Эразм роттердамский краткая биография. Чем прославил себя в богословии и филологии. Преподавание в Кембридже

Очень многие слышали хотя бы мельком имя величайшего ученого Эпохи Возрождения – Эразма Роттердамского. Он намного перешагнул свое время, обладал уникальными познаниями в области философии и мифологии, политологии и социологии. Родился он в голландском городе Гауде, а умер в Швейцарии, в Базеле, за свою жизнь посетил десятки стран и городов, везде черпая из источника познания.

Но где бы он ни был и что бы не изучал, настоящим местом его обитания была – Античность. Он в совершенстве владел древнегреческим и латинским языками. Когда ему предложили читать лекции в одном из английских университетов, он выбрал Кембридж и читал лекции по богословию на основании настоящих текстов Ветхого и Нового Завета. Для того времени это было удивительно, поскольку существовало множество переложений и толкований всех библейских текстов.

Краткая биография

Очень интересна и поучительна биография философа. Он родился в 1469 году и был незаконнорожденным, считается, что некий католический священник согрешил со своей служанкой и от этой связи и родился будущий философ. Это состояние уже с самого младенчества закрывало ему пути в широкий мир, кроме того он родился в чрезвычайно бедной семье. Если вспомнить отношение к незаконнорожденным в то время, то сразу станет понятно, что ничего хорошего не ожидало такого ребенка. И единственное, что оставалось для молодого человека – это путь к Богу, в монастырь.

После эпидемии чумы 1485 года, во время которой скончалась его мать, Эразм со своим братом Питером приехали в город Гауда к отцу, но после его скорой смерти юноши попали в семью дальних родственников. Родичи настаивали на поступлении молодых людей в монастырь, и Эразм поступил послушником в августинский монастырь, где вскоре и принял постриг (христианский обряд принятия монашества или посвящения в духовное звание).

Таким образом, молодой Эразм посвятил свою жизнь богу. Жизнь в монастыре оставляла ему много времени для занятий языками и для изучения трудов знаменитых богословов и философов. Достаточно быстро этот юноша обратил на себя внимание блестящими способностями, отточенным греческим и латинским языком, превосходными манерами и способностями к логике и риторике.

Его проповеди не остались без внимания, и вскоре он получил могущественных меценатов. С их помощью он смог побывать во всех крупных городах Европы, где совершенствовался в философии и богословии.

Путешествуя по городам Англии, Эразм Роттердамский познакомился и подружился со многими философами – гуманистами, особенно близко сошелся с Томасом Мором, автором знаменитой книги «Утопия», повествующей о несуществующем острове Утопия, где в гармонии и счастье живут люди, построив новый совершенный мир.

В 1499 году после возвращения из Объединенного Королевства, философ путешествует по европейским городам: Париж, Вена, Орлеан, Роттердам. В 1505-1506 гг он смог посетить города Италии, о которых давно мечтал.

Старейший университет города Турина наградил Эразма дипломом почетного доктора философии и богословия. Папа Римский в знак особого благоволения разрешил носить светскую одежду той страны, в которой он в данный момент находится. Именно в это время была написана самая известная и популярная книга – сатира «Похвала глупости».

В 1513 году Эразм посетил Германию, в 1515 в последний раз побывал в Англии, стране, которую очень любил и в которой провел с пользой множество счастливых часов.

Вернувшись в Европу, философ поселился в Испании, поскольку король Испании, будущий император Священной Римской Империи Карл 1 предложил ему должность придворного советника. Это позволило ученому вести достаточно свободный образ жизни, не задумываясь о хлебе насущном.

Умный король вовсе не требовал от своего советника постоянного присутствия во дворце и философ не изменил своей страсти к путешествиям и побывал еще во многих городах Европы: Вене, Брюсселе, Антверпене и других.

Лишь в конце жизни Эразм обосновался в Базеле, где жил довольно замкнутой жизнью и умер в 1536 году на шестьдесят седьмом году жизни.

Философское учение

По словам самого философа, некоторые его произведения, принесшие небывалую популярность, написаны были «от нечего делать» в минуты отдыха. Например, самая известная его книга «Похвала глупости» только при жизни автора издавалась более сорока раз.

Автор считал, что эта книга будет вечной, поскольку вечна глупость человеческая. Даже самый мудрый из людей порой совершает глупые поступки, поэтому глупость можно считать двигателем прогресса. Книга – мягкая сатира, порой прорывается сарказм, а иногда мы видим иронию.

