Фома Аквинский: биография, творчество, идеи. Где Фома Аквинский

Четыре мнемонических правила, пять доказательств того, что Бог есть, задачи теологии, превосходство устной речи над письменной, причины, по которым деятельность доминиканцев имеет смысл, и другие важные открытия, а также факты биографии Сицилийского Быка

Подготовила Светлана Яцык

Святой Фома Аквинский. Фреска Фра Бартоломео. Около 1510-1511 годов Museo di San Marco dell"Angelico, Florence, Italy / Bridgeman Images

1. О происхождении и невыгодном родстве

Фома Аквинский (или Аквинат; 1225-1274) был сыном графа Ландольфо д’Аквино и племянником графа Томмазо д’Ачерра, великого юстициария Сицилийского королевства (то есть первого из королевских советников, ведающего судом и финансами), а также троюродным братом Фридриха II Штауфена. Родство с императором, который, стремясь подчинить своему влиянию всю Италию, постоянно боролся с римскими папами, не могло не сослужить дурную службу молодому богослову — несмотря на открытый и даже демонстративный конфликт Аквината с семьей и на то, что он вступил в верный папству орден доминиканцев. В 1277 году часть тезисов Фомы была осуждена епископом Парижа и церковью — видимо, в основном по политическим причинам. Впоследствии эти тезисы стали общепринятыми.

2. О школьном прозвище

Фома Аквинский отличался высоким ростом, грузностью и неповоротливостью. Считается также, что ему была присуща кротость, чрезмерная даже для монашеского смирения. Во время дискуссий, которые проводил его наставник, теолог и доминиканец Альберт Великий, Фома высказывался редко, и другие студенты посмеивались над ним, называя Сицилийским Быком (хотя родом он был из Неаполя, а не с Сицилии). Альберту Великому приписывается пророческая реплика, якобы произнесенная, чтобы усмирить дразнивших Фому студентов: «Вы называете его быком? Говорю вам, этот бык взревет так громко, что рев его оглушит мир».

Посмертно Аквинат был удостоен множества других, более лестных прозвищ: его называют «ангельским наставником», «всеобщим наставником» и «князем философов».

3. О мнемонических приемах

Ранние биографы Фомы Аквинского утверждают, что он обладал изумительной памятью. Еще в школьные годы он запоминал все, что говорил учитель, а позже, в Кельне, развивал свою память под руководством того же Альберта Великого. Собрание изречений отцов церкви о четырех Евангелиях, подготовленное им для папы Урбана, было составлено из того, что он запомнил, просматривая, но не переписывая рукописи в различных монастырях. Его память, по мнению современников, обладала такой силой и цепкостью, что в ней сохранялось все, что ему доводилось прочитать.

Память для Фомы Аквинского, как и для Альберта Великого, была частью добродетели благоразумия, которую следовало пестовать и развивать. Для этого Фома сформулировал ряд мнемонических правил, которые описал в комментарии к трактату Аристотеля «О памяти и припоминании» и в «Сумме теологии»:

— Способность к запоминанию расположена в «чувствительной» части души и связана с телом. Поэтому «чувственные вещи более доступны человеческому познанию». Знания, не связанные «с какими-либо телесными подобиями», легко забываются. Поэтому следует искать «символы, присущие тем вещам, которые нужно запомнить. Они не должны быть слишком известными, поскольку нас более интересуют непривычные вещи, они более глубоко и четко запечатлеваются в душе. <…> Следуя этому, необходимо придумать подобия и образы» Summa Theologiae, II, II, quaestio XLVIII, De partibus Prudentiae. .

— Память подконтрольна рассудку, поэтому второй мнемонический принцип Фомы — «расположить вещи [в памяти] в определенном порядке, чтобы, припомнив одну какую-то черту, можно было бы легко перейти к следующей».

— Память связана с вниманием, поэтому нужно «испытывать привязанность к тому, что нужно запомнить, ведь то, что сильно запечатлелось в душе, не так легко из нее ускользает».

— И наконец, последнее правило — регулярно размышлять о том, что нужно запомнить.

4. О взаимоотношении теологии и философии

Аквинат выделял три типа мудрости, каждый из которых наделен своим «светом истины»: мудрость Благодати, богословскую мудрость (мудрость откровения, использующую разум) и метафизическую мудрость (мудрость разума, постигающую сущность бытия). Исходя из этого, он полагал, что предметом науки являются «истины разума», а предметом теологии — «истины откровения».

Философия, используя свои рациональные методы познания, способна изучать свойства окружающего мира. Догматы веры, доказанные с помощью рационализированных философских доводов (например, догмат о бытии Бога), становятся более понятными человеку и тем самым укрепляют его в вере. И в этом смысле научно-философское знание является серьезной опорой в обосновании христианского вероучения и опровержении критики веры.

Но многие догматы (например, идея о тварности мира, концепции первородного греха, воплощения Христа, воскресения из мертвых, неизбежности Страшного суда и т. п.) не поддаются рациональному обоснованию, поскольку в них отражены сверхъестественные, чудесные качества Бога. Человеческий разум не способен постичь божественный замысел в полном объеме, поэтому истинное, высшее знание науке неподвластно. Бог — это удел сверхразумного познания и, следовательно, предмет теологии.

Впрочем, для Фомы между философией и теологией нет противоречия (как нет его и между «истинами разума» и «истинами откровения»), поскольку философия и познание мира приводят человека к истинам веры. Поэтому, в представлении Фомы Аквинского, изучая вещи и явления природы, истинный ученый прав лишь тогда, когда раскрывает зависимость природы от Бога, когда показывает, как в природе воплощается божественный замысел.

Святой Фома Аквинский. Фреска Фра Бартоломео. 1512 год Museo di San Marco dell"Angelico

5. Об Аристотеле

Альберт Великий, учитель Фомы Аквинского, был автором первого написанного в Западной Европе комментария к «Никомаховой этике» Аристотеля. Именно он ввел в обиход католического богословия сочинения Аристотеля, до того известные на Западе преимущественно в изложении арабского философа Аверроэса. Альберт показал отсутствие противоречий между учением Аристотеля и христианством.

Благодаря этому Фома Аквинский получил возможность христианизировать античную философию, в первую очередь — труды Аристотеля: стремясь к синтезу веры и знания, он дополнил вероучительные догматы и религиозно-философские умозрения христианства социально-теоретической и научной рефлексией, опирающейся на логику и метафизику Аристотеля.

Фома не был единственным богословом, пытавшимся апеллировать к трудам Аристотеля. Это же делал, например, его современник Сигер Брабантский. Однако аристотелизм Сигера считали «аверроистским», сохранившим некоторые идеи, привнесенные в труды Аристотеля его арабскими и иудейскими переводчиками и интерпретаторами. «Христианский аристотелизм» Фомы, опиравшийся на «чистое» учение древнегреческого философа, не противоречащее христианству, победил — а Сигер Брабантский за свои убеждения был предан суду инквизиции и убит.

6. О разговорном жанре

Отвечая на вопрос, почему Христос проповедовал, но не записывал постулаты своего учения, Фома Аквинский заметил: «Христос, обращаясь к сердцам, ставил слово выше писания» Summa Theologiae, III, quaestio XXXII, articulus 4. . Этот принцип был вообще популярен в XIII веке: даже система схоластического университетского преподавания строилась на quaestio disputata, дискуссии по заданной проблеме. Большую часть своих произведений Аквинат написал в жанре «суммы» — диалога, состоящего из вопросов и ответов, который казался ему наиболее доступным для студентов-теологов. «Сумма теологии», например, — трактат, написанный им в Риме, Париже и Неаполе между 1265 и 1273 годом, — состоит из глав-артикулов, в заглавие которых вынесен спорный вопрос. К каждому Фома приводит несколько аргументов, дающих разные, порой противоположные ответы, а в конце сообщает контраргументы и правильное, с его точки зрения, решение.

7. Доказательства бытия Божия

В первой части «Суммы теологии» Аквинат обосновывает необходимость теологии как науки со своей целью, предметом и методом исследования. Предметом ее он полагает первопричину и предельную цель всего сущего, то есть Бога. Именно поэтому трактат начинается с пяти доказательств бытия Божия. Именно благодаря им в первую очередь известна «Сумма теологии», несмотря на то, что из 3 500 листов, которые занимает этот трактат, существованию Бога посвящены всего полтора.

Первое доказательство бытия Божия опирается на аристотелевское понимание движения. Фома утверждает, что «все, что движется, должно быть движимо чем-то иным» Здесь и далее: Summa Theologiae, I, quaestio II, De Deo, an Deus sit. . Попытка представить себе ряд объектов, каждый из которых заставляет двигаться предыдущий, но и сам при этом приводим в движение следующим, уводит в бесконечность. Попытка это вообразить неизбежно должна привести нас к пониманию того, что был некий перводвигатель, «который не движим ничем, а под ним все разумеют Бога».

Второе доказательство немного напоминает первое и также опирается на Аристотеля, в этот раз — на его учение о четырех причинах. По Аристотелю, у всего сущего должна быть действующая (или порождающая) причина, то, с чего начинается существование вещи. Поскольку ничто не может произвести самое себя, должна быть некая первопричина, начало всех начал. Это и есть Бог.

