Сопоставление "повести об убиении андрея боголюбского" и "жития вячеслава чешского". Повесть об убиении Андрея Боголюбского (1175)
В лѣто 6683 . Убьенъ бысть великий князь Андрѣи Суждальскии, сына Дюрдева, внукъ Володимеря Мономаха месяца июня вь 28-й день на канунъ святыхъ апостолъ. День бѣ тогда субота.
В год 6683 (1175) . Убит был великий князь Андрей Суздальский, сын Юрия, внук Владимира Мономаха июня месяца в 28-й день, в канун праздника святых апостолов. И была тогда суббота.
Создалъ же бяшеть собѣ городъ каменъ, именемъ Боголюбыи, толь далече, якоже Вышегородъ от Кыева, тако же и Боголюбыи от Володимѣря. Сы благовѣрныи и христолюбивыи князь Аньдрѣи от млады верьсты Христа возлюбивъ и прѣчистую его Матерь, смыслъ бо оставивъ и умъ, яко полату красну душю украсивъ всими добрыми нравы, уподобися царю Соломану, яко домъ Господу Богу и церковь преславну святыя Богородица Рождества посредѣ города камену создавъ Боголюбомъ и удиви ю паче всихъ церквии; подобна тоѣ Святая Святыхъ, юже бѣ Соломонъ царь премудрыи создалъ, тако и сии князь благовѣрныи Андрѣи и створи церковь сию и память собѣ и украси ю иконами многоцѣньными, златомъ и каменьемъ драгымъ, и жемчюгомъ великымъ безцѣньнымъ, и устрои ѣ различными цятами и аспидными цатами украси и всякими узорочьи, удиви ю свѣтлостью же, нѣкако зрѣти, зане вся церкви бяше золота. И украсивъ ю и удививъ ю сосуды златыми и многоцѣньными, тако яко и всимъ приходящимъ дивитися, и вси бо видивше ю не могуть сказати изрядныя красоты ея, и златомъ и финиптомъ, и всякою добродѣтелью, и церковнымь строеньемь украшена и всякыми сосуды церковными, и ерусалимъ златъ с каменьи драгими и рѣпидии многоцѣньными, каньдѣлы различными извну церкви от верха и до долу, и по стѣнамъ, и по столпомъ ковано золотомъ, и двѣри же и ободвѣрье церкви златомъ же ковано. Бяшеть же и сѣнь златом украшена от вѣрха и до Дѣисиса и всею добродѣтелью церковною исполнена, изьмечтана всею хытростью!
Создал же он себе городок каменный, под названием Боголюбове, столь же далеко Боголюбове от Владимира, как и Вышгород от Киева. Благоверный и христолюбивый князь Андрей с юных лет Христа возлюбил и пречистую его Мать; знанье же отринув и рассужденья и, как хоромы чудесные, душу украсив всеми благими желаньями, уподобился царю Соломону, когда, храм Господу Богу и церковь преславную Рождества святой Богородицы посреди Боголюбова в камне создав, разукрасил ее больше всех церквей: подобна она той Святая Святых, которую царь Соломон премудрый создал; так и этот князь, благоверный Андрей, создал церковь такую на память о себе, и украсил ее драгоценными иконами, золотом и дорогими каменьями, и жемчугом крупным бесценным, и снабдил украшеньями разными, и украсил плитами из яшмы и всяким узорным литьем, — блеском осыпав ее так, что больно смотреть, ибо вся она в золоте стала. И украсил ее, и осыпал утварью золотой, драгоценной, всем входящим на удивленье, так, что всякий, видевший это, не может выразить словом невероятной ее красоты; золотом и эмалью, и всякими драгоценностями, и церковным имуществом украшена, и всякой церковной утварью — золотая дарохранительница с дорогими каменьями, с опахалами ценными и кадилами разными, и снаружи от верха до пола по стенам и столбам тоже золотом крыто, и двери, и своды у церкви также золотом крыты, и купол златом украшен от верха до Деисуса, и разным церковным добром переполнена, украшена всяким художеством!
Князь же Андрѣи бѣ городъ Володимѣрь силно устроилъ , к нему же ворота златая доспѣ, а другая серебромъ учини, и доспѣ церковь камену сборъную святыя Богородица, пречюдну велми, и всими различными виды украси ю от злата и сребра, и 5 вѣрховъ ея позолоти, двѣри же церковьныя троѣ золотомъ устрои. Каменьемъ дорогымъ и жемчюгомъ украси ю мьногоцѣньнымъ, и всякыми узорочьи удиви ю, и многими поникадѣлы золотыми и серебряными просвѣти церковь, а онъбонъ от злата и серебра устрои, а служебныхъ съсудъ и рипидьи и всего строенья церковьнаго златомъ и каменьемь драгимъ и жемчюгомъ великимъ велми много, а трие ерусалимъ велми велиции, иже от злата чиста, от каменья многоцѣньна устрои: и всими виды и устроеньемъ подобна быста удивлению Соломоновѣ Святая Святыхъ. И въ Боголюбомъ, и въ Володимѣрѣ городѣ вѣрхъ бо златомь устрои и комары позолоти и поясъ златомъ устрои, каменьемь усвѣти, и столпъ позлати, и изовну церкви и по комаромъ же поткы золоты и кубъкы, и вѣтрила золотомъ устроена постави, и по всеи церкви и по комаромъ около.
Князь Андрей и город Владимир неприступным сделал, к нему он ворота золотые соорудил, а другие — серебром отделал, и создал соборную каменную церковь в честь святой Богородицы, весьма прекрасную, и разными украшеньями осыпал ее из золота и серебра, и пять куполов ее вызолотил, а все три церковные двери золотом выложил и дорогими каменьями, и жемчугом украсил ее драгоценным, и всяким узорным литьем расцветил, и обильем светильников золотых и серебряных ее осветил, и амвон из золота и серебра поставил, а служебные сосуды и опахала и другие украшения церковные — все золотом и драгоценным каменьем, и жемчугом крупным в изобилии осыпал. Три же дарохранительницы, очень большие, из чистого золота, из камней драгоценных поставил: и видом своим, и работой до удивленья подобны они Святая Святых Соломона. И в Боголюбове, и в городе Владимире купола золотые поставил, и своды позолотил, и стены внутри каменьем по злату осыпал, столбы позлатил, и снаружи ее и по сводам птиц золотых, и кубки, и паруса, литые из золота, поставил по церкви по всей и по сводам кругом.
Посемъ же иныи церкви многы камены постави различныѣ и монастырѣ многи созда, на весь бо церковьныи чинъ и на церковникы отвѣръзлъ бяше Богъ сердечнѣ очи. Не помрачи ума своего пьяньствомь, и кормитель бяшеть черньцемь и черницамъ, и убогымъ, и всякому чину яко вьзлюбленыи отець бяшеть, паче же милостынею бяше милостивъ, слыша Господа глаголюща: «Аще створите братьи меньшии моѣи, то мнѣ створисте», и пакы Давидъ глаголеть: «Блаженъ мужь милуя и дая весь день, о Господѣ не поткнется». Мужьство и умъ в нѣмъ живяше, правда же истина с нимъ ходяста. И иного добродѣяния много в нем бяше, и всякъ обычаи добронравенъ имѣяшеть: в нощь въходяшеть в церквь и свищи въжигивашеть сам и, видя образъ Божии, на иконахъ написанъ, взирая, яко на самаго творця; и вси святѣѣ написаны на иконахъ видя, смиряя образъ свои скрушеномь сердцемъ и уздыханье от сердца износя, и слезы от очью испущая, покаянье Давидово приимая, плачася о грисѣхъ своихъ, възлюбивъ нетлѣненая паче тлѣньныхъ и небесная паче врѣмѣненыхъ и царство съ святыми у вседержителя Бога паче притекущаго сего царьства земльного, и всею добродѣтелью бѣ украшенъ, вторыи мудрыи Соломонъ бяшеть же.
Но, кроме того, и другие он многие церкви поставил различные в камне, и монастыри он создал, почему на весь церковный синклит и на церковников всех и обратил Бог свой взор; и не отягчил своей памяти пьянством, и кормильцем был для монахов и монахинь, и нищих, и всякого звания людям он был как любимый отец, — но больше всего он милостив был подаяньем, слыша голос Господень: «Все, что творите вы малым сим, то мне вы творите». А также Давид говорит: «Блажен помогающий нищим, дающий всегда — от Господа он не отступится», сила и разум в нем жили, и верная правда ходила с ним рядом. И прочих достоинств много в нем было, любую привычку он делал достойной: ночами входил он в церковь и свечи запаливал сам, и, видя образ Божий, на иконах написанный, вглядывался как в самого Творца, и, изображенья святых на иконах встречая, смирял свой вид, сокрушенный сердцем, испуская вздохи из глубины и слезы из глаз испуская, в раскаянье Давиду подражал, оплакивая множество грехов своих, возлюбив бессмертное выше тленного и небесное более, чем кратковременное, и жизнь со святыми у вседержителя Бога больше этого царства земного, он всяким достоинством, точно мудрый второй Соломон, был украшен.
И сю добродѣтель имѣя: веляшеть по вся дни возити по городу брашно и питие разноличное болнымъ и нищимъ на потребу, и, видя всякого нища приходящего к собѣ просить, подавая имъ прошенья ихъ, глаголя тако, ѣда «се есть Христосъ пришедъ испытать мене», и тако приимаше всякого приходящего к нему, яко же Христос заповѣда, рече: «Аще симь меньшимъ створисте братьи моеи, то мнѣ створисте», и то помняше слово в сердци всегда. Тѣмъ достоино от Бога побѣдныи вѣнѣць приялъ еси, княже Андрѣю, мужьству тѣзоимените братома благоумныма, святыма страстотерпцема вьслѣдовалъ еси, кровью умы вся страдания ти. Аще бо не напасть, то не вѣнѣць, аще ли не мука, то ни дарове: всякыи бо держася добродѣтели, не можеть бо безо многихъ врагъ быти. Князь же Андрѣи, вражное убииство слышавъ напередъ до себе, духомъ разгореся божественымъ, и ни во что же вмѣни, глаголя: «Господа Бога моего Вседержителя и Творьца своего возлюблении людье на крестѣ пригвоздиша, глаголяще: “кровь его буди на насъ и на чадѣхъ нашихъ”; и пакы глаголющее слово усты святых еуангелистъ: «Аще кто положить душю свою за другъ свои, можетъ мои ученикъ быти». Сеи же боголюбивии князь не за друга, но за самого Творца, создавьшаго всячькая от небытия вь бытье, душю свою положи, тѣмъ в память убьенья твоего, страстотерпче княже Андрѣю, удивишася небеснии вои, видяще кровь, проливаему за Христа, рыдаеть же множество правовѣрныхъ, зряще отца сирымъ и кормителя, омрачнымъ звѣзду свѣтоносну помрачаему; оканеныѣ же убиицѣ огнемь крѣстяться конѣчнымь, и сожигаеть всякого грѣха купину, рекьше дѣянья. Ты же, страстотерпьче, молися ко всемогущому Богу о племени своемь, и о сродницѣхъ, и о землѣ Руськои дати мирови миръ.
И такое достоинство имел: велел каждый день возить по городу еду и питье различное больным и нищим на пользу, и, видя всякого нищего, к нему приходящего с просьбой, подавал им по прошению их, говоря, будто «это Христос, пришедший испытать меня», — и так принимал он любого, к нему приходящего, как Христос завещал, сказавший: «Если малым сим сотворите — то мне сотворите!» И держал то слово в сердце всегда, потому и достойно от Бога смертный венец восприял ты, княже Андрей, мужеством равный именитым братьям, благоразумным святым страстотерпцам последовал ты, кровью омыв все страданья свои. Ибо если бы не беда — не было б венца, если б не мука — не было бы благодати: всякий, живущий добродетельно, не может остаться без многих врагов. Князь же Андрей, о готовящемся злодейском убийстве своем узнав заранее, духом воспламенился священным и ни на что не рассчитывал, говоря: «Господа Бога моего, Вседержителя и Творца своего, избранный народ на кресте пригвоздил, сказав: “Пусть кровь его будет на нас и на детях наших”», а также и слово, сказанное устами святых евангелистов: «Если кто положит душу свою за други своя — может учеником моим быть». Этот же боголюбивый князь не за друга, но за самого Творца, возведшего все из небытия в бытие, душу свою положил. Потому-то, узнав об убийстве твоем, страстотерпец княже Андрей, изумились небесные силы, глядя на кровь, за Христа проливаемую; рыдает народ православный, видя отца сирот и кормильца, омраченную тьмою звезду светоносную; а убийцы проклятые огнем окрещаются вечным, что пожигает тернье любого греха, то есть любое деянье. Ты ж, страстотерпец, проси всемогущего Бога за потомство свое, и за родичей, и за Русскую землю — миру мир даровать.
Мы же на преднее възвратимся.
Мы ж к прежнему возвратимся.
Се же бысть вь пятницю на обѣдни съвѣтъ лукавыи пагубоубиистьвеныи. И бѣ у него Якимъ, слуга, възлюблены имъ. И слыша от некого, аже брата его князь велѣлъ казнить, и устрѣмися дьяволимь научениемь и тече, вопия кь братьи своеи, къ злымъ свѣтникомъ, якоже Июда къ жидомъ, тъсняся угодити отцю своему Сотонѣ, и почаша молвити: «Днесь того казнилъ, а насъ завутра, а промыслимы о князѣ семь». И свѣщаша убииство на ночь, якоже Июда на Господа.
Итак, состоялся в пятницу на обедне коварный совет злодеев преступных. И был у князя Яким, слуга, которому он доверял. Узнав от кого-то, что брата его велел князь казнить, возбудился он по дьявольскому наущению и примчался с криками к друзьям своим, злым сообщникам, как когда-то Иуда к евреям, стремясь угодить отцу своему, Сатане, и стал говорить: «Сегодня его казнил, а завтра — нас, так промыслим о князе этом!» И задумали убийство в ночь, как Иуда на Господа.
И пришедъши нощи, они же устрѣмивьшеся, поимавъше оружья, поидоша на нь, яко звѣрье свѣрьпии, и идущимъ имъ к ложници его, и прия ѣ страхъ и трепетъ. И бѣжаша сь сѣнии, шедше в медушу и пиша вино. Сотона же веселяшеть ѣ в медуши и, служа имъ невидимо, поспѣвая и крѣпя ѣ, яко же ся ему обѣщали бяхуть. И тако упившеся виномъ, поидоша на сѣни. Началникъ же убиицамъ бысть Петръ, Кучьковъ зять, Анбалъ, ясинъ ключникъ, Якимъ, Кучьковичи , а всихъ невѣрныхь убииць 20 числомъ, иже ся бяху спали на оканьныи съвѣтъ томь дни у Петра у Кучкова зятя, постигъши бо ночи суботнии на память святую апостолу Петра и Павла.
Лишь настала ночь, прибежав и схвативши оружие, пошли на князя, как дикие звери, но, пока они шли к его спальне, пронзил их и страх, и трепет. И бежали с крыльца, спустясь в погреба, упились вином. Сатана возбуждал их в погребе и, служа им незримо, помогал укрепиться в том, что они обещали ему. И так, упившись вином, взошли они на крыльцо. Главарем же убийц был Петр, зять Кучки, Анбал, яс родом, ключник, да Яким, да Кучковичи — всего числом двадцать зловредных убийц, вошедших в греховный сговор в тот день у Петра, у Кучкова зятя, когда настала субботняя ночь на память святых апостолов Петра и Павла.
Вземъше оружье, яко звѣрье дивии, пришедъшимъ имъ к ложници, идеже блаженыи князь Андрѣи лежить, и рече одинъ стоя у двѣрии: «Господине, господине...» — и князь рече: «Кто есть?», и онъ же рече: «Прокопья», и рече князь: «О, паробьче, не Прокопья!» Они же, прискочивше кь двѣремъ, слышавше слово княже, и почаша бити вь двѣри и силою выломиша двѣри. Блаженыи же вьскочи, хотѣ взяти мечь, и не бѣ ту меча, бѣ бо томъ дни вынялы Амбалъ ключникъ, его то бо мечь бяшеть святого Бориса. И вьскочиша два оканьная и ястася с нимь, и князь повѣрже одиного подъ ся и, мневше князя повѣржена и уязвиша и свои другъ, и по семь, познавша князя, и боряхуся с нимь велми, бяшеть бо силенъ. И сѣкоша и мечи и саблями, и копииныя язвы даша ему, и рече имъ: «О, горе вамъ, нечестивии, что уподобистеся Горясѣру? что вы зло учинихъ? Аще кровь мою прольясте на землѣ, да Богь отомьстить вы и мои хлѣбъ!» Си же нечестивии, мнѣвьша его убиена до конца, и вьземше друга своего и несоша вонъ, трепещющи отидоша. Онъ же в оторопѣ выскочивъ по нихъ, и начатъ ригати и глаголати, и въ болѣзни сердца иде подъ сѣни. Они же, слышавше гласъ, возворотишася опять на нь. И стоящимъ имъ, и рече одинъ: «Стоя, видихъ окъномь князя идуша сь сѣнии доловь». И рекоша: «Глядаите его!» — и текоша позоровати его, оже нетуть, идеже его отошли, убивше. И рекоша тотъ: «Есме погибохомъ! Вборзѣ ищете его!» И тако вьжегъше свѣщи, налѣзоша и по крови.
Когда, схватив оружие, как звери свирепые, приблизились они к спальне, где блаженный князь Андрей возлежал, позвал один, став у дверей: «Господин мой! Господин мой...» И князь отозвался: «Кто здесь?» — тот же сказал: «Прокопий...», но в сомненье князь произнес: «О, малый, ты не Прокопий!» Те же, подскочив к дверям и поняв, что здесь князь, начали бить в двери и силой выломали их. Блаженный же вскочил, хотел схватить меч, но не было тут меча, ибо в тот день взял его Анбал-ключник, а был его меч мечом святого Бориса. И ворвались двое убийц, и набросились на него, и князь швырнул одного под себя, а другие, решив, что повержен князь, впотьмах поразили своего; но после, разглядев князя, схватились с ним, ибо он был силен. И рубили его мечами и саблями, и раны копьем ему нанесли, и воскликнул он: «О, горе вам, бесчестные, зачем уподобились вы Горясеру? Какое вам зло я нанес? Если кровь мою прольете на земле, пусть Бог отомстит вам за мой хлеб!» Бесчестные же эти, решив, что убили его окончательно, взяв раненого своего, понесли его вон и дрожа ушли. Князь же, внезапно выйдя за ними, начал рыгать и стонать от внутренней боли, пробираясь к крыльцу. Те же, услышав голос, воротились снова к нему. И пока они были там, сказал один: «Стоя там, я видел в окно князя, как шел он с крыльца вниз». И воскликнули все: «Ищите его!» — и бросились все взглянуть, нет ли князя там, где, убив его, бросили. И сказали: «Теперь мы погибли! Скорее ищите его!» И так, запалив свечи, отыскали его по кровавому следу.
Князь же, узрѣвъ я, идуща к собѣ, и вьздѣвъ руцѣ на небо, помолися Богу, глаголя: «Аще, Господи, и в семь осуженъ конѣць, приимаю. Аще и много согрѣшихъ, Господи, заповѣди твоя не схранивъ, но вѣдѣвъ, яко милостивъ еси плачюща видиши и противу течеши, обращая блудьнаго». И вьздохнувъ из глубины сердечныя и прослѣзися, и помяну вся Иовова, и размышляше вь сердце своемь, и рече: «Господи, аще во время живота моего мало и полно труда и злыхъ дѣлъ, но отпущение ми даруи и сподоби мя, Господи, недостоинаго прияти конѣць сѣи, якоже вси святии, тако и толикы страсти и различныя смерти на правѣдникы находилы суть и яко святии пророци и апостоли с мученикы вѣнчашася, по Господѣ крови своя прольяша и яко и святии священномученици и приподобнии отци и горькыя мукы различныя смерти прияша и съкрушени быша от дьявола, яко злато в горнилѣ, ихъ же молитвами, Господи, избраномъ твоемъ стадѣ съ десными овцами причти мя, и як о святии правовѣрнии цари прольяша крови, стражюще за люди своя, и ѣще же и Господь нашь Исусъ Христосъ искупи мира от прельсти дьяволя чьстьною кровью своею». И тако глаголя тѣшашеся, пакы же глаголаше: «Господи, призри на немощь мою и вижь смиренье мое, и злую мою печаль, и скорбь мою, одержащюю мя нынѣ! Да уповая терпьлю о всихъ сихъ. Благодарю тя, Господи, яко смирилъ еси душю мою, и в царьствии твоемь причастьника мя створи! И се ныне, Господи, аще и кровь и мою прольють, и причти мя въ ликы святыхъ мученикъ твоих, Господи!»
Князь же, увидев, что идут к нему, воздев руки к небу, обратился к Богу, говоря: «Если, Боже, в этом сужден мне конец — принимаю его. Хоть и много я согрешил, Господи, заповедей твоих не соблюдая, знаю, что милостив ты, когда видишь плачущего, и навстречу спешишь, направляя заблудшего». И, вздохнув от самого сердца, прослезился, и припомнил все беды Иова, и вникнул в душу свою, и сказал: «Господи, хоть при жизни и сотворил я много грехов и недобрых дел, но прости мне их все, удостой меня, грешного, Боже, конец мой принять, как святые его принимали, ибо такие страданья и различные смерти выпадали праведникам; и как святые пророки и апостолы с мучениками получили награду, за Господа кровь свою проливая; как и святые мученики и преподобные отцы горькие муки и разные смерти приняли, и сломлены были дьяволом, и очистились, как золото в горниле. Их же молитвами, Господи, к избранному тобой стаду с праведными овцами причти меня, ведь и святые благоверные властители пролили кровь, пострадав за народ свой, как и Господь наш Иисус Христос спас мир от соблазна дьявольского священною кровью своею». И, так говоря, ободрялся, и вновь говорил: «Господи! взгляни на слабость мою и смотри на смиренье мое, и злую мою печаль, и скорбь мою, охватившую ныне меня! Пусть, уповая, стерплю я все это. Благодарю тебя, Господи, что смирил ты душу мою и в царстве твоем сонаследником сделал меня! Вот и ныне, Господи, если кровь мою и прольют, то причти меня к лику святых твоих мучеников, Господи!»
И то ему глаголавшю и моливьшюся о грѣсѣхъ своихъ к Богу и сѣдящю ему за столпомъ вьсходнымь, и на долзѣ ищющимъ его, и узрѣша и сѣдяша, яко агня непорочно. И ту оканьни прискочиша и приконча ша его , Петръ же оття ему руку десную. Князь же вьзрѣвъ на небо и рече: «Господи, в руцѣ твои предаю тобѣ духъ мои» — и тако успе. Убьенъ же бысть в суботу на нощь, и о свѣте заутра в недѣлю, на память 12 апостолу.
И пока он так говорил и молился о грехах своих Богу, сидя за лестничным столбом, заговорщики долго искали его — и увидели сидящим подобно непорочному агнцу. И тут проклятые подскочили и прикончили его. Петр же отсек ему правую руку. А князь, на небо взглянув, сказал: «Господи, в руки тебе предаю душу мою» — и умер. Убит был с субботы в ночь, на рассвете, под утро уже воскресенья — день памяти двенадцати апостолов.
Оканьнии же оттуда шедше, убиша Прокопья, милостьника его, и оттуда идоша на сѣни и выимаша золото и каменье дорогое, и жемчюгъ, и всяко узорочье, и до всего любимаго имѣния, и вьскладаше на милостьныѣ конѣ, послаша до свѣта прочь. А сами, возьмьше на ся оружья княже милостьное, почаша совокупити дружину кь собѣ, ркуче: «Ци жда на насъ приѣдуть дружина Володимиря?» — и скупиша полкъ, и послаша къ Володимѣрю: «Ти что помышляете на насъ? А хочем ся с вами коньчати, не насъ бо одинѣхъ дума, но и о васъ суть же в тои же думѣ!» И рѣкоша володимѣрьци: «Да кто с вами в думѣ, то буди вамъ, а намъ не надобѣ» — и разиидошася, и вьлегоша грабить, страшно зрѣти.
Проклятые же, возвращаясь оттуда, убили Прокопия, любимца его, оттуда прошли в палаты и забрали золото, дорогие каменья и жемчуг, и всякие украшения, — все, что дорого было князю. И погрузив на лучших его лошадей, до света еще отослали себе по домам. А сами, схватив заветное княжье оружие, стали собирать воинов, говоря: «Ждать ли, пока пойдет на нас из Владимира дружина?» — и собрали отряд, и послали к Владимиру весть: «Не замышляете ли чего против нас? Хотим мы с вами уладить: ведь не только одни мы задумали так, и средь вас есть наши сообщники». И ответили владимирцы: «Кто ваш сообщник — тот пусть будет с вами, а нам без нужды» — и разошлись, и ринулись грабить: страшно глядеть!
И тече на мѣсто Кузмище киянинъ: «Оли нѣтуть князя, убиенъ!» И почаша прошати Кузмище: «Кдѣ есть убитъ господинъ?» — и рекоша: «Лежить ти выволоченъ в огородъ, но не мози имати его! Тако ти молвять, вси хочемы и выверечи псомъ! Оже ся кто прииметь по нь, тотъ нашь есть ворожьбить и того убьемъ!» И нача плакати надъ нимь Кузмище: «Господине мои! Како еси не очютилъ сквѣрныхъ и нечестивыхъ, пагубоубииственыих ворожьбить своихъ, идущихъ к тобѣ? Или како ся еси не домыслилъ побѣдити ихъ, иногда побѣжая полкы поганыхъ болгаръ?» — и тако плакася и. И прииде Амбалъ ключникъ, ясинъ родомъ, тотъ бо ключь держашеть у всего дому княжа и надо всими волю ему дал бяшеть. И рече, вьзрѣвь на нь, Кузмище: «Амбале, вороже! Сверзи коверъ ли, что ли, что постьлати или чимъ прекрыти господина нашего». И рече Амбалъ: «Иди прочь! Мы хочемь выверечи псомъ». И рече Кузмище: «О еретиче! уже псомъ выверечи! Помнишь ли, жидовине, вь которых порътѣхъ пришелъ бяшеть? Ты нынѣ в оксамитѣ стоиши, а князь нагъ лежить, но молю ти ся: свѣрьзи ми что любо!» — и сверже коверъ и корзно. И, обѣртѣвъ и, и несе и в церковь, и рече: «Отмъкнете ми церковь!» — и рекоша: «Порини и ту вь притворѣ, печаль ти имъ!» — уже бо пьяни бяхуть. И рече Кузмище: «Уже тебе, господине, поробьци твои тебе не знають; иногда бо аче и гость приходилъ изъ Царягорода, и от иныхъ странъ, изъ Русскои земли, аче латининъ, и до всего христьяньства, и до всеѣ погани, и рече: “Въведѣте и вь церковь и на полаты , да видять истиньное христьяньство!” — и крѣстяться и болгарѣ, и жидове, и вся погань, видивше славу божию, и украшение церковьное! И тѣ болма плачють по тобѣ, а сии ни вь церковь не велять въложити!»
Прибежал на княжий двор Кузьма-киевлянин: «Уже нету князя: убит!» И стал расспрашивать Кузьма: «Где убит господин?» — и ответили ему: «Вон лежит, выволочен в сад! Но не смей его брать, все мы решили бросить его собакам! Если же кто приступит к нему — тот враг нам, убьем и его!» И начал оплакивать князя Кузьма: «Господин мой! Как ты не распознал мерзких и бесчестных врагов своих, идущих тебя убить? И как это ты не сумел победить их, некогда побеждавший полки неверных болгар?» — и так оплакивал он князя. И подошел ключник Анбал, родом яс, управитель всего княжьего дома, надо всеми власть ему дал князь. И сказал, взглянув на него, Кузьма: «Анбал, вражий сын! Дай хоть ковер или что-нибудь, чтобы постлать или чем накрыть господина нашего». И ответил Анбал: «Ступай прочь! Мы хотим бросить его собакам». И сказал Кузьма: «Ах, еретик! уже и собакам бросить! Да помнишь ли, жид, в каком ты платье пришел сюда? Теперь стоишь ты в бархате, а князь лежит наг, но прошу тебя честью: сбрось мне что-нибудь!» И сбросил тот ковер и плащ. И, обернув ими тело, понес Кузьма в церковь и сказал: «Отоприте мне церковь!» — и ответили: «Брось его тут, в притворе, что тебе за печаль!» — ибо все уже были пьяны. И подумал Кузьма: «Уже, господин, и холопы твои знать тебя не хотят; бывало, купец приходил из Царьграда иль из иной стороны, из Русской земли, и католик, и христианин, и язычник любой, и ты говорил: “Введите в церковь его и в палаты, пусть видят истинное христианство!” — и принимали крещенье и болгары, и евреи, и любые язычники, увидев славу Божью и украшенье церковное! И те скорее оплачут тебя, а эти и в церковь не дают положить!»
И тако положивы и вь притворѣ у церкви, прикрывы и корьзномь, и лежа ту 2 дни и ночи. На третий день приде Арьсѣнии, игуменъ святую Кузмы и Демьяна, и рече и: «Долго намъ зрѣвшимъ на старѣишиѣ игумени, и долго сему князю лежати? Отомькните ми церковь, да отпою надъ нимъ, вложимы и любо си буди в гробъ. Да коли престанеть злоба си, да тогда, пришедъ из Володимеря, и понесуть и тамо». И пришедъше клирошани боголюбьскыи, вземше и, внесоша и въ церковь и вложиша и вь гробъ каменъ, отпѣвше надъ нимъ погрѣбалное со игуменомъ Арсеньемь.
И так положил его в притворе, накрыв плащом, и лежало тут тело два дня и две ночи. На третий день пришел козьмодемьянский игумен Арсений и сказал: «Хотя мы и долго ждали старших игуменов, но долго ли этому князю лежать так? Отоприте мне церковь, отпою его и положим в гроб. А когда уляжется эта смута, то, придя из Владимира, перенесут туда князя». И пришли клирошане боголюбские, взявши тело его, в церковь внесли и вложили в каменный гроб, отпев над ним погребальные песни с игуменом Арсением вместе.
Горожанѣ же боголюбьци разграбиша домъ княжь и дѣлатели, иже бяху пришли к дѣлу, — золото и серебро, порты и паволокы, имѣние, емуже не бѣ числа. И много зла створися вь волости его: посадниковъ и тивуновъ домы пограбиша, а самѣхъ и дѣтскиѣ его, и мечникы избиша, а домы ихъ пограбиша, не вѣдуще глаголемаго: «Идежде законъ, ту и обидъ много.» Грабители же и ись селъ приходяче грабяху . Тако же и Володимири, оли же поча ходити Микулица со святою Богородицею в ризахъ по городу, тожь почаша не грабити. Пишеть апостолъ Павелъ: «Всяка душа властемъ повинуется», власти бо от Бога учинены суть; естествомъ бо царь земнымъ подобенъ есть всякому человѣку, властью же сана вышьши, яко Богъ. Рече великий Златоустець: «Иже кто противится власти, противится закону Божью. Князь же не туне носить мечь, Божии ибо слуга есть».
Жители же Боголюбова разграбили княжеский дом и строителей, которые сошлись на строительство зданий, — золото, и серебро, и одежды, и ткани, и добро, которому нет числа. И много случилось бед в его области: дома посадников и управителей пограбили, а самих их, и слуг, и стражей убили, дома их пограбили, не ведая сказанного: «Где закон — тут и обид много». Грабители приходили грабить и из деревень. Грабежи начались и в самом Владимире, пока не стал ходить Микула с образом святой Богородицы в ризах по городу — тогда пресеклись грабежи. Пишет апостол Павел: «Всякая душа властям повинуется», ибо власти Богом поставлены; природой земной царь подобен любому человеку, но властию сана он выше — как Бог. Сказал великий Иоанн Златоуст: «Если кто противится власти — противится закону Божьему. Князь не напрасно носит меч — он ведь Божий слуга».
Мы же на преднее възвратимся.
Мы же вернемся к прежнему.
Въ 6 день, въ пятницю, рекоша володимѣрцѣ игумену Феодулови и Луцѣ деместьвянику святоѣ Богородицѣ: «Нарядита носилицѣ, ать поѣдомь возмемь князя, а господина своего Андрѣя». А Микулицѣ рекоша: «Събери попы, вси, оболокше в ризы, выидѣте жь передъ Серебрѣная ворота съ святою Богородицею — ту князя дождеши». И створи тако Феодулъ , игуменъ святоѣ Богородицѣ Володимерьскои, съ крилошаны и с володимѣрцѣ ѣхаша по князь во Боголюбое и, вземше тѣло его, привезоша Володимѣрю со честью съ плачемь великымъ.
На шестой день, в пятницу, сказали владимирцы игумену Феодулу и Луке, начальнику хора в храме святой Богородицы: «Приготовьте носилки, давайте поедем — возьмем князя и господина своего Андрея». А Микуле сказали: «Собери священников, все, облачась в ризы, выходите за Серебряные ворота с иконой святой Богородицы — тут князя дождешься». И сделал так Феодул, игумен храма святой Богородицы Владимирской, с клирошанами и с владимирцами поехали за князем в Боголюбово и, взяв тело его, привезли во Владимир с честью и с плачем великим.
И бысть по малѣ времени, поча выступати стягъ от Боголюбого, и людье не могоша ся ни мало удержати, но вси вопьяхуть, от слезъ же не можаху прозрити, и вопль далече бяше слышати. И поча весь народъ плача молвити: «Уже ли Кыеву поѣха, господине! В ту церковь, тѣми Золотыми вороты, ихже дѣлатъ послалъ бяше тои церкви на велицѣмь дворѣ на Ярославлѣ, а река: «Хочю создати церковь таку же, ака же ворота си золота — да будеть память всему отечьству моему!» И тако плакася по нѣмь весь градъ и, спрятавше тѣло его, съ честью и с писньми благохвальными положиша его у чюдноѣ, хвалы достоинои , у святоѣ Богородицѣ златоверхой, юже бѣ самъ создалъ.
И так, через некое время, как только стало двигаться шествие из Боголюбова, народ не мог удержаться, но все вскричали, от слез же не могли и смотреть, а вопли их издалека было слышно. И начали все люди, рыдая, говорить: «Уже ведь не к Киеву, господин наш, ты поехал! В ту церковь Владимирскую над Золотыми воротами, которую сделать велел подобною той, что стоит на великом дворе Ярослава, сказав: «Построю церковь такой золотой же, как и ворота — пусть будет во славу всей моей родине!» И так плакал по нем весь город, и, тело его убрав, с почетом и пением, хвалящим Бога, положили его в дивной, достойной похвал, церкви святой Богородицы златоверхой, которую сам он создал.
Се бо князь Андрѣи нѣ вда въ животѣ своѣмь тѣлу своему покоя и очима своима дрѣманья — донелѣ же обрете домъ истиныи , прибежище всим христьяномъ: Царици небесныхъ чиновъ и Госпожи всея вселеныя вьсякого человѣка и многими путьми ко спасенью приводящи. Яко же апостолъ учитъ: «Его же любить Господь, того же и казнить, и бьеть же всякого сына, егоже приемлеть; аще бо наказанья терпите, яко сыновь вамъ обрѣтается Богъ». Не постави бо Богъ прѣкраснаго солнца на единомь мѣстѣ, и доволѣюща и оттуду и всю вселеную освѣтяща, но створи ему устокъ и полдне, и западъ. Тако и угодника своего, Андрѣя князя, не привелъ его к собѣ туне, а могущаго таковымь жьтиемь и тако душю спасти, но кровью мученьчскою умывся пригрѣшении своихъ, и со братома своима с Романомъ и съ Давидомъ единодушно ко Христу Богу притече. И въ раистии пищии водворяяся неизреченьно с нима, ихже око не видѣ, ни ухо слыша, ни на сердце человѣку възыиде, яже уготова Богъ любящимъ его, тѣхъ благъ сподобився видѣти, въ вѣки радуешися, Андрѣю княже великыи. Дерзновенье имѣя ко всемогущему и богатыхъ богатѣшему на высокыхъ сѣдящему Богу молися помиловати братью свою, подасть имъ побѣду на противныѣ и мирную державу и царство честьно и многолѣтно во вся вѣки вѣкомъ. Аминъ.
Так вот князь Андрей при жизни не дал телу своему покоя и глазам своим сна — пока не обрел настоящего дома, прибежища всех христиан: Царица небесных собраний и Госпожа всей вселенной всякого человека разными путями ко спасенью приводит. Как учит апостол: «Кого любит Бог — того и наказывает, и наказывает всякого сына, какого приемлет; ибо коль наказанья претерпите — точно сыном становитесь Богу». Ибо Бог не поставил прекрасного солнца на месте одном, чтоб оттуда могло освещать всю вселенную, но устроил ему восхожденье, зенит и заход. Точно так и слугу своего, князя Андрея,— не взял к себе напрасно, а дал ему подвигом душу спасти, кровью омыв прегрешенья свои, и с братьей своей, с Романом и с Давыдом, согласно к Богу пришел. И, в блаженство рая вселяясь безмолвно с ними, которых око не видит и ухо не слышит (сердцем нельзя осознать, что Бог приготовил для верных своих), те блага сподобившись видеть, вечно радуйся ты, Андрей, князь великий. Дерзай всемогущего, из богатейших богатого, на высоких престолах сидящего Бога просить, чтоб простил он братии твоих, победу им дал над врагами и мирное царство, правление почетное и многолетнее, во веки веков. Аминь.
Развитие жанра княжеского жития в древнерусской и чешскойлитературах.
Довольно рано в древнерусской, чешской и других европейских литературах начали создаваться поучительно-биографические произведения - жития святых. На славянской почве агиография сразу возникает как новое ответвление этой традиции в виде актуальных для национальной раннефеодальной государственности житий князей, а не только монахов- аскетов1).
В княжеских житиях предметом агиографической интерпретации становилась не духовная аскеза, а феодальная политика. Руководствуясь своими политическими интересами, Киевская Русь стремилась к прославлению русских святых и создавала их литературные жизнеописания.
Вместе с христианством Древняя Русь приняла разработанную в Византии систему жанров церковной письменности. В отличие от византийской агиографии, древнерусская литература создает свой оригинальный жанр княжеского жития. Отличительной особенностью этого жанра является историзм, тесная связь с летописными сказаниями, то есть с жанрами, напрямую с церковной практикой не связанными.
Будучи агиографическими произведениями, жития князей являются вместе с тем и памятниками публицистики, общественной мысли. В центре повествования, как правило, находится образ идеального добродетельного князя, который при жизни и после смерти не оставляет подданных своей мудростью и милостями.
В период феодального дробления и многочисленных княжеских междоусобиц в древнерусской и европейских литературах появляется новый тип
Робинсон А.Н. Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья Х1-Х111 вв. М., 1980. С.91.
произведения, очень близкий жанру княжеского жития, - повесть о политических преступлениях князей.
Д.С.Лихачев пишет: «В составе летописей XII в. (отчасти и более поздних) нередко можно встретить остатки многочисленных обличительных повестей о политических преступлениях князей. В этих повестях мы можем легко обнаружить все признаки особого литературного жанра, типичного для периода наиболее острых феодальных усобиц. (...) Это были своеобразные документы, составленные в особой манере, подробные, с точно определенными речами действующих лиц»1). Можно говорить о том, что повести о
политических преступлениях князей являются самостоятельным жанром древнерусской и европейских средневековых литератур. «На протяжении веков жанр повестей о политических преступлениях князей имеет все черты композиционной устойчивости»!), - отмечает Д.С.Лихачев. Особого развития и особой типичности эти повести достигли в XI1 в.
Не случайно тематически близкими друг другу оказываются произведения чешской литературы X века и древнерусской литературы Х1-Х11 веков, изображающие события жестокой феодальной борьбы за власть между князьями.
Героями чешской агиографии стали княгиня Людмила и ее внук Вацлав (Вячеслав), убитый братом Болеславом в 929 году, русской - святые Борис и Глеб, убитые в 1015 г. братом Святополком, позже - благоверный князь Андрей Боголюбский, убитый своими приближенными в 1175 г.
Некоторые ученые-медиевисты считают, что «Житие Вячеслава Чешского» послужило примером для формирования первых русских княжеских
Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурноисторическое значение. М., 1947. С.215.
Там же, с.215.
житий 1). Об этом писали в своих работах Н.К.Гудзий, А.Н.Робинсон, Г.Ю.Филипповский, А.М.Ранчин 2), отмечавшие в первую очередь существование русско-чешских связей раннего периода.
Русско-чешские связи раннего периода. Культ Вячеслава Чешского
на Руси.
Ранний период русского литературного развития сопровождался исторически закономерными и плодотворными связями с литературой Византии, южных и западных славянских стран. В первую очередь это русско- болгарские и русско-чешские литературные связи. Эти процессы, связанные с интенсивным обменом рукописными переводными и оригинальными памятниками, были типичными для средневековых литературных движений вообщеЗ).
Робинсон А.Н. Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья XI1-Х111 вв. М.,1980. С.91.
Гудзий Н.К. Литература Киевской Руси и украинско-русское литературное единение XVII- XVIII веков. Киев, 1989.
Ранчин А.М. Князь - страстотерпец - святой: семантический архетип князей Вячеслава и Бориса и Глеба // Статьи о древнерусской литературе. М.,1999. С.31-55
Ранчин А.М. Князь-страстотерпец в славянской агиографии//Там же, с.55-66. Робинсон А.Н. Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья XI1-Х111 вв. М.,1980.
Филипповский Г.Ю. «Повесть об убиении Андрея Боголюбского» и русско- чешские литературные связи раннего периода. Ceskoslovenska rusistika,1986, гос.31,№1.
Филипповский Г.Ю. Столетие дерзаний. М.,1991.
Робинсон А.Н. Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья XI1-Х111 вв. М., 1980. С.64-65.
Политические, экономические и династические связи древней Руси с Чехией существовали со времен княжения Владимира Святого. К концу X в. существовали все необходимые политические условия для русско-чешских культурных контактов. Русь имела непосредственную границу с Чехией. Согласно «Повести временных лет», Владимир Святославич жил в мире и любви с чешским князем Ольдржихом. Не могли не способствовать чешско- русским контактам и династические связи. Одной из жен Владимира была чешка («чехиня»), от которой родился сын Вышеслав 1). Одна из дочерей Владимира Святославича - Предслава, как собщает В.Н.Татищев, была женой чешского короля Болеслава III2).
Существенным показателем чешско-русских связей был культ на Руси князя Вячеслава (Вацлава), убитого в 929 г. братом Болеславом 3). На Руси это убийство ассоциировалось с гибелью двух сыновей Владимира - Бориса и Глеба, убитых из-за политического соперничества братом Святополком. Почитание Вячеслава Чешского подкрепляло их апологию и отвечало политическим интересам Ярослава Мудрого.
В 1034 г. Ярослав Мудрый дает имя Вячеслава своему сыну, это не могло быть случайностью. Вячеслав - имя чисто христианское, а не так называемое «княжое» , под которым известны другие сыновья Ярослава. Это обстоятельство можно расценивать как свидетельство уже сложившегося почитания на Руси чешского святого 4).
Ц Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. М.,1970. С.19.
Татищев В.Н. История Российская. Т.1, M.-JL, 1962. С.373."
Гудзий Н.К. Литература Киевской Руси и украинско-русское литературное единение XVII -XVIII веков. Киев, 1989. С.55.
Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. М., 1970. С. 19.
Канон Вячеславу Чешскому находится уже в древнейшей русской Служебной Минее 1095-1096 гг., а также в позднейших служебных минеях. 1) Точно неизвестно, где сложен канон - в Чехии или на Руси. Примечательно, что Вячеслав Чешский не был признан святым ни в Византии, ни в Болгарии, и почитание его русской церковью говорит об особой любви к нему на Руси.
История появления переводов «Жития Вячеслава Чешского» на Руси.
На Русь жития Вячеслава могли проникнуть при южно-славянском посредничестве или непосредственно из Чехии в результате весьма вероятных контактов с Печерским монастырем монастыря Сазавского, куда в конце XI в. были переданы частицы мощей Бориса и Глеба 2).
«Житие Вячеслава» восходит к латинской легенде епископа Гумпольда, переведенной на русский язык в древнейшую пору. Текст этого жития впервые был обнаружен А.Х.Востоковым в рукописи XV- начала XVI в. и опубликован им в 1827 г. В середине XVI в. житие было включено в состав Великих Четьих-" Миней митрополита Макария (в Софийском и Успенском их списках). Впервые по этому списку житие было опубликовано И.И.Срезневским в 1847 г., а затем повторено в 1883 г. в общем издании Макарьевских миней, предпринятом Археографической комиссией 3). В начале XX века А.И.Соболевский опубликовал легенду о Вячеславе Чешском вместе с другими переведенными с латинского языка житиями святых. Одновременно с этой легендой на Руси было известно житие Вячеслава, написанное на церковно-славянском языке и возникшее в Чехии очевидно, вскоре же после трагической его кончины 4).
Гудзий Н.К. Литература Киевской Руси и украинско-русское литературное единение XVII -XVIII веков. Киев, 1989. С.55. 2) Гудзий Н.К. там же, с.56.
Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. М., 1970. С.59.
Гудзий Н.К. там же, С.55.
Кроме минейных редакций «Жития Вячеслава», в Древней Руси были известны проложные варианты его жития, а также проложное житие его бабки Людмилы. Все они дошли до нас только в русских списках, причем проложные версии «Жития Вячеслава», возможно, возникли на Руси на основе Востоковского жития 1).
С «Житием Вячеслава Чешского» связан единственный случай возможного влияния западнославянского памятника церковно-славянской литературы на литературный памятник Киевской Руси. Речь идет о связи анонимного «Сказания» о Борисе и Глебе с легендой о Вячеславе Чешском. В «Сказании» говорится о том, что Борис в предвидении расправы с ним Святополка вспоминает «мучение и страсть» Никиты, Вячеслава Чешского и Варвары.
Князь Вячеслав Чешский.
Тематически «Житие Вячеслава Чешского» отражает важнейший момент в истории страны - складывание государственности, формирование - государственной идеологии 2).
В 905 г. княжеский престол в Праге перешел к Братиславу. В его правление христианство окончательно утвердилось в Чехии, причем в двух формах - славянской, наследованной от Кирилла и Мефодия, и латинской.
Вратислав был женат на Драгомире, дочери князя племени стодоран - ветви полабо-прибалтийского славянского племени лютичей. Вратислав и Драгомира имели двух сыновей: старшего Вячеслава (Вацлава), родившегося около 907 г., и младшего Болеслава. Как наследник престола, Вячеслав получил великолепное для своего времени образование. При княжеском дворе он был
Гудзий Н.К. Литература Киевской Руси и украинско-русское литературное единение XVII -XVIII веков. Киев, 1989. С.56.
Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. М.,
1970. С.5.
обучен по славянским книгам, а в Будечской школе прошел курс латинской образованности.
Вячеслав вступил на престол в 921 г. В первый же год его правления в княжеской семье разыгралась трагедия. 16 сентября 921 г. в Тетине двумя боярами была задушена бабушка Вячеслава, престарелая княгиня Людмила. Убийство было совершено снохой Людмилы и матерью Вячеслава Драгомирой.
На долю молодого князя выпало много испытаний. В 922 г. на Чехию совершил поход баварский князь Арнульф. Первые два года княжения Вячеслав не был еще самостоятельным правителем страны, которой от имени сына управляла его мать Драгомира, только в 924 г. он стал единовластным. Одним из первых его действий было торжественное перенесение останков Людмилы из Тетина в Прагу. Перенесение мощей стало большим церковным торжество^, официальным прославлением одного из членов княжеского рода, что не могло не укрепить позиции самого Вячеслава. Князь продолжал строить храмы, принимал активное участие в жизни церкви.
Брат Вячеслава, властолюбивый Болеслав, помышлял о пражском престоле. Выгодный момент наступил в 929 г., когда Вячеслав потерпел поражение от немецкого короля Генриха I, который вел ожесточенную борьбу за завоевание славянских земель. Некоторые историки считают, что Вячеслав легко подчинился Генриху I. Но это неверно. Чешский князь оказывал упорное сопротивление захватчикам. Вячеслав признал себя побежденным лишь после того, как войска немецкого короля подошли к стенам Праги. Заключенный с немцами тяжелый мир ослабил политические позиции Вячеслава в стране. Этим и воспользовался Болеслав, обманом заманив старшего брата в свой город на освящение новопостроенной церкви. Болеслав и заговорщики-бояре убили Вячеслава. Убийство князя составляет центр повествования старославянских агиографических памятников так называемого вацлавского цикла
Но после смерти популярность Вячеслава, прославляемого христианским духовенством, повсюду, в том числе и за пределами Чехии, неизмеримо
выросла. Не считаться с этим Болеславу было невозможно. Князь-убийца в конце концов вынужден был принести покаяние. Оно было увенчано торжественным перенесением мощей Вячеслава в столицу страны - Прагу. Перенесение мощей произошло 4 марта 932 г. 1).
«Повесть об убиении Андрея Боготобского». Князь Андрей Боголюбский.
«Повесть об убиении Андрея Боголюбского» - одна из так называемых повестей о княжеских преступлениях, датируемая концом XII в. В наиболее полной своей редакции «Повесть» вошла в состав Ипатьевской летописи. Это синкретическое по характеру произведение, в поэтике которого присутствуют элементы житийного жанра, торжественных слов, народных заплачек, бытовых разговоров. В.В.Кусков называет «Повесть» житийной 2).
Князь Андрей Боголюбский погиб в результате дворцового заговора в своей резиденции недалеко от Владимира. Трагическое событие произошло 28 июня 1175 г. накануне дня памяти святых апостолов Петра и Павла. Насильственная смерть князя произвела такое впечатление на современников, что уже тогда в летопись было внесено сказание о ней, составленное в Вышгороде, как предполагают, Кузьмищем Киянином, одним из слуг князя.
Местное почитание благоверного князя Андрея было установлено во второй половине XIII в., тогда же было составлено его житие. Общерусская канонизация Андрея Боголюбского произошла относительно поздно, только в начале XVIIIb ., когда в 1702 г. были открыты его мощи во Владимире.
Андрей Боголюбский, второй сын Юрия Долгорукого, родился около 1110г. До 35 лет прожил в Ростово-Суздальской земле. Андрей был лучшим помощником отца в борьбе за Киев. Он сразу выделился боевой удалью,
Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. М., 1970. С.10.
Кусков В.В. Идеальные правители Древней Руси // Древнерусские
княжеские жития. М., 2001. С. 15.
осмотрительностью, умением разбираться в сложных обстоятельствах. Когда Юрий Долгорукий занял Киев, Андрей получил от него Вышгород в семи верстах от Киева.
Стремление Андрея к самостоятельности приводит его к открытому неподчинению отцу. Тайно, против воли отца в 1154 г. Андрей уходит из Вышгорода, взяв с собой оттуда высокочтимую икону Божией Матери, писанную, по преданию, св. Лукой. Сохранилась легенда, что когда везли икону, конь остановился в 11 верстах от Владимира. Сочтя это особым знамением, Андрей на месте остановки заложил село Боголюбово, которое сделалось его любимой резиденцией и дало ему в истории прозвище Боголюбский.
После смерти Юрия Долгорукого в 1157 г. Андрей сразу проявляет свой властолюбивый характер и стремление бь!ть единодержавным правителем. Своим стольным городом он выбирает Владимир, который старается возвысить и сделать из него второй, а то и первый Киев. В 1158 г. Андрей Боголюбский заложил каменную церковь Успения Божией Матери, не пожалев средств на ее украшение, в подражание Киеву построил двое ворот - Золотые и Серебряные. Князь строит великолепный храм Рождества Богородицы в Боголюбове, церкви в Ростове и других городах.
В 1162 г. Андрей Боголюбский делает попытку основать особую митрополию во Владимире. Но избранный им для этой роли епископ Феодор за многочисленные преступления самим же князем был отдан под суд и подвергся жестокой казни.
В 1164 г. князь совершает успешный поход на камских болгар, подчиняет себе князей рязанских, стремится к подчинению Новгорода и Киева. Сделавшись великим князем, Андрей Боголюбский отдает Киев своему младшему брату Глебу, а сам остается на севере, во Владимире.
Этот поступок Андрея Боголюбского является событием великой важности, так как княжескому старшинству впервые придается авторитет верховной власти. Великий князь сделался силой, независимой от места и традиций.
В 60-ые годы XII в. во Владимире и Боголюбове идет оживленная литературная работа. Вероятно, к самому началу 70-х гг. была закончена основная политическая композиция - «Сказание о чудесах Владимирской иконы Божией Матери». Произведение выражает идею самостоятельности города Владимира, его богоизбранности. В пространном тексте рассказу о чудесах иконы предшествует «Сказание о победе над волжскими болгарами 1164 г.» и «Слово великого князя Андрея Боголюбского о милости Божией». По мнению И.У.Будовница и А.Н.Насонова, вдохновителем рассказа о чудесах иконы был Андрей Боголюбский. И.Е.Забелин даже связывает с ним авторство «Сказания о победе над волжскими болгарами» 1). Одновременно во Владимире создается еще ряд произведений: «Проложная статья», «Служба» и «Слово на праздник Покрова».
Андрею Боголюбскому русская церковь обязана новыми праздниками: Покрова Пресвятой Богородицы (1 октября ст. с.) и Всемилостивого Спаса (1 августа ст. с.). Однако история сохранила об этом князе далеко не всегда восторженные отзывы. В.О.Юпочевский пишет: «Современники готовы были видеть в Андрее проводника новых стремлений. Но его образ действий возбуждает вопрос, руководился ли он достаточно обдуманными началами ответственного самодержавия или только инстинктами самодурства. В лице князя Андрея великоросс впервые выступал на историческую сцену, и это выступление нельзя признать удачным» 2).
Смерть князя не была случайной, а явилась результатом сознательного сговора его приближенных 3). В гибели Андрея Боголюбского были
Ключевский В.О. Сочинения в 9 томах. Т.1, М., 1987. С.325.
заинтересованы его родственники, вассалы и ближние слуги.
В «Повести об убиении Андрея Боголюбского» перечислены имена заговорщиков, во главе которых стоял Петр, «Кучков зять», его ближайшими помощниками были Амбал (Анбал) Ясин - княжеский ключник, Яким Кучкович и Ефрем Моизович. Всего в убийстве участвовало 20 человек.
«Повесть» существует в двух редакциях: в составе Ипатьевской летописи (полный вариант) и Лаврентьевской летописи (сокращенный). С самого начала изучения «Повести» решался вопрос о характере взаимосвязи текстов и личности ее автора. Большинство ученых считают ее автором Кузьмища Киянина. Второй раздел «Повести» посвящен действиям Кузьмища Киянина, имя которого повторяется здесь 6 раз. Весь раздел построен на диалогах Кузьмы с разными лицами из состава заговорщиков и обращениях к покойному князю. Подробный рассказ об обстоятельствах смерти и погребении князя написан с большим драматизмом и экспрессией человеком, безусловно, близким к Андрею Боголюбскому, почитателем князя и врагом заговорщиков. Поэтому вопрос об авторстве «Повести» нужно отнести к самым важным и интересным в исследованиях этого произведения.
«Житие Вячеслава Чешского» и «Повесть об убиении Андрея Боголюбского»: сравнительный анализ.
При сопоставлении текстов «Жития Вячеслава Чешского» и «Повести об убиении Андрея Боголюбского» легко обнаружить общие черты в структуре и композиции этих литературных памятников, в облике князей и характере их деятельности.
В центре повествования «Жития» и «Повести» находятся судьбы двух незаурядных политических деятелей своего времени. Вполне вероятно, что князь Андрей Боголюбский не мог не знать о судьбе Вячеслава Чешского, убитого более чем за 100 лет до гибели самого Андрея. В древнерусских Минеях уже была служба и канон Вячеславу Чешскому. В «Сказании об убиении Бориса и Глеба» упоминается имя Вячеслава в предсмертной молитве Бориса. Г.П.Федотов пишет: «Только св.Вячеслав (Вацлав), убитый старшим братом, может напомнить своей кончиной киевскую трагедию» 1).
Сыновья князя Владимира Борис и Глеб занимают особое место в ряду русских святых. Первые канонизированные русской церковью святые, они привлекают к себе духовное внимание современников и потомков, почитание их лежит в основании всей русской святости. В отличие от св.Вячеслава Чешского, который есть «готовый, совершенный образец святого и без мученической кончины», святые Борис и Глеб прославили себя смертью в «последовании Христу». Они «создали на Руси особый, не вполне литургически выявленный чин «страстотерпцев» - самый пародоксальный чин русских святых»2). Подвиг святых братьев Бориса и Глеба - страстотерпческий подвиг непротивления смерти, так как «вольное мучение есть подражание Христу, совершенное исполнение Евангелия»3). П мысли Г.П. Федотова, «подвиг непротивления есть национальный русский подвиг, подлинно религиозное открытие новокрещенного русского народа»4).
В рассматриваемых литературных памятниках обращает на себя внимание идея связи гибели Вячеслава Чешского и Андрея Боголюбского с мученической кончиной Бориса и Глеба. В первом случае прославление на Руси чешского князя отвечало политическим интересам Ярослава Мудрого и служило апологии святых братьев, во втором - почитание Бориса и Глеба укрепляло политическую власть Андрея Боголюбского, а насильственная смерть князя в «Повести об убиении» была уподоблена мученической кончине сыновей Владимира Святого.
Святые Борис и Глеб, несомненно, являются духовными покрови-
Федотов Г.П. Святые Древней Руси. Ростов-на-Дону, 1999. С.34.
Там же, с.35.
Там же, с.29.
Там же, с.34.
телями князя Андрея. Согласно преданию, Андрей Боголюбский владел мечом, принадлежавшим святому Борису. Накануне заговора княжеский ключник тайком вынес из спальни личное оружие князя, таким образом, перед убийцами князь Андрей оказывается безоружным.
Перед смертью, в словах, обращенных к убийцам, князь Андрей вспоминает Горясера, зарезавшего Глеба:
«О, горе вам, нечестивии, что уподобистеся Горясеру»?
«Тем достойно от Бога победный венец приял еси, княже Андрею, мужеству тезоимените братома благоугодныма, святыма страстотерпцема вьследовал еси, кровью умы вся страдания ти».
В параллельном этому отрывке из «Жития Вячеслава Чешского» говорится о дьяволе, «вселыпем» «лукавая» в сердце Болеслава «и наусти его на брата своего, яко же и окаянного Святополка, иже совеща злое на братию свою в сердцы своем». Сравнение Болеслава со Святополком в русской минейной редакции жития св. Вячеслава еще раз говорит о связи этого памятника с произведениями борисоглебского цикла, традицию которых продолжает и «Повесть об убиении Андрея Боголюбского».
В тексте обоих произведений убийству предшествует заговор, который в «Житии» назван «советом лукавым пагубоубийственным». Заговорщики называются злыми советниками дьявола, злыми псами («пси зли»), в «Повести» - «злыми советниками» во время сговора и «зверями сверепыми» в ночь убийства.
«И пришедши в нощи, они же устремившеся, поимавше оружья, поидоша на нь, яко зверье сверепии, и идущим им к ложници его, и прия е страх и трепет».
Общим является сравнение заговорщиков с Иудой. В «Житии» оно дается более обобщенно: «Всяк восстаи на господина своего Июде подобен есть.»
В «Повести об убиении Андрея Боголюбского» с Иудой сравнивается один из убийц, Яким Кучкович: «якоже Июда к жидом, тъсняся угодите отцю своему сотоне».
В Ипатьевской редакции «Повести» есть указание на то, что князь Андрей знал о готовящемся заговоре, но ничего не предпринял для своей защиты. «Князь же Андреи, вражное убийство слышав напереде до себе, духом разгореся божественным, и ни во что же вмени.» Князь полагается на волю Господа, следуя словам Евангелия: «Аще кто положит душю свою за други свои, можеть Мои ученик быта.» Здесь очевидны параллели с «Житием Вячеслава Чешского», в котором князя предупреждают об опасности слуги: «и реша ему слуги его: «Княже Вячеславе, хощет тя убита Болеслав». Он же не яше веры словеси тому и всю надежду свою возложи на Бога».
В обоих памятниках указана точная дата события, в связи с чем упоминаются церковные праздники, в которые были совершены преступления. В «Житии Вячеслава Чешского» заговор против князя состоялся в день святого Авраама. После воскресной литургии в праздник святых бессребреников Козмы и Дамиана Вячеслав, поддавшись на уговоры брата, остается в доме Болеслава. На следующий день князь Вячеслав собирается на утреню в церковь. Болеслав встречает его и наносит первый удар мечом по голове, убийцы-заговорщики Честа и Тира добивают князя на пороге церкви. «Он же испусти и побеже к церкви. Диаволи же советницы Честа и Тира убиста его в церковных дверях. И Гневыса же притек, прободе ему ребра мечом. И испусти дух свой блаженный».
Убийство Андрея Боголюбского произошло в канун праздника святых апостолов Петра и Павла, в субботу ночью. Сговор убийц состоялся днем раньше, в пятницу. «Се же бысть в пятницю на обедни совет лукавый пагубоубийственый. И совещаша убийство на ночь, якоже Июда на Господа».
Видно, что точная хронология событий имеет для авторов большое значение. Они подробно рассказывают о каждом шаге убийц, не упуская из виду детали. Упоминание церковных праздников говорит об исторической достоверности, реальности событий. В то же время это символически значимая деталь, передающая глубокий христианский смысл гибели князей. Обретают связь бессребреничество Козмы и Дамиана и подвиг духовной нищеты, христианского смирения Вячеслава Чешского. С другой стороны, государственная и церковная деятельность Андрея Боголюбского оказывается сопоставленной с апостольским служением первоверховных апостолов Петра и Павла.
Имена святых Козмы и Дамиана встречаются и в тексте «Повести об убиении Андрея Боголюбского». Священник Арсений, совершивший отпевание над телом князя, служит в Козьмодемьянской церкви (в «Повести» он назван игуменом): «На третий день приде Арсений, игумен святую Кузмы и Демьяна». Это может быть как простым совпадением, так и косвенным указанием на литературное родство этих памятников.
Очень близки друг другу сцены погребения князей. В обоих произведениях говорится о человеке, некоем третьем лице, берущем на себя заботу о теле убитого князя. В «Житии» это поп Крастей. В «Повести» - Кузьмище Киянин.
«Житие»: «Красей же поп взем блаженного, пред церковию положи, покры его тонкою плащаницею».
«Повесть»: «И тече на место Кузьмище Киянин: «Оли нетуть князя, убьен!»
Вероятно, что это пример сюжетной параллели с текстом Евангелия. И поп Крастей, и Кузьмище Киянин последуют деянию Иосифа Аримафейского, о котором говорится во всех четырех Евангелиях. В Евангелии от Матфея о нем говорится, что он был «богатый человек», «который также учился у Иисуса». (Мф.27,57-60) В Евангелии от Луки, (Лк. 19,38-42), об Иосифе сказано, что он был «человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете и в делех их», имеется в виду заговор против Христа первосвященников и фарисеев. Только в Евангелии от Иоанна сказано, что в погребении тела Христа Иосифу помогал Никодим:
«Пришел также и Никодим, - приходивший прежде к Иисусу ночью, - и принес состав из смирны и алоя, литр около ста. Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи» (Ин,19,38-42).
Если в «Житии Вячеслава Чешского» поп Крастей - фигура важная, но эпизодическая, то Кузьмище Киянин является центральным персонажем второй части «Повести об убиении Андрея Боголюбского». Его устами автор выражает общее чувство горя и скорби о невинно убиенном князе. Кузьмище Киянин не боится вступиться за честь своего князя. С гневным упреком он обращается к главарю заговорщиков Амбалу Ясину. Над телом князя Кузьмище произносит свой плач, одновременно сочетающий мотивы плача и славы. Кузьмище упрекает князя в том, что тот не защитил себя от нечестивого заговора, прославляет заслуги князя, его победы над врагами.
«И нача плаката над ним Кузмище: «Господине мои! Како еси не очютил скверных и нечестивых, пагубоубийственных ворожбит своих, идущих к тобе? Или како ся еси не домыслил победита их, иногда побежал полкы поганых болгар,» - и тако плакася и».
По своему строению плач Кузьмища двухчастен. Вторая часть плача ближе к славе, она восхваляет гостеприимство князя, заботившегося об украшении церквей и так проповедавшего истинное христианство язычникам.
Но не Кузьмище Киянин совершает обряд погребения. Согласно тексту «Повести», на третий день игумен Арсений отпевает князя, а боголюбовские клирошане вносят тело в церковь и полагают в каменный гроб.
В «Житии Вячеслава Чешского» убийцы оставляют рассеченное тело князя без погребения. Поп Крастей первым находит его, покрывает тонкой плащаницей и кладет перед церковью. Далее мать князя, услышав об убийстве сына, прибежала искать его. Она плачет над телом сына, не смеет отнести его в свой дом и полагает в церкви.
«Услышавше же мати его убиена сущи сына своего, и, притекши, искаше его. Узревши же и припаде к сердцу его и плачющися събираше уды тела его, сына своего. И собравши же и, не сме нести его в дом свои, но в Попове дворе. Омывше и облекше и, и несоша и положиша в церкви».
В «Житии» говорится о бегстве испугавшейся насильственной смерти княгини. Болеслав посылает за ней убийц, но они не находят ее. Поп Павел совершает над телом князя молитвы. Невинно пролитую кровь князя Вячеслава три дня не принимает земля, а на месте его погребения вырастает церковь. В «Житии» это описано как чудо в глазах видевших’ его людей, ожидающих еще большие чудеса по молитве благоверного Вячеслава, истинного мученика за Христа.
«Во истину убо Христове муце явлыпися и святых мученицех приложися мука его и совет сътвориша о нем, яко же июдеи о Христе. Посекоша же, яко же и Павла и младенца Христа избиша».
В «Житии» говорится о покаянии Болеслава, который, осознав тяжкий грех свой, с плачем обратился к Богу, моля о прощении. В истории сохранилась память о том, что в страшную ночь убийства у Болеслава родился сын, которого назвали странным именем Страхквас, что значит «страшный пир»1). Болеслав приказывает перенести тело Вячеслава в Прагу в церковь святого Авраама, построенную князем при жизни.
«Поразумеша грех свои, иже пролияша кровь неповинную, Болеслав же помянувся к Богу с плачем и с воздыханием, глаголя: «Боже, помощи ми, грешному и милостив буди ми». И послав слуги своя, да принесут тело блаженного князя Вячеслава, брата своего из Болеславля града Прозе. И положиша его в церкви святого Авраама, юже бе сам создал одесную страну
Святые Чешских земель и Словакии. М, 2003. С.35.
олтаря у 12 апостолу».
В «Повести об убиении Андрея Боголюбского» тело князя Андрея также переносят из Боголюбова в построенный им во Владимире храм Пресвятой Богородицы. Перенесение сопровождается народным плачем.
«И бысть по мале времени, и поча выступати стяг от Боголюбого, и людье не могоша ся ни мало удержати, но вси вопьяхуть, от слез же не можаху прозрити, и вопль далече бяше слышати».
В финале произведения особенно ясно видна патриотическая, подлинно народная позиция автора «Повести», осуждающего раздоры князей и преступления феодальной знати, ослаблявших единство Русской земли 1).
Сопоставление «Жития» и «Повести» возможно и в отношении особенностей образно-художественного изображения князей. И князь Вячеслав Чешский, и князь Андрей Боголюбский прославлены в истории как выдающиеся храмовые строители. Г.Ю.Филипповский в "исследованиях, посвященных владимирской литературе раннего периода, отмечает эту общую для «Повести об убиении Андрея Боголюбского» и «Жития Вячеслава Чешского» черту: «Уникально для древнерусских памятников раннего периода описание храмового строительства князя Андрея, а также повторение этой темы в середине и в конце произведения. Но ведь именно в таком ключе, пусть не столь пространно, характеризовались заслуги князя Вячеслава в посвященном ему житийном памятнике»2).
Общей характерной особенностью двух произведений является мотив золота, обнаруживаемый в «Житии» и развитый и обогащенный в «Повести»3). Драгоценный металл используется для украшения храмов и в строительстве города (Золотые ворота во Владимире). Многократное
Филипповский Г.Ю. Столетие дерзаний. М., 1991. С.119.
Там же, с. 120-121.
Там же, с.121.
упоминание «золота» в «Повести» говорит о богатстве князя, которое служит украшению церквей, заставляет приходящих в храм удивляться его красоте.
«И украсив ю и удивив ю сосуды златыми и многоценными, тако яко и всим приходящим дивитися, и вси бо видивше ю не могуть сказати изрядиыя красоты ея, златом и финиптом, и всякою добродетелью, и церковным строеньем украшена и всякыми сосуды церковнымы...»
Сопоставляя тексты «Жития» и «Повести», Г.Ю.Филипповский замечает: «В Ипатьевской летописи развернута тема украшенного золотом строительства, а рассказ о храмовом зодчестве князя ведется от начала к середине и к концу произведения, - именно так, как в «Житии Вячеслава»» 1)
Для «Повести об убиении Андрея Боголюбского» характерно использование образа золота в метафорическом значении высоты мученического подвига, «злата в горниле», то есть золота, очищенного огнем. Этот мотив звучит в предсмертной молитве князя Андрея, -где он молит о мученической кончине, дающей очищение грехов. В средневековой эстетике золото являлось специальной эмблемой мученичества, оно символизировало высшие духовные качества человека, прошедшего через все испытания, включая и смертную страсть 2)."
Кроме мотива золота, сюжетных параллелей, развернутых описаний храмового строительства князей (особенно в «Повести об убиении Андрея Боголюбского») эти произведения объединяет и общий идейный принцип создания образов князей (Вацлава Чешского и Андрея Боголюбского) - невинных жертв заговора близких родственников или приближенных слуг.
Можно еще раз вспомнить слова Г.П.Федотова об особом «чине страстотерпцев», чей подвиг состоял в «непротивлении смерти»» 3). В «Пове-
Филипповский Г.Ю. Столетие дерзаний. М., 1991. С. 121.
Там же, с. 109.
Федотов Г.П. Святые Древней Руси. Ростов-на-Дону, 1999.С.34-35.
сти» о князе Андрее Боголюбском говорится: «сей же боголюбивый князь не за друга, но за самого Творца дупло свою положи (...), удивишася небеснии вой, видяще кровь, проливаемую за Христа».
В страстотерпческих житиях, а также в близкой им «житийной» «Повести об убиении Андрея Боголюбского», образ князя-страстотерпца сближается со Христом. В основе этого лежит архаическое представление о князе как носителе родового начала. Князь-страстотерпец как бы искупал в жертвенной смерти не только собственные грехи, но и своих подданных 1).
В «Житии Вячеслава Чешского» и «Повести об убиении Андрея Боголюбского» в той или иной степени отразился евангельский рассказ о крестной смерти Христа. А.М.Ранчин пишет: «В житиях князей- страстотерпцев эта поэтика имеет структурообразующий характер, формирует ядро текста»2). Князя Вячеслава убивают на пороге церкви, один из его убийц, Гневыса, пронзает ему ребра мечом. Умирая, Вячеслав произносит слова Христа: «В руце твои, Господи, предаю дух мой». Так же и князь Андрей Боголюбский перед смертью обращается к Богу, просит даровать ему отпущение грехов и кончину, достойную смерти праведников, преподобных и мучеников, которые «венчались Ьенцами, за Господа свою кровь проливая». В предсмертной молитве князь Андрей Боголюбский говорит о страдании царей за народ свой, чей подвиг подобен спасительной смерти Христа.
В рассматриваемых агиографических произведениях блаженный (благоверный) князь представлен верующим, станноприимным и нищелюбивым, защитником сирот. И князь Вячеслав, и князь Андрей в делах добродетели руководствуются словами Евангелия. Принимая странствующих и оказывая им гостеприимство, Вячеслав вспоминает слова евангелиста Матфея и «помышляет» их в своем сердце. Андрей Боголюбский творит ми-
Ранчин А.М. Статьи о древнерусской литературе. М., 1999. С.58.
Там же, с.63.
лостыню, поступая по заповеди Христа: «То, что сделаете братии Моей меньшой, то Мне творите,» - а также вспоминает слова царя-пророка Давида: «Блажен муж, дающий всегда».
Образ князя Андрея соотносится в «Повести» с ветхозаветными царями Давидом и Соломоном. Князь «принимает покаяние Давидово», а в украшающих его добродетелях подобен мудрому Соломону («вторый мудрый Соломон бяшет же»). Перед своей мученической кончиной князь Андрей вспоминает страдания Иова. А.М.Ранчин отмечает, что реминисценции из книги Иова являются дополнительным архетипическим мотивом повестей о невинно убиенном князе и «представляют предсмертные страдания и гибель князя испытанием праведника» 1).
В «Житии Вячеслава Чешского» факт убийства князя родным братом позволяет провести параллель с библейской историей убийства Авеля. О соотношении страстотерпческой агиографии с текстом - Св. Писания А.М.Ранчин, в частности, пишет: «...Целый ряд княжеских житий отличают прямые повторения библейских ситуаций (убийство Авеля Каином - убийство Вячеслава и Бориса и Глеба братьями...)»2).
Заключение.
Сопоставление «Жития Вячеслава Чешского» и «Повести об убиении Андрея Боголюбского» дает возможность, опираясь на текст памятников, показать черты типологического сходства этих произведений. Одной из главных причин этого явленйя можно назвать общий тип государственного правления (власть князя) в средневековой Чехии и Древней Руси, а также существование разносторонних политических и культурных связей между этими государствами.
Ранчин А.М. Статьи о древнерусской литературе. М., 1999. С.63.
Там же, с.52.
В книге «Столетие дерзаний» Г.Ю.Филипповский пишет: «Владимирская Русь XII-XI11 вв. Принадлежала к средневековоевропейскому типу государств-княжеств (королевств)» 1). Таким образом, Чешское княжество X в. и его культура оказываются во многом близкими Владимирской Руси XI1 в., переживающей в этот период свое становление, развитие и расцвет.
«Житие Вячеслава Чешского» и «Повесть об убиении Андрея Боголюбского» относятся к типу страстотерпческих житий. Несмотря на то, что «Повесть об убиении Андрея Боголюбского» определяется как повествование о княжеских преступлениях, она написана с опорой на житийный канон, поскольку князь Андрей Боголюбский довольно рано стал почитаться местночтимым святым. В обоих произведениях создан образ просвещенного князя-рыцаря, строителя и созидателя своего государства, проповедника христианства и защитника церкви, но самое главное - исповедующего свою веру мученической кончиной.
Общий для средневековой Чехии и Древней Руси период княжеских междоусобиц и борьбы за власть нашел отражение в теме этих произведений и в мотивах убийства князей ближайшими родственниками или слугами. В связи с этим неоднократно отмечалась близость «Жития Вячеслава Чешского» и «Повести об убиении Андрея Боголюбского» к произведениям борисоглебского цикла. Это приводит к мысли о вполне возможном влиянии памятника старочешской литературы на древнерусские произведения. Об этом писали в работах, затрагивающих тему русско-чешских литературных связей раннего периода, Н.К.Гудзий, Г.Ю.Филипповский, А.М.Ранчин 2).
Филипповский Г.Ю. Столетие дерзаний. М., 1991. С.5.
Ранчин А.М. Статьи о древнерусской литературе. М., 1999.
О знакомстве автора «Сказания о Борисе и Глебе» со старочешскими памятниками вацлавского цикла свидетельствует сам текст, в котором Борис в предсмертной молитве вспоминает «мучение и страсть» святого мученика Никиты и святого Вячеслава 1).
То же можно сказать и о «Повести об убиении Андрея Боголюбского», автор которой вполне мог быть знаком с хронологически более ранними на Руси списками произведений вацлавского и борисоглебского циклов, тем более, что уже во второй половине XII в. в древнерусском прологе появляются краткие статьи, посвященные князю Вячеславу и княгине Людмиле.
Наиболее значительные исследования по теме сопоставления «Жития Вячеслава Чешского» и «Повести об убиении Андрея Боголюбского» принадлежат Г.Ю.Филипповскому, который считает, что «для автора «Повести» (учитывая особенности литературного творчества средневековья) более чем естественно обращение к традициям вацлавского (западнославянского) и борисоглебского (южнорусского) циклов, рассказывающих о событиях становления национальной государственности»2).
Г.Ю.Филипповский обращает внимание на общий для «Жития» и «Повести» мотив золота и считает описания развернутого храмового строительства князя Андрея Боголюбского продолжением темы строительства в «Житии Вячеслава Чешского». Подтверждением предположения о литературном влиянии являются многочисленные текстовые и сюжетные соответствия этих памятников: уподобление заговорщиков Иуде, использование троекратного повтора в рассказе о заговоре в «Житии» и о пу-
Сказание о Борисе и Глебе // Памятники литературы Древней Руси: XI - начало XII века. М., 1978. С.285.
Филипповский Г.Ю. Столетие дерзаий. М., 1991. С.119.
ти заговорщиков к спальне князя в «Повести», в обоих произведениях убийство князей одинаково мотивируется страхом казни.
Г.Ю.Филипповский не исключает, что природа образа Кузьмища Киянина, героя и вероятного автора «Повести об убиении Андрея Боголюбского», является по преимуществу литературной и связана с фигурой попа Крастея, который единственный, как и Кузьмище Киянин, проявляет заботу о теле убитого князя. К этому можно добавить, что погребение князей, описанное в «Житии» и в «Повести», соотносится с текстом Евангелия, так как поп Крастей и Кузьмище Киянин последуют деянию Иосифа Аримафейского, совершившего погребение тела Христа.
Таким образом, в рассмотренных текстах выделяются черты типологического сходства и следы возможного влияния «Жития Вячеслава Чешского» на «Повесть об убиении Андрея Боголюбского».
Библиография:
Гудзий Н.К. Литература Киевской Руси в литературном процессе средневековья XII-XI11 вв. М., 1980.
Ключевский В.О. Сочинения в 9 томах. Т.1., М., 1987, С.325.
Кусков В.В. Идеальные правители Древней Руси // Древнерусские княжеские жития. М., 2001, С. 15.
Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. Л., 1987. С.80.
Лихачев Д.С. Рксские летописи и их кулыурноисторическое значение. М., 1947. С.215.
Ранчин А.М. Князь - страстотерпец - святой: семантический архетип житий князей Вячеслава и Бориса и Глеба // Ранчин А.М. Статьи о древнерусской литературе. М.,1999. С.31-55.
Ранчин А.М. Князь-страстотерпец в славянской агиографии // Там же, с.55-66.
Робинсон А.Н, Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья XII-XI11 вв. М., 1980. C.9L
Святые Чешских земель и Словакии. М., 2003, С.35.
Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. М., 1970.
Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.1, М., 1987. С.416- 417.
Татищев В.Н. История Российская. Т.1, М.-Л., 1962. С.373.
Федотов Г.П. Святые Древней Руси. Ростов-на-Дону, 1999.С.29-35.
Филипповский Г.Ю. Столетие дерзаний. М., 1991.
В год 6683 (1175) . Убит был великий князь Андрей Суздальский, сын Юрия, внук Владимира Мономаха июня месяца в 28-й день, в канун праздника святых апостолов. И была тогда суббота.
Создал же он себе городок каменный, под названием Боголюбове, столь же далеко Боголюбове от Владимира, как и Вышгород от Киева. Благоверный и христолюбивый князь Андрей с юных лет Христа возлюбил и пречистую его Мать; знанье же отринув и рассужденья и, как хоромы чудесные, душу украсив всеми благими желаньями, уподобился царю Соломону, когда, храм Господу Богу и церковь преславную Рождества святой Богородицы посреди Боголюбова в камне создав, разукрасил ее больше всех церквей: подобна она той Святая Святых, которую царь Соломон премудрый создал; так и этот князь, благоверный Андрей, создал церковь такую на память о себе, и украсил ее драгоценными иконами, золотом и дорогими каменьями, и жемчугом крупным бесценным, и снабдил украшеньями разными, и украсил плитами из яшмы и всяким узорным литьем, - блеском осыпав ее так, что больно смотреть, ибо вся она в золоте стала. И украсил ее, и осыпал утварью золотой, драгоценной, всем входящим на удивленье, так, что всякий, видевший это, не может выразить словом невероятной ее красоты; золотом и эмалью, и всякими драгоценностями, и церковным имуществом украшена, и всякой церковной утварью - золотая дарохранительница с дорогими каменьями, с опахалами ценными и кадилами разными, и снаружи от верха до пола по стенам и столбам тоже золотом крыто, и двери, и своды у церкви также золотом крыты, и купол златом украшен от верха до Деисуса, и разным церковным добром переполнена, украшена всяким художеством!
Князь Андрей и город Владимир неприступным сделал, к нему он ворота золотые соорудил, а другие - серебром отделал, и создал соборную каменную церковь в честь святой Богородицы, весьма прекрасную, и разными украшеньями осыпал ее из золота и серебра, и пять куполов ее вызолотил, а все три церковные двери золотом выложил и дорогими каменьями, и жемчугом украсил ее драгоценным, и всяким узорным литьем расцветил, и обильем светильников золотых и серебряных ее осветил, и амвон из золота и серебра поставил, а служебные сосуды и опахала и другие украшения церковные - все золотом и драгоценным каменьем, и жемчугом крупным в изобилии осыпал. Три же дарохранительницы, очень большие, из чистого золота, из камней драгоценных поставил: и видом своим, и работой до удивленья подобны они Святая Святых Соломона. И в Боголюбове, и в городе Владимире купола золотые поставил, и своды позолотил, и стены внутри каменьем по злату осыпал, столбы позлатил, и снаружи ее и по сводам птиц золотых, и кубки, и паруса, литые из золота, поставил по церкви по всей и по сводам кругом.
Но, кроме того, и другие он многие церкви поставил различные в камне, и монастыри он создал, почему на весь церковный синклит и на церковников всех и обратил Бог свой взор; и не отягчил своей памяти пьянством, и кормильцем был для монахов и монахинь, и нищих, и всякого звания людям он был как любимый отец, - но больше всего он милостив был подаяньем, слыша голос Господень: «Все, что творите вы малым сим, то мне вы творите». А также Давид говорит: «Блажен помогающий нищим, дающий всегда - от Господа он не отступится», сила и разум в нем жили, и верная правда ходила с ним рядом. И прочих достоинств много в нем было, любую привычку он делал достойной: ночами входил он в церковь и свечи запаливал сам, и, видя образ Божий, на иконах написанный, вглядывался как в самого Творца, и, изображенья святых на иконах встречая, смирял свой вид, сокрушенный сердцем, испуская вздохи из глубины и слезы из глаз испуская, в раскаянье Давиду подражал, оплакивая множество грехов своих, возлюбив бессмертное выше тленного и небесное более, чем кратковременное, и жизнь со святыми у вседержителя Бога больше этого царства земного, он всяким достоинством, точно мудрый второй Соломон, был украшен.
И такое достоинство имел: велел каждый день возить по городу еду и питье различное больным и нищим на пользу, и, видя всякого нищего, к нему приходящего с просьбой, подавал им по прошению их, говоря, будто «это Христос, пришедший испытать меня», - и так принимал он любого, к нему приходящего, как Христос завещал, сказавший: «Если малым сим сотворите - то мне сотворите!» И держал то слово в сердце всегда, потому и достойно от Бога смертный венец восприял ты, княже Андрей, мужеством равный именитым братьям, благоразумным святым страстотерпцам последовал ты, кровью омыв все страданья свои. Ибо если бы не беда - не было б венца, если б не мука - не было бы благодати: всякий, живущий добродетельно, не может остаться без многих врагов. Князь же Андрей, о готовящемся злодейском убийстве своем узнав заранее, духом воспламенился священным и ни на что не рассчитывал, говоря: «Господа Бога моего, Вседержителя и Творца своего, избранный народ на кресте пригвоздил, сказав: “Пусть кровь его будет на нас и на детях наших”», а также и слово, сказанное устами святых евангелистов: «Если кто положит душу свою за други своя - может учеником моим быть». Этот же боголюбивый князь не за друга, но за самого Творца, возведшего все из небытия в бытие, душу свою положил. Потому-то, узнав об убийстве твоем, страстотерпец княже Андрей, изумились небесные силы, глядя на кровь, за Христа проливаемую; рыдает народ православный, видя отца сирот и кормильца, омраченную тьмою звезду светоносную; а убийцы проклятые огнем окрещаются вечным, что пожигает тернье любого греха, то есть любое деянье. Ты ж, страстотерпец, проси всемогущего Бога за потомство свое, и за родичей, и за Русскую землю - миру мир даровать.
Мы ж к прежнему возвратимся.
Итак, состоялся в пятницу на обедне коварный совет злодеев преступных. И был у князя Яким, слуга, которому он доверял. Узнав от кого-то, что брата его велел князь казнить, возбудился он по дьявольскому наущению и примчался с криками к друзьям своим, злым сообщникам, как когда-то Иуда к евреям, стремясь угодить отцу своему, Сатане, и стал говорить: «Сегодня его казнил, а завтра - нас, так промыслим о князе этом!» И задумали убийство в ночь, как Иуда на Господа.
Лишь настала ночь, прибежав и схвативши оружие, пошли на князя, как дикие звери, но, пока они шли к его спальне, пронзил их и страх, и трепет. И бежали с крыльца, спустясь в погреба, упились вином. Сатана возбуждал их в погребе и, служа им незримо, помогал укрепиться в том, что они обещали ему. И так, упившись вином, взошли они на крыльцо. Главарем же убийц был Петр, зять Кучки, Анбал, яс родом, ключник, да Яким, да Кучковичи - всего числом двадцать зловредных убийц, вошедших в греховный сговор в тот день у Петра, у Кучкова зятя, когда настала субботняя ночь на память святых апостолов Петра и Павла.
Когда, схватив оружие, как звери свирепые, приблизились они к спальне, где блаженный князь Андрей возлежал, позвал один, став у дверей: «Господин мой! Господин мой…» И князь отозвался: «Кто здесь?» - тот же сказал: «Прокопий…», но в сомненье князь произнес: «О, малый, ты не Прокопий!» Те же, подскочив к дверям и поняв, что здесь князь, начали бить в двери и силой выломали их. Блаженный же вскочил, хотел схватить меч, но не было тут меча, ибо в тот день взял его Анбал-ключник, а был его меч мечом святого Бориса. И ворвались двое убийц, и набросились на него, и князь швырнул одного под себя, а другие, решив, что повержен князь, впотьмах поразили своего; но после, разглядев князя, схватились с ним, ибо он был силен. И рубили его мечами и саблями, и раны копьем ему нанесли, и воскликнул он: «О, горе вам, бесчестные, зачем уподобились вы Горясеру? Какое вам зло я нанес? Если кровь мою прольете на земле, пусть Бог отомстит вам за мой хлеб!» Бесчестные же эти, решив, что убили его окончательно, взяв раненого своего, понесли его вон и дрожа ушли. Князь же, внезапно выйдя за ними, начал рыгать и стонать от внутренней боли, пробираясь к крыльцу. Те же, услышав голос, воротились снова к нему. И пока они были там, сказал один: «Стоя там, я видел в окно князя, как шел он с крыльца вниз». И воскликнули все: «Ищите его!» - и бросились все взглянуть, нет ли князя там, где, убив его, бросили. И сказали: «Теперь мы погибли! Скорее ищите его!» И так, запалив свечи, отыскали его по кровавому следу.
Князь же, увидев, что идут к нему, воздев руки к небу, обратился к Богу, говоря: «Если, Боже, в этом сужден мне конец - принимаю его. Хоть и много я согрешил, Господи, заповедей твоих не соблюдая, знаю, что милостив ты, когда видишь плачущего, и навстречу спешишь, направляя заблудшего». И, вздохнув от самого сердца, прослезился, и припомнил все беды Иова, и вникнул в душу свою, и сказал: «Господи, хоть при жизни и сотворил я много грехов и недобрых дел, но прости мне их все, удостой меня, грешного, Боже, конец мой принять, как святые его принимали, ибо такие страданья и различные смерти выпадали праведникам; и как святые пророки и апостолы с мучениками получили награду, за Господа кровь свою проливая; как и святые мученики и преподобные отцы горькие муки и разные смерти приняли, и сломлены были дьяволом, и очистились, как золото в горниле. Их же молитвами, Господи, к избранному тобой стаду с праведными овцами причти меня, ведь и святые благоверные властители пролили кровь, пострадав за народ свой, как и Господь наш Исус Христос спас мир от соблазна дьявольского священною кровью своею». И, так говоря, ободрялся, и вновь говорил: «Господи! взгляни на слабость мою и смотри на смиренье мое, и злую мою печаль, и скорбь мою, охватившую ныне меня! Пусть, уповая, стерплю я все это. Благодарю тебя, Господи, что смирил ты душу мою и в царстве твоем сонаследником сделал меня! Вот и ныне, Господи, если кровь мою и прольют, то причти меня к лику святых твоих мучеников, Господи!»
И пока он так говорил и молился о грехах своих Богу, сидя за лестничным столбом, заговорщики долго искали его - и увидели сидящим подобно непорочному агнцу. И тут проклятые подскочили и прикончили его. Петр же отсек ему правую руку. А князь, на небо взглянув, сказал: «Господи, в руки тебе предаю душу мою» - и умер. Убит был с субботы в ночь, на рассвете, под утро уже воскресенья - день памяти двенадцати апостолов.
Проклятые же, возвращаясь оттуда, убили Прокопия, любимца его, оттуда прошли в палаты и забрали золото, дорогие каменья и жемчуг, и всякие украшения, - все, что дорого было князю. И погрузив на лучших его лошадей, до света еще отослали себе по домам. А сами, схватив заветное княжье оружие, стали собирать воинов, говоря: «Ждать ли, пока пойдет на нас из Владимира дружина?» - и собрали отряд, и послали к Владимиру весть: «Не замышляете ли чего против нас? Хотим мы с вами уладить: ведь не только одни мы задумали так, и средь вас есть наши сообщники». И ответили владимирцы: «Кто ваш сообщник - тот пусть будет с вами, а нам без нужды» - и разошлись, и ринулись грабить: страшно глядеть!
Прибежал на княжий двор Кузьма-киевлянин: «Уже нету князя: убит!» И стал расспрашивать Кузьма: «Где убит господин?» - и ответили ему: «Вон лежит, выволочен в сад! Но не смей его брать, все мы решили бросить его собакам! Если же кто приступит к нему - тот враг нам, убьем и его!» И начал оплакивать князя Кузьма: «Господин мой! Как ты не распознал мерзких и бесчестных врагов своих, идущих тебя убить? И как это ты не сумел победить их, некогда побеждавший полки неверных болгар?» - и так оплакивал он князя. И подошел ключник Анбал, родом яс, управитель всего княжьего дома, надо всеми власть ему дал князь. И сказал, взглянув на него, Кузьма: «Анбал, вражий сын! Дай хоть ковер или что-нибудь, чтобы постлать или чем накрыть господина нашего». И ответил Анбал: «Ступай прочь! Мы хотим бросить его собакам». И сказал Кузьма: «Ах, еретик! уже и собакам бросить! Да помнишь ли, жид, в каком ты платье пришел сюда? Теперь стоишь ты в бархате, а князь лежит наг, но прошу тебя честью: сбрось мне что-нибудь!» И сбросил тот ковер и плащ. И, обернув ими тело, понес Кузьма в церковь и сказал: «Отоприте мне церковь!» - и ответили: «Брось его тут, в притворе, что тебе за печаль!» - ибо все уже были пьяны. И подумал Кузьма: «Уже, господин, и холопы твои знать тебя не хотят; бывало, купец приходил из Царьграда иль из иной стороны, из Русской земли, и католик, и христианин, и язычник любой, и ты говорил: “Введите в церковь его и в палаты, пусть видят истинное христианство!” - и принимали крещенье и болгары, и евреи, и любые язычники, увидев славу Божью и украшенье церковное! И те скорее оплачут тебя, а эти и в церковь не дают положить!»
И так положил его в притворе, накрыв плащом, и лежало тут тело два дня и две ночи. На третий день пришел козьмодемьянский игумен Арсений и сказал: «Хотя мы и долго ждали старших игуменов, но долго ли этому князю лежать так? Отоприте мне церковь, отпою его и положим в гроб. А когда уляжется эта смута, то, придя из Владимира, перенесут туда князя». И пришли клирошане боголюбские, взявши тело его, в церковь внесли и вложили в каменный гроб, отпев над ним погребальные песни с игуменом Арсением вместе.
Жители же Боголюбова разграбили княжеский дом и строителей, которые сошлись на строительство зданий, - золото, и серебро, и одежды, и ткани, и добро, которому нет числа. И много случилось бед в его области: дома посадников и управителей пограбили, а самих их, и слуг, и стражей убили, дома их пограбили, не ведая сказанного: «Где закон - тут и обид много». Грабители приходили грабить и из деревень. Грабежи начались и в самом Владимире, пока не стал ходить Микула с образом святой Богородицы в ризах по городу - тогда пресеклись грабежи. Пишет апостол Павел: «Всякая душа властям повинуется», ибо власти Богом поставлены; природой земной царь подобен любому человеку, но властию сана он выше - как Бог. Сказал великий Иоанн Златоуст: «Если кто противится власти - противится закону Божьему. Князь не напрасно носит меч - он ведь Божий слуга».
Мы же вернемся к прежнему.
На шестой день, в пятницу, сказали владимирцы игумену Феодулу и Луке, начальнику хора в храме святой Богородицы: «Приготовьте носилки, давайте поедем - возьмем князя и господина своего Андрея». А Микуле сказали: «Собери священников, все, облачась в ризы, выходите за Серебряные ворота с иконой святой Богородицы - тут князя дождешься». И сделал так Феодул, игумен храма святой Богородицы Владимирской, с клирошанами и с владимирцами поехали за князем в Боголюбово и, взяв тело его, привезли во Владимир с честью и с плачем великим.
И так, через некое время, как только стало двигаться шествие из Боголюбова, народ не мог удержаться, но все вскричали, от слез же не могли и смотреть, а вопли их издалека было слышно. И начали все люди, рыдая, говорить: «Уже ведь не к Киеву, господин наш, ты поехал! В ту церковь Владимирскую над Золотыми воротами, которую сделать велел подобною той, что стоит на великом дворе Ярослава, сказав: «Построю церковь такой золотой же, как и ворота - пусть будет во славу всей моей родине!» И так плакал по нем весь город, и, тело его убрав, с почетом и пением, хвалящим Бога, положили его в дивной, достойной похвал, церкви святой Богородицы златоверхой, которую сам он создал.
Так вот князь Андрей при жизни не дал телу своему покоя и глазам своим сна - пока не обрел настоящего дома, прибежища всех христиан: Царица небесных собраний и Госпожа всей вселенной всякого человека разными путями ко спасенью приводит. Как учит апостол: «Кого любит Бог - того и наказывает, и наказывает всякого сына, какого приемлет; ибо коль наказанья претерпите - точно сыном становитесь Богу». Ибо Бог не поставил прекрасного солнца на месте одном, чтоб оттуда могло освещать всю вселенную, но устроил ему восхожденье, зенит и заход. Точно так и слугу своего, князя Андрея,- не взял к себе напрасно, а дал ему подвигом душу спасти, кровью омыв прегрешенья свои, и с братьей своей, с Романом и с Давыдом, согласно к Богу пришел. И, в блаженство рая вселяясь безмолвно с ними, которых око не видит и ухо не слышит (сердцем нельзя осознать, что Бог приготовил для верных своих), те блага сподобившись видеть, вечно радуйся ты, Андрей, князь великий. Дерзай всемогущего, из богатейших богатого, на высоких престолах сидящего Бога просить, чтоб простил он братии твоих, победу им дал над врагами и мирное царство, правление почетное и многолетнее, во веки веком. Аминь.
Художник Сергей Кириллов. Андрей Боголюбский (Убиение). Фрагмент.
Оригинальный текст
В лѣто 6683. Убьенъ бысть великий князь Андрѣи Суждальскии, сына Дюрдева, внукъ Володимеря Мономаха месяца июня вь 28-й день на канунъ святыхъ апостолъ. День бѣ тогда субота.
Создалъ же бяшеть собѣ городъ каменъ, именемъ Боголюбыи, толь далече, якоже Вышегородъ от Кыева, тако же и Боголюбыи от Володимѣря. Сы благовѣрныи и христолюбивыи князь Аньдрѣи от млады верьсты Христа возлюбивъ и прѣчистую его Матерь, смыслъ бо оставивъ и умъ, яко полату красну душю украсивъ всими добрыми нравы, уподобися царю Соломану, яко домъ Господу Богу и церковь преславну святыя Богородица Рождества посредѣ города камену создавъ Боголюбомъ и удиви ю паче всихъ церквии; подобна тоѣ Святая Святыхъ, юже бѣ Соломонъ царь премудрыи создалъ, тако и сии князь благовѣрныи Андрѣи и створи церковь сию и память собѣ и украси ю иконами многоцѣньными, златомъ и каменьемъ драгымъ, и жемчюгомъ великымъ безцѣньнымъ, и устрои ѣ различными цятами и аспидными цатами украси и всякими узорочьи, удиви ю свѣтлостью же, нѣкако зрѣти, зане вся церкви бяше золота. И украсивъ ю и удививъ ю сосуды златыми и многоцѣньными, тако яко и всимъ приходящимъ дивитися, и вси бо видивше ю не могуть сказати изрядныя красоты ея, и златомъ и финиптомъ, и всякою добродѣтелью, и церковнымь строеньемь украшена и всякыми сосуды церковными, и ерусалимъ златъ с каменьи драгими и рѣпидии многоцѣньными, каньдѣлы различными извну церкви от верха и до долу, и по стѣнамъ, и по столпомъ ковано золотомъ, и двѣри же и ободвѣрье церкви златомъ же ковано. Бяшеть же и сѣнь златом украшена от вѣрха и до Дѣисиса и всею добродѣтелью церковною исполнена, изьмечтана всею хытростью!
Князь же Андрѣи бѣ городъ Володимѣрь силно устроилъ, к нему же ворота златая доспѣ, а другая серебромъ учини, и доспѣ церковь камену сборъную святыя Богородица, пречюдну велми, и всими различными виды украси ю от злата и сребра, и 5 вѣрховъ ея позолоти, двѣри же церковьныя троѣ золотомъ устрои. Каменьемъ дорогымъ и жемчюгомъ украси ю мьногоцѣньнымъ, и всякыми узорочьи удиви ю, и многими поникадѣлы золотыми и серебряными просвѣти церковь, а онъбонъ от злата и серебра устрои, а служебныхъ съсудъ и рипидьи и всего строенья церковьнаго златомъ и каменьемь драгимъ и жемчюгомъ великимъ велми много, а трие ерусалимъ велми велиции, иже от злата чиста, от каменья многоцѣньна устрои: и всими виды и устроеньемъ подобна быста удивлению Соломоновѣ Святая Святыхъ. И въ Боголюбомъ, и въ Володимѣрѣ городѣ вѣрхъ бо златомь устрои и комары позолоти и поясъ златомъ устрои, каменьемь усвѣти, и столпъ позлати, и изовну церкви и по комаромъ же поткы золоты и кубъкы, и вѣтрила золотомъ устроена постави, и по всеи церкви и по комаромъ около.
Посемъ же иныи церкви многы камены постави различныѣ и монастырѣ многи созда, на весь бо церковьныи чинъ и на церковникы отвѣръзлъ бяше Богъ сердечнѣ очи. Не помрачи ума своего пьяньствомь, и кормитель бяшеть черньцемь и черницамъ, и убогымъ, и всякому чину яко вьзлюбленыи отець бяшеть, паче же милостынею бяше милостивъ, слыша Господа глаголюща: «Аще створите братьи меньшии моѣи, то мнѣ створисте», и пакы Давидъ глаголеть: «Блаженъ мужь милуя и дая весь день, о Господѣ не поткнется». Мужьство и умъ в нѣмъ живяше, правда же истина с нимъ ходяста. И иного добродѣяния много в нем бяше, и всякъ обычаи добронравенъ имѣяшеть: в нощь въходяшеть в церквь и свищи въжигивашеть сам и, видя образъ Божии, на иконахъ написанъ, взирая, яко на самаго творця; и вси святѣѣ написаны на иконахъ видя, смиряя образъ свои скрушеномь сердцемъ и уздыханье от сердца износя, и слезы от очью испущая, покаянье Давидово приимая, плачася о грисѣхъ своихъ, възлюбивъ нетлѣненая паче тлѣньныхъ и небесная паче врѣмѣненыхъ и царство съ святыми у вседержителя Бога паче притекущаго сего царьства земльного, и всею добродѣтелью бѣ украшенъ, вторыи мудрыи Соломонъ бяшеть же.
И сю добродѣтель имѣя: веляшеть по вся дни возити по городу брашно и питие разноличное болнымъ и нищимъ на потребу, и, видя всякого нища приходящего к собѣ просить, подавая имъ прошенья ихъ, глаголя тако, ѣда «се есть Христосъ пришедъ испытать мене», и тако приимаше всякого приходящего к нему, яко же Христос заповѣда, рече: «Аще симь меньшимъ створисте братьи моеи, то мнѣ створисте», и то помняше слово в сердци всегда. Тѣмъ достоино от Бога побѣдныи вѣнѣць приялъ еси, княже Андрѣю, мужьству тѣзоимените братома благоумныма, святыма страстотерпцема вьслѣдовалъ еси, кровью умы вся страдания ти. Аще бо не напасть, то не вѣнѣць, аще ли не мука, то ни дарове: всякыи бо держася добродѣтели, не можеть бо безо многихъ врагъ быти. Князь же Андрѣи, вражное убииство слышавъ напередъ до себе, духомъ разгореся божественымъ, и ни во что же вмѣни, глаголя: «Господа Бога моего Вседержителя и Творьца своего возлюблении людье на крестѣ пригвоздиша, глаголяще: “кровь его буди на насъ и на чадѣхъ нашихъ”; и пакы глаголющее слово усты святых еуангелистъ: «Аще кто положить душю свою за другъ свои, можетъ мои ученикъ быти». Сеи же боголюбивии князь не за друга, но за самого Творца, создавьшаго всячькая от небытия вь бытье, душю свою положи, тѣмъ в память убьенья твоего, страстотерпче княже Андрѣю, удивишася небеснии вои, видяще кровь, проливаему за Христа, рыдаеть же множество правовѣрныхъ, зряще отца сирымъ и кормителя, омрачнымъ звѣзду свѣтоносну помрачаему; оканеныѣ же убиицѣ огнемь крѣстяться конѣчнымь, и сожигаеть всякого грѣха купину, рекьше дѣянья. Ты же, страстотерпьче, молися ко всемогущому Богу о племени своемь, и о сродницѣхъ, и о землѣ Руськои дати мирови миръ.
Мы же на преднее възвратимся.
Се же бысть вь пятницю на обѣдни съвѣтъ лукавыи пагубоубиистьвеныи. И бѣ у него Якимъ, слуга, възлюблены имъ. И слыша от некого, аже брата его князь велѣлъ казнить, и устрѣмися дьяволимь научениемь и тече, вопия кь братьи своеи, къ злымъ свѣтникомъ, якоже Июда къ жидомъ, тъсняся угодити отцю своему Сотонѣ, и почаша молвити: «Днесь того казнилъ, а насъ завутра, а промыслимы о князѣ семь». И свѣщаша убииство на ночь, якоже Июда на Господа.
И пришедъши нощи, они же устрѣмивьшеся, поимавъше оружья, поидоша на нь, яко звѣрье свѣрьпии, и идущимъ имъ к ложници его, и прия ѣ страхъ и трепетъ. И бѣжаша сь сѣнии, шедше в медушу и пиша вино. Сотона же веселяшеть ѣ в медуши и, служа имъ невидимо, поспѣвая и крѣпя ѣ, яко же ся ему обѣщали бяхуть. И тако упившеся виномъ, поидоша на сѣни. Началникъ же убиицамъ бысть Петръ, Кучьковъ зять, Анбалъ, ясинъ ключникъ, Якимъ, Кучьковичи, а всихъ невѣрныхь убииць 20 числомъ, иже ся бяху спали на оканьныи съвѣтъ томь дни у Петра у Кучкова зятя, постигъши бо ночи суботнии на память святую апостолу Петра и Павла.
Вземъше оружье, яко звѣрье дивии, пришедъшимъ имъ к ложници, идеже блаженыи князь Андрѣи лежить, и рече одинъ стоя у двѣрии: «Господине, господине…» - и князь рече: «Кто есть?», и онъ же рече: «Прокопья», и рече князь: «О, паробьче, не Прокопья!» Они же, прискочивше кь двѣремъ, слышавше слово княже, и почаша бити вь двѣри и силою выломиша двѣри. Блаженыи же вьскочи, хотѣ взяти мечь, и не бѣ ту меча, бѣ бо томъ дни вынялы Амбалъ ключникъ, его то бо мечь бяшеть святого Бориса. И вьскочиша два оканьная и ястася с нимь, и князь повѣрже одиного подъ ся и, мневше князя повѣржена и уязвиша и свои другъ, и по семь, познавша князя, и боряхуся с нимь велми, бяшеть бо силенъ. И сѣкоша и мечи и саблями, и копииныя язвы даша ему, и рече имъ: «О, горе вамъ, нечестивии, что уподобистеся Горясѣру? что вы зло учинихъ? Аще кровь мою прольясте на землѣ, да Богь отомьстить вы и мои хлѣбъ!» Си же нечестивии, мнѣвьша его убиена до конца, и вьземше друга своего и несоша вонъ, трепещющи отидоша. Онъ же в оторопѣ выскочивъ по нихъ, и начатъ ригати и глаголати, и въ болѣзни сердца иде подъ сѣни. Они же, слышавше гласъ, возворотишася опять на нь. И стоящимъ имъ, и рече одинъ: «Стоя, видихъ окъномь князя идуша сь сѣнии доловь». И рекоша: «Глядаите его!» - и текоша позоровати его, оже нетуть, идеже его отошли, убивше. И рекоша тотъ: «Есме погибохомъ! Вборзѣ ищете его!» И тако вьжегъше свѣщи, налѣзоша и по крови.
Князь же, узрѣвъ я, идуща к собѣ, и вьздѣвъ руцѣ на небо, помолися Богу, глаголя: «Аще, Господи, и в семь осуженъ конѣць, приимаю. Аще и много согрѣшихъ, Господи, заповѣди твоя не схранивъ, но вѣдѣвъ, яко милостивъ еси плачюща видиши и противу течеши, обращая блудьнаго». И вьздохнувъ из глубины сердечныя и прослѣзися, и помяну вся Иовова, и размышляше вь сердце своемь, и рече: «Господи, аще во время живота моего мало и полно труда и злыхъ дѣлъ, но отпущение ми даруи и сподоби мя, Господи, недостоинаго прияти конѣць сѣи, якоже вси святии, тако и толикы страсти и различныя смерти на правѣдникы находилы суть и яко святии пророци и апостоли с мученикы вѣнчашася, по Господѣ крови своя прольяша и яко и святии священномученици и приподобнии отци и горькыя мукы различныя смерти прияша и съкрушени быша от дьявола, яко злато в горнилѣ, ихъ же молитвами, Господи, избраномъ твоемъ стадѣ съ десными овцами причти мя, и яко святии правовѣрнии цари прольяша крови, стражюще за люди своя, и ѣще же и Господь нашь Исусъ Христосъ искупи мира от прельсти дьяволя чьстьною кровью своею». И тако глаголя тѣшашеся, пакы же глаголаше: «Господи, призри на немощь мою и вижь смиренье мое, и злую мою печаль, и скорбь мою, одержащюю мя нынѣ! Да уповая терпьлю о всихъ сихъ. Благодарю тя, Господи, яко смирилъ еси душю мою, и в царьствии твоемь причастьника мя створи! И се ныне, Господи, аще и кровь и мою прольють, и причти мя въ ликы святыхъ мученикъ твоих, Господи!»
И то ему глаголавшю и моливьшюся о грѣсѣхъ своихъ к Богу и сѣдящю ему за столпомъ вьсходнымь, и на долзѣ ищющимъ его, и узрѣша и сѣдяша, яко агня непорочно. И ту оканьни прискочиша и прикончаша его, Петръ же оття ему руку десную. Князь же вьзрѣвъ на небо и рече: «Господи, в руцѣ твои предаю тобѣ духъ мои» - и тако успе. Убьенъ же бысть в суботу на нощь, и о свѣте заутра в недѣлю, на память 12 апостолу.
Оканьнии же оттуда шедше, убиша Прокопья, милостьника его, и оттуда идоша на сѣни и выимаша золото и каменье дорогое, и жемчюгъ, и всяко узорочье, и до всего любимаго имѣния, и вьскладаше на милостьныѣ конѣ, послаша до свѣта прочь. А сами, возьмьше на ся оружья княже милостьное, почаша совокупити дружину кь собѣ, ркуче: «Ци жда на насъ приѣдуть дружина Володимиря?» - и скупиша полкъ, и послаша къ Володимѣрю: «Ти что помышляете на насъ? А хочем ся с вами коньчати, не насъ бо одинѣхъ дума, но и о васъ суть же в тои же думѣ!» И рѣкоша володимѣрьци: «Да кто с вами в думѣ, то буди вамъ, а намъ не надобѣ» - и разиидошася, и вьлегоша грабить, страшно зрѣти.
И тече на мѣсто Кузмище киянинъ: «Оли нѣтуть князя, убиенъ!» И почаша прошати Кузмище: «Кдѣ есть убитъ господинъ?» - и рекоша: «Лежить ти выволоченъ в огородъ, но не мози имати его! Тако ти молвять, вси хочемы и выверечи псомъ! Оже ся кто прииметь по нь, тотъ нашь есть ворожьбить и того убьемъ!» И нача плакати надъ нимь Кузмище: «Господине мои! Како еси не очютилъ сквѣрныхъ и нечестивыхъ, пагубоубииственыих ворожьбить своихъ, идущихъ к тобѣ? Или како ся еси не домыслилъ побѣдити ихъ, иногда побѣжая полкы поганыхъ болгаръ?» - и тако плакася и. И прииде Амбалъ ключникъ, ясинъ родомъ, тотъ бо ключь держашеть у всего дому княжа и надо всими волю ему дал бяшеть. И рече, вьзрѣвь на нь, Кузмище: «Амбале, вороже! Сверзи коверъ ли, что ли, что постьлати или чимъ прекрыти господина нашего». И рече Амбалъ: «Иди прочь! Мы хочемь выверечи псомъ». И рече Кузмище: «О еретиче! уже псомъ выверечи! Помнишь ли, жидовине, вь которых порътѣхъ пришелъ бяшеть? Ты нынѣ в оксамитѣ стоиши, а князь нагъ лежить, но молю ти ся: свѣрьзи ми что любо!» - и сверже коверъ и корзно. И, обѣртѣвъ и, и несе и в церковь, и рече: «Отмъкнете ми церковь!» - и рекоша: «Порини и ту вь притворѣ, печаль ти имъ!» - уже бо пьяни бяхуть. И рече Кузмище: «Уже тебе, господине, поробьци твои тебе не знають; иногда бо аче и гость приходилъ изъ Царягорода, и от иныхъ странъ, изъ Русскои земли, аче латининъ, и до всего христьяньства, и до всеѣ погани, и рече: “Въведѣте и вь церковь и на полаты, да видять истиньное христьяньство!” - и крѣстяться и болгарѣ, и жидове, и вся погань, видивше славу божию, и украшение церковьное! И тѣ болма плачють по тобѣ, а сии ни вь церковь не велять въложити!»
И тако положивы и вь притворѣ у церкви, прикрывы и корьзномь, и лежа ту 2 дни и ночи. На третий день приде Арьсѣнии, игуменъ святую Кузмы и Демьяна, и рече и: «Долго намъ зрѣвшимъ на старѣишиѣ игумени, и долго сему князю лежати? Отомькните ми церковь, да отпою надъ нимъ, вложимы и любо си буди в гробъ. Да коли престанеть злоба си, да тогда, пришедъ из Володимеря, и понесуть и тамо». И пришедъше клирошани боголюбьскыи, вземше и, внесоша и въ церковь и вложиша и вь гробъ каменъ, отпѣвше надъ нимъ погрѣбалное со игуменомъ Арсеньемь.
Горожанѣ же боголюбьци разграбиша домъ княжь и дѣлатели, иже бяху пришли к дѣлу, - золото и серебро, порты и паволокы, имѣние, емуже не бѣ числа. И много зла створися вь волости его: посадниковъ и тивуновъ домы пограбиша, а самѣхъ и дѣтскиѣ его, и мечникы избиша, а домы ихъ пограбиша, не вѣдуще глаголемаго: «Идежде законъ, ту и обидъ много.» Грабители же и ись селъ приходяче грабяху. Тако же и Володимири, оли же поча ходити Микулица со святою Богородицею в ризахъ по городу, тожь почаша не грабити. Пишеть апостолъ Павелъ: «Всяка душа властемъ повинуется», власти бо от Бога учинены суть; естествомъ бо царь земнымъ подобенъ есть всякому человѣку, властью же сана вышьши, яко Богъ. Рече великий Златоустець: «Иже кто противится власти, противится закону Божью. Князь же не туне носить мечь, Божии ибо слуга есть».
Мы же на преднее възвратимся.
Въ 6 день, въ пятницю, рекоша володимѣрцѣ игумену Феодулови и Луцѣ деместьвянику святоѣ Богородицѣ: «Нарядита носилицѣ, ать поѣдомь возмемь князя, а господина своего Андрѣя». А Микулицѣ рекоша: «Събери попы, вси, оболокше в ризы, выидѣте жь передъ Серебрѣная ворота съ святою Богородицею - ту князя дождеши». И створи тако Феодулъ, игуменъ святоѣ Богородицѣ Володимерьскои, съ крилошаны и с володимѣрцѣ ѣхаша по князь во Боголюбое и, вземше тѣло его, привезоша Володимѣрю со честью съ плачемь великымъ.