Философ мудро, но и не без улыбки, доказывает, что все беды человечества происходят от глупости людской. Конечно, современному читателю довольно трудно прочитать и осознать этот труд из-за огромного количества исторических имен и событий, а также богословской софистики, наполняющей роман, но поняв, идеи Эразма, невольно улыбаешься, соглашаясь с великим гуманистом, живущим в далеком 15 веке.

Одна из первых книг «Кинжал христианского воина»- для самого автора служила образцом поведения истинного христианина. По словам философа, настоящий христианин должен день за днем беречь и отстаивать свои ценности, бороться за них любыми способами и отвергать все соблазны.

Эразм, вслед за Лютером, считал, что следует упростить христианские обряды, обратиться к учению ранних христиан и понять, какие именно ценности заставляли их твердо выносить любые мучения и идти даже на казнь за свою веру.

Только строгие моральные правила, установленные самим Иисусом Христом, могут служить образцом для поведения истинного католика. Главная же цель христианина – помогать ближнему и реализовывать идеи Господа, так как они были написаны в учении, без искажений и схоластики.

Основные идеи философии Эразма Роттердамского

Интересно, что цитаты и афоризма великого гуманиста и философа актуальны и в наше время.

«Даруй свет, и тьма исчезнет сама собой»- сколько философ и поэтов и до и после него сравнивали образование со светом и давали понять, что только свет разума способен победить вселенскую глупость.

«Нет ничего невозможного для человека, имеющего твердую волю» — всей своей жизнью философ подтверждал это утверждение, поскольку в одной из первых книг он уже установил правила поведения истинного христианина и следовал своим заветам до конца жизни.

«Язык – лучший помощник для установления добрососедских отношений», Эразм считал что люди, обладающие рассудком и нравственными принципами, могут и должны обходиться без насилия и уметь договариваться.

«Счастье состоит в основном в том, чтобы смириться с собственной судьбой и научиться быть довольным тем, что есть»- величайшая мысль, старательно культивируемая многими философами во многих странах. Человек может быть счастлив по собственному желанию, для этого он должен научиться радоваться тому, что имеет и довольствоваться своим настоящим положением. Никакое богатство и знатность не дадут настоящего счастья, если нет в душе покоя и цели жизни.

Поскольку Эразм изучал труды авторов античности и был прекрасно знаком с их философией, то и его взгляды на этику имели несколько отличную от общепринятых в то время. Итальянские философы эпохи Возрождения считали, что каждый человек может быть центром Вселенной, но для этого он должен уподобиться своему Господу – Иисусу, понять и принять всей душой его учение и дословно исполнять Его заповеди.

Но современники философа, по его собственному мнению, далеки от совершенства, причем даже Церковь и Государство поддерживают неправедный путь своих прихожан. В своих религиозных взглядах философ причудливо соединил христианское учение и видение античных авторов универсальной религии, способной удовлетворить все духовные потребности.

Эдем, по мнению Эразма Роттердамского, напоминает Республику, описанную Платоном и Аристотелем в их трудах. Философ считает, что каноническая церковь в постоянной жажде наживы отняла чистоту помыслов у христиан. Теперь главное, что необходимо для истинно верующего – это добиться духовного очищения, отрешиться от ложных ценностей и следовать сердцем за Христом и точно выполнять заповеди Господни.

Надо сказать, что с теориями философа были не согласны не только католические священнослужители, но и протестанты считали, что ученый слишком упрощает теологию и дает большую волю самому человеку, ка хозяину своей судьбы.

Учение о педагогике

Учение Эразма Роттердамского построено на христианском «гуманизме», которое учит любить и уважать всех без исключения людей. Основные постулаты педагогики таковы:

• Человек рождается без нравственных устоев и лишь в процессе воспитания получает понятие о добре и зле,
• Только разум – основная движущая сила любого человека,
• Поскольку каждый обладает волей и свободой выбора, то каждый несет ответственность за свои поступки,
• Поскольку все обладают разумом и свободной волей, то мир вполне может существовать без войн и насилия.

В Средние века очень мало говорили об особом мире ребенка и его потребностях. Философ же после большого перерыва (с античности) заговорил о том, что ребенку требуется правильное воспитание, которое должны осуществлять разумные родители и правильно подобранные учителя.