Третье доказательство бытия Божия — доказательство «от необходимости и случайности». Фома поясняет, что среди сущностей есть такие, которые могут как быть, так и не быть, то есть их существование случайно. Есть и необходимые сущности. «Но все необходимое либо имеет причину своей необходимости в чем-либо еще, либо нет. Однако невозможно, чтобы [ряд] необходимых [сущих], имеющих причину своей необходимости [в чем-то еще], уходил в бесконечность». Следовательно, есть некая сущность, необходимая сама по себе. Эта необходимая сущность может быть только Богом.

Четвертое доказательство «исходит из степеней [совершенств], обнаруживаемых в вещах. Среди вещей обнаруживаются более и менее благие, истинные, благородные и так далее». Однако о степени благости, истинности и благородства можно судить только в сравнении с чем-то «наиболее истинным, наилучшим и благороднейшим». Этими свойствами обладает Бог.

В пятом доказательстве Аквинат вновь опирается на учение Аристотеля о причинах. Исходя из аристотелевского определения целесообразности, Фома констатирует, что все предметы бытия направлены в своем существовании к какой-то цели. При этом «они достигают цели не случайно, но намеренно». Поскольку сами предметы «лишены разумения», следовательно, «существует нечто мыслящее, которым все природные вещи направляются к [своей] цели. И таковое мы называем Богом».

8. Об общественном строе

Вслед за Аристотелем, развивавшим эти вопросы в «Политике», Фома Аквинский размышлял о природе и характере единоличной власти правителя. Он сопоставлял царскую власть с другими формами правления и, в соответствии с традициями христианской политической мысли, однозначно высказывался в пользу монархии. С его точки зрения, монархия — самая справедливая форма правления, безусловно превосходящая аристократию (власть лучших) и политию (власть большинства в интересах общего блага).

Самым надежным видом монархии Фома считал выборную, а не наследственную, поскольку выборность способна предотвратить превращение правителя в тирана. Теолог полагал, что некое множество людей (вероятно, он имел в виду епископов и часть светской знати, участвующих в избрании светских государей, в первую очередь императора Священной Римской империи и папы римского) должно иметь законную возможность не только наделять короля властью над собой, но и лишать его этой власти, если она начнет приобретать черты тирании. С точки зрения Фомы Аквинского, это «множество» должно иметь право лишить правителя власти, даже если оно «ранее подчинило себя ему навечно», потому что дурной правитель «выходит за пределы» своей должности, тем самым нарушая условия первоначального договора. Эта мысль Фомы Аквинского впоследствии легла в основу концепции «общественного договора», очень значимой в Новое время.

Еще один способ борьбы с тиранией, который предложил Аквинат, позволяет понять, на чьей стороне он был в конфликте между империей и папством: против бесчинств тирана, полагал он, может помочь вмешательство кого-то, стоящего выше этого правителя, — что легко могло истолковываться современниками как одобрение вмешательства папы в дела «плохих» светских правителей.

9. Об индульгенциях

Фома Аквинский разрешил ряд сомнений, связанных с практикой дарования (и покупки) индульгенций. Он разделял концепцию «сокровищницы церкви» — некоего «избыточного» запаса добродетелей, пополняемого Иисусом Христом, Девой Марией и святыми, из которого могут черпать остальные христиане. Этой «сокровищницей» может распоряжаться папа римский, выпуская особые, юридические по своей природе акты — индульгенции. Индульгенции действуют только потому, что святость одних членов христианского сообщества перевешивает греховность других.

10. О доминиканской миссии и проповедничестве

Хотя доминиканский орден был основан святым Домиником в 1214 году, еще до рождения Аквината, именно Фома сформулировал положения, ставшие обоснованием их деятельности. В «Сумме против язычников» теолог писал, что путь к спасению открыт для каждого, а роль миссионера заключается в том, чтобы дать конкретному человеку необходимое для его спасения знание. Спастись может даже дикий язычник (чья душа стремится к благу), если миссионеру удастся донести до него спасительную божественную правду. 

Можно ли совместить учение Церкви с философией Аристотеля?

С какими явлениями был связан острый «кризис веры» в средневековой Западной Европе? Кто и как, противостоя этому, пытался совместить логику и веру? Чему посвящены труды Фомы Аквинского? Какие доказательства бытия Бога он приводит? Рассказывает Виктор Петрович Лега.

Традиционно схоластика связывается с именем Фомы Аквинского, жившего в XIII веке, - одного из самых известных представителей этого течения.

Но чтобы разобраться в его философии и в тех причинах, которые привели его к собственному философскому методу, нужно вернуться на несколько веков назад и хотя бы бегло рассмотреть арабскую философию.

С Запада на Восток и вновь на Запад

Итак, вернемся в V–VI век - время, когда одна за другой закрываются философские школы. Сначала по эдикту императора Зенона закрывается аристотелевская школа, затем император Юстиниан закрывает школу Платона - Академию. Причина вполне понятна: борьба с ересями, борьба с оригенизмом, который вполне мог подпитываться этими философскими школами. Многие философы, боясь преследований, переезжают со своими библиотеками на Восток - в Дамаск и Багдад, где возникает так называемый «Дом мудрости», в котором будут храниться эти книги.

В арабский мир попадают труды Платона, Аристотеля, Гиппократа, Галена, Птолемея… И во многом причина так называемого «арабского Возрождения» - возникновения арабской философии, математики, медицины, астрономии - именно в том, что арабы оказались очень хорошими учениками и продолжателями великой греческой и византийской учености. Они переводят многое на арабский язык. Даже такая забавная вещь: мы говорим, что Птолемей написал работу под названием «Альмагест»; но настоящее название труда великого греческого астронома «Великое построение», Слово «великое» по-гречески звучит как «мегистэ» и с арабским артиклем «аль» оно и вошло в наш лексикон. Но возникала и путаница: в арабский мир попали также работы Плотина, но никто не знал, чьи это работы, и решили, что это тоже Аристотель, - так работы Плотина получили название «Теология Аристотеля».

Вот на этом фундаменте и возникает впоследствии - в IX–XI веках - замечательная арабская философия, которая представлена такими именами, как аль-Фараби (872–950) и Ибн Сина (980–1037), наиболее известный в Европе под именем Авиценна. Эти два мыслителя составили философско-религиозную систему, где объясняли основные положения ислама - монотеистической религии, опираясь на идеи Аристотеля и, сами того не замечая, на идеи Плотина.

Но в конце XI - начале XII века знаменитый мусульманский богослов аль-Газали (1058–1111) обрушился на них с решительной критикой. Аль-Газали стал утверждать, что такие философы, как Платон, Аристотель, аль-Фараби и Ибн Сина, являются наиболее опасными для ислама, потому что они под видом религии проповедуют самый радикальный атеизм, ведь в их учении ничего не говорится о посмертной участи людей, о Личном Боге, Который беспокоится о судьбе каждого человека, нет учения о сотворении мира, потому что они пишут, что мир вечен и Бог является лишь его перводвигателем.

Попытку защитить философию от критики аль-Газали предпринял Ибн Рушд (1126–1198), более известный в Европе под именем Аверроэса. Необходимо заметить, что Ибн Рушд жил на территории Испании, которая в это время была завоевана арабами. А вместе с завоевателями, естественно, приходили ученые и философы, так что Испания оказалась очень развитой в научном, культурном и философском плане. Туда попали и книги Аристотеля.

Ибн Рушд стал спорить с аль-Газали, показывая, что философия не противоречит исламу -наоборот, она доказывает то же самое - только другим языком. А если и возникают противоречия, то они возникают потому, что буквально понятый Коран на самом деле приводит нас к неправильному учению о Боге, к пониманию Бога как некоего человека, который может гневаться и радоваться. Но ведь в Боге нет изменений, Он вечен, существует вне времени, поэтому и учение о Нем может быть только философским. А Коран с его простыми словами, примерами и образами написан для обычного человека, который философии не понимает, его нужно пугать вечными мучениями или, наоборот, обещать ему вечное блаженство, ведь только так можно установить нравственность в обществе.

Однако время уже было другим, ислам набирал силу, учение Ибн Рушда в мусульманстве не было поддержано. Наступает закат философской и вообще научной мысли в исламском мире. А благодаря тому, что между Испанией и средневековой католической Европой существовали тесные торговые связи, книги Аристотеля и других античных философов с комментариями арабских философов попадут уже в западноевропейский католический мир. Следствием этого будет серьезнейший кризис, который получит название «аверроистского кризиса» - по имени арабского философа Аверроэса (то есть Ибн Рушда).

Атака Аристотеля

Так в чем суть этого кризиса? Как мы уже отмечали в предыдущих наших беседах, Западная Европа в культурном и интеллектуальном плане очень сильно уступала Византии и, как мы видим, арабскому миру. Философское наследие античности Западному миру было практически неизвестно. Пересказы Августина или Цицерона, некоторые переводы логических трактатов Аристотеля и платоновского «Тимея» - вот, пожалуй, всё, что имели схоласты. И, конечно же, они мечтали читать недоступные для них труды Платона и Аристотеля. Думали, что у Аристотеля, который создал науку о мышлении, изложена абсолютная истина о природе и человеке. И вот через арабский мир труды Аристотеля попадают на Запад - и что же? Оказывается, этот греческий философ доказывает совершенно другое, чем то, что мы читаем в Священном Писании и у отцов Церкви. Оказывается, Аристотель убедительно, логично доказывает, что мир вечен, а не сотворен Богом; доказывает, что душа человека на самом деле трояка, что растительная и животная души умирают вместе с телом, а разумная сливается с Богом. При этом личного бессмертия нет. Оказывается, что Бог знает только Сам Себя, Он не знает единичных вещей и явлений, в том числе не знает человека, поэтому Он не слышит наших молитв. Да и Промысла Божия нет.

