой природы прародителей, оказавшихся в условиях греховного существования, не стали лишь их уделом: их наследуют все люди, независимо от того, праведники они или грешники. «Кто родится чистым от нечистого? - вопрошает прав. Иов и сам отвечает: - Ни один» (Иов 14. 4). В новозаветные времена этот печальный факт подтверждает ап. Павел : «...как одним человеком грех вошел в мир, и грехом - смерть, так и смерть перешла во всех человеков...» (Рим 5. 12).

Грех первых людей и его последствия блж. Августин назвал «первородным грехом» - это породило значительные расхождения в понимании того, что совершили Адам и Ева и что унаследовал от них человеческий род. Одно понимание привело к тому, что всем людям стали приписывать преступление прародителей как личный грех, в к-ром они виновны и за к-рый несут ответственность. Однако такое понимание Г. п. входит в явное противоречие с христ. антропологией , согласно к-рой человеку вменяется в вину лишь то, что он, как личность, совершает свободно и сознательно. Поэтому, хотя грех прародителей и оказывает прямое воздействие на каждого человека, личная ответственность за него ни на кого, кроме самих Адама и Евы, не может быть возложена.

Сторонники этого толкования опираются на слова Рим 5. 12, к-рые ап. Павел заключает: «...потому что в нем все согрешили», понимая их как учение о соучастии всех людей в грехе первозданного Адама. Так понимал этот текст и блж. Августин. Он неоднократно подчеркивал, что в зачаточном состоянии в Адаме находились все люди: «Все мы были в нем одном, когда все были им одним… Мы еще не имели отдельного существования и особой формы, в которой каждый из нас мог бы жить отдельно; но уже была природа семени, от которой нам надлежало произойти» (Aug . De civ. Dei. XIII 14). Грех первого человека есть одновременно и грех всех и каждого «на основании зачатия и происхождения (per jure seminationis atque germinationis)» (Aug . Op. imperf. contr. Jul. I 48). Находясь в «природе семени», все люди, как утверждал блж. Августин, «в Адаме… согрешили тогда, когда все были тем одним человеком на основании вложенной в его природу способности иметь потомство» (Aug . De peccat. merit. et remiss. III 7). Используя выражение прот. Сергия Булгакова, в основных положениях принимавшего учение Гиппонского епископа о Г. п., можно сказать, что для блж. Августина все человеческие ипостаси лишь «разные ипостасные аспекты некоей многоединой ипостаси целокупного Адама» (Булгаков С . Невеста Агнца. П., 1945. С. 202). Ошибка блж. Августина носит антропологический характер: первый человек как ипостась у него принципиально отличается от любого др. человека, в то время как правосл. антропология выделяет Адама среди проч. людей лишь тем, что он был первым среди них и появился на свет не в акте рождения, а в акте творения.

Однако это толкование Рим 5. 12 не является единственно возможным в силу многозначности употребленной здесь конструкции ἐφ᾿ ᾧ, к-рая может быть понята не только как сочетание предлога с относительным местоимением, т. е. «в нем (ἐφή ᾧ) все согрешили», но и как союз, вводящий придаточное причины, т. е. «потому что все согрешили» (ср. употребление ἐφ᾿ ᾧ в 2 Кор 5. 4 и Флп 3. 12). Именно так понимали Рим 5. 12 блж. Феодорит , еп. Кирский (Theodoret . In Rom. II 5. 12), и свт. Фотий К-польский (Phot . Ep. 84).

Признающие ответственность всех людей за грех Адама для обоснования своего мнения обычно используют кроме Рим 5. 12 и др. библейский текст - Втор 5. 9, в к-ром Бог выступает как «Бог ревнитель, за вину отцов наказывающий детей до третьего и четвертого рода, ненавидящих» Его. Однако букв. понимание этого текста входит в противоречие еще с одним текстом Свящ. Писания - 18-й гл. Книги прор. Иезекииля, в к-рой представлены сразу 2 позиции по проблеме ответственности за чужой грех: иудейская, нашедшая отражение в пословице «Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» (Иез 18. 2), и Самого Бога, обличавшего иудеев за их ошибочное понимание последствий греха. Основные положения этого обличения выражены с предельной ясностью: «...если у кого родился сын, который, видя все грехи отца своего, какие он делает, видит и не делает подобного им… (но.- М . И .) исполняет Мои повеления и поступает по заповедям Моим,- то сей не умрет за беззаконие отца своего; он будет жив. …Вы говорите: «почему же сын не несет вины отца своего?» Потому что сын поступает законно и праведно, все уставы Мои соблюдает и исполняет их; он будет жив. Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается» (Иез 18. 14, 17-20). Следов., текст Втор 5. 9 не несет в себе букв. смысла. Об этом свидетельствует уже тот факт, что в тексте говорится не о всех детях, а лишь о тех, к-рые ненавидят Бога. Кроме того, текст упоминает о роде, из к-рого происходят нечестивые дети, что дает основание усматривать в нем свидетельство не о наказании детей за грехи родителей, а о последствиях родового греха (см. ст. Грех).

Отсутствие правовой ответственности потомков за грехи предков не означает, что каждый человек страдает в силу только своих, т. е. личных, грехов, оставаясь при этом абсолютно свободным от духовно-нравственной ответственности за моральное состояние остальных людей. Человечество - это не механизм, состоящий из отдельных индивидов, духовно не связанных между собой. В широком смысле слова оно может быть названо единой семьей, поскольку произошло от одних прародителей - Адама и Евы, что дает основание именовать его также «родом человеческим»: «От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли» (Деян 17. 26; ср.: Мф 12. 50; 1 Ин 3. 1-2). Характерная для христ. антропологии идея единства рода человеческого имеет и др. основание: люди рождены (произошли) от Адама и в этом смысле все являются его детьми, но в то же время они были возрождены Иисусом Христом (ср.: «...кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» - Мф 12. 50) и в этом смысле являются «детьми Божиими» (1 Ин 3. 1-2).

Антропологическое единство не ограничивается родовым принципом, лежащим в его основе. Др. и при этом более важным фактором, созидающим человеческое единство, является любовь - главный закон существования тварного мира. Этот закон лежит в основе тварного бытия, потому что Сам Бог, вызвавший мир из небытия, есть Любовь (1 Ин 4. 16). Именно любовь, а не правовая ответственность является главной движущей силой для людей великой веры и особой силы духа в их дерзновении спасти своих собратьев. Такая любовь беспредельна: движимые ею готовы идти до последней черты. «Народ сей… сделал себе золотого бога,- говорит прор. Моисей, умоляя при этом Господа,- прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей...» (Исх 32. 31-32). Аналогичная скорбь не давала покоя и ап. Павлу: «...великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему: я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти...» (Рим 9. 2-3). Прор. Моисей и ап. Павел руководствуются не узкоюридическими представлениями о грехе, требующими возмездия, налагаемого на потомков, а дерзновенной любовью к детям Божиим, живущим в едином человеческом организме, в к-ром «страдает ли один член - страдают с ним все члены; славится ли один член - с ним радуются все члены» (1 Кор 12. 26).

В истории христ. Церкви известны случаи, когда отдельные подвижники или даже целые мон-ри в стремлении помочь человеку освободиться от греховного бремени разделяли с ним тяжелую ношу его грехов и несли ее как собственную, умоляя Бога простить грешника и помочь ему встать на путь духовного возрождения. Высочайшая христ. жертвенность, проявляемая при этом, также свидетельствует о том, что проблема греха и борьбы с ним решается в таких случаях не в категориях права, а через проявление сострадательной любви. Греховная ноша, добровольно воспринятая христ. подвижниками, естественно, не делала их виновными пред Богом. Проблема вины вообще отступала на 2-й план, ибо главной целью при этом было не снятие с грешника виновности, а искоренение самого греха. Грех причиняет человеку двойной вред: с одной стороны, он властно подчиняет его себе, делая своим рабом (Ин 8. 34), а с др.- наносит ему тяжелейшую душевную рану. И то и другое может привести к тому, что человек, закосневший во грехе, хотя и желающий вырваться из его оков, практически уже не сможет сделать это самостоятельно. Помочь ему может лишь тот, кто готов положить «душу свою за друзей своих» (Ин 15. 13). Видя душевные страдания грешника, он проявляет к нему, как к своему собрату, сострадательную любовь и оказывает духовную помощь, входя в его бедственное положение, разделяя с ним его боль и дерзновенно молясь Богу о его спасении. По словам схим. Зосимы (Верховского) , «согрешения и преткновения… делаются общими следующим образом: преуспевшие… и утвержденные… в любви, болезнуя, вопиют ко Господу о согрешающем и изнемогающем: Господи, аще его помилуеши, помилуй; аще ли нет, то и меня с ним изгладь из книги жизни. И паки: на нас взыщи, Господи, его падение; брата же немощного помилуй! И того ради прилагают труды к трудам и подвиги к подвигам, всячески… изнуряя себя за погрешности брата, якобы за свои собственные». Любовь иноков мон-ря к немощному духом собрату вызывает у него настолько сильную ответную любовь, что он, как замечает схим. Зосима, готов лишиться собственной жизни, «нежели разлучиться от таковых любодружественных братий» (Старческие советы некоторых отечественных подвижников благочестия XVIII-XIX вв. М., 1913. С. 292-293).

Святоотеческое учение о Г. п.

Проблема греха, являясь составной частью проблемы сотериологии, в святоотеческом наследии занимает центральное место. При этом ее решение, как правило, начинается с обсуждения библейского сказания о Г. п. В контексте этого сказания отцы и учители Церкви размышляют о добре и зле, о жизни и смерти, о природе человека до и после грехопадения, о последствиях греха в окружающем мире и т. п.

