Символ милосердия и самопожертвования
МАТЬ-ТЕРЕЗА
Мать Тереза (Агнес Гонджа Бояджиу) родилась 26 августа 1910 в Скопье (современная Македония, а тогда — Османская империя) в албанской семье.
В возрасте 12 лет девочка решила стать монахиней, в 18 вступила в конгрегацию лоретских сестёр, ирландский католический орден, осуществлявший миссионерскую деятельность в Индии. Сначала она работала в школе для девочек в Дарджилинге, городе к северу от Калькутты, в течение 20 лет преподавала географию в школе св. Марии неподалёку от Калькутты, несколько лет была директором этой школы.
Монашеское имя Тереза она взяла себе в честь Святой Терезы де Лизье - французской монахини XIX века, которая стремилась делать добро, с радостью выполняя самую неприятную и тяжёлую работу. Всю свою жизнь, не смотря на то, что орден, ею основанный, стал в последствии самым богатым в мире, сама она всегда следовала обету нищеты, целомудрия и поста. Когда Сестра Тереза начала свой самостоятельный путь Служения Богу, у неё не было ничего, кроме нескольких рупий в кошельке и великой любви к людям в сердце.
«Нужно уметь увидеть лицо Господа в каждом страдающем человеческом существе. Бог ожидает от нас, что мы узнаем его под внешностью других людей…»
Как она сама говорила, «Бог всегда даёт мне необходимые силы и поддержку» . Она всегда находила лекарства, одежду, еду и помещение, чтобы помогать больным, бедным и нуждающимся.
Осенью 1950 года сестра Тереза получила разрешение Ватикана на создание ордена сестер милосердия. Но Ватикан не дал ни копейки для создания и развития ордена и молодая монахиня Тереза полагалась только на свои силы и на милость Господа. В год, когда её конгрегация была официально признана церковью, она приняла индийское гражданство (1950).
В 1964 году мать Тереза наконец-то была приглашена в Ватикан на аудиенцию с Папой Павлом VI. Потрясенный результатами ее работы, папа подарил ей шикарный лимузин. Мать Тереза не долго думая продала машину и на все полученные деньги построила лечебницу для умственно неполноценных людей. Вскоре Папа Римский разрешил Сестре Терезе открывать миссии ордена сестер милосердия не только в Индии, но и в других странах. Это стало началом невероятно стремительного роста Ордена Милосердия и его известности.
К моменту, когда мать Тереза получила Нобелевскую премию, сёстры ордена работали уже во многих странах.
Мать Тереза однажды сказала о своём служении, что оно основано на её вере в Христа. Из-за того, что мы не видим Христа, мы не можем выразить ему нашу любовь, но ближних всегда можем видеть и по отношению к ним поступать так, как поступали бы по отношению к Христу, если бы видели его.
Она была не только невероятно добрым человеком, но и очень сильным и принципиальным. Когда правительство Индии потребовало, чтобы 80% от всех полученных средств мать Тереза отдала государству, она просто проигнорировала это требование.
Деятельность матери Терезы была не только очень тяжёлой, но и невероятно опасной. Она посещала любые горячие точки, где нуждались в её помощи, самые бедные страны, где проповедовала о любви Бога и помогала бедным и больным.
В марте 1997 мать Тереза по состоянию здоровья сложила с себя обязанности настоятельницы ордена, и её место заняла сестра Нирмала. Умерла мать Тереза в Калькутте 5 сентября 1997.
После уходя в мир иной, Мать Тереза оставила после себя: два сари, Библию, молитвенник и несколько дневников.
Сначала Ватикан объявил, что минимум пять лет уйдёт на то, чтобы вынести решение - причислять ли мать Терезу к лику святых или нет. Но большинство священников не стали ждать официального решения и провозгласили её Святой. Кардинал Нью-Йорка Джон О’Коннор сказал: «Мы потеряли женщину, которая была в ореоле святости, как никто другой на свете».
Папа Иоанн Павел II назвал жизнь Матери Терезы одним из величайших событий этого века и даже не пытался скрыть слёз, когда говорил о ней.
Уходя в бессмертие, Мать Тереза оставила сове послание миру:
Мать Тереза |
Для матери Терезы,
ставшей символом милосердия,
каждый человек,
нуждавшийся в помощи,
воплощал в себе Иисуса.
Мать Тереза (Агнес Гонджа Бояджиу) , католическая монахиня, основательница Ордена милосердия, лауреат Нобелевской премии мира 1979 года, родилась 27 августа 1910 года в Скопье (сейчас это Македония, тогда была османская империя). В возрасте 12 лет решила стать монахиней, в 18 вступила в ирландский католический орден, осуществлявший миссионерскую деятельность в Индии. В течение 20 лет преподавала в школе св. Марии неподалеку от Калькутты, несколько лет была директором этой школы. В 1948 году основала Орден милосердия и посвятила себя служению обездоленным жителям калькуттских трущоб. Когда мать Тереза получила Нобелевскую премию, сестры ее Ордена работали уже во многих странах мира. Умерла мать Тереза в Калькутте 5 сентября 1997 года.
Ее считали святой еще при жизни. Ей выпала нелегкая и радостная доля нести людям - в который раз! - благую весть, что Бог есть любовь и что смысл жизни каждого смертного лишь в том, чтобы любить и быть любимым.
В ХХ веке она стала не просто символом милосердия, но вместе со своими послушницами являла реальную силу, с которой нельзя было не считаться. Ею восхищались, перед ней преклонялись, ее боготворили.