В процессе воспитания необходимо учитывать:

• Возраст и физиологические особенности каждого ребенка и не требовать ничего, превосходящего его силы,
• Склонности и способности каждого ребенка. Хороший учитель должен уметь распознать склонности, находящиеся в зародышевом состоянии и умело развивать их.

Учение философа о педагогике было для его времени чрезвычайно новым и революционным. Но его взгляды на воспитание не потеряли своей актуальности и по сей день.

Эразм Роттердамский

Эразм Роттердамский - выдающийся гуманист эпохи Возрождения. "Вольтер XVI века" (Дильтей); друг Томаса Мора; был связан с флорентийской академией платоников. Отстаивал веротерпимость и в полемике, которая происходила по вопросу реформации, стоял вне партий. Основное сочинение: "Похвала глупости".

Дезидерий Эразм Роттердамский- Герхард Герхардс родился 28 ноября 1466 года. Эразм был незаконнорожденным ребенком, прижитым священником от связи со служанкой. Папа Юлий II в 1506 году особой грамотой освободил Эразма от всех канонических ограничений, налагавшихся на него рождением вне брака.

В 1485 году Девентер поразила чума. Мать Эразма умерла и он уехал в Гауду к отцу. Вскоре скончался и он. Опекуны желали, чтобы Эразм и его брат Питер поступили в монастырь. В 1487 году Эразм сделался послушником обители Стейн, принадлежавшей к ордену августинских уставных каноников и позже принял постриг.

в 1493 году он вместе вместе с Генрихом Бергенским, епископом Камбрейской епархии отправился в Рим в качестве секретаря.

Летом 1495 года Эразм уехал в Париж, учиться богословию.

До весны 1499 года он оставался парижским студентом. Все это время он искал меценатов, которые захотели бы обессмертить свое имя покровительством будущему светилу богословия и словесности. Осенью 1498 года такой меценат, наконец, нашелся - Уильям Блаунт, четвертый лорд Маунтджой. В мае 1499 года Маунтджой увез Эразма в Лондон.

Проведя лето в имениях Маунтджоя и его тестя в отдыхе и развлечениях, осень в Оксфорде, в августинской коллегии Святой Девы Марии, в беседах с Колетом и его коллегами, а декабрь и большую часть января в Лондоне, Эразм в начале февраля 1500 года приехал снова в Париж, где вышел в свет его "Сборник пословиц". В апреле 1501 года он издал текст трактата Цицерона "Об обязанностях", а в мае покинул Париж, спасаясь от чумы.

Осенью 1502 года он приехал в Лувен. Адриан Утрехтский, настоятель лувенского собора Св. Петра, предложил ему читать лекции в университете. Но Эразм отказался.

В Лувене Эразм оставался до осени 1504 года. Следующие полгода он провел в Париже, выпустив к концу этого срока "Примечания к Новому завету" итальянского гуманиста Лоренцо Валлы.

1505-1506 годы Эразм провел в Англии, где получил предложение сопровождать в Италию сыновей королевского лейб-медика Джованни Боэрио, который желал дать своим детям университетское образование. В конце августа Эразм прибыл в Турин, где получил докторскую степень.

21 апреля 1509 года умер Генрих VII Английский, и на престол взошел его сын, Генрих VIII. Воспитателем нового государя в годы его отрочества был лорд Маунтджой, который вспомнил об Эразме и послал ему денег на дорогу с просьбой возвращаться в Лондон. По пути он замыслил "Похвалу Глупости". Написана она была всего за неделю в лондонском доме Мора. Эразм был противником философии, как конструкции по аристотелевско-схоластическому типу.

Философия для него это мудрое понимание жизни, в особенности практическое благоразумие христианской жизни.

Великая религиозная реформа для Эразма состоит в следующем: стряхнуть с себя все, что навязано силой церковного авторитета, оспаривать тех схоластиков, которые указуют на простоту евангельской истины, которую сами же запутывают и усложняют.

Философский дух концепции Эразма своеобразно проявляется в "Похвале глупости". Речь идет о работе, ставшей наиболее известной, и среди прочих она и сегодня читается с наибольшим интересом.

О том, как прошли эти два года в Англии, никаких сведений не сохранилось. В 1511-1514 годах Эразм живет преимущественно в Кембридже, читая лекции, но главное его занятие - работа над письмами святого Иеронима.