Получается, что Аристотель убедительно, логично опровергает христианство. Реакция Католической церкви была незамедлительна: Аристотеля запретить. Реакция западных интеллектуалов тоже очевидна: если Аристотеля запретили, значит надо срочно переводить его на латинский язык, чтобы знать, что запретили. Запретный плод, как известно, сладок. Таким образом появляются сторонники Аристотеля. Поскольку трактаты Аристотеля понять довольно сложно, а Аверроэс довольно популярно и с позиции монотеизма их истолковал, то это течение получило название латинского аверроизма.

Одним из главных представителей этого течения был декан философского факультета Парижского университета Сигер Брабантский (1240–1280). Его можно назвать фигурой довольно драматичной: как христианин, Сигер прекрасно понимал, что христианство - это истина; как философ, он не мог опровергнуть Аристотеля - он понимал, что и в трудах Аристотеля содержится истина. Тогда Сигер предложил концепцию, которая получила название «концепции двух истин». Есть две истины: истина разума и истина веры. Они противоречат друг другу. Их невозможно соединить. Но, видимо, такова природа человека, измененная грехом.

Церковь поняла, что так просто одними запретами «проблему Аристотеля» не решить. Была создана комиссия, которая работала более десятка лет, решая задачу: как соединить христианство с Аристотелем, - но ее работа не привела ни к какому результату.

И лишь два человека смогли выработать приемлемые концепции: Альберт Великий (или Альберт фон Больштедт; 1206–1280) и его ученик - знаменитый и даже более великий в силу своей известности Фома Аквинский (1225–1274). Альберт Великий будет прославлен Католической церковью, хотя и достаточно поздно - в 1931 году, объявлен покровителем ученых и наук. Альберт занимался всеми науками, наследие его огромно - около 40 томов. Он интересовался всем: физикой, медициной, философией, богословием… И он доверял Аристотелю, хотя не мог объяснить, как соединить Аристотеля и христианство. Тем не менее, он написал: «Когда между ними [философией и Откровением] нет согласия, то в том, что касается веры и нравственности, нужно больше верить Августину, чем философам. Но если бы речь зашла о медицине, я больше поверил бы Гиппократу и Галену; а если речь идет о физике, то я верю Аристотелю - ведь он лучше всех знал природу». Альберт смело заявлял: физика Аристотеля - самая правильная, настоящая.

Эта уверенность Альберта в правоте греческих философов и ученых передастся и Фоме Аквинскому.

В Париж, в Париж!

Фома родился на юге Италии, в Неаполитанском королевстве, возле города Аквино, в знатной рыцарской семье. Отец, богатый феодал, отдал мальчика учиться в школу при бенедиктинском монастыре, по окончании которой Фома поступил в университет г. Неаполя. Еще будучи учеником монастырской школы, Фома показал столь замечательные успехи, что настоятель монастыря решил: именно Фома станет его преемником. Отец Фомы не возражал против такой карьеры сына, но Фома сказал, что он уже стал монахом, но… только доминиканского ордена. Потому что доминиканский орден своей задачей ставит защиту истины Католической церкви от разного рода ересей. Фома уже почувствовал вкус к серьезному богословию, а бенедиктинцы - обычный монашеский орден, науками глубоко не занимавшийся.

Отец был в гневе, запер Фому на последнем этаже своего замка, сказав: выйдешь отсюда только тогда, когда дашь согласие на жизнь в бенедиктинском монастыре (аббат монастыря даже получил согласие папы Римского на то, чтобы настоятелем монастыря стал монах-доминиканец - всё ради уникального Фомы!). Фома почти два года находился под домашним арестом. Но то ли отец увидел упорство сына и смилостивился, то ли сестра Фомы принесла ему веревочную лестницу, по которой он смог убежать из своего заточения, но юноша оказался в Париже. Он стал студентом Парижского университета, где стал учиться у Альберта Великого, который и внушил ему уверенность в истинности как христианства, так и Аристотеля. Альберт считал Фому лучшим своим учеником и потому, когда переехал в Кельн, забрал с собой и его.

В Кельне Альберт создал свой центр по изучению богословия. Какое-то время Фома работал и учился в Кельне у Альберта, затем возвратился в Париж - уже как маститый богослов. Он преподавал в Парижском университете; спустя какое-то время его вызвали в Рим, где он жил и преподавал десять лет, но потом вновь вернулся в Париж.

Принять вызов

То, что Фому вызвали в Париж специально, связано было с возросшей популярностью трудов Сигера Брабантского: у него оказалось слишком много учеников и сторонников. Аверроизм был вызовом христианству со стороны науки: сможет ли Церковь выдержать этот удар?

XIII век был веком серьезного испытания христианства в Западной Европе. Эта ситуация в какой-то мере была схожа с той, в которой оказался современный нам христианский мир, постоянно слышащий упреки от науки: «Наука доказала, что Бога нет». В XIII веке фраза эта могла звучать примерно так: «Аристотель - то есть наука - доказал, что Бог другой. Он не Творец, Он не Спаситель, не Промыслитель. Он вечный, бесстрастный ум. А человек - это смертное животное».

В XX веке, после многих веков забвения, интерес к учению Фомы Аквинского необычайно возрос. Возникает в католицизме даже целое течение, очень авторитетное, - неотомизм (от латинского произношения имени Фомы - Томас). Причина этого интереса вполне понятна: вновь между наукой и христианством возникает конфликт. Конечно, природа этого конфликта отличается от ситуации XIII века, но метод, предложенный Фомой, - что истина одна и что поэтому между истинной наукой и христианством в принципе не может быть противоречия, - можно применять и в современном мире.

Живя и преподавая в Париже, Фома полемизирует с аверроистами, с Сигером Брабантским, пишет свои главные работы, среди которых выделяются «Сумма теологии», которую Фома будет писать много лет, но так и не закончит этот огромный многотомный труд, и работа, которая станет известна под заголовком «Сумма философии», хотя подлинное ее название - «Сумма истин католической веры против язычников». Почему же она стала называться «Сумма философии»? Причина проста. Фома разрабатывает методологию диспута. Чтобы дискутировать, надо опираться на нечто общее, с чем согласны оба спорщика. Если мы дискутируем с еретиком, то для нас общим является Священное Писание, мы оба согласны в его истинности. Если мы дискутируем с другим монотеистом - с мусульманином или иудеем, для нас общим является наше понимание Бога. А как дискутировать с атеистом или с язычником? У нас общим является только разум, а инструмент для оперирования разумом - философия.

«Сумма философии», конечно, работа более философская, а «Сумма теологии», как это видно из ее названия, посвящена богословским вопросам, но богословские вопросы Фома решает, во многом опираясь на философию. Не случайно ему ошибочно приписывают знаменитое высказывание: «Философия есть служанка богословия», хотя эту мысль высказывал уже в III веке Климент Александрийский. Но метод, которым пользуется Фома, показывает, что он совершенно согласен с этим утверждением.

Скончался Фома достаточно рано, прожив около 50 лет, - по дороге на Лионский собор, на котором была предпринята попытка унии католиков и православных.

Смотреть с двух сторон

Обратимся теперь к труду Фомы «Сумма теологии». Написан он, естественно, на латыни - языке, на котором и писали, и общались ученые и богословы того времени. Замечательное, кстати, изобретение - общий язык, он позволяет объединять ученых-богословов всех стран Европы.

Фома отмечает, что далеко не все вопросы философия может решить. Есть вопросы, превышающие наш разум, - они не противоречат разуму, но превышают его: это вопросы о воплощении Бога, о Святой Троице, о спасении. Но хотя это чисто богословские вопросы, философия может помочь в их разрешении, например, дать доказательства существования Бога, Его единичности, Его вечности и т.п. И хотя многие, в том числе аверроисты, говорят, что между верой и разумом нет единства и нельзя разумом подходить к тому, что познаваемо только верой, в самом начале «Суммы теологии» Фома опровергает такую точку зрения, доказывая, что не только можно, но и правильно подходить к вопросам богопознания, опираясь и на веру, и на разум. Объясняет он это на весьма простых примерах. Есть два вида наук, например, геометрия и теория перспективы. Художник не будет доказывать теорему, он поверит геометру, который докажет ее, исходя из аксиом своей науки. Так что есть науки первичные, как, например, геометрия, и есть вторичные, как теория перспективы, которая базируется на вере в истинность геометрических положений. И при познании Бога есть первичная и вторичная науки. О Боге, конечно же, лучше всего знает Сам Бог, а мы получаем откровение от Него и верим этому откровению, получая при этом полноту истины.