И бысть по малѣ времени, поча выступати стягъ от Боголюбого, и людье не могоша ся ни мало удержати, но вси вопьяхуть, от слезъ же не можаху прозрити, и вопль далече бяшеслышати. И поча весь народъ плача молвити: «Уже ли Кыеву поѣха, господине! В ту церковь, тѣми Золотыми вороты, ихже дѣлатъ послалъ бяше тои церкви на велицѣмь дворѣ на Ярославлѣ, а река: «Хочю создати церковь таку же, ака же ворота си золота - да будеть память всему отечьству моему!» И тако плакася по нѣмь весь градъ и, спрятавше тѣло его, съ честью и с писньми благохвальными положиша его у чюдноѣ, хвалы достоинои, у святоѣ Богородицѣ златоверхой, юже бѣ самъ создалъ.
Се бо князь Андрѣи нѣ вда въ животѣ своѣмь тѣлу своему покоя и очима своима дрѣманья - донелѣ же обрете домъ истиныи, прибежище всим христьяномъ: Царици небесныхъ чиновъ и Госпожи всея вселеныя вьсякого человѣка и многими путьми ко спасенью приводящи. Яко же апостолъ учитъ: «Его же любить Господь, того же и казнить, и бьеть же всякого сына, егоже приемлеть; аще бо наказанья терпите, яко сыновь вамъ обрѣтается Богъ». Не постави бо Богъ прѣкраснаго солнца на единомь мѣстѣ, и доволѣюща и оттуду и всю вселеную освѣтяща, но створи ему устокъ и полдне, и западъ. Тако и угодника своего, Андрѣя князя, не привелъ его к собѣ туне, а могущаго таковымь жьтиемь и тако душю спасти, но кровью мученьчскою умывся пригрѣшении своихъ, и со братома своима с Романомъ и съ Давидомъ единодушно ко Христу Богу притече. И въ раистии пищии водворяяся неизреченьно с нима, ихже око не видѣ, ни ухо слыша, ни на сердце человѣку възыиде, яже уготова Богъ любящимъ его, тѣхъ благъ сподобився видѣти, въ вѣки радуешися, Андрѣю княже великыи. Дерзновенье имѣя ко всемогущему и богатыхъ богатѣшему на высокыхъ сѣдящему Богу молися помиловати братью свою, подасть имъ побѣду на противныѣ и мирную державу и царство честьно и многолѣтно во вся вѣки вѣкомъ. Аминъ.
Андрей Боголюбский (ок. 1110-1174 гг.), второй сын Юрия Долгорукого от половецкой княжны, с 1158 года великий князь владимирский и суздальский, в истории известен деятельностью по перенесению центра русской государственности на северо-восток, стремлением объединить Русь под главенством владимирских князей. Погиб в результате дворцового заговора в своей резиденции недалеко от Владимира. Повествование об этом событии содержит множество конкретных подробностей (подтвержденных впоследствии и раскопками могилы князя), которые выдают в авторе очевидца описываемых событий. Возможным автором поэтому и называют одного из действующих лиц повести, изображенного здесь сторонником князя и его политической линии: игумена Феодула, что наименее вероятно (хотя под его руководством составлялся в 1177 году летописный свод, включивший в себя повесть); киевлянина Кузьму, слугу князя или одного из мастеровых («златокузнец»), приглашенных Андреем на строительство Боголюбова; выходца из Вышгорода, главу капитула Успенского собора во Владимире Микулу (который был автором и других произведений, в том числе, возможно, и широко известного «Сказания ο чудесах Владимирской иконы Богородицы»); особенно вероятен в качестве автора Микула - противник усобиц и боярской знати, повинной в убийстве князя, сторонник владимирских горожан. Автор составил текст в духе южнорусских биографических повестей XI-XII веков, с подражаниями или прямыми цитатами из житий Владимира, Бориса и Глеба, но в интересах нового политического центра Руси. Например, здесь четко и последовательно проведено противопоставление Киева - Владимиру, Боголюбова - Вышгороду, Золотых и Серебряных ворот одного города - таким же воротам другого, мученической смерти Андрея - такой же кончине Бориса и Глеба, и т. д., вплоть до смешения Владимира и Киева в тексте народной притчи, входящей в повесть.
Полный текст «Повести…» сохранился в Ипатьевской летописи под 1175 годом, тогда как во Владимирском летописном своде 1177 года помещен сокращенный и переработанный вариант ее (см. Лаврентьевскую летопись в списке 1377 г.); по некоторым соображениям, она могла быть написана между 1174 и 1177 годом.
Β «Повести…» умело и тонко сплетены две линии: мирская и земная, поданная в действии (в событиях),- и церковная, духовная, поданная в размышлениях князя и комментариях автора. Психологические детали повествования и образная народная речь реалистически видоизменяют намеренно идеализированный образ князя, навеянный традицией житий. Действия живого князя не совпадают с авторскими разъяснениями в отношении этих действий; впечатление такое, будто повесть в ее полном варианте писали два автора.
Текст публикуется по Ипатьевской летописи в издании: ПСРЛ , том второй. Изд. 2-е. СПб., 1908, с. 580-595.
Под 1175 годом Киевской летописи помещена повесть об убиении Андрея Боголюбского. Исторические события, о которых мы читаем в повести, соответствуют времени возвышения и централизации власти князя Андрея Боголюбского и несогласия с этим местной знати. Князь представлен жестким политиком, храбрым воином, но в то же время благочестивым христианином, любящим Бога, строителем и благоукрасителем церквей, кормителем нищих. Интересна композиция повести. В начале - краткое содержание, а последующие эпизоды напоминают вставки, подобно литературному приему обрамление.
Экспозиция фактически кратко излагает суть произведения. Благочестивый князь узнает о заговоре и морально готов к смерти. Но далее приводятся слова святителя Иоанна Златоуста: «Если кто противится власти - противится закону Божьему. Князь не напрасно носит меч - он ведь Божий слуга», которые, на мой взгляд, оправдывают противление князя убийцам, а не безропотное приятие смерти подобно Борису и Глебу. Он готов умереть, но он воин и защищает не столько свою жизнь, сколько святость данной ему власти. Напряженность ситуации создает реальность: один беззащитный, но бесстрашный устрашает многих вооруженных и трусливых. Истина не может быть колеблема, только ложь и зло вызывают страх и малодушие.
В отличие от предыдущих повестей увеличивается число заговорщиков. Мы наблюдаем массовое двойное преступление (предательство и убийство), причем преступление людей против своего благодетеля. Любимый князем слуга Яким, ключарь (а значит, человек, которому доверяют) Анбал и Петр «Кучков зять» - зачинщики, а с ними еще люди, так что всего до 20-ти человек. О воинской силе и храбрости князя Андрея говорит то, что заговорщики украли меч князя, что их было много, что они боялись даже безоружного князя, отчего пошли в погреб и напились вина для храбрости, что пошли на хитрость, представившись у спальни Андрея чужим именем.
«Любовь изгоняет страх», а всякое преступление заповеди Божией влечет внутреннее нестроение, боязнь, устрашает. Животный страх за свою жизнь вынуждает убийц лишить жизни князя Андрея. Когда же они обнаруживают, что князь еще жив, заговорщики помимо страха становятся еще и одержимыми духом злобы, ненависти, находят и убивают князя с ожесточением. Также как и «Сказание» повесть наполнена живой речью, молитвами князя, выдержками из Евангелия, сравнениями, что позволяет следить за внутренними чувствами и переживаниями героев. Отношение к князю заговорщиков переносится и на мертвое тело, которое даже не хотят сначала прикрыть и положить в церкви. Противопоставление поведения убийц и Кузьмы-киевлянина сгущает краски. Искренен и смел поступок Кузьмы, который напоминает действие Иосифа, выпросившего тело Христово для погребения. Диалог с Амбалом психологичен и обличителен для последнего. Кузьма обличает не ссылкой на закон или Заповедь, а сравнением благочестия убитого князя с нравственным бесчестием облагодетельствованного слуги.
Повесть, несмотря на строгую документальную основу, задумывалась для создания образа святого князя, т.е. является образцом житийного творчества, отсюда конечная похвала и обращение к нему, как к молитвеннику пред Богом.
Есть предположение, что повесть написана между маем 1175 и июнем 1176г. Авторство ее спорно. Герой повести - сын суздальского князя Юрия Долгорукого Андрей (ок. 1111-1174). В 40-х - 50-х гг. XII века он помогал отцу в борьбе за Киев. После того как Юрий Долгорукий стал великим князем киевским, Андрей уехал в Суздальскую землю, где стал после смерти отца (1157) князем (одновременно также ростовским и владимирским). В 1169г. взял штурмам Киев, стал великим князем киевским, но фактической столицей сделал город Владимир, унизив тем самым старую столицу Руси. По месту проживания в своей резиденции Боголюбове (недалеко от Владимира) получил прозвище Боголюбский. В ночь на 29 июля 1174 г. убит недовольными его политикой боярами.
С именем Андрея Боголюбского связан существенно новый этап в истории русской политической мысли. Князь Андрей - апологет идеи «самовластия», единодержавия, противник удельных и вечевых порядков. Все это отразилось в повести об убиении Андрея. Повесть пронизывает противопоставление Владимира как нового политического центра Руси старому центру - Киеву. В повести звучит традиционная тема идеального государя, отличающегося христианскими добродетелями, но с акцентом на идею византийца Агапита о том, что естеством цезарь подобен человеку, а властью сана он - как Бог (афоризм приписывается, правда, апостолу Павлу). Повесть умалчивает об очень значительном эпизоде из жизни Андрея Боголюбского. В 1162 г. с целью добиться независимости в церковных делах от киевской митрополии он безуспешно пытался основать особую митрополию во Владимире, самостоятельно поставив во главе ее своего кандидата Феодора, которого впоследствии сделал независимым епископом ростовской епархии. В ответ патриарх Лука Хрисоверг направил Андрею послание в духе теократической теории превосходства «священства» над «царством». Хотя в повести этот сюжет не затронут, ссылка на цезарепапистскую идею византийца Агапита
является свидетельством того, что в русской политической мысли началась ее адаптация к местным условиям в духе становящейся идеи самодержавия, противостоящей в первую очередь идеям теократии.
В год 6683 (1175). Убит был великий князь Андрей Суздальский, сын Юрия, внук Владимира Мономаха июня месяца в 28-й день, в канун праздника святых апостолов. И была тогда суббота. Создал же он себе городок каменный, под названием Боголюбове, столь же далеко Боголюбове от Владимира, как и Вышгород от Киева. Благоверный и христолюбивый князь Андрей с юных лет Христа возлюбил и пречистую его мать; знанье же отринув и рассужденья, и, как хоромы чудесные, душу украсив всеми благими желаньями, уподобился царю Соломону, когда, храм господу богу и церковь преславную Рождества святой богородицы посреди Боголюбова в камне создав, разукрасил ее больше всех церквей: подобна она той Святая Святых, которую царь Соломон премудрый создал; так и этот князь, благоверный Андрей, создал церковь такую на память о себе, и украсил ее драгоценными иконами, золотом и дорогими каменьями, и жемчугом крупным бесценным, и снабдил украшеньями разными, и украсил плитами из яшмы, и всяким узорным литьем, - блеском осыпав ее так, что больно смотреть, ибо вся она в золоте стала. И украсил ее, и осыпал утварью золотой, драгоценной, всем входящим на удивленье, так, что всякий, видевший это, не может выразить словом невероятной ее красоты; золотом и эмалью, и всякими драгоценностями, и церковным имуществом украшена, и всякой церковной утварью - золотая дарохранительница с дорогими каменьями, с опахалами ценными и кадилами разными, и снаружи от верха до пола по стенам и столбам тоже золотом крыто, и двери, и своды у церкви также золотом крыты, и купол златом украшен от верха до деисуса, и разным церковным добром переполнена, украшена всяким художеством!
Князь Андрей и город Владимир неприступным сделал, к нему он ворота золотые соорудил, а другие - серебром отделал, и создал соборную каменную церковь в честь святой Богородицы, прекрасную весьма, и разными украшеньями осыпал ее из золота и серебра, и пять куполов ее вызолотил, а все три церковные двери золотом выложил и дорогими каменьями, и жемчугом украсил ее драгоценным, и всяким узорным литьем расцветил, и обильем светильников золотых
ПОВЕСТЬ ОБ УБИЕНИИ А. БОГОЛЮБСКОГО
и серебряных ее осветил, и амвон из золота и серебра поставил, а служебные сосуды, опахала и другие украшения церковные - все золотом и драгоценным каменьем, и жемчугом крупным в обилье осыпал. Три же дарохранительницы. очень большие, из чистого золота, из камней драгоценных поставил: и видом своим, и работой до удивленья подобны они Святая Святых Соломона. И в Боголюбове, и в городе Владимире купола золотые поставил, и своды позолотил, и стены внутри каменьем по злату осыпал, столбы позлатил, и снаружи ее и по сводам птиц золотых, и кубки, и паруса, из золота литые, поставил по церкви по всей и по сводам кругом.
Но, кроме того, и другие он многие церкви поставил различные в камне, и монастыри он создал, почему на весь церковный синклит и на церковников всех и обратил бог свой взор; и не отягчил своей памяти пьянством, и кормильцем был для монахов и монахинь, и нищих, и всякого звания людям он был как любимый отец, - но больше всего он милостив был подаяньем, слыша голос господень: «Все, что творите вы малым сим, то мне вы творите». А также Давид говорит: «Блажен помогающий нищим, дающий всегда - от господа он не отступится», сила и разум в нем жили, и верная правда ходила с ним рядом. И прочих достоинств много в нем было, любую привычку он делал достойной: ночами входил он в церковь и свечи запаливал сам, и, видя образ божий, на иконах написанный, вглядывался как в самого творца, и изображенья святых на иконах встречая, смирял свой вид, сокрушенный сердцем, испуская вздохи из глубины и слезы из глаз испуская, в раскаянье Давиду подражал, оплакивая множество грехов своих, возлюбив бессмертное выше тленного и небесное более, чем кратковременное, и жизнь со святыми у вседержителя бога больше этого царства земного, он всяким достоинством, точно мудрый второй Соломон, был украшен.
И такое достоинство имел: велел каждый день возить по городу еду и питье различное, больным и нищим на пользу, и, видя всякого нищего, к нему приходящего с просьбой, подавал им по прошению их, так говоря, будто «это Христос, пришедший проверить меня», - и так принимал он любого, к нему приходящего, как Христос завещал, сказавший: «Если малым сим сотворите - то мне вы сотворите!» И держал то слово в сердце всегда, потому и достойно от бога смертный венец восприял ты, княже Андрей, мужеством именитым братьям, благоразумным святым страстотерпцам равный, последовал ты, кровью омыв все страданья свои.
ПОВЕСТЬ ОБ УБИЕНИИ А. БОГОЛЮБСКОГО
Ибо если бы не беда - не было б венца, если бы не мука - не было бы благодати: всякий, живущий добродетельно, не может быть без множества врагов. Князь же Андрей, о готовящемся злодейском убийстве своем узнав заранее, духом воспламенился священным и ни на что не рассчитывал, говоря: «Господа бога, моего вседержителя и творца своего, избранный народ на кресте пригвоздил, сказав: «Пусть кровь его будет на нас и на детях наших»», а также и слово, сказанное устами святых евангелистов: «Если кто положит душу свою за други своя - может учеником моим быть». Этот же боголюбивый князь не за друга, но за самого творца, возведшего все из небытия в бытие, душу свою положил. Потому-то, узнав об убийстве твоем, страстотерпец княже Андрей, изумились небесные силы, глядя на кровь, за Христа проливаемую; рыдает народ православный, видя отца сирот и кормильца, омраченную тьмою звезду светоносную; а убийцы проклятые огнем окрещаются вечным, что пожигает тернье любого греха, то есть любое деянье. Ты ж, страстотерпец, проси всемогущего бога за потомство свое, и за родичей, и за Русскую землю - миру мир даровать. [...]
Жители же Боголюбова разграбили княжеский дом и строителей, которые сошлись на строительство зданий,- золото, и серебро, и одежды, и ткани, и добро, которому нет числа. И много случилось бед в его области: дома посадников и управителей пограбили, а самих их, и слуг, и стражей убили,. дома их пограбили, не ведая сказанного: «Где закон - тут и обид много». Грабители приходили грабить и из деревень. Грабежи начались и в самом Владимире, пока не стал ходить Микула с образом святой богородицы в ризах по городу - тогда пресеклись грабежи. Пишет апостол Павел: «Всякая душа властям повинуется», ибо власти богом поставлены; природой земной царь подобен любому человеку, но властию сана он выше - как бог. Сказал великий Иоанн Златоуст: «Если кто противится власти - противится закону божьему. Князь не напрасно носит меч - он ведь божий слуга».
Печатается по: Памятники литературы Древней Руси:XII век.- М.: Ху-
дож. лит., 1980.-С. 325-329, 335.