Миссионерка милосердия
Её принцип жизни был прост: каждый человек имеет право на милосердие и любовь, поскольку каждый носит в себе образ божий. На милосердие и любовь имеют право даже те, кого общество выбросило на обочину. Лейтмотивом её учения были слова Христа: «Так, как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне». Служение обездоленным мать Тереза воспринимала как служение богу. «И вот мы прикасаемся к Его телу, — говорила мать Тереза своим подопечным миссионеркам. — Вот голодный Христос, и мы его кормим; вот раздетый Христос, и мы его одеваем; вот бездомный Христос, и мы даём ему кров...».Она не просто помогала обездоленным: своим примером она наглядно показывала, как тягостное на первый взгляд дело, освященное любовью, превращается в радость и наполняет особым смыслом существование.
Слово «радость» тут ключевое: она отнюдь не «служила ближнему своему» надрываясь, со скорбным лицом и осознанием собственного величия. Мать Тереза показала всему миру, что благотворительность и милосердие — это радость. Недаром каждый свой день она начинала с такой молитвы: «Господи Боже, да исполнимся мы достоинства служить братьям нашим, людям всего мира, живущим и умирающим в голоде и нищете. Дай же им, Господи, хлеб их насущный из наших рук, и любовь свою из наших душ, дай им радость и мир».
Благая весть от фрау Штарк
- Она целовала каждого умирающего в лоб!
Фрау Штарк, всю жизнь проработавшая для ордена иезуитов с больными детьми и стариками, в июне 1988-го ездила в Калькутту. Видела мать Терезу и не может ее забыть.
Я слышала волнение и пафос в голосе фрау Штарк. Я чувствовала, что эта сцена занимает центральное место в ее воспоминаниях. И не могла понять почему.
- А куда еще может поцеловать монахиня умирающего человека?
- Вы не понимаете. Европейцам это не понятно. В Европе нет таких городов, как Калькутта, где в кустах водятся ядовитые змеи, а трущобы осаждают стены дворцов. Люди - миллионы! - там рождаются, живут и умирают на кучах мусора. И уходят из жизни буквально под ногами прохожих. В Калькутте до сих пор так. И вот сестры Ордена милосердия, который основала мать Тереза, свозили эти живые останки в Sterbehaus, отмывали, откармливали, лечили. И они перед смертью вновь чувствовали себя людьми!
- Sterbehaus - это "дом смерти" или "дом для умирающих"?
Все равно. Это огромный полутемный барак, где на матрасах лежат люди. Туда принимали всех, даже самых безнадежных, от которых отказывались больницы. И вот их и целовала в лоб мать Тереза. На прощание. Вопреки всем представлениям о нормальной человеческой брезгливости. Эта женщина излучала свет. К ней со всех сторон тянулись руки. Всем хотелось ее коснуться.
- И вам тоже?
- Я сказала "всем".
- А из мертвых она не воскрешала?
- Она излучала любовь, великую любовь, любовь к каждому. Вам этого мало? Каких еще чудес желаете вы?
- Вы хотите сказать, она любила всех - вас, меня. Но как же это возможно? Ведь я и она - мы ни разу не встречались.
- "В каждом человеке я вижу Христа. А поскольку Христос навсегда один, то для меня в данный конкретный момент это тот, кто стоит передо мной". Так она говорила.
- Значит, она любила не людей, а Христа.
- Она любила Христа и поэтому людей.
Когда мы расстались, я посмотрела на себя в зеркало. Никого, кроме себя, я там не увидела. Но, благодаря странной идее об универсальной любви, жизнь матери Терезы из вороха удивительных и непонятных событий выстроилась для меня в великолепное жизненное полотно.
Как мать захочет, так и будет
Свобода, удивительная, завидная свобода, свобода поступков и мыслей. Откуда она у пожилой, не очень образованной монахини в грубых сандалиях? Да она вытворяла просто все что хотела.
Принцесса Анна, Ясир Арафат, Джордж Буш, Фидель Кастро. Рейганы, Рональд и Нэнси. Дэн Сяопин, принцесса Диана, король Норвегии Харальд V, принц Чарльз. Пий XII, Иоанн XXIII, Павел VI, Иоанн Павел II... Именной указатель в любой биографии матери Терезы озадачит вас самыми невозможными сочетаниями. Матери Терезе действительно открывались двери и хижин, и дворцов.
Она могла: приготовить обед на шесть тысяч человек; не спать много суток подряд; всегда улыбаться; зайти в посольство Ирана и оставить там записку аятолле с просьбой срочно ей позвонить, чтобы обсудить проблему заложников; забыть медаль лауреата Нобелевской премии мира где-то в гардеробе королевского дворца.
Она утверждала, что ничто так не укрепляет дух и не открывает души беженцев, как вычищенная выгребная яма (разумеется, она чистила ее неоднократно). Ей постоянно приходили в голову нестандартные мысли: в поисках возможности дешевого перемещения в пространстве она предложила себя Air-India в качестве стюардессы. К сожалению, ей отказали.
Она говорила с королями и нищими, держала речь перед полными залами. И никогда не писала речей. Ей нужно было просто помолиться, чтобы знать, что сказать.
Ради норвежского короля она надела носки, и об этом писали газеты.
Почетный доктор теологии Оксфордского университета, она украшала свой быт статуэтками девы Марии и открытками с кровоточащим сердцем Христа, лечилась от усталости и от болезней молитвой и постом, ей можно было позвонить ночью - в любой час - и удостоиться беседы, в Рождество она пела Христу "Happy birthday to you".
"Невозможная смесь святого Франциска с фельдфебелем", - похвалил ее местный сотрудник Красного креста. В разрушенный войной Бейрут она прибыла с пасхальной свечой и иконой девы Марии. Помолилась. Наступило перемирие. Потом она пересекла линию фронта и притащила кучу замурзанных слабоумных детей из какого-то разбомбленного детского дома.
Расцвеченная чудесами, история ее жизни стала произведением устного народного творчества.
