Вытеснение советов и роспуск учредительного собрания. Роспуск учредительного собрания

3. Вытеснение Советов и роспуск Учредительного собрания

В передаче утром 25 октября новой власти в руки ПВРК сказалось желание Ленина лишить полномочий съезд Советов и предупредить всякую “узаконенную” попытку — даже исходящую от его собственных друзей по большевистской партии — создать коалиционное правительство с другими партиями, которые поддержали восстание (левые эсеры, меньшевики-интернационалисты). Правительство, созданное 26 октября, состояло только из большевиков. Возглавляемый Лениным Совет Народных Комиссаров (Совнарком) включал в себя 15 комиссаров: Рыков отвечал за внутренние дела, Троцкий — за внешнюю политику, Луначарский — за народное образование, Сталин — за национальную политику, Антонов-Овсеенко — за военное ведомство и т.д. Эсеры и меньшевики отказались присутствовать на заседании избранного съездом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) в знак протеста против большевистского акта насилия. Таким образом, правительство Ленина признали только большевистские делегаты, левые эсеры и несколько делегатов от мелких группировок, поддержавших восстание. Во ВЦИК были избраны 67 большевиков и 29 левых эсеров. 20 мест было оставлено для меньшевиков и эсеров на тот случай, если они вернутся на съезд.
Пока создавалось новое правительство, ПВРК, во главе которого стояли малоизвестные политические деятели, принял ряд жестких мер, отражающих низовую концепцию “демократии”: были закрыты семь газет (“День” — ежедневное издание умеренных социалистов, “Речь” — ежедневное издание кадетов, “Новое время” — самая крупная ежевечерняя газета, “Вечернее время”, “Русская воля”, “Народная правда”, “Биржевые ведомости”), установлен контроль над радио и телеграфом, выработан проект изъятия пустых помещений, частных квартир и автомобилей. Через два дня закрытие газет узаконил декрет, оставляющий за новыми властями право приостанавливать деятельность любого издания, “сеющего беспокойство в умах и публикующего заведомо ложную информацию”.
Против этих жестких мер и фактически тотального захвата власти большевиками росло недовольство, в том числе внутри партии большевиков. Первым выступил Центральный Исполнительный комитет крестьянских депутатов, находящийся в руках эсеров; за ним последовали меньшевики и эсеры из Петроградского Совета, другие организации. Они призывали народ объединяться вокруг Комитета защиты революции, созданного при Петроградской думе, единственной организации, представлявшей все слои населения. Этот Комитет заявил о том, что он берет на себя временные полномочия до созыва Учредительного собрания.
Как только выяснилось, что новый режим выражает волю большевистской партии, а не Советов, часть приверженцев восстания резко изменила свою позицию. Меньшевики-интернационалисты и левые эсеры, объединившиеся вокруг издаваемой Горьким газеты “Новая жизнь” и анархо-синдикалистской газеты “Знамя труда”, поддерживаемые Бундом и Польской социалистической партией, выступили за образование социалистического революционного правительства, которое состояло бы не только из большевиков. Это течение получило поддержку многочисленных рабочих профсоюзов, Советов, заводских комитетов. Совет Выборгской стороны, безоговорочно поддерживавший большевиков с апреля, опубликовал воззвание, подписанное и меньшевиками и большевиками, о формировании коалиционного социалистического правительства.
Руководство “социалистической” оппозицией взял на себя профсоюз железнодорожников (Викжель), где большевики всегда были в меньшинстве. Не желая принимать участие в “братоубийственной борьбе”, профсоюз направил властям ультиматум (29 октября), требуя образования социалистического правительства, откуда были бы исключены Ленин и Троцкий, и угрожая всеобщей забастовкой железнодорожников.
По вопросам свободы печати и создания коалиционного социалистического правительства мнения большевиков разделились. Одиннадцать членов правительства и пять членов Центрального Комитета партии (Каменев, Зиновьев, Рыков, Рязанов, Ногин) подали в отставку в знак протеста против “поддержания чисто большевистского правительства с помощью террора”. Ленин же посчитал “инцидент” предательством нескольких “отдельных интеллигентов”. На самом деле в октябре, так же как и в июле, до захвата власти и после, шла борьба двух внутрипартийных концепций большевизма. Большевистская дисциплина оказалась таким же далеким от реальности мифом, как и так называемая “власть Советов”. Оппозиция большевиков-диссидентов” продлилась, однако, недолго. ЦК потребовал, чтобы оппозиционеры изменили свое мнение, пригрозив исключением из состава ЦК. Зиновьев подчинился 9 ноября. Остальные продержались до 30 ноября и также признали свои ошибки. Тем временем, к радости Викжеля, Ленин заключил договор о совместных действиях с левыми эсерами. Меньшевистские и эсеровские делегаты были выведены из Центрального Исполнительного Комитета II Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, состоявшегося 26 ноября. В результате этой совместной акции левые эсеры вошли в правительство. Состав его оставался временным, поскольку, по общему мнению, только Учредительное собрание, которое должно было собраться в январе, могло назначить законное и представительное правительство, способное заставить большевиков пойти на уступки.
До Октября большевики постоянно обвиняли Временное правительство в затягивании созыва Учредительного собрания. Не говорить об этом они не могли. Представляется маловероятным, что Ленин заранее решил распустить Учредительное собрание, хотя Суханов утверждает, что еще в Швейцарии Ленин называл Учредительное собрание “либеральной шуткой”. Тем не менее с октября Ленин неоднократно возвращался к идее, выдвинутой Плехановым еще в 1903 г., суть которой в том, что успех революции — это “высшее право”, стоящее даже над всеобщим избирательным правом. Естественно, любые свободные выборы в Учредительное собрание превратились бы в победу эсеров над большевиками, потому что основную массу избирателей составляли крестьяне. Поощряя экспроприацию, большевики завоевали некоторое доверие части крестьян, но отнюдь не большинства. Из 41 млн. избирателей в декабре 1 917 г. за эсеров отдали свои голоса 16,5 млн., за умеренные социалистические партии — чуть меньше 9 млн., за различные национальные меньшинства — 4,5 млн., за кадетов — менее 2 млн., за большевиков — 9 млн. Из 7 0 7 делегатов 175 составляли большевики, 370 — эсеры, 40 — левые эсеры, 16 — меньшевики, 17 — кадеты и более 80 — “разные”. В этой ситуации эсеры и большевики открыто рассматривали вопрос о роспуске Учредительного собрания. Мария Спиридонова, лидер левых эсеров, разъясняла, что Советы “показали себя наилучшими организациями для разрешения всех социальных противоречий...”. От имени петроградских большевиков Володарский заявил о возможности “третьей революции” в случае, если большинство Учредительного собрания будет противиться воле большевиков. 2 8 ноября правительство обвинило кадетов в подготовке государственного переворота, назначенного на день открытия Учредительного собрания, и арестовало основных руководителей партии. Против применения насильственных мер по отношению к Учредительному собранию были возражения и внутри партии большевиков (Каменев, Ларин, Рязанов, Милютин, Сапронов). В “Заметках об Учредительном собрании” Ленин, в частности, писал: “Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии”.
К открытию Учредительного собрания 5 января 1918 г. большевики подготовили пространную “Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа”, повторяющую резолюции съезда Советов по аграрной реформе, рабочему контролю и миру. Один из пунктов декларации, зачитанной Свердловым, гласил: Учредительное собрание “считает, что его задачи исчерпываются установлением коренных оснований социалистического переустройства.общества”. Делегаты отвергли это заявление о капитуляции и 244 голосами против 153 выбрали в председатели эсера В.Чернова, а не М.Спиридонову, поддерживаемую большевиками. Кроме того, Учредительное собрание отменило октябрьские декреты. Тогда на заседании Совета Народных Комиссаров большевики потребовали немедленного роспуска Учредительного собрания. Левые эсеры заявили о необходимости альтернативы: новые выборы или немедленное объединение сил, оппозиционных Учредительному собранию, в Революционное собрание. Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) тоже высказался за роспуск. На следующий день, 6 января, красногвардейцы, дежурившие у дверей зала заседаний, не допустили туда делегатов Учредительного собрания, которое было объявлено распущенным. Этот произвол не вызвал в стране особого отклика. Лишь отдельные петроградские эсеры попытались оказать вооруженное сопротивление, но оно потерпело фиаско. Войска, верные большевикам, открыли огонь по нескольким сотням безоружных демонстрантов, протестовавших против роспуска Учредительного собрания, возмутившего демократов, умеренных социалистов, некоторых большевиков. Общественность осталась безразличной. Опыт парламентской демократии продлился несколько часов.
Распустив Учредительное собрание, правительство ограничило прерогативы “высшего органа власти” — съезда Советов, сессии которого становились все реже и сводились к чисто символическим заседаниям. Из постоянно действующего органа ВЦИК превратился во временный: он собирался уже раз в два месяца, его компетенция была резко ограничена, главное, он потерял возможность аннулировать “срочные” декреты, принимаемые Совнаркомом. Президиум ВЦИКа, полностью контролируемый большевиками, стал постоянно действующим органом. Он монополизировал все функции контроля, обладал правом подтверждать решения Совнаркома и назначать народных комиссаров, предлагаемых Совнаркомом.
“Власть снизу”, то есть “власть Советов”, набиравшая силу с февраля по октябрь, через различные децентрализованные институты, созданные как потенциальное “противостояние власти”, в мгновение ока превратилась во “власть сверху”, присвоив себе все возможные полномочия, используя бюрократические меры и прибегая к насилию. Власть перешла от общества к государству, а в государстве к партии большевиков, монополизировавших исполнительную и законодательную власть. Еще некоторое время в Советах, лишенных своих полномочий, находились небольшевики, но еще до того, как была запрещена их деятельность, к их мнению перестали прислушиваться.

Однако положение новой власти по-прежнему оставалось шатким. Следовало определиться в отношении Учредительного собрания, с которым связывали демократическое обновление страны не только либералы и социалисты, но и широкие народные массы. Среди большевиков не было един­ства во взглядах на роль Учредительного собрания в системе новой власти. Одни считали его орудием буржуазного господ­ства и резко выступали против «Учредилки». Другие не исклю­чали «комбинации» Советов с Учредительным собранием, по­лагая, что все зависит от соотношения сил в «классовой борь­бе», а не от формально-юридической стороны.