Кроме того, объясняет Фома, к одному и тому же объекту можно подходить с разных сторон. Вот, например, Земля. Землю можно рассматривать как планету - с точки зрения астрономии, а можно рассматривать как объект физики. Это не будет противоречием, это будет рассмотрение одного и того же объекта с разных точек зрения. Поэтому почему бы нам и о Боге не говорить, используя две разные науки: Божественное откровение, полученное от Самого Бога, эту полноту истины, и философию, которая постигает Бога разумом. Противоречия здесь быть не может, потому что объект один и тот же - Бог. Противоречие возникнет только в том случае, если где-то будет сделана ошибка. А где? Разумеется, Бог не может ошибиться в Своем откровении. Ошибиться может только философ. Так что если между философией и богословием возникает противоречие, то очевидно, что ошибся философ.

Бычий напор

Известен такой случай. Однажды Фома, которого прозвали Немой бык… Сделаю отступление по поводу этого прозвища. Почему «немой», понятно: Фома был все время погружен в свои размышления и избегал разного рода бесед, общества. Со стороны выглядело, что он словно немой. А почему «бык»? Возможны разные объяснения. Фома был тучным от природы, и это такая как бы детская «дразнилка», но скорее всего его прозвали Быком за то, что он шел, как бык, напролом, не обращая ни на что внимания. Вот один из примеров. Аристотель для католиков того времени был явно нехристианским философом. Фома же утверждал: «Вы ничего не понимаете. Истина - одна. Не может быть двух истин. И Аристотель учит о природе правильно, не противореча при этом христианству». Даже на замечания епископа Парижа, который включил некоторые тезисы Фомы Аквинского, наряду с тезисами Сигера Брабантского, в число еретических положений, Фома никак не отреагировал. Решил, что владыка не разобрался в проблеме.

Но вернемся к тому случаю, о котором я хотел рассказать. Фома был приглашен на обед к королю. Он сидел за столом, погруженный, как обычно, в свои мысли. Общество было занято какой-то беседой - как вдруг раздался грохот. Фома, достаточно тучный мужчина, своим огромным кулаком грохнул по столу и сказал: «Вот что образумит манихеев!». Да, Фома полемизировал не только с аверроизмом, но и с самым древним врагом христианства - манихейством, ошибочность которого показал еще блаженный Августин.

Что же касается аверроизма, то кажущееся противоречие между христианством и Аристотелем у латинских аверроистов, по мнению Фомы, возникло из-за слишком большого доверия Аверроэсу. Почему-то все посчитали, что Аверроэс абсолютно точно понял Аристотеля. У арабов даже была поговорка, что, мол, Аристотель объяснил природу, а Аверроэс объяснил Аристотеля. Аверроэс настолько тонко чувствовал логику Аристотеля, что отказался толковать книгу под названием «Теология Аристотеля»! (Этот арабский ученый не знал, что это труды Плотина, но почувствовал, что это не Аристотель).

Считалось, что Аверроэс понял дух Аристотеля максимально точно. Гораздо лучше, чем Ибн Сина и другие толкователи. Но Фома стал утверждать, что Аверроэс Аристотеля не понял и потому нужно обратиться непосредственно к самому Аристотелю, минуя всяких толкователей. Подход был такой: мы победим аверроистов тем, что уберем Аверроэса. Хотя у Фомы Аквинского гораздо больше цитат не из Аристотеля, а из Дионисия Ареопагита. И не случайно почетное прозвище, которым наделяли в те времена великих схоластов, у Фомы Аквинского звучало как Ангельский доктор. Возможно, оно связано с учением Дионисия Ареопагита о девяти ангельских чинах.

Система Фомы

Несколько слов о том, как построена «Сумма теологии» - этот главный труд Фомы Аквинского. Этот труд разбит на трактаты; каждый трактат состоит из ряда параграфов, которые Фома называет вопросами. Каждый вопрос состоит из ряда разделов, и каждый раздел написан по одному и тому же шаблону. Все очень четко и методично, что дало повод некоторым историкам науки считать, что начинается наука Нового времени именно с Фомы.

Структура каждого раздела такова. Вначале Фома перечисляет все возможные неправильные мнения по какому-то вопросу, в числе которых есть и аверроистские. Затем он цитирует или Священное Писание, или кого-то из отцов Церкви, чье мнение мы принимаем на веру и оно не совпадает с тем, что говорится в приведенных еретических положениях. Далее Фома переходит к своему собственному изложению. Он пишет: «Отвечаю» - и, опираясь на философию, прежде всего на философию Аристотеля, объясняет доводами разума, почему мы должны согласиться с апостолом или отцом Церкви. В конце раздела, исходя из только что доказанного философского положения, Фома отвечает на каждое из первоначальных еретических положений. Таким образом вопрос исчерпывается, и Фома переходит к следующему, который исчерпывается по той же схеме.

Путь к Богу - через движение

Итак, Фома Аквинский учит, что познавать Бога можно двумя способами: верой и разумом, и противоречий в этом познании в принципе нет, ибо истина одна. А если и появляются противоречия, то возникают они вследствие ошибок философов, и Церковь должна указать философам, что они ошибаются. А еще лучше было бы, чтобы философы сами поискали эти ошибки. Что Фома и делает, ища ошибки в произведениях Сигера Брабантского, Жана Жандена, Боэция Дакийского и прочих аверроистов - западных последователей Ибн Рушда.

Обосновав в самом начале «Суммы теологии» возможность использования как разума, так и веры, Фома переходит к следующим вопросам - он рассматривает их в части, которая называется «Трактат о едином Боге».

Первый вопрос этого трактата сформулирован так: «О Боге: Существует ли Бог?». И здесь Фома приводит доказательства бытия Божия - свои знаменитые пять доказательств. Но прежде, естественно, рассматривает те положения, которые считает ошибочными. Среди них он перечисляет и положения Августина и Ансельма Кентерберийского, не называя их по именам. С одной стороны, пишет Фома, некоторым кажется, что Бог существует, потому что есть истина, - это положение Августина; а с другой стороны, некоторые утверждают - и тут Фома имеет в виду Ансельма Кентерберийского, - что существование Бога очевидно, потому что у нас есть понятие «Бог». С Августином Фома не согласен вот почему: с тем, что есть истинные положения, не будет спорить никто, но то, что есть истина и она существует именно как Бог, достаточно сомнительно. С Ансельмом Фоме «разобраться» проще: о Боге все люди мыслят по-разному, далеко не каждый будет считать, что Бог - это то, больше чего нельзя помыслить; язычники вообще мыслят богов материальными.

Поэтому, - пишет Фома, - доказывать бытие Бога нужно из очевидного, из того, с чем не будет спорить никто. Таковым является чувственное восприятие. Ни один человек, даже не знающий философии, не будет спорить с некоторыми свойствами чувственного материального мира. С тем, что в мире есть движение, что всё в нем связано причинно-следственной связью и прочее. На этом и построены знаменитые пять доказательств бытия Бога, которые Фома Аквинский называет пятью путями - не доказательствами, понимая, что строгие доказательства могут быть только в геометрии. Это некоторые пути, размышления, которые могут направить человека к Богу, а дальше уже нужно идти путем веры.

Первый путь - первое доказательство - от движения. Самое знаменитое и, наверное, самое простое. Очевидно, что тело само по себе двигаться не может, оно всегда приводится в движение другим телом. То, что оно не может двигать само себя, Фома тоже доказывает. Ведь если тело движет само себя, то получается, что оно и движется, поскольку движет само себя, и не движется, поскольку его нужно двигать. Но тело не может двигаться и не двигаться. Мы получаем логическое противоречие, следовательно, тело не может двигать само себя, оно обязательно движимо другим телом. А то тело должно двигаться третьим телом и т.д., но мы не можем длить эту цепочку до бесконечности. Если мы приходим к бесконечности, то мы не отвечаем на вопрос о причине движения, практически уходим от вопроса. Поэтому нужно предположить существование некоего неподвижного перводвигателя, которого обычно все и называют Богом. Такой фразой заканчивает Фома свои рассуждения. Он не говорит, что есть Бог, но - «обычно все называют», как бы ссылаясь на распространенное понимание Бога.

Итак, Бог является неподвижным Перводвигателем. Знакомое нам уже доказательство, восходящее к Аристотелю.

И еще доказательства

Второе доказательство - от действующей причины. Тоже всем очевидно, что в мире всё связано друг с другом причинно-следственной связью. Вещь не может быть причиной самой себя, ведь в таком случае вещь или явление будут предшествовать сами себе, замечает Фома. Но причина всегда предшествует следствию. Если что-то является причиной и следствием одновременно, то получается, что оно существует и раньше себя и не раньше себя, что приводит к парадоксу. Поэтому всегда у любого тела, у любого явления есть другая причина, а у той есть третья причина и т.д. Так мы восходим до первопричины, которую все и называют Богом.

Очень часто современные атеисты на этот аргумент заявляют: если у всего есть причина, то причина должна быть и у Бога. Мол, здесь Фома не логичен, не последователен. Однако это не так: Бог, по Фоме, - первопричина, а сказать: «Какова причина Бога?» всё равно что сказать: «Какова причина причины?» - а это логический нонсенс. Бог - не вещь, это причина всех причин.