В начале июля 1514 года Эразм покидает Англию. Следующие три года проходят в новых скитаниях: Базель, Лондон, Брюссель, Антверпен, Брюгге, Гент, Майнц... В эти годы вышел в свет важнейший богословский труд Эразма -греческий текст Нового завета с комментариями и латинским переводом. Одновременно с Новым заветом появились девять томов сочинений святого Иеронима.

В 1517-1521 годах Эразм жил в Лувене.

Эразм Роттердамский поставил гуманизм на службу реформе, но не порывал с католической церковью. Однако единство церкви и христианства усилиями Мартина Лютера было утрачено. 31 октября 1517 года Лютер выступил со своими 95-ю тезисами против индульгенций.

На первых порах он сочувствовал Лютеру всецело и, хотя от публичной поддержки уклонялся. Потом, еще в Лувене, он пытался примирить Лютера с опппонентами, призывая обе стороны к взаимной сдержанности. Свои убеждения он сохранил нетронутыми и продолжал высказывать их до конца жизни, подставляя себя под огонь обоих лагерей.

Базельский период длился до 1529 года, когда сторонники реформы взяли верх. 13 апреля 1529 года он отплывает вверх по Рейну; цель его путешествия - город Фрейбург, находящийся под властью австрийских государей.

В это время создана большая часть сборника "Разговоров запросто". К тем же годам относится и очень дорогая для ближайших к Эразму веков часть его наследия - парафразы (то есть развернутые пересказы-истолкования) книг Нового завета.

Политические события его почти не волнуют - годы и болезни берут свое. Но старость и недуги не помешали Эразму издать еще несколько трудов - "О раннем и достойном воспитании детей" (1529), "Изъяснение псалма XXII", "Рассуждение насчет войны с турками", "О приличии детских нравов" (1530), "Истолкование Символа веры"

Чем прославили свою эпоху Эразм Роттердамский, философ, педагог, богослов, филолог и главный представитель «христианского гуманизма» Вы узнаете из этой статьи.

Что сделал Эразм Роттердамский?

Эразм Роттердамский достижение и его значение в том, что он положил начало развитию европейского гуманизма в эпоху Ренессанса.

Первое издание «Адагий» в 1500 году — это то чем прославил себя Эразм Роттердамский . Книга представляла собой собрания крылатых слов, поговорок раннехристианских и античных писателей, в которых он видел реликты реликтов стародавней мудрости и наставления для потомков.

В 1501 году он написал трактат «Оружие христианского воина», в которой впервые в истории были сформулированы принципы его небесной философии. Кроме того, Эразм Роттердамский выполнил переводы и подготовил к изданию произведения знаменитого трагика Древней Греции Еврипида и писателя-сатирика, первого фантаста в истории литературы Лукиана. Параллельно с этим ученый занимается написание трудов о древнегреческом языке: он рассматривает фонетическую сторону этого языка. Большинство его выводов в ходе исследования актуальны и сегодня.

Сам того не зная, Эразм заложил фундамент для возникновения и развития протестантизма в самой христианской религии. Он смело толковал и исследовал с научной точки зрения послания Святых и тесты из Евангелия.

Еще одним направлением ученого, сделавшего его знаменитым, была педагогика. Он является основоположником гуманистической педагогики.

Что написал Эразм Роттердамский?

«Адагии», «Оружие христианского воина», «Философия Христа», «Похвала Глупости», «Наставление христианского государя», « Жалоба мира», издание греческого текста «Нового Завета», «Вульгаты», « О свободе воли», « О рабстве воли», «Разговоры запросто», «О желанном церковном согласии», О первоначальном воспитании детей», «О благовоспитанности детей», «Беседы», «Метод обучения», «Способ писать письма».

Стоит отметить, что своими работами Эразм подготовил почву для Реформации.

Эразм Роттердамский: к раткая справка

Будущий ученый появился на свет 28 октября 1467 года в Роттердаме в семье священника. Первоначальное образование Эразм получил учебном заведении, так званой школе «братьев общей жизни». В 1486 году став монахом, он вступает в Братство Регулярных Каноников Августинцев. На протяжении 6 лет Эразм пребывал в монастыре, занимаясь изучением древних языков, раннехристианских и античных писателей. Дальнейшее образование получал в Париже. Во Франции он познакомился с гуманистическим направлением в культуре. Посети в в 1499 году Англию, заводит знакомство и дружбу с Томасом Мором.