Ленин рассматривал Советы как высшую форму демократии для трудящихся и считал, что II съезд Советов, провозгласив Советскую власть, уже сыграл роль Учредительного собрания. Однако большевики, учитывая популярность идеи Учредитель­ного собрания, пошли на его созыв. Они надеялись, что Учре­дительное собрание признает декреты II съезда Советов и тем-самым предаст легитимность Советской власти. В результате выборы в Учредительное собрание, назначенные еще Времен­ным правительством на 12 ноября, состоялись. Их итоги сви­детельствовали о широкой поддержке масс партий социалис­тической ориентации: за эсеров проголосовали - 40,7 %, за меньшевиков ~ 2,7, за большевиков - 24 %. Буржуазные; партии набрали лишь 16,6 % голосов избирателей. Большевики имели решающий перевес в Петрограде, Москве, ряде других крупных городов, на Северном и Западном фронтах, в Балтийском флоте, в тыловых гарнизонах, что свидетельствовало о их преобладающем влиянии в городах и среди солдат. Завое­ванию правыми эсерами большинства способствовало то, что списки кандидатов составлялись в середине октября 1917 г., когда влияние большевиков было слабее, а партия эсеров офи­циально еще не раскололась на правых и левых. Вместе с тем, победа эсеров на выборах свидетельствовала о их огромном влиянии в деревне и настроениях мелкобуржуазных масс, ве­ривших больше в Учредительное собрание, чем в Советы. Из 715 членов Учредительного собрания 412 Выли эсерами и 183 большевиками. Позиции тех, кто скептически относился к судьбе Учредительного собрания, усилились. В условиях от­носительного укрепления Советской власти лидеры большеви­ков все больше смотрели на Учредительное собрание как на уступку «иллюзиям масс, в представлениях которых оно иг­рало революционно-демократическую роль».

Была и другая точка зрения. Левые эсеры и руководство боль­шевистской фракции Учредительного собрания (Каменев, Ры­ков, Ларин и Милютин) доказывали возможность мирного со­существования Советов и Учредительного собрания, исходя из того, что в нем больше 80 % мест принадлежало социалистам. Большевики, по их мнению, составят в Учредительном собра­нии сильную оппозицию, а Советы, где они преобладают, ста­нут революционной опорой для работы Учредительного собра­ния. ЦК РСДРЩб) расценил позицию руководства большеви­стской фракции как оппортунистическую. ЦК поручил Лени­ну разработать тезисы об Учредительном собрании. 13 декаб­ря они были опубликованы. В тезисах подчеркивалось, что революция ушла вперед от буржуазного к пролетарскому де­мократизму и лозунг Учредительного собрания стал лозунгом кадетов и всех тех, кто эксплуатирует «парламентские иллю­зии народных масс». Ленин предлагал быстрое осуществление народом прав перевыборов или признания Учредительным со­бранием Советской власти. Вне этих условий, подчеркивал он, кризис может быть разрешен «только революционным путем, то есть путем гражданской войны «против кадетско-калединской контрреволюции».

Выбор в пользу Советов как единственно возможной формы государственной власти был сделан после того, как 3 января 1918 г. ВЦИК принял написанную В. Лениным «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», в которой Рос­сия объявлялась Республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Было решено предложить Учредительному собранию рассмотреть и утвердить эту декларацию сразу после его открытия, что по сути являлось констатацией самороспуска Учредительного собрания и передачи всей пол­ноты власти Советам.

5 января 1918 г. в Петрограде, в Таврическом дворце, откры­лось Учредительное собрание. «Декларацию прав трудящего­ся и эксплуатируемого народа», зачитанную Я. Свердловым, большинством голосов депутаты отклонили. Не прошло и пред­ложение большевиков избрать председателем собрания М. Спи­ридонову. Депутаты проголосовали за лидера партии эсеров В. Чернова, и под его председательством Учредительное собра­ние отменило декреты II съезда Советов. В ответ Совнарком при­нял решение о роспуске Учредительного собрания. Решение было поддержано ВЦИК, декретом которого 6 января 1918 г. Учредительное собрание было распущено. Под предлогом того, что «караул устал», анархист А. Железняков предложил де­путатам покинуть Таврический дворец.

Печальная судьба парламентской демократии в России сви­детельствовала о расколе в обществе в той его критической фазе, когда основные политические силы больше не искали компромисса в интересах страны, а были готовы к беспощад­ной схватке. Трагичную для России роль сыграли непримири­мость большевиков, всеми силами стремившихся разжечь по­жар классовой борьбы, безволие и боязнь власти лидеров социалистических партий, политическое фиаско либералов и неспособность российской буржуазии в переломную для отече­ства эпоху выступить силой, консолидирующей общество. Раз­гон Учредительного собрания знаменовал собой драматичес­кий для страны этап, когда возможности политического компромисса в рамках представительных учреждений были исчерпаны и судьба России зависела от вооруженной борьбы на полях сражений гражданской войны. Расколотое на полярные силы общество было настолько зашорено «своими» интересами, что разгон большевиками Учредительного собрания - событие политически чрезвычайно важное - не нашел особого отклика. В Петрограде против роспуска Учредительного собрания протес­товало лишь несколько сот демонстрантов, рассеянных красно­гвардейцами. Как писал ярый противник большевизма правый социалист В. Станкевич, впечатление «неправа, совершенного большевиками, было смягчено недовольством в народе самим Учредительным собранием, безволием депутатов. Да и само Учредительное собрание многим казалось театральным. «Мы собирались... на заседания, как в театр, - писал депутат Мстиславский, - мы знали, что действия сегодня не будет-будет только зрелище».

Создание новой государственности Основным итогом первого, по характеристике В. Ленина, «политического» этапа октябрьской революции было создание новой государственности. Важную роль в этом процессе сыг­рал III Всероссийский съезд Советов, проходивший 10-18 января 1918 г. Большевики попытались придать III съезду Со­ветов характер Учредительного собрания. Свердлов во вступи­тельном слове определил задачу съезда как «строительство новой грядущей жизни и создания Всероссийской власти». По отчетным докладам Свердлова (ВЦИК) и Ленина (СНК) развер­нулась острая дискуссия большевиков с меньшевиками и эсе­рами. Мартов повторил доводы меньшевиков: отсталость стра­ны требует длительной подготовительной работы, чтобы «пе­ресоздать всю политическую организацию общества, укрепить экономическое положение страны и только после этого присту­пать к введению в жизнь лозунгов социализма». «Да, - пари­ровал Ленин, - мы начали лишь период переходный к социа­лизму», но возврата назад к буржуазно-демократическому эта­пу быть не может. Выступления меньшевиков против дикта­туры пролетариата, в защиту «чистой» демократии, заявил Ленин, свидетельствует о том, что они являются «прихвостнями буржуазии». Лидер большевиков предупредил, что Советс­кая власть начала активное подавление контрреволюционных саботажников. Троцкий также категорично выступил за рас­ширение насилия «в борьбе за торжество величайших миро­вых идеалов».

Несмотря на острую борьбу между различными партийны­ми фракциями, большевики реализовывали свою программу. III Всероссийский съезд Советов принял решение о слиянии Советов рабочих и солдатских депутатов с Советами крестьян­ских депутатов. Тем самым была создана единая система Сове­тов как формы российской государственности. Весом и поли­тический итог съезда: объединение Советов свидетельствова­ло о расширении социальной базы нового режима за счет мно­гомиллионного крестьянства, политические представители которого - левые эсеры - входили в органы власти и государ­ственного управления.

Помимо «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» III Всероссийский съезд Советов принял резолюцию «О федеральных учреждениях российской республики». Высшим органом власти провозглашался Всероссийский съезд Советов, в промежутках между созывами съезда - Всероссийский Цент­ральный Исполнительный Комитет (ВЦИК), избираемый Все­российским съездом Советов. Правительством Российской Фе­дерации стал Совет Народных Комиссаров (СНК).

Съезд избрал новый ВЦИК в составе 306 человек: 160 -большевиков, 125 - левых эсеров, 7 - правых эсеров, 7 -максималистов, 3 - анархиста-коммуниста, - 2 - меньшеви­ка-оборонца и 2 - меньшевика-интернационалиста.

III Всероссийский съезд Советов придал стройность уже наме­тившейся системе органов новой власти. Вставала на ноги и сис­тема государственного управления. К январю 1918 г. с помощью профсоюзов и фабзавкомов народные комиссариаты получили первые штаты служащих и налаживали свою работу.

Чиновники прежних министерств и ведомств возвращались на свои места после прохождения комиссии ВЦИК по проверке их лояльности к новому режиму. «Старые» служащие уже на ран­нем этапе революции составляли от 25 до 40 % сотрудников на­родных комиссариатов, и рабочие, обратившись в те или иные правительственные учреждения, могли встретиться с теми, кто рассматривал «их вопросы» в царское время. Об этом, в частно­сти с горечью писали во ВЦИК железнодорожники, сетуя на то, что в НКПС сплошь «окопались» царские чиновники. Уже с вес­ны 1918 г. в партийной и профсоюзной среде все громче раздава­лись голоса о зарождающемся советском бюрократизме, который тогда связывали исключительно с засильем «старых» чиновни­ков в новом «рабочем госаппарате». Известный лозунг о том, что «всякая кухарка может управлять государством», остался в ис­тории примером политической демагогии.

Вопрос 01. Каковы причины взятия власти большевиками в октябре 1917 г.? Можно ли говорить о том, что это событие было неизбежно? При подготовке ответа используйте материалы предыдущего параграфа и документы.

Ответ. Причины:

1) составы Временных правительств сменялись без участия органов народного представительства, в глазах многих правительство потеряло легитимность;

2) решение самых важных для российского общества Вопросов Временное правительство откладывало до созыва Учредительного собрания, выборы в которое откладывались вместе с решением животрепещущих проблем;

3) рост популярности большевиков из-за их обещания сразу же вывести Россию из войны;

4) в борьбе с выступлением Л. Корнилова Временное правительство оперлось на большевиков;

5) большевики по двум вышеназванным причинам получили большинство в Советах;

6) несмотря на открытую подготовку большевиков к перевороту в течении нескольких дней, правительство не предприняло против них решительных мер;

7) казачьи части 3-го кавалерийского корпуса П.Н. Краснова и юнкера, выступившие против власти большевиков, потерпели военное поражение.

Как видно из всего вышесказанного, приход большевиков к власти не был предопределён. Он стал возможен благодаря тактическим и стратегическим ошибкам в политике Временного правительства, а также военному счастью, оказавшемуся в боях против юнкеров и казаков на стороне Красной гвардии.

Вопрос 02. Перечислите преобразования, которые провели большевики. Определите их характер (буржуазно-демократический, социалистический).

Ответ. Преобразования:

1) «Декрет о власти» передавал всю власть советам, а правительством сделал Совет народных комиссаров;

2) «Декрет о мире» предлагал всем странам немедленно прекратить войну, подписать мир без аннексий и контрибуций;

3) «Декрет о земле» отменял частную собственность на землю и передавал её в пользование крестьянам;

5) название «Декрет об уничтожении сословий, званий и гражданских чинов» говорит само за себя;

6) крупные банки и предприятия были национализированы.

Часть преобразований были направлены просто на захват и удержание власти большевиками (пункты 1 и в условиях того времени 2), часть носила общедемократический характер (пункт 5 и в определённой степени 4), но другие носили ярко выраженных социалистический характер (пункты 3 и 6).

Ответ. События февраля уничтожили старый государственный строй, но не привели к созданию стабильных властных структур, чередующиеся кризисы власти, в которых последующие были следствием предыдущих, привели к событиям октября, потому всё это можно считать единой революцией. Данная революция стала переломным моментом в истории России. Именно тогда решалось, каким будет её государственный строй, кто станет во главе страны и будет определять всю её внутреннюю и внешнюю политику, облик страны в целом. История России пошла бы по абсолютно другому сценарию, если бы в 1917 году победили не большевики.