Однажды, когда Калькутту в очередной раз осадила новая волна голодных (Ганг разлился?) и мать Тереза и сестры готовили обед на семь тысяч человек, кончились продукты, и стало ясно, что завтра никто не получит благотворительного хлеба и супа. И вдруг - о чудо! - отцы города по непонятной причине отменили занятия в школах. И весь хлеб из школьных столовых достался голодающим.
Однажды мать Тереза сидела пригорюнившись и ломала голову, где бы ей раздобыть 50 000 рупий, чтобы оборудовать детский дом в городе Агра. И вот, когда ей окончательно стало ясно, что дома у сирот скорее всего не будет, вдруг - о чудо! - раздался телефонный звонок. Незнакомый голос сообщил, что матери Терезе присуждена некая филиппинская премия Magsaysay Prise (вы слышали что-нибудь о такой?). И тогда, конечно же, всем стало ясно, что Бог желает детский дом в Агре.
А вот быль о провидении, спасшем подушечку. Однажды сестра Андреа, первая немецкая сестра Ордена милосердия, прибыла в Калькутту и явилась к матери. И вдруг оказалось, что спальное место на полу есть, но вот накрыть его нечем. И тогда мать решила вспороть свою подушечку, чтобы из ее тряпичного содержимого соорудить гостье матрасик. И только она занесла над подушечкой нож, как - о чудо! - в дверь постучали. Кто там? На пороге некий покидающий Калькутту господин с матрасом в руках, который ему больше не нужен. (По другой версии, прибыла целая машина с матрасами из отеля, в котором поменяли обстановку.)
И конечно, чудо о передвижных лепроклиниках тоже заслуживает упоминания. Как известно, население не любит прокаженных, особенно в Индии, где эту болезнь считали проклятием, посланным Богом за грехи. На благую весть об открытии лепрозория население отреагировало градом камней. После многочисленных попыток мать Тереза поняла, что Бог категорически против стационара. Чтобы услышать Божью волю, она углубилась в молитвы. И Бог выразился яснее. В течение двух месяцев случилось следующее: матери Терезе пожертвовали 10 тысяч рупий, крупнейший в Индии специалист по проказе предложил матери Терезе свои услуги, и, наконец, из Америки прибыла машина скорой помощи. И мать Тереза догадалась, что Богу угодно вместо стационарной открыть передвижную лепроклинику! Есть целая серия рассказов на темы: мать Тереза и СПИД, мать Тереза и война, мать и апартеид, мать и проказа.
"Как мать захочет, так и будет", - говорили сестры.
Как? Почему? Откуда берутся идеи и силы? Кто помогает? Кто советует? Кто поддерживает? "Иисус Христос", - неизменно отвечала мать Тереза. Журналисты были разочарованы. А мать между тем говорила правду. Она всегда чувствовала в своей жизни присутствие Христа. И достаточно долго строила с ним свои отношения.
Вперед, Христу навстречу
Агнес Бояджиу, будущая мать Тереза, родилась в Скопье в албанской семье 27 августа 1910 года и была младшим, третьим по счету ребенком обеспеченных родителей. Бизнес ее отца состоял сначала в том, что он снабжал врачей Скопье лекарствами. Потом он торговал товарами, привезенными из Италии.
Скопье - городок на Балканах со всеми признаками турецкого наследия: с базарами, минаретами и невероятно пестрым населением. Все религии и секты были представлены в маленьком Скопье. Семья Бояджиу добавляла этому букету пестроты: эти албанцы были католиками. Большая редкость. То есть представляли абсолютное религиозное меньшинство и среди албанцев, которые, как известно, в основном мусульмане, и среди православных сербов. А с лежащей неподалеку католической Хорватией Сербию разделяла долгая и нудная вражда.
Агнес была хорошая, послушная, внимательная, доброжелательная. Прекрасно пела в церковном хоре, помогала маме и отстающим. Была набожной и романтичной. То хотела быть писательницей, то музыкантшей, то миссионером в Африке. Африку вскоре вытеснила Калькутта, куда в 1924 году отправилась группа католиков с Балкан.
Ни первая мировая война, ни перекройка границ, ни провозглашение независимости Албании не потрясли семью так, как внезапная кончина отца. Агнес тогда было четырнадцать, и она смогла сполна оценить мужество и предприимчивость матери, которая сумела сама не только зарабатывать на семью, но и заботиться о бедных соседях.
Впоследствии житие матери Терезы любили представлять в живых картинах послушницы основанного ею ордена. Сцена, когда семнадцатилетняя Агнес просит благословения матери стать монахиней и отправиться в Калькутту, удавалось им лучше всего. Мама пережила шок. Агнес такая тихая, такая разумная, такая домашняя, покладистая! Откуда эта прыть? Ах, и где эта Калькутта, на каком краю земли? Отдать дочь Богу, а тем более в Калькутту, означало, особенно по тем временам, расставание навсегда. Шок продолжался двадцать четыре часа. Потом мать благословила.
Брат Лазарь, который учился в военной академии где-то в Австрии, счел решение своей младшей сестренки девической блажью, о чем ей и написал. Ответ Агнес бесконечно цитируют все ее многочисленные биографы: "Ты считаешь себя значительным, потому что будешь офицером и станешь служить королю с двумя миллионами подданных? Я же буду служить королю всего мира".
26 сентября 1928 года Агнес вошла в поезд, идущий из Скопье в Загреб. Мама Драна была права: больше она свою Агнес так и не увидела. Агнес через всю Европу едет в Дублин, в монастырь сестер ордена Лорето, где за два месяца ей предстояло выучить английский. На пароходе прочь из Европы, через Суэцкий канал, в Красное море, в Индийский океан плыла навстречу своей судьбе уже не милая Агнес, а сестра Тереза (и корреспондент загребской газеты "Католическая миссия").