Эта проблема привлекала внимание уже первых апологетов Церкви. Так, мч. Иустин Философ вопреки распространенным в его время эллинистическим представлениям о бессмертии души утверждал, что душа «если и живет, то живет не потому, что есть жизнь, а потому, что причастна жизни» (Iust . Martyr . Dial. 6). Как христианин, он исповедовал Бога единственным источником жизни, в причастии которому только и может жить все сущее. Душа в этом отношении не составляет исключения; сама по себе она не является источником жизни, потому что человек обладает ею как даром, полученным от Бога при его сотворении. Мч. Иустин почти ничего не говорил о судьбе души, утратившей единство с Богом. Он лишь утверждал, что такая душа умирает. Мертвая душа, продолжающая тем не менее свое существование, не является объектом его наблюдения.

Лит.: Ястребов М . Учение Аугсбургского исповедания и его Апологии о первородном грехе. К., 1877; Макарий . Православно-догматическое богословие. Т. 1; Сильвестр [Малеванский], еп . Богословие. К., 18983. Т. 3; Кремлевский А . Первородный грех по учению блж. Августина Иппонского. СПб., 1902; Lyonnet S . De peccato originali: Rom 5. 12-21. R., 1960; Dubarle A . M . The Biblical Doctrine of Original Sin. N. Y., 1964; Schoonenberg P . Man and Sin. Notre Dame (Ind.), 1965; Зноско-Боровский М ., прот . Православие, Римо-Католичество, Протестантизм и Сектантство. Н.-Й., 19722. Серг. П., 1992р; Вестминстерское исповедание веры: 1647-1648. М., 1995; Биффи Дж . Я верую: Катехизис Католической Церкви. М., 1996; Кальвин Ж . Наставление в христианской вере. М., 1997. Т. 1. Кн. 1-2; Книга согласия: Вероисповедание и учение Лютеранской Церкви. [М.]; Duncanville, 1998; Эриксон М . Христианское богословие. СПб., 1999; Тышкевич С ., свящ . Католический катехизис. Харбин, 1935; Тиллих П . Систематическая теология. М.; СПб., 2000. Т. 1-2; Христианское вероучение. СПб., 2002.

М. С. Иванов

прот.
  • Д.В. Новиков
  • архим. Алипий, архим. Исайя
  • преп.
  • свящ.
  • прот.
  • прот. Александр Геронимус
  • диакон Андрей

    • Грехопаде́ние - первое преступление человека, связанное с нарушением Божьей заповеди о невкушении плодов с дерева познания добра и зла, повлекшее за собой катастрофические последствия как в отношении самого человека, так и в отношении окружающего мира.

    Первозданные люди были нравственно чистыми и невинными. Их душевное и телесное состояние целиком соответствовало предначертаниям Божьим о человеке. Прародители не испытывали ни малейших бесчинных движений в душе, не имели стремлений ко злу. Чтобы они смогли осознанно и свободно сделать свой нравственный выбор, а затем и утвердиться в Добре, Бог назначил им испытание, дал , сообщив о последствиях возможного ослушания: «от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» ().

    Формально, он предложил Еве то же, что и Господь - уподобление Богу, ведь и Бог призывает: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (). Однако между призывом Создателя и предложением диавола - принципиальная разница.

    Единственный путь к богоуподоблению - тот, в основе которого лежит самоотверженное послушание Богу, стяжание святости: «Будьте святы, потому что Я свят» (). Этот путь не только нельзя пройти разом и вдруг, он вообще не имеет конца, ведь Бог - беспределен в Своих совершенствах.

    Диавол же предложил человеку прямо противоположное: средство мгновенного богоуподобления и автономию, независимость от Творца. Ведь если бы человек, отведав плодов, и действительно стал бы как бог, то Бог стал бы ему больше не нужен (как Бог).

    Адам и Ева, знавшие от Владыки, в чём состоит добро и зло, тем не менее не распознали подвох. Вместо того, чтобы отсечь искусителя с порога или хотя бы насторожиться, Ева, а затем и Адам, проглотили наживку, поверили лжи и отвергли Бога. В этом и усматривается глубина их греха. Тот, факт, что они не имели предварительного опыта соприкосновения с коварством, не оправдывает их. Ведь Господь сделал всё, чтобы соблюдение заповеди было для них делом легким и исполнимым.

    Во-первых, эта испытательная заповедь носила даже и не положительный, а отрицательный характер, то есть не обязывала к трудному, обременительному действию, а запрещала нетрудное. Наложив запрет на вкушение плодов только с одного дерева, Бог разрешил питаться плодами с многих других деревьев, так что недостатка в хорошей и вкусной еде прародители не испытывали.

    Во-вторых, как заметил святой , «Бог не дозволил сатане послать… к Адаму какого-либо Ангела, или Серафима. Или Херувима. Не дозволил также сатане и самому прийти в Едемский сад в образе человеческом или божественном… Дозволено же было прийти к ним змию, который, хотя хитер, но безмерно презрен и гнусен. Змий, приступив к людям, не сделал никакого действительного чуда, не принял даже на себя ложного вида, но предстал в том виде, какой имел: предстал пресмыкающимся, с поникшими долу глазами, потому что не мог взирать на сияние зрака той, которую хотел искусить» (преп. Ефрем Сирин. Толкование на книгу Моисея Бытие, гл. 3).

    Грехопадение привело к страшному результату:
    — разладились отношения человека с Богом,
    — человека с человеком,
    — человека с окружающим миром;
    — разладился сам человек, сделавшись тленным и смертным, склонным ко злу, удобопреклонным к воздействию демонических сил.


    Рай в религиозном представлении: обитель праведных душ после телесной смерти или конца мира; посмертное место воздаяния праведников и прародина человечества. В переносном смысле совершенное состояние блаженства. Традиционное местоположение рая Небеса, хотя существует представление о Земном Рае (Эдем). Часто противопоставляется аду.


    РАЙ (евр. "закрытый сад") земной насажденный самим Богом для первых людей и находившийся, по выражению книги Бытия, "на востоке", в стране Эдемской. Существует предположение, что Всемирный потоп смыл с лица земли первозданный Рай, совмещавший в себе все, что было прекрасного в первозданной природе. Рай небесный "царствие", уготованное Богом на земле, где обитают души праведников и святых после смерти земной до воскресения тел на земле. Обитатели Рая не знают ни болезней, ни печалей, ощущая одно лишь непрестанное радование и блаженство.


    Бог сотворил человека из праха, из красной глины, вдунул в него душу и придал ему собственные черты. Он дал ему и имя –АДАМ, что означает «человек». Первый человек даже не знал, что был счастлив, он был безмятежен, но не бездеятелен. Адам возделывал свой сад, труды его были легки и не приносили усталости.


    Адам должен был дать имена всему, что он видит – травам, деревьям, плодам, реке, всем животным и птицам. Гуляя по саду, он увидел реку, которая разделялась на четыре других. Одну он назвал Фисон, другую Гихон, третью Тигр, четвертую Евфрат. Райский сад был возделан и ухожен трудами рук Адама. Он сделал даже большее – поименно назвал все сущее.


    Бог разрешил Адаму все – растить, вкушать, любоваться. Ему было дано счастье видеть наяву то, о чем народы всей земли будут грезить в мифах, легендах и сказках. Но для Адама был и ЗАПРЕТ: он не должен вкушать плодов с древа познания добра и зла. Запрет не тяготил Адама, у него не было желания отведать запретных плодов, которым он сам дал имя – ЯБЛОКО.



    Бог, видя труды Адама, решил создать ему помощника, «и нарек человек имена всем…, но для человека не нашлось помощника, подобного ему…» К моменту появления женщины вся основная работа – мужская – была уже сделана. Как в хорошем хозяйстве: дом готов, поле возделано – нужна жена. «И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребер его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку… И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились»



    Некий змей, воплотивший в себе злое начало, соблазнил Еву отведать запретного плода с райского древа. Адам в это время спал. Когда он проснулся, Ева дала ему откушать райского яблока. Пока Адам и Ева вкушали яблоко, Бог ходил по раю «во время прохлады дня». Съев яблоко, они устыдились своей наготы, и, прикрывшись листьями, спрятались среди деревьев.



    В основе библейского толкования вины-греха и кары-наказания лежит понятие о НРАВСТВЕННОМ ЗАПРЕТЕ. Есть вещи незыблемы: душа держится ими точно так же, как тело костями и мышцами. Наказание заключалось в том, что люди, задуманные богом как существа бессмертные, отныне и навсегда становились на этой прекрасной земле временными гостями.


    Созданные из праха, они, пройдя земной круг, должны вновь стать прахом. И радостные дела превратились в тяжкий труд. «В поте лица твоего будешь есть хлеб». Жена отныне должна рожать детей в муках. Искусителю – змею суждено всю жизнь «ползать на чреве своем».


    Назовите сюжет картины:


    Второе дерево, не привлекшее внимания Адама и его жены таило в себе неведомую силу: там был эликсир и феномен самой жизни, древо жизни даровало бессмертие. После проклятия древо жизни стало запретным, ведь даже просто отдохнув в его тени, они стали бы бессмертными, но уже никогда не закончились бы их муки, болезни, страдания. Вот почему милосердный Бог поставил «на востоке у сада Эдемского» херувима и пламенный меч, обращающийся во все стороны света.



    Легенда о грехопадении наших прародителей имеет немало толкований, но пожалуй, чаще всего видят в этой печальной истории подтверждение мысли о изначальной греховности человеческой природы. Адам и Ева – первые изгнанники мира. Их судьбе предстояло повториться в историях не только множества людей, но и множества народов.





