Земский собор 1613 г. История и мы

Избрание на царство Михаила Романова сегодня, издалека, кажется единственно верным решением. Другого отношения к началу романовской династии и не может быть, учитывая ее почтенный возраст. Но для современников выбор на трон одного из Романовых отнюдь не казался самым лучшим. Все политические страсти, обычно сопровождающие выборы, присутствовали в 1613 г. в полной мере.

Достаточно сказать, что в числе претендентов на русский трон оказался представитель иноземного королевского двора и несколько своих бояр, в том числе руководители московской Боярской думы в 1610-1612 гг. князь Федор Иванович Мстиславский и князь Иван Михайлович Воротынский, а также главные воеводы ополчения, недавно освободившего Москву, - князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и князь . Романовский круг если чем и выделялся на этом фоне, то обилием предложенных кандидатов, в число которых входили Иван Никитич Романов (дядя Михаила Романова), князь Иван Борисович Черкасский и Федор Иванович Шереметев. К этим семи претендентам, по словам «Повести о Земском соборе 1613 года» , был еще «осьмый причитаючи» князь Петр Иванович Пронский, ставший заметным благодаря своей службе в земском ополчении. Это был такой же молодой и родовитый стольник, как и Михаил Романов, только княжеского происхождения. В ходе обсуждений на избирательном Соборе и вокруг него звучали еще имена находившегося в польско-литовском плену князя Ивана Ивановича Шуйского, князя Ивана Васильевича Голицына и князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского.

Открытие Собора все откладывалось и откладывалось, потому что Москва оказалась во власти казаков, потому что не приезжало достаточное количество выборных, потому что не было казанского митрополита Ефрема и потому что не было главы Боярской думы - боярина князя Федора Ивановича Мстиславского, удалившегося в свои вотчины после освобождения столицы. Слишком много было причин, по которым Собор не хотел или не мог взять на себя всю ответственность. Вероятно, из-за этого избрание царя поначалу напоминало вечевые собрания, где свое мнение могли выразить и недавние герои боев под Москвой, и приехавшие с мест выборщики, а также обыкновенные жители столицы, толпившиеся вокруг Кремля. Проводилась и предвыборная агитация, принимавшая, правда, соответствующие своей эпохе формы пиров, которые устраивали кандидаты.

Основная предвыборная интрига состояла в том, чтобы согласовать противоположные позиции боярской курии на Соборе и казаков в избрании нового царя. Казалось бы, искушенные в хитросплетениях дворцовой политики бояре имели здесь преимущество, но и казаки продолжали представлять значительную силу, не считаться с которой было нельзя.

Еще летом 1612 г., когда князь Дмитрий Михайлович Пожарский договаривался об избрании на русский престол герцога Карла-Филиппа, он «доверительно» сообщал Якобу Делагарди, что все «знатнейшие бояре» объединились вокруг этой кандидатуры. Противниками же избрания иноземного государя была «часть простой и неразумной толпы, особенно отчаянные и беспокойные казаки» . Якоб Делагарди передал своему королю слова князя Дмитрия Пожарского о казаках, которые «не желают никакого определенного правительства, но хотят избрать такого правителя, при котором они могли бы и впредь свободно грабить и нападать, как было до сих пор».

Боярские представления о казаках вряд ли могли быстро измениться после освобождения Москвы. Осенью 1612 г., по показаниям Ивана Философова, в Москве находилось четыре с половиной тысячи казаков и «во всем-де казаки бояром и дворяном сильны, делают, что хотят, а дворяне де, и дети боярские разъехались по поместьям» . Сходным образом описывал ситуацию в столице в ноябре - начале декабря 1612 г. новгородец Богдан Дубровский. По его оценке, в Москве было 11 тысяч отобранных на разборе «лучших и старших казаков» . Несмотря на проведенный разбор, призванный разделить казаков, они продолжали действовать заодно и в итоге смогли не только объединиться вокруг одной кандидатуры, но и настоять на ее избрании. Они отнюдь не разъезжались из Москвы, как того хотели бояре, а дожидались того момента, когда прозвучат все имена возможных претендентов, чтобы предложить своего кандидата. Именно такая версия событий содержится в «Повести о Земском соборе 1613 года».

Точное время начала соборных заседаний так и остается неизвестным. Скорее всего, официальное открытие Собора не состоялось, иначе известие об этом должно было попасть в «Утвержденную грамоту об избрании царя Михаила Федоровича». После 6 января 1613 г. начались бесконечные обсуждения, о которых сообщают современники. «И мы, со всего Собору и всяких чинов выборные люди, о государьском обираньи многое время говорили и мыслили…» - так писали в первых грамотах об избрании Михаила Федоровича, описывая ход избирательного Собора . Первый вывод, устроивший большинство, состоял в отказе от всех иноземных кандидатур: «…чтобы литовского и свейского короля и их детей, и иных немецких вер и некоторых государств иноязычных не христьянской веры греческого закона на Владимирское и на Московское государство не обирати и Маринки и сына ее на государство не хотети» . Это означало крах многих политических надежд и пристрастий. Проигрывали те, кто входил в Боярскую думу, заключавшую договор о призвании королевича Владислава, не было больше перспектив у притязаний бывших тушинцев, особенно казаков Ивана Заруцкого, продолжавших свою войну за малолетнего претендента царевича Ивана Дмитриевича. Но чувствительное поражение потерпел и организатор земского ополчения князь Дмитрий Михайлович Пожарский, последовательно придерживавшийся кандидатуры шведского королевича Карла-Филиппа. На Соборе возобладала другая точка зрения, опыт Смуты научил не доверять никому со стороны: «…потому что полсково и немецково короля видели к себе неправду и крестное преступление и мирное нарушение, как литовской король Московское государство разорил, а свейской король Великий Новгород взял оманом за крестным же целованьем» . Договорившись о том, кого «вся земля» не хотела видеть на троне (тут не было особенных неожиданностей), выборные приняли еще одно важнейшее общее решение: «А обирати на Владимерское и на Московское государство и на все великие государства Росийсково царствия государя из московских родов, ково Бог даст» .

Все возвращалось «на круги своя», повторялась ситуация, возникшая в момент пресечения династии Рюриковичей в 1598 г., но не было такого деятеля, как Борис Годунов. Какие бы кандидаты в цари ни назывались, у каждого из них чего-то не хватало для настоятельно ощущавшегося всеми объединения перед лицом внешней угрозы, продолжавшей исходить от Речи Посполитой и Швеции. Что нужно было придумать для того, чтобы новый царь сумел справиться с налаживанием внутреннего управления и устранил казацкие своеволия и грабежи? Все претенденты принадлежали к знатным княжеским и боярским родам, но как отдать предпочтение одному из них, без того чтобы немедленно не возникла междоусобная борьба и местнические споры? Все эти трудноразрешимые противоречия завели членов избирательного Собора в тупик.

Ближе всех к «венцу Мономаха», казалось, был князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, его поддерживали до какого-то времени и казаки подмосковных полков, которыми он командовал. В январе 1613 г. ему была выдана жалованная грамота на Вагу, которой до него владели Борис Годунов и князья Шуйские, что означало преемственность идущей от них властной традиции. Но ближе казакам оказались Романовы: сыграли свою роль отголоски воспоминаний о деятельности Никиты Романовича Юрьева, нанимавшего казаков на службу при устроении южной границы государства еще при царе Иване Грозном. Имела значение и мученическая судьба Романовых при царе Борисе Годунове, и пребывание митрополита Филарета (Романова) в тушинском стане в качестве нареченного патриарха. Из-за отсутствия в Москве плененного Филарета вспомнили о его единственном сыне - стольнике Михаиле Романове. Ему едва исполнилось 16 лет, т. е. он вступил в тот возраст, с которого обычно начиналась служба дворянина. В царствование Василия Шуйского он был еще мал и не получал никаких служебных назначений, а потом, оказавшись в осаде в Москве, он уже и не мог выйти на службу, находясь все время вместе со своей матерью инокиней Марфой Ивановной. Таким образом, в случае избрания Михаила Романова никто не мог сказать, что когда-то командовал царем или исполнял такую же службу, как и он. Но главным преимуществом кандидата из рода Романовых было его родство с пресекшейся династией. Как известно, Михаил Романов приходился племянником царю Федору Ивановичу (их отцы были двоюродными братьями). Это обстоятельство в итоге пересилило все другие аргументы «за» или «против».

7 февраля 1613 г., примерно месяц спустя после начала соборных заседаний, было принято решение о двухнедельном перерыве. В «Утвержденной грамоте» писали, что избрание царя «для большого укрепления отложили февраля з 7-го числа февраля по 21 число» . В города были разосланы тайные посланники «во всяких людех мысли их про государское обиранье проведывати». Известие «Утвержденной грамоты» дало основание говорить о «предъизбрании» на русский престол стольника Михаила Романова уже 7 февраля. Однако если к этой дате уже все согласились с кандидатурой Михаила Романова, то какое еще «укрепленье» ожидалось? Скорее всего, за решением о перерыве в соборных заседаниях скрывалось прежнее желание дождаться присутствия на соборе казанского митрополита Ефрема, главы Боярской думы князя Федора Ивановича Мстиславского и неуверенность из-за неполного представительства городов на Соборе. Две недели - совсем небольшой срок, чтобы узнать, о чем думали люди Московского государства, в разные концы которого в то время можно было ехать месяцами, а то и годами (как, например, в Сибирь). К кому должны были стекаться собранные в стране сведения, кто занимался их сводкой, оглашались ли эти «мнения» на Соборе? Обо всем этом тоже должны были позаботиться при правильной организации Собора. Но собиравшийся в чрезвычайных условиях избирательный Земский собор сам устанавливал правила своей работы.

В середине февраля 1613 г. некоторые выборные действительно разъехались из столицы (посоветоваться со своими избирателями?). Известие об этом сохранилось случайно, потому что несколько торопецких депутатов были захвачены Александром Госевским, исполнявшим к тому времени должность литовского референдария, но продолжавшего не только пристально следить за московскими делами, но даже, как видим, вмешиваться в них. Он сообщал князю Христофору Радзивиллу, что «торопецкие послы», ездившие в столицу для выборов царя, возвратились ни с чем и, будучи схвачены на обратной дороге, поведали ему, что новые выборы были назначены на 21 февраля. Есть также упоминания о поездке в Кострому перед окончательным избранием Михаила Романова братьев Бориса Михайловича и Михаила Михайловича Салтыковых, родственников матери царя Марфы Ивановны, пытавшихся узнать их мнение по поводу соборного решения. Вопрос, в какой мере избрание Михаила Романова было предрешено 7 февраля, остается открытым. Самым правдоподобным объяснением перерыва является его совпадение с Масленицей и последовавшим за ней Великим постом. В такое же время, 15 лет назад, избирали царя Бориса Годунова. Выборы же нового царя были назначены на первое воскресение Великого поста - 21 февраля.

Об обстоятельствах двухнедельного перерыва перед избранием Михаила Романова писали также в грамоте в Казань митрополиту Ефрему 22-24 февраля 1613 г., извещавшей о состоявшемся выборе. В ней тоже говорилось о тайном сборе сведений по поводу будущей кандидатуры царя:

«… и до его государского обиранья посылали мы Московского государства во всех городех и в уездех тех городов во всяких людех тайно проведывати верными людми, ково чаяти государем царем на Московское государство, и во всех городех и уездех от мала и до велика та же одна мысль, что быти на Московском государстве государем царем Михаилу Федоровичу Романову Юрьева» .

О «предъизбрании» Михаила Романова Собором 7 февраля ничего не говорилось. Из-за «замотчанья», связанного с отсутствием выборных людей от Казанского царства, и продолжающегося разорения государства на Соборе решили «упросити сроку в государском обираньи до зборнаго воскресения сто двадесят перваго году февруария до двадесят перваго числа» . Во всех храмах государства шли молебны о даровании «на Московское государство царя из русских людей». Скорее всего, это и было официальное решение, достигнутое Собором 7 февраля, а настроение первой, одной из самых строгих недель Великого поста, когда мирские страсти были неуместны, должно было помочь сделать верный выбор из всех претендентов на трон.

Собравшийся заново к намеченному сроку «на Зборное воскресенье», 21 февраля 1613 г., Земский собор принял историческое решение об избрании Михаила Федоровича на царство. В грамоте в Казань к митрополиту Ефрему писали, как «на упросный срок» 21 февраля сначала состоялся молебен, а потом возобновились заседания Земского собора:

«…был у нас в царствующем граде Москве всяких чинов с выборными людми изо всех городов и царствующего града Москвы со всякими жилецкими людьми и говорили и советовали все общим советом, ково на Московское государство обрати государем царем, и говорили о том многое время, и приговорив и усоветовав все единым и невозвратным советом и с совету своего всего Московского государства всяких чинов люди принесли к нам митрополиту, и архиепископом, и епископом и ко всему Освященному собору, и к нам бояром и ко окольничим и всяких чинов людем, мысль свою порознь» .

Это и есть описание того самого Собора, изменившего русскую . Понять суть происходившего можно, лишь раскрыв, что стоит за каждой из этикетных формул текста грамоты. Очевидно только, что Собор продолжался долго, разные чины - московские и городовые дворяне, гости, посадские люди и казаки - должны были сформулировать свое единое мнение, т. е. «мысль». Такая практика соответствовала порядку заседаний Земских соборов позднейших десятилетий. Важной, но не раскрытой до конца, является ссылка на то, что решение принималось «со всякими жилецкими людми» из Москвы. Отдельно упомянутое участие московского «мира» в событиях отнюдь не случайно и является дополнительным свидетельством его «вторжения» в дела царского избрания. Подтверждение этому содержится в расспросных речах стольника Ивана Ивановича Чепчугова (и еще двух московских дворян) в Новгороде в 1614 г. По словам Ивана Чепчугова, который воевал в земском ополчении и как стольник должен был участвовать в деятельности Земского собора, казаки и чернь «с большим шумом ворвались в Кремль» и стали обвинять бояр, что они «не выбирают в государи никого из здешних господ, чтобы самим править и одним пользоваться доходами страны» . Сторонники Михаила Романова так и не отошли от Кремля, пока «Дума и земские чины» не присягнули новому царю.