Да, у бедняжки почти нет багажа и плохое знание английского! На самом деле у сестры Терезы все было при себе. Она везла в свою землю обетованную самое важное, что можно было захватить из родного балканского захолустья, - стихийный экуменизм, которому впоследствии дивились передовые умы теологии. Экуменизм, выросший из традиций добрососедства, из материнского хлебосольства, из открытости дома Бояджиу. И из здравого смысла, подарившего наблюдение: главное, чтобы человек был хороший, а кто он - христианин, мусульманин, иудей, не так уж важно.
Чистота и непосредственность восприятия Евангелия, которое для нее было всем - и таинством, и инструкцией, и отдохновением - это тоже балканское наследство. Католическая община Скопье была малой и сплоченной. Всех можно было пересчитать по головам. И слово Евангелия казалось обращенным к каждой голове, как во времена первых христиан. А рано овдовевшая мама Драна, на которую с возрастом все больше и больше, вплоть до жестов и выражений, становилась похожа мать Тереза, преподала ей урок трудолюбия, жизненной стойкости и деятельной любви.
Прощай, монастырь
То, что сестры приняли за сухие ветки, оказалось истощенными ножками ребенка, к тому же слепого. "Если вы его не возьмете, я оставлю его на траве, пусть достанется шакалам". И это говорит отец! Если бы наши люди это увидели, воздержались бы от жалоб на свою участь и поблагодарили Бога, что живут в таком изобилии", - вот, наверное, последний репортаж из Калькутты сестры Терезы.
В Калькутте сестра Тереза стала учительницей в школах ордена Лорето. Целых шестнадцать лет она преподавала бенгальским девочкам на бенгальском языке историю и природоведение. Целых шестнадцать лет она верой и правдой старалась образованием победить бедность, в полном соответствии с концепцией ордена Лорето. И у нее хорошо получалось. Она и тут занималась с отстающими. И пела в церковном хоре. И пользовалась заслуженным уважением учительского, равно как и ученического коллектива. Стала даже директрисой одной из школ. И вдруг... Мать Тереза (в 1937 году, приняв монашеские обеты, она стала называться матерью Терезой) покинула монастырь. Оказывается, она, такая вроде бы открытая, два года вела переписку с Римом, чтобы добиться разрешения стать вольной монахиней.
16 августа 1948 года мать Тереза, тридцати восьми лет, переодевшись в купленное на рынке дешевое сари, покинула сестринскую обитель (где ей было хорошо, которая была ей родным домом, где ее любили и ценили), чтобы исчезнуть в трущобах Калькутты. В кармане у нее было пять рупий и намерение не возвращаться назад никогда. 10 сентября 1946 года по дороге из Калькутты в Дарджилинг ей было откровение покинуть орден Лорето и поселиться в трущобах Калькутты, чтобы служить беднейшим из бедных.
А незадолго до откровения в жизни матери Терезы случился такой эпизод - ужасная и обычная для Калькутты история. Мать Тереза увидела, как покрытую коростой, заживо гниющую, обездвиженную женщину в городскую больницу привез на тачке сын и оставил у входа. Мать Тереза попыталась ее в эту самую больницу пристроить. Умирающую в больницу не взяли. Сначала мать Тереза попыталась умирающей помочь, но не все в человеческих силах: "Я не могла возле нее находиться, ее коснуться, переносить ее запах. Я убежала. И стала молиться: "Святая Мария! Дай мне сердце, полное чистоты, любви и смирения, чтобы я могла принять Христа, Христа коснуться, любить Христа в этом разрушенном теле". Я вернулась к ней, я к ней прикоснулась, я вымыла ее, я помогла ей. Она умерла с улыбкой. Это был для меня знак, что любовь Христова и любовь к Христу сильнее, чем моя слабость".
Годы спустя у одного журналиста, наблюдавшего по заданию редакции ежедневную возню матери Терезы и сестер с умирающими, вырвалось: "Я бы не сделал этого и за миллион долларов!"
"За миллион и я бы не сделала, - ответила мать Тереза. - Только бесплатно. Из любви к Христу".
Тереза беднейших из бедных
Целыми днями она скиталась по улицам, время от времени совершая попытки просить подаяния. Основала "школу" среди мусорных куч. Учила никому не нужных детей мыть руки и писать на асфальте. (Тогда она, конечно же, не знала, что тем самым положено начало системе детских приютов Ордена милосердия Shishu Bhavan для нежеланных и ненужных детей - младенцев из мусорных ящиков, маленьких инвалидов, сирот.)
Еще она стаскивала куда-нибудь под крышу умирающих бездомных и старалась облегчить им страдания. Она не знала, что пройдет время и молва о блаженной монахине достигнет городских властей, которые никак не могли запретить миллионам бездомных умирать где попало, и за это их критиковали газеты. Тогда ее найдут и предложат "подряд": развернуться в огромном полутемном помещении, примыкающем к храму богини Кали, где некогда содержался жертвенный скот и было достаточно места умирать. Так появился Nirmal Hriday - дом для умирающих в Калькутте.
Еще пройдет время, и журналист BBC Малькольм Мугеридж возьмется снимать фильм в этом полутемном помещении без всякой надежды на качество и вдруг, проявив пленку, увидит, что все поле экрана залито каким-то мягким, приятным светом. "Это светится Божья непреходящая любовь. Чудо! Свершилось чудо!" Таков был комментарий. Но этот фильм Something Beautiful for God вышел на экраны только в 1969 году.
А в 46-м мать Тереза писала в своем дневнике: "Господь! Что за муки одиночества сегодня" - и не рассчитывала на чудеса. Тем не менее следующее, после святого откровения чудо случилось в ее жизни уже через три года.
...Ее звали Субхасисни Даш. Бенгалка, бывшая ученица матери Терезы. Будущая сестра Агнес, первая послушница, первая сестра. Вслед за ней в том же 1949 году к матери Терезе присоединились еще одиннадцать последовательниц, в основном бывших ее учениц. Вы не поверите, но всего их было, как и полагается для хорошего начинания, двенадцать.