Вопрос 04. Какое значение имел роспуск Учредительного собрания?

Ответ. Роспуск Учредительного собрания означал окончательный переход власти к Советам и установление диктатуры пролетариата, а также этот разгон собрания и последующий расстрел демонстрации показал невозможность бороться с властью большевиков иными способами, кроме вооружённого выступления, гражданской войны.

Вопрос 05. Расскажите о создании РСФСР, дайте оценку первой Конституции Советского государства.

Ответ. V Всероссийский съезд Советов в июле 1918 года провозгласил создание Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Это было логичным продолжением политики большевиков. Благодаря принципу федеративности формально соблюдалось право народов на самоопределение, но фактически полный контроль над всеми территориями сохранял Совет народных комиссаров. Принятая на том же съезде конституция провозглашала следующее:

1) конституция официально закрепляла переход России к диктатуре пролетариата в форме советской власти;

2) было закреплено право всех и каждого трудиться, провозглашена борьба с нетрудовыми доходами;

3) высшим органом власти признавался Всероссийский съезд Советов;

4) определялись группы населения, которые лишались избирательных прав.

Вопрос 06. Сформулируйте различные точки зрения в партии большевиков на Брестский мир. Какую роль его заключение сыграло в развитии событий в России?

Ответ. От заключения мира зависело, можно ли распустить армию, или она ополчиться против большевиков как не выполнивших обещание. В.И. Ленин стал ратовать за заключение скорейшего мира с Германией любой ценой. Н.И. Бухарин выступал против мира на германских условиях, надеясь, что продолжение войны спровоцирует мировую революцию, которой в то время бредило всё руководство партии. Л.Д. Троцкий предложил не подписывать унизительного мира, а армию распустить. Противники Ленина отстаивали изначальное решение партии, зафиксированное в декрете о мире, Ленин воспринимал заключение мира как средство остаться у власти любой ценой.

Вопрос 07. Охарактеризуйте социально-экономическое положение Советской России в начале 1918 г. К каким последствиям вело его ухудшение?

Ответ. Положение России, особенно экономическое, значительно ухудшилось по сравнению с началом 1917 года, однако это не поколебало власти большевиков. Во всех бедах они обвинили контрреволюционеров и использовали ухудшение положения в стране для того, чтобы усилить борьбу с ними, то есть чтобы упрочить свою власть. Социальная напряжённость после прихода к власти большевиков усилилась, что стало прямой предпосылкой вскоре начавшейся Гражданской войны.

ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ РАЗГОНА УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ

На протяжении многих лет идея Учредительного собрания была для революционного и либерального движения символом грядущей победы демократической революции, призванной освободить народы России от самодержавно-бюрократического строя и обеспечить переход к правовому, демократически управляемому государству. С Учредительным собранием были связаны надежды на установление справедливых экономических отношений в области владения и пользования землей, в которых было заинтересовано крестьянство. Без Учредительного собрания не мыслилось и решение других животрепещущих вопросов, среди которых после 1914 г. на первом плане оказалось участие России в мировой империалистической войне. Короче говоря, Учредительное собрание виделось всеми прогрессивными политическими партиями и стоящими за ними народными массами альфой и омегой демократической революции, в ходе которой самодержавие либо мирным путем, либо в результате гражданской войны уступит власть избранным всеобщим, равным и тайным голосованием народным представителям.

Однако эта посылка, построенная на аналогии с событиями Великой Французской революции конца XVIII в., не сработала, ибо самодержавная власть пала в феврале 1917 г. в течение нескольких дней и без сколько-нибудь серьезного сопротивления. Для проведения выборов в Учредительное собрание, учитывая размеры территории и численность населения России, требовался не один месяц. Поэтому в стране образовался известный вакуум верховной власти, с одной стороны, и возникли претендующие на её прерогативы различные исполнительные органы -- с другой. Чем дальше отсрочивались выборы в Учредительное собрание, тем ожесточеннее становилось противоборство между исполкомами Советов депутатов трудящихся и органами Временного правительства, сформированного на основе соглашений между партиями кадетов, эсеров и меньшевиков. Отсюда -- не просто "двоевластие", а паралич центральной исполнительной власти, который усиливал экономический и политический хаос в стране и массовое недовольство всех слоев общества.

Оценивая впоследствии мотивы и характер политической борьбы в России в период между февралём и октябрем 1917 г., лидер эсеров В.М. Чернов писал: "В течение 1917 года в России не раз бывало совершенно парадоксальное положение. Борьба между партиями не прекращалась, но эта борьба шла более вокруг власти, чем за власть. Или, если хотите, это была как-будто борьба за власть навыворот: чуть не каждая партия старалась свалить власть в возможно большей степени на чужие плечи... Бывали моменты, когда власть чуть ли не "валялась на улице", и все, упираясь спорили, кому и на каких основаниях подобрать её. Никто не хотел сделать это в одиночестве, и никак нельзя было столковаться о том, на каких условиях взять её сообща. Слишком различно было понимание смысла переживаемого периода, слишком различны намечавшиеся у разных социальных групп программы действий".

Стоило, однако, большевикам захватить центральную исполнительную властьи, опираясь на авторитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, объявить о немедленной экспроприации помещичьей собственности и о стремлении к немедленному демократическому миру, как тотчас же против Совнаркома ополчились все общественно-политические силы, которые по разным мотивам не были заинтересованы к радикальном решении вопросов о земле и мире. К неприятию большевизма их подталкивала и его идеология, не предвещавшая имущим классам ничего хорошего. И не только им.

Стремление лидеров большевизма вместить в рамки национальной демократической революции мировые, сверхнациональные задачи с неприязнью было воспринято "умеренными" социалистами, которые считали, что война, разруха и общая культурно-экономическая отсталость России -- неподходящие спутники для социалистической революции. Особенно на большевиков досадовали эсеры, укоторых В. И. Ленин перехватил инициативу решения аграрного вопроса, сделав реализацию Декрета о земле важнейшим источником массовой поддержки Октябрьского вооруженного восстания. Этой поддержки большевикам с лихвой хватило для того, чтобы не идти на политические уступки другим социалистическим партиям (за исключением левых эсеров) по поводу возможного раздела центральной исполнительной власти.

"Триумфальное шествие" Советской власти в совокупности с ответными действиями буржуазно-помещичьей контрреволюции и растерянностью в рядах меньшевиков и эсеров настраивало Ленина и идущую за ним часть руководства большевистской партии на непосредственную легитимацию (узаконение) Советской власти вне зависимости от воли Учредительного собрания, "Республика Советов выше республики с Учредительным собранием", -- заявил Ленин через два месяца после Октябрьского переворота. Но тем сильнее за Учредительное собрание должны были держаться те общественно-политические силы, которые сознательно стремились противопоставить его Советской власти, чтобы не допустить перерастания демократической революции в социальную (то есть в революцию, нацеленную на радикальное изменение социально-имущественных отношений).

От того, какие силы (советские или антисоветские) одержат победу на выборах в Учредительное собрание, зависела не только его судьба, но и характер дальнейшего развития революции. Либо Учредительное собрание признавало принципы Советской власти как демократии для трудящихся -- и тогда оно становилось конституционным органом социальной революции. Либо оно противопоставляло себя Советской власти -- и тогда его законотворческая деятельность становилась тормозом социально-экономических реформ, осуществляемых Советами.

8 ноября 1917 г. большевики на расширенном заседании Петроградского комитета РСДРП(б) впервые рассмотрели вопрос о возможном роспуске Учредительного собрания в случае, если оно займет антисоветские позиции. В. Володарский, выступивший с докладом о ходе организации выборов в Учредительное собрание, отметил, что его придется разгонять, если "массы ошибутся с избирательными бюллетенями". Некоторые из выступавших предлагали Собрание вообще не созывать, Но, поскольку сохранялась надежда на заключение политического союза с левыми эсерами и меньшевиками-интернационалистами, постольку риск казался оправданным. К тому же не созванное Учредительное собрание стало бы символом антисоветской оппозиции и могло бы объединить её на борьбу с большевиками. В тот же день, 8 ноября, ВЦИК II Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов единогласно высказался за соблюдение намеченных ещё Временным правительством сроков выборов в Учредительное собрание.

Они состоялись 12 ноября 1917 года. В 68 округах (по четырем данные есть лишь частичные) голосовало 44 443 тыс. избирателей, в том числе за большевиков 10 649 тыс., или 24%, за эсеров, меньшевиков и депутатов различных национальных партий -- 26 374 тыс., или 59%; за кадетов и партии, стоящие правее их, -- 7420 тыс., или 17%. Из 703 депутатов, избранных в Учредительное собрание, 229 были эсеры, 168 -- большевики, 39 -- левые эсеры. Таким образом, даже с левыми эсерами большевики уступали партии социалистов-революционеров (ПСР). её руководство твердо стояло на том, что "только правильно-организованная и покоящаяся на строго-выборном начале демократическая государственность способна вывести русский народ и рабочий класс на широкий путь экономического и социального развития", а потому в известной степени фетишизировало Учредительное собрание, критически оценивая возможность его самороспуска в случае утверждения конституционных основ Советской власти.

Тем не менее большевики и левые эсеры пытались найти более приемлемое, чем насильственный роспуск, решение проблемы Учредительного собрания. На состоявшемся в конце ноября 1917 Первом съезде партии левых эсеров (ПЛСР) было решено оказать "самое решительное противодействие" попыткам превращения Учредительного собрания "в орган борьбы с Советами". Некоторые делегаты съезда предлагали разогнать Собрание, если оно постановит распустить Советы и аннулирует Декрет о земле. В конце концов левые эсеры сошлись на том, чтобы присоединить большевистскую и левоэсеровскую фракции Учредительного собрания к ВЦИКу и образовать Конвент -- орган революционно-демократической диктатуры наподобие существовавшего во Франции в 1789 -- 1794 годах.

20 ноября 1917 г. на заседании Совнаркома И. В. Сталин внес предложение о частичной отсрочке созыва Учредительного собрания, чтобы успеть провести в жизнь декрет о праве отзыва депутатов, дающий Советам возможность назначать перевыборы во все представительные учреждения. 21 ноября 1917 г. такой декрет был принят, а спустя несколько дней Ленин подписал декрет "К открытию Учредительного собрания", первое заседание которого могло состояться по прибытии в Петроград не менее 400 депутатов. Намеченное на 28 ноября 1917 г. начало его работы было отложено. В этот критический момент руководство ПСР отказалось от идеи левого социалистического блока и согласилось действовать совместно с кадетами в интересах созыва Учредительного собрания во что бы то ни стало, невзирая на декреты и постановления Советского правительства.