    Грех Адама проявляется по существу как непослу-шание, как такое действие, которым человек сознательно и умышленно противопоставляет себя Богу, нарушая одно из Его повелений (Быт 3.3); но глубже этого внешнего бунтарского поступка в Писании определенно отмечается внутренний акт, от которого он происходит: Адам и Ева ослушались потому, что, поддавшись внушению змея, захотели «быть как боги, знающие добро и зло» (3.5), т.е., согласно наиболее распространенному толкованию, поста-вить себя на место Бога с тем, чтобы решать, что – добро и что – зло; приняв свое мнение за мерило, они притязают быть единственными вла-дыками своей судьбы и распоряжаться самими собой по своему усмотрению; они отказываются зависеть от Того, Кто их сотворил, извращая т. обр. отношение, соединявшее человека с Богом.

    Согласно же Быт 2, это отношение заключалось не только в зависимости, но и в дружбе. В отличие от богов, упоминаемых в древних мифах (ср. Гильгамеш), не было ничего, в чем Бог отказывал бы человеку, сотворенному «по образу Его и подобию» (Быт 1.26 сл); Он ничего не оставил для Себя одного, даже и жизни (ср Прем 2.23). И вот, по наущению змея, сначала Ева, затем Адам начинают сомневаться в этом бесконечно щедром Боге. Запо-ведь, данная Богом для блага человека (ср Рим 7.10), кажется им лишь средством, которое Бог применил для охраны Своих преимуществ, а добавленное к заповеди предупреждение – всего только ложью: «Нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их (плодов древа познания), откроются глаза ваши и вы будете как боги, знающие добро и зло» (Быт 3.4 сл). Человек не доверял такому богу, ставшему его соперником. Само представление о Боге оказалось извращенным: понятие о бесконечно бес-корыстном, ибо совершенном, Боге, не имеющем недостатка ни в чем и могущем только давать, подменяется представлением о каком-то ограни-ченном, расчетливом существе, целиком занятом тем, чтобы защищать себя от своего создания. Прежде чем толкнуть человека на преступление, грех развратил его дух, поскольку же его дух был затронут в самом отношении к Богу, образом Которого человек является, невозможно представить себе извращения более глубокого и не приходится удивляться тому, что оно повлекло за собой столь тяжкие последствия.

    Отношения между человеком и Богом изменились: таков приговор совести. Прежде чем понести наказание в прямом смысле этого слова (Быт 3.23), Адам и Ева, до этого столь близкие к Богу (ср 2.15), скрываются от лица его между деревьями (3,8). Итак, сам человек отказался от Бога и ответственность за его проступок лежит на нем; он бежал от Бога, а изгнание из рая после-довало как своего рода утверждение его собствен-ного решения. В то же время ему пришлось убе-диться, что предостережение не было ложным: вдали от Бога доступ к дереву жизни невозможен (3.22), и смерть окончательно вступает в свои права. Будучи причиной разрыва между человеком и Богом, грех вносит также разрыв между членами человеческого общества уже в раю внутри самой первоначальной четы. Едва грех совершен, как Адам себя отгоражи-вает, обвиняя в нем ту, которую Бог дал ему в качестве помощницы (2.18), как «кость от костей его и плоть от плоти его» (2.23), и этот разрыв в свою очередь подтверждается наказанием: «К мужу твоему вле-чение твое, и он будет господствовать над тобою» (3.16). В дальнейшем последствия этого разрыва распространяются на детей Адама: происходит убийство Авеля (4.8), затем наступает царство наси-лия и закон сильного, воспетый Ламехом (4.24). Тайна зла и греха распространяется за пределы человеческого мира. Между Богом и человеком встает некто третий, о ком в Ветхом Завете совсем не говорится – по всей вероятности чтобы не было соблазна считать его своего рода вторым богом – но кто Премудростью (Прем 2.24) отожествляется с Диаволом или Сатаной и снова появляется в Новом Завете.

    Повествование о первом грехе завершается обето-ванием человеку некой реальной надежды. Правда, рабство, на которое он себя обрек, думая достичь независимости, само по себе окончательно; грех, однажды вошедший в мир, может только мно-житься, и по мере его роста жизнь действительно идет на ущерб, вплоть до того, что совсем прекра-щается при потопе (6.13 слл). Начало разрыва исходило от человека; ясно, что почин примирения может прийти только от Бога. И уже в этом первом повествовании Бог и дает надежду, что придет день, когда Он примет на Себя этот почин (3.15). Благость Божия, которую человек презрел, в конце концов победит, – «победит зло добром» (Рим 12.21). Книга Премудростей (10.1) уточняет, что Адам был изъят из своего преступления». В Быт. уже пока-зано, что эта благость действует: она сохраняет Ноя и его семью от всеобщего развращения и от наказания за него (Быт 6.5-8), чтобы начать через него как бы новый мир; в особенности, когда «из сме-шанных в единомыслии зла народов» (Прем 10.5) она избрала Авраама и вывела его из грешного мира (Быт 12.1), чтобы «благословились в нем все племена земные» (Быт 12.2 сл, явно составляя противовес проклятиям в 3.14 слл).

    Последствия грехопадения для первого человека были катастрофическими. Он не только лишился блаженства и сладости рая – изменилась и исказилась вся природа человека. Согрешив, он отпал от естественного состояния и впал в противоестественное (авва Дорофей). Были повреждены все части его духовно-телесного состава: дух, вместо того чтобы стремиться к Богу, стал душевным, страстным; душа попала во власть телесных инстинктов; тело в свою очередь утратило первоначальную легкость и превратилось в тяжелую греховную плоть. Человек после грехопадения стал «глухим, слепым, голым, бесчувственным по отношению к тем (благам), от которых отпал, а кроме того, стал смертным, тленным и бессмысленным», «вместо божественного и нетленного знания он воспринял плотское знание, ибо ослепнув очами души... он прозрел телесными очами» (преподобный Симеон Новый Богослов). В жизнь человека вошли болезни, страдания и скорби. Он стал смертным, так как потерял возможность вкушать от древа жизни. Не только сам человек, но и весь окружающий его мир изменился в результате грехопадения. Изначальная гармония между природой и человеком нарушена – теперь стихии могут быть враждебны ему, бури, землетрясения, наводнения могут погубить его. Земля уже не будет произрастать все сама собой: ее надо возделывать «в поте лица», а она принесет «терния и колючки». Звери тоже становятся врагами человека: змей будет «жалить его в пяту» и другие хищники нападать на него (Быт. 3:14-19). Вся тварь подчиняется «рабству тления», и теперь она вместе с человеком будет «ждать освобождения» от этого рабства, потому что покорилась суете не добровольно, но по вине человека (Рим. 8:19-21).

    Экзегеты, интерпретировавшие библейские тексты связанные с грехопадением, искали ответа на ряд принципиальных вопросов, например: является ли сказание Быт. 3 описанием действительно совершившегося некогда события или же в книге Бытия речь идет только о перманентном состоянии человеческого рода, обозначенного с помощью символов? К какому литературному жанру относится Быт. 3? И т. д. В святоотеческой письменности и в исследованиях позднейших времен наметились три основные интерпретации Быт. 3.

    Буквальное толкование было главным образом разработано антиохийской школой. Оно предполагает, что Быт. 3 рисует события в том самом виде, как оно происходило на заре существования человеческого рода. Эдем был расположен в определенной географической точке Земли (свят. Иоанн Златоуст, Беседы на Бытие, 13, 3; блаж. Феодорит Киррский, Толкование на Бытие, 26; Феодор Мопсуестийский). Одни экзегеты этого направления считали, что человек был создан бессмертным, а другие, в частности Феодор Мопсуестийский, полагали, что он мог получить бессмертие, лишь вкусив от плодов Древа жизни (что более соответствует букве Писания; см. Быт. 3:22). Буквальное толкование принимает и рационалистическая экзегеза, но она видит в Быт. 3 род этиологического сказания, призванного объяснить несовершенство человека. Эти комментаторы ставят библейский рассказ в один ряд с другими древними этиологическими мифами.

    Аллегорическое толкование существует в двух формах. Сторонники одной теории отрицают событийный характер сказания, видя в нем лишь иносказательное описание извечной греховности человека. Эта точка зрения была намечена у Филона Александрийского и нашла развитие в новое время (Бультман, Тиллих). Сторонники другой теории, не отрицая, что за поведением Быт. 3 стоит некое событие, расшифровывают его образы с помощью аллегорического метода интерпретации, согласно которому змей обозначает чувственность, Эдем – блаженство созерцания Бога, Адам – разум, Ева – чувство, Древо жизни – добро без примеси зла, Древо познания – добро, смешанное со злом, и т. д. (Ориген, свят. Григорий Богослов, свят. Григорий Нисский, блаж. Августин, свят Амвросий Медиоланский).

    Историко-символическое толкование близко к аллегорическому, но для интерпретации Священного Писания использует систему символов, существовавшую на Древнем Востоке. В соответствии с этой трактовкой сама суть сказания Быт. 3 отражает некое духовное событие. Образная конкретность сказания о грехопадении наглядно, «иконоподобно» изобразить сущность трагического события: отпадение человека от Бога во имя своеволия. Символ змея избран бытописателя не случайно, а ввиду того, что для ветхозаветной Церкви главным соблазном были языческие культы пола и плодородия, имевшие своей эмблемой змею. Символ Древа познания экзегеты объясняют по-разному. Одни рассматривают вкушение от его плодов как попытку испытать зло на деле (Вышеславцев), другие объясняют этот символ как установление норм этики независимо от Бога (Лагранж). Поскольку глагол «знать» имеет в Ветхом Завете смысл «владеть», «уметь», «обладать» (Быт. 4:1), а словосочетание «добро и зло» может быть переведено как «все на свете, образ Древа познания иногда истолковывают как символ власти над миром, но такой власти, которая утверждает себя независимо от Бога, делает своим источником не Его волю, а волю человека. Именно поэтому змей обещает людям, что они будут «как боги». В таком случае основную тенденцию грехопадения следует усматривать в первобытной магии и во всем магическом миросозерцании.