В следующем, 1950-м, Орден милосердия был признан Римом.
Io sete!**
я жажду.
Сестры Ордена милосердия, которые кроме традиционных монашеских обетов (бедности, безбрачия, послушания) дают еще обет служения беднейшим из бедных, живут так же, как и их подопечные: нет у них ни холодильников, ни стиральных машин, они более чем неприхотливы в еде, моются простым мылом, ездят только на общественном транспорте. Их собственность - сари, сандалии, зонтик на случай дождя, тощий матрас. Но от беднейших из бедных монахинь отличает не только маленькое распятие у левого плеча.
Жизнь этих добровольцев трудна, однообразна, скучна. Это бесконечный тренинг любви с перерывами на работу. Работать - значит для них чистить, мыть, стирать, бинтовать, проявлять чудеса терпения, выносливости и отсутствия брезгливости (омерзительных ран прокаженных сестры ордена касаются без перчаток), иногда находиться под пулями (как, например, в Белфасте или в Эфиопии). Все это, конечно, можно совершить (еще не то совершали), вопрос состоит в том, как при этом самому получить и другим передать заряд радостной бодрости (а в чем же еще состоит любовь)?
Тут важно было быть готовым к работе. Эту готовность мать Тереза определяла безошибочно - по улыбке тихой радости, отражающей душевную собранность и покой. Несобранным, беспокойным и нервным можно было на работу не выходить. Им предлагалось молиться до тех пор, пока не наступало прозрение, пока не удавалось разглядеть раны страдающего Христа во всех проявлениях человеческой слабости и безобразия.
"Мы не социальные работники, мы не бригады скорой помощи, мы из ордена любви Христовой".
Тренинг любви начинался в четыре утра с молитвы св. Франциска Ассизского.
Господь! Дай мне силы
Утешать, а не быть утешаемым,
Понимать, а не быть понятым,
Любить, а не быть любимым.
Ибо, когда отдаем, получаем мы
И, прощая, обретаем себе прощение.
Этой молитвой начинался день, состоящий опять-таки из множества молитв. Мать Тереза знала только одно действенное лекарство против напастей, сомнения, болезней - обращение к Богу. Она прописывала молитву всегда и от всех болезней. Откровения Игнатия Лойолы, Франциска Ассизского дополнялись "творчеством" матери Терезы, которая во время так называемых медитаций бралась за перо.
Святая? Сумасшедшая? Одержимая?
И вот вам пример, чем можно заниматься в больнице. Передо мной текст длинной - на две книжные страницы - медитации матери Терезы. Вот что значит иметь время.
Что для меня Иисус? Это мать Тереза спрашивает себя. И тут же длинно, обстоятельно и прямолинейно сама себе отвечает: "Иисус - это..." Дальше следует удивительный список: Иисус - это слово, которое следует произнести. Правда, которую... Путь, который... Свет, жизнь, любовь, радость, мир. Идем дальше. Иисус - голодный, которого нужно накормить. Жаждущий, которого... Бездомный, которого... Больной. Одинокий! Нежеланный! Прокаженный! Нищий! Запойный! Душевнобольной! Слепой! Калека! Заключенный! И даже проститутка, которую нужно спасти от опасности и пристроить в жизни. Эта проститутка появляется в самом конце, перед - и здесь совсем уже курьезное сочетание - "Иисус - это человек с зачерствевшим сердцем, которому надо помочь его смягчить".
Далее следует мощная кода:
"Иисус - мой Бог, мой Супруг, моя жизнь, моя единственная любовь.
Иисуса люблю я всем своим сердцем, всем своим существом.
Я все ему отдала, даже свои грехи,
и он перемолол их во мне в нежность и любовь.
Я - супруга распятого супруга".
Ну, каково?
Я показала написанное психиатру. Он работал в "Крестах". Всякое видел. Он - понимает.
Психиатр прочитал и сказал: "Огромная жизненная сила. Цельная натура. Находится во власти навязчивой идеи. Скорее всего, сумасшедшая. Возможно, святая. Неопасна... Но скажите же мне, кто она?"
"Я все ему отдала, даже свои грехи". Грехи? У матери Терезы?
Великая грешница. Мать Тереза и мама
Tirana. Perlat Rexhepi 5, Shk I ap. 4, Бояджиу Драна, Бояджиу Ага. По этому адресу проживали мама и сестра. Откуда мне известен адрес? Его старались опубликовать все, кто писал о матери Терезе. Они правильно надеялись на то, что люди пошлют весточку маме матери (извините за невольный каламбур), томящейся за железным албанским занавесом. Письма действительно приходили в Тирану, тысячи писем. Они стали главным утешением хорошей женщины Драны в старости.
Иногда и матери Терезе передавали печальные письма оттуда. Сестра Ага писала, что мать тяжело больна, весит 39 килограммов, что жить ей осталось совсем недолго и что перед смертью она мечтает попрощаться со своей дочкой, бывшей Агнес.
Находясь в Риме, всемогущая защитница бедных и больных, всемирно известная мать Тереза, приятельница принцев и прокаженных, посетила посольство Албании. Она заставила прослезиться посольского чиновника, сказав ему на родном языке, что пришла к нему за помощью, как "ребенок, ищущий матери". Она принесла также письменные заверения итальянских властей о готовности принять близких матери Терезы. Итальянская инициатива была оставлена без внимания. Матери Терезе милостиво разрешили въезд. Но не выезд.
Что делать? Ехать в Албанию и проститься с матерью? Это значит остаться там навсегда, нарушить обет верности Христу, бросить орден, оставить поверивших ей сестер. Было также известно, что даже на свободу в пределах Албании рассчитывать не приходится: как служительнице культа, ей была приуготовлена прямая дорога в тюрьму или лагерь, в хорошую компанию ко всем остальным попам, распространителям религиозного дурмана, которые не пожелали перекраситься и не успели спастись.
Не ехать в Албанию? Не проститься с матерью? Но как же тогда быть с проповедуемой во весь голос любовью к ближним?
Любое решение - грех. Выбора у нее не было. Она поехала. Не в Албанию, а куда-то в Йемен, помогать жертвам землетрясения. Помогла. В июле 1972 года в Калькутту пришло известие о кончине Драны Бояджиу, мамы. Через год умерла сестра Ага.
В 1992 году президент свободной Албании Рамиз Алия присвоил матери Терезе звание почетного гражданина, вручил премию за отличную работу на ниве гуманизма и прогресса, а также учредил благотворительный фонд ее имени. Так мать Тереза побывала на дорогих могилах. К ее удивлению, они были ухоженными.
Возможно, где-то наверху все-таки происходит взаимозачет сделанного добра? Никто этого не узнает.
В отличие от несгибаемых революционеров, которые у "религиозников" позаимствовали замечательный принцип жертвовать личным ради общественного и близкими ради идеи, мать Тереза признавала свой грех.
И она была доброй матерью. Для руководителя молодого, но влиятельного и набирающего силу ордена вела себя нетипично: она никогда не ставила сестер перед выбором между общественным и личным.
Всемирно-историческое значение матери Терезы
Останавливали ли вы военные действия, где и когда? Удавалось ли вам: инициировать мирные переговоры, марши мира, предотвратить народные волнения, чреватые большим количеством жертв?
На все эти вопросы соискатель Нобелевской премии мира мать Тереза честно отвечала: "Нет!"
Малькольм Мугеридж (упоминаемый выше журналист ВВС, снявший о ней фильм и сделавший интервью, благодаря которому мать Тереза стала телезвездой; он впоследствии крестился и стал католиком) понял, что так дело не пойдет и взялся за перо. И он разъяснил всемирно-историческое значение матери Терезы. Оно в том, что "мать Тереза, всю свою жизнь полностью и безоговорочно посвятив Христу, умела в каждой страждущей душе разглядеть черты Спасителя и к нему соответственно относиться; и что она, вместе с сестрами Ордена милосердия, став генератором любви в мире, тем самым противодействует индивидуальному и коллективному насилию во всех его формах".
В конце следует привести данные, свидетельствующие о процветании Ордена милосердия, который сегодня насчитывает около 300 000 сотрудников в 80 странах мира, о сети детских домов, приютов, больниц, лепрозориев. Мать Тереза умерла, а дело ее живет. Но не в количестве лепрозориев ее дело.
"Выглянула в окно и вижу: мать Тереза идет! Весна во Фрайбурге - это готика и цветущие сады. А она точно такая, какой я видела ее в Доме смерти - в сари, маленькая, чуть сгорбленная, целеустремленная, быстрая. Словно спешила на помощь, словно весь путь от Калькутты до Фрайбурга прошла пешком. Я засмеялась - нельзя было не засмеяться. Мне стало спокойно и хорошо. Оказывается, во Фрайбурге открылся какой-то католический конгресс". Так вспоминает фрау Штарк свою последнюю встречу с матерью Терезой.
Вдруг выглянешь в окно, а там - мать Тереза идет!
Высадилась ли она как десант, прилетела, как Мэри Поппинс, на зонтике? У кого какая фантазия. Важно знать, что время от времени случается нечто из ряда вон выходящее, если выглянешь в окно.
И я вместе с "Домовым" с радостью поучаствую в распространении легенды о матери Терезе. Эта правильная и талантливая легенда, которая возвращает нас к основам. Ведь все мы в детстве хотели быть хорошими и старались делать так, чтобы нас любили.
В октябре этого года, не только в армянской, но и в зарубежной прессе появились материалы, рассказывающие об армянском происхождении Матери Терезы. Эту информацию в одном из своих интервью подтвердил предстоятель Арцахской епархии Армянской Апостольской церкви архиепископ Паргев Мартиросян.
По словам архиепископа, об этом Мать Тереза рассказала в ходе своего визита в Армению во время спитакского землетрясения в 1988 году.
«После Спитакского землетрясения 1988 года, когда Мать Тереза прибыла в Армению, она встречалась также с Вазгеном I. В ходе встречи Мать Тереза рассказала Католикосу о своем армянском происхождении. А сразу после встречи, когда мы, 20-25 представителей духовенства, собрались, Вазген I, которого это сообщение не только обрадовало, но и удивило, рассказал об этом нам» , - рассказал архиепископ Паргев Мартиросян.
Согласно имеющейся информации, Мать Тереза была армянкой по отцу. Ее отец – Никол Бояджян, был выходцем из Западной Армении, переселившимся в Албанию. Там он женился на албанке Дранфиле, матери Агнес (настоящее имя Матери Терезы).
Агнес Гондже Бояджиу (Бояджян) родилась 27 августа 1910 года в македонском городе Скопье (тогда это была территория Османской империи). В семье католиков, в которой выросла Агнес, большое внимание уделялось церкви, богослужениям, молитвам и благотворительности.
Никол Бояджян был совладельцем крупной строительной фирмы и преуспевающим торговцем. Он был также членом муниципального совета, знал много языков, часто путешествовал и очень интересовался политикой.
После смерти отца, мать Гондже – Дранфиле, приютила шестерых сирот. Она воспитывала 9 детей (трое своих) подрабатывая шитьем и вышиванием.
С детства Агнес пела в церковном хоре вместе со своей сестрой Агатой. Гондже проводила много времени в ордене Святой Девы Марии. Она помогала священнику, который не знал языков, много читала о словенских и хорватских миссиях в Индии. Каждый год девочка совершала паломничество в Черногорию. Там у иконы Пресвятой Девы Марии она впервые ощутила призыв к служению Богу. Но двенадцатилетней девочке тогда еще не хотелось становиться монахиней и она заглушила в себе внутренний голос.