Третье доказательство Фомы Аквинского называется «от необходимости и случайности». Любое тело в нашем мире существует не как абсолютно необходимое. Оно может как существовать, так и не существовать. Из сущности предмета не вытекает его существование. Для его появления должно быть множество внешних причин, которые могли бы и не соединиться каким-то образом. Но если мир наш существует из таких вещей, которые могут как существовать, так и не существовать, тогда и наш мир в целом может как существовать, так и не существовать. Получается, что он в какой-то момент может прекратить свое существование, как любая вещь в этом мире может перестать существовать. А если бы мир перестал существовать, то он не мог бы опять возникнуть, потому что из ничего ничто не может возникнуть без причины. Но наш мир существует. А если мир существует, а существование этого мира, как мы видим, не может быть причиной самого этого мира, потому что сам наш мир не имеет такой сущности, значит, причиной нашего мира должна быть такая сущность, которая не может не существовать, существование которой определяется ее сущностью. Такую сущность все обычно и называют Богом.

Четвертое доказательство - от степеней совершенства. Всё в мире имеет разные степени. Скажем, среди людей мы отмечаем более умных и менее умных, более добрых и менее добрых. То есть мы сравниваем с каким-то абсолютным знанием, с абсолютной святостью, с абсолютным добром, с абсолютной красотой и т.д. Следовательно, нужно предположить существование Бога, Которого обычно все и называют истиной, благом в абсолютной степени.

И последнее, пятое доказательство - «от цели». В мире всё устроено удивительно красиво, просто и совершенно. Но мир сам по себе не имеет разумного начала. Совершенство, простота - это свойства некоего Разума, Который все и может устроить более просто, целесообразно. Фома приводит такой пример: если мы видим, что стрела попала ровно в середину мишени, то понимаем, что стрела была пущена умелым лучником; так что если в нашем мире мы видим красоту, порядок и гармонию, то нужно предположить, что у этого мира существует и Творец, Который всё сотворил таким красивым и гармоничным образом.

На два фронта

В дальнейших частях своей «Суммы теологии» Фома поднимает множество других вопросов и проблем. Он доказывает, что Бог один. Доказывает, что Бог не есть тело. Доказывает, что Бог есть бытие. Поскольку Бог вечен, то Он недвижим; поскольку в Боге нет никакой пассивной потенциальности, Бог есть чистая актуальность, чистое действие, следовательно, Бог никогда не преходит, Он нетленен. Поскольку Бог прост и един, то Он не имеет никакой сложности, следовательно, Он не есть тело. Поскольку Бог прост и есть своя собственная сущность, то Его нельзя определить. Таким образом, Фома Аквинский подводит логическое основание под отрицательную, апофатическую теологию.

Показательно, как Фома спорит с аверроистами о том, сотворен мир Богом или он существует вечно. Аверроисты говорят: «Мир вечен». Это утверждал Аристотель, потому что считал, что предположить начало мира нелогично. Всегда можно спросить: а что было до начала мира? Не может существовать момента времени, у которого есть только будущее, но нет прошлого. Тем более что материя, как одна из четырех причин, предложенная Аристотелем, не зависит от формальной причины и поэтому она вечна - совечна Богу. Ответ Фомы следующий. Фома напоминает нам, что такое материя. Ведь материя - это возможность, по Аристотелю. А как можно говорить, что материя существует вечно, если материя - это возможность? Это всё равно что сказать: «Возможность существования мира существует вечно». Да, возможность существует вечно, но чтобы была действительность, к материи нужно добавить форму. Действительность обладает формальной причиной, а форма, как та самая универсалия, существует только в Боге, и поэтому вечность мира легко опровергается простым пониманием материи как возможности.

В учении о человеке Фома выступает спорщиком на два фронта: с аверроистами и даже с Августином. Аверроисты говорили, следуя Аристотелю, что у человека есть три души: растительная и животная души смертны, а разумная душа соединяется с Богом. Фома в этом споре следует, как думается, за преподобным Иоанном Дамаскиным. Иоанн Дамаскин был ярым сторонником философии Аристотеля; к тому времени он уже был прославлен как святой; и Фома, познакомившись с его трудами, понял, что Восточная Церковь горячие для его времени вопросы уже практически решила, только вот на Западе этого не знают.

Итак, Фома замечает, что на самом деле Аристотель ничего такого… не писал. Даже так! Фома слегка искажает учение Аристотеля, но делает это настолько тонко, что многие не заметили этого. (Хотя, может быть, сознательно не заметили, потому что хотят этого единства физики и богословия.) Так вот, Фома пишет, что у Аристотеля нет учения о трех душах, но есть учение об одной душе, которая имеет три силы, три способности. Растительная, животная, разумная - это не три души, а три способности, причем растительная и животная способности проявляются, когда у человека есть тело. Душа одна, и поэтому она субстанциальна. Фома согласен с Августином, что душа может существовать вне тела, - и этим он опровергает аверроистов. Но он не согласен с Августином, сторонником Платона, в том, что существование души без тела является полноценным. Фома Аквинский говорит: «Это не так. Если бы это было так, то непонятно, зачем нужно воскресение из мертвых».

Платоновское понимание души опасно, оно исключает воскресение из мертвых. Аристотелевское, наоборот, помогает нам понять этот христианский тезис, потому что существование души без тела является хотя и субстанциальным - душа может существовать без тела, - но неполноценным: растительная и животная силы души оказываются без применения, душа не может ничего делать без тела, она может только знать, поскольку разумная часть души не нуждается в теле. Итак, душа знает, но не может ничего сделать, поэтому, безусловно, до воскресения из мертвых душа находится только в состоянии покоя, а не активной деятельности. Естественно, что такая душа может только ждать, когда вновь у нее будет тело, при помощи которого она опять будет полноценной личностью, полноценным человеком, будет действовать и проявлять себя во всей своей полноте.

Добродетель и знание

Один из трактатов «Суммы теологии» посвящен проблемам нравственности. Фома, во многом опираясь на аристотелевскую этику, рассуждает о двух видах добродетели. Вспомним, что Аристотель писал о добродетели нравственной, или этической, и добродетели дианоэтической, разумной. Касаясь добродетели этической, Фома очень подробно рассматривает разные человеческие страсти, классифицируя их по причинам и целям. Это то, что в современной Католической церкви представлено разработанным нравственным богословием, где любую страсть, каждый поступок можно разобрать на составные части. Что же касается дианоэтической добродетели, то тут Фома во многом с Аристотелем не согласен. Так, например, он задается вопросом: является ли добродетелью изучение наук? Для Аристотеля это было главной добродетелью, потому что главное свойство человека, его сущность - мышление, и если человек мыслит, то он соответствует своей собственной сущности и поэтому достигает счастья. Нет, мышление, - говорит Фома, - это одна из сил нашей души, поэтому она не может заключать в себе полноту сущности человека. Поэтому занятие науками хоть и полезно, но не ведет к истинному блаженству. Сущность человека состоит в том, что он есть образ Бога. И поэтому «окончательное и совершенное счастье не может состоять ни в чем ином помимо созерцания божественной сущности».

В статье поговорим о биографии Фомы Аквинского. Это известнейший философ и теолог, которому мир обязан важными знаниями. Мы подробно рассмотрим жизненный путь и достижения этого великого человека.

Первое знакомство

Рассмотрение биографии Фомы Аквинского начнем с беглого знакомства с ним. Это выдающийся ученый, который является теологом и философом. Более того, он канонизирован католической церковью. Является крупнейшим систематизатором ортодоксальной схоластики и учителем церкви. Отличается тем, что впервые нашел связующие нити между философией Аристотеля и христианской верой.

Жизнь

Биография Фомы Аквинского начинается с его появления на свет приблизительно 25 января в 1225 году. Мальчик родился возле Неаполя в замке Рокказекка. Он стал седьмым сыном известного и богатого графа Ландольфа. Мать Фомы звали Теодорой, она была богатой и завидной неаполитанской невестой. Известно, что отец мальчика мечтал, что тот станет аббатом в обители, расположенной близ родового замка.

Когда мальчику исполнилось 5 лет, его отдали в где он находился в течение 4 лет. В 1239 году поступил в университет Неаполя, который успешно закончил в 1243 году. Во время обучения молодой человек сильно сблизился с доминиканцами и даже решил стать членом их ордена. Но против этого решительно выступила вся семья, и родные братья заточили Фому в крепость Сан-Джовани.

Свобода

Краткую биографию Фомы Аквинского продолжаем тем фактом, что свободу он обрел лишь в 1245 году. Тогда же он, вопреки воле всего семейства, стал монахом Чтобы меньше пересекаться с близкими и начать свой путь, он отправился в Парижский университет. Там учителем и наставником молодого человека стал сам Альберт Великий. В период с 1248 по 1250 года Фома обучался в Кельнском университете, в который он подался по следам своего наставника. В 1252 году вернулся в Доминиканский университет. Спустя 4 года его назначили преподавателем теологии благодаря возможности доминиканцев предлагать свои кандидатуры. Фома стал преподавать в

Первые работы

Именно здесь, на свободе, молодой мужчина написал свои первые труды, а именно «О существовании и сущности», «Комментарий к «Сентенциям»», «О началах природы». Далее случается невероятный виток судьбы: его к себе, в Рим, вызывает папа Урбан IV. Следующие 10 лет своей жизни Фома посвящает преподавательской ниве в Италии, а именно в Риме и Ананьи.

Одновременно с этим теолог пишет большой философско-богословский труд. Большую часть времени в Италии мужчина провел как советник по делам богословским при папской курии.

В 1269 году исследователь возвращается в Париж для того, чтобы начать борьбу с арабскими толкователями трудов Аристотеля и очистить его учение. Кстати, очень резкий трактат героя нашей статьи, «О единстве интеллекта против аверроистов», был написан как раз в 1272 году. Он напрямую касался работ Аристотеля и их неверного истолкования.

Краткую биографию Фомы Аквинского продолжаем тем, что в том же году его отзывают в Италию для создания школы доминиканцев в Неаполе. К сожалению, из-за плохого самочувствия, мужчине пришлось прекратить преподавательскую деятельность и оставить на время писательство. Но не суждено ему было вернуться к своим трудам. Так, в 1274 году краткая биография и творчество философа Фомы Аквинского прерываются, так как он умирает по дороге в Лион. В это время он находился в монастыре Фоссанова. В дороге закончилась жизнь выдающегося теолога.

Биография Фомы Аквинского по Г. К. Честертону

В этой книге автор прибегает к беллетристике для того, чтобы лучше проиллюстрировать жизнь героя нашей статьи. Он сочетает публицистический и исповедальный жанры для того, чтобы лучше передать атмосферу. Говоря буквально, Гилберт Кит просто трансформировал жанр биографии в его классическом понимании. Несмотря на использование художественных приемов, он полностью сохраняет достоверность исторических фактов, и на основе некоторых данных даже отрицает неверную информацию или толкования, которые возникли из легенд об Аквинате.

Влияние

Как формировалось мнение героя нашей статьи? Биография и философия Фомы Аквинского неразрывно связаны с упомянутым выше Аристотелем. Дело в том, что этот великий человек оказал значительное влияние на творческое переосмысление Фомы. При этом в работах прослеживаются мысли арабских и греческих комментаторов, неоплатоников: Цицерона, Августина, Авиценны, Маймонида и т. д.

Труды

Биография, теология и философия Фомы Аквинского невозможны без его двух основных работ, а именно трактатов «Сумма против язычников» и «Сумма теологии». Также он комментировал трактаты Аристотеля, Псевдо-Дионисия, Боэция, П. Ломбардского. Известно, что своё мнение теолог высказывал на счет некоторых книг Библии и анонимную книгу «О причинах». Он интересовался алхимией, стихотворными текстами для богослужений и религиозными сочинениями других авторов.

Во многом все эти мнения строились на его преподавательской деятельности, так как в то время чтение религиозных книг и диспуты о них неизменно сопровождались комментариями.

Идеи

Биография и учения Фомы Аквинского очень тесно переплетаются, так как он поддавался влиянию своего окружения. Рассмотрим его ключевые идеи. Во-первых, надо сказать, что он четко разделял философию и теологию, считая, что в первой господствует разум, а во второй - откровение. Фома считал, что философия находится в строгом подчинении теологии, которую он ставил куда выше.

Заметим, что Аристотель выделял 4 основные ступени познания истины, а именно - опыт, искусство, знание и мудрость. У Аквината мудрость стала независимой величиной, которая представляла собой знание о Боге. При этом он выделял три её типа: на уровне благодати, богословья и метафизики.

Именно Фома предложил идею о том, что разум человека не может постигнуть мудрость полностью, так как некоторые истины просты и понятны (существование Бога), а некоторые - нет (триединство, воскрешение). Аквинат выдвинул мысль о том, знаний природные и теологические не могут находится в конфликте, так как они гармоничны и дополняют друг друга. Если под мудростью он понимал желание понять Бога, то под наукой - способы этого понимания.

Бытие

Мы рассмотрели кратко биографию и философию Фомы Аквинского, но некоторые его идеи требуют детального рассмотрения. Под бытием Фома понимал самое сокровенное, что скрыто в глубине души каждого живого существа. Он делал акцент на том, что существования какой-либо вещи куда важнее её сущности. Это исходило из того, что сущность не является актом творения, в отличии от существования.

Мир Аквинат понимал, как совокупность различных существований, которые зависят от Бога. Только в нём он виде единство сущности и существования, как тождественных понятий. При этом теолог предлагал рассмотреть две формы жизни: случайную, или зависимую, и самостную - безусловную.

При этом истинным бытием был только сам Бог, а всё остальное имело лишь иллюзию его. Фома не отрицал существования ангелов и прочих существ и считал, что чем ближе по ступени иерархии они стоят к Богу, тем больше свободы имеют.

Форма и материя

Сущность бытия исследователь видел в формах и материи. Последнюю он рассматривал так же, как Аристотель, то есть как пассивный элемент, необходимый для проявления индивидуальности других объектов. Сложность человеческого существа заключалась в его двойственности. Если духовные создания могли жить в одной из форм (случайная и безусловная), то люди при этом должны были существовать в материи и форме.

Фома считал, что сама по себе форма не может быть значима, так как какое-то значение она приобретает только тогда, когда отражает духовную сущность своего носителя. Совершенная форма означала некое подобие Богу.

Доказательства существования Бога

Первое доказательство существования высшей силы Аквината строится на факте движения. Это означает, что в мире всё движется, а всё движимое имеет какую-то силу, которая заставляет его это делать. Но при этом изначальная сила не может быть движима чем-либо, значит, она существует сама по себе.

Второе доказательство основывается на том, что всё в мире имеет свою причину, а это значит есть какая-то связь. При этом все они основываются на первопричине, которую называют Богом, ведь из неё исходит само бытие.

Третье доказательство строится на том, что в мире есть вещи, в которых есть необходимость, а есть те, в которых её нет. Всё создаётся и разрушается, но если бы на этом процесс и заканчивался, то уже давно не было бы ничего. Но раз что-то есть, значит есть нечто необходимое, из которого проистекает необходимость всего другого.

Четвертое доказательство базируется на степени бытия. Дело в том, что есть вещи хорошие, лучшие, плохие, нейтральные и т. д. Все они равняются на определённый идеал, то есть на высшую степень чего-то. Значит, существует нечто великое, которое является причиной и первой степенью всего сущего.

Последнее доказательство касается целевой причины. Фома заметил, что немыслящие живые существа, например животные, двигаются к тому, что для них лучше. Так, они действуют одинаково и выбирают для себя наилучшие пути развития. Но немыслящие существа, не имеющие познавательной способности, могут двигаться намеренно только в том случае, если их направляет нечто мыслящее, то есть Бог.

Этика

Мы заканчиваем рассмотрение биографии Фомы Аквинского, его идей и трудов, но остановимся на этике, которой он уделял достаточно внимания. В своих взглядах Фома опирался на принцип свободы человеческой воли, благом учении. По мнению Аквината, зло - это лишь не такое совершенное добро, которое происходит намеренно для того, чтобы проходились все ступени совершенства.

Главная цель в этических воззрениях Фомы касается того, что целью всех устремлений человека является высшее благо, которое заключается в мыслительной деятельности и в познании истины, а значит, самого Бога. Аквинат считал, что люди делают добро и правильно поступают не потому, что их так учат, а потому, что в сердце у каждого человека есть негласный сокровенный закон, которому надо следовать.

Подводя итоги статьи скажем о том, что биография Фомы Аквинского очень насыщенна и разнообразна. Ему пришлось пойти против воли отца и не оправдать его надежд для того, чтобы следовать велению своего сердца. Этот великий человек сделал огромный вклад в развитие теологии и философии, подарив миру невероятные и глубокие идеи о Боге и существовании.

Завершителем теологии и систематизатором схоластики считают Фому Аквинского. Он опирался на труды Аристотеля. Фома пытался обосновать основные принципы христианской теологии. Под бытием Фома разумеет христианского бога, сотворившего мир. Различая бытие и сущность, Фома, тем не менее, не противопоставляет их, а подчеркивает их ко-рень. Сущность, или субстанция обладают самостоятельным бытием. Фома рассматри-вает бытие как первое из актуальных состояний. Во всякой вещи столько бытия, сколь-ко в ней актуальности. Он выделяет 4 уровня бытийности вещей в зависимости от сте-пени их актуальности. На низшей ступени бытия Фома составляет лишь внешнюю оп-ределенность вещи — минералы неорганической стихии. Следующие ступени — расти-тельная душа, 3 уровень — животные, 4 ступень — предстает форма уже не как органи-зующий принцип материи, а сама по себе независимо от материи. Это дух или ум, ра-зумная душа. Разумная душа носит у Фомы имя «самосущего». Фома рассматривает ра-зум как высшую среди человеческих способностей, видя и в самой воле, прежде всего ее разумное определение, каковым он считает способность различать добро и зло. В мире Фомы подлинно сущими оказываются, в конечном счете, индивидуумы. Учение Фомы пользовалось большим влиянием в средние века, римская церковь официально при-знала его. Фома Аквинский (1225-1274гг.). центральная фигура средневеко-вой философий позднего периода, выдающийся философ и богослов, систематизатор ортодоксальной схоластики, основатель одного из двух ее господствующих направлений - томизма.

Исходным принципом в его учении является божественное откровение, через которое человек для своего спасения узнает нечто такое, что ускользает от его разума. Предметом философии являются истины разума, предметом теологии - истины откровения. Конечным объектом и источником всякой истины является Бог, поэтому нет принципиального различия между философией и теологией.

Центральной категорией философии Аквинского является бытие. Оно есть, и оно есть истина. Придельной полнотой бытия, частью которой являются изменяющиеся вещи, является Бог. Он есть конечная реальность, его силы постоянно в действии. Он может сотворить и безначальное, и бесконечное во времени и в пространстве, поскольку он сам вне времени и пространства.