    Многие экзегеты святоотеческого периода видели в библейском образе Адама только конкретного индивида, первого среди людей, а передачу греха интерпретировали в плане генетическом (то есть как наследственная болезнь). Однако у свят. Григория Нисского (Об устроении человека, 16) и в ряде богослужебных текстов Адам понимается как корпоративная личность. При таком понимании и образ Божий в Адаме, и грех Адамов следует относить ко всему человеческому роду как к единой духовно-телесной сверхличности. Это подтверждается словами свят. Григория Богослова, писавшего, что «через преступное вкушение пал целый Адам» (Песнопения таинственные, 8), и словами богослужения, говорящими о приходе Христа для спасения Адама. Особого мнения придерживались те, кто вслед за Пелагием считали, будто грехопадение есть только личный грех первого человека, а все его потомки грешат лишь по собственной воле. Слова Быт. 3:17 о проклятии земли часто понимались в том смысле, что несовершенство вошло в природу в результате грехопадения человека. При этом ссылались на апостола Павла, учившего, что грехопадение повлекло за собой смерть (Рим. 5:12). Однако указания самой Библии на змея как на начало зла в творении позволили утверждать дочеловеческое происхождение несовершенства, зла, смерти. Согласно этой точке зрения, человек был вовлечен в уже существующую сферу зла.

    В Новом Заветегрех занимает не меньше места, чем в Ветхом Завете, а в особенности, что полнота откровения о содеянном любовью Божией для победы над грехом дает возможность различить подлинное значение греха и вместе с тем его место в общем замысле Божией Премудрости.

    Вероучение синоптических Евангелий с самого начала представляет Иисуса среди грешников. Ибо он пришел ради них, а не ради праведников (Мк 2.17). Пользуясь выражениями, обычно приме-няемыми Иудеями того времени к снятию мате-риальной задолженности. Он сравнивает отпу-щение грехов со снятием долга (Мф 6.12; 18.23 слл), что, конечно, не значит: грех снимается механически, независимо от внутреннего состояния человека, откры-вающегося благодати для обновления своего духа и сердца. Как пророки и как Иоанн Креститель (Мк 1.4), Иисус проповедует обращение, коренное изменение духа, располагающее человека принять Божию милость, поддаться ее живительному дей-ствию: «Близко Царство Божие; кайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк 1.15). Тем же, кто отказывается принять свет (Мк 3.29) или считает, как фарисей в притче, что не нуждается в прощении (Лк 18.9 слл), Иисус не может дать прощения. Вот почему, как и пророки, Он обличает грех всюду, где грех имеется, даже у тех, которые считают себя праведными, поскольку они соблюдают пред-писания только внешнего закона. Ибо грех– внутри нашего сердца. Он пришел «исполнить закон» в его полноте, а отнюдь не упразднить его (Мф 5.17); ученик Иисуса не может довольствоваться «пра-ведностью книжников и фарисеев» (5.20); конечно, праведность, проповедуемая Иисусом в конечном итоге сводится к единой заповеди о любви (7.12); но видя, как поступает Учитель, ученик постепенно научается, что значит любить и, с другой стороны, что такое грех, противополагающийся любви. Он этому научается, в частности, слушая Иисуса, открывающего ему мило-сердие Божие к грешнику. В Новом Завете трудно найти место, показывающее лучше, чем притча о блудном сыне, которая так близка и к учению пророков, как грех ранит любовь Божию и почему Бог не может простить грешника без его раскаяния. Иисус открывает Своими действиями еще более, чем Своими словами, отношение Бога к греху. Он не только принимает грешников с той же любовью и с той же чуткостью, как и отец в притче, не оста-навливаясь перед возможным негодованием сви-детелей этого милосердия, так же неспособных его понять, как старший сын в притче. Но Он и непосредственно борется с грехом: Он первый торжествует над Сатаной во время искушения; в течение Своего общественного служения Он уже исторгает людей из того рабства диаволу и греху, каким являются болезнь и одержимость, тем самым начиная Свое служение как Отрок Ягве (Мф 8.16), прежде чем «дать душу Свою как выкуп» (Мк 10.45) и «кровь Свою Нового Завета за многих излить в оставление грехов» (Мф 26.28).

    Евангелист Иоанн говорит не столько об «отпущении грехов» Иисусом – хотя это тради-ционное выражение известно и ему (1 Ин 2.11), сколько о Христе, «берущем на Себя грех мира» (Ин 1.29). За отдельными действиями он разли-чает таинственную реальность, их порождающую: сипу, враждебную Богу и Его царству, которой про-тивостоит Христос. Эта враждебность проявляется прежде всего конкретно в добровольном отвержении света. Греху свойственна непроницаемость тьмы: «Свет пришел в мир, и возлюбили люди больше тьму, чем свет; ибо были лукавы дела их» (Ин 3.19). Грешник противится свету потому, что боится его, от страха, «чтобы не были изобличены дела его». Он ненавидит его: «Каждый, делающий злое, ненави-дит свет» (3.20). Это ослепление – добровольное и самодовольное, ибо грешник не хочет сознаться в нем. «Если бы вы были слепы, не имели бы греха. Ныне же вы говорите: мы видим. Грех ваш пребывает».

    До такой степени упорное ослепление нельзя объяснить иначе, как тлетворным влиянием Сатаны. Действительно, грех порабощает человека Сатане: «Всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин 8.34). Как христианин – сын Божий, так грешник – сын диавола, который сначала согрешил, и делает его дела. Среди же этих дел Ин. особо отмечает человекоубийство и ложь: «Он человекоубийца был от начала в истине не стоял, потому что нет истины в нем. Когда кто говорит ложь, говорит то, что ему свойственно, оттого что и отец его – лжец. Человекоубийцей он был, навлекши смерть на людей (ср Прем 2.24), а также и внушив Каину убить своего брата (1 Ин 3.12-15); и теперь он человекоубийца, внушая Иудеям убить Того, Кто говорит им истину: «Вы ищете Меня убить – Человека, Который сказал вам истину, а услышал Я ее от Бога... Вы делаете дела отца вашего... и хотите делать похоти отца вашего» (Ин 8.40-44). Человекоубийство и ложь порождаются ненавистью. Относительно диавола Писание говорило о зависти (прем 2.24); Ин. без колебаний применяет слово «ненависть»: как упорно неверующий «ненавидит свет» (Ин. 3.20), так Иудеи ненавидят Христа и Отца Его (15.22), причем под Иудеями здесь следует понимать – порабощенный Сатаною мир, всех, кто отказывается признать Христа. И эта ненависть приводит к убиению Сына Божия (8.37). Таково измерение этого греха мира, над которым Иисус торжествует. Ему это возможно потому, что Он Сам – без греха (Ин 8. 46: ср 1 Ин 3.5), «един» с Богом Отцом Своим (Ин 10.30), наконец, и может быть в основном, - «любовь», ибо «Бог есть любовь» (1 Ин 4.8): во время Своей жизни Он не переставал любить, и смерть Его явилась таким делом любви, больше которого представить себе невозможно, она - «свершение» любви (Ин. 15.13; ср 13.1; 19.30). Оттого эта смерть и была победой над «Князем мира сего». Доказательство этого не только в том, что Христос может «снова принять отданную Им жизнь» (Ин. 10.17), но еще более в том, что к Своей победе Он приобщает Своих учеников: приняв Христа и благодаря этому став «чадом Божьим» (Ин 1.12), христианин «не делает греха», «потому что рожден от Бога». Иисус «берет грех мира» (Ин 1.29), «крестя Духом Святым» (ср 1.33), т.е. сообщая миру Духа, симво-лизируемого таинственной водой, истекшей из пронзенного ребра Распятого, подобно источнику, о котором говорил Захария и который видел Иезекииль: «и вот из-под порога Храма течет вода» и превра-щает берега Мертвого моря в новый рай (Иез 47. 1-12; Откр Ин 22.2). Конечно, христианин, даже рожден-ный от Бога, может снова впасть в грех (1 Ин 2.1); но Иисус «есть умилостивление за грехи наши» (1 Ин 2.2), и Он дал Духа апостолам для того именно, чтобы они могли «отпускать грехи» (Ин 20.22 сл).

    Большее обилие словесных выражений позво-ляет Павлу еще точнее различать «грех» от «греховных дел», чаще всего называемых, помимо традиционных оборотов речи, «согрешениями» или проступками, что, однако, нисколько не умаляет серьезности этих проступков, передаваемых иногда в русском пере-воде словом преступление. Так грех, совершенный Адамом в раю, - о котором известно, какое значение ему приписывает Апостол, - поочередно именуется «преступлением», «согрешением» и «непо-слушанием» (Рим 5.14). Во всяком случае, в учении Павла о нравствен-ности греховный поступок занимает не меньше места, чем у Синоптиков, как это видно из перечней грехов, так часто встречающихся в его посланиях. Все эти грехи исключают из Царства Божия, как это иногда и прямо говорится (1 Кор 6.9; Гал 5.21). Исследуя глубину греховных поступков, Павел указывает на их первопричину: они являются в греховной природе человека выражением и внешним проявлением силы, враждебной Богу и Его Царству, о которой говорил ап. Иоанн. Одно то, что фактически Павел только к ней применяет слово грех (в единственном числе), уже придает ей особую рельефность. Апостол тщательно описывает то ее происхождение в каждом из нас, то производимые ею дей-ствия, с точностью, достаточной, чтобы наметить в основных чертах настоящее богословское учение о грехе.

