Алексис де Токвиль и его демократия в Америке, или что думают по этому поводу маршрутчики! О демократии в америке

Токвиль видит в американском опыте доказательство жизнеспособнос­ти демократического общества и государства. Он отмечает уникальность предпосылок возникновения демократии в Северной Америке. Американ­екая нация возникает как «нация эмигрантов» или, точнее, беженцев пе­риода ранних буржуазных революций и религиозных войн рубежа Сред­невековья и Нового времени.

Уникальность американской ситуации заключалась в том, что эмигран­ты обладали высокими индивидуальными достоинствами (достаточными для того, чтобы решиться переплыть Атлантический океан и начать жизнь на абсолютно неизвестном континенте), и в то же время они унаследовали двухтысячелетнюю европейскую культуру, т. е. богатейший запас разнооб­разных моделей общественного устройства. При этом эмигранты получи­ли в распоряжение для реализации своих проектов огромный континент с подходящим им европейским климатом и с практически неограниченны­ми природными ресурсами.

Преобладание среди переселенцев англосаксов-протестантов стало еще одним фактором, стимулирующим возникновение демократии и блоки­рующим развитие авторитарной государственности. Изобилие свободных земель сделало невозможным возникновение феодализма как системы личной зависимости крестьян от землевладельцев. Любой переселенец мог уйти на запад, занять свободный земельный надел и превратиться в неза­висимого фермера.

Американская демократия сформировалась в ходе движения «фронти­ра» (границы), поселений пионеров, с Востока на Запад, от Атлантичес­кого к Тихому океану. В ходе этой внутренней колонизации каждый посе­ленец приобретал землю, а на ее основе - и другую частную собствен­ность. Это делало невозможным возникновение пролетариата (охлоса), т. е. слоя людей, лишенных собственности и неспособных стать ответствен­ными гражданами. Таким образом, американская демократия изначально была избавлена от угрозы народного бунта ради перераспределения соб­ственности, за которым неизбежно следовал хаос и приход к власти дема­гога или тирана.

Режим фронтира создавал оптимальный баланс между внешними уг­розами и способностью пионеров обеспечить свою безопасность самосто­ятельно, без обращения к помощи авторитарного государства (как это про­изошло в России при освоении казаками Центральной Азии, Сибири и Дальнего Востока, где они столкнулись с мощными внешними противни­ками).

Одновременно режим фронтира делал невозможным общественную стагнацию, т. к. он создавал тип личности, нацеленной на активное пре­образование внешнего мира.

Общины (коммуны) первопоселенцев в США стали «школами демок­ратии». В них американцы учились разумно и ответственно подходить к выбору руководителей. Все понимали, что выживание пионеров зависит как от их собственных усилий, так и от эффективности управления.

Это требовало, с одной стороны, компетентности лидера, но, с другой, умения подчиняться его приказам и координировать свои действия. Та­ким образом, американская демократия изначально формировалась па­раллельно с развитием правового сознания, сопровождалась пониманием ценности законов и уважения к ним.

Общины стали ячейками формирования американской государствен­ности «снизу вверх», в результате чего естественным путем возникла сис­тема зависимости государственных органов от институтов гражданского общества. По мере роста численности и уплотнения населения общины объединялись в штаты, а штаты - в федерацию.

Токвиль обращает внимание на однородность формирующегося в Аме­рике информационного, культурного, политического, этнического и пра­вового поля.

Токвиль обращает внимание на повышенный уровень децентрализации государственной власти в США в сравнении с Европой и Азией. Государ­ственное управление в США при развитой системе разделения властей, при разделении полномочий между федеральным центром и властями штатов организовано посхеме «решетки», т. е. как система нескольких взаи­модействующих и взаимоконтролирующих центров принятия решений.

В США Вашингтон как столица является чисто бюрократическим цен­тром, в то время как основные экономические, военные и интеллектуаль­ные ресурсы равномерно размещены по всей стране. Поэтому в США прак­тически невозможна революция в европейском варианте, когда захват вла­сти в столице дает революционерам власть над всей страной.

В этом заключается основное достоинство и основной недостаток де­мократии. С одной стороны, демократия отличается высокой степенью гибкости, адаптивности, способности исправлять собственные ошибки, но, с другой стороны, децентрализация власти замедляет принятие реше­ний, т. к. заставляет тратить дополнительное время на согласование мне­ний сторон. В демократических государствах затруднены мобилизация и централизованное управление общественными ресурсами, что осложняет выполнение каких-либо масштабных проектов и ведение войн.

Произошедшие в XVIII - XIX веках революции оказали сильное влияние на развитие философской мысли, в частности, и на труды Алексиса де Токвиля. Философ задавался вопросом, почему американское общество существенно отличалось от французского. В 1831 году он отправился в США с целью исследования политической системы этой страны. На основе наблюдений, полученных им в течение поездки, Токвиль написал книгу «Демократия в Америке», в которой он изложил результаты своего исследования. Проанализировав полученные факты о политической системе Америки. философ сформировал прогноз о возможности перерастания демократического правления в деспотизм.

В своем труде Алексис де Токвиль говорит о том, что развитие деспотизма в демократическом обществе начинается в результате произвола большинства. Он утверждает, что в новом обществе люди, обретшие свободу и равенство, перестали быть связаны друг с другом кастами, сословиями и другими признаками, именно поэтому каждый из них стал заботиться о своих личных интересах, что привело к индивидуализации общества. Он говорит, что «каждый из них, взятый в отдельности, безразличен к судьбе всех прочих.» Токвиль, А. де. Демократия в Америке / Пер. с франц.; Предисл. Гарольда Дж. Ласки. - М.: Прогресс, 1992. С. 496.. Эти свободные люди стремятся воплотить свою свободу в «маленьких и пошлых радостях». Там же.

Государство же старается обеспечить людей этими радостями. Токвиль сравнивает власть с родительской заботой именно потому, что она лишает людей необходимости думать самим, стремится к верховенству и берет на себя управление делами граждан, но при этом действует ради общего блага и позволяет людям удовлетворять свои потребности.

Таким образом, у каждого отдельного гражданина все реже появляется нужда в проявлении своей воли и, в конце концов, он перестает пользоваться свободой выбора. Токвиль утверждает, что сами люди не стремятся это исправить потому, что считают общество слабым, и так как все равны, среди них не находится кого-то, обладающего достаточным мужеством для улучшения общественного положения. Там же. С. 497. Следовательно, происходит процесс усиления государственной власти и ослабления общества. Правительство устанавливает контроль над индивидами и направляет их действия, но при этом не становится тираном, а выступает по своей инициативе в их интересах. Люди же в таком обществе просто выполняют требования государства и не имеют ничего против этого, потому что чувствуют себя под его защитой.

По Платону, тираном становится один из демагогов, ведь при демократии эти люди обретают большое влияние и начинают оказывать воздействие на настроения людей в обществе путем чрезмерного внимания и даже лести. Платон. Государство // Платон. Собрание соч. в 4-х томах. Т. 3. М.: 1994. Можно сказать, что в этом аспекте теория Платона пересекается с идеями Токвиля, ведь, согласно Токвилю, государство внушает гражданам, что нет необходимости пользоваться своими свободами. Отличие теории Платона состоит в том, что демагог добивается власти путем насилия против честных и добропорядочных граждан при помощи личной охраны, данной ему народом, в то время как, по Токвилю, охранительная власть появляется в результате несостоятельности общества и работает в целом на его благо.

Согласно Платону, при уже установившейся тирании происходит передел собственности и раздача земель народу, а также приближенным демагога, что достаточно сходно с тем, что, по Токвилю, власть занимается управлением промышленностью граждан и регулирует передачу их наследства.

По Платону, тиран постоянно вынужден прибегать к легитимации своей власти: вовлекать народ в войны, чтобы люди нуждались в предводителе, а также чтобы противников своей власти можно было приравнивать к изменникам родине. Тираническая власть вообще постоянно подавляет и уничтожает людей, имеющих силы для противостояния ей, опираясь на личных ставленников из чужеземцев, а также на средства, полученные от изымания церковных сокровищ и с налогов. Реакцией общества же является возмущение и попытки отстранения тирана от власти. Там же. Токвиль же утверждает, что правитель, возглавляющий охранительную власть, не подавляет волю граждан и не уничтожает сторонников чего-то нового, а лишь направляет их мысли в другое русло и мешает им реализовывать свои идеи. Его власть не нуждается в легитимации, так как общество само осознает свою слабость и готово принять защиту государства и смириться с ее ограничениями.

Подводя итог, можно сказать, что в теории Платона и прогнозе Токвиля есть сходные черты, но различия между ними более существенны. Главным различием идей философов является то, что, согласно Токвилю, деспотия начинает свое развитие именно потому, что в этом нуждается общество. Правительство действует ради общего блага и не прибегает к открытому насилию против граждан, в то время как, по теории Платона, демагог, пришедший к власти, полностью подавляет свободу граждан и действует согласно дурным побуждениям.

У Токвиля были основания прогнозировать именно такое развитие демократии. Целью его поездки в США было изучение и описание того, как функционируют американские учреждения, появившиеся после революции, а средством этого стало посещение им американских тюрем. Токвиль восхищался американской политической системой, тем, что власть сосредотачивалась в руках большинства, главой которой были наиболее просвещенные классы. Демократические законы, а также возможность граждан подниматься по социальной лестнице вызывали у него уважение. Токвиль, А. де. Демократия в Америке / Пер. с франц.; Предисл. Гарольда Дж. Ласки. - М.: Прогресс, 1992. С. 57.

Но он заметил и негативные аспекты американского общества, на основе которых и сформулировал свой прогноз. Философ обратил внимание на то, что большинство имеет достаточное влияние для того, чтобы отразить любое сопротивление, объединив все силы общества. Токвиль также отмечает, что в Американском обществе ограничена свобода слова и воли. Люди, не разделяющие мысли большинства, считались чужаками, таким образом, по мнению философа, проявлялась тирания в демократии. Он также утверждает, что большинство, стоящее у власти, не дозволяет проявления критических взглядов на свои действия, именно поэтому граждане могли услышать правду лишь от иностранцев. Токвиль заметил, что среди американцев нет великих писателей, причиной чему, по его мнению, является отсутствие возможности у неверующих выразить свои мысли. Там же. С. 480-494.

Отметив, что в Америке есть совсем незначительное число крупных политических деятелей, философ сделал вывод, что это также объясняется развивающимся деспотизмом большинства. Токвиль утверждает, что меньшинство перенимает идеи большинства, потому что отказ от его мнения приравнивается к отказу от прав гражданина и человека. Из всего выше сказанного Токвиль делает вывод, что никто не должен пользоваться всей полнотой власти для избежания перехода к деспотии. Там же.

Обратившись к истории, можно сказать, что пророчество Токвиля частично сбылось в СССР. Согласно философу, главной чертой трансформации демократии в деспотизм является отсутствие полной свободы при равенстве людей в обществе. Там же. С. 57. В тоталитаризме сталинских времен можно увидеть сходства с теми аспектами, о которых говорит Токвиль. В стране абсолютно отсутствовала свобода личности, люди были лишены возможности пользоваться своей волей. Власть брала под свой контроль все дела общества, так же как, по Токвилю, «…брала на себя руководство их основными делами, управляла их промышленностью…». Там же. Но при этом, создавалась иллюзия свободы, например, проводились выборы и была создана самая демократическая Конституция в мире. Общество не чувствовало недовольства по поводу своего положения, и даже любило своего предводителя. Возвышение мудрого вождя в СССР можно соотнести с тем, что Токвиль называет «охранительной властью», ведь люди действительно чувствовали себя под защитой и были готовы выполнять любые требования власти. демократия токвиль прогноз

В заключение можно отметить, что новизна идеи Токвиля заключается в том, что источником деспотизма философ называет всепоглощающее мнение большинства, которое остается у власти благодаря обеспечению неограниченных удовольствий членам общества. В современном мире такую трансформацию демократии именуют обществом потребления.

Список литературы

Токвиль, А. де. Демократия в Америке / Пер. с франц.; Предисл. Гарольда Дж. Ласки. - М.: Прогресс, 1992.

Платон. Государство // Платон. Собрание соч. в 4-х томах. Т. 3. М.: 1994.

ТОКВИЛЬ АЛЕКСИС ДЕ

ДЕМОКРАТИЯ В АМЕРИКЕ

Предисловие

В апреле 1831 года, когда Алексис де Токвиль и его друг Гюстав де Бомон отправились в Америку, Эндрю Джэксон уже более двух лет как занимал пост президента. Они приехали в страну, где, по мнению многих, происходили глубокие и разнообразные перемены. К тринадцати штатам, объединившимся в 1787 году в федеральный союз, при-. соединились еще одиннадцать, причем территория двух из них - Луизианы и Миссури - простиралась на запад от Миссисипи. Области, расположенные между Аппалачами и Миссисипи, были уже достаточно колонизированы для того, чтобы получить статус штата или территории. Если в 1800 году в Соединенных Штатах насчитывалось лишь пять миллионов жителей, то в 1831-м их количество превышало тринадцать миллионов, при этом треть населения проживала уже западнее гор. Люди, жившие на этих новых землях, обладали суровыми качествами пионеров. Они были самоуверенны до безрассудства, высокомерны и горды, не признавали никаких повелителей. Условности вызывали у них насмешливое пренебрежение, утонченность и культуру многие из них считали признаком слабости. Они были полны страстного национализма и, хотя и являлись убежденными сторонниками демократии, считали ее необходимой не столько в политической жизни, сколько в общественных отношениях.

Многие из них были выходцами из семей, переселившихся на Запад из-за постоянного ухудшения условий жизни в промышленных районах на Востоке, где порожденное торговлей развитие капитализма влекло за собой низкую заработную плату, длительный рабочий день, плохие условия труда на заводах, нищенское жилье и постоянную угрозу безработицы. Образование могли получить далеко не все. По некоторым данным, в 1831 году миллион детей не могли посещать школу, поскольку были вынуждены работать на заводах. Мало того, что почти во всех штатах существовала долговая тюрьма, - сомнительная структура банков обесценивала заработную плату и ставила под угрозу сохранность тех небольших сбережений, которые удавалось в них поместить. Благодаря возникновению рабочих партий и рабочей прессы, хотя и то и другое просуществовало недолго, стало возможным говорить об экономических требованиях, были созданы профсоюзы. Несмотря на мрачные предупреждения государственных и политических деятелей, таких, как Дэниел Уэбстер и судья Сгори в Массачусетсе, Джеймс Мэдисон и председатель федерального Верховного суда (Chief Justice) Маршалл в Виргинии, избирательное право для взрослого населения было в принципе принято повсюду, кроме Род-Айленда, который сопротивлялся ему до 1843 года.

Грустные пророчества судьи Кента в Нью-Йорке, говорившего, что всеобщее избирательное право отдаст политическую власть «в распоряжение людей, которые не понимают природы и значения предоставляемого им права», и позволит «беднякам и мотам контролировать богатых», лишь ясно выражали неспособность старшего поколения понять тот факт, что избирательная система колониального общества, где закон определя-

ла собственность, не могла более существовать в стране, границы которой постоянно расширялись и где политическое равенство приобретало черты закона природы.

Победа Эндрю Джэксона свидетельствовала о проникновении новых веяний во все стороны жизни. После нее была проведена реформа образования, открыты новые университеты, стали реально заботиться об улучшении содержания заключенных в тюрьмах, слава о которых дошла до Франции. Возникла вера в возможность всеобщего согласия, распространился интерес к идеям Роберта Оуэна. Укрепились новые, проникнутые искренностью религиозные направления, связанные с именами Чаннинга, Элиаса Хикса и Джозефа Смита, начала развиваться самобытная американская литература, представители которой, такие, как Джеймс Фенимор Купер и Вашингтон Ирвинг, сразу стали известны в Европе. Все это свидетельствовало о подлинном обновлении. В 1829 году была построена первая железная дорога. Многочисленные изобретения облегчали жизнь домашних хозяек и фермеров. В 1831 году Уильям Ллойд Гаррисон основал газету «Либерэйтор», а через год, когда в Новой Англии было создано Общество противников рабства, стало ясно, что немного найдется таких общественных начинаний, которые не нашли бы понимания в Соединенных Штатах. Та уверенность в себе, о которой немного позже писал Эмерсон, уже существовала в Америке, когда в 1831 году, после 38-дневного путешествия, туда прибыли Токвиль и Бомон. «Мы не изгои, не инвалиды и не трусы, бегущие от Революции, - писал Токвиль. - Мы первопроходцы и искупители. Подчиняясь всемогущему порыву и вступая в Хаос и Безвестность, мы творим благо».

Всякий, кто станет изучать американскую демократию времен Джэксона, не сможет не заметить ее полную уверенность в себе, кипящую энергию, глубокую убежденность в том, что благодаря ей жизнь простых людей становится более здоровой и насыщенной, чем когда-либо раньше. Конечно, у Америки этой поры были свои темные стороны, особенно это касается южных штатов. Были в ней и пессимисты, и периоды, когда задержка экономического развития давала основания усомниться в неудержимом росте экономики. В 1831 году, как и десять лет спустя, когда туда впервые приехал Диккенс, можно было сказать, не боясь ошибиться, что «народ здесь сердечный, щедрый, прямой, гостеприимный, восторженный, добродушный, с женщинами все любезны, с иностранцами открыты, искренни и чрезвычайно предупредительны; они гораздо меньше заражены предрассудками, чем принято думать, подчас чрезвычайно воспитанны и учтивы, очень редко невежливы или грубы»1. Вместе с тем не было бы ошибкой сказать, что как в 1831 году, так и в 1842-м пресса была бесцеремонна, а люди - сверхчувствительны к критике. Нередко они досадовали на иностранцев, которые упорно держались за европейскую условность, называемую правом на частную жизнь. Не следует также забывать и о том, что почти все европейские путешественники, побывавшие в Соединенных Штатах до Гражданской войны, даже такие благожелательные, как Диккенс и Гарриет Мартино, приходили к двум одинаковым выводам. Во-первых, их больше поражало различие Америки и Европы, чем их сходство. Во-вторых, их совершенно ошеломляла, с одной стороны, лихорадочная деятельность американцев, а с другой - их решительное намерение заставить всех оценить их достоинства. Когда Джеймс Рассел Лоуэлл написал свое знаменитое эссе «о некоторой снисходительности иностранцев», он не упомянул в нем о том, что это была, по крайней мере отчасти, реакция на утверждение новым обществом своего очевидного и естественного превосходства над обществом старым. В наше время нечто похожее мы видели в отношении России ко всему остальному миру после Октябрьской революции.

Книга французского государственного деятеля, историка и литератора Алексиса де Токвиля (1805–1859) представляет собой весьма сложный сплав путевых заметок, исследования, документа, философского эссе и публицистики. Автор всесторонне анализирует объективные условия существования, государственно-политическое устройство и духовную жизнь Соединенных Штатов Америки, превращавшихся буквально на глазах поколения Токвиля из «окраины цивилизации», из полулегендарного Нового Света в реальный фактор европейской и мировой политики. Работа часто цитируется, первая книга впервые опубликована в 1835 г., вторая – в 1840 г. Публикуется конспект только первой книги.

Алексис де Токвиль. Демократия в Америке – М.: Издательство «Весь Мир», 2000. – 560 с.

Скачать конспект (краткое содержание) в формате или

На период публикации заметки книга в бумаге не доступна.

Введение

Во время пребывания в Соединенных Штатах, сильнее всего я был поражен равенством условий существования людей. Равенство создает мнения, порождает определенные чувства, внушает обычаи, модифицируя все то, что не вызывается им непосредственно.

Франция семьсот лет тому назад была поделена между небольшим числом семейств, владевших землей и управлявших населением. Право властвовать в то время передавалось от поколения к поколению вместе с наследственным имуществом. По мере того как открываются новые пути, ведущие к власти, происхождение человека теряет свое значение. В XI веке знатность считалась бесценным даром. В XIII веке ее уже можно было купить.

Любые изобретения в области ремесел и любые усовершенствования в торговле и промышленности не могли одновременно не порождать новых факторов, способствовавших упрочению равенства людей. С тех пор как работа интеллекта превратилась в источник силы и богатства, все развитие науки, все новые знания, всякую новую идею можно рассматривать в качестве зародыша будущего могущества, вполне доступного для народа. Поэтическая одаренность, красноречие, цепкость памяти, светлый ум, огонь воображения, глубина мысли - все эти дары, розданные небесами наугад, приносили пользу демократии.

Благоразумно ли считать, что столь далеко зашедший социальный процесс может быть приостановлен усилиями одного поколения? Неужели кто-то полагает, что, уничтожив феодальную систему и победив королей, демократия отступит перед буржуазией и богачами? Остановится ли она теперь, когда она стала столь могучей, а ее противники столь слабы?

Царства свободы нельзя достичь без господства нравственности, так же как нельзя сделать нравственным общество, лишенное веры.

Я исследовал Америку не только для того, чтобы удовлетворить свое вполне законное любопытство, но и хотел извлечь из этого те полезные уроки, которые могли бы нам пригодиться во Франции.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава II. Происхождение англо-американцев и как оно сказалось на их будущем

Происхождение всегда накладывает отпечаток на народы. Обстоятельства, в которых рождаются нации и которые служат их становлению, оказывают воздействие на все их будущее развитие. Америка оказалась единственной страной, где стало возможным наблюдать естественное и спокойное развитие общества и где удалось точно определить то влияние, которое оказал начальный период его становления на будущее штатов.

Все новые европейские колонии если и не являли собой пример развитой демократии, то имели по крайней мере ее зачатки. У основной массы эмигрантов, покидавших свою родину, полностью отсутствовало чувство какого-либо превосходства над другими.

Поселенцам Новой Англии были свойственны порядок и высокая нравственность. Отнюдь не крайняя экономическая необходимость заставила их покинуть родину; они стремились добиться торжества некой идеи. Эмигранты, или, как они сами вполне заслуженно называли себя, пилигримы, принадлежали к той секте в Англии, которая за строгость своих нравственных принципов была названа пуританской. На родной земле пуритан преследовало правительство, их строгим нравам претила повседневная жизнь того общества, в котