Значение стефан пермский в краткой биографической энциклопедии. Стефан Пермский – краткая биография
Значение СТЕФАН ПЕРМСКИЙ в Краткой биографической энциклопедии
СТЕФАН ПЕРМСКИЙ
Стефан Пермский - святой. Родился (около 1340 г.) в г. Устюге. Сопровождая отца (сельского дьячка) во храм, он выучился церковному пению и уставу. После того он сосредоточил свое внимание на языке зарянском, на котором говорило почти все местное население. Еще в раннем детстве Стефана устюжанин святой Прокопий юродивый предсказывал ему, что он будет просветителем пермяцкого народа. Под влиянием этого предсказания он переселился в Ростов и поступил в монастырь святого Григория Богослова, чтобы приготовиться к прохождению миссионерского служения. Это было время просветительной деятельности святого Сергия Радонежского, который скоро сделался другом Стефана. Мысль молодого аскета послужить миссионерскими трудами для Перми была всеми одобрена. Чтобы пользоваться Священным Писанием и творениями отцов церкви, Стефан изучил греческий язык; но он скоро понял, что успех проповеди среди зырян не будет обеспечен, если он не будет знать зырянского языка. Скоро он овладел этим языком настолько, что приступил к переводу на него богослужения православной церкви. Для составления зырянской азбуки Стефан воспользовался денежными значками зырян, которые они вырезывали на тонких четырехугольных палочках (пасы). Посетив Устюг, Стефан убедился в способности зырян усвоять новые понятия и правила жизни на их собственном языке. Он нашел себе помощников, и весь край скоро огласился словом нового для дикарей учения. Стефан отправился в Москву, где получил благословение митрополита святого Алексия и был поставлен в пресвитера. Великий князь Димитрий дал ему охранную грамоту. В 1379 г., имея около 40 лет от роду, Стефан направился в Пермь, и уже не воротился в Ростов, жители которого доселе чтут его наряду со святителями ростовскими. По Северной Двине и Вычегде Стефан достиг Котласа и начал проповедовать христианское учение. Его встретили крайне враждебно: наметали костер дров, его самого окутали соломой, чтобы сжечь; но никто не посмел подойти к нему с зажженной лучиной. Его кроткий вид и бесстрашие обезоружили дикарей, и они сами стали просить его проповедовать им. Везде, где бывал Стефан, он строил церкви и часовни, уничтожая языческие кумирни. Проповедь в Гале и в Усть-Выме, где им уничтожена обоготворяемая береза, грозила ему смертью, но здесь была сооружена первая в крае церковь. Стефан был еще раз в Москве, и в 1383 г. сделан был епископом края, им облагодетельствованного. Скончался Стефан 26 апреля 1396 г. См. протоиерей Попов "Святитель Стефан Великопермский" (1885). Н. Б-в.
Краткая биографическая энциклопедия. 2012
Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое СТЕФАН ПЕРМСКИЙ в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:
- СТЕФАН ПЕРМСКИЙ в Православной энциклопедии Древо:
Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Стефан Пермский (ок. 1340 - 1396), епископ Великопермский, святитель, просветитель Перми, апостол … - СТЕФАН ПЕРМСКИЙ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
Пермский (около 1345, Устюг Великий, - 26.4.1396, Москва), деятель русской православной церкви 2-й половины 14 в., церковный писатель. Постригся в … - СТЕФАН ПЕРМСКИЙ
(ок. 1345-1396) русский миссионер-просветитель в землях коми с 1379, 1-й епископ новой Пермской епархии (зима 1383-84). Составил азбуку языка коми … - СТЕФАН ПЕРМСКИЙ
святой. Род. (ок. 1340 г.) в г. Устюге. Сопровождая отца (сельского дьячка) во храм, он выучился церковному пению и уставу. … - СТЕФАН ПЕРМСКИЙ
- СТЕФАН ПЕРМСКИЙ
(около 1345 - 1396), миссионер-просветитель, первый епископ новой Пермской епархии (зима 1383/84). Составил азбуку языка коми и перевел на древний … - СТЕФАН ПЕРМСКИЙ
? святой. Род. (ок. 1340 г.) в г. Устюге. Сопровождая отца (сельского дьячка) во храм, он выучился церковному пению и … - СТЕФАН ПЕРМСКИЙ
Стеф`ан … - СТЕФАН ПЕРМСКИЙ в Орфографическом словаре:
стеф`ан … - СТЕФАН ПЕРМСКИЙ
(ок. 1345-1396), русский миссионер-просветитель в землях коми с 1379, 1-й епископ новой Пермской епархии (зима 1383-84). Составил азбуку языка коми … - СТЕФАН
(1Кор 1:16, 16:15) - член Хр. Церкви в Коринфе, трижды упоминаемый ап. Павлом в первом послании к Коринфянам. Его семейство, … - СТЕФАН в Библейской энциклопедии Никифора:
(венец; Деян 6:5) апостол и первомученик, первый из 7 диаконов, поставленных апостолами. Священный писатель книги Деяний Апостольских отзывается о нем, … - СТЕФАН в Большом энциклопедическом словаре:
(ум. ок. 35) христианский первомученик и, по преданию, первый диакон. Проповедовал в Иерусалиме и был побит камнями. Память в Православной … - СТЕФАН в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
(в мире Николай Павлович Архангельский, род. в 1861 г.) — духовный писатель, воспитанник Казанской духовной академии, епископ могилевский и мстиславский. … - ПЕРМСКИЙ в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
Михаил — писатель и переводчик XVIII в. Обучался в Александро-Невской семинарии, был причетником посольской церкви в Лондоне. В 1750 году … - СТЕФАН в Современном энциклопедическом словаре:
- СТЕФАН в Энциклопедическом словарике:
III ВЕЛИКИЙ (? - 1504), господарь Молдавии с 1457, проводил политику централизации. Выиграл войны с Венгрией (1467) и Польшей (1497), … - СТЕФАН
СТЕФ́АН ЯВОРСКИЙ (в миру Симеон Ив.) (1658-1722), церк. деятель, местоблюститель патриаршего престола с 1700. В 1689 принял монашество. През. Славяно-греко-латинской … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТ́ЕФАН УРОШ II, см. Милутин … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТЕФ́АН ПЕРМСКИЙ (ок. 1345-1396), рус. миссионер-просветитель в землях коми с 1379, первый епископ новой Пермской епархии (зима 1383/84). Составил азбуку … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТ́ЕФАН ПЕРВОВЕНЧАННЫЙ (?-1227), вел. жупан с 1196, король Сербии с 1217; из династии Неманичей. Королевский титул получил от папы Римского; … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТ́ЕФАН НЕМАНЯ (1113 или 1114-1200), вел. жупан ок. 1170-1196, основатель Серб. гос-ва и династии Неманичей. Добился признания независимости Серб. гос-ва … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТ́ЕФАН ЛАЗАРЕВИЧ (ок. 1377-1427), серб. князь с 1389, деспот Сербии с 1402; из династии Неманичей. В борьбе с османской экспансией … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТ́ЕФАН ДУШАН (ок. 1308-1355), король Сербии с 1331, царь (с кон. 1345) созданного им в результате присоединения Македонии (1345), Албании … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТЕФ́АН ВОЕВОДА (прозвище Мызга), вождь крест. восст. в Молдавии в 1566. После поражения спасся бегством в горы … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТ́ЕФАН БАТОРИЙ, см. Баторий … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТЕФ́АН III ВЕЛИКИЙ (?-1504), господарь Молдавии с 1457, проводил политику централизации. Выиграл войны с венг. (1467) и польск. (1497) войсками, … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТЕФ́АН I, см. Иштван I … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТ́ЕФАН (Stefan) Йозеф (1835-93), австр. физик. Экспериментально установил (1879) закон излучения абсолютно чёрного тела (закон С.- Больцмана). Тр. по диффузии … - СТЕФАН в Большом российском энциклопедическом словаре:
СТЕФ́АН (ум. ок. 35), христ. первомученик и, по преданию, первый дьякон. Проповедовал в Иерусалиме и был побит … - ПЕРМСКИЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
П́ЕРМСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, осн. в 1916 как отделение Петрогр. ун-та, с 1917 самостоят. вуз. Подготовка по физ., матем., хим., биол., геол., … - ПЕРМСКИЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
П́ЕРМСКИЙ ТЕАТР ОПЕРЫ И БАЛЕТА им. П.И. Чайковского. В 1878 построено здание театра, в к-ром ставились драмы, оперы, оперетты (антрепризы … - ПЕРМСКИЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
П́ЕРМСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ, ведёт историю с Высш. жен. Фребелевских курсов (осн. в 1917, в 1921 преобразованы в Пед. ин-т), в … - ПЕРМСКИЙ в Большом российском энциклопедическом словаре:
П́ЕРМСКИЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР Уральского отделения РАН, организован в 1988. 4 науч. учреждения … - СТЕФАН в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
(в мире Николай Павлович Архангельский, род. в 1861 г.) ? духовный писатель, воспитанник Казанской духовной академии, епископ могилевский и мстиславский. … - ПЕРМСКИЙ в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
Михаил? писатель и переводчик XVIII в. Обучался в Александро-Невской семинарии, был причетником посольской церкви в Лондоне. В 1750 году … - СТЕФАН в Словаре Кольера:
(Stephen) (ок. 1097-1154), именуемый также Стефан Блуа, король Англии, третий сын Стефана Генриха, графа Блуа и Шартра, и его супруги … - ПЕРМСКИЙ в Полной акцентуированной парадигме по Зализняку:
пе"рмский, пе"рмская, пе"рмское, пе"рмские, пе"рмского, пе"рмской, пе"рмского, пе"рмских, пе"рмскому, пе"рмской, пе"рмскому, пе"рмским, пе"рмский, пе"рмскую, пе"рмское, пе"рмские, пе"рмского, пе"рмскую, пе"рмское, пе"рмских, … - СТЕФАН в словаре Синонимов русского языка.
- ПЕРМСКИЙ в Новом толково-словообразовательном словаре русского языка Ефремовой:
- ПЕРМСКИЙ в Словаре русского языка Лопатина:
п`ермский (от Пермь, город; геол.) ; но: Стеф`ан … - ПЕРМСКИЙ в Полном орфографическом словаре русского языка:
пермский (от Пермь, город; геол.); но: Стефан … - ПЕРМСКИЙ в Орфографическом словаре:
п`ермский (от пермь, город; геол.) ; но: стеф`ан … - СТЕФАН в Современном толковом словаре, БСЭ:
(ум. ок. 35), христианский первомученик и, по преданию, первый диакон. Проповедовал в Иерусалиме и был побит камнями. Память в Православной … - ПЕРМСКИЙ в Толковом словаре Ефремовой:
пермский прил. Следующий за каменноугольным (о последнем периоде палеозойской эры в истории … - ПЕРМСКИЙ в Новом словаре русского языка Ефремовой:
прил. Следующий за каменноугольным (о последнем периоде палеозойской эры в истории …
Русский. Его отец Симеон по прозванию Храп был церковнослужителем городского Успенского собора, а мать Мария - дочерью местного кузнеца Ивана Секирина. Есть предположение, что мать Стефана могла быть великопермянкой (коми-зырянкой). Сопровождая отца на службу в храм, Стефан выучился церковному пению и уставу. Рано обучившись чтению, Стефан прочел все книги, которые мог найти в Устюге. Вероятно, в это же время он выучил не только великопермский язык зырян, но и близкий к удмуртскому языку язык пермян (тогдашнее название коми-пермяков).
Стремясь к продолжению образования Стефан переселился в Ростов и принял постриг в монастыре св. Григория Богослова , который славился своей библиотекой. Это было время интеллектуального пробуждения Руси и подвижнической деятельности представителей монашеского движения, в том числе св. Сергия Радонежского , который в будущем признал значение свершений Стефана.
Житие сообщает о споре Стефана с Памом-сотником, называемым «знаменитый кудесник, волхвам начальник, знахарям старейшина » . Пам агитировал зырян: «Не слушайте Стефана, который пришел от Москвы. А от Москвы может ли добро прийти? Не оттуда ли к нам тягости приходят, дани тяжкие и насилие, тиуны, и доводчики, и приставы? ». После долгого словесного диспута, разрешить спор об истинности веры было решено через два испытания: Стефан и Пам, взявшись за руки, должны были пройти через горящую избу и подо льдом реки Вычегды (спуститься через одну прорубь , а подняться через другую). Пам, несмотря на принуждение Стефана пройти испытание, отказался. Народ в негодовании отдал его Стефану со словами: «Возьми его и казни, потому что он подлежит казни и по нашему старому обычаю должен умереть », но Стефан отпустил Пама .
Стефан был ещё несколько раз в Москве и в 1383 году митрополитом Пименом поставлен был первым епископом новой Пермской епархии . В своей епархии он с размахом приступил к храмостроительству на средства, отпускаемые из Москвы («жалованием князя великого Дмитрия Ивановича и бояр его почал строити святые церкви и монастыри
»), и ревностно уничтожал все культовые памятники язычества («кумирници пермскии поганые, истуканные, изваянные, издолбленные боги их в конец сокрушил, раскопал, огнём пожегл, топором посекл, сокрушал обухом, испепелил без остатку…
») .
Позднейшие попытки повторного обретения мощей Стефана Пермского оказались безрезультатными. При реставрации церкви Спаса на Бору в XIX веке один из её приделов был освящен во имя Стефана Пермского. 1 мая 1933 года церковь Спаса на Бору была снесена . Мощи св. Стефана следует считать утраченными, за исключением тех частиц, которые были изъяты до польского нашествия и сохранились в других храмах.
Предания о Стефане Пермском начали появляться с XV века, часто не соответствуя его житию. Предания можно разделить на две группы: церковные и народные. К созданию первых был причастен сам Епифаний Премудрый , описавший в «Житии Сергия Радонежского» молитвенное общение на расстоянии маковецкого подвижника со Стефаном. К этому же типу следует отнести «историю построения Усть-Вымского городка» в Вымско-Вычегодской летописи. А также, известную историю с уничтожением «прокудливой березы». Народные предания возникают относительно самостоятельно. Они включают в себя сюжеты о борьбе Стефана (Степана) с тунами (колдунами), рассказы о плавании его на камне, истории о наказании (награждении) жителей отдельных сел и животных определенных видов. Если церковные предания могут иметь под собой историческую предоснову, то народные, безусловно, являются частью фольклора. В сфере почитания святого эти два типа преданий вполне могут смыкаться, в том числе и сегодня. Так в селении Эжолты на левом берегу реки Вычегды почитается каменный «плот», на котором якобы плавал Стефан Пермский.
Исторические заслуги
Стефан Пермский считается первым русским продолжателем христианской апостольской просветительской традиции во всем её объёме. В результате его деятельности Московская Русь стала полиэтнической христианской страной, включающей в себя разные полноправные (в религиозном плане) народы. (Новгородская республика стала «полиэтнической христианской страной» на многие века раньше - весь , сэтту , ижора , водь приняли крещение практически одновременно со славянами и русью при равноапостольном Владимире , а крещение карел датируется 1227 годом). Деятельность Стефана Пермского способствовала включению пермских земель в состав Великого княжества Московского . Стефан первым обозначил и обосновал движение русской цивилизации на восток, предопределив превращение Московской Руси в Великую Россию. Стефан Пермский был фактически признан святым уже при жизни. Его житие составлено Епифанием Премудрым , лично знавшим Стефана . Стефан был похоронен в Кремле среди младших членов великокняжеской семьи. В ознаменование его заслуг перед Россией, св. Стефан изображён на памятнике «Тысячелетие России» в Новгороде (). Скульптурное изображение Стефана также помещено на восточном фасаде храма Христа Спасителя в Москве. Из сочинений святителя Стефана Пермского сохранилось его «Списание» («Поучение»), направленное против еретиков-стригольников (известное также близкое к ним учение антитринитариев, которое возникло в Ростовской земле в 80х годах впротивовес распространяемому на Руси Сергием Радонежским и Стефаном Пермским особому почитанию Святой Живоначальной Троицы). Помимо наиболее подробной и концептуальной характеристики этой ереси, автор проявляет человечность к её основателям, предлагая не казнить их (что собственно и сделали новгородцы со стригольниками), а изгонять из города.
Древнепермское письмо и стефановские переводы
Древнепермская письменность
(абур, анбур, пермская / зырянская азбука; коми Важ Перым гижӧм
) - письменность , использовавшаяся коми-зырянами , коми-пермяками , русскими и некоторыми другими народами на северо-востоке Европейской России. Создана Стефаном Пермским в 1372 году в районе бассейна р. Вымь , притока Вычегды на основе кириллицы , греческого алфавита и древнетюркской письменности .
Авторство Стефана Пермского достоверно не установлено (сведения о нём записаны Яковом Фризом со слов сельских прихожан и относятся к концу XVIII века). В Житии святого, написанном через год после его смерти лично знавшим святителя Епифанием Премудрым , прямых указаний на то, что Стефан занимался иконописанием, нет. Однако других людей, способных в то время сделать перевод на пермский язык, не было. Стефана Пермского следует считать также автором концепции пермских икон, создание которых следует связать с образно-литургическим творчеством на Руси того времени. Святителю Стефану Пермскому приписывалось авторство нескольких икон и крестов с зырянскими надписями, часть из которых имела достоверно более позднее происхождение .
Оценка заслуг
Напишите отзыв о статье "Стефан Пермский"
Примечания
Литература
- // Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР. Выпуск 4. - Сыктывкар: 1958. - С. 257-271.
- Котылев А. Ю. . - Сыктывкар, 2012. - 218 с.
- Морозов Б. Н., Симонов Р. А. //Древняя Русь. Вопросы медиевистики . - 2009. - № 1 (35). - С. 5-16.
- Попов Е. А. - Пермь: 1879. - 6 с.
- Попов Е.А. . - Пермь, 1885. - 94 с.
- Федотов Г. П. // Святые Древней Руси - М: 1991.
- Духанина А. В. Издание жития Стефана Пермского: современное состояние и перспективы // Древняя Русь. Вопросы медиевистики . - 2010. - № 4 (42). - С. 20-41.
- Виноградова Е. А. К истории иконы «Святая Троица Зырянская» в Вологде //Вестник церковной истории . - 2007. - № 4(8). - С. 61-72.
- Korpela, Jukka. Stefan von Perm". Heiliger Täufer im politischen Kontext // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas . 2001. - T. 49. - S. 481-499.
Ссылки
- // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
- на сайте Православие.Ru
- на сайте «Культурное наследие Прикамья»
|
||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Стефан Пермский
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d"autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
Немалое количество православных монастырей, возникших в глубине севера и востока России, имело важное колонизационное значение, т. е. послужило делу обрусения этих окраин и водворению семян христианской гражданственности на дикой языческой почве. Иноки вносили жизнь в глухие пустыни, расчищали лесные дебри и заводили в них сельское хозяйство. Многие льготы, в особенности освобождение на несколько лет от всяких повинностей и податей привлекали на монастырские земли русских крестьян из других областей; около монастыря возникали промышленные слободы, земледельческие села и деревни. Инородческое население неизбежно подвергалось влиянию этих колоний, осваивалось с русскою религией и перенимало русские обычаи. Из монастырской среды выходили проповедники христианства, распространявшие его посреди языческих народцев, преимущественно финского племени .
Из таких русских миссионеров наибольшее значение получил святой Стефан Пермский (ок. 1330-1340 – 26 апреля 1396).
Он был сын соборного причетника в Великом Устюге; а этот город считался пригородом Великого Ростова. Мальчик рано научился грамоте, любил читать книги Ветхого и Нового завета, и был уже канонархом в соборной церкви. Стремясь к иночеству и книжному просвещению, Стефан, прозванием Храп, ушел в Ростов , который издавна служил средоточием духовного просвещения в Северо-Восточной Руси. Здесь близ княжеского терема и епископского двора помещался монастырь Григория Богослова , называемый «Затвор», имевший «книги многи», т.е. большую по тому времени духовную библиотеку. В этом-то монастыре Стефан Храп постригся и ревностно предался книжным занятиям. Тут укрепилось в нем желание идти в соседнюю с его родиной землю Пермскую, чтобы проповедовать евангелие языческим зырянам.
Он стал усердно готовиться к сему подвигу; кроме языка греческого, изучил и зырянский, с которым мог познакомиться уже на своей родине. Затем он составил зырянскую или пермскую азбуку, пользуясь для того отчасти буквами греко-славянскими, а отчасти и теми начертаниями, которые были в употреблении у зырян для разных заметок. После изобретения этой азбуки он принялся переводить на зырянский язык необходимые богослужебные книги. Чувствуя себя достаточно приготовленным, Стефан прежде отправился в Москву за митрополичьим благословением. Митрополит в то время (после кончины Алексея) еще не был поставлен: заместитель его епископ Коломенский Герасим благословил Стефана, снабдил его антиминсами и другими священными предметами.
Икона «Зырянская троица», написанная, по преданию Стефаном Пермским
Стефан Пермский избрал местом своей проповеди ближайший к его родине Зырянский край, именно берега Вычегды. Край этот в прежнее время платил дани Новгороду, а теперь переходил уже в московскую зависимость. Местопребывание свое Стефан утвердил в главном и притом довольно торговом селении Усть-Выми, т.е. при впадении Выми (с правой стороны) в Вычегду. Проповедь его здесь была успешна, и он вскоре для новообращенной паствы построил церковь во имя Благовещения. Эта церковь своею красотою немало привлекала туземцев, которые невольно предпочитали ее языческим кумирам с их безобразными идолами. А богослужение, чтение священных книг и пение псалмов на понятном им народном языке еще более располагали их в пользу новой веры. Стефан Пермский со своими учениками обходил леса и распутья и ревностно истреблял попадавшихся ему многочисленных идолов. Кроме многих мелких кумиров, в сей стране встречались и некоторые большие деревянные истуканы, к которым на поклонение приходили язычники издалека и приносили им в дар шкуры соболей, куниц, горностаев, бобров, медведей, лисиц и белок; все это развешивали они на самого идола или вокруг него. Стефан обыкновенно ударял идола сначала обухом в лоб и повергал на землю, а потом раскалывал его топором на малые поленья, и бросал в зажженный костер; туда же бросал и все найденные при нем шкуры. Пермяне с удивлением смотрели на проповедника, который не соблазнялся дорогими мехами и не брал их себе, а сжигал в огне.
Распространение крещения однако сильно замедлялось противодействием языческих волхвов или шаманов, которые возбуждали народ против Стефана Пермского, и не раз покушались его убить. Главный из них, престарелый Пам, в особенности ратовал за старых богов, и смущал народ такими словами: «не слушайте этого пришельца-москвитянина. Может ли быть для нас что-нибудь доброе из Москвы? Разве не оттуда пришли на нас тяжкие дани, насильства, тиуны, доводчики и приставники?» По рассказу жития Стефана Пермского, однажды он и Пам согласились было испытать достоинство их религий посредством огня и воды, т.е. пройти вместе сначала сквозь пылающий костер, а потом спуститься в одну прорубь реки Вычегды и выйти в другую. Но когда огонь был разведен, волхв отказался от испытания и тем посрамил себя перед народом. После того он с наиболее ревностными язычниками удалился за Уральский хребет на реку Обь, и дело обращения зырян пошло успешнее.
Святитель Стефан Пермский. Икона 1909 г.
Хотя большинство зырян оставалось еще в язычестве, однако новокрещенная паства настолько умножилась, что Стефан просил поставить для нее особого епископа. Митрополит Пимен одобрил его просьбу и, с согласия великого князя Дмитрия , поставил первым епископом Пермским самого Стефана (1383 г.). Кафедру свою он утвердил там же, т.е. в Усть-Выме при церкви Благовещения, при которой устроил и монастырь. Кроме постоянных трудов по переводу и переписке священных книг, Стефан много заботился и о других нуждах своей паствы. Он ездил в Москву просить великого князя о разных льготах для народа, облегчения его даней и повинностей; путешествовал в Новгород с мольбою, чтобы его вольница не нападала на Пермскую землю и не разоряла ее; в неурожайные годы привозил на ладьях хлеб из русских областей и раздавал его неимущим. Приехав однажды в Москву по делам церковным, Стефан здесь заболел и скончался (1396) после восемнадцатилетних своих апостольских трудов. Его погребли в придворном Спасо-Преображенском монастыре (у Спаса на Бору).
Из преемников святого Стефана Пермского особенно известен епископ Питирим, продолжавший его апостольские труды. Не ограничивая свою деятельность зырянами, он распространял христианскую проповедь и между их соседями, дикими вогулами. Злобившийся за то один из вогульских князей, по имени Асыка, заключил союз с одичавшими полухристианскими обитателями Вятки и вместе с ними сделал набег на Пермскую землю. Он скрытно приблизился на плотах к Усть-Выми в тот день, когда епископ с духовенством и жителями совершал крестный ход в одно загородное место для молебствия. Тут при внезапном нападении дикарей безоружные жители искали спасения в бегстве, а святитель был схвачен и предан мученической смерти (1455 г.).
По сочинениям крупнейшего русского историка Д. Иловайского
Стефан Пермский (ок. 1345-1396) (Стефан Храп) - крупный церковный деятель, миссионер, писатель. Родился в Устюге Великом. Получил хорошее образование, знал греческий. Создал азбуку для языка коми, перевел на него богослужебные книги, основал в Пермской земле ряд церквей и монастырей. С 1383 г. - епископ Пермской земли. Умер в Москве. Причислен к лику святых.
Орлов А.С., Георгиева Н.Г., Георгиев В.А. Исторический словарь. 2-е изд. М., 2012, с. 498.
Стефан Пермский (? -1396) - деятель рус. православ. церкви, писатель и миссионер, родом из Устюга Великого. Постригся в монахи в рост. монастыре Григория Богослова, где получил образование. В 1379 отправился проповедовать христ. веру к язычникам-коми, а в 1382 стал 1-м епископом новой Пермской епархии. Его деятельность способствовала включению страны коми в состав Вел. кн-ва Московского. Стефан Пермский создал особый алфавит для языка коми - т. н. перм. азбуку, перевёл на язык коми ряд богослужсб. книг, организовал школу для подготовки местного духовенства. Из сочинений Стефана Пермского сохранилось его «Поучение», направленное против стригольников.
Стефан Пермский (ок. 1340, Устюг Великий – 26 апреля 1396, Москва) – русский церковный деятель, просветитель, миссионер. Канонизирован Русской Православной Церковью. С раннего детства проявил необыкновенные способности к обучению, рано освоил грамоту, знал язык коми. Принял монашеский постриг в монастыре св. Григория Богослова (Ростов), где, изучив греческий язык, начал постигать все богатство «эллинской премудрости». Стефан Пермский один из немногих на Руси хорошо знал византийскую духовную культуру. В 1379 отправился в Пермскую землю проповедовать христианство среди местных жителей. Ему удалось обратить в православие большинство населения Пермского края. Составил азбуку коми-пермяков, воспользовавшись местным способом записи путем зарубок на дереве; перевел Священное Писание на язык коми. Выступил с обличениями ереси стригольников. Сохранилось Житие Стефана Пермского, написанное Епифанием Премудрым.
Е.Н. Бутузкина
Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. III, Н – С, с. 638.
Стефан Пермский (1346-26.04.1396), епископ, святой, выдающийся духовный деятель Древней Руси, просветитель язычников, соратник прп. Сергия Радонежского. Биографом его был тот же Епифаний Премудрый, который написал и первое житие прп. Сергия.
Св. Стефан родился в Устюге Великом, в районе Северной Двины в семье соборного устюжского клирошанина. Епифаний знает о быстрых успехах мальчика в грамоте. Стефан научился «в граде Устюге всей граматичной хитрости и книжной силе». В словах Епифания нельзя видеть просто агиографической формулы: жизнь Стефана показывает в нем совершенно исключительное научное призвание. Биограф бегло отмечает рост аскетических настроений в отроке Стефане, под влиянием Священного Писания, чтобы немедленно привести его в Ростов, где он постригся в монастыре св. Григория Богослова. Знаменателен самый выбор монастыря: «яко книги многи бяху ту». Предположение о греческой национальности еп. Парфения, при котором постригся Стефан, объясняет наличие в монастырской библиотеке греческих книг, а в монастыре - людей, способных научить юношу греческому языку. Св. Стефан был одним из немногих людей Древней Руси, которые могли читать и говорить по-гречески. Вместе с пермским это давало ему знание 3 языков, явление, может быть, не столь редкое в Древнем Киеве, но уже совершенно исключительное на московском севере. По словам Епифания, Стефан изучил и «внешнюю философию», т. е. какие-то элементы светских наук, доступные ему в греческих оригиналах, т. к. славянские переводы не могли дать этой «внешней философии». Но главным предметом изучения св. Стефана было Священное Писание. Епифаний, который был его сотоварищем если не учеником, в этих эгзегетических трудах сообщает много интересного: Стефан не довольствовался «бедным учением», но любил «умедливать», «пока до конца по истине не уразумеет». Встречая мудрого и книжного старца, он делался его «совопросником и собеседником», проводя с ним ночи и утра, «распытая ищемых скоропытне». Записывая свои воспоминания уже по кончине святого, Епифаний просит у него прощения за то, «что был ему досадителем, препирался с ним о каком-нибудь слове, или о стихе, или о строке». Любопытен образ богословско-экзегетического семинара в древнем русском монастыре.
Греческие книги, с которыми Стефан не расставался («присно имяше я у себя»), открывали ему путь к великой византийской культуре. Стефан сам закрыл для себя этот, очевидно, дорогой ему путь: он отрекается от высокого идеала познания ради любви, любви к тем диким язычникам, встреча с которыми в родном Устюге некогда пронзила жалостью его сердце. Для них он совершает свое нисхождение из ученого затвора, свой плодоносный кенозис. Стефан-эллинист был редким явлением на Руси. Стефан - создатель зырянской письменности - явление совершенно исключительное. Он не пожелал соединить дело крещения язычников с их обрусением. Не пожелал и идти к ним со славянской литургией, разъясняемой проповедью на народном языке. Он сделал для зырян то, что Кирилл и Мефодий - для всего славянства. Он перевел для них богослужение и Священное Писание - вероятно, часть его. Предварительно он должен был составить зырянскую азбуку, и немногие сохранившиеся до нас образцы древнего пермского письма показывают, что он воспользовался для него не русским и не греческим алфавитом, но, вероятнее всего, местными рунами - знаками для зарубок на дереве, отступив в этом даже от примера первоучителей словенских. Естественно, что в своем новом и смелом деле Стефан встретил много противников. Эти «скудные умы» (по выражению Епифания) указывали на неуместность замышлять грамоту «за 120 лет до скончания века» (7000 г. от сотворения мира!). Если понадобилось, уж лучше было передать зырянам готовую русскую грамоту. Но Стефан получил благословение высшего иерарха - заместителя митрополита - и отправился «яко овца посреди волк» в опасную и дикую страну. Он, вероятно, имел возможность в своем миссионерском деле заручиться помощью московской администрации, но эта московская помощь как раз могла бы скомпрометировать успехи его проповеди. Вот почему Стефан предпочитает идти в пермскую землю один или с немногими спутниками. Его миссионерские успехи и испытания зарисованы в ряде сцен с натуры, не лишенных юмора и прекрасно характеризующих наивное, но природно-доброе зырянское мировоззрение. Сначала мы видим Стефана в небольшом кругу уже крещеных учеников. Они приходят к нему, рассаживаются и задают вопросы. Но иногда приходят и некрещеные. Эти его не любят: они становятся вокруг с «ослопами», помышляют его убить или, собрав сухой соломы, «творят запаление рабу Божию». Впоследствии Стефан сам переходит в наступление и начинает разрушать их идолы и кумирни. Когда он сжег их «нарочитую кумирню», собралось множество зырян с кольями и топорами. Стефан проповедует им, сам уже готовясь к смерти. Но никто не решается напасть на него. Обаяние его личности могло покорить детские сердца. Но и природная кротость этого народа рисуется с большой яркостью. Сами зыряне так объясняют невозможность поднять руку на московского миссионера: «Обычай лих имать не творить начало бою», а первым напасть у них не хватает духу.
Разрушение кумирен было практическим доказательством бессилия языческих богов. То были простые избы, увешанные шкурами дорогих зверей, в виде приношений богам. Стефан рубил «обухом в лоб» идола и, расколов на мелкие щепки, сжигал вместе со всем пушным богатством: не хотел брать себе «части неприязненной» (т. е. бесовской). Положительной пропаганде христианства должна была служить построенная в главном зырянском селении церковь во имя Благовещения. Стефан украсил ее «яко невесту добру» - церковную утварь он привез из Москвы. Сюда «частили» и некрещеные, не для молитвы, а подивиться «красоте и доброте зданья церковного». Это была настоящая проповедь красотой. Зыряне были зачарованы, как некогда послы Владимира в цареградской св. Софии. Для крещеных Стефан предлагал разумное понимание веры. Всех крещеных, взрослых и детей, он заставлял учить изобретенную им грамоту и читать Часослов, Псалтырь и «прочие книги». В зависимости от успехов он поставлял (получив епископский сан в Москве в 1379) кого в попы, кого в дьяконы, чтецы или певцы: «и писать научая их пермския книги, и сам помогая им».
Так, вместе с Христовой верой, в стране совершенно дикой зажигается очаг христианской культуры. Учёный Стефан несет свою науку и, в глушь первобытных лесов.
Самый драматический момент для жития св. Стефана представляет его прение с языческим волхвом Памом, где особенно живописно рисуется контраст наивной пермяцкой веры в столкновении с библейской ученостью миссионера. Этот Пам причитает о долге хранить древние обычаи: «Отеческих богов не оставляйте и жертв и треб их не забывайте…» Преимущества старой веры над христианством доказываются и положительными аргументами: «у христиан един Бог, а у нас мнози боги, мнози поспешницы»; во-вторых, «у нас един человек, или сам друг… исходит на брань с медведем», а у христиан по сту, по двести человек, да и то иногда возвращаются с охоты без медведя. Какую силу могли иметь против этих доводов убеждения св. Стефана от божественных писаний? Прелись весь день и всю ночь, не ели и не пили, и без всякой пользы. Тогда Стефан предлагает испытание огнем и водой: пройти сквозь костер и броситься в прорубь. Волхв имел неосторожность согласиться. Но, когда обложили уже огнем крайнюю хижину и святой взял за руку Пама, чтобы вместе идти на суд Божий, старый колдун не выдержал. «Аз не навыкох преобидети огонь и воду»; он предполагал, что Стефан научился этому особому виду колдовства у своего отца. Народ уже готов убить побежденного вождя, который еще вчера имел неограниченное влияние по всей Пермской земле. Но Стефан отпускает его, обрекая на изгнание и на отлучение из среды новокрещеного народа.
Победа над Памом, очевидно, является венцом миссионерских подвигов св. Стефана. Его биограф, к сожалению, не следит за ростом церковной организации в новом крае. Местное предание знает много церквей и монастырей, основанных при Стефане. Сохраняются и иконы, писанные его рукою, - он был и художник. Необходимые средства и сотрудников епископ-миссионер получал как из родного Устюга, так и из Москвы и Новгорода. В соперничестве Москвы и Новгорода Стефан, очевидно, не становился ни на чью сторону. Теснее всего он, конечно, связан с Москвой. В Москве он бывал нередко, и по делам епархии, и по вызову митрополита. Там он и скончался.
Рассказывая о миссионерской деятельности св. Стефана, его житие, к сожалению, ничего не говорит о его внутренней жизни. Сам святой, следуя в этом отношении традициям почти всей русской святости, не оставил после себя ни писем, ни иных произведений, которые могли бы осветить эту сторону его жизни. Мы можем только сказать, что она не могла не быть напряженной, если вспомнить все то, что он сделал и что служило побуждением к его деятельности.
Особого интереса заслуживает то оправдание, которое автор жития, Епифаний, дает новаторской деятельности святого: основанию зырянской Церкви со своей собственной литургией и своим национальным языком.
«Материалами для историко-философских размышлений Епифания служат пролог Нестора к житию Бориса и Глеба и повесть болгарского черноризца Храбра «О письменах». Все, что древние авторы говорят в защиту славянской письменности и религиозного призвания русского народа, Епифаний относит к пермской азбуке и народу. Пермяки, как и русские славяне - работники одиннадцатого часа, призванные Богом в конце времен, за сто двадцать лет до преставления мира. Их азбука славнее греческой, ибо она, как и славянская, есть создание святого. Епифаний, т. е., конечно, сам Стефан, идею которого выражает биограф, смирил себя и свое национальное сознание перед национальной идеей другого - и сколь малого - народа. Дело Стефана как раз в этой своей части - создание национальной зырянской Церкви - оказалось нежизненным». Эти его идеи потонули в централизующей политике Москвы. Но по сути дела они означают не что иное, как применение в жизни принципа, указанного выше, а именно, подлинно сверхнационального характера Церкви, в силу которого каждый народ может и должен переживать по-своему истины церковной веры и накладывать на них свой особый отпечаток.
СТЕФАН ПЕРМСКИЙ
Стефан Пермский занимает совершенно особое место среди святых древней Руси. В русскую историю он вошел как миссионер, посвятивший всю свою жизнь просвещению язычников, создатель пермской грамоты и переводчик на пермский язык (язык современных коми) священных книг.
Родился Стефан около 1340 года в городе Великий Устюг. Из древних источников известно его прозвище - Храп. Отец его, Симеон, служил в церкви Святой Богородицы - главном храме Устюга. Мать святого звали Марией. В Житии знаменитого устюжского юродивого Прокопия рассказывается, что тот предсказал рождение будущего святого: когда матери Стефана было всего три года, Прокопий при всех поклонился ей. С блаженным Прокопием дружил и отец святого - Симеон.
Великий Устюг соседствовал в то время с землями коми (зырян); именно через этот город лежал кратчайший путь в бескрайнюю Пермь, как называли эту страну, населенную язычниками-пермяками. Наверное, еще в Устюге, в детстве, Стефан выучился пермскому языку, который впоследствии знал в совершенстве.
Любовь к учению, и в частности к языкам, вообще отличала его. Стефан с необычайной быстротой выучился чтению. Будучи еще отроком, он был сделан канонархом (чтецом канонов) в той самой церкви, в которой служил его отец.
Чтение священных книг, глубокая и искренняя вера, любовь к знаниям подсказали Стефану путь, которым он следовал в течение всей своей жизни. Он покинул Устюг и отправился в Ростов (центр епархии, в которую входил его родной город), где принял пострижение в монастыре святого Григория Богослова, известном под именем «Затвор», или «Братский Затвор». При пострижении (которое совершил игумен монастыря Максим, по прозвищу Калина) Стефан сохранил свое крещальное имя.
Ростовский «Затвор» был знаменит своей библиотекой, в которой имелось множество книг - как славянских, так и греческих. (Последние, по-видимому, были редкостью в русских монастырях.) Стефан в совершенстве выучил греческий язык и научился хорошо читать и понимать греческие книги. Он продолжал свое образование, стараясь вникнуть в самую суть сокрытого от него знания. «С молитвою и молением он сподобился разума, и если видел мужа мудрого и старца разумного и духовного, то становился его совопросником и собеседником, и с ним ночевал и дневал, расспрашивая искомое пытливо; и притча разумная была понятна ему, и то, что было неизвестно и не протолковано, все им было разыскано и истолковано; и всякую повесть божественную хотел он слушать, слова, и речи, и поучения поведать». Так рассказывает о Стефане знаменитый древнерусский книжник Епифаний Премудрый (автор Жития Сергия Радонежского), также пребывавший в то время в ростовском «Затворе» и близко общавшийся со святым Стефаном. Епифаний впоследствии сокрушался, что ему не раз приходилось спорить со святым по поводу того или иного прочитанного ими текста и даже быть ему «досадителем». В монастыре Стефан стал также опытным книгописцем: «Святые книги писал весьма искусно и быстро».
За время пребывания в монастыре Стефан окончательно утвердился в мысли, к которой, по-видимому, пришел еще в родном городе: просветить язычников-зырян, приобщить их к христианской вере. Но для этого необходимы священные книги, понятные для невежественных язычников. «И обучился Стефан сам языку пермскому, и грамоту новую пермскую сложил, и азбуку ранее неизвестную пермского языка сочинил, как полагается, и книги русские на пермский язык перевел, и переложил, и переписал». Это был великий подвиг, подобный совершенному некогда святыми Кириллом и Мефодием, просветителями славян. Как полагают, изобретая азбуку для языка коми-зырян, Стефан использовал значки, вырезавшиеся зырянами на тонких четырехугольных палочках, которые служили им в качестве денег. Новоизобретенными знаками были переписаны основные богослужебные книги - по всей видимости, Часослов, Псалтирь и Служебник.
К тому времени, уже несколько лет пребывая в монастыре, Стефан был рукоположен в диакона. В 1379 году, перед началом своей проповеди, Стефан отправился за благословением к местоблюстителю митрополичьего престола коломенскому епископу Герасиму. Епископ весьма удивился его замыслу, но, видя его искреннее желание и готовность к подвигу, благословил Стефана. Тогда же он возвел его в сан священника и снабдил всем необходимым для освящения церкви. Стефан получил разрешение на свою деятельность и от гражданских властей и запасся охранной грамотой великого князя Дмитрия Ивановича. Однако никто из представителей властей не последовал за ним. Стефан отправился в Пермскую землю один. Более того, впоследствии ему не раз придется защищать пермяков от насилия княжеских тиунов и приставов.
Святой начал свою проповедь с Котласа (Пырас). Поначалу ему пришлось претерпеть много зла от язычников, рассказывает Епифаний: «озлобление, ропот, поругание, хулу, укоры, уничижение, досаждения, поношение, пакости, а иногда и угрозы: смертью угрожали ему, даже убить хотели, обступали его с дубинами и с длинными жердями, нанести смертельные удары хотя. Однажды собралось против него множество крамольников, и, принесши множество охапок сухой соломы и огонь, обложили они его кругом той соломой и хотели по воле своей сжечь». Однако Господь защитил его. Святой противопоставлял злу кротость и смирение; он сам не поднимал руки против язычников и сносил их брань и угрозы, но при том неустанно продолжал свою проповедь.
Вскоре, окрестив нескольких местных жителей, святой Стефан поставил церковь в устье реки Выми (притока Вычегды). Впоследствии он устроил в Усть-Выми монастырь, ставший главным центром новой епархии.
Житие рассказывает о таком случае. Однажды святой Стефан пришел к особо почитаемому святилищу пермяков, где стояли их идолы, сделанные из дерева. В это время там никого не было. Стефану удалось поджечь идолов, и святилище сгорело дотла. Святой не бежал прочь, но остался на том месте, ожидая язычников. Те, действительно, вскоре прибежали, объятые яростью, и устремились на него с топорами и дрекольем, помышляя убить. Стефан не стал ничего говорить им, но обратился с молитвой к Богу - и внезапно ярость народа, окружавшего его, сменилась успокоением. Никто даже не ударил его - отчасти потому, что кротость святого смирила их, отчасти, наверное, потому, что люди побоялись тронуть человека, пришедшего с грамотами из самой Москвы. И позднее они нередко рассуждали так: «Как можем мы бить или прогонять его, когда он имеет грамоты из Москвы? Вот если бы он первым вступил в борьбу и ударил кого-нибудь из нас, то мы бы растерзали его и тем могли оправдаться. Но он в ответ на наши обиды не скажет гневного и укорительного слова, все перенося с терпением, и мы не знаем, что нам делать с ним».
Как только святой Стефан замечал где-либо собравшихся язычников, он тут же спешил к ним и вступал в беседу, проповедуя о Христе. Иногда люди сами приходили к нему для беседы. Особенно часто являлись они в церковь, построенную святым, - даже не из-за молитвы, но из желания посмотреть на невиданную ими прежде красоту храма. (Так когда-то и сами русские уверовали в Христа, пленившись красотой церковной службы.) И так все большее число людей приобщалось к христианской вере.
Святой прошел не менее тысячи километров по земле Перми. Он разрушал святилища и срубал священные деревья зырян - все чаще уже при помощи самих вчерашних язычников, принимавших крещение. Старые божества не могли покарать его - и это в глазах народа служило доказательством истинности учения, принесенного святым Стефаном. У местных жителей был обычай украшать идолы лучшими шкурами пойманных на охоте зверей - соболей, куниц, горностаев, а также другими драгоценностями. Никто не смел прикасаться к ним - ослушника неминуемо поражала лютая болезнь. Святой же безбоязненно срывал драгоценности, принесенные, как он говорил, в дар бесам, и бросал все их в огонь. (Впрочем, одному из своих слуг он повелел сделать из драгоценных шкур штаны, онучи и «ноговицы» и носить их на посмеяние бесам.) Себе же святой ничего не брал - и это его бескорыстие также вызывало изумление пермяков, привыкших к жадности выходцев из Москвы.
Житие рассказывает о споре святого с неким волхвом-чародеем по имени Пам. Прежде тот считался первым во всей Пермской земле, проповедь же святого лишила его власти и богатства. Пам не раз подговаривал местных жителей прогнать Стефана из страны и возвратиться к вере отцов и дедов. «Что доброго может быть нам от Москвы? - говорил он. - Не оттуда ли нам идут тяготы, дани тяжкие и насилия, и тиуны, и доводчики, и приставники? Того ради не слушайте его, но меня лучше слушайте». Люди же отвечали, что Паму надлежит спорить не с ними, но с самим Стефаном: если он одолеет того, то и они оставят новое учение и вернутся к старым богам.
Стефан и Пам в течение целого дня препирались друг с другом, причем Стефан, согласно рассказу Жития, опроверг все доводы волхва о преимуществах его веры. Наконец, потеряв надежду одолеть христианского проповедника в словесном поединке, волхв предложил делом испытать, на чьей стороне истина, а именно пройти испытания огнем и водою: и Стефан, и сам волхв должны были войти в пламя - тот, кто выйдет целым и невредимым, докажет истинность своего учения. Затем оба должны были войти в одну прорубь на реке Вычегде (дело было зимой) и выйти из другой. Стефан согласился. Подожгли некую хижину, и, когда та запылала, святой, помолившись, взял за руку волхва и решительно направился в самое пламя. Но, оказывается, волхв был храбр только на словах: он испугался сильного пламени и не посмел войти в него. Святой схватил его за одежду и стал силой волочь в горящую хижину. Пам упирался, пятился назад и, наконец, упав на землю, стал вопить, что боится прикоснуться к огню. И так повторялось трижды. Преподобный, одержав победу над волхвом, обратился к народу, спрашивая, как надлежит поступить с осрамившимся кудесником. «Достоин он казни», - отвечали люди. Волхва схватили и подвели к Стефану. Стефан, однако, отказался казнить его, но изгнал его из страны. Об этом Паме известно, что он со своим родом ушел в Сибирь; согласно преданию, жители селения Алтым на Оби вели от него свое происхождение.
Число учеников Стефана непрестанно увеличивалось. Строились новые церкви, так что возникла нужда в особом епископе для Пермской земли. Около 1383 года Стефан отправился в Москву к великому князю Дмитрию Ивановичу и митрополиту Пимену, управлявшему тогда Русской Церковью, просить их о поставлении епископа для новообращенных людей. Митрополит Пимен рукоположил в епископа Пермского самого Стефана. При этом великий князь пожаловал Стефану часть своих доходов с Перми, право беспошлинной торговли в русских землях и сбор пошлин с приезжавших в Пермь купцов и промышленников. Новый епископ получил и богатые дары от великого князя.
В сане епископа святой Стефан трудился для пермской Церкви столь же усердно, как и раньше: он приводил к вере и крестил язычников, ставил церкви, поставлял священников, устраивал монастыри. Известны основанные им монастыри: два Архангельских - в Усть-Выми и Яренске, Спасский и Стефановский в районе Усть-Сысольска. Великой заслугой святого было распространение школ, в которых Стефан обучал своих учеников изобретенной им грамоте; он организовывал переписку книг, продолжил перевод на пермский язык богослужебных книг - причем не только со славянского, но и с греческого языка. (К сожалению, ни одной книги, написанной пермским языком, до нашего времени не сохранилось; уцелели лишь отдельные надписи.) Стефан стал великим благодетелем для всего пермского народа. Он заботился не только о духовных нуждах своей паствы, но и о ее материальном благополучии. Во время голода, охватившего пермские земли, святитель раздавал голодающим свои хлебные запасы и деньги, заботился о доставке хлеба из Устюга и Вологды. Он старался обезопасить Пермь от нападения ее беспокойных соседей - вогуличей (нынешние манси), вятчан, а также новгородских разбойников-ушкуйников. В 1386 году Стефан с этой целью посетил Новгород. Он бывал и в Москве. В 1391 году Стефан участвовал в соборе епископов, созванном митрополитом Киприаном. Вероятно, именно во время этой его поездки в Москву произошло известное чудо, свидетельствующее об особой духовной близости, установившейся между святым Стефаном Пермским и святым Сергием Радонежским. О чуде этом рассказывается в Житии Сергия.
Однажды святой, питавший великую любовь к преподобному Сергию, спешил в Москву по делам своей епархии. Дорога, по которой он ехал, проходила верстах в восьми от Троицкого монастыря. Не имея возможности заехать в обитель и предполагая посетить ее на обратном пути, святитель остановился, сошел со своей повозки и, прочитав обычную молитву, поклонился преподобному Сергию со словами: «Мир тебе, духовный брат!» Сергий в это время сидел вместе с братией за трапезой. Уразумев поклонение епископа, он поднялся со своего места и, также сотворив молитву, в свою очередь поклонился епископу: «Радуйся и ты, пастырь Христова стада, и благословение Господне да будет с тобою». На месте, где, по преданию, святой Стефан поклонился преподобному Сергию, была впоследствии возведена часовня Святого Креста с колодцем.
В последний раз пермский епископ посетил Москву на Пасху 1396 года (2 апреля). Вскоре, однако, он заболел и, проболев несколько дней, преставился 26 апреля. Епифаний Премудрый так описывает кончину святого: «И еще не отошли от уст его благодарение и молитва, и он, как бы спать захотев, начал задремывать, и, погрузившись в тихий сон, тихо и безмятежно испустил дух, преставившись к Господу». Святой был похоронен в соборе Спаса на Бору в московском Кремле (собор не сохранился). Останки его, по преданию, почивали там открыто до нашествия поляков; после этого они были скрыты. Возле гробницы святого хранился его святительский посох; впоследствии он был увезен поляками, но в середине XIX века возвращен в Россию и ныне находится в Перми.
ЛИТЕРАТУРА:
Житие св. Стефана, епископа Пермского, написанное Епифанием Премудрым. СПб., 1878;
Древнерусские предания (XI–XVI вв.). М., 1982;
Прохоров Г. М. Стефан // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2: Вторая половина XlV–XVI вв. Ч. 2. Л., 1989.
Из книги 100 великих библейских персонажей автора Рыжов Константин ВладиславовичСтефан Среди первых христиан большой известностью пользовался диакон Стефан, который, исполнившись веры, совершал великие чудеса и знамения. Он часто вступал в споры с книжниками и священниками, обличая их перед народом и утверждая в сердцах людей новую веру.Враги были
Из книги Святые Древней Руси автора Федотов Георгий ПетровичГлава 7. Святитель Стефан Пермский Подобно Авраамию Смоленскому, Стефан Пермский занимает совершенно особое место в сонме русских святых, стоя несколько особняком от широкой исторической традиции, но означая новые быть может, не вполне раскрытые возможности в
Из книги Библиологический словарь автора Мень АлександрСТЕФАН Ленгтон - см. Стивен.
Из книги Русская религиозность автора Федотов Георгий ПетровичVII. Святитель Стефан Пермский - миссионер Святитель Стефан Пермский (1340–1396) занимает совершенно особое место в сонме русских святых как своего времени, так и других эпох {431}. Он стоит несколько в стороне от исторической традиции и являет новые, быть может не вполне
Из книги Самые знаменитые святые и чудотворцы России автора Карпов Алексей ЮрьевичСТЕФАН ПЕРМСКИЙ (ум. 1396)Стефан Пермский занимает совершенно особое место среди святых древней Руси. В русскую историю он вошел как миссионер, посвятивший всю свою жизнь просвещению язычников, создатель пермской грамоты и переводчик на пермский язык (язык современных
Из книги Путеводитель по Библии автора Азимов АйзекСтефан «Нулевое послание к коринфянам» - это самое первое послание, которое не сохранилось в каноне отдельно, очевидно, является некоторым ответом на послание, которое было принесено Павлу в Эфес некоторыми из руководителей церкви в Коринфе. По крайней мере, Павел
Из книги Жития Святых Славных и Всехвальных Апостолов автора Филимонова Л. В.Святой Стефан, епископ Пермский В Пермской губернии и соседних землях в старину жили разные племена, которых русские называли общим именем зырян. Зыряне были очень мало известны в остальной России; о них ходили темные слухи, будто они занимаются волшебством, или
Из книги Полный годичный круг кратких поучений. Том II (апрель – июнь) автора Дьяченко Григорий МихайловичПоучение 2-е. Святитель Стефан, еп. Пермский (Об участии христиан в деле распространения христианской веры среди язычников) I. Св. Стефан, просветитель язычников в Перми, память коего совершается ныне, жил в 14 в. Будучи молодым причетником Устюжского собора, он благодатью
Из книги Молитвослов на русском языке автораСтефан Пермский (+1396) Стефа?н Пе?рмский (коми Перымса Степан, мирское имя неизвестно; около 1330 – 1340, Великий Устюг – 26 апреля 1396, Москва) – епископ Русской православной церкви. Проповедовал христианство в землях коми, создал для них алфавит и перевёл на их язык основные
Из книги СЛОВАРЬ ИСТОРИЧЕСКИЙ О СВЯТЫХ,ПРОСЛАВЛЕННЫХ В РОССИЙСКОЙ ЦЕРКВИ автора Коллектив авторовГерасим Пермский, святитель (+1442) Герасим (+ ок. 1441–1443), епископ Великопермский, святительПамять 24 января, 29 января в день памяти трёх Пермских святителейБыл третьим епископом новопросвещённого зырянского народа и достойным последователем святителя Стефана, просветителя
Из книги Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии автора Алмазов Борис АлександровичПитирим Пермский, святитель (+1455) Питирим Великопермский, Усть-Вымский (+ 1455/1456), епископ, священномученикПамять 19 августа, 29 января в день памяти трёх Пермских святителей и в Соборе Вологодских святыхРодился в Ярославле. Был наставлен в иноческих добродетелях некиим
Из книги автораИона Пермский (+1470) Иона Великопермский, Усть-Вымский (+ 1470), епископ, святитель.Память 6 июня, 29 января в день памяти трёх Пермских святителейПятый епископ Великопермский и преемник по кафедре священномученика Питирима (+ 1455 г.). Рукоположен на Великопермскую кафедру
Из книги автораСщмч. Андроник, Архиепископ Пермский и Соликамский († 1918), память 20 июня Владимир Александрович Никольский родился 1 августа 1870 года в семье диакона Ярославской епархии. Первоначальное образование получил в Ярославской духовной семинарии, где принял иноческий постриг.