Эразм Роттердамский доклад для 7 класса кратко про голландского ученого, гуманиста, богослова, писателя изложен в этой статье.

«Эразм Роттердамский» краткое сообщение

Эразм Роттердамский — является крупнейшей фигурой в северном Возрождении и за свои заслуги по праву получил прозвище «князь гуманистов». Ученый был первым, кто стал изучать тексты священных писаний с научно-критической точки зрения.

Будущий мыслитель появился на свет 28 октября 1469 года в городке Гауда, вблизи Роттердама. Он был незаконным сыном священника и его служанки. При рождении его назвали Гергард. Сначала мальчик учился в местной школе, после продолжил обучение в Нертогенбосхе, общине «Братья общей жизни».

В 13 лет потерял родителей. И из-за своего статуса «незаконнорожденного» принимает решение удалиться в монастырь. Он решает стать священником Августинского монастыря.

Роттердамский имел прекрасные интеллектуальные способности, широкий круг познаний, досконально знал латынь. Эти знания привлекали к нему влиятельных людей, и благодаря им Эразм покидает стены монастыря. Его нанял на работу епископ Камбре на должность секретаря. Покровитель в 1495 году отправляет бывшего священника в университет Парижа, чтобы он изучил богословие. Несколько лет Роттердамский прожил во Франции, а в 1499 году посещает Англию, где читает лекции в Оксфордском университете.

Взгляды Эразма Роттердамского отобразились в его работах. Первое значительное сочинение носило название «Адагии», которые издались в 1500 году. Ученый комбинировал и соединял идеи раннего христианства и античности. Кстати, «Адагии» принесли ему мировую известность. Он долго не жил на одном месте, а колесил, преимущественно, по городам Франции.

В 1504 году издается книга «Оружие христианского воина», в которой автор заклал основы своей небесной философии. Несмотря на то, что он был католиков, Эразм является предтечей Реформации.

После очередной поездки в Англию, судьба Эразма Роттердамского забрасывает в Италию в 1505 году. Здесь он прожил 2 года, получив степень доктора богословия в Туринском университете. Гуманист совершил третью поездку в Англию, которая ознаменовалась написанием выдающегося его сатирического произведения — «Похвала глупости». Памфлет опубликовали в 1509 году, и с этого момента Эразм Роттердамский вошел в число самых авторитетных богословов. Долгое время ученый преподавал в университете Кембриджа.

В 1513 году богослов уезжает на 2 года в Германию, путешествуя по ее городам. Но в 1515 году вновь возвращается в любимую Англию. Император Священной Римской империи, Карл Испанский, сделал его советником короля.

• Эразм слыл натурой нежной, тонкой, легко ранимой, испытывающей потребность в согласии и дружбе, которая ненавидела раздоры. Он быстро и легко находил общий язык с разными людьми. Но, вместе с тем, богослов был обидчив, злопамятен, недоверчив, сварлив. Ближе к старости данные качества стали просто маниакальными.
• Имел слабое здоровье. Ему посчастливилось вылечиться от подагры и болезни почек у самого известного врачевателя того периода — Парацельса.
• Эразм не придавал особого значения, к какой национальности принадлежит человек.
• Дружил с Томасом Мором, любил полемизировать с ними.
• Большую часть жизни прожил в Англии.

Надеемся, доклад про Эразма Роттердамского, помог Вам подготовиться к занятию. А свое сообщение о Эразме Роттердамском Вы можете оставить через форму комментариев ниже.

Ставили под сомнение).

Биография

Родился 28 октября 1469 года (по другим версиям 1467 года) , в Гауде (20 км от Роттердама) в нынешних Нидерландах . Отец его, принадлежавший к одной из бюргерских фамилий городка Гауда (на перекрестке дорог Роттердам-Амстердам и Гаага -Утрехт), увлёкся в юности одной девушкой, которая отвечала ему взаимностью. Родители, предопределившие сына к духовной карьере, решительно воспротивились вступлению его в брак. Влюблённые, тем не менее, сблизились, и плодом их связи был сын, которому родители дали имя Гергард, то есть желанный, - имя, из которого, путём обычной в ту пору латинизации и грецизации, был впоследствии образован его двойной литературный псевдоним Desiderius Erasmus , заставивший забыть его настоящее имя.

Образование

Первоначальное образование получил сначала в местной начальной школе; оттуда перешёл в Девентер , где поступил в одну из основанных «общежительными братствами» школ, в программы которых входило изучение древних классиков.