Чтобы сорвать это намерение, 28 ноября Совнарком принял декрет "Об аресте вождей гражданской войны против революции", согласно которому все видные кадеты, в том числе депутаты Учредительного собрания, подлежали аресту и преданию суду революционных трибуналов. На следующий день, 29 ноября, на заседании ЦК РСДРП(б) по предложению Н. И. Бухарина вновь был поставлен вопрос, как быть с Учредительным собранием. Бухарин и поддержавший его Л. Д. Троцкий высказались за создание на основе его революционного Конвента, собрав для этого в Петрограде как можно скорее 400 представителей левого крыла. 5 декабря ЦК РСДРП(б) запретил депутатам Учредительного собрания от большевиков покидать пределы Петрограда, что свидетельствовало о стремлении открыть Учредительное собрание в наиболее благоприятный для левого революционного блока момент.

Ещё раньше, 3 декабря, определил свою позицию ЦК ПЛСР, приняв постановление, в котором говорилось о том, что отношение левых эсеров к Учредительному собранию будет зависеть от решения им вопросов о мире, земле, рабочем контроле и отношении к Советам. Однако по мере поступления данных о партийной принадлежности избранных на местах депутатов Учредительного собрания, большевикам и левым эсерам становилось ясно, что левый революционный блок окажется в меньшинстве даже среди требуемых для кворума (400) депутатов. 13 декабря комиссар по делам Учредительного собрания М. С. Урицкий, выступая с докладом по текущему моменту на заседании Петроградского комитета РСДРП(б) признал, что в целом большевики и левые эсеры не составят в Собрании и половины депутатов. Тем не менее он подтвердил, что Учредительное собрание будет созвано, а вопрос о его ликвидации зависит "от обстоятельств".

20 декабря 1917 г. Совнарком постановил открыть Учредительное собрание 5 января 1918 г. Вечером следующего дня лидер левых эсеров М. А. Спиридонова, выступая на Всероссийском Чрезвычайном съезде железнодорожников, заявила,что если правая часть депутатов Учредительного собрания встанет на пути социальной революции, "революция перед этими препятствиями не остановится". 22 декабря 1917 г. ВЦИК назначил на 8 января 1918 г. открытие III Всероссийского съезда Советов, а на 12 января -- III Всероссийского съезда крестьянских депутатов. От имени ВЦИК всем Советам, а также армейским и фронтовым комитетам были посланы телеграммы, в которых указывалось, что лозунгу "Вся власть Учредительному собранию" Советам надо противопоставить лозунг "Власть Советам, закрепление Советской республики".

В условиях очевидной большевизации Советов, в том числе крестьянских, и растущего в них недоверия к парламентским методам решения социально-экономических вопросов, в руководстве ПСР произошла определенная перегруппировка. Все большее влияние в партии завоевывала позиция "центра", смысл которой состоял в разрыве политического блока с кадетами и формировании Учредительным собранием коалиционного социалистического правительства в интересах конструктивного социалистического строительства. Но эта перегруппировка запоздала.

5 января 1918 г., когда Учредительное собрание наконец начало свою работу, ЦК ПСР и Бюро эсеровской фракции Собрания не смогли найти общий язык с большевиками и левыми эсерами по вопросам повестки дня и ведению Собрания. Началась бессмысленная конфронтация по поводу оформления де-юре принципов Советской власти и её основных декретов: о земле, о мире, о рабочем контроле и т. д. В свою очередь, большевики и левые эсеры не проявили уступчивости там, где её можно было проявить ради облегчения перехода эсеровского большинства Учредительного собрания на платформу Советской власти. Большевистская и левоэсеровская фракции, не пытаясь остудить политической страсти, демонстративно покинули зал заседаний, чтобы на другой день объявить эсеровское большинство Учредительного собрания "контрреволюционным", а само Собрание распущенным волею революционного народа.

При этом расхожие представления о том, что Учредительное собрание не признало Советской власти и её декреты о земле и мире, документально не подтверждаются. Этот факт не получил широкой огласки ни сразу после роспуска Учредительного собрания, ни в более поздний период. В какой-то мере можно понять большевиков и левых эсеров, которые оправдывали разгон Учредительного собрания тем, что его большинство отказалось от сотрудничества с ними на платформе Советской власти. Поэтому большевики и левые эсеры не были заинтересованы в афишировании формально просоветских резолюций, делавших шаткими их аргументы насчет необходимости насильственного роспуска Собрания. Труднее на первый взгляд понять меньшевиков и правых эсеров, которые, кажется, могли бы апеллировать к резолюциям Учредительного собрания для опровержения большевистско-левоэсеровской пропаганды, но и они подобно инициаторам разгона постарались поскорее забыть о принятых резолюциях. И это было далеко не случайно. Резолюции эти обязывали меньшевиков и эсеров к поддержке Советской власти и её главных декретов, в то время как многие из них вскоре после прекращения деятельности Учредительного собрания встали на путь борьбы против Советской власти.

Далеко не сразу лидеры меньшевиков и эсеров позволили буржуазно-помещичьей реакции использовать разгон Учредительного собрания в качестве повода для развязывания гражданской войны. В тезисах ЦК РСДРП "О политике партии в Советской России" от 9 января 1918 г. говорилось: "Партия решительно отвергает все планы насильственного низвержения Советской власти, которые в данной обстановке неизбежно свелись бы либо к разжиганию междоусобной войны внутри трудящихся классов, либо к прямому содействию силам помещичье-капиталистической и империалистической реакции". ПСР, в свою очередь, заявляя, что "пока большевизм не вполне ещё изжит массами, что есть ещё среди крестьянства и рабочих слои, которые продолжают верить в социальный мессианизм большевизма", и продолжая отрицать целесообразность существования Советской власти без Учредительного собрания, предлагала в январе 1918 г. своим сторонникам "осторожно и в достаточной мере трезво отнестись к ликвидации большевизма".

Однако партиями легальной оппозиции эсеры и меньшевики оставались недолго. Своей резкой критикой Брестского мирного договора с Германией, действиями по его срыву они ещё больше осложняли и без того критическое положение большевистского правительства. С мая 1918 г. отдельные местные эсеровские и меньшевистские организации принимают активное участие в стихийном повстанческом движении крестьянства против продовольственной политики Советской власти. В Самарской и Саратовской губерниях эсеры вступают в соглашение с командованием чехо-словацкого корпуса. 8 июня эсеровские дружины и чехо-словаки занимают Самару и объявляют там власть Комитета членов Учредительного собрания ("Комуч" в составе И. М. Брушвита, В. К. Вольского, П. Д. Климушина, И. П. Нестерова и Б. К. Фортунатова).

В ответ на эти действия Совнарком входит во ВЦИК с предложением об исключении эсеров и меньшевиков из Советов, которое после ожесточенных прений принимается. 14 июня 1918 г. эсеры и меньшевики были объявлены контрреволюционными партиями, замешанными "в организации вооруженных выступлений против рабочих и крестьян в союзе с явными контрреволюционерами". На словах осудив "самарскую авантюру", руководство ПСР после известных колебаний присоединяется к её инициаторам, которые впоследствии откровенно признали, что "подняли кровавое знамя гражданской войны" (В. К. Вольский). В июне -- июле 1918 г. власть "комучей" распространяется в Поволжье и на Урале, пытается утвердиться в Сибири, где, однако, набирает силу действительно контрреволюционное движение, до поры до времени маскирующееся под лозунгами "демократии".

Социально-экономическая политика "комучей" не была направлена на реставрацию дооктябрьского строя, но и не следовала в фарватере большевистских идей продовольственной диктатуры с её насильственными реквизициями и уравнительно-коммунистическими устремлениями. На территории, контролируемой самарским "Комучем", были отменены твердые цены и создан механизм административного регулирования товарно-денежных отношений. Бывшим владельцам торговых и промышленных предприятий были возвращены только те из них, которые оказались национализированы и секвестрованы без соответствующего юридического оформления. В области финансов были проведены подготовительные мероприятия по введению прогрессивного налогообложения и выпуска в оборот новых денежных знаков. "Комуч" не взял ни одной копейки из отбитого в Казани золотого фонда, считая его общероссийским достоянием. В Самаре легально действовал Совет рабочих депутатов и возобновил свою работу распущенный при большевиках Совет крестьянских депутатов.

Вместе с тем самарский "Комуч" при осуществлении своей политики прибегал, по условиям военного времени, к далеко недемократическим мерам по удержанию в своих руках власти. Как признавал один из его руководителей, Вольский, "Комитет действовал диктаторски, власть его была твердой... жестокой и страшной. Это диктовалось обстоятельствами гражданской войны. Взявши власть в таких условиях, мы должны были действовать и не отступать перед кровью. И на нас много крови. Мы это глубоко сознаем. Мы не могли её избежать в жестокой борьбе за демократию. Мы вынуждены были создать и ведомство охраны, на котором лежала,..охранная служба, такая же Чрезвычайка... и едва ли лучше". С сосредоточением власти в своих руках эсеры и меньшевики, как видим, начинали действовать методами, за которые они до этого страстно и убедительно критиковали большевиков.

В целях объединения сил в борьбе с большевиками ради торжества идеи Учредительного собрания самарский "Комуч" и "Временное сибирское правительство" вели переговоры, которые в 20 числах сентября 1918 г. увенчались созывом так называемого Государственного совещания в Уфе. На нем была сформирована Директория, в которую вошли кадеты и правые эсеры из Союза возрождения России. Директория была обязана обеспечить не позднее 1 февраля 1919 г. созыв Учредительного собрания с полномочным кворумом (не менее 170 депутатов). Около 100 из них к тому времени уже находились в Самаре, организовав там Съезд членов Учредительного собрания. Стремление этого съезда оказать "демократическое" влияние на политику Директории успеха не принесло. Директория все более капитулировала перед кадетско-монархическими кругами. Закономерен был и её финал.

• 18 ноября 1918 г. группа белогвардейских офицеров во главе с А. В. Колчаком с помощью чехо-словаков свергла Директорию. Наступила очередь "Съезда" учредиловцев, который после ряда переездов (из Самары в Уфу, из Уфы -- в Омск, из Омска -- в Екатеринбург, из Екатеринбурга -- в Уфу, где ещё находились остатки упразднённого Директорией "Комуча") также был разгромлен колчаковцами. Большая часть его членов была арестована и в кандалах отправлена в Омск, где после неудачного восстания, организованного эсерами и большевиками в ночь с 21 на 22 декабря 1918 г., была зверски уничтожена. Оставшиеся на свободе после разгрома Директории и Съезда членов Учредительного собрания представители эсеровской фракции Учредительного собрания и ЦК ПСР на совещании 5 декабря 1918 г. приняли постановление прекратить вооруженную борьбу с большевиками и все силы направить против Колчака.
• 8 февраля 1919 г. конференция представителей организаций ПСР приняла резолюцию по текущему моменту, в которой отвергались попытки свержения Советской власти путем вооруженной борьбы, ибо эта борьба, "при распыленности и слабости трудовой демократии и все растущей контрреволюции, служит только на пользу последней и используется реакционными группами в целях реставрации". Конференция отвергла "всякое блокирование и коалирование с буржуазными партиями, выявившими уже свою реакционную сущность", рекомендовав членам партии "принять живейшее участие в предвыборной кампании в Советы рабочих и крестьянских депутатов для борьбы за восстановление демократических свобод и создание условий, которые обеспечили бы истинное представительство рабочего класса в Советах". В то же время конференция отложила вопрос о выдвижении на выборах в Советы кандидатов из ПСР из-за отсутствия условий для легального существования партии.

Ещё раньше произошел перелом в политических настроениях меньшевиков. 14 ноября 1918 г. ЦК РСДРП в резолюции "Германская революция и задачи Р.С.Д.Р.П." обратился к "организованной революционной демократии, которая большевистской политикой отброшена на путь вооруженной борьбы с Советским режимом" с призывом "решительно и бесповоротно порвать свой союз с имущими классами и их партиями, опирающимися на англо-американский империализм, и стремиться достигнуть торжества демократических идей лишь путем борьбы за влияние на рабочие и крестьянские массы".

Печальный опыт самарского "Комуча" и омской Директории убедил эсеров и меньшевиков в том, что парламентско-конституционными методами в условиях, в которых находилась Россия, вопросы социальной революции не решить, и что отказ от революционно-демократической диктатуры равносилен поддержке реакционной буржуазно-помещичьей диктатуры, использующей "умеренных" социалистов в реставраторских политических целях. Теперь меньшевикам и эсерам предстояло найти новое "кредо" (доктрину и тактику) борьбы за влияние на массы трудящихся города и деревни, чтобы сохранить себя в качестве организованной и авторитетной политической силы, способной найти выход из тупика гражданской войны и хозяйственной разрухи.

В начале апреля 1919 г. ЦК ПСР обратился к партийным организациям с декларацией, в которой были рассмотрены проблемы и перспективы мировой социальной революции. В документе предлагалось объединить усилия политических партий рабочего класса и крестьянства для завоевания ими государственной власти и проведения в жизнь следующей программы: "1. Локализация капитализма, то есть ограничение его теми сферами хозяйственной жизни, в которых капитализм проявляет в наибольшей мере свои творческие и в наименьшей -- разрушительные стороны. 2. Система мер, имеющих целью обеспечить в земледелии и т. п. областях, в которых капитализм не мог справиться со своей организующей миссией, органическое и безболезненное развитие трудового крестьянства на уравнительных началах: социализация земли, усиленное обложение сверхнадельных излишков, обращение в общую пользу дифференциальной ренты и т. п. 3. Обеспечение за трудовым хозяйством пути обобществления снизу, по мере того как кооперация или муниципализация потребностей сбыта и снабжения средствами производства будет делать выгодным переход от мелкого хозяйства к все более и более крупному. 4. Прогрессивная кооператизация потребления и регулирования государственного снабжения и распределения. 5. В сферах, где не изжито прогрессивное значение капитализма, его принудительное синдицирование и постановка под возрастающий контроль государства, с непосредственным участием крупных классовых организаций трудящихся, 6. Постепенное расширение сферы государственного, земского и муниципального хозяйства за счет капиталистического, по мере обеспечения необходимых условий успеха деловой подготовки надлежащего персонала, выработки необходимого административного аппарата и т. п. 7. Уничтожение фабричного самодержавия капиталиста и развитие фабричного конституционализма в направлении к полной индустриальной демократии, наряду с непосредственным созданием этой демократии в оазисах кооперации, муниципального социализма, национализированных производств и обобществляемого снизу частного трудового хозяйства".

В этой декларации обращает на себя внимание плодотворная идея синтеза старых капиталистических и новых социалистических форм экономических отношений, которые не исключают, а взаимно дополняют друг друга. Социалистическое обобществление производства представляется в свете этой идеи не единовременным актом всеобщего огосударствления, а органическим процессом постепенного накопления условий для общественного регулирования производства в самых разнообразных формах: кооперация, муниципализация, национализация, синдицирование и т. д. В документе подчеркивается, что "существование нового социального строя возможно лишь в той мере и последовательности, в какой отдельные составляющие его мероприятия предварительно пройдут через сознание и волю большинства, найдя почву в реальных условиях его быта и психологии".

17 июля 1919 г. с изложением своей социально-экономической и политической платформы выступил ЦК РСДРП. Она была изложена в манифесте "Что делать?". В нем предлагались следующие меры по оздоровлению экономики страны и постепенному переходу к социализму: 1. Закрепление за крестьянами на коллективных или единоличных началах (свободно устанавливаемых) помещичьей и государственной земли. Упразднение комбедов. Справедливое распределение государственных запасов сельскохозяйственных орудий и семян. 2. Взамен действующей системы продовольственной диктатуры установление новой, основывающейся на сочетании следующих начал: а) закупка государством хлеба по договорным ценам (с широким применением непосредственного товарообмена), причем беднейшему населению городов и деревень хлеб продается по пониженным ценам, а государство доплачивает разницу. Эти закупки государство совершает через своих агентов, кооперативы или частных торговцев на комиссионных началах; б) взимание с более зажиточных крестьян в хлебородных губерниях для той же цели определенной части излишков с уплатой по себестоимости производства... в) закупка хлеба кооперативными и рабочими организациями с передачей доли заготовленного ими государственным продовольственным органам. 3. При сохранении в руках государства крупных промышленных предприятий допущение везде, где это обещает улучшение, расширение или удешевление производства, применения частного капитала (в исключительных случаях на основе концессионного порядка). 4. Отказ от национализации мелкой промышленности. 5. Государственное регулирование важнейших предметов массового потребления. 6. Предоставление свободы кооперации и частным лицам, кроме тех случаев, когда регламентация и даже монополия вызываются исключительной редкостью продукта (например, медикаменты и т. п.). 7. Реорганизация системы кредита, чтобы обеспечить возможность частной инициативы в торговле, промышленности и в земледелии. 8. Борьба со спекуляцией и торговыми злоупотреблениями как прерогатива судебных органов на основе точных законоположений. 9. Независимость профсоюзов от государственных органов. 10. Повышение тарифов и установление минимума зарплаты в соответствии с уровнем цен на товары широкого потребления. 11. Отмена декрета о потребительских коммунах.

Платформа ЦК РСДРП, как видим, учитывает пагубность скоропалительного и нереального в условиях гражданской войны перехода к системе рыночных отношений, хотя необходимость такого перехода у меньшевиков не вызывает никаких сомнений. И эсеры, и меньшевики далеки от мысли, что рынок и товарно-денежные отношения -- антиподы социализма. В этом вопросе намечаются глубокие разногласия меньшевиков и эсеров с большевиками, которые в Программе, принятой VIII съездом РКП(б) в марте 1919 г., выступили за замену торговли "планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов". Не менее глубоки разногласия между ними и по поводу организации власти и управления. В отличие от меньшевиков и эсеров, настаивавших на "расширении избирательного права в Советы для всех трудящихся, обеспеченном тайным голосованием и свободой устной и печатной агитации", большевики в своей Программе признают приоритет "пролетарской демократии" перед "формальным провозглашением прав и свобод", отвергают принципы разделения законодательной, судебной и исполнительной власти.

Принципиальные различия в понимании сущности перехода к социализму делали большевиков и находящихся в оппозиции к ним социалистов потенциальными противниками, вынуждаемыми обстоятельствами борьбы с буржуазно-помещичьей контрреволюцией к более или менее терпимому отношению друг к другу. Однако если в глазах меньшевиков и эсеров большевики выглядели выразителями интересов деклассированных слоев общества и дорвавшейся до власти новой бюрократии, то большевики смотрели на меньшевиков и эсеров как на политических агентов мелкой буржуазии. В этой связи меньшевики и эсеры не могли не считаться с тем, что большевики в общем справляются с задачами борьбы против белогвардейцев и иностранной военной интервенции, а большевики -- с тем, что именно мелкая буржуазия в лице среднего крестьянства является и главным источником продовольственного снабжения и основным резервом Красной Армии.

Отсюда вытекали и соответствующие действия большевиков по расщеплению эсеро-меньшевистской оппозиции на её социальное и политическое начала: чем больше послабления делала советская власть среднему крестьянству, тем меньше их доставалось эсерам и меньшевикам и, наоборот, когда среднее крестьянство становилось неуправляемым, большевики допускали известное участие ПСР и РСДРП в политической жизни страны.

РКП(б) меняла свое отношение к меньшевикам и эсерам, то подвергая их репрессиям, то отпуская их активных деятелей на свободу. 30 ноября 1918 г. ВЦИК принял резолюцию, отменяющую его решение от 14 июня 1918 г. об исключении меньшевиков из Советов. 25 февраля 1919 г. ВЦИК восстановил в политических правах эсеров с предупреждением о немедленном возобновлении репрессий против "всех групп, которые прямо или косвенно поддерживают внешнюю и внутреннюю контрреволюцию". Это словечко -- "косвенно" -- не требовало от чрезвычайных комиссий и ревтрибуналов особенного поиска оснований, если очередное распоряжение "сверху" призывало их к возобновлению нажима на "мелкобуржуазные партии". Отсутствие же официальных запретов на политическую деятельность ПСР и РСДРП порождало у части их членов надежды на действительную, а не формальную "легализацию" в интересах создания единого фронта левых сил на основе реалистической программы перехода от гражданской войны к гражданскому миру.

17 июня 1919 г. Ю. О. Мартов в письме Л. Б. Каменеву изложил позицию ЦК РСДРП по вопросу об условиях участия меньшевиков в работе советских хозяйственных органов. "По-прежнему, -- писал он, -- мы непоколебимо убеждены в том, что успешное участие РСДРП в общем деле спасения революции... возможно лишь путем такого соглашения на основе политической платформы, которое охватило бы всех социалистов, готовых бороться в одних рядах против контрреволюции и... которое позволило бы социал-демократии разделить ответственность за общее направление политики. При таком соглашении и вопрос о полном использовании для практической работы всех сил, которыми может располагать социал-демократия, решился бы сам собой".

Надеясь на возможность соглашения с большевиками, многие известные деятели из меньшевиков и эсеров в то же время осознавали, как трудно этого добиться, учитывая, что с момента Октябрьской революции и разгона Учредительного собрания в большевизме как массовом общественном движении и политической организации стали происходить серьезные перемены: РКП(б) постепенно становилась составной частью государственной машины управления с сильно развитыми репрессивно-карательными органами. Изменялась и социальная психология большевиков, распространенным типом которой стала "военизация" и покоящаяся на ней упрощенная ориентация в сложных вопросах социальной теории и практики. Со всем этим нельзя было не считаться, но вместе с тем надежды на соглашение продолжали сохраняться у части меньшевиков и эсеров.

Ярким примером своеобразного понимания эсерами и меньшевиками своего революционного и профессионально-научного долга в условиях непрекращающихся против них кампаний в большевистской печати, репрессий со стороны чрезвычайных комиссий и т. п. органов, являются письма члена ЦК РСДРП, историка Н. А. Рожкова, адресованные Ленину в 1919 -- 1921 годах.

В первом письме от 11 января 1919 г. Рожков предложил радикально перестроить экономическую политику большевизма, даже если для этого потребуется его (Ленина) личная диктатура. "Вся наша продовольственная политика, -- писал Рожков, -- построена на ложном основании. Кто мог бы возражать против государственной монополии торговли важнейшими предметами первой необходимости, если бы правительство могло снабдить ими население в достаточном количестве? Но ведь это невозможно... Сохраните ваш аппарат снабжения и продолжайте его использовать, но не монополизируйте торговли ни одним предметом питания, даже хлебом. Снабжайте, чем можете, но разрешите вполне свободную торговлю, диктаторски предпишите всем местным советам снять все запрещения ввоза и вывоза, уничтожьте все заградительные отряды, если нужно даже силой... Нельзя в XX веке превращать страну в конгломерат средневековых замкнутых рынков".

Рожков предупреждает, что для интересов социальной революции будет гораздо хуже, если кто-нибудь, "который не будет так глуп, как царские генералы и кадеты, по-прежнему отнимающие у крестьянина землю", перехватит личную диктатуру и воплотит в жизнь идею свободы крестьянского землепользования и торгового оборота. "Такого диктатора, -- продолжает Рожков, -- ещё пока нет. Но он будет: "было бы болото, -- черти найдутся". Несмотря на определенную отстраненность в оценке обстановки как позволяющей чуть ли не сразу ввести свободную торговлю, чутье профессионального историка в главном не обмануло Рожкова: Врангель в 1920 г., видимо, всерьез решил отойти от антикрестьянской политики своих предшественников, но уже не имел, в отличие от них, тех вооруженных сил и территорий, которые могли обеспечить политический успех его диктатуры. Ответ Ленина Рожкову не сохранился, однако, со слов самого Рожкова, речь шла в нем о том, что большевики не сомневаются в успехе своей экономической политики, которая прямо ведет к социализму.

В начале 1920 г. Красная Армия одержала решающие победы на фронтах гражданской войны. Свой посильный вклад внесли в них эсеровские и меньшевистские организации, объявившие о мобилизации своих членов на борьбу с белогвардейцами. Сфера применения чрезвычайных методов управления экономикой постепенно сужалась, а вместе с этим изживалась и необходимость использовать диктаторские приемы защиты завоеваний социальной революции, в первую очередь такие, как"красный террор". Об этом представители меньшевиков и эсеров заявили уже на состоявшемся 5--9 декабря 1919 г., VII Всероссийском съезде Советов.

От имени ЦК РСДРП на съезде выступил Мартов, который подчеркнул, что в данный момент успех мирового революционного процесса во многом будет зависеть от того, насколько успешно в Советской России будут преодолены отклонения революции "от неизменных принципов социализма", которые, по его мнению, "не допускают ни возведения терроризма в систему управления, ни постройки власти трудящихся на подавлении элементарнейшей личной и общественной свободы". С выступлением Мартова во многом перекликалось выступление представителя ПСР Вольского, который предложил пересмотреть полномочия внесудебных органов борьбы с саботажем и контрреволюцией, сузив их компетенцию до уровня предварительного расследования, дать свободу действий стоящим на платформе Советской власти политическим партиям. Особое внимание он уделил роли крестьянских масс в социалистической революции. "Трудовое крестьянство, -- указывал он, -- жило и живет в условиях товарного производства и, понятно, никакими мерами насилия, никакими мерами полицейского характера товарное производство не может быть замещено организацией политической". В этой связи Вольский подчеркнул значение натурального налога, который, по его мнению, "должен быть поставлен в ближайшее время взамен бессистемных реквизиций".

Ленин в заключительном слове по докладу ВЦИК и Совнаркома сказал, что в этих предложениях "ровно ничего социалистического... нет", что "нам опять проповедуют старые буржуазные взгляды". Никакой демократии, по его мнению, и быть не может, пока не подавлена буржуазия, которая рождается из условий товарного производства. Перспектива близкого окончания гражданской войны, как видим, обострила опасения большевиков в отношении буржуазного перерождения крестьянства, придала этим опасениям гипертрофированный характер. Внеэкономическое принуждение по-прежнему довлело над крестьянством, вызывая с его стороны различные формы протеста (сокращение посевных площадей, сокрытие хлеба и вооруженное сопротивление его изъятию).

Осознание негативных экономических и политических последствий политики тотальной продовольственной диктатуры проникало, однако, и в руководство большевистской партии. В феврале 1920 г. Троцкий представил членам Политбюро ЦК РКП(б) проект под названием "Основные вопросы продовольственной и земельной политики". В проекте предлагалось заменить "понятие излишков известным процентным отчислением (своего рода подоходный прогрессивный натуральный налог. -- Авт.) с таким расчетом, чтобы более крупная запашка или обработка представляли все же выгоду".

Дальнейшие события показали, что партия большевиков и Советское правительство были ещё не готовы к отказу от "чрезвычайщины". Состоявшийся 29 марта -- 5 апреля 1920 г. IX съезд РКП(б) в своих решениях по хозяйственным вопросам и об экономической политике попытался ввести "чрезвычайщину" в русло целостной системы "милитаризации труда", и тот же Троцкий уже доказывал, что при известных обстоятельствах и условиях принудительный труд может быть производительным.

Меньшевики и эсеры решениями IX съезда РКП(б) были разочарованы и крайне обеспокоены. На состоявшемся в апреле 1920 г. совещании ЦК РСДРП с местными организациями была принята резолюция "Текущий момент и задачи партии", в которой подчеркивалось, что "центральным вопросом внутренней политики в современный момент русской революции является вопрос крестьянский". Актуальность его, подчеркивалось в резолюции, возрастала в виду явной угрозы "крестьянской контрреволюции", провоцируемой близорукой политикой РКП(б) и произволом советских административно-хозяйственных органов. Поворот же крестьянства в сторону союза с рабочим классом станет возможен "лишь при проведении рабочим классом политики, основанной на ясном сознании: а) что гегемония пролетариата в этом союзе может быть обеспечена никоим образом не средствами насилия или игнорирования мелкособственнических интересов крестьянства, а исключительно идейно-политическим и культурным превосходством рабочего класса... б) что возможность перевода мелко-буржуазного хозяйства на социалистические рельсы... определяется исключительно мерой интенсивности процесса мировой социалистической революции... в) что такой переход даже в наиболее передовых странах должен требовать для своего завершения длинного ряда лет".

Руководство эсеров, в свою очередь, продолжало требовать "полной самодеятельности народных масс, раскрепощения победившего народа от полуаракчеевской милитаризации, уничтожения нестерпимой бюрократической коммунистической опеки над волей и мыслью народа". Наряду с традиционным для эсеров вниманием к нуждам крестьянства в поле зрения теоретиков ПСР все чаще попадает промышленный пролетариат. В декабре 1920 г. ЦК ПСР рассылает по её организациям проект Чернова о реорганизации Советской власти в перспективе ожидавшегося партией падения большевистской диктатуры. В проекте подчеркивалось, что было бы ошибочным пустить на слом всю работу, проделанную большевистской властью для приближения к социализму, например, национализацию крупной промышленности и транспорта и ликвидацию частной земельной собственности.

Те отрасли промышленности, которые недостаточно концентрированы, Чернов предлагал либо частично денационализировать либо принудительно синдицировать, введя в состав правлений предприятий их бывших владельцев. Как на национализированных, так и на синдицированных предприятиях рабочие должны были получать, кроме зарплаты, и часть чистой прибыли, а их фабрично-заводские комитеты -- принимать непосредственное участие в управлении предприятиями на началах выборности и широкого контроля за деятельностью администрации. В области распределения и снабжения проект предусматривал сохранение государственной монополии на торговлю промышленными товарами широкого потребления. Твердые цены на продукцию сельского хозяйства предлагалось отменить, но в качестве переходной меры допускалась сдача крестьянами части своей продукции по твердым ценам с правом приобретения взамен промышленных изделий.

В области финансов и кредита проект предусматривал прекращение избыточной денежной эмиссии, выпуск новых дензнаков и их обмен на старые пропорционально их девальвации. Все натуральные повинности в пользу государства предлагалось заменить денежными. Наряду с государственными и кооперативными кредитными учреждениями допускалось развитие системы частного кредита. В области земельной политики предлагалось введение прогрессивного налогообложения, однако с тем расчетом, чтобы оставлять в руках крестьянских хозяйств доход, полученный от повышения культуры земледелия и освоения бросовых земель. Концентрации земельных наделов в руках немногих должно было препятствовать введение специальных местных норм обложения сверхнадельных излишков.

Чернов считал, что эти мероприятия имеют гораздо большие шансы на успех, чем те, которые в то время проводили и намечали большевики, ибо, по его словам, в проекте ПСР "вперед вопроса о судьбах распределения плодов производства стоит вопрос о судьбах самого производства и его прогресса,.. купить справедливое распределение ценою упадка производства -- значит идти к равенству всеобщей нищеты и в корне дискредитировать все дело социализма". Лидеры большевизма, конечно, не были настолько проникнуты уравнительно-коммунистическими настроениями, чтобы игнорировать значение производства, повышения производительности общественного труда и уровня его организации. Однако их интерес к этим проблемам был довольно специфическим, ограниченным преимущественно технико-организационными мероприятиями, нацеленными на создание и точное исполнение единого государственного хозяйственного плана.

Единый хозяйственный план в конце концов в результате титанических усилий лучших специалистов науки техники был выработан и представлен на утверждение VIII Всероссийского съезда Советов в конце декабря 1920 года. Это -- знаменитый план ГОЭЛРО. При всех достоинствах этого плана в нем все же отсутствовало важнейшее для любого крупномасштабного технического проекта звено в виде тщательной конкретно-экономической проработки направлений развития отраслевых и межотраслевых хозяйственных связей, их кредитно-финансового обеспечения. Все эти недостатки были далеко не случайными -- в них отразились определенные условия и методы хозяйствования "военного коммунизма", когда товарно-денежные отношения свертывались, а экономические интересы не стимулировались.

Приглашенные на съезд Советов представители меньшевиков и эсеров не упустили случая подвергнуть резкой критике большевистский подход к проблемам восстановления народного хозяйства, полагая, что начинать его следует не с крупной промышленности, а с сельского хозяйства путем повышения экономической заинтересованности крестьянства в результатах своего труда. Более всего они критиковали большевистский замысел организации "посевкомов", которые должны были взять под государственный контроль основные процессы сельскохозяйственного производства. "Совершенно невозможно, -- говорил в своем выступлении член ЦК РСДРП Ф. И. Дан, -- путем насилия в области крестьянского производства заставить крестьян сеять мяту, репу и т. д. по тем рецептам, которые будут им даваться и насильственно проводиться в жизнь разными учреждениями. Мы считаем, что такой путь углубления насилия над крестьянством пагубен. Мы считаем и предупреждаем, что этот путь углубления и усиления насилия над крестьянством приведет только к тому, что поднимется непроходимая пропасть между городом и деревней, и тогда крестьянство, освобожденное от страха царя н помещика, станет опорой буржуазной контрреволюции в России. И все, кому дороги интересы революции и социализма, должны протестовать против насилия".

Почему лидеры большевизма, несмотря на все более ощутимые негативные последствия политики "военного коммунизма", не прислушивались к советам и предложениям меньшевиков и эсеров? Действовала объективная предрасположенность стоящих у власти к уже оформившимся методам достижения социально-политических целей. Этой предрасположенности нет у тех, кто не связан с каждодневными и сиюминутными проблемами и интересами управления, то есть у политической оппозиции, которой гораздо легче выработать и предложить более приемлемый вариант выхода из того или иного социально-политического кризиса. Имела место и определенная доктринальная заданность сопротивления отмене продразверстки и разрешению свободы торговли, которая заставляла лидеров большевизма верить, что такого рода уступками открывается дверь мелкобуржуазному перерождению пролетарской диктатуры.

Лишь в феврале 1921 г. Политбюро ЦК РКП(б) под влиянием повсеместно вспыхнувших крестьянских восстаний и, особенно, мятежа в Кронштадте приняло трудное для себя решение о замене разверстки натуральным налогом и свободном товарообмене в пределах местного хозяйственного оборота, осознав приоритетность неотложного решения проблем мирного сосуществования с крестьянской массой.

Идейно-политическое влияние меньшевиков и эсеров на повстанческое движение начала весны 1921 г. было незначительным. Тем не менее лидеры большевизма постарались возложить на меньшевиков и эсеров всю ответственность за обострение внутриполитического кризиса в стране. Подобное недавно уже имело место в сложных взаимоотношениях между большевиками и их социалистическими оппонентами. Это -- период наступления Красной Армии на Варшаву, против которого меньшевики и эсеры категорически возражали, считая, что, поскольку оборонительная фаза польско-советской войны завершилась убедительной победой, нет необходимости в проведении наступательной операции на территории Польши. Против эсеров и меньшевиков начались тогда гонения, -- их называли "шпионами Антанты и Польши", с которыми не следует церемониться. Теперь их обвиняли в стремлении к насильственному свержению Советской власти.

Отвергая эти обвинения, ЦК РСДРП в обращении "Ко всем социалистическим партиям, ко всем рабочим и работницам" от 3 марта 1921 г. указывал: "Мы зовем рабочий класс не свергать Советскую власть, а добиваться изменения её ошибочной и гибельной для революции политики... Мы предостерегаем рабочий класс от совместных выступлений с теми общественными классами и группами, которые ведут вооруженную борьбу против Советской власти и хотят свергнуть её для того, чтобы захватить власть в свои руки и сесть на шею трудящимся массам... Не рабочие должны помнить, что такое свержение Советской власти ведет к анархии, которая даст торжество темным силам прошлого".

ЦК РСДРП и ЦК ПСР дезавуировали участие ряда членов своих партий, находившихся в эмиграции, в состоявшемся в Париже в январе 1921 г. съезде депутатов Учредительного собрания, который был собран по инициативе кадетов для обсуждения вопроса о замене большевистской диктатуры демократическим коалиционным правительством. В специальном извещении местным партийным организациям ЦК ПСР отмечал, что "не берет на себя никакой ответственности как за самый факт участия членов партии в съезде членов Учредительного собрания в Париже, так и за те постановления, которые приняты последним". И тем не менее лозунг "Вся власть Учредительному собранию" прозвучал, хотя и безуспешно, в направленном Черновым послании к кронштадтским мятежникам, который те, однако, не поддержали, противопоставив ему лозунг "Вся власть Советам, а не партиям". Под этим последним лозунгом и действовали меньшевики и эсеры в период политического кризиса начала весны 1921 года.

Восстание в Кронштадте, конечно, не было, как потом писал Ленин, "совершенно ничтожным инцидентом", от которого достаточно отмахнуться удовлетворением экономических требований крестьянства. В 1926 г. "Социалистический Вестник" (орган Заграничной делегации ЦК РСДРП) сообщал об имевших место в конце февраля 1921 г. переговорах Ленина с меньшевиками относительно условий раздела власти. Об этих переговорах писал П. Н. Милюков. В переговорах участвовали -- от меньшевиков А. А. Трояновский, от большевиков И. В. Сталин. Милюков пишет: "Получив доказательство полномочий Сталина, Трояновский заявил ему, что меньшевики не войдут в правительство, пока не будет ликвидирован "социалистический эксперимент". Сталин отвечал, что необходимость такой ликвидации не вызывает сомнений, что и сам Ленин совершенно убежден в этом, и весь вопрос -- в методах и темпе ликвидации, так как спуск невозможен без тормозов".

Подавив с огромными материальными, моральными и политическими издержками Кронштадтский и другие мятежи начала весны 1921 г., большевики отстояли свою монополию на политическую власть, на основе которой смогли затем в той или иной степени удовлетворить трудящихся города и деревни известными экономическими уступками, являвшимися отступлением от прежней доктрины непосредственного перехода к социализму и соответствующей ей политики, нашедшей наиболее последовательное выражение в системе "военного коммунизма". После этого лидеры большевизма сочли политическое соглашение с крестьянством достигнутым и дальнейшего отступления от претензии на монополию власти не допустили. К тому же сделать это было не так уж трудно.

Падение авторитета ПСР и РСДРП, их влияния в массах продолжалось (с определенными колебаниями) в целом на протяжении всей гражданской войны. Радикальных сдвигов к лучшему, несмотря на некоторое оживление деятельности этих партий, не произошло и непосредственно после её окончания. Объясняя коренные причины такого явления уже на его ранних стадиях, М. А. Спиридонова писала: "Правые эсеры и меньшевики были разбиты наголову не редкими репрессиями и стыдливым нажимом, а своей предыдущей соглашательской политикой. Массы действительно отвернулись от них. Губернские и уездные съезды собирались стихийно, там не было ни разгонов, ни арестов, была свободная борьба мнений, спор партий, и результаты выборов обнаруживали всюду полное презрение масс к соглашательским партиям правых эсеров и меньшевиков. Они погасли в пустоте".

Не учитывать данную оценку нельзя. Так же, как пройти мимо мнения другого активного участника описываемых событий -- члена ПСР Б. А. Бабиной, которая имела возможность вернуться к их осмыслению спустя много лет, уже в начале 80-х годов. На излете своего жизненного пути, вместившего и "хождение" по сталинским лагерям, Б. А. Бабина сформулировала свое итоговое понимание трагедии Учредительного собрания: "Популярность эсеров в это время (в 1917 г. -- Авт.) была очень велика, мы собирали больше всех голосов. В Учредительном собрании эсеров было тоже громадное большинство. И если бы его созвали вовремя, не затягивая с юридическими тонкостями, было бы все гораздо лучше. Разгон Учредительного собрания большевиками 5 января 1918 года мы восприняли как позор, хотя было понятно, что момент упущен. Советы уже закрепились, и Учредительное собрание популярность потеряло. А что делать? Революция идет своим шагом".

Не игнорируя факта падения авторитета и влияния в массах эсеров и меньшевиков к 1921 г., нельзя забывать и другого: социальные корни дальнейшего существования этих партий в нэповской действительности имелись. Весь её дух и смысл был созвучен идее многопартийности. Не хватало (в который раз!) терпимости. В данном случае -- у большевиков. В результате новую экономическую политику им пришлось осуществлять в одиночку, однозначно преломляя её объективные потребности через призму своей доктрины социалистического строительства и соответствующей практики государственного руководства восстановлением и развитием народного хозяйства.

Последующие события показали, что политическое соглашение большевиков с другими социалистическими партиями могло бы дать серьезный дополнительный импульс к практическому осуществлению НЭПа, с одной стороны, и выходу из состояния революционной диктатуры -- с другой. Взяв сразу же после перехода к нэпу курс на ликвидацию оппозиционных социалистических партий, большевики нанесли удар и собственной партии, ибо в условиях монополии власти не может существовать демократическая правящая партия. Внутреннее бюрократическое перерождение её становится в этом случае лишь вопросом времени. Вот почему Ленина так волновали проблемы нарастающей бюрократизации государственных и партийных структур, что нашло отражение и в его последних документах, известных как его политическое завещание.

Таким образом, разгону Всероссийского Учредительного собрания суждено было стать поворотным событием в истории социальной революции 1917 -- 1921 гг., которое знаменовало начало гражданской войны внутри революционно-демократического лагеря -- между приверженцами различных толкований социализма. Было положено начало разделению и трагическому противопоставлению того, что по канонам марксизма должно было следовать рука об руку: власть трудящихся, опирающаяся на авторитет оружия для защиты завоеваний социальной революции от буржуазно-помещичьей контрреволюции, и демократия для трудящихся, опирающаяся на авторитет выборных представительных органов власти для защиты завоеваний социальной революции от узкопартийных, узкоклассовых претензий на неограниченное политическое господство.

Ещё за месяц до Октябрьского переворота Ленин писал, что, "если есть абсолютно бесспорный, абсолютно доказанный фактами урок революции, то только тот, что исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками, исключительно немедленный переход власти к Советам сделал бы гражданскую войну в России невозможной". Меньшевики и эсеры пришли к этому выводу лишь после того, как очутились в состоянии растущей политической изоляции от трудящихся. В свою очередь, большевики и левые эсеры не воспользовались случаем легитимации Советской власти волей социалистического "большинства" Учредительного собрания, прекратив его деятельность до окончательного выяснения отношений между соперничающими фракциями.

Вследствие взаимной несогласованности действий представителей революционно-демократического лагеря был упущен исторический шанс внести в организацию и деятельность органов Советской власти правовые условия политического плюрализма, дающие социалистическим партиям равные возможности, в том числе и гарантии участия оппозиционного "меньшинства" в работе местных и центральных органов власти и управления. Важно было в интересах предотвращения монополии власти в руках той или иной партийной фракции узаконить демократический механизм смены политического руководства Советами. Однако большевики, оказавшись у власти, частично не успели, частично не захотели заранее связывать себя какими-либо обязательствами перед оппозиционным "меньшинство", постепенно превращая Советы в придаток своей партийной организации и контролируемых ею функциональных ведомств (наркоматы, главки, чрезвычайные комиссии и т. п.).

Можно, конечно, объяснить поползновения отдельных лидеров большевизма к диктатуре чрезвычайными условиями кризиса, в котором находилась страна. Труднее объяснить их непримиримость к другим социалистическим партиям вскоре после того, как те (хочется верить!) окончательно порвали с буржуазными партиями, убедившись на горьком опыте ликвидации колчаковской военщиной Директории и Съезда депутатов Учредительного собрания в пагубности для революционной демократии антисоветской деятельности. Союз большевиков с меньшевиками и эсерами вновь был потенциально близок к политическому оформлению, как и накануне разгона Учредительного собрания, но на деле оказался далек от практического воплощения, которое предполагало взаимную уступчивость и взаимное доверие.

Вопреки предостережениям меньшевиков и эсеров большевики частично силой обстоятельств, но и по своей воле встали в конце 1918 -- начале 1919 г. на путь насаждения социализма "сверху" в мелкокрестьянской стране, используя для этого механизм военно-мобилизационного управления экономикой. Буржуазно-помещичья контрреволюция приобрела в результате этого недостающую ей социальную базу антисоветского движения, а революционная демократия -- новые фронты гражданской войны, борьба с которыми заставляла большевиков в ещё большей степени налегать на механизм государственного принуждения. Насаждение государственного социализма было одним из факторов, повышавших вероятность гражданской войны, тогда как ликвидация фронтов гражданской войны требовала военно-мобилизационных усилий, прилагаемых к тем же рычагам власти, которыми большевики насаждали государственный социализм.

Как большевики в октябре 1917 г. чутко уловили перемену в массовом политическом сознании трудящихся, выразив их в декретах о земле и мире, так меньшевики и эсеры в 1919--1920 гг. близко подошли к разработке реалистической, отвечающей интересам трудящихся города и деревни, программы перехода от государственного к демократическому социализму. Действуя как бы "с другого конца", Ленин приходил к аналогичным выводам, что нашло позднее свое отражение в разработанных им принципах нэпа. Это опять-таки, объективно, могло сблизить идейно-теоретические и политические позиции большевиков с эсеро-меньшевистскими.

Но вновь, уже в который раз, между потенциальными союзниками не было достигнуто согласия, которое предполагало проведение глубоких реформ политического строя: отделение РКП(б) от Советского государства (разделение и разграничение функций партийного и государственного руководства), легализация оппозиционных и социалистических партий, свобода слова, печати и организации, демократизация системы судебных и правоохранительных органов и т. д. Реформа политического строя застопорилась, усугубив худшие стороны и проявления системы, возникшей в пору "военного коммунизма". Их консервация послужила затем питательной средой формирования сталинского тоталитаризма.

Вопросы истории. 1992. №1. С. 3-18

В передаче утром 25 октября новой власти в руки ПВРК сказалось желание Ленина лишить полномочий съезд Советов и предупредить всякую «узаконенную» попытку - даже исходящую от его собственных друзей по большевистской партии - создать коалиционное правительство с другими партиями, которые поддержали восстание (левые эсеры, меньшевики-интернационалисты). Правительство, созданное 26 октября, состояло только из большевиков. Возглавляемый Лениным Совет Народных Комиссаров (Совнарком) включал в себя 15 комиссаров: Рыков отвечал за внутренние дела, Троцкий - за внешнюю политику, Луначарский - за народное образование, Сталин - за национальную политику, Антонов-Овсеенко - за военное ведомство и т.д. Эсеры и меньшевики отказались присутствовать на заседании избранного съездом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) в знак протеста против большевистского акта насилия. Таким образом, правительство Ленина признали только большевистские делегаты, левые эсеры и несколько делегатов от мелких группировок, поддержавших восстание. Во ВЦИК были избраны 67 большевиков и 29 левых эсеров. 20 мест было оставлено для меньшевиков и эсеров на тот случай, если они вернутся на съезд.

Пока создавалось новое правительство, ПВРК, во главе которого стояли малоизвестные политические деятели, принял ряд жестких мер, отражающих низовую концепцию «демократии»: были закрыты семь газет («День» - ежедневное издание умеренных социалистов, «Речь» - ежедневное издание кадетов, «Новое время» - самая крупная ежевечерняя газета, «Вечернее время», «Русская воля», «Народная правда», «Биржевые ведомости»), установлен контроль над радио и телеграфом, выработан проект изъятия пустых помещений, частных квартир и автомобилей. Через два дня закрытие газет узаконил декрет, оставляющий за новыми властями право приостанавливать деятельность любого издания, «сеющего беспокойство в умах и публикующего заведомо ложную информацию».

Против этих жестких мер и фактически тотального захвата власти большевиками росло недовольство, в том числе внутри партии большевиков. Первым выступил Центральный Исполнительный комитет крестьянских депутатов, находящийся в руках эсеров; за ним последовали меньшевики и эсеры из Петроградского Совета, другие организации. Они призывали народ объединяться вокруг Комитета защиты революции, созданного при Петроградской думе, единственной организации, представлявшей все слои населения. Этот Комитет заявил о том, что он берет на себя временные полномочия до созыва Учредительного собрания.

Как только выяснилось, что новый режим выражает волю большевистской партии, а не Советов, часть приверженцев восстания резко изменила свою позицию. Меньшевики-интернационалисты и левые эсеры, объединившиеся вокруг издаваемой Горьким газеты «Новая жизнь» и анархо-синдикалистской газеты «Знамя труда», поддерживаемые Бундом и Польской социалистической партией, выступили за образование социалистического революционного правительства, которое состояло бы не только из большевиков. Это течение получило поддержку многочисленных рабочих профсоюзов, Советов, заводских комитетов. Совет Выборгской стороны, безоговорочно поддерживавший большевиков с апреля, опубликовал воззвание, подписанное и меньшевиками и большевиками, о формировании коалиционного социалистического правительства.

Руководство «социалистической» оппозицией взял на себя профсоюз железнодорожников (Викжель), где большевики всегда были в меньшинстве. Не желая принимать участие в «братоубийственной борьбе», профсоюз направил властям ультиматум (29 октября), требуя образования социалистического правительства, откуда были бы исключены Ленин и Троцкий, и угрожая всеобщей забастовкой железнодорожников.

По вопросам свободы печати и создания коалиционного социалистического правительства мнения большевиков разделились. Одиннадцать членов правительства и пять членов Центрального Комитета партии (Каменев, Зиновьев, Рыков, Рязанов, Ногин) подали в отставку в знак протеста против «поддержания чисто большевистского правительства с помощью террора». Ленин же посчитал «инцидент» предательством нескольких «отдельных интеллигентов». На самом деле в октябре, так же как и в июле, до захвата власти и после, шла борьба двух внутрипартийных концепций большевизма. Большевистская дисциплина оказалась таким же далеким от реальности мифом, как и так называемая «власть Советов». Оппозиция большевиков-диссидентов» продлилась, однако, недолго. ЦК потребовал, чтобы оппозиционеры изменили свое мнение, пригрозив исключением из состава ЦК. Зиновьев подчинился 9 ноября. Остальные продержались до 30 ноября и также признали свои ошибки. Тем временем, к радости Викжеля, Ленин заключил договор о совместных действиях с левыми эсерами. Меньшевистские и эсеровские делегаты были выведены из Центрального Исполнительного Комитета II Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, состоявшегося 26 ноября. В результате этой совместной акции левые эсеры вошли в правительство. Состав его оставался временным, поскольку, по общему мнению, только Учредительное собрание, которое должно было собраться в январе, могло назначить законное и представительное правительство, способное заставить большевиков пойти на уступки.

До Октября большевики постоянно обвиняли Временное правительство в затягивании созыва Учредительного собрания. Не говорить об этом они не могли. Представляется маловероятным, что Ленин заранее решил распустить Учредительное собрание, хотя Суханов утверждает, что еще в Швейцарии Ленин называл Учредительное собрание «либеральной шуткой». Тем не менее с октября Ленин неоднократно возвращался к идее, выдвинутой Плехановым еще в 1903 г., суть которой в том, что успех революции - это «высшее право», стоящее даже над всеобщим избирательным правом. Естественно, любые свободные выборы в Учредительное собрание превратились бы в победу эсеров над большевиками, потому что основную массу избирателей составляли крестьяне. Поощряя экспроприацию, большевики завоевали некоторое доверие части крестьян, но отнюдь не большинства. Из 41 млн. избирателей в декабре 1 917 г. за эсеров отдали свои голоса 16,5 млн., за умеренные социалистические партии - чуть меньше 9 млн., за различные национальные меньшинства - 4,5 млн., за кадетов - менее 2 млн., за большевиков - 9 млн. Из 7 0 7 делегатов 175 составляли большевики, 370 - эсеры, 40 - левые эсеры, 16 - меньшевики, 17 - кадеты и более 80 - «разные». В этой ситуации эсеры и большевики открыто рассматривали вопрос о роспуске Учредительного собрания. Мария Спиридонова, лидер левых эсеров, разъясняла, что Советы «показали себя наилучшими организациями для разрешения всех социальных противоречий...». От имени петроградских большевиков Володарский заявил о возможности «третьей революции» в случае, если большинство Учредительного собрания будет противиться воле большевиков. 2 8 ноября правительство обвинило кадетов в подготовке государственного переворота, назначенного на день открытия Учредительного собрания, и арестовало основных руководителей партии. Против применения насильственных мер по отношению к Учредительному собранию были возражения и внутри партии большевиков (Каменев, Ларин, Рязанов, Милютин, Сапронов). В «Заметках об Учредительном собрании» Ленин, в частности, писал: «Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии».

К открытию Учредительного собрания 5 января 1918 г. большевики подготовили пространную «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», повторяющую резолюции съезда Советов по аграрной реформе, рабочему контролю и миру. Один из пунктов декларации, зачитанной Свердловым, гласил: Учредительное собрание «считает, что его задачи исчерпываются установлением коренных оснований социалистического переустройства.общества». Делегаты отвергли это заявление о капитуляции и 244 голосами против 153 выбрали в председатели эсера В.Чернова, а не М.Спиридонову, поддерживаемую большевиками. Кроме того, Учредительное собрание отменило октябрьские декреты. Тогда на заседании Совета Народных Комиссаров большевики потребовали немедленного роспуска Учредительного собрания. Левые эсеры заявили о необходимости альтернативы: новые выборы или немедленное объединение сил, оппозиционных Учредительному собранию, в Революционное собрание. Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) тоже высказался за роспуск. На следующий день, 6 января, красногвардейцы, дежурившие у дверей зала заседаний, не допустили туда делегатов Учредительного собрания, которое было объявлено распущенным. Этот произвол не вызвал в стране особого отклика. Лишь отдельные петроградские эсеры попытались оказать вооруженное сопротивление, но оно потерпело фиаско. Войска, верные большевикам, открыли огонь по нескольким сотням безоружных демонстрантов, протестовавших против роспуска Учредительного собрания, возмутившего демократов, умеренных социалистов, некоторых большевиков. Общественность осталась безразличной. Опыт парламентской демократии продлился несколько часов.

Распустив Учредительное собрание, правительство ограничило прерогативы «высшего органа власти» - съезда Советов, сессии которого становились все реже и сводились к чисто символическим заседаниям. Из постоянно действующего органа ВЦИК превратился во временный: он собирался уже раз в два месяца, его компетенция была резко ограничена, главное, он потерял возможность аннулировать «срочные» декреты, принимаемые Совнаркомом. Президиум ВЦИКа, полностью контролируемый большевиками, стал постоянно действующим органом. Он монополизировал все функции контроля, обладал правом подтверждать решения Совнаркома и назначать народных комиссаров, предлагаемых Совнаркомом.

«Власть снизу», то есть «власть Советов», набиравшая силу с февраля по октябрь, через различные децентрализованные институты, созданные как потенциальное «противостояние власти», в мгновение ока превратилась во «власть сверху», присвоив себе все возможные полномочия, используя бюрократические меры и прибегая к насилию. Власть перешла от общества к государству, а в государстве к партии большевиков, монополизировавших исполнительную и законодательную власть. Еще некоторое время в Советах, лишенных своих полномочий, находились небольшевики, но еще до того, как была запрещена их деятельность, к их мнению перестали прислушиваться.