    Эта «сила» представляется до некоторой степени персонифицированной, так что иногда она как будто отожествляется с личностью Сатаны, «бога века сего» (2 Кор 4.4). Грех все же от него отличается: он присущ грешному человеку, его внутреннему состоя-нию. Введенный в человеческий род непослушанием Адама (Рим 5.12-19), а отсюда как бы косвенным образом и во всю материальную вселенную (Рим 8.20; ср Быт 3.17), грех вошел во всех людей без исключения, всех их вовлекая в смерть, в вечное отделение от Бога, которое отверженные испытывают в аду: без искупления все образовали бы «осужденную массу», по выражению блаж. Августина. Павел пространно описывает это состояние человека, «продан-ного греху» (Рим 7.14), но еще способного «нахо-дить удовольствие» в добре (7.16,22), даже «хотеть» его (7.15,21), - и это доказывает, что не все в нем извращено, - но совершенно неспособного его «сделать» (7.18), а значит - неизбежно обречен-ного на вечную смерть (7.24), которая есть «конец», «завершение» греха (6.21-23).

    Такие утверждения навлекают иногда на Апо-стола обвинения в преувеличении и в пессимизме. Несправедливость этих обвинений в том, что выска-зывания Павла не рассматриваются в их контексте: он описывает состояние людей вне влияния благо-дати Христовой; сам ход его доказательства при-нуждает его к этому, поскольку он подчеркивает всеобщность греха и порабощенность им с единствен-ной целью - установить бессилие Закона и пре-вознести абсолютную необходимость освободи-тельного дела Христа. Более того, Павел напо-минает о солидарности всего человечества с Адамом, чтобы раскрыть другую, гораздо более высокую солидарность, объединяющую все человечество с Иисусом Христом; по мысли Божией, Иисус Христос, как контрастный прообраз Адама, есть первый (Рим 5.14); и это равносильно утверждению, что грехи Адама с его последствиями был допущен только потому, что Христос должен был над ними востор-жествовать, притом с таким превосходством, что прежде чем излагать сходства между первым Адамом и Последним (5.17), Павел старательно отмечает их различия (5.15). Ибо победа Христа над грехом представляется Павлу не менее блистательной чем Иоанну. Христианин, оправ-данный верою и крещением (Гал 3.26), совершенно порвал с грехом (Рим 6.10); умерший греху, он стал новым существом (6.5) со Христом умершим и воскресшим - «новой тварью» (2 Кор 5.17).

    Гностицизм, обрушившийся на церковь во 2 веке, вообще считал материю корнем всякой нечистоты. Отсюда антигностические отцы, как, напр., Ириней, усиленно подчеркивают мысль,что человек создан совершенно свободным и по своей вине утратил блаженство. Впрочем, очень рано наблюдается расхождение между Востоком и Западом в построениях на эти теми. Западное христианство отличалось более практическим характером, всегда поддерживало эсхатологические представления, мыслило отношения между Богом и человеком в формах права и поэтому занималось изучением греха и его последствий гораздо более, чем восточное. Уже Тертуллиан говорил о «повреждении», проистекающем из первоначального порока. Киприан идет дальше. Амвросий уже того мнения, что мы все погибли в Адаме. А Августин договаривает эти мысли до конца: он воскресил переживания Павла, его учение о грехе и благодати. И вот этого Августина должна была вместить в себя Западная церковь как раз в то время, когда она готовилась утвердить свое господство над миром варваров. Возникло своеобразное «сцепление противоположностей» – сочетание в одной и той же церкви обрядности, права, политики, власти с тонким и возвышенным учением о грехе и благодати. Трудно соединимые теоретически два направления отыскали в жизни практическое совмещение. Церковь, конечно, изменяла содержание августинизма и отодвигала его на задний план. Но, с другой стороны, она всегда терпела тех, кто смотрел на грех и благодать Августина. Под этим могучим влиянием стоит даже Тридентский собор: «Если кто не признает, что первый человек, Адам, когда нарушен был запрет Божий..., тотчас же утерял святость и праведность, в которых был утвержден, ...и в отношении тела и души претерпел перемену к худшему, тот да будет – анафема. И одновременно практика исповеди поддерживала другой порядок воззрений. Подавленное мыслями о греховности средневековье мыслило Бога как карающего Судию. Отсюда представление о важности заслуг и сатисфакции. В страхе перед карами за грех миряне естественно думали больше о наказаниях и средствах избежать их, чем об устранении греха. Наказание служило не столько тому, чтобы приобрести вновь в Боге Отца, сколько тому, чтобы избежать Бога-Судии. Лютеранство акцентировало догмат о первородном грехе. Апология Аугсбургского исповедания заявляет: «После падения нам вместо нравственности прирожденна злая похоть; после падения мы, как рожденные от грешного рода, не боимся Бога. Вообще первородный грех есть и отсутствие первобытной праведности и злая похоть, которая приразилась к нам вместо этой праведности». Шмалькальденские члены утверждают, что естественный человек не имеет свободы в выборе добра. Если допустить противное, то Христос напрасно умер, ибо не было бы грехов, за которые он должен был бы умереть, или же он умер бы только ради тела, и не ради души». Формула согласия цитирует Лютера: «Я осуждаю и отвергаю как великую ошибку всякое учение, прославляющее нашу свободную волю и не взывающее к помощи и благодати Спасителя, ибо вне Христа наши господа грех и смерть».

    Греко-восточной церкви не пришлось выдержать такой острой борьбы по вопросам о спасении и грехе, какая разгорелась между католичеством и протестантством. Примечательно, что до 5 века для Востока оказывается чуждым учение о первородном грехе. Здесь религиозные притязания и задания долго остаются очень высокими и дерзновенными (Афанасий Великий, Василий Великий). Это и другие обстоятельства создали недостаток определенности в учении о грехе. «Грех сам по себе не существует, поелику он не сотворен Богом. Посему невозможно определить, в чем он состоит», – говорит «Православное исповедание» (вопрос,16). «В падении Адама человек погубил совершенство разума и ведения, и его воля преклонилась более ко злу, нежели к добру» (вопрос, 24). Однако «воля, хотя осталась неповрежденной по отношению к желанию добра и зла, впрочем, сделалась в одних более преклонной ко злу, в других к добру» (вопрос 27).

    Грехопадение глубоко подавляет образ Божий, не искажая его. Именно сходство, возможность подобия серьезно затронуто. В западном учении «человек животный» сохраняет после грехопадения основы человеческого существа, хотя этот животный человек и лишен благодати. Греки же считают, что хотя образ не потускнел, извращение изначальных отношений между человеком и благодатью настолько глубоко, что только чудо искупления возвращает человека к его «естественной» сущности. В своем грехопадении человек представляется лишенным не своего избытка, а своей истинной природы, что помогает понять утверждение святых отцов о том, что христианская душа по самому своему существу является возвращением в рай, стремлением к подлинному состоянию ее природы.

    Главные причины греха таятся в неправильном устрое-нии ума, в недолжном расположении чувств и в ложном направлении воли. Все эти аномалии указывают на рас-стройство души, определяют собой пребывание души в состоянии страсти и являются причиной греха. В святоотеческой письменности всякий грех рассматривается как проявление живущей в человеке страсти. При неправильном устроении ума, то есть при порочном воззрении на мир, восприятия, впечатления и желания приобретают характер чувственного вожделения и наслаж-дения. Ошибка в плане умозрения ведет к ошибке в плане практической деятельности. Впавшее в заблуждение прак-тическое сознание влияет на чувства и волю и является причиной греха. Святой Исаак Сирин говорит о воспламе-нении тела огнем вожделения при смотрении на предметы внешнего мира. При этом ум, призванный сдерживать, регулировать и контролировать функции души и вожделе-ния плоти, сам охотно останавливается в этом состоянии, воображает объекты страсти, вовлекается в игру страстей, становится умом невоздержным, плотским, непотребным. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Причина страсти – чувство, а неправильное употребление чувств – от ума». Эмоциональное состояние человека также может быть причиной греха и оказывать влияние на интеллект. В состо-янии недолжного расположения чувства, например, в состоянии страстного эмоционального возбуждения, ум ли-шается способности осуществлять реалистически верную нравственную оценку ситуации и контроль над соверша-емыми действиями. Святой Исаак Сирин указывает на греховную сладость в сердце – чувство, пронизывающее все естество человека и делающее его пленником чувственной страсти.

    Самой серьезной причиной греха является преднамерен-но злая воля, которая сознательно избирает беспорядок и духовный ущерб в своей личной жизни и в жизни ближних. В отличие от чувственной страсти, которая ищет времен-ного удовлетворения, озлобленность воли делает грешника еще более тяжелым и мрачным, так как является более постоянным источником беспорядка и зла. Люди стали подвержены чувственной страсти и склонны к злу после совершения прародительского греха, орудием которого был диавол, поэтому его можно считать косвенной причиной всякого греха. Но диавол не является безусловной причиной греха в том смысле, что он как будто принуждает к греху человеческую волю, – воля остается свободной и даже неприкосновенной. Самое большее, на что способен диавол, – это соблазнять человека к греху, действуя на внутренние чувства, побуждая человека думать о греховных предметах и сосредоточивать внимание на вожделениях, которые сулят запрещенные удовольствия. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин говорит: «Ни-кто не может быть прельщен диаволом, кроме того, кто сам пожелает отдать ему согласие своей воли». Святой Кирилл Александрийский пишет: «Диа-вол способен предложить, но не способен навязать нам наш выбор» – и заключает: «Мы сами выбираем грех». Святитель Василий Великий видит источник и корень греха в человеческом самоопределении. Эта мысль нашла четкое выражение и в воззрениях преподобного Марка Пустынника, выраженных в его трактате «О святом креще-нии»: «Необходимо понимать, что нас заставляет делать грех причина, лежащая в нас самих. Следовательно, от нас самих зависит, слушать ли нам веления нашего духа и познавать их, идти ли нам путем плоти или путем духа... ибо в нашей воле делать что-либо или не делать».

    Иерей Максим Мищенко

    См.: «Словарь Библейского Богословия». Под редакцией Кс. Леон-Дюфура. Перевод с французского. «Кайрос», Киев, 2003. Стр. 237-238.

    См.: «Словарь Библейского Богословия». Под редакцией Кс. Леон-Дюфура. Перевод с французского. «Кайрос», Киев, 2003. Стр. 238; «Библейская энциклопедия. Путеводитель по Библии». РБО, 2002. Стр. 144.

    Илларион (Алфеев), игумен. «Таинство веры. Введение в православное догматическое богословие». 2-е издание: Клин, 2000.

    См.также: Алипий (Кастальский-Бородин), архимандрит, Исайя (Белов), архимандрит. «Догматическое богословие». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1997. Стр. 237-241.

    См.: Платон (Игумнов), архимандрит. «Православное нравственное богословие». Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1994. Стр. 129-131.

    4. О грехопадении и его последствиях (разговор под дикой яблоней, на поляне в лесу /урочище/ горы Эрцаху). /или чего-то поближе/

    ТЕО. Прежде всего, подумаем над тем, почему был сокрыт тот смысл древнего библейского предания, который при нашей расшифровке выглядит вполне прозрачным и понятным современному человеку. Я предполагаю, что это произошло при составлении письменного свода священных текстов во время вавилонского пленения евреев. В то время память об адамитском миссионерстве по всей Земле уже стерлась, а знание об особом, высокоразвитом племени адама могло породить опасные выводы об изначальном превосходстве одного народа над всеми остальными. История показала, к каким страшным последствиям приводит эта соблазнительная идея, когда она «овладевает массами» под влиянием какого-нибудь маньяка вроде Гитлера. Пророческая мудрость помогла избежать раскола в тогдашнем человечестве, но сохранить до подходящего времени важнейший смысл библейских текстов.

    КРИ. Вы уверены в том, что сейчас действительно наступило подходящее время, и уже миновала опасность «разжигания национальной розни» при публикации наших интерпретаций? Конечно, хотелось бы на это надеяться, но если вспомнить обо всем, что происходит в разных частях «цивилизованного» мира…

    ТЕО. Вполне разделяя эти тревожные сомнения, могу сказать следующее. Во-первых, от нас не зависели «времена и сроки», которые Всевышний счел подходящими для того, чтобы мы вместе пережили на земле Адама Его новое откровение. Во-вторых, при формулировке основных положений нашей книги мы сознавали свою ответственность и стремились не оставлять места для злостных извращений их смысла.

    АБХ. Множество противоречивых толкований всегда возникало по поводу библейских текстов, описывающих «грехопадение» Адама и Евы. Познакомим читателя с нашей интерпретацией этого сказания. Слова «для человека не нашлось помощника, подобного ему» (Быт. 2: 20) могут быть переосмыслены так: Адаму «не с кем было собраться», так как на иврите «помощник» звучит как АЙЗАР, а в абхазском АЙЗАРА значит «собраться» (букв. «по одному вместе»). Общим делом мужчины и женщины, «собравшихся вместе», было исполнение завета Всевышнего – «возделывать и хранить» Эдемский сад (Быт. 2: 15), а со временем – управлять и заботиться обо всем тварном мире Земли.

    Отметим, что ивритское слово «помощник» созвучно еще и абхазскому АЗАРА – «оседание мутной воды, очищение» (песня АЗАР поется абхазами на поминках, когда как бы очищается вся жизнь усопшего). Слово в масоретском тексте, которое может быть озвучено как АЗАР, встречается при описании того места будущего храма, где происходит очищение священника и ставится преграда всему «нечистому» (Иез. 45: 18-19). Учитывая это, можно считать, что первым шагом Адама и Евы должно было стать очищение жизненной энергии ЭЙД на всей земле.

    ТЕО. Согласно нашему сценарию, когда Адам и Ева созрели для выполнения замысла Творца о них, перед силами преисподней возникла реальная угроза окончательно лишиться власти над земной природой. Поэтому РАХАВ / ШЭЙД употребил все доступные ему средства, чтобы подчинить своему влиянию первую пару избранников Божьих. Однако вход в Эдемский сад для духов преисподней был закрыт, и потому они были вынуждены искать помощи у своего извечного противника САТАНА / ЛЮЦИФЕРА, который «был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней» (Иез. 28: 14). По-видимому, этот «помазанный херувим» (он же – «лукавый, диавол») тогда впервые получил у Всевышнего разрешение подвергнуть «искушению» человека, как гораздо позже – испытать благочестивого Иова.

    АБХ. Картину «грехопадения» человека на основании библейских текстов можно представить себе так. САТАН вселился в обычную эдемскую змею – возможно, потому, что Адам и Ева привыкли доверять ей в вопросах выбора пищи. Ведь «змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог» (Быт. 3: 1). Этот змей привлек внимание Евы к «дереву посреди рая», плоды которого Бог под угрозой смерти запретил людям есть (или даже касаться дерева). Лукавый клевещет на Всевышнего, изображая его завистливым тираном: «Нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3: 4-5). Как только Ева поверила змею, ей показалось, что запретное дерево «приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание». И соблазненная женщина «взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт. 3: 6).

    Агадические рассказы пытаются психологически объяснить поведение этих библейских персонажей. По одной версии, змей дотронулся до запретного дерева, чтобы Ева не боялась нарушить запрет, увидев, что с ним ничего не случилось. По другой версии, змей толкнул женщину так, что она сама коснулась дерева и увидела ангела смерти, но сказала себе: если я сейчас умру, Бог создаст Адаму другую жену; уж лучше мы оба отведаем запретного плода и либо вместе умрем, либо вместе останемся живы.

    У евреев существует и еще одно предание, которое кажется мне самым правдоподобным: Ева изменила Адаму, отдавшись человеку по имени НАХАШ (ивр. «змей»). Можно предположить, что это был некий маг (колдун, шаман) из племени адама, который принес в эдемский сад прирученную змею и сам говорил с Евой от ее имени (используя хорошо известные приемы чревовещания).

    Когда Ева приняла на веру слова змея (точнее, мага Нахаша), не обратившись за советом к мужу, Адам был поставлен перед свершившимся фактом: запретный плод его «помощницей» уже съеден. Возможно, из любви к Еве Адам решил разделить ее участь, которая казалась неизбежной. Это означает, что доверие человека к своему Творцу в этот момент было поколеблено. Ведь Адам мог обратиться к Нему с просьбой пощадить дарованную Им подругу, ставшую для него такой дорогой. Но вместо этого Адам тоже нарушил завет Бога, поев запретных плодов вслед за Евой.

    Педагогический смысл этого библейского предания таков: основной грех человека заключается в нарушении его доверия к своему Творцу.

    КРИ. Название «древо познания добра и зла» (Быт. 2: 17) – это результат неудачного истолкования греческими переводчиками слов оригинала. Дело в том, что выражение ТОВ ВЕ РАА значит не «добро и зло», а «все на свете», термин ДААТ (ивр. «познать») имеет еще один смысл – «уметь, владеть, обладать», причем в еврейской традиции это слово обычно применяется к брачным отношениям. Между тем, греческий перевод дал повод гностикам и многочисленным их эпигонам (в том числе современным) превозносить нарушение Божественной заповеди как первое проявление свободомыслия и человеческого достоинства. Консервативные толкователи, наоборот, использовали текст библейского сказания для оправдания дремучего невежества, утверждая, что само стремление человека к познанию греховно.

    Самую оригинальную интерпретацию событий в Эдеме предложил русский философ Лев Шестов (в книге «Киргегард и экзистенциальная философия», М., 1992). По его словам, в Библии нет и намека на то, что в человеке, каким он вышел из рук Творца, дух был усыплен. Это только змей, «отец всякой лжи», обещал Еве, что, вкусив плодов древа познания добра и зла, люди пробудятся и «будут как боги». А на самом деле свобода невинного человека в Эдеме не знала никаких ограничений, так как он жил перед Богом, а это значит, что для него не было ничего невозможного. И «сон духа», и страх, который парализовал волю человека, пришли в результате его грехопадения. Только после этого человек утратил свободу, поверив, что мир принудительно держится неотвратимыми «законами природы и морали».

    Переводя это философское эссе на язык современной культурной антропологии, можно сказать следующее: описанные в Библии отношения человека с Богом в Эдеме соответствуют концепции «первичного монотеизма». Как в раннем детстве жизнь человека полностью зависит от родителей, которые кажутся ему «всемогущими», так и в начале времен человек жаждал приобщиться к Творцу как к источнику своего бытия. Подрастая, ребенок все чаще говорит родителям «я сам», а у архаического человека, научившегося обеспечивать себя самым необходимым для жизни, растет иллюзия независимости от Небесного Отца. Поэтому такими вожделенными становятся для него «плоды древа познания» – устойчивые и надежные причинно-следственные связи. Постепенно Творец удаляется из сферы внимания человека, становился «Богом в отставке» (выражение М. Элиаде). Его почитание заменяется культами Матери-Земли и предков, духов-покровителей мест и стихий; они кажутся ближе и понятнее, чем таинственный, непредсказуемый Творец. И человек стремится стать магом, претендующим на управление «силами добра и зла» в своих интересах.

    Приведем цитату на эту тему из книги «Истоки религии» священника Александра Меня:

    – В душе древнего человека возникает глухая враждебность к Высшему, перемешанная с завистью и рабским страхом. Он готов, как Прометей, похитить огонь с неба и одновременно ползает в пыли среди своих табу и суеверий. Следы этого «бунта на коленях» есть почти во всех дохристианских религиях. Божество в глазах древних нередко представлялось как враг, соперник и конкурент. В желании овладеть Его силами и поставить их себе на службу заключена самая суть магии, прототипом которой был Первородный грех... В магизме более всего выразилось эгоистическое самоутверждение человека, его воля к власти. Он все более прилеплялся у плотскому, посюстороннему. Поэтому обожествленная природа – Богиня-Мать – легко вытесняла Бога из его сердца. Человек ждал от нее пищи, побед, наслаждений и готов был поклоняться ей и ее детям – богам. Таковы корни натуралистического идолопоклонства. Но отношение человека к природе было двойственным. Он не только молился ей, но и настойчиво требовал. И если его требование оставалось без ответа, он поступал как насильник, он наказывал и истязал своего идола… Начинается долгая война за покорение матери-природы; и после каждой победы сына она будет жестоко мстить ему.

    А вот как та же тема представлена у замечательного абхазского писателя Фазиля Искандера (в его романе «Сандро из Чегема»), который создал яркий образ опечаленного Творца, «отправленного в отставку» неблагодарными людьми:

    – Творец наш идет себе, улыбаясь рассеянной улыбкой неудачника… Отчасти в его походке сквозит и трогательная человеческая надежда: а вдруг еще что-нибудь успеет, придумает… Но ничего не придумывается, да и не может придуматься, потому что дело сделано, Земля заверчена… Вот почему он уходит к своему холму такой неуверенной, такой интеллигентской походкой, и на всей его фигуре печать самых худших предчувствий (будущих, конечно), стыдливо сбалансированная еще более будущей русской надеждой: авось как-нибудь обойдется…

    ТЕО. Некоторые исследователи предполагают, что первоначально в Библии речь шла только об одном «дереве могущества», «дереве обладания всем на свете», образ которого потом раздвоился на «древо жизни» и «древо познания». /НЕ СОВСЕМ ТАК/ Запрет Творца есть плоды, в которых сконцентрирована жизненная энергия ЭЙД, может означать, что юные Адам и Ева, не созрев духовно, не должны были поддаваться своим природным влечениям. В надлежащее время они приняли бы из рук своего Создателя плоды «древа жизни и обладания всем на свете», получив в дар бессмертие и Его благословение: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею…» (Быт. 1: 28).

    Часто возникает вопрос: почему же Всевышний не оградил своих любимых детей от «сатанинского искушения»? Благочестивый ответ состоит в том, что высшим духовным даром человеку от Бога была свобода выбора. И Адам, и Ева могли поверить не змею (Нахашу), а Творцу, и потому они ответственны за свой греховный поступок. Объясняя смысл «запретного плода» в райском саду (запрет – лат. «интердикт»), православный богослов диакон Андрей Кураев в журнале «Альфа и Омега» (№ 2, 1995) писал:

    – Грех – это не нарушение заповеди, а отказ откликнуться на призыв быть чем-то большим, отказ творить всегда новую жизнь… Интердикт Адаму – это свидетельство серьезного отношения Бога к человеку: человек признается собеседником Бога. И это – требование аналогичной серьезности в отношении человека к Богу.

    Итак, свобода человека – не каприз индивидуальной воли, но священное бремя, наложенное Творцом на человека.

    КРИ. Конечно, это высокая честь. Но не слишком ли строго были наказаны любящим Отцом юные Адам и Ева, не устоявшие перед соблазном «запретного плода», который, как известно, всегда сладок?

    АБХ. Чтобы ответить на этот вопрос, попробуем истолковать библейский текст, рисующий яркую картину событий после вкушения нашими прародителями этого плода: «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 3: 7). Вероятно, здесь речь идет о реакции Адама и Евы на пробуждение у них сексуальной энергии. Ведь когда Адам услышал голос Господа Бога, ищущего его, то «убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт. 3: 10). Переживание своей наготы – это еще и чувство беспомощности, беззащитности. В библейском тексте использована игра слов: «думали приобрести мудрость (ивр. ИРУМ ), а увидели, что наги (ивр. ЭЙРУМ ). Значит, человек устыдился своего состояния, так как половое влечение возникло у него в извращенном порядке: не из центра личности, не в согласии с разумом и волей, а как действующее с принудительной силой телесное и эмоциональное возбуждение. Добавить АБХ: вариант предания об Эдеме/

    ТЕО. Поддавшись соблазну, Адам и Ева отдали во власть ШЕЙДА один из главных источников жизненной энергии всего человеческого рода. Искаженную структуру своей глубинной психической жизни, постоянный разлад между желаниями «духа» и «плоти» до сих пор способны трезво оценить лишь немногие. Один из них – апостол Павел, который горько сетует: «Знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе… Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (Рим. 7: 18-20).

    Итак, Бог не обманул человека: нарушив Его запрет, человек вызвал расщепление между нижними и верхними пластами его души, которая уже не могла удержать тело от старения и увядания: смерть вошла внутрь человека. Змей (САТАН устами Нахаша) по-своему тоже не обманул: если бы человек, ставший «разумным животным», поел еще и плодов «древа жизни», он действительно уподобился бы бессмертным «богам» преисподней. Чтобы этого не случилось, Творец изгнал человека из эдемского сада и поставил перед «древом жизни» непреодолимую преграду – «херувима и пламенный меч обращающийся» (Быт. 3: 24); по нашей версии, речь идет об абхазской АНЫХЕ.

    АБХ. Наказание, которое понес Адам за свой грех, в библейском тексте описано такими словами Господа: «проклята земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Тернии и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою… Возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься» (Быт. 3: 17-19). Подставив вторые значения некоторых ключевых слов на иврите, мы получили такой текст:

    ПРОКЛЯТ ЗА ТЕБЯ АДАМ А, РАЗДРАЖАТЬ БУДЕТ ТЕБЯ ПРЕПЯТСТВИЯМИ ВО ВСЕ ДНИ ЖИЗНИ ТВОЕЙ. БУДЕТ ОТРЕЗАН И РАССЫПАН, РАСТИ И РАСПРОСТРАНЯТЬСЯ БУДЕТ ДЕЛО ШЕЙДА. …СТАНЕШЬ ОПЯТЬ КАК АДАМ А , ОТ КОТОРОГО ТЫ ВЗЯТ, ИБО ТЫ ПРАХ И В ПРАХ ВОЗВРАТИШЬСЯ.

    Интерпретируя эти слова, можно предположить, что в результате грехопадения человека власть над энергией ЭЙД райского сада перехватил ШЭЙД / РАХАВ (или его подручные). Отравленная ядом преисподней энергия проникла в землю ЭРЕЦ, что привело к пробуждению у людей племени адама агрессивности и властолюбия, ранее им не свойственных. И Адам с ужасом обнаружил в себе те же качества, хотя ядро его личности, сформированное Божественным воспитанием, позволило ему не потерять способности к покаянию, исцелению души.

    КРИ. Вызывает недоумение библейская формулировка наказания Евы за нарушение заповеди. Господь говорит ей: «Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей…» (Быт. 3: 16). Но разве может быть иначе? Ведь ни в чем не повинные животные, как и женщины всех времен и народов, тоже рождают свое потомство в муках, что предопределено самим их телесным строением. И современная психология (см., например, книги С. Грофа) начинает открывать, какие роковые последствия имеет «родовая травма»: ужасная боль, испытанная младенцем при рождении, вызывает у человека недоверие к жизни, ощущение враждебности мира. В результате он легко поддается «ангелическим» внушениям, что телесная жизнь – сплошное страдание, и человеку лучше всего было бы вообще не появляться на свет. А уж если такое «несчастье» с ним случилось, то он должен искать путь к блаженному растворению своего отдельного Я в нерасчлененном Единстве (по сути – к возвращению в материнскую утробу). Это умонастроение великий психиатр З. Фрейд определил как «волю к смерти» – базовый инстинкт, условно названный им Танатосом (по имени бога смерти античной мифологии). С ним борется Эрос – свойственный всему живому инстинкт самосохранения и продолжения рода, который «переориентирует» неприятие, ненависть к себе на всех других, возбуждая даже в обычном «хорошем человеке» разные формы немотивированной агрессии (хотя и «мотивы», и поводы – всегда под рукой).

    Итак, вся эта мрачная картина – следствие условий рождения каждого из нас. Чем можно объяснить столь суровое наказание человечества за прегрешение Евы, если «Бог есть Любовь»?

    ТЕО. Возможно, для животных муки рождения необходимы для того, чтобы подготовить их к жестокой борьбе за жизнь. А для духовной жизни человека важен опыт трансформации, прохождения «сквозь бездну» к новому типу бытия. Этот опыт способствует становлению самостоятельности человека, его индивидуальности, что является необходимым предварительным условием становления его как «тринитарной» личности. Последнее понятие (важнейшее по значению) нуждается в подробном обсуждении, которое у нас впереди.

    А сейчас вернемся к тексту, посвященному следствиям «грехопадения» человека. Господь говорит Еве, а, значит, и всем ее дочерям: «к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт. 3: 16). Это можно понять буквально, в духе патриархальной этики: мужчина обязан господствовать над женщиной, управлять ее страстями, а не подчиняться им (что разрушительно для обоих). Призвание мужчины – отвечать перед Богом за женщину как существо более слабое и подверженное разным влияниям.

    КРИ. Получается, что Ф.М. Достоевский не прав, утверждая, что «красота спасет мир»? Наоборот, сама красота нуждается в спасении?

    ТЕО. Да, онтологически первичным, а потому и спасающим является мужское начало, но оно тоже обречено на гибель, если не утвердится в соборности.

    Искусителю Адама и Евы, представшему перед ними в облике «змея», Господь предсказывает такую судьбу: «И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее: оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3: 15). Странные слова о «семени жены» чаще всего толкуют так, что кому-то из прямых потомков Адама и Евы предстоит победить новое воплощение «диавола, древнего змия». В христианской традиции считается, что это обетование относится к Иисусу Христу: отсюда его титулы – Сын Человеческий (букв. «сын Адама»), Новый Адам.

    АБХ. Судьбу прародителей после грехопадения можно представить в таком виде. Адам и Ева, для которых Господь сделал «кожаные одежды» (Быт. 3: 21), были изгнаны из райского сада и поселились на территории племени адама. Они были вынуждены с большим трудом (в «поте лица») возделывать землю (Быт. 3: 23), потерявшую свое плодородие – энергию ЭЙД. Здесь Ева родила сначала КАИНА, греховно зачатого еще в райском саду (по легенде – от Нахаша), а затем и АВЕЛЯ, а также дочь (или двух дочерей-близнецов).

    По поводу отношений между этими первыми детьми Адама и Евы сложились многочисленные народные предания. Согласно арабской легенде, одну из сестер (более привлекательную) Адам хотел отдать Авелю, но Каин насильно овладел ею; вражда между братьями возникла якобы в результате их соперничества из-за женщины, хорошо знакомого из житейского опыта мужчин.

    ТЕО. Мы предлагаем другое истолкование преступления Каина. Оно позволяет понять, до какого безобразия (т.е. поругания образа Божия в себе) способен дойти человек под влиянием своих природных инстинктов.

    Обычно считается, что имя КАИН произошло от арамейского или арабского слова «ковать», хотя Каин назван в Библии земледельцем; правда, о потомке Каина ТУВАЛ-КАИНЕ сказано, что он был «ковачем всех орудий из меди и железа» (Быт. 4: 22). Вероятно, уже по следам библейского предания слово «каин» было понято как «ревность, зависть, захват, приобретение». Точно так же имя АВЕЛЬ (от арамейского ХАБЛУ – «сын») принято связывать с однокоренным словом ХЭВЭЛ (ивр. «плач, боль», иногда – «суета»), как будто родители могли дать имя своему сыну уже после его гибели.

    АБХ. «Адамитская» этимология тех же имен, как всегда, более содержательна. В абхазском языке формант К служит чем-то вроде определенного артикля (знаком конкретности), АИ означает «младенец, рождаться»; поэтому КАИ(А)Н можно перевести так: «вот дитя от Бога АН». Фактически это расшифровка слов Евы после рождения первенца: «приобрела я человека от Господа» (Быт. 4: 1).

    Адамитская форма имени АВЕЛЬ / ХЭВЭЛ реконструируется как ХАЖЭЛА (где ХА – «Хава», АЖЭЛА – абх. «семя»). Значит, имя младшего сына можно перевести как «семя Евы» (в полном соответствии с библейским предсказанием о «семени жены»). Возможно, Адам и Ева получили какой-то знак, оправдывающий такое имя второго сына, – например, новорожденный необычно светился: в имени ХАЖЕЛА формант ЛА отсылает к слову ЛАША (абх. «светлый, сияющий, светящийся» – эпитет священных персонажей абхазской мифологии).

    ТЕО. Интересные возможности дает наш метод «перевода» библейского текста для понимания деталей истории о принесении сыновьями Адама разных жертв Богу: «И был Авель пастырь овец; а Каин был земледелец. Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу. И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лице его» (Быт. 4: 2-5).

    Фраза «Каин был земледелец», с учетом нашего толкования слова «земля» как «адама » (племя), может быть понята так: КАИН ПОРАБОЩАЛ АДАМА . Тогда понятно, почему его жертва оказалась неугодной Богу, – Каин принес в жертву плоды не своего труда, а труда его рабов. А так как слово МИФРИ (ивр. «плоды») созвучно другому – МЕФУРАК (ивр. «разобранный на части, расчлененный»), возможна и другая, более жесткая интерпретация: речь идет о «расчленении» адама – т.е. о первом человеческом жертвоприношении, идею которого Каину мог подсказать ШЭЙД / РАХАВ. Это предположение недостаточно обоснованно текстуально, но кажется нам достаточно логичным: ведь судя по тексту, Авель тоже «расчленил» свою жертву – овец, принеся жертву «от тука их».

    Гораздо важнее второй смысл библейских слов об Авеле как о «пастухе овец»: он сам является ОБРЕЧЕННЫМ АГНЦЕМ, что делает его прообразом Исаака (приготовленного в жертву Богу Авраамом) и самого Иисуса Христа, часто именуемого в Новом Завете «жертвенным агнцем Божиим». Почему так важно предпочтение Всевышним одного из жертвоприношений? Речь шла о том, кто из братьев произведет на свет обетованного Спасителя, который «поразит змея в голову». Каин не сомневался в том, что это будет именно он – как старший брат, занятый возделыванием земли. И когда Творец неожиданно принял другое решение, «Каин сильно огорчился, и поникло лице его» (Быт. 4: 5). Подставляя вторые значения ивритских слов в этот текст, мы получили:

    ОПУСТОШИЛСЯ КАИН И ПОЛНОТА ЖИЗНЕННЫХ СИЛ (ЭНЕРГИЯ «МА-ЭЙД») ИЗВЕРГЛАСЬ ИЗ НЕГО.

    АБХ. Потеря Кином энергии жизни (вероятно, мужской силы) должна была вызвать у него панику, так как это лишало его возможности продолжить свой род. Каин не откликнулся на призыв Господа к покаянию: «у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4: 7).

    На основе адамитского языка тот же библейский текст может быть расшифрован иначе, если связать его с преданием о похищении Каином сестры, предназначенной Авелю. Так как братьям она казалась единственной женщиной, способной произвести на свет их потомство, соперничество между ними не было обычной житейской ситуацией. Звучание ивритских слов позволяет восстановить возможное имя этой женщины – ХАЛВАИ (напоминающее имя ее матери – ХАВВА), а также наказ Господа:

    ПОХИЩЕННАЯ ХАЛВАИ У ВХОДА ЛЕЖИТ; К ТЕБЕ ВЛЕЧЕНИЕ ЕЕ, ТЫ ЖЕ ВЛАСТВУЙ НАД НЕЙ.

    Наше толкование последних слов точно соответствует сказанному Еве: «К мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт. 3: 16). А весь текст можно понять так, что Халваи уже отдалась Каину, она готова войти в его дом («у входа лежит»), и Всевышний утверждает этот брак, призывая мужа «властвовать» над страстями жены.

    КРИ. Хотя такое прочтение делает данный текст более понятным, сама версия о ссоре братьев из-за женщины (пусть даже единственной на свете) выглядит либо уступкой «народному» вкусу, либо вариацией на тему египетского мифа об Осирисе, коварно убитом его братом Сетом. К тому же становится совершенно непонятным, зачем Каину было убивать брата, если Бог согласился на его брак с похищенной сестрой. Но главное мое возражение состоит в том, что традиционное прочтение этого места («у дверей грех лежит…») – содержательнее и глубже, чем Ваше толкование: призыв Бога «властвовать над грехом» относится не только к Каину, но и к каждому человеку, сердце которого открыто для Всевышнего.

    ТЕО. Дело в том, что наше толкование отражает первичный, «адамитский» смысл обсуждаемого текста, который сейчас действительно выглядит слишком простым и «житейским». Составители и переводчики Библии сумели превратить это «малое семя» в духовно значительное повествование.

    Вернемся к основной сюжетной линии. Когда Каин впал в отчаяние из-за обиды на Творца и потери жизненных сил, духи преисподней смогли воспользоваться этим. Они возбудили в нем готовность на этот раз идти до конца – на то преступление, о котором в Библии сказано: «И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его» (Быт. 4: 8). Если заменить в этом тексте слово «поле» на второй смысл стоящего в оригинале слова ШАДА (ивр. «злой дух Шейд»), мы получим более содержательную версию: Каин завлек брата не просто «в поле», а «к Шейду» – в такое место, где он уже имел опыт магического общения с «духами злобы преисподней».

    Пролив братскую кровь, Каин осквернил священную землю АДАН и услышал грозные слова Господа: «Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли. И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей. …Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле» (Быт. 4: 10-12); в Септуагинте сказано еще сильнее: «стенающим и дрожащим ты будешь».

    Заменив слово «земля» на «адама », мы можем увидеть еще один важный смысл этого текста:

    ГОЛОС КРОВИ БРАТА ТВОЕГО ВОПИЕТ КО МНЕ ОТ АДАМ А . И НЫНЕ ПРОКЛЯТ ТЫ ОТ АДАМ А , КОТОРЫЕ ОТВЕРЗЛИ УСТА СВОИ, ОБЕЩАЯ ВОЗМЕЗДИЕ ЗА КРОВЬ БРАТА ТВОЕГО ОТ РУКИ ТВОЕЙ; ВЕЧНЫМ СКИТАЛЬЦЕМ БУДЕШЬ ТЫ НА ЗЕМЛЕ ЭРЕЦ.

    Здесь речь идет о страшном потрясении людей из племени адама, когда они узнали об убийстве одного из тех, кто казался им бессмертными богами или, по крайней мере, великими жрецами Всевышнего. Согласно своим традициям, адама считали справедливым отомстить за смерть Авеля убийством Каина («око за око» Ветхого Завета). Тогда становится понятным следующий текст (абсолютно непонятный, если считать семью Адама единственными людьми на земле): «И сказал Каин Господу: наказание мое больше, нежели снести можно. Вот, Ты сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня. …И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его» (Быт. 4: 13-15).

    Вопрос о том, почему Господь защитил Каина от мести соплеменников и позволил «каинитскому духу» распространяться по земле, остается загадочным. Он может быть решен только в русле общей богословской проблемы места и роли различных воплощений сил зла в сотворенном Богом мире: РАХАВА и его подручных, САТАНА, искушающего человека, ИУДЫ, КАИНА, а в конце времен – АНТИХРИСТА. Позже мы попытаемся подступиться к этой проблеме, но сначала необходимо разобраться с именами и делами прямых потомков Адама и Каина.

    Рекомендуем почитать