В 13 лет потерял родителей. Он понимал - с таким наследством ему будет недоступна общественная карьера. Поэтому вскоре, после некоторых колебаний, принимает решение удалиться в монастырь.

Монастырь

В монастырских стенах провёл несколько лет. Основную часть свободного времени выделял на чтение любимых им классических авторов и на усовершенствование своих познаний в латинском и греческом языках, монастырский быт был чужд ему.

В скором времени обращает на себя внимание влиятельных меценатов выдающимися познаниями, блестящим умом и необыкновенным искусством владеть изящной латинской речью. Епископ Камбре взял его к себе в секретари для ведения переписки на латыни.

Благодаря подобным церковным покровителям Эразм смог оставить монастырь, дать простор своим давнишним влечениям к гуманистической науке и побывать во всех главных центрах тогдашнего гуманизма . Из Камбре он перебрался в Париж , который в ту пору ещё оставался центром схоластической учёности.

Признание

В Париже Эразм издал своё первое крупное сочинение - Adagia , сборник изречений и анекдотов, извлечённых из сочинений различных античных писателей. Эта книга сделала имя Эразма известным в гуманистических кругах всей Европы. После нескольких лет пребывания во Франции , совершил путешествие в Англию, где его встретили с радушным гостеприимством и почётом, как известного гуманиста.

Он сдружился здесь со многими гуманистами, в особенности с Томасом Мором , автором романа «Утопия », Джоном Колетом , а позднее с Джоном Фишером и принцем Генрихом, будущим королём Генрихом VIII . Вернувшись из Англии в 1499 году , Эразм ведёт некоторое время кочевую жизнь - последовательно посещает Париж, Орлеан, Лёвен , Роттердам. После нового путешествия в Англию, в 1505-1506 г., Эразм получил, наконец, возможность побывать в Италии, куда его давно влекло.

В Италии Эразм встретил почётный, местами восторженный приём. Туринский университет поднёс ему диплом на звание почётного доктора богословия; папа, в знак особого своего благоволения к Эразму, дал ему разрешение вести образ жизни и одеваться сообразно обычаям каждой страны, где ему приходилось жить.

После двух лет путешествия по Италии , последовательно побывал в Турине , в Болонье , во Флоренции , в Венеции , в Падуе , в Риме , в третий раз отправился в Англию , куда его настоятельно приглашали его тамошние друзья, и где незадолго перед тем вступил на престол большой его почитатель, Генрих VIII. Во время этого путешествия была, по словам самого Эразма, написана им знаменитая сатира «Похвала глупости ». Оксфордский и Кембриджский университеты предложили ему профессуру.

Преподавание в Кембридже

Эразм остановил свой выбор на Кембридже, где «канцлером университета» был один из его близких знакомых, епископ Фишер. Здесь Эразм в течение нескольких лет преподавал греческий язык , в качестве одного из редких в ту пору знатоков этого языка, и читал богословские курсы, в основу которых им был положен подлинный текст Нового Завета . Это было большим новшеством в ту пору, так как большинство богословов тогдашнего времени продолжало следовать в своих курсах средневековому, схоластическому методу, который сводил всю богословскую науку к изучению трактатов Дунса Скота , Фомы Аквинского и ещё нескольких излюбленных средневековых авторитетов.

Характеристике этих адептов схоластического богословия Эразм посвятил несколько страниц в своей «Похвале Глупости».

«Они до такой степени поглощены своим усладительным вздором, что, проводя за ними дни и ночи, не находят уже ни минуты времени для того, чтобы хоть раз перелистывать Евангелие или Послания апостола Павла. Но, занимаясь своим учёным вздором, они вполне уверены, что на их силлогизмах так же держится вселенская церковь, как небо - на плечах Атласа, и что без них церковь не продержалась бы и минуты»

Но скоро его потянуло в Англию, куда он снова отправился в 1515 году .

При дворе Карла V

В следующем году он опять перекочевал на континент, и уже навсегда.