После этого Агнес много молилась и рассказала о случившемся матери и сестре. Некоторое время спустя она спросила у священника, как она может быть уверена в том, что действительно слышала голос Божий, на что тот ответил: «Прислушайся к своей душе. Если ты на самом деле счастлива, что Бог призвал тебя служить Ему, Ему и ближнему твоему, значит, это действительно был зов. Радость в твоей душе - это тот самый компас, который укажет тебе дорогу в жизни».
Позднее тот же голос призвал юную девушку стать миссионеркой в Индии. Единственным путем, который давал возможность воплотить в жизнь эту мечту, было вступление в конгрегацию миссионерок. Гондже предстояло поехать в Дублин и вступить в ирландский орден сестер Лорето, имевший миссию в Индии.
В 1929 году Гондже добралась до Калькутты. 24 мая 1937 года Агнес приняла монашеский обет и стала директором бенгальского отделения в школе Св. Анны. Она взяла себе монашеское имя Тереза в честь Святой Терезы де Лизье - французской монахини XIX века, которая стремилась делать добро, с радостью выполняя самую неприятную работу.
В 1948 году Мать Тереза покинула монастырь и поселилась среди бедных. Так ей велел Божий голос. Долгие годы она прожила в нищете вместе с многотысячным населением, помогая им. С каждым годом у нее появлялось все больше последовательниц, также желающих помогать бедным и больным.
Осенью 1950 года мать Тереза получила разрешение Ватикана на создание ордена сестер милосердия.
С 1965 года деятельность монашеской конгрегации, основанной Матерью Терезой, переступила границы Индии, в настоящее время она имеет 400 отделений в 111 странах мира и 700 домов милосердия в 120 странах. Её миссии действуют как правило в районах стихийных бедствий и экономически неблагополучных регионах.
В 1979 году матери Терезе была присуждена Нобелевская премия мира «За деятельность в помощь страждущему человеку».
Мать Тереза скончалась в 1997 году, в возрасте 88 лет. В 2003 году Католическая церковь причислила ее к лику блаженных.
ПоэтессаТот, кто любит цветы,
Тот, естественно, пулям не нравится.
Пули - леди ревнивые.
Стоит ли ждать доброты?
Девятнадцатилетняя Эллисон Краузе,
Ты убита за то, что любила цветы. Это было
Чистейших надежд выражение,
В миг,
Когда, беззащитна, как совести тоненький пульс,
Ты вложила цветок
В держимордово дуло ружейное
И сказала: "Цветы лучше пуль". Не дарите цветов государству,
Где правда карается.
Государства такого отдарок циничен, жесток.
И отдарком была тебе,
Эллисон Краузе,
Пуля,
Вытолкнувшая цветок. Пусть все яблони мира
Не в белое - в траур оденутся!
Ах, как пахнет сирень,
Но не чувствуешь ты ничего.
Как сказал президент про тебя,
Ты "бездельница".
Каждый мертвый - бездельник,
Но это вина не его. Встаньте, девочки Токио,
Мальчики Рима,
Поднимайте цветы
Против общего злого врага!
Дуньте разом на все одуванчики мира!
О, какая великая будет пурга! Собирайтесь, цветы, на войну!
Покарайте карателей!
За тюльпаном тюльпан,
За левкоем левкой,
Вырываясь от гнева
Из клумб аккуратненьких,
Глотки всех лицемеров
Заткните корнями с землей! Ты опутай, жасмин,
Миноносцев подводные лопасти!
Залепляя прицелы,
Ты в линзы отчаянно впейся, репей!
Встаньте, лилии Ганга
И нильские лотосы,
И скрутите винты самолетов,
Беременных смертью детей! Розы, вы не гордитесь,
Когда продадут подороже!
Пусть приятно касаться
Девической нежной щеки, -
Бензобаки
Прокалывайте
Бомбардировщикам!
Подлинней, поострей отрастите шипы! Собирайтесь, цветы, на войну!
Защитите прекрасное!
Затопите шоссе и проселки,
Как армии грозный поток,
И в колонны людей и цветов
Встань, убитая Эллисон Краузе,
Как бессмертник эпохи -
Протеста колючий цветок! Евгений Евтушенко, 1970
Вот странно - больше всего Томаса поразило второе имя Терезы. Вернее, её второй псевдоним - Агнес. Непонятно почему, но он поставил его в тупик. Тереза Агнес? Юноша покопался в своей фрагментарной памяти и не нашёл никакого объяснения этому имени. Его самого нарекли Томасом в честь Томаса Эдисона, великого изобретателя. Но Тереза Агнес? Никогда не слышал о такой .
Конечно, их имена - не более чем насмешка. Скорее всего, таким безжалостным образом Создатели - сотрудники ПОРОКа или кто они там такие - дистанцировались от реальных детей, украденных ими у реальных мам и пап. Томасу больше всего на свете хотелось узнать, какое имя ему дали при рождении, под каким именем его помнили родители - кто бы они ни были. Или где бы они ни были.
В процессе Превращения к нему вернулись кое-какие отрывочные воспоминания, и из них он сделал вывод, что его родителям была безразлична судьба их сына. Они не любили его, не желали знать. Он вроде бы жил в ужасающих условиях, а Благодетели избавили его от них.
Но теперь он сильно усомнился в правдивости этих воспоминаний, особенно после того, как увидел во сне свою маму.
Минхо пощёлкал пальцами перед глазами Томаса:
Алё? Вызывается Томас! Ты что это замечтался? Нашёл время. Кругом трупы, и воняет, как у Котелка в холодильнике. Проснись!
Томас повернулся к нему.
Извини. Просто подумал - как странно, что второе имя Терезы - Агнес.
Минхо прищёлкнул языком.
Нашёл о чём раздумывать! А вот что это за фигня - почему она Предатель?
И что это за «группа А, объект А1»? - недоумевал Ньют, передавая огнетушитель Томасу. - А, ладно. Давай, ломай грёбаный замок.
Томас схватил огнетушитель. Он рассердился, что потерял так много драгоценных секунд, раздумывая над дурацкой табличкой. Там, внутри, была Тереза, и ей требовалась их помощь. Стараясь не зацикливаться на слове «Предатель», он двинул огнетушителем по латунной ручке. Зазвенел металл о металл, руки загудели от удара. Ручка слегка подалась. Ещё несколько ударов - и замок вылетел, а дверь приоткрылась на пару дюймов.
Томас отбросил огнетушитель и распахнул дверь. Подгоняемый плохими предчувствиями он ворвался в комнату.
Ярко освещённая каморка - куда меньше, чем их спальная палата - вмещала всего четыре двухэтажные койки и два шкафчика. Другая закрытая дверь вела, по всей видимости, в санузел. Все постели были аккуратно застелены, кроме одной, одеяло на которой сбилось на сторону, простыня скомкалась, а подушка едва не падала на пол. Но где же Тереза?
Из-за закрытой двери послышалось приглушённое журчание туалетного слива. Облегчение, которое испытал Томас, было таким сильным, что ноги подкосились и он едва не уселся на кровать. Она здесь, с нею всё хорошо! Он удержался на ногах и уже готов был ринуться в туалет, но его удержала рука Ньюта.
Привык с пацанами жить, - сказал Ньют. - Забыл, что невежливо врываться в дамскую комнату? Застынь и жди, пока она выйдет.
А потом мы всех сгоним сюда и устроим Сбор, - добавил Минхо. - Здесь, во всяком случае, не воняет, и нет окон - чёртовы хряски не будут орать над ухом.
Только сейчас Томас заметил, что в комнате нет окон. А ведь должен был заметить сразу, если учесть, какой тарарам устроили хряски в их спальне. Совсем память отшибло.
Скорей бы она там... - пробормотал он.
Пойду пригоню всех сюда, - объявил Минхо и вышел в общую комнату.
Томас, не отрываясь, смотрел на дверь ванной. Ньют, Котелок и пара-тройка других приютелей пробрались в комнатушку и расселись по кроватям. По тому, как они все сидели - наклонившись вперёд, опершись локтями о колени, - и по тому, как они нервно потирали ладони, можно было понять, насколько они встревожены и перепуганы.
«Тереза! - снова мысленно позвал Томас. - Ты слышишь меня? Мы здесь, в твоей комнате, ждём тебя».
Ответа не последовало. Лишь гулкое ничто там, где ещё недавно ощущалось её незримое присутствие. Пустота. Словно никогда и не было никакой Терезы.
Раздался тихий щелчок; ручка на двери, ведущей в ванную, повернулась, и дверь открылась. Томас шагнул вперёд, намереваясь заключить Терезу в объятия - ему было всё равно, что на него пялится десяток глаз. Но тот, кто вошёл в комнатушку, вовсе не был Терезой. Томас споткнулся и чуть не упал. В груди у него похолодело.
Это был юноша.
Одет он был так же, как и приютели - в чистую пижаму, состоящую из майки и фланелевых штанов, всё небесно-голубого цвета. У парня была оливковая кожа, на голове - ёжик тёмных волос. Томас чуть было не ухватил шенка за шиворот, чтобы вытрясти из того информацию, но непритворное удивление на лице незнакомца остановило его.
Ты кто такой? - спросил Томас, не заботясь о соблюдении правил вежливости.
Я кто? - несколько саркастически отозвался парень. - Это ты кто такой?
Ньют вскочил и оказался, фактически, ближе к незнакомцу, чем Томас.
Кончай базарить. Нас тут целая банда, а ты один. Так что отвечай - кто ты, на фиг, такой?
Парень скрестил на груди руки и упрямо набычился.
Ладно. Меня зовут Арис. Что ещё вас интересует?
Ах, что интересует? Надавать этому типу по морде - вот что! Выкаблучивается тут, когда Терезы и след простыл.
Как ты сюда попал? Здесь прошлой ночью спала девушка. Где она?
Девушка? Ты о чём? Никого здесь не было, я один. Со вчерашнего вечера, когда они сунули меня сюда.
Томас указал себе за спину, на дверь в общую столовую.
Да? А на двери - табличка, на ней стоит её имя - Тереза... Агнес. Значит, это её комната. А вот про шенка по имени Арис там ничего нет.
Что-то в интонациях Томаса подсказало незнакомцу, что с ним не шутят. Он примиряющим жестом выставил перед собой ладони:
Слушай, мужик, я не догоняю, о чём ты. Меня поместили сюда вчера вечером, я спал на этой койке, - он указал на смятую постель, - и проснулся минут пять назад - надо было отлить. Никогда не слышал ни о какой Терезе Агнес. Прости, мужик.
Сердце Томаса упало. А он-то, дурак, обрадовался, услышав звук смываемого унитаза! Он взглядом попросил у Ньюта помощи - не знал, о чём дальше спрашивать незнакомца.
Ньют еле заметно передёрнул плечами и обернулся к Арису:
И кто же тебя сюда привёл?
Арис взметнул руки вверх в жесте полного недоумения, а затем с силой хлопнул себя по бокам.
Слушай, мужик, да я без понятия. Нас спасла какая-то вооружённая шайка. Говорили - теперь всё будет в порядке.
Спасла? От чего? - вмешался Томас. Что-то всё это уж больно лихо закручивалось. Творилось что-то несуразное.
Арис уставился в пол, плечи его поникли. Похоже, он погрузился в какое-то весьма неприятное воспоминание. Он вздохнул, поднял глаза на Томаса и сказал:
От Лабиринта, мужик. От Лабиринта.