Еще один рассказ о царском выборе содержит «Повесть о Земском соборе 1613 года». Согласно этому источнику, 21 февраля бояре придумали выбирать царя из нескольких кандидатов, по жребию (заимствованная из церковного права процедура выбора, по которой в XVII в. избрали одного из московских патриархов). Все планы смешали приглашенные на Собор казачьи атаманы, обвинившие высшие государственные чины в стремлении узурпировать власть. Имя нового царя Михаила Федоровича на Соборе тоже было произнесено в тот день казачьими атаманами, верившими в с передачей царского посоха по наследству от царя Федора Ивановича «князю» (так!) Федору Никитичу Романову: «И тот ныне в Литве полонен, и от благодобраго корени и отрасль добрая, и есть сын его князь Михайло Федорович. Да подобает по Божии воли тому державствовать». Ораторы из казаков очень быстро перешли от слов к делу и тут же возгласили имя нового царя и «многолетствовали ему»: «По Божии воли на царствующем граде Москве и всеа Росии да будет царь государь и великий князь Михайло Федорович и всеа Росии!» .

Хотя имя Михаила Романова как претендента на царский престол обсуждалось давно, призыв казачьих атаманов на Соборе, поддержанный рядовыми казаками и московским «миром», собравшимися на кремлевских площадях, застал бояр врасплох.

«Повесть о Земском соборе 1613 года» сообщает очень правдивые детали о реакции членов Боярской думы, считавших, что имя Михаила Романова не будет серьезно рассматриваться на Соборе. Не приходится сомневаться, что автор «Повести» если сам не был очевидцем, то записал все со слов очень информированного человека. Во всяком случае, у читателя этого рассказа возникает «эффект присутствия»: «Боляра же в то время страхом одержими и трепетни трясущеся, и лица их кровию пременяющеся, и ни един никто же може что изрещи, но токмо един Иван Никитич Романов проглагола: «Тот есть князь Михайло Федорович еще млад и не в полне разуме»».

Неловкая фраза, выдающая волнение боярина Ивана Романова. Стремясь сказать, что его племянник не столь еще опытен в делах, он вовсе обвинил Михаила в отсутствии ума. Далее последовал примечательный по-своему ответ казачьих атаманов, превративших эту оговорку в шутку: «Но ты, Иван Никитич, стар верстой, в полне разуме, а ему, государю, ты по плоти дядюшка прирожденный, и ты ему крепкий потпор будеши» . После этого «боляра же разыдошася вси восвояси».

Но главный удар получил князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой (обвинения в стремлении к «самовластию» во многом были обращены именно к нему как руководителю правительства «всея земли», по-прежнему решавшему все дела в стране). «Князь же Дмитрей Трубецкой, - пишет о нем автор «Повести о Земском соборе 1613 года», - лице у него ту и почерне, и паде в недуг, и лежа много дней, не выходя из двора своего с кручины, что казны изтощил казаком и позна их лестны в словесех и обман» . Теперь становится понятным, почему подписи князя Дмитрия Трубецкого нет на грамотах, извещавших города о состоявшемся избрании нового царя.

Таким образом, соборное заседание 21 февраля 1613 г. завершилось тем, что все чины сошлись на кандидатуре Михаила Романова и «приговор на том написали и руки свои на том приложили». Решающим обстоятельством стало все-таки родство будущего царя с прежней династией. Извещая об этом митрополита Ефрема, не удержались от «подправления» генеалогических аргументов:

«И по милости Божией и Пречистыя Богородицы и всех святых молитвами совет наш и всяких чинов людей во едину мысль и во едино согласие учинилась на том, чтоб быти на Московском государстве государем царем и великим князем всеа Росии благословенной отрасли блаженныя памяти великого государя царя и великого князя Иоанна Васильевича все России самодержца и великие государыни царицы и великие княгини Анастасии Романовны внуку, а великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Росии по материю сродству племяннику Михаилу Федоровичу Романову Юрьева» .

Легкое расхождение с действительностью степени родства Михаила Романова с царями Иваном Грозным и Федором Ивановичем было уже несущественным. Нужнее оказалась объединяющая идея, связанная с возвратом к именам прежних правителей. Юноша Михаил Романов в 1613 г. все равно мог лишь символически объединять прошлое с настоящим в сознании современников Смутного времени. Главное было обозначить другое, о чем сообщалось в первых грамотах об избрании на царство Михаила Федоровича: «…ни по чьему заводу и кромоле Бог его, государя, на такой великой царский престол изобрал, мимо всех людей» .

Одного соборного «приговора», принятого 21 февраля 1613 г., было еще недостаточно для того, чтобы сразу передать власть новому царю, к тому же отсутствовавшему в столице и не знавшему о состоявшемся избрании. Правительство «Совета всей земли» продолжало действовать и принимать решения и выдавать грамоты от имени бояр князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и князя Дмитрия Михайловича Пожарского вплоть до 25 февраля. Только с 26 февраля, по наблюдению Л. М. Сухотина, раздачи поместий и назначения окладов служилым людям стали производиться «по государеву указу» . Основанием для такого перехода власти было еще одно соборное решение 24 февраля о посылке к Михаилу Федоровичу «на Кострому в вотчину его царского величества» представителей «всей земли» и принятии присяги новому государю. Об этом рассказывала грамота казанскому митрополиту Ефрему, подготовленная 22 февраля, а отправленная после 25 февраля. События в Москве сменялись буквально по часам, и постановление о присяге было принято в тот момент, когда готовилось другое посольство членов Собора «к великому господину к Ефрему митрополиту и ко всем людям Казанского государства». В казанской грамоте, написанной в дни избирательного Собора, его состав перечислен самым полным образом, в отличие от источников более позднего времени, когда «волостные крестьяне» и другие категории выборных скрывались под общим названием «всяких чинов люди»:

«И в те поры пришли к нам, ко властем, на Собор, бояре, и околничие, и чашники, и столники, и стряпчие, и дворяне болшие, и дворяне думные, и приказные люди, и дворяне из городов, и жильцы, и дети боярские, и головы стрелецкие, и гости торговые, и атаманы, и казаки, и стрельцы, и пушкари, и затинщики, и всякие служилые и жилецкие люди, и всего Московского государства и из городов всяких чинов люди, и волостные крестьяня от литовские, и от крымские, и от немецкие украины, заволских и поморских и северных всех городов, московские жильцы, черные всякие люди с женами и с детьми и с сущими младенцы и били челом, чтобы нам послати к нему, великому государю, вскоре и молити его, великого государя, чтобы он, великий государь, подвиг свой учинил в царствующий град Москву на свой данный ему от Бога царский престол, а без него бы ему, великому государю, крест целовати» .

24 февраля снова повторилось то же, что было три года назад, когда казаки и московский «мир», вмешались в ход соборных заседаний. Отражением этого является упоминание в «Повести о Земском соборе 1613 года» о том, что казаки едва ли не силой заставили бояр целовать крест Михаилу Федоровичу. Именно казаки оказались больше всего заинтересованными, чтобы уже не случилось никакого поворота и произошло воцарение Михаила Романова, на выборе которого они так настаивали:

«Боляра же умыслиша казаком за государя крест целовать, из Москвы бы им вон выехать, а самим креста при казаках не целовать. Казаки же ведающе их умышление и принудиша им, боляром, крест целовать. И целоваша боляра крест. Также потом казаки вынесоша на Лобное место шесть крестов, и целоваша казаки крест, и прославиша Бога вси» .

В официальных документах, выпущенных от имени Собора, конечно, о принудительной присяге бояр не говорилось ни слова. Наоборот, в грамоте в Казань и в другие города подчеркивалось, что целованье креста совершается «по общему всемирному совету» и «всею землею». Однако острое неприятие некоторыми боярами и участниками избирательного Собора (в том числе временными управителями государства князем Дмитрием Трубецким и князем Дмитрием Пожарским) кандидатуры Михаила Романова было известно современникам. В начале 1614 г. в Новгороде сын боярский Никита Калитин рассказывал о расстановке сил при избрании царя Михаила Федоровича:

«Некоторые князья, бояре и казаки, как и простые люди, знатнейшие из них - князь Иван Никитьевич Юрьев, дядя выбранного теперь великого князя, князь Иван Голицын, князь Борис Лыков и Борис Салтыков, сын Михаила Салтыкова, подали свои голоса за Феодорова сына и выбрали и поставили его своим великим князем; они теперь очень держатся за него и присягнули; но князь Дмитрий Пожарский, князь Дмитрий Трубецкой, князь Иван Куракин, князь Федор Мстиславский, как и князь Василий Борисович Черкасский, твердо стояли против и не хотели соглашаться ни на что, что другие так сделали. Особенно князь Дмитрий Пожарский открыто говорил в Москве боярам, казакам и земским чинам и не хотел одобрить выбора сына Феодора, утверждая, что как только они примут его своим великим князем, недолго сможет продолжаться порядок, но им лучше бы стоять на том, что все они постановили раньше, именно не выбирать в великие князья никого из своих одноплеменников» .

Позиция князя Дмитрия Пожарского была понятна, он должен был продолжать придерживаться договоренностей своего земского правительства о призвании королевича Карла-Филиппа. Сейчас уже трудно определенно сказать, когда наступил поворот в воззрениях князя Пожарского, но бесспорно, что кандидатура Михаила Романова утверждалась в острейшей политической борьбе.

Присяга царю Михаилу Федоровичу началась с 25 февраля, и с этого времени происходит смена власти. В города были направлены первые грамоты, сообщавшие об избрании Михаила Федоровича, а к ним прилагались крестоцеловальные записи. В текст присяги включили отказ от всех других возможных претендентов, обязывая всех служить «государю своему, и прямить и добра хотеть во всем безо всякие хитрости».

Грамота московского Земского собора рассылалась от имени Освященного собора во главе с митрополитом Кириллом, состоявшего из епархиальных и монастырских властей и «великих обителей честных монастырей старцев, которые собраны для царского обиранья к Москве».

Все остальные чины были лишь перечислены по порядку. И это не случайно. Строго говоря, в те дни только Освященный собор мог восприниматься как созванный с достаточно полным представительством (за исключением митрополита Ефрема). Все другие депутаты, а также просто оказавшиеся в Москве люди обращались именно к этому церковному собору, освящавшему подобные общие сборы людей, собравшихся для выборов царя. Грамоты в города отправляли, обращаясь прежде всего тоже к местному Освященному собору, а потом к воеводам, уездным дворянам и детям боярским, стрельцам, казакам, гостям, посадским и уездным «всяким людям великого Московского государства».

Из Москвы напоминали о «пресечении царского корени» и о времени, наступившем после низложения царя Василия Шуйского: «…по общему земскому греху, а по зависти дияволи, многие люди его государя возненавидели, и от него отстали; и учинилась в Московском государстве рознь» . Далее, коротко напоминая о договоре с гетманом Жолкевским, об «очищении» Москвы от польских и литовских людей приходили к главному - царскому выбору. Здесь в грамотах могли быть нюансы, так как некоторые города, несмотря на все просьбы, так и не прислали своих представителей «для государского обиранья». Теперь им напоминали об этом и сообщали повсюду о том, что «выборные люди» из замосковных, поморских и украинных городов уже давно съехались и живут в Москве «долгое время». Сложилось общее мнение, что «без государя Московское государство ничем не строитца, и воровскими заводы на многие части разделяетца, и воровство многое множитца». Описывая перечень кандидатур, обсуждавшихся на Земском соборе, выборные объясняли, почему отказались от «литовского и свийского короля и их детей», сообщали о том, что «Маринки и сына ея на государство не хотети». Так - по принципу отрицания - родилось решение выбрать «государя из московских родов, кого Бог даст». По общему мнению, такой кандидатурой и был Михаил Федорович, избрание которого на русский престол состоялось 21 февраля. Новому царю целовали крест, обещая ему «служити и прямити и с недруги его государьскими и с неприятели государства Московского с полскими и с литовскими и с неметцкими людми, и с татары, и с ызменники, которые ему государю служити не учнут, битися до смерти». В конце грамоты об избрании Михаила Федоровича призывали петь многолетие и проводить «молебны з звоном» о здоровье нового царя и об успокоении в стране: «… и християнское бы государство мирно и в тишине и во благоденьствии устроил» .

Однако в Московском государстве оставалось еще немало мест, где не признавали решения избирательного Земского собора об избрании на царство Михаила Федоровича. Самая большая опасность продолжала исходить от еще одного казачьего претендента - сына Марины Мнишек царевича Ивана Дмитриевича. В это время он и его мать находились в руках у Ивана Заруцкого, обосновавшегося в Епифани, в верховьях Дона. Сразу после избрания Михаила «земский совет» направил туда с грамотами трех казаков из полка князя Дмитрия Трубецкого - Ваську Медведя, Тимошку Иванова и Богдашку Твердикова. Что из этого получилось, они рассказали сами в своей челобитной:

«Как, государь, всею землею, и все ратные люди целовали крест на Москве тобе государю, посылоны мы с Москвы от твоих государевых бояр и ото всей земли к Заруцкому. И как мы холопи твои приехали на Епифань к Заруцкому з боярскими и з земскими грамотами, и Заруцкой нас холопей твоих подавал за крепких приставов и переграбил донага, лошеди и ружье и платье и деньженка все пограбил. И из-за приставов, государь, нас холопей твоих переграбленных душею да телом отпустил з грамотами к Москве к твоим государевым бояром и ко всей земле» .

О содержании и стиле переписки «Совета всей земли» с мятежным казачьим атаманом можно только догадываться, судя по всему, ему было предложено (как это будет еще раз сделано в 1614 г., когда Заруцкий окажется в Астрахани) отказаться от поддержки претензий Марины Мнишек на царские регалии для своего сына. Однако Иван Заруцкий уже перешел грань, отделяющую борца за «правильного» претендента от обыкновенного грабителя, что вскоре и докажет своим походом на тульские и орловские города - Крапивну, Чернь, Мценск, Новосиль, Ливны, - сжигая крепости, «высекая» людей и с особым ожесточением разоряя поместья выборных представителей, находившихся в Москве при избрании Михаила Федоровича.

Присяга царю Михаилу Федоровичу началась в то время, когда еще не было получено его согласие занять престол. Что же должен был чувствовать находившийся в Костроме, в Ипатьевском монастыре, юноша Михаил Романов, на которого пала эта участь?

Смутное время – тяжелый период русской истории. Для многих он стал фатальным, но для Дома Романовых этот период стал началом возвышения. В современной отечественной исторической науке принято полагать, что этот период в истории нашего Отечества – династический кризис. Справедливости ради, надо сказать, что это мнение полностью обоснованное. Ведь основной причиной начала данного периода считается прекращение династии Рюриковичей. Тут надо отметить и другой важный факт, это пресечение коснулось лишь московской ветви династии, а не всего рода, как полагают некоторые.

Актуальность моего небольшого исследования определяется возросшим интересом к истории Дома Романовых в год 400-летнего его пребывания на троне, последние 100 из которых номинально. Тем не менее, ныне празднование обрело поистине всенародный характер: проводится много выставок, конференций, а также научно-познавательные мероприятия. В начале марта этого года Россию вновь посетили Глава Российского Императорского Дома Государыня Великая Княгиня Мария Владимировна и её Августейшей сын Государь Цесаревич и Великий Князь Георгий Михайлович, в центре внимания была обитель Дома Романовых – Свято-Троицкий Ипатьевский монастырь. Великая Княгиня вновь напомнила знаменательную фразу из своего обращения к соотечественникам от 1 марта 2012г. «…400-летие окончания Смутного времени – это юбилей подвига Народа, и только так должен восприниматься».

Причина созыва Земского собора 1613г. проста и очевидна – закончился период, который в отечественной науке получил название Смутное время. Немало времени Россия находилась во власти различных придворных группировок. Сначала Годунова (до 1605г.), после самозваного царя Лжедмитрия I, затем Василия IV Шуйского, которые были давними врагами Годунова. Не забудем, что параллельно в России «правил» тушинский вор – Лжедмитрий II. Затем к власти в России пришло боярское правительство – «Семибоярщина», которая своими действиями фактически пустила в столицу польско-литовских интервентов. Российское государство не могло больше оставаться в раздробленном состоянии, требовалось восстановить страну, объединить её и сделать окончательный выбор относительно нового царя.
Но прежде чем начать рассматривать деятельность единственного полного Земского собора в русской истории нужно вспомнить причины его созыва и предшествующие этому моменту события.

Итак, «в ночь с 6 на 7 января 1598 года после тяжелой болезни ушел из жизни» Государь Федор I Иоаннович, младший сын Иоанна IV Васильевича Грозного. О правлении этого человека мало сказано в исторической науке, но, когда начинаешь детально рассматривать этот небольшой период в 14 лет, то понимаешь как он был значим для подданных Федора Иоанновича. Он был «Царем-молитвенником», и с утверждением некоторых историков о его невменяемости приходится идти в разрез. Он мало занимался государственными делами, переложив большинство из них на ближайшего сподвижника Бориса Федоровича Годунова, но он ими занимался. Ему были далеки военные стремления его Августейшего отца, его заботило благоговение Российского государства. Он днями совершал молитвы, которые были направлены исключительно на благо страны и народа. При нем народ восстанавливал то, что было разрушено его грозным родителем. Я бы сказал, его 14 лет хоть и несамостоятельного правления пошли на пользу всему государству, ведь Россия восстанавливала свои силы после Ливонской катастрофы, укрепила границы страны и успела провести войну со Швецией. Примечательно, что поход на врага возглавил лично Федор Иоаннович. Помимо прочего, именно при Федоре I Московская митрополия получила статус патриархата (1589). Скорее всего, этому способствовал сам царь. Именно смерть этого Царя, предпоследнего Рюриковича на московском престоле и послужила поводом к началу Смутного времени.

Не требуется много времени уделять внимание всем событиям Смутного времени. В рамках данного исследования это не к чему. Требуется обратиться к последнему этапу борьбы с польско-литовскими интервентами, т.е. ко второму ополчению под руководством земского старосты Кузьмы Минина и ратного воеводы князя Д. М. Пожарского. В Нижнем Новгороде, откуда и начало свое движение к столице собранное ополчение находился административно-политический его центр – Нижегородский «совет всей земли». Своего рода этот «совет» был передвижным земским собором. Это связано с тем, что, в следствие перехода ополчения в Ярославль в марте 1612 года, данный передвижной орган власти приобрел «характер верховного правительственного органа».

По справедливому замечанию Черепнина, уже во время пребывания в Ярославле ополчением была выработана политическая программа, которая своей окончательной целью ставила реставрацию монархии. Начался заключительный этап движения земского ополчения на столицу, которая все еще находилась в руках польско-литовских захватчиков. 26 октября 1612 года после длительных боев за Москву интервенты сдались русским силам. На свободу были отпущены и члены боярской думы во главе с кн. Ф.И. Мстиславским. Сразу после занятия Кремля временное правительство стало готовиться к созыву земского собора.
Черепнин, ссылаясь на источники, дает понять, что собор имел представительство от всей земли. В города (Белоозеро, Новгород, Углич и др.) были посланы грамоты с требованием прислать представителей на собор. Справедливости ради стоит отметить, что пока не был созван Земский собор, действовало правительство, созданное еще во время продвижения к Москве князем Пожарским и земским старостой Мининым.

Освященный собор (неотъемлимая курия полного земского собора) возглавлял Митрополит Казанский и Свияжский Ефрем (Хвостов), который после мученической кончины Патриарха Гермогена стал местоблюстителем Патриаршего престола, именно его подпись стоит первой на утвержденной грамоте 1613 года. Вторым по значимости русским архиереем, который благословил и сопровождал в походе второе ополчение, был Митрополит Ростовский и Ярославский Кирилл (Завидов), именно его Д.В. Цветаев называет главой освященного собора , что странно, ведь именно местоблюститель является временным главой церкви. Вероятно, эта путаница связана с тем, что в декабре того же года Митрополит Ефрем (Хвостов) умер и Митрополит Ростовский и Ярославский стал первым иерархом Русской Православной Церкви. Другим возможным объяснением данного противоречия можно считать то, что Митрополит Кирилл (Завидов) находился в обозе второго земского ополчения и благословил его на ратный подвиг – освободить столицу от интервентов, что и было указано раньше.

Самым главным отличием от других соборов Российского государства является то, что этот собор является полным, чего в принципе не было ни до ни после описываемых событий. Главным признаком его высокого представительства являются подписи, сделанные на оборотной стороне утвержденной грамоты. При этом замечается, что подписи на ней ставились вплоть до 1617 года, поэтому общее количество в 235 «рукоприкладств» не говорит о его полном составе. Вероятнее всего общее количество участников варьируется в диапазоне от 700 до 800 человек.
Отдельно стоит остановиться и на кандидатурах на высший, как бы сейчас выразились, «государственный пост». Помимо русских титулованных родов, на русский престол в начале работы Земского собора были и другие претенденты – представители монарших домов Европы: Швеции и Польши.

Шведским претендентом на русский престол был Принц Карл Филипп, Герцог Сёдерманландский (с 1611г.), сын Короля Швеции Карла IX и его супруги Королевы Кристины, урожденной Принцессы Шлезвиг-Гольштейн-Готторпской.
Польским претендентом являлся Королевич Владислав (в будущем Король Польши Владислав IV), сын Короля Польши и Великого Князя Литовского Сигизмунда III и его супруги Анны, урожденной Эрцгерцогини Австрийской. Примечательно, что 17 августа 1610 году был заключен договор «Семибоярщины» с польским гетманом Жолкевским об избрании на московский престол Владислава. Но никаких фактических оснований данный договор не имеет, т.к. Владислав должен был принять православие, что он не сделал. Примечательно и то, что оба зарубежных кандидата принадлежали к одной династии – Васа. Однако, согласно утвержденной грамоте польского и шведского королевичей не принимать на царство.
Среди других кандидатов рассматривались и Марина Мнишек, жена Лжедмитриев и мать сына Лжедмитрия II Ивана, более известного как «Ворёнок». Но «Маринки с сыном не искати и не хотети». Другим возможным претендентом называли и князя И.М. Воротынского, но, по официальной версии, князь взял самоотвод и лично отправился с посольством к Михаилу Федоровичу, когда его кандидатура была одобрена. Были также и князь Д.М. Черкасский, князь Д.Т. Трубецкой, князь Д.М. Пожарский, князь И.В. Голицын и др.

Официальная версия избрания на царство представителя рода Романовых является компромисс, т.е. избрание человека, который еще в силу своего возраста не мог засветиться на политической арене. Плюс к этому благожелательное отношение к Михаилу Федоровичу черни и казаков, которые по разным источникам пожелали видеть на престоле еще до того, как состоялось официальное избрание, и последнее интересное замечание, Романовы приходились родственниками последним Рюриковичам, через брак Иоанна IV с Анастасией Романовной Захарьиной-Юрьевой. По справедливому замечанию Л.В. Черепнина, именно «совокупность обстоятельств» сыграла главную роль в выборе нового Государя, а с ним и всей династии. Кандидатура Михаила Федоровича была принята 7 февраля и «единодушным изволением Русской земли и с благословением церкви» утверждена 21 числа того же месяца в Успенском соборе Московского Кремля.

В Свято-Троицкий Ипатьевский монастырь под Костромой к Михаилу Федоровичу и его матушке инокине Марфе (в миру Ксения Ивановна Шестова) было отправлено посольство, целью которого было вручить соборную клятву, которая провозглашала его Царем и Великим Князем всея Руси. Надо сказать, что принятие престола проходило по древней русской традиции. Посольство трижды приходило к избранному царю и его матушке, уговаривая принять Шапку Мономаха. В третий раз вместе с посольством прибыла и икона Пресвятой Богородицы. После долгих колебаний и уговоров Архиепископ Рязанский и Муромский Феодорит благословил на Царство нового монарха.

В Москву нареченный Государь прибыл 2 мая 1613 года, к этому же времени были подготовлены и экземпляры утвержденной грамоты. 11 июля 1613 года в Успенском соборе Московского Кремля Михаил Федорович был венчан на царство. Примечательно, что именно в этот день ему исполнилось 17 лет.

Теперь перейдем ко второй теме моего исследования. С чем же можно сопоставить данную запись? Ограничительная запись царя Михаила Федоровича была по своему значению равна кондициям, которые были предоставлены членами Верховного тайного совета Императрице Всероссийской Анне Иоанновне в 1730 году. Т.е. в данном документе были представлены те положения, условия, руководствоваться которыми и должен был Государь. Как мы прекрасно помним кондиции 1730 года действовали лишь 37 дней. Российский Государь вернул к своему титулу слово «Самодержец», объясняющее всю суть российской монархии. Но если в существовании кондиций у нас сомнений нет, то почему же вопрос о ограничительной записи остается открытым?

Теперь к вопросу о существовании записи в начале XVIIв. Котошихин рассказывает об условиях, при которых российские Государи, начиная с Федора Иоанновича и заканчивая Алексеем Михайловичем, правили на российском престоле. Главная проблема этого вопроса заключается в том, что нигде кроме, как в работе Котошихина, Псковских сказаниях начала XVIIв., сочинении Филиппа Иоанна Страленберга и ряда других иностранных источников не указаны пункты подобных условий.

Сам же Котошихин дает такую характеристику обязанностям правящего монарха: «быть не жестоким и не плачливым, бес суда и без вины никого не казнити ни за что, и мыслити о всяких делах з бояре и з думными людми сопча, а без ведомости их тайно и явно никаких дел не делати». Судя по данной выдержке, мы можем понять, что и только что ставший царем Михаил Федорович не мог делать ничего без совета с боярами и думными людьми. Таким образом, Котошихин стремится показать, что в России не абсолютная, а ограниченная монархия. И в этом его очень явно поддерживают другие указанные иностранные авторы. Приведу выдержку Старленга, которую также взял и Черепнин: «1) Религию блюсти и охранять. 2) Все, что случилось с его отцом, забыть и простить, и не помнить ни о какой частной вражде, какова бы она не была. 3) Не создавать новых законов и не отменять старых. Важные дела по закону и не по собственному усмотрению, а правильным судом решать. 4) Ни войны, ни мира с соседями одному и по собственному усмотрению не принимать и 5) Свои имения, для проявления справедливости и во избежание всяких процессов с частными лицами, или своим родственникам уступить, или их к государственным имуществам присоединить».

Наиболее резко и наиболее четко позицию по отношению к ограничительной записи высказал отечественный историк С.Ф. Платонов. Он совершенно четко говорит, что в рамках установления новой династии на троне процесс ограничения его власти невозможен. А в отношении упомянутых Псковских сказаний нач. XVII века он говорит, что так воспринимался процесс становления новой династии народом. Он принимает, что было формальное ограничение власти, ведь затем почти 10 лет царь правит, согласуясь с земскими соборами, но он указывает, что это было лишь «следствием единства». Похожие взгляды к ограниченной записи высказывали и другие ученые. Были и те, которые полагали, что ограничительная запись существовала (В.П. Алексеев, М.А. Дьяконов, Л.М. Сухотин).

Так или иначе, среди отечественных источников подобных материалов нет, а приведенные мысли историков дают основания сомневаться в действительности данных, которые высказывали зарубежные источники. Безусловно, надо принимать во внимание слова зарубежных источников, но требуется помнить, что Котошихин писал свою работу по заказу шведского правительства. С этим государством Россия столкнется еще не один раз и в XVII-XIX веках. Конечно, тогда Григорий Карпович этого не предполагал, но видимо догадывался. Другим поводом, которые позволяют мне доверять С.Ф. Платонову это то, что как и обычные люди Григорий Котошихин мог быть подвержен слухам. С другой стороны, как служащий одного из центральных приказов он работал с историческими документами, но все равно современником собора 1613 года не был. Поэтому в некоторых моментах надо относиться к Котошихину с осторожностью.

Таким образом, детально разобрав события января-февраля 1613 года, а также различные версии о существовании записи, ограничивающей власть российского Государя, можно прийти к некоторым выводам. Главный вывод – выбор династии был по-настоящему всенародным, ни более ни менее. Были проведены интересные изыскания, показывающие, что кроме русских боярских фамилий были и другие претенденты на российский престол, даже и иностранные. Стоит отдать должное собору, который не пошел путем «Семибоярщины» и отказался от идеи призвание на православный престол католических принцев. А также хотелось бы отметить и феномен существования записи. К огромному сожалению, точного ответа на этот вопрос дать мы не можем, но можем согласиться с достойными отечественными историками, что все-таки данная запись вряд ли существовала. Тем не менее, будем надеяться, что новые изыскания и исследования дадут почву для размышления современным ученым и откроют завесу тайны над существованием записи, о которой почти ничего не известно.

ПРИМЕЧАНИЯ

Рюриковичи московской ветви имели и другое «имя» - Калитичи.

Володихин Д.М. Царь Федор Иванович. – М.: Молодая гвардия, 2011. С. 225.

Володихин Д.М. Указ. соч. С. 34-35.

Первое земское ополчение было создано в 1611 году под руководством П.П. Ляпунова, атамана И.М. Заруцкого и князя Д.Т. Трубецкого. В июне 1611 года Ляпунов был убит и ополчение фактически распалось. Его некоторые части остались под Москвой вплоть до прибытия второго ополчения в августе 1612 года.

Черепнин Л.В. Земские соборы Русского государства XVI-XVII вв. – М.: Наука, 1978. С. 180.

Дата дана по юлианскому стилю.

Цветаев Д.В. Избрание Михаила Федоровича Романова на царство. – М., 1913. С. 13.

Гольштейн-Готторпы – немецкий герцогский дом, вышедший из Ольденбургской династии. Члены дома в разное время были правителями герцогства Шлезвиг-Гольштейн, а также Всероссийской Империей, начиная с Петра III.

Васа – шведский дворянский род, впоследствии королевская династия.

Утвержденная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова с предисловием С.А. Белокурова. М., 1906. С.71.

Князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский. Ближний боярин, воевода. Неоднократно возглавлял приказ Казанского дворца. Умер бездетным.

Князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. Один из руководителей первого земского ополчения. Известен как «Спаситель Отечества».

Князь Иван Васильевич Голицын. Боярин. В 1624 году был главным судьей Владимирского приказа. Умер в опале в Вятке (по др. источникам в Перми) в 1627 году.

Коронационный сборник с соизволения Его Императорского Величества Государя Императора. / под ред. Кривенко В.С. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг. 1899. Т.1. С. 35.

Охранять и блюсти веру – святая обязанность православного государя.

В этой связи вспоминается Федор Никитич Романов (Патриарх Московский и всея Руси Филарет), отец Михаила I Федоровича.

Черепнин Л.В. Указ. соч. С. 205.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

ИСТОЧНИКИ

Акты, относящиеся к истории земских соборов / Под ред. Ю.В. Готье. М.: Типография Вильде, 1909. 76с.

Утвержденная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова с предисловием С.А. Белокурова. // 2-е издание Императорского общества истории и древностей Российских при Московском университете. Москва, 1906. 110 с., илл.

Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. – М., 2000.

ЛИТЕРАТУРА

Беляев И.Д. Земские соборы на Руси. – М., 1902 – 80с.

Володихин Д.М. Царь Федор Иванович. – М.: Молодая гвардия, 2011. - 255с.

Козляков В.Н. Михаил Федорович. – 2-е изд., испр. – М.: Молодая гвардия, 2010. – 346с.

Коронационный сборник с соизволения Его Императорского Величества Государя Императора. Т.1. / под ред. Кривенко В.С. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг. 1899. -

Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве. – М., 1978.

Цветаев Д.В. Избрание Михаила Федоровича Романова на царство. – М., 1913.

Черепнин Л.В. Земские соборы Русского государства XVI-XVII вв. – М.: Наука, 1978. – 417с.

Доклад на первых Царских чтениях «Самодержавной России»

Земский собор 1613 г. был собран по решению главы созданного в Москве после изгнания поляков князем Дмитрием Михайловичем Пожарским совместно с князем Дмитрием Тимофеевичам Трубецким административного управления Московского государства. Грамота от 15 ноября 1612г., подписанная Пожарским, призывала все города Московского государства избрать по десять человек выборных от каждого города для избрания Царя. По косвенным данным на Земском Соборе присутствовали представители 50 городов, освобожденных от польской оккупации и воровских шаек атамана Заруцкого, ярого сторонника возведения на Московский Царский престол сына Марины Мнишек и Лжедимитрия II.

Таким образом, на Земском соборе должны были присутствовать, при соблюдения нормы представительства, определенного главой Московского правительства, по десять человек от одного города. Если исходить из этой нормы, то в Земском Соборе должны были участвовать пятьсот выборных членов только от городов, не считая членов Земского Собора по должности (Боярской думы в полном составе, придворных чинов и высшего духовенства). По подсчетам виднейшего специалиста по истории смутного времени академика Сергея Федоровича Платонова в Земском Соборе 1613 г. должно было участвовать более семисот человек, что и составляло пятьсот выборных и около двухсот придворных, боярских чинов и церковных иерархов. Многолюдство и представительность Земского Собора 1613 г. подтверждаются свидетельствами различных независимых друг от друга летописных источников, таких как Новый летописец, Повесть о Земском Соборе, Псковский летописец и некоторыми другими. Однако с представительством боярской думы и придворных чинов все было далеко не так просто как с рядовыми выборными членами Земского Собора 1613 г. Существуют прямые свидетельства как русских летописцев, так и иностранных наблюдателей о том, что значительная часть боярской аристократии, составлявшей абсолютное большинство членов Боярской думы и придворных чинов, являвшаяся сторонниками приглашения на Московский престол польского королевича Владислава и запятнавшая себя тесным сотрудничеством с польскими оккупантами, как в Москве, так и в других городах и областях Московского государства, была к январю 1613 г. - времени начала Земского Собора, - выслана из Москвы в свои поместья.

Таким образом, традиционно присутствовавшая и обычно активно влиявшая на решения Земских Соборов боярская аристократия была резко ослаблена на Земском Соборе 1613 г. Можно сказать, что эти решения князей Дмитрия Михайловича Пожарского и Дмитрия Тимофеевича Трубецкого стали последним ударом в окончательном разгроме некогда влиятельной среди Московской боярской аристократии «польской партии» (сторонников королевича Владислава). Не случайно первым же постановлением Земского Собора 1613 года стал отказ от рассмотрения, каких бы то ни было иностранных кандидатур на московский престол и не признание прав на него воренка (сына Лжедимитрия II и Марины Мнишек). Большинство участников Земского Собора 1613 г. было настроено на скорейшее избрание Царя из природного русского боярского рода. Однако боярских родов, не запятнавших себя в смуту, или запятнанных сравнительно меньше других, было совсем не много.

Помимо кандидатуры самого князя Пожарского, которого, как вероятного кандидата на престол, из-за его недостаточной знатности, всерьез не воспринимала даже патриотическая часть Московской аристократии (несмотря на то, что князь Дмитрий Михайлович Пожарский был потомственным природным Рюриковичем, ни он, ни его отец и дед не были не только Московскими боярами, но даже окольничими). На момент свержения последнего относительно законного царя Василия Шуйского князь Пожарский носил скромное звание стольника. Другой влиятельный руководитель патриотического движение князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, несмотря на несомненную знатность (он был потомком династии Гедиминовичей Великого княжества Литовского), был сильно дискредитирован своим сотрудничеством с бывшими сторонниками так называемого Тушинского вора, Лжедимитрия II-го, возглавлявшимися атаманом Заруцким. Это прошлое князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого отталкивало от него не только боярскую аристократию, но и широкие круги потомственного служилого дворянства. Потомственный дворянин князь Дмитрий Трубецкой не воспринимался московской аристократией и многими дворянами как свой. Они видели в нем ненадежного авантюриста, готового на любые действия, любое заискивание с чернью, лишь бы добиться всей полноты власти в Московском государстве и захватить царский престол. Что же касается социальных низов и, в частности, казачества, перед которым князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой постоянно заискивал, надеясь с их помощью занять царский престол, то казачество быстро разочаровалось в его кандидатуре, так как увидело, что он не имеет поддержки в широких кругах других сословий. Это вызвало на Земском Соборе в 1613 года интенсивный поиск других кандидатов, среди которых наибольший вес начала приобретать фигура Михаила Федоровича Романова. Михаил Фёдорович, шестнадцатилетний юноша, незапятнанный в делах смуты, был сыном находившегося в Польском плену главы знатного боярского семейства Романовых, в миру Федора, а в иночестве Филарета, который стал митрополитом в Тушинском лагере, но занял последовательно патриотическую позицию в посольстве 1610 года, тонко и мудро вел с польским королем Сигизмундом, под осажденным поляками Смоленском, переговоры о призвании королевича Владислава на Московский престол, но так, что это призвание не состоялось. Фактически митрополит Филарет обставил это призвание такими религиозными и политическими условиями, которые делали избрание практически невозможным, как для Сигизмунда, так и для Королевича Владислава.

Эта антипольская, антивладиславовская и антисигизмундовская позиция митрополита Филарета была широко известна, высоко оценена в широких кругах различных сословий Московского государства. Но в силу того, что митрополит Филарет был духовным лицом, и, к тому же, находился в Польском плену, то есть был фактически оторван от политической жизни Московской Руси, реальным кандидатом на Московский престол стал его шестнадцатилетний сын Михаил Федорович Романов.

Наиболее активным сторонником кандидатуры Михаила Федоровича на Московский царский престол был дальний родственник семьи Захарииных-Романовых Федор Иванович Шереметьев. Именно с его помощью и поддержкой идея избрания Михаила Федоровича Романова на престол Московского царства овладела как членами Земского собора 1613 года, так и широкими кругами представителей самых разных сословий Московского государства.

Однако наибольшей удачей миссии Шереметьева, в его борьбе за избрание Михаила Федоровича на царский престол, стала поддержка его кандидатуры наместником Троице-Сергиевой Лавры архимандритом Дионисием.

Эта авторитетная поддержка сильно укрепила позиции Михаила Федоровича в общественном мнении представителей различных сословий Московского государства и, прежде всего, двух из них, в наибольшей степени противостоявших друг другу: служилого дворянства и казачества.

Именно казаки под влиянием Троице-Сергиевой Лавры первыми активно выступили в поддержку кандидатуры Михаила на царский престол. Влияние Троице-Сергиевой Лавры также способствовало тому, что большая часть служивого дворянства, долгое время сильно колебавшегося в своих симпатиях к возможным претендентам, выступила, в конечном счете, на стороне Михаила Федоровича.

Что же касается посадских людей - городских ремесленников и торговцев, то этот весьма влиятельный в освободительном движении 1612-1613 гг. слой городского населения, чьи представители активно поддерживали перед созывом Земского собора кандидатуру князя Дмитрия Михайловича Пожарского, после снятия им своей кандидатуры и при активной поддержке Православной Церковью Михаила Романова, также стали склоняться к его поддержке. Таким образом, избрание Михаила Федоровича Романова, и, в его лице, новой царской династии Романовых, стало результатом согласия всех основных сословий московского государства, участвовавших в освободительном движении 1612 года и представленных на Земском Соборе 1613 года.

Несомненно избранию на московский царский престол династия Романовых в лице Михаила Федоровича способствовало родство семьи Захарииных-Романовых с последними представителями угасшей династии московских Рюриковичей, потомков основателя московского княжества Святого Благоверного князя Даниила и его сына Ивана Калиты, Данииловичей-Калитичей, занимавших московский великокняжеский, а, позднее, царский престол на протяжении почти 300 лет.

Однако история Смутного времени показывает нам, что сама по себе знатность без общественной поддержки и реального авторитета той или иной боярской фамилии в церковных кругах представителей различных светских сословий не могла способствовать их победе в происходившей в то время борьбе за престол.

Печальная судьба царя Василия Шуйского и всей семьи Шуйских показала это со всей наглядностью.

Именно поддержка Церкви и земских сил из различных сословий Московской Руси способствовала победе Михаила Федоровича,занявшего царский престол московского государства.

Как свидетельствует крупнейший специалист по истории Смутного времени, выдающийся русский историк, профессор Сергей Федорович Платонов, после того как представителей основных участвовавших в Земском Соборе сословий 7 февраля 1613 года пришли к согласию о кандидатуре Михаила Федоровича Романова на царский престол, часть депутатов, - членов Собора была отправлена в различные города московского государства, с целью узнать мнении об этом решении.

Отправленные с ямской почтой ускоренным путем депутаты за две недели достигли южно-русских городов, а также Нижнего Новгорода, Ярославля и других городов. Города единодушно высказались за избрание Михаила Федоровича.

После этого и было проведено решающее голосование 21 февраля 1613 года, ставшее историческим, в котором, кроме вернувшихся из областных земель и городов депутатов, впервые с начала работы Земского Собора приняли участие отстраненные князем Дмитрием Пожарским от его работы на первом этапе бояре - прежние сторонники Владислава и сотрудничества с Польшей во главе с бывшим главой пропольского правительства эпохи польской оккупации - Семибоярщины - боярином Федором Мстиславским.

Это было сделано с целью продемонстрировать единство московского государства и всех его общественных сил в поддержке нового Царя перед лицом сохранявшейся мощной Польской угрозы.

Таким образом, решение об избрании Царем Московского государства Михаила Федоровича Романова совершившиеся 21 февраля 1613 года стало фактической, декларацией независимости Московской Руси от чужеземных интриг и тех зарубежных центров (Папский Ватикан, Габсбургская Вена, Сигизмундовский Краков), где эти интриги зрели и вынашивались.

Но самым важным результат работы Земского Собора 1613 года стало то, что это решение приняла не аристократия в узком боярском кругу, а широкие слои разных сословий русского общества в условиях гласного обсуждения на Земском Соборе.

Л.Н.Афонский

Член Президиума ЦС «Самодержавной России»

Земский собор 1613 года

К 400-летию восстановления Русского государства

Великая смута уничтожила Русское государство. Об этом никогда не пишут в учебниках и редко, с большой неохотой - в популярной литературе. В конце 1610 года Россия как самостоятельная политическая реальность перестала существовать. В Кремле сидело бессильное боярское “правительство”. Рядом с ним действовала могучая пропольская администрация. Но её могущество распространялось лишь на одну столицу: в её пределах она поддерживалась большим польско-литовским отрядом, расположившимся на территории Кремля и Китай-города.

За пределами Москвы Русская земля представляла собой рванину самостоятельных областей. Где-то господствовали бойцы Лжедмитрия II - его убили в декабре 1610-го, но армия “царика” отнюдь не распалась; где-то стояли шведские гарнизоны; где-то устроилась польская армия; где-то большие городские общины решали и спорили: за кого “задаться”? За поляков? За шведов? Или выдвинуть кого-то из своих? Кое-кто присягнул чужеземному отроку - королевичу Владиславу. Но он не шёл к Москве и не желал переходить в Православие, а ведь только выполнение этих условий гарантировало ему русский трон. Владислав не выполнил их, и присяга, данная ему, рухнула.

Воцарилось безвластие.

То, что было Россией, имело все шансы распасться на три, пять, десять маленьких независимых державочек.

Около двух лет единого русского государства не существовало.

Оно вновь возникло лишь по одной причине: русский народ и Русская Церковь пожелали его восстановить и претворили свой план в жизнь. Ненависть к захватчикам - иноземцам и католикам - оказалась столь сильной, а желание жить своей головой - столь неотступным, что под Москвой собралось первое земское ополчение. Оно отбило часть города и осадило польский гарнизон, занимавший центр Москвы. Сил для решительной победы не хватало, но, во всяком случае, ополченцы упрямо держались у стен своей столицы до лета 1612 года. В августе 1612-го к Москве явилось Второе земское ополчение. Объединив усилия, земцы отбили натиск отборного польско-литовского корпуса Ходкевича, взяли Китай-город штурмом, принудили к капитуляции вражеский гарнизон Кремля и разбили в предместьях Москвы авангардный отряд польской армии Сигизмунда III.

Осенью 1612 года в Москве образовалось единое земское правительство, представлявшее оба ополчения. К тому моменту под контролем земцев оказалась значительная часть Московского государства, но далеко не всё. Многие города и области земскому правительству не подчинялись.

Более того, сама власть этого правительства выглядела эфемерно. Она опиралась на небольшую армию, выбившую врагов из столицы. К поздней осени 1612 года в ней не набиралось даже 8.000 бойцов. Притом большей частью земское воинство состояло из казаков - неистового, буйного, пёстрого скопления, готового в любой момент свалиться в бунт или даже прямой разбой.

Ещё того хуже: подавляющее большинство высокородных русских аристократов не поддержали земское освободительное движение. Кто-то оказался на стороне поляков, кто-то симпатизировал шведам, а многие просто проявили крайнюю пассивность, не желая рисковать головой ради общего русского дела. Страшно и омерзительно! Служилая аристократия играла роль военно-политической элиты в России. Она обязана была бороться с чужеземными захватчиками, отстаивать, а потом восстанавливать единство страны... Что ж в реальности? В реальности всё выглядело прямо противоположным образом: лишь очень небольшой процент русской знати вышел под знамена двух земских ополчений. Самые родовитые люди царства, самые большие богачи, самые опытные воеводы и управленцы не вошли в число земских лидеров. Пожарский - хоть и князь, но человек невысокой знатности, аристократ третьего сорта. Один лишь молодой князь Дмитрий Трубецкой из великородной ветви Гедиминовичей полтора года тянул на себе воз руководства ополченцами...

Для того чтобы привести разрозненные силы России к новому единству, земское правительство должно было выдвинуть нового государя, Русская Церковь должна была дать ему высшую санкцию на царствование, а земское воинство послужить ему щитом и мечом.

Нужен был новый царь. Все понимали это. Знатнейшая часть нашей аристократии мечтала о польских порядках, о правлении боярской магнатерии, об игрушечном царишке или даже о замене его собранием “эпархов”- сенаторов, но она оказалась в трудном положении. Предыдущие годы страшно дискредитировали высшую знать России. Сотрудничество многих её представителей с поляками вызывало у победителей-земцев ярость и презрение.

Оставался один выход: созвать со всех концов России Земский собор и дать ему право на избрание нового царя.

В ноябре 1612 года земское ополчение последний раз отбросило поляков от Москвы. Начало зимы 1612/1613 годов прошло в хлопотах, связанных с созывом Собора. Люди съезжались медленно, люди съезжались трудно. Земский собор открылся лишь в начале января 1613 года. Его заседания проходили в Успенском соборе Кремля.

К Москве съехались многие сотни “делегатов”, представлявших города и области России. По некоторым сведениям, их число превышало тысячу, но большинство историков придерживается мнения, что в Москве собралось 500-700 человек. Точных данных на сей счёт нет. В итоговой грамоте Собора стоят подписи и упомянуты имена лишь части делегатов. По этому документу устанавливаются личности менее 300 участников Собора1. По нему же ясно, что их было намного больше, но сколько именно - установить невозможно2.

Собрали тех, кто сумел прибыть: иные опустевшие земли и послать-то никого не могли. К тому же страна была переполнена шайками “воровских” казаков и бандами авантюристов всякого рода. А тех, кто смог приехать, ждали голод, холод и разруха послевоенной Москвы. Осенью 1612 года там даже ратники земского ополчения порой умирали от голода. Так что само появление на Соборе означало акт гражданского мужества.

Те “выборные”, кто добрался до столицы, представляли огромную территорию и могли совокупным своим голосом говорить за всю державу. Среди них присутствовали выходцы из разных социальных групп: аристократии, дворянства, стрельцов, казаков, купцов, ремесленников, духовенства. Имелось даже небольшое количество крестьян. В документах Собора их именовали “уездными людьми”.

Монархический выбор, совершенный в 1613 году, отражает настроения если не всех “выборных”, то, во всяком случае, абсолютного большинства: “А без государя Московское государство ничем не строится и воровскими заводы на многие части разделяется и воровство многое множится, - справедливо считали участники Собора. - А без государя никоторыми делы строить и промышлять и людьми Божиими всеми православными християны печися некому”3.

Но определение наилучшего претендента на трон проходило в спорах и озлоблении. Участники собора не быстро решили эту задачу и не единодушно. “Пришли же изо всех городов и из монастырей к Москве митрополиты и архиепископы и всяких чинов всякие люди и начали избирать государя. И многое было волнение людям: каждый хотел по своему замыслу делать, каждый про кого-то [своего] говорил, забыв Писание: “Бог не только царст-во, но и власть кому хочет, тому дает; и кого Бог призовет, того и прославит”. Было же волнение великое”4. Иначе говоря, борьба мнений, агитация сильных “партий”, посулы и тому подобные прелести избирательного процесса не обошли стороной и Собор 1613 года.

Земские представители выдвинули больше дюжины кандидатур нового монарха.

Легче всего оказалось “отвести” предложение, относившиеся к польскому правящему дому. Весьма скоро ушёл из поля зрения собравшихся королевич Владислав: хватит, нахлебались от поляков!

Позднее пропал из обсуждения герцог Карл-Филипп, сын шведского короля. По Новгороду, захваченному шведами, знали: их правление тоже не мёд. Древняя московская аристократия с презрением относилась к сравнительно “молодому” шведскому королевскому семейству. Иван Грозный вообще назвал его “мужичьим”. Как подчиниться нашим князьям и боярам человеку, уступавшему значительной их части в родовитости? С другой стороны, одиннадцатилетний шведский отрок не смог бы удержаться на русском пре-столе без поддержки высшей знати, а следовательно, зависел бы от нее. Относительная слабость и оскорбительная незнатность шведского претендента, как ни парадоксально, для многих “выборных” являлись доводами в его пользу. “Слабак” на троне - это возможность большой политической игры для сильных людей царства... Поэтому кандидатура его держалась довольно долго, и даже велись переговоры с его старшим братом, королём Густавом- Адольфом. Сам Пожарский одно время склонялся к “шведскому варианту”, предвидя тяготы войны на два фронта - с Речью Посполитой и Швецией, - а также прикидывая возможности получить от шведов поддержку против более опасного врага5.

Но в людях оставалось сильным воодушевление, рождённое недавней победой над чужеземными войсками. К чему, недавно освободившись от власти иностранцев, опять сажать их себе на шею? Карл-Филипп сгинул из списка претендентов вслед за Владиславом. Дмитрий Михайлович не стал настаивать на его кандидатуре.

Идея самозванства потускнела в глазах всей земли. Насмотрелись на “государей Димитриев Ивановичей”! Сколько крови из-за них пролилось! Мука, сводившая судорогой всё тело России, научила наш народ: нельзя заигрывать с ложными “цариками” ради собственной корысти... кончится плохо. Царь должен быть истинный. По крови и по Божественному изволению. Все прочие варианты несут неминуемое зло. Поэтому быстро отказались от Марины Мнишек и её сына-“ворёнка”, а значит, и от мира с атаманом Заруцким, поддерживавшим их силою казачьих сабель. Марина Мнишек в 1605 году была возведена Лжедмитрием I на высоту русской царицы, но раз “государя”, приведённого самозванческой интригой на трон, признали ложным, то и царица его - ложная.

Отказ от этих кандидатур был единодушно высказан на Соборе и прозвучал в грамотах, рассылавшихся от имени его участников по городам и землям: “И мы, со всего собору и всяких чинов выборные люди, о государьском обиранье многое время говорили и мыслили, чтобы литовсково и свейсково короля и их детей и иных немецких вер и никоторых государств иноязычных не християньской веры греческого закона на Владимирьское и на Московское государство не обирати и Маринки и сына её на государство не хотети, потому что польсково и немецково короля видели к себе неправду и крестное преступление и мирное нарушение, как литовской король Московское государство разорил, а свейской король Великий Новъгород взял обманом за крестным же целованьем. А обирати на Владимирское и на Московское государство и на все великие государства Росийсково царствия государя из московских родов, ково Бог даст”6.

Заруцкий обладал сильной армией, активно действовавшей на юге России. Лишь после долгих военных действий он сам, Марина Мнишек и “ворё- нок” окажутся в плену. За упорные претензии на русский престол им придётся расплатиться жизнью.

Собор склонился к тому, чтобы выбрать кого-то из высшей русской аристократии.

По разным источникам известны лица, предложенные участниками Собора для избрания на царство.

Наиболее длинный список претендентов содержит “Повесть о Земском соборе”. Вот как в ней изложено всё дело избрания: “Князи ж и боляра московские мысляще на Россию царя из вельмож боярских и изобравше седмь вельмож боярских: первый князь Феодор Ивановичь Мстиславской, вторый князь Иван Михайловичь Воротынской, третей князь Дмитрей Тимофиевичь Трубецкой, четвертой Иван Никитин Романов, пятый князь Иван Борисовичь Черкаской, шестый Феодор Ивановичь Шереметев, седьмый князь Дмитрей Михайловичь Пожарской, осмый причитается князь Петр Ивановичь Прон- ской, но да ис тех по Божии воли да хто будет царь и да жеребеют...7 А с казаки совету бояра не имеющи, но особь от них. А ожидающи бояра, чтобы казаки из Москвы вон отъехали, втаи мысляще. Казаки же о том к бояром никако же не глаголете, в молчании пребывая, но токмо ждуще у боляр, кто от них прославится царь быти”8. Позднее казаки всё же назовут своего кандидата или, вернее, кандидата, подсказанного им частью московского боярства: “Атаман же казачий глагола на соборе: “Князи и боляра и все московские вельможи, но не по Божии воли, но по самовластию и по своей воли вы избираете самодержавнаго. Но по Божии воли и по благословению благовер- наго и благочестиваго, и христолюбиваго царя государя и великого князя Феодора Ивановича всея Русии при блаженной его памяти, кому он, государь, благословил посох свой царской и державствовать на России... Феодору Никитичю Романову9. И тот ныне в Литве полонен, и от благодобраго корене и отрасль добрая и честь, сын его князь Михайло Федорович. Да подобает по Божии воли на царствующим граде Москве и всея Русии да будет царь государь и великий князь Михайло Федоровичь и всея Русии”. И мно- голетствовали ему, государю”10.

“Повесть о Земском соборе” в общих чертах передаёт обстановку, сложившуюся при избрании нового государя. Правда, в ней названы далеко не все претенденты. Другие источники сообщают, что среди кандидатов, предлагавшихся на русский престол, звучали также имена князя Д. М. Черкасского, популярного у казаков и к тому же весьма знатного аристократа; князя Ивана Васильевича Голицына - не менее родовитого вельможи, брата Василия Васильевича, которого столь уважал князь Пожарский; князя Ивана Ивановича Шуйского, томившегося в польском плену. Возможно, участники собора называли и других кандидатов, но они не пользовались популярностью, а потому имена их не дошли до нашего времени.

Претендентом номер один являлся князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. Ему принадлежало формальное первенство в земской освободительной армии.

Но он проиграл. Проиграл с треском, обидно, безнадежно. Был совсем рядом с великим успехом и упал на уровень второстепенной политической фигуры...

Чего не хватило Дмитрию Тимофеевичу для избрания на царство?

Желания у него хватало. Одна из повестей о Смутном времени рассказывает: “Князь же Дмитрей Тимофиевичь Трубецкой учрежаше столы честныя и пиры многая на казаков и в полтора месяца всех казаков, сорок тысящ, зазывая к собе на двор по вся дни, чествуя, кормя и поя честно и моля их, чтоб быти ему на Росии царем и от них бы казаков похвален же был. Казаки же честь от него приимающе, ядяще и пиюще и хваляще его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки и браняще его и смеющеся его безумию такову. Князь же Дмитрей Трубецкой не ведаше лести их казачьей”. А когда монарший венец окончательно ушел от Дмитрия Тимофеевича, он тяжело переживал своё поражение: “Лицо у него ту с кручины почерне, и [он] паде в недуг, и лежа три месяца, не выходя из двора своего”11. Он даже не поставил свою подпись под грамотами, извещавшими города и земли об избрании Михаила Федоровича Романова на царство.

Хватало Трубецкому и знатности. Он приходился отдалённым потомком великому князю литовскому Ольгерду - по линии, восходящей к старшему сыну Ольгерда, Дмитрию. А Дмитрий Ольгердович княжил в богатом Брянске, управляя колоссальной областью. В Московском государстве по давней традиции очень высоко ставили князей, связанных с литовским монаршим родом, - Голицыных, Мстиславских, Бельских, Трубецких и т. п. Со второй половины XVI века Трубецкие ставились в первых строках боярских списков, возглавляли армии, воеводствовали и наместничали в крупнейших городах. Очень немногие семейства могли тягаться с ними в родовитости: князья Мстиславские, Шуйские, Голицыны, Воротынские, Одоевские, Пронские, Глинские да три-четыре рода старомосковских бояр - самые сливки русской аристократии того времени. Отец Дмитрия Тимофеевича имел боярский чин. Сам он появился на царской службе в 1604 году: в чине стольника ходил против Лжедмитрия I. Тот же чин сохранил Трубецкой и при Василии Шуйском. Перебежав от Василия Шуйского к Лжедмитрию II (июнь 1608), он сразу получил от “царика” боярский чин: “тушинцам” пришлось по вкусу, что в их лагере оказался столь знатный человек...

Роль князя Д. Т. Трубецкого в земском движении огромна. В 1611 году он вместе с Иваном Заруцким составлял полки Первого ополчения, пришёл с ними под Москву, участвовал в битвах с интервентами. Воинские заслуги его перед Россией очевидны.

У Первого ополчения было несколько вождей: Прокофий Ляпунов, Иван Заруцкий, князь Дмитрий Трубецкой и Андрей Просовецкий. Порой трудно определить, кто из них был инициатором того или иного действия земцев. Формально Дмитрий Тимофеевич признавался старшим среди них - его имя писали на грамотах ополчения первым. Да и обращаясь к руководству ополчения, в грамотах из городов его тоже называли на первом месте12. В то же время источники гораздо чаще упоминают самостоятельную роль иных руководителей - Заруцкого и особенно Ляпунова. Дмитрий Тимофеевич как будто оказывается в тени.

Но это иллюзия.

Известно, что именно он собирал войска Калужской земли. Весной 1611 года самой крупной фигурой в стане русских сил, концентрирующихся вокруг Калуги, был его двоюродный брат - князь Юрий Никитич Трубецкой (с ним ведут переговоры внешние силы)13. Дмитрий Тимофеевич появляется рядом с ним в марте - апреле 1611 года14. Юрий Никитич, известный своими пропольскими симпатиями, колебался, но к земскому делу в итоге не примкнул. И тогда его родич оказался во главе калужан. Летом 1611 года князь Д. Т. Трубецкой именно как старший человек калужского воинства оказался и первым из воевод всего ополчения в целом.

Иностранцы видели в нём действительного вождя земцев. Шведы, в частности, считали его “осторожным и бдительным командиром”, не допустившим распада ополчения после гибели Ляпунова. Русские полагали, что меж двух истинных лидеров ополчения - Ляпунова и Заруцкого - Трубецкой “никакой чести не имел”15. Но, во всяком случае, Дмитрий Тимофеевич никогда не был просто “живым знаменем”, не был игрушкой в руках прочих вождей ополчения. Случалось, он расходился во мнениях с иными воеводами. Так, летом 1612 года он не поддержал Заруцкого, пожелавшего возвести на престол малолетнего сына Марины Мнишек от Лжедмитрия I. Заруцкий злоумышлял против Пожарского, даже пытался его убить, а Трубецкой - никогда. Заруцкий ушёл из-под Москвы, заслышав о приближении земцев Минина и Пожарского, а Трубецкой остался. Ясно видно: этот человек имел самосто-ятельное значение. И, без сомнений, он самостоятельно принимал политические решения.

Историк В. Н. Козляков высказался на этот счёт веско и точно: “Несмотря на то, что князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой... получил свое боярство от Лжедмитрия II, этот воевода ополчения стал восприниматься как глава его “дворянской” части. К ноябрю 1611 года в полках ополчения оказались представители московских дворянских родов Змеевых, Измайловых, Исленьевых, Колтовских, Коробьиных, Одадуровых, Охотиных-Плещеевых, князей Приим- ковых-Ростовских, Пушкиных, Самариных”. Знатные дворяне легко подчиня-лись аристократу-Трубецкому - в том не было никакой “порухи” для их родовой чести. А вот не столь знатный Ляпунов, а тем более безродный Заруцкий не очень-то годились на роль их начальника. Без Трубецкого дворянская часть ополчения могла просто разойтись по домам.

Трубецкой достоин почтительного отношения, ведь он единственный - единственный из нескольких десятков знатнейших людей Царства! - не отказался от святой роли вождя в земском ополчении. А приняв её, шёл с земцами до победы. Этот молодой человек - не особенно удачливый полководец и не великий администратор. Но всё же он проявил достаточно ума и отваги, чтобы встать выше прочих людей своего общественного слоя.

После ухода Заруцкого Дмитрий Тимофеевич единолично руководил Первым земским ополчением. Князь лично участвовал в отражении отрядов Ход- кевича. В октябре 1612 года именно его подчинённые взяли штурмом Китай-го- род. Когда к Москве подошли отряды короля Сигизмунда, Трубецкой вместе с Пожарским отбросил их16. Наконец, именно он формально являлся старшим из земских управителей России вплоть до Земского собора 1613 года.

И вот ему отказали в возведении царство. А высшая власть была так близка! Полшажочка оставалось до неё. Трубецкой фактически обладал ею на протяжении нескольких месяцев - на исходе 1612 года и в начале 1613-го...

Почему же так вышло?

Видимо, Дмитрий Тимофеевич оказался в странном положении: он никому не был до конца своим, хотя и до конца чужим его тоже никто не мыслил.

Свой для казаков? Не вполне. Ведь князь возвысился, прежде всего, как глава дворянской части первого ополчения. Дворянской, а не казачьей. В общественном смысле князь был гораздо ближе дворянам, чем казакам...

Свой для дворян? Но их он не сумел защитить от казачьего буйства и, наверное, в их глазах выглядел как предатель своего круга, заигрывающий с социально чуждой стихией. Дворяне разбегались из его ополчения, страшась обид, то и дело наносимых им казачеством. Обстоятельства битвы с Ходке- вичем за Москву прямо и однозначно свидетельствуют: казачьи отряды Трубецким контролировались очень слабо.

Свой для аристократии? Да, верно! Однако... молодой вельможа в аристократической среде был всего лишь одним из “игроков” - не самым знатным, не самым опытным по части интриг, не самым авторитетным из царедворцев. У каждого аристократического клана имелся свой интерес и свои козыри. Трубецкой играл в свою пользу и достаточного для победы числа союзников не нашёл.

Отчасти предводителя земцев подвело одно неприятное обстоятельство. Шуйские, Мстиславские, Романовы, Черкасские, Глинские, Сабуровы и некоторые другие рода знатнейших людей царства соединены были с династией московских Рюриковичей-Калитичей брачными узами. А Трубецкие - нет! Ни одного брака, прямо связывающего Трубецких с Московским монаршим домом, заключено не было.

Итак, поражение Трубецкого как претендента на русский престол объяснить не столь уж трудно.

Из прочих претендентов особого внимания заслуживает князь Фёдор Иванович Мстиславский.

Этот происходил из Гедиминовичей, притом знатность его абсолютно превосходила всех прочих князей Гедиминовичей, выставлявшихся на выборах: Голицыных и Трубецких. Мстиславские брачно были связаны и с московскими Рюриковичами. Один из предков Фёдора Ивановича женился на родной внучке Ивана Великого! А сам Фёдор Иванович в начале XVII столетия вообще считался самым знатным аристократом во всей России. С ним могли бы потягаться разве только Шуйские, да их свергли, и ныне Шуйские находились в узилище у поляков.

Если бы при выборах на русский трон главную роль играла кровь, то есть высота происхождения, Фёдор Иванович, безусловно, победил бы. Но знатность имела значение всего лишь одного из факторов, которые брали в расчёт участники Собора. Не единственного. Её, разумеется, учитывали: недостаток знатности отвёл от престола нескольких кандидатов, в частности, князя Пожарского, Ф. И. Шереметева, а также И. Н. Романова17. Однако позиция и действия претендентов на протяжении Смуты имели не меньшее значение.

Князь Пронский, высокородный Рюрикович, - не заметен ни в большом добре, ни в большом зле. Смута как будто прошла мимо него, взрослого человека. Он вёл себя пассивно.

Князь Черкасский показал себя скверным полководцем.

Но всё это маленькие грехи.

А вот князь Мстиславский открыл полякам ворота Кремля. Он возглавлял Семибоярщину и именно он привёл Россию к униженному положению. Дать ему царское звание после всех этих “художеств” означало бы ни во что не ставить святой подвиг земского ополчения. Первое время после изгнания поляков из Кремля князя Мстиславского могли просто прибить под горячую руку, а не на трон возвести...

Нет, этот аристократ, пусть и знатнейший, пусть и достойнейший по крови, явно не годился.

Нет смысла в подробностях рассказывать о “борьбе партий” на Соборе. Основные его события многое множество раз описаны в научной и популярной литературе. Для русского патриота важны два обстоятельства: почему царём избрали не Дмитрия Михайловича Пожарского? Какую позицию занимал он по отношению к юному избраннику, Михаилу Фёдоровичу Романову?

Ответ на первый вопрос ясен: у Пожарского имелось меньше всего шансов на избрание среди всех кандидатов. Он всем им заметно уступал в знатности. Его стали бы терпеть в государях менее, чем терпели Бориса Годунова и Василия Шуйского. И какой из этого выход? Бросить дворян-ополченцев на уничтожение всех более знатных персон Московского царства? Порубить несколько десятков Рюриковией, Гедиминовичей, а также выходцев из старомосковских боярских родов? Даже если бы у Дмитрия Михайловича возникла столь безумная мысль, войско бы не послушалось его приказа. А если бы нашёлся отряд, готовый услужить своему воеводе, его скоро уничтожили бы казаки. По свидетельствам многочисленных источников, сила казачья в 1613 году абсолютно превосходила силу дворянства18, собравшегося в Москве, а боярство раскололось на “партии”.

Конечно, Пожарский располагал войском. Конечно, имя его пользовалось доброй славой из конца в конец России. Конечно, из соображений почтительности его имя включили в список претендентов. И в 1634 году враждебный ему дворянин Ларион Сумин в запальчивости обвинил Дмитрия Михайловича, что он домогался царства и даже потратил на подкуп 20 000 рублей19. Как тут не заподозрить властолюбивых мечтаний у Дмитрия Михайловича?

Но твёрдого намерения “воцариться” у Пожарского явно не было. Тому же Сумину и тогда не поверили, и сейчас в его заявление верится с трудом. Сумма - фантастическая. Серебряная копеечка того времени весила приблизительно 0,5-0,6 грамма20. Следовательно, 20 000 рублей представляли собой груду серебра общим весом в 1,0-1,2 тонны. На такие можно было купить город с окрестными селами! Не особенно богатый Пожарский в условиях полного разорения страны, думается, не имел источников, из которых мог бы добыть даже вдесятеро меньшую сумму. Что ж, добрый друг Минин снабжал его серебром из земской казны? Ещё менее правдоподобно. Во-первых, состояние земских финансов было в той же степени, что и Минину с Пожарским, открыто другому кандидату - князю Д. Т. Трубецкому. Во-вторых, армия всё это время получала жалование и “корм”. Будь тогда израсходована такая сумма, служилые люди просто разбежались бы от Москвы: земским лидерам нечем стало бы им платить. Исчерпывающе точно высказался о Минине как о казначее Второго ополчения историк И. Е. Забелин: “Он её (казну. - Д. В.) раздавал щедро, но разумно, ибо на ней держался весь... достославный народный подвиг. Ни одного намека в летописях и в других актах о том, чтобы Минин обращался с этою казною нечестно. Ни одного летописного замечания о том, чтобы нижегородская рать была когда-либо оскорблена со стороны расходования казны, чтобы происходили в казне самовольные захваты со стороны начальников. Между тем, летописцы никогда не молчат о таких делах, у кого бы они ни случились”21.

Наконец, есть и более весомое соображение. Биография Пожарского до 1613 года неплохо отражена источниками. Летописи, исторические “повести”, а также разного рода документы позволяют составить подробный его портрет. Основные черты нравственного облика Дмитрия Михайловича, его психология, его интеллектуальные способности не позволяют допустить мысли о том, что он сознательно пробивал себе путь к трону.

Пожарский честолюбив - к тому толкает его родовая честь, столь сильная в знатных людях того времени. Но он ни в коей мере не авантюрист и не революционер. И, подавно, не глупец. Знал, что с его воцарением Смута продлится: не признают великие роды захудалого Рюриковича на престоле, когда вокруг полным-полно Рюриковичей нимало не захудалых. Знал, что может, восхотев трона, погубить страну, хотя недавно сделался её спасителем. Знал, что, борясь за старый порядок, немедленно пострадает после его возвращения. Так вот, старый порядок начал возвращаться, и этот общественный уклад не допускал восхождения на царство мелкого представителя Стародуб- ских князей.

Наверное, если бы вся земля поклонилась Пожарскому и в едином порыве преподнесла ему царский венец, князь бы принял его. Но никакого “единого порыва” на Земском соборе не наблюдалось. Нет, вместо него - полное “раздрасие”. И как бы ни одолевали Дмитрия Михайловича вспышки честолюбия, он всё же не захотел сделаться главой одной из партий, бешено зубами грызущихся за власть, сыплющих деньгами направо и налево, интригующих за “голоса”. Его уважили: назвали среди кандидатов. Странно было бы не уважить! Он, может быть, искал всеобщего одобрения и даже предпринимал какие-то попытки добиться его... Но весьма быстро понял, к каким губительным последствиям могут привести подобные действия.

Надо с радостью и почтением принять решение Дмитрия Михайловича - смириться. Ему не стать государем. Не этого ли ради он бил сумбуловцев под Пронском в 1610 году, дрался на московских баррикадах в 1611-м, пил смертную чашу с Ходкевичем? По-божески, совершив положенное, князь должен был отойти в сторону. И он отошёл. Не одолел его дух Смуты. Не победил его соблазн. Вот верное поведение для доброго христианина! И в будущем Пожарский никогда, ни единым словом или поступком, не покажет своего сожа-ления об утраченных возможностях.

Он поступил правильно. Ради Христа и ради России так и нужно было поступить.

Как относился князь Пожарский к избранию Михаила Фёдоровича? Трудно сказать со всей определённостью, но, вероятнее всего, неодобрительно.

Для того он имел несколько серьёзных причин.

Михаил Федорович связан с прежними царями-Рюриковичами, но не кровно. Сестра его деда, Анастасия Романовна, стала первой женой Ивана IV. Правда, сам дед, Никита Романович, женился на Евдокии Александровне Горбатой-Шуйской. Князья Горбатые-Шуйские являлись высокородными Рюриковичами, потомками великих князей из Суздальско-Нижегородского дома. Но всё же к истинным Рюриковичам Романовы оказались в лучшем случае... прислонены. А для титулованных потомков Рюрика и Гедимина естест-веннее было бы покоряться монарху, теснее связанному с одним из великих царственных домов.

Михаила Фёдоровича выдвигала на престол партия со скверной репутацией. Среди московского боярства его сторонниками были И. Н. Романов - открытый пособник поляков, Б. М. Салтыков - племянник явного предателя Михаила Салтыкова, Фёдор Иванович Шереметев - член Семибоярщины, сдавшей полякам Москву, и князь Б. М. Лыков - давний враг Пожарского. Видимо, отчаявшись в собственном успехе, поддержали его и князья Черкасские. Между тем, один из них, И. Б. Черкасский, когда-то сражался с земскими ополченцами...

Они наладили связи с властями Троице-Сергиева монастыря, богатейшими купцами и казачеством. Троицкие власти предоставили сторонникам Михаила Фёдоровича своё московское подворье для совещаний. Купцы дали средства на ведение “предвыборной кампании”. Казачьи атаманы обеспечили военную силу, поддержавшую эту “партию”. Казаки устраивали буйные выступления на подворье митрополита Крутицкого и в самом Кремле. Дошло даже до осады Трубецкого и Пожарского на их дворах! Именно казачье давление склонило чашу весов в пользу Михаила Фёдоровича. А что доброго видел князь Пожарский от казаков? Их буйство? Их корысть? Это была сила, много зла сделавшая России того времени, сила, социально чуждая Пожарскому с его дворянами-ополченцами, и одновременно сила, ловко используемая старинным московским боярством при возведении на трон своего кандидата.

Наконец, Михаил Фёдорович не годился на трон по малолетству. На соборных заседаниях вокруг имени его шли жестокие баталии - те “за”, те “против”, - а ему ещё не исполнилось и шестнадцати лет. Он не обладал никаким опытом управленческой или военной деятельности. К тому же, более двух лет он не виделся с отцом - энергичным политиком, следовательно, не мог у него учиться. Пожарский отчетливо понимал: пока царь не повзрослеет, державой будут вертеть либо казаки, либо монаршие родичи. А эти последние, как уже говорилось, выглядели людьми сомнительных достоинств. На Соборе не раз поднимались разговоры о малолетстве претендента. Более того, ушлые интриганы откровенно говорили: “Молод и разумом ещё не дошёл, и нам будет поваден”.

Вероятнее всего, князь Пожарский видел мало доброго в перспективе отдать Россию такому государю. Он бы, не взойдя на престол сам, наверное, вручил бы его Голицыну или Воротынскому, честно сопротивлявшемуся полякам и пострадавшему от них. Однако за ними не стояло столь мощной партии сторонников... До наших дней дошли косвенные свидетельства источников, согласно которым Дмитрий Михайлович стоял в оппозиции к группировке Романовых.

Но Пожарский, стоит повторить, смирился. Надо полагать, не только уступив насилию казачьему, коего никогда не боялся, и не только по соображениям православной нравственности.

Для него, по всей видимости, значимой была позиция Троице-Сергиевой обители, вставшей за юного претендента. К тому же Дмитрий Михайлович понимал: влиятельные Романовы, их многочисленная родня и сторонники (хотя бы из корыстных побуждений!) окажутся прочной опорой трону. Русский престол получит в их лице тьму защитников, прочим же аристократическим “партиям” будет рискованно пробовать царя Михаила Фёдоровича на прочность - так, как пробовали царя Василия Ивановича.

К этому обстоятельству следует присмотреться со вниманием.

Что такое Романовы? Ветвь древнего боярского семейства Захарьиных- Юрьевых. В их жилах вовсе не текло царской крови. Они имели очень опосредованное отношение к роду Рюрика, совершенно никакого - к родам Гедими- на и Чингисхана, пользовавшихся тогда в России большим авторитетом. Романовы всегда являлись слугами московских государей. Именно слугами, а не правителями. И вместе с ними роль таких же слуг, не имеющих царской крови в артериях и венах, играли многочисленные старинные роды московского боярства: Салтыковы, Сабуровы, Годуновы, Пушкины, Шереметевы, Шейны, Морозовы, Колычевы, Плещеевы, Вельяминовы, Бутурлины, Глебовы... Кто-то из них утратил прежнее величие - как, например, Колычевы, сильно пострадавшие от опричнины, или Сабуровы с Годуновыми, потерявшие державное значение с гибелью царя Фёдора II Годунова. Кто-то сохранял большое влияние при дворе и большое богатство. В данном случае важно другое: все эти роды и множество других, не столь именитых, составляли социально близкую Романовым среду. Все они могли бы сказать о Романовых: “Эти - из наших". Они-то, как видно, в нужный час и собрали деньги для казаков, мобилизовали собственных бойцов, проявили дипломатические способности, договариваясь с Церковью, и нажали на недовольных, где надо... Князья боролись разрозненно, всяк за себя. Нетитулованная же знать выставила всего два рода на выборы, а когда Шереметевы решили поддержать Ро-мановых, вся её мощь сконцентрировалась в единой точке. Казаки стали орудием этой коалиции.

Наконец, Михаил Фёдорович, чистый от всех грехов Смуты, стоял намного выше столпов Семибоярщины, “тушинских бояр” и откровенных слуг польской власти. А они составляли большинство среди выдвинутых кандидатур. К несчастью, большая часть аристократии русской вышла из Смуты замаранной... Михаил Фёдорович - нет.

Не мог Дмитрий Михайлович не чувствовать ответственности за страну, недавно избавленную им от власти захватчиков. Отказавшись от мысли о собственном восхождении на престол, князь должен был отдаться расчётам: кто на вершине власти будет наименее вреден для России? Оптимисты в подобном случае сказали бы: “наиболее полезен”, но ведь из Смуты выросло невиданное количество людей-чудовищ, и некоторые из них с тяжёлой страстью тянулись к царскому венцу...

Если объективно оценивать “обойму” претендентов, то Михаил Фёдорович - среди лучших. Не самый удачный, но, во всяком случае, хороший вариант. И Пожарский, очевидно, не стал откровенно сопротивляться его избранию, поскольку увидел: лучшие не “пройдут”, а из тех, кто реально может взойти на престол, Михаил Фёдорович выглядит предпочтительнее других.

Отсутствие явного противодействия со стороны Пожарского, признание им, авторитетнейшим из земских воевод, соборного решения, делает его одним из создателей династии. Добрая уступка, сделанная Дмитрием Михайловичем, значила тогда исключительно много. Он держал в руках серьёзную воинскую силу. Допустим, весьма затруднительно было бы использовать её для личного его воцарения. Но остановить неугодного претендента, персону, явно не подходящую для роли монарха, Пожарский, думается, мог. И не стал. Князь просто подписал соборную грамоту об избрании Михаила Фёдоровича на царство22.

Иногда бездействие - очень серьёзный шаг.

Иногда отсутствие поступка - решительный, хорошо обдуманный поступок.

Имя Михаила Фёдоровича окончательно восторжествовало на соборных заседаниях 21 февраля 1613 года. Под сводами Успенского собора, главного для всей русской земли, его нарекли государем.

Дальнейшее изложено в “Новом летописце”: “Он же [Михаил Фёдорович], благочестивый государь, того и в мыслях не имел и не хотел: был он в то время у себя в вотчине, того и не ведая, да Богу он угоден был... Власти же и бояре, и все люди начали избирать из всех чинов, [кого] послать бить челом к его матери, к великой государыне старице иноке Марфе Ивановне, чтобы всех православных христиан пожаловала, благословила бы сына своего, царя государя и великого князя Михаила Фёдоровича Всея Руси, на Московское государство и на все Российские царства, и у него, государя, милости просить, чтобы не презрел горьких слёз православных христиан. И послали на Кострому из всех чинов рязанского архиепископа Феодорита и с ним многих властей чёрных, а из бояр Фёдора Ивановича Шереметева, и изо всех чинов всяких людей многих. Они же пошли и пришли на Кострому, он же, государь, был в то время в Ипатцком монастыре”23.

Надо заметить: Пожарский не поехал с посольством в Ипатьевский монастырь, но в его поведении нельзя разглядеть признаков враждебности. Князь Д. Т. Трубецкой, другой вождь земцев, сильно переживал своё поражение и даже на время слёг. Но Дмитрий Михайлович просто не мог выехать из Москвы, покуда на нём висели многочисленные административные обязанности. Он продолжал свою работу, и никто из летописцев и духовных писателей того времени не отмечает в его действиях признаков огорчения или злобы.

Между выездом “посольских людей” к Михаилу Фёдоровичу и обрядом венчания на царство пройдет без малого четыре месяца. Кому-то полагалось все это время заведовать колоссальным государственным хозяйством. Трудно сказать, в какой момент произошло формирование нового правительства, и Трубецкой с Пожарским передали новым людям бразды правления. 21 февраля монарх уже известен, но всё же от имени князей Д. Т. Трубецкого и Д. М. Пожарского на Белоозеро отправляется грамота об “испомещении” на землях тамошнего уезда дворян, пострадавших в годы Смуты24. А 27 февраля по грамоте этих двух вождей земского движения решаются земельные вопросы в Угличском уезде25. Даже в марте ещё видно по документам особенное их управленческое положение при земском правительстве26. Известна мартовская “отписка” (отчёт) о получении из Шуи пушечных припасов, обращённая к Трубецкому с Пожарским27. Значит, они ещё продолжают работать как ведущие администраторы.

Когда “дуумвират” окончательно отошёл от дел, определить трудно. Скорее всего, в марте. Апрельские грамоты 1613 года, уходящие из Москвы, составляются уже от имени боярской администрации - “Фёдорца Мстиславского с товарищи”28. Но даже если Пожарский с Трубецким сложили полномочия в самом начале марта, им предстояло долгая сложная процедура передачи дел. Какое там посольство...

Сам молодой монарх и его мать инокиня Марфа долгое время сомневались, стоит ли принимать соборное решение. Работа государя после смерти Фёдора Годунова и предательской передачи Василия Шуйского полякам выглядела одной из опаснейших. Сумеют ли земцы защитить Михаила Фёдоровича? Нет ли обмана и вероломства в их предложении? Но посольство уговорило обоих. Не напрасно светским его главой назначили боярина Фёдора Ивановича Шереметева: он происходил из той же общественной среды, что и Романовы, и принадлежал к такому же старомосковскому боярскому роду, как и они. Шереметевы приходились Романовым отдалённой родней: у обоих родов был один предок - московский боярин начала XV века Фёдор Андреевич Кошка. Инокиня Марфа и её сын могли рассчитывать на то, что кровь-то одна - чай, не выдадут...

Романовы отправились в Москву. “Люди же Московского государства встретили его с хлебами, а власти и бояре встретили за городом с крестами. И пришёл государь к Москве на свой царский престол в лето 7121 (1613) после Великого дня в первое воскресение на день Святых жен Мироносиц. На Москве же была радость великая, и пели молебны”29.

Как показала русская история, выбор, сделанный в 1613 году “выборными” людьми, и уступка, совершённая лидерами земского ополчения, оказались правильными. Михаил Фёдорович оказался именно тем царём, фигура которого сплотила страну.

Во-первых, за ним стояла самая сильная аристократическая коалиция.

Во-вторых, его поддержала Церковь.

В-третьих, и главное, страна возрождалась из руин, из грязи, из пепелищ. Она начинала жить с чистого листа. И в такой ситуации лучшим оказался тот царь, которого никто не имел оснований упрекнуть в неблаговидных деяниях смутных лет. Михаил Фёдорович был чист. Чистота его внушала добрую надежду.

А сочетание политической силы и святой надежды - весьма прочное.

Дмитрий Володихин

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 Утверждённая грамота об избрании на Московское государство Михаила Фёдоровича Романова/ Предисл. С. А. Белокурова. М., 1906. С. 75-92. Всего названо приблизительно 260-270 имен “выборных”, то есть участников Собора.

2 В целом ряде случаев один человек подписывался за целую группу “выборных” от какого-то города или области. В таких случаях численность всей группы выборных не указывается.

3 Акты Земского собора 1612-1613 годов. // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Вып. 19. М., 1957. С. 189.

4 Новый летописец // Полное собрание русских летописей. Т. 14. СПб. 1910. С. 129.

5 Любомиров П. Г. Очерк истории Нижегородского ополчения 1611-1613 годов. М., 1939. С. 214.

6 Акты Земского собора 1612-1613 годов. // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Вып. 19. М., 1957. С. 189-190.

7 “Жеребеют” - определяют будущего царя с помощью жребия.

8 Повесть о Земском соборе 1613 года. // Вопросы истории, № 5. 1985. С. 95.

9 Трудно судить, сколь достоверна казачья легенда о передаче скипетра государем Фёдором Ивановичем боярину Фёдору Никитичу Романову. Скорее всего, правды в ней мало. При Борисе Годунове Фёдор Никитич был пострижен в монахи с именем Филарет, позднее сделался архиереем, ездил с послами от Семибоярщины к Сигизмунду под Смоленск и остался у поляков в плену. Его сын, Михаил Фёдорович, родился до пострижения.

10 Повесть о Земском соборе 1613 года. // Вопросы истории, № 5. 1985. С. 96.

11 Станиславский А. Л., Морозов Б. Н. Повесть о Земском соборе 1613 го

да. // Вопросы истории. № 5. 1985.

12 Акты Археографической экспедиции. Т. II. СПб, 1836. № 192.

13 Акты Археографической экспедиции. Т. II. СПб. 1836. № 182.

14 Письмо князей Юрия и Дмитрия Трубецких к Яну Петру Сапеге // Записки гетмана Жолкевского о Московской войне. СПб. 1871. Приложения. № 41. Письмо представляет собой ответ на послание Сапеги.

15 Геркман Э. Историческое повествование о важнейших смутах в государстве Русском // Хроники Смутного времени. М., 1998. С. 255-256; Виде- кинд Ю. История шведско-московитской войны XVII века. М., 2000. С. 197; Новый летописец// Полное собрание русских летописей. Т. 14. СПб. 1910. С. 112.

16 Повесть о победах московского государства. М., Наука. 1982. С. 73.

17 Иван Никитич Романов приходился дядей Михаилу Фёдоровичу Романову. Но Михаил Фёдорович был сыном старшего из братьев Никитичей - Фёдора, в иночестве Филарета, а Иван Никитич - пятым из сыновей Никиты Романовича Захарьина-Юрьева, прародителя Романовых. И это по местническим счетам резко снижало уровень его знатности.

18 Многие дворяне всё же разъехались по домам, а казаков прибыло.

19 Забелин И. Е. Сыскное дело о ссоре межевых судей стольника князя Василия Большого Ромодановского и дворянина Лариона Сумина // Чтения в Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. Вып. 7. 1848. С. 85.

20 Мельникова А. С. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра Первого. М., 1989. С. 131.

21 Забелин И. Е. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в Смутное время. М., 1999. С. 66.

22 Собрание государственных грамот и договоров. М., 1813. Т. I. С. 637.

23 Новый летописец // Полное собрание русских летописей. Т. 14. СПб. 1910. С. 129.

24 “И мы осадных сидельцов за службы велели испоместить”: Жалованная грамота “Совета всея земли”. 1613. // Исторический архив, № 6. 1993. С. 193-195.

25 Акты служилых землевладельцев XV - начала XVII века. М., 1998. Т. 2. № 399.

26 Дворцовые разряды. 1612-1628. Том 1. СПб. 1850. С. 1083.

27 Любомиров П. Г. Очерк истории Нижегородского ополчения 1611-1613 гг. М., 1939. Приложение № 5.

28 Дворцовые разряды. 1612-1628. Том 1. СПб. 1850. С. 1103.

29 Новый летописец // Полное собрание русских летописей. Т. 14. СПб. 1910. С. 131.

Земские соборы

Земские соборы созывались в России неоднократно на протяжении полутора столетий - с середины XVI до конца XVII века (окончательно упразднены Петром I). Однако во всех остальных случаях они играли роль совещательного органа при действующем монархе и, по сути, не ограничивали его абсолютной власти. Земский собор 1613 года созывался в условиях династического кризиса. Его главной задачей было избрание и легитимизация новой династии на российском престоле.

Предыстория

Династический кризис в России разразился в 1598 году после смерти царя Фёдора Иоанновича . На момент своей смерти Фёдор оставался единственным сыном царя Иоанна Грозного . Двое других сыновей были убиты: старший, Иоанн Иоаннович , погиб в 1581 году предположительно от руки отца; младший, Дмитрий Иоаннович , в 1591 году в Угличе при невыясненных обстоятельствах. Своих детей у Фёдора не было. После его смерти трон перешёл к супруге царя, Ирине , затем к её брату Борису Годунову . После смерти Бориса в 1605 году последовательно правили:

• Сын Бориса, Фёдор Годунов
• Лжедмитрий I (версии о подлинном происхождении Лжедмитрия I - см. в статье)

После свержения Василия Шуйского с престола в результате восстания 27 июля 1610 года власть в Москве перешла к временному боярскому правительству (см. Семибоярщина). В августе 1610 года часть населения Москвы присягнула на верность королевичу Владиславу , сыну польского короля Сигизмунда III . В сентябре польская армия вошла в Кремль. Фактическая власть Московского правительства в 1610-1612 годах была минимальной. В стране царила анархия, северо-западные земли (включая Новгород) были заняты шведскими войсками. В подмосковном Тушино продолжал функционировать Тушинский лагерь другого самозванца, Лжедмитрия II (сам Лжедмитрий II был убит в Калуге в декабре 1610). Для освобождения Москвы от польского войска последовательно собирались Первое народное ополчение (под руководством Прокопия Ляпунова , Ивана Заруцкого и князя Дмитрия Трубецкого), а затем и Второе народное ополчение под руководством Кузьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского . В августе 1612 года Второе ополчение с частью сил, оставшихся под Москвой от Первого ополчения , разбило польскую армию, а в октябре полностью освободило столицу.

Созыв собора

Версии о мотивах избрания

Первая версия

Согласно официально признанной в эпоху правления Романовых (и позднее укоренившейся в советской историографии) точке зрения, собор добровольно, выражая мнение большинства жителей России, принял решение об избрании Романова, согласуясь с мнением большинства. Этой позиции придерживаются, в частности, крупнейшие российские историки XVIII -XX веков : Н. М. Карамзин , С. М. Соловьёв , Н. И. Костомаров , В. Н. Татищев и другие.

«Не было тогда никого милее народу русскому, как род Романовых. Уж издавна он был в любви народной. Была добрая память о первой супруге Ивана Васильевича, Анастасии , которую народ за её добродетели почитал чуть ли не святою. Помнили и не забыли её доброго брата Никиту Романовича и соболезновали о его детях, которых Борис Годунов перемучил и перетомил. Уважали митрополита Филарета , бывшего боярина Фёдора Никитича, который находился в плену в Польше и казался русским истинным мучеником за правое дело»

Н. И. Костомаров

По некоторому мнению, для этой концепции характерно отрицание стремления Романовых к власти и очевидна негативная оценка трёх предыдущих правителей. Борис Годунов , Лжедмитрий I , Василий Шуйский в представлении «романистов» выглядят отрицательными героями.

Другие версии

Часть историков придерживается иной точки зрения [источник? ] . Наиболее радикальные из них полагают, что в феврале 1613 года имел место переворот, захват, узурпация власти [источник? ] . Другие считают, что речь идёт о не до конца справедливых выборах, принесших победу не достойнейшему, а хитрейшему кандидату [источник? ] . Обе части «антироманистов» едины во мнении, что Романовы сделали всё для достижения престола, и события начала XVII века рассматривают не как смуту, завершившуюся с приходом Романовых, а как борьбу за власть, завершившуюся победой одного из конкурентов. По мнению «антироманистов», собор создал лишь видимость выбора, а на самом деле это мнение не было мнением большинства; и что впоследствии, в результате умышленных искажений и фальсификаций Романовым удалось создать «миф» об избрании Михаила Романова на царство [источник? ] .

«На первый взгляд… избрание… „на царство“ юного Михаила Романова выглядит истинным чудом, ниспосланным этой семье свыше в награду за добропорядочность и благочестие… При попытке же „вывернуть наизнанку“ этот миф, Романовы преображаются из почти святых „тишайших“ благочестивцев опять-таки в „тихих консерваторов“»

Ф. Л. Гримберг

«Антироманисты» указывают на следующие факторы, ставящие под сомнение легитимность нового царя [источник? ] :

Ход заседаний

Собор открылся 7 января. Открытию предшествовал трехдневный пост, целью которого было очищение от грехов смуты. Москва была почти полностью разрушена и разорена, поэтому селились, вне зависимости от происхождения, кто где мог. Сходились все в Успенском соборе день за днем. Интересы Романовых на соборе защищал боярин Фёдор Шереметев . Являясь родственником Романовых, сам он, однако, не мог претендовать на престол, поскольку, как и некоторые другие кандидаты, входил в состав Семибоярщины .

Одним из первых решений собора стал отказ от рассмотрения кандидатур Владислава и Карла Филиппа , а также Марины Мнишек :

«…А Литовского и Свийского короля и их детей, за их многие неправды, и иных никоторых людей на московское государство не обирать, и Маринки с сыном не хотеть»

С. Ф. Платонов

Но и после такого решения Романовым всё ещё противостояло множество сильных кандидатов. Конечно, все они имели те или иные недостатки (см. выше). Однако и Романовы имели важный недостаток - по сравнению со старинными русскими родами они явно не блистали происхождением. Первым исторически достоверным предком Романовых традиционно считается московский боярин Андрей Кобыла , происходивший из прусского княжеского рода.

Первая версия

Михаил Фёдорович после избрания на царство

Согласно официальной версии, избрание Романовых стало возможным благодаря тому, что кандидатура Михаила Романова оказалась компромиссной во многих отношениях:

• Получив на московском троне молодого, неопытного монарха, бояре могли надеяться оказывать давление на царя при решении ключевых вопросов.
• Отец Михаила, патриарх Филарет некоторое время состоял в лагере Лжедмитрия II . Это давало надежду перебежчикам из Тушинского лагеря, что Михаил не станет сводить с ними счёты.
• Патриарх Филарет , кроме того, пользовался несомненным авторитетом в рядах духовенства.
• Род Романовых в меньшей степени запятнал себя сотрудничеством с «непатриотичным» польским правительством в 1610-1612 годах. Хотя Иван Никитич Романов и входил в состав Семибоярщины , он находился в оппозиции к остальным своим родственникам (в частности, патриарху Филарету и Михаилу Фёдоровичу) и не поддерживал их на соборе.
• С Анастасией Захарьиной-Юрьевой , первой женой царя Иоанна Грозного , был связан наиболее либеральный период его правления.

«Выберем Мишу Романова! - не скрывая своих замыслов агитировал боярин Федор Шереметьев. - Он молод и будет нам поваден!» …Стремление иметь «повадного» неопытного монарха - вот цель, которую преследовали многоопытные и хитроумные московские политики, сторонники Михаила (А. Я. Дегтярёв)

Более последовательно излагает причины избрания Михаила Романова на царство Лев Гумилёв :

«Казаки были настроены в пользу Михаила, поскольку его отец, друживший с тушинцами, не был врагом казачеству. Бояре помнили о том, что отец претендента из знатного боярского рода и к тому же двоюродный брат Федора Иоанновича, последнего царя из рода Ивана Калиты. Иерархи церкви высказались в поддержку Романова, так как его отец был монахом, причем в сане митрополита, а для дворян Романовы были хороши, как противники опричнины».

Другие версии

По мнению ряда историков решение собора не было вполне добровольным. Первое голосование по кандидатуре Михаила состоялось 4 (7?) февраля. Результат голосования обманул ожидания Шереметева:

«Когда заботами Шереметьева большинство было достаточно подготовлено, 4 февраля назначили предварительное голосование. Результат, несомненно, обманул ожидания, поэтому, ссылаясь на отсутствие многих избирателей, постановили решительное голосование отложить на две недели… Сами вожаки, очевидно, нуждались в отсрочке, чтобы лучше подготовить общественное мнение…» (К. Валишевский)

Действительно, решающее голосование было назначено на 21 февраля (3 марта) года. Собор, однако, принял другое, неугодное Шереметеву решение: потребовал от Михаила Романова, как и от всех остальных кандидатов, незамедлительно явиться на собор. Шереметев всячески препятствовал исполнению этого решения, мотивируя свою позицию соображениями безопасности. Действительно, некоторые данные указывают на то, что жизнь претендента на престол была под угрозой. Согласно легенде, специальный польский отряд был послан в село Домнино, где скрывался Михаил Фёдорович, для его убийства, однако домнинский крестьянин Иван Сусанин завёл поляков в непроходимые болота и спас жизнь будущему царю. Критики официальной версии предлагают другое объяснение:

«Лишённый всякого воспитания среди бурных событий, окружавших его детство и раннюю юность, не умея, вероятно, ни читать, ни писать, Михаил мог все испортить, явившись перед лицом Собора» (К. Валишевский)

Собор продолжал настаивать, но позднее (ориентировочно 17-18 февраля) переменил решение, позволив Михаилу Романову остаться в Костроме. А 21 февраля (3 марта) года избрал Романова на царство.

Вмешательство казаков

Некоторые свидетельства указывают на возможную причину такой перемены. 10 февраля 1613 года в Новгород прибыли два купца, сообщившие следующее:

«Русские казаки, которые в Москве, пожелали в великие князья боярина по имени князь Михаил Федорович Романов. Но бояре были совершенно против этого и отклонили это на Соборе, который недавно был созван в Москве». (Л. В. Черепнин)

А вот свидетельство крестьянина Фёдора Бобыркина, тоже прибывшего в Новгород, датированное 16 июля 1613 - через пять дней после коронации:

«Московские простые люди и казаки по собственному желанию и без общего согласия других земских чинов выбрали великим князем Фёдорова сына, Михаила Фёдоровича Романова, который теперь в Москве. Земские чины и бояре его не уважают». (Л. В. Черепнин)

Литература

• Валишевский К., «Смутное время», Москва, «ИКПА», 1989.
• Василевский И. М. Романовы от Михаила до Николая. - Ростов н/Д: Мапрекон , 1993.
• Гримберг Ф. Л., «Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы», Москва, «Московский лицей», 1996.
• Гумилев Л. Н., «От Руси до России», Санкт-Петербург, «ЮНА», 1992.
• Дегтярев А. Я. (научная рецензия Р. Г. Скрынникова), «Трудный век российского царства», Ленинград, «Детская литература», 1988.
• Карамзин Н. М., «История государства Российского», в 12-ти томах, в З-х книгах, Калуга, «Золотая аллея», 1993.
• Ключевский В. О., «Русская история. Полный курс лекций в 3-х книгах», Москва, «Мысль», 1993.
• Лурье Ф. М., «Российская и мировая история в таблицах», СПб, «Искусство-СПб», 1997.
• Пашков Б. Г., «Русь. Россия. Российская империя. Хроника правлений и событий 862-1917 гг.», Москва, «ЦентрКом», 1997.
• Платонов С. Ф., «Сочинения по русской истории», Санкт-Петербург, «Стройлеспечать», 1994.
• «Романовы. Исторические портреты», под редакцией Е. В. Леоновой, Москва, «Армада», 1997.
• «Трехсотлетие Дома Романовых», репринтное воспроизведение юбилейного издания 1913 года, Москва, «Современник», 1991.
• Черепнин Л. В., «Земские Соборы русского государства в 16-17 вв.», Москва, «Наука», 1978.