Фома Аквинский в своих работах сформулировал пять доказа-тельств (аргументов) бытия Бога;

1. Если брать движение во всей его полноте, а не только какмеханическое движение, нельзя не прийти к перводвигателю, т.е. к Богу.

2. Если все в мире имеет свою причину, то должна быть и первопричина, т.е. Бог.

3. Бесчисленное множество возможностей и случайностей в мире должно управляться абсолютно необходимой причиной, т.е. Богом.

4. Для измерения степени совершенства всего, что есть в мире, должно существовать абсолютное мерило всех совершенств, т.е. Бог.

5. Все существующее в мире обладает определенной степенью целесообразности, поэтому должна существовать последняя и главная цель - Бог.

Учение Фомы Аквинского было высоко оценено христианской церковью, он был причислен к лику святых.

Беседа Александра Морозова с Константином Бандуровским

От редакции. «Русский журнал» продолжает цикл бесед со знающими людьми о том, как большие философские традиции присутствуют здесь и сейчас в нашей культуре, социальных практиках, текущем политическом дискурсе. На этот раз шеф-редактор РЖ Александр Морозов побеседовал с Константином Бандуровским о Фоме Аквинском .

Предыдущая беседа была посвящена наследию .

Константин Бандуровский - поэт, ученый, историк философии, переводчик Фомы Аквинского, Альберта Великого, Р. Бультмана, Эдмунда Гуссерля, Ханны Арендт, современных философов. Среди его основных публикаций - "Средневековая философия; Философия Возрождения и Реформации", "Понятие "контингентного" и проблема свободы воли у Фомы Аквинского", "Критика монопсихизма Фомой Аквинским".

Александр Морозов: Спрошу грубо. Зачем нам, русским, вообще Фома Аквинский? Понятно, что у него есть какое-то историческое место в школьном курсе истории философии. Но у нас в России вообще довольно критично относились к рациональным усилиям обосновать границы иррационального. У нас тут другой замес интереса к Богу, к трансцендентому. У нас ведь и Канта весь XIX-й век, да и начало XX-го не понимали, не любили именно из-за этого: мол, слишком сложное, слишком рассудочное соположение «веры и разума»… Да и для советского интеллигента с интеллектуальными поисками Нагарджуна был как-то роднее, чем Николай Кузанский. Нет?

Константин Бандуровский: Верно, сейчас в курсе истории философии схоластика занимает, если считать по количеству страниц, вполне достойное место. Но, если честно, мне трудно радоваться этому факту. В контексте школьной истории философии Фома Аквинский связывается с некоторыми якобы очевидными проблемами, которые на деле требуют анализа, прояснения, уточнения терминов (того, с чего начитал всякое размышление Фома). В чем, собственно, проблема «веры и разума», рационального подхода и «другого замеса»? Желаем ли мы что-то понять, ставя эту проблему? В чем здесь нерв? Является этот вопрос изначальным, элементарным, или он превращенное выражение совершенно других проблем? Скажем, некоторой формой самоутверждения, когда мы говорим, что мы, просвещенные люди, адепты разума, а они, средневековые, тонут в суевериях, или же напротив, мы хранители непосредственной истинной веры, а они несчастные люди, вынужденные пользоваться рациональными костылями?

Что же касается вопроса о рациональном познании сферы божественного, то задам встречный вопрос: а для чего нам вообще нужна логика? Разве не может человек решать любые житейские проблемы, вообще не используя, скажем, дедукцию? Неполной индукции и неполной аналогии (способов размышления, считающихся подозрительными с точки зрения логики) нам вполне хватает; дедукция лишь создает лишние проблемы. А вот понять кое-что о сфере божественного (хотя и далеко не все), дедукция позволяет, для этого она и была придумана в школе элеатов.

Чтобы понять Фому Аквинского и то, нужен ли он вообще и в частности нам, лучше отвлечься, по крайней мере, на некоторое время, от проблем рационализма-иррационализма, разума и веры, от представления о схоластах, которые занимались схоластическими вопросами. Прежде всего, Фома Аквинский вообще не был неким профессиональным философом. Проблемы, которые его волновали, были проблемами всецело жизненными, причем имеющими как теологическое, так и политическое измерение. Но вот для того, чтобы эти проблемы решить, Фоме понадобилось всерьез заняться философией. Никакой чистой метафизики в трудах Фомы нет (при том, что Фома великий метафизик).

И эти проблемы, которые волновали Фому, во многом перекликаются с теми проблемами, которые стоят и перед нами.

Приведу такой пример. Последняя книга Ю.М. Лотмана «Культура и взрыв», опубликованная в 1992 году, несколько неожиданна своей публицистической направленностью. В этой книге Лотман противопоставляет культуру российскую и западную. В российской культуре господствует дихотомическое мировоззрение, резко противопоставляющее противоположности. Переход от одной к противоположности к другой осуществляется при помощи взрыва, проникающего до самого основания общества. В рамках такого мировоззрения мы обречены метаться из крайности в крайность, непрерывно разрушая старое и возводя с нуля новое, которое опять будет разрушено.

Западное мировоззрение предполагает нечто третье, опосредующее, дающее возможность вести диалог, идти на компромиссы, веками накапливать различные ценности. Конечно, на Западе тоже бывают взрывы, но они не затрагивают некоторой основы. В Париже на площади, которая сейчас красноречиво называется площадью Согласия, может без передышки работать гильотина, но повседневная жизнь простого провинциального буржуа или крестьянина при этом мало меняется. О причинах такой ориентации на дихотомию или трихотомию Лотман писал еще в 1977 году в статье, написанной совместно с Б. Успенским («Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века)»). В этой статье Лотман и Успенский усматривают причину в том, что в то время как в русской культуре было жесткое противопоставление ада и рая, в католической культуре разрабатывалось учение о некотором медиаторе – чистилище.

Кончено, это спорный вопрос, что первично, представление о чистилище или троичное мышление о котором ведется полемика (например, см. книгу Ле Гоффа «Рождение чистилища» и критический отклик на нее Гуревича в «Категориях средневековой культуры»). Но в утверждении представлений о чистилище в католической культуре большую (возможно, ключевую) роль сыграл и Фома Аквинский, Так что если мы примем гипотезу Лотмана-Успенского, получится, что отсутствие Фомы в нашей культуре имеет далеко идущие последствия. И по существу вопрос «нужен нам Фома или нет» – это частный случай вопроса о том, что мы выбираем, двоичные или троичные структуры, бесконечную революцию или эволюцию, появится ли у нас «площадь Согласия». (Конечно, Фома повлиял на современную западную цивилизацию не только учением о чистилище. Думаю, можно было бы вполне выдвинуть гипотезу о влиянии томизма на дух современной цивилизации, на манер гипотезы Макса Вебера о происхождении духа капитализма из протестантской этики.)

Вот этот культурный и политический контекст стоит учитывать и когда мы пытаемся понять стремление Фомы найти согласие между верой и разумом, интеллектом и волей, мистическим и рациональным.

А.М.: Как вообще объяснить судьбу наследия Фомы? Ведь, в общем-то, он был совершенно малозначим как интеллектуальный герой между XIII-м и началом XIX-го века. Почему именно он оказался такой важной фигурой католического интеллектуального возрождения в XIX веке?

К.Б.: Это не совсем так. Фома «малозначим», если смотреть на индекс цитируемости, но не думаю, что это волновало самого Фому. Однако, даже не упоминая Фому и других средневековых мыслителей, философы Возрождения, Нового времени, Просвещения весьма активно пользовались и их терминологией, и мыслительными ходами. Характерный пример – Декарт, который во всем сомневался и пытался выстроить беспредпосылочную систему на самоочевидных основаниях. Однако практически каждый ход декартовского рассуждения взят из средневекового тезауруса – и «я мыслю, следовательно, существую», и доказательства бытия Бога. И это не случайно – Декарт имел блестящее образование, полученное в иезуитском колледже, а под его рукой всегда были «Метафизические размышления» Суареса. А Суарес, в свою очередь, во многом инспирирован Фомой.

С другой стороны в рамках католической теологии Фома вовсе не стал важной фигурой во второй половине XIX века как-то вдруг. Он ей становился постепенно. Другое дело, что в это время католической церкви было необходимо вести диалог с внешним миром – с наукой, с различными философскими и политическими концепциями. И здесь оказалось, что Фома лучше всего подходит для этой цели, по трем причинам. Во-первых, это философия, более всякой другой соответствующая католицизму, поэтому кому еще представлять в этом диалоге католическую церковь? В-вторых, Фома – достаточно масштабная фигура, чтобы вести диалог с любым другим мыслителем. И, в-третьих, философия Фомы имеет сильную коммуникативную, диалоговую направленность. Она формировалась в гуще споров в Европе и в ходе столкновения цивилизаций, и оказывается вновь востребованной в аналогичную эпоху.

А.М.: Тем не менее, разные идеи как-то – причем обычно боковым способом – «протекали», просачивались в русскую умственную ткань. Скажем, богословский подъем начала ХХ века в России. В нем ведь был и рационалистический извод. То есть с одной стороны Флоренский, а с другой – Тареев. И в это же время, собственно, появляются и неотомисты в Европе. Что это все такое? Дружба Маритена с Бердяевым ведь была не случайностью, оба искали какой-то новый «христианский гуманизм»? И у Маритена его основанием оказался Фома Аквинский. А Вл.Соловьев? Насколько он вообще был инфицирован томизмом в своем обращении к тематике «веры и разума»?

К.Б.: Если я правильно понял, в вопросе противопоставляется рационалистическая теология и некая нерационалистическая, причем рационалистическая – западная (с Фомой в качестве одной из ключевых фигур), нерационалистическая – восточная? Мне кажется это не совсем верное деление; внутри самой восточной традиции существует достаточно оснований для рационалистической традиции, и нет нужды в «рационалистическом изводе» российского богословия видеть скрытое или явное влияние томизма или католицизма. Российские религиозные философы довольно мало обращались к Фоме, и среди них было очень мало знатоков томизма (за редкими исключениями, вроде этика А.А.Бронзова). Вместе с тем градус «рационалистичности» у Фомы был примерно такой же, как у восточных мыслителей Дионисия Ареопагита или Иоанна Дамаскина, создавшего систематическую православную теологию с использованием аристотелевской философии еще в VII веке, – ключевых фигур для Фомы.

Наверное, некое «просачивание» происходило, но я подробно не занимался вопросом влияния томизма на российское богословие, так что могу сказать лишь, что оно не было значительным. Некоторые симпатии или интерес к схоластической традиции в среде российской интеллигенции скорее возникают во второй половине ХХ века, под влиянием Н. Трауберг, С. Аверинцева, идей экуменизма, обновления. Но в целом для российской культуры Фома был чужд, и остается таковым и по сей день, несмотря на то, что за последние 20 лет вышло довольно большое число переводов и исследований. Во многом причина в том, что Фома признается католическим святым, официальным учителем церкви. Это формирует предвзятое отношение и ограничивает рецепцию томизма рамками противостояния православия и католицизма.

Ситуация примерно такая, как если бы, говоря об Аристотеле, мы вели бы исключительно малопродуктивную дискуссию о том, хорошо ли быть язычником, или, говоря о Канте, сводили бы все к протестантизму. Но ведь Фома как раз считал, что возможен разговор и на внеконфессиональной основе! Мне кажется, нужно увидеть в Фоме мыслителя, а не учителя церкви. В противном случае диалог невозможен: у Фомы своя вера, у нас своя, можно расходиться.

А.М.: Сейчас как-то активно пересматривают отношение к схоластике. С эпохи Просвещения и вплоть до «лингвистического поворота» она была совсем понижена в статусе. Но вот теперь пишутся заметные исследования о ней, в том числе даже и в России (Вдовина). Что означает этот пересмотр? В чем актуальность средневековой схоластики? То есть, где она располагается сейчас и где она будет располагаться завтра на карте европейского интеллектуального ландшафта. Ведь «метафизика» вряд ли может вернуться в качестве «царицы наук». Иначе говоря, схоластика важна только как «история теории познания», только как «резервуар аргументативных традиций и практик». Или здесь что-то другое?

К.Б.: Да, можно говорить о своего рода повороте к средневековой философии в последнее время. Собственно, в течение конца XIX – XX века философия также неоднократно продуктивно обращалась к средневековым концепциям, самые известные примеры: понятие «интенции» у Брентано, «хабитус» в социальной философии, в философии языка (например, обращение к Фоме у Романа Якобсона), в аналитической философии (есть даже такое направление, «аналитический томизм»). Причем следует говорить о влиянии не только на философию, но и в целом на культуру – томизм играет существенную роль в «Улиссе» Джойса или в поэтике Поля Клоделя.

В конце XX – начале XXI века интерес к томизму проявляется в весьма неожиданных местах, например, Агамбен создает концепцию «Грядущего сообщества» (1990), обращаясь к представлениям Фомы о лимбе и к полемике Фомы и Дунса Скота о принципе индивидуации. Жижек в «Кукле и карлике» то и дело приводит обширные цитаты из Честертона, в свою очередь опиравшегося на Фому. В настоящее время опять ведется спор – субъект все же скорее мертв или скорее жив, и философия Фомы привлекается Аленом де Либера для нового обоснования субъекта.

Лично мне кажется весьма актуальным старый вопрос о свободе воли, которая много раз отвергалась и опять отвергается в рамках неоматериализма, базирующегося на нейрофизиологии. А ведь признание свободного волевого субъекта лежит в основе современной юриспруденции, субъект-субъектной педагогики, свободного рынка и демократического политического устройства (да и современной цивилизации в целом). Здесь опять уместно вспомнить об аргументации Фомы в защиту свободы воли.

Или, скажем, меня очень волнует то, как современное кино работает со временем. Казалось бы бесконечно далекая тема от средневековой философии. Однако из всех представлений о времени, которые существует, наиболее эвристичным оказывается томистское. То есть, если сказать коротко, схоластика и томизм явно перестали быть странным явлением из «темных веков», а стали такой же частью истории культуры, как античность или кантианство, к которым мы постоянно обращаемся по самым разным поводам.

А.М.: Что вообще в наследии Фомы в какой-то мере обращено к любому человеку, к каждому? Философия, в общем-то, должна «воодушевлять» читателя. Вот на что воодушевляет Фома?

К.Б.: Мне сложно говорить о любом и каждом, могу сказать, что затрагивает лично меня и мне кажется, что это касается каждого, независимо от того, осознаем ли мы это. Но это требует отступления в далекую историю. Во время жизни Фомы происходило интенсивное столкновение с арабской культурой. Фома родился в государстве, именуемом Королевство Сицилия (в которое входила и Южная Италия). И в этом королевстве происходили очень интересные интенсивные процессы взаимопроникновения христианской, арабской и отчасти иудейской культур. Войска Сицилии, чиновники, преподаватели Неополитанского университета (основанного Фридрихом II в том году, в котором, возможно, родился Фома, в 1224) активно рекрутировались из мусульман (а откуда еще было их взять?). То есть, говоря современным языком, в Сицилии была сплошная мультикультурность и толерантность. Но вместе с тем это была и эпоха крестовых походов и идеологических сражений. С другой стороны, внутри самой Европы существовало жестокое противостояние, как идеологическое, так и военное, христиан с различными ересями манихейского типа (богомилы, катары, альбигойцы, вальденсы). И совершенно неслучайно вышло так, что Фому Аквинского, пожалуй, больше всех других волновали две проблемы, очень далекие от вопроса о том, сколько ангелов умещается на конце иглы (это, кстати, вопрос элементарный – ангелы являются чистыми интеллигенциями, не имеющими размеров вообще). Во-первых, это борьба с аверроизмом, во-вторых, борьба с манихейством.

Если теперь вернуться к современности, то окажется, что эти две позиции совсем не остались в прошлом, а напротив, усилились, и даже появилось что-то вроде «аверроисткого манихейства». И мне представляется, что эти проблемы являются главными для современной культуры и общества, какими они были в XIII веке. Разумеется, современные аверроистские манихеи едва ли слышали эти слова и речь идет не о передаче традиции, а о типологическом сходстве. Манихейство и аверроизм зарождаются сами собой, без связи с учениями древности.

Манихейство – это представление о том, что в основе мироздания лежит два начала – Добро и Зло, а наш мир является ареной их борьбы. Это воззрение просто пронизывает все уровни нашей культуры, от компьютерных игр и голливудских боевиков до политических решений глобального масштаба. Есть good boys и bad boys , которых следует уничтожить физически (например, Кадаффи в холодильнике, или педофилы, которым нужно сделать химическую кастрацию при помощи серпа). Есть «наши», «приличные люди» и прочая нерукопожатая сволочь.

Аверроизм – это представление о том, что отдельный человек не может и не имеет право думать; мыслит только сообщество, рой: государство, партия (все равно, либеральная, консервативная, коммунистическая), церковь, все тот же конклав «приличных», а индивид должен некритически и вообще не думая усваивать и транслировать готовые лозунги. Задавать вопросы, сомневаться, взвешивать за и против, иметь свои глупые мысли (а наши мысли по определению глупые, ведь наш интеллект ограничен) просто стыдно. Да и невозможно. Нет некоторого чистого поля, в котором человек мог бы поразмыслить, скажем, о плюсах и минусах нашего будущего Президента. Всякий раз, когда вы выскажете аргумент за или против Путина, пытаясь удерживаться в стоянии раздумывания, не вынося окончательный вердикт, этот аргумент тотчас же приватизируется партией тех, кто за Путина или тех, кто против Путина. Если вы думаете, вы не можете не лить воду на ту или иную мельницу, не быть коллаборационистом. Человек, отважившийся думать своим умом, в лучшем случае игнорируется, перестает существовать (так в либеральных блогах и СМИ часто можно встретить утверждение, что не существует людей, симпатизирующих Путину или ЕР иначе, как получив халявную маечку от Якеменко), а то и подвергается процедуре «травли». При том, что борьба партии Добра и партии Зла чаще всего есть не более, чем битва нанайских мальчиков. Именно наши либералы, как будто нарочно, делают все, чтобы дискредитировать либеральную идею и создать фон, на котором Путин выглядит вполне привлекательно.

Не знаю, как остальных, но меня лично очень удручает эта ситуация. А философия Фомы, напротив, воодушевляет и внушает надежды, и тем, что Фома приводит наиболее решительные аргументы против манихейства и аверроизма, и самим фактом бескомпромиссного противостояния им.