На этот раз Эразм нашёл себе могущественного мецената в лице Карла Испанского (будущего императора Священной Римской империи Карла V). Последний пожаловал ему чин «королевского советника», не связанный ни с какими реальными функциями, ни даже с обязанностью пребывания при дворе, но дававший жалованье в 400 флоринов . Это создало для Эразма вполне обеспеченное положение, избавлявшее его от всяких материальных забот, и предоставило возможность всецело отдаться своей страсти к научным занятиям. С этих пор, действительно, научная и литературная продуктивность Эразма возрастает. Новое назначение, однако, не заставило Эразма отказаться от своей непоседливости - он побывал в Брюсселе , в Лувене , в Антверпене , во Фрайбурге , в Базеле . Лишь в последние годы своей жизни он окончательно утвердил свою осёдлость в последнем из названных городов, где и окончил дни свои; он умер в ночь на 12 июля 1536 года.

Характеристика, этническая принадлежность

Эразм принадлежит к старшему поколению Англо-германских гуманистов , поколению «рейхлиновскому», хотя и к числу старших представителей последнего (он был на 12 лет моложе Рейхлина); но по характеру своей литературной деятельности, по её сатирическому оттенку, он уже в значительной степени примыкает к гуманистам младшего, «гуттеновского» поколения. Впрочем, его нельзя отнести вполне ни к какой определённой группе гуманистов: он был «человек сам по себе», как характеризуют его в «Письмах тёмных людей » (см. Гуттен).

Германец по своей принадлежности к империи, голландец по крови и по месту рождения, Эразм менее всего был похож на голландца по своему подвижному, живому, сангвиническому темпераменту, и, может быть, именно потому так скоро отбился от своей родины, к которой никогда не обнаруживал никакого особенного влечения. Германия, с которой его связывало подданство «императору», и в которой он провёл большую часть своей скитальческой жизни, не стала для него второй родиной; немецкий патриотизм , которым было одушевлено большинство германских гуманистов, остался совершенно чужд Эразму, как и вообще всякий патриотизм. Германия была в его глазах его родиной не более, чем Франция, где он провёл несколько лучших лет своей жизни.

Сам Эразм относился вполне безразлично к своей этнической принадлежности. «Меня называют батавом, - говорит он в одном из своих писем; - но лично я в этом не вполне уверен; очень может быть, что я голландец, но не надо забывать, что я родился в той части Голландии, которая гораздо ближе к Франции, чем к Германии». В другом месте он выражается о себе не менее характерным образом: «Я вовсе не хочу утверждать, что я - француз, но не нахожу нужным и отрицать этого». Можно сказать, что настоящей духовной родиной Эразма был античный мир, где он чувствовал себя, действительно, как дома.

Характерно и то, что под конец жизни Эразм, после долгих скитаний по свету, избрал местом постоянной оседлости имперский город Базель , имевший, по своему географическому и политическому положению и по составу своего населения, международный, космополитический характер.

Влияние на современников

Совершенно особое место занимает Эразм в истории германского гуманизма также и по тому небывало почётному и влиятельному положению в обществе, какое - впервые в европейской истории - получил в его лице человек науки, литературы и искусства.

До Эразма история не знает ни одного подобного явления, да такого и не могло быть ранее распространения книгопечатания, давшего в руки людям мысли небывало мощное орудие влияния.

После Эразма, за всё продолжение новой истории, можно указать лишь один аналогичный факт: то совершенно исключительное положение, которое выпало на долю Вольтера в апогее его литературной славы, во второй половине XVIII в. «От Англии до Италии - говорит один современник Эразма, - и от Польши до Венгрии гремела его слава». Могущественнейшие государи тогдашней Европы, Генрих VIII Английский, Франциск I Французский, папы, кардиналы, прелаты, государственные люди и самые известные учёные считали за честь находиться с ним в переписке. Папская курия предлагала ему кардинальство; баварское правительство высказывало готовность назначить ему крупную пенсию за то только, чтобы он избрал Нюрнберг местом своего постоянного жительства. Во время поездок Эразма некоторые города устраивали ему торжественные встречи, как государю. Его называли «оракулом Европы», к нему обращались за советами не только люди науки - по различным научным и философским вопросам, но и государственные люди, даже государи - по различным вопросам политическим. Как гуманист, Эразм всего ближе примыкает к Рейхлину: и тот, и другой являются выдающимися носителями того научного духа , духа исследования и точного знания, который составляет одну из наиболее существенных черт в характеристике гуманизма вообще.

Филолог

Выступил на защиту ребёнка, на защиту детства, что явилось принципиально новым в понимании детства и роли воспитания, новым в педагогике. Считал, что ребёнок имеет право на правильное воспитание. Внутренний мир ребёнка - это божественный мир, и к нему нельзя относиться с жестокостью. Резко выступил против жестокости средневековой школы, которую назвал «пыточной камерой», где ничего не услышишь кроме шума розг и палок, криков боли и рыданий, неистовой ругани. Что другое может вынести ребёнок отсюда, кроме ненависти к науке? Протест Эразма против жестокости по отношению к детям был величайшим актом гуманизма, положившим начало поиску форм воспитания, исключающих насилие. Одним из первых Эразм заговорил о собственно народном образовании, а провозглашение отношения к труду критерием нравственности поставило его в ряд самых прогрессивных мыслителей той эпохи.

Организация воспитания и обучения

Воспитание является целью, обучение средством. Главным в воспитании выступает правильно поставленное образование. Правильно поставленным образованием является классическое, в основе которого лежат латинский и древнегреческий языки и античная культура. Ребёнку надо дать раннее научное образование. Начинать нужно с 3 лет.

Обучать сначала языкам, к которым малый ребёнок очень восприимчив. Учить надо играя. Эразм предлагает различные игры для обучения чтению, письму, но предупреждает, чтобы игры не были излишне сложными. Особое внимание при обучении детей нужно уделять тренировке памяти, так как от неё зависят все дальнейшие успехи ребёнка в обучении. Требовал учитывать собственную активность и деятельность ребёнка. В процессе обучения ребёнок и воспитатель должны относиться друг к другу с любовью, поскольку «первый шаг в обучении есть любовь к учителю».

Эразм вновь открыл для мира такое явление, как мир ребёнка, мир детства . Многие педагогические взгляды Эразма были новаторскими для своего времени и сохраняют значение по сей день. Его гуманистические идеи оказали большое влияние на теорию и практику педагогики.

Сочинения

• «Жалоба мира, отовсюду изгнанного и повсюду сокрушенного »

Издания на русском языке

• Роттердамский Эразм. Похвальное слово Глупости / Пер. и коммент. П. К. Губера. - М .-Л .: Academia, 1931. - 240 с. - (Сокровища мировой литературы). - 5300 экз.
• Эразм Роттердамский. Похвальное слово глупости. Dомашние беседы / Пер. и коммент. П. К. Губера и М. М. Покровского . - М .: Гослитиздат, 1938. - 600 с.
• Себастиан Брант . Корабль дураков . Эразм Роттердамский . Похвала глупости . Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. [Неизвестный автор] . Письма тёмных людей . Ульрих фон Гуттен . Диалоги / Пер. с нем. и латинского. - М .: Художественная литература , 1971. - 768 с. - (Библиотека всемирной литературы). - 300 000 экз.
• Эразм Роттердамский. Стихотворения. Иоанн Секунд . Поцелуи / Изд. подг. М. Л. Гаспаров , С. В. Шервинский , Ю. Ф. Шульц . - М .: Наука , 1983. - 320 с. - (Литературные памятники). - 100 000 экз.
• Эразм Роттердамский. Философские произведения / Пер. и коммент. Ю. М. Каган . - М .: Наука, 1986. - 704 с. - (Памятники философской мысли). - 100 000 экз.

Напишите отзыв о статье "Эразм Роттердамский"

Примечания

Ссылки

	Эразм Роттердамский в Викицитатнике

• в библиотеке Максима Мошкова

Литература

• Ардашев П. Н. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Маркиш С. П. Знакомство с Эразмом из Роттердама. - М .: Художественная литература, 1971. - 224 с. - 10 000 экз.
• Смирин М. М. Эразм Роттердамский и реформационное движение в Германии: Очерки из истории гуманистической и реформационной мысли. - М .: Наука, 1978. - 236 с. - 4250 экз.
• Хёйзинга Й. Культура Нидерландов в XVII веке. Эразм. Избранные письма. Рисунки. - СПб. : Изд-во Ивана Лимбаха , 2009. - 680 с. - ISBN 978-5-89059-128-9 .
• Эразм Роттердамский и его время: / Отв. ред. Л. С. Чиколини. - М .: Наука, 1989. - 280 с. - 25 000 экз. - ISBN 5-02-012716-7 .

Отрывок, характеризующий Эразм Роттердамский

– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.

Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г"остов? 3до"ово, здо"ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег"ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.

Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l"empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.

Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu"est ce que c"est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d"honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.

На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l"Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d"honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s"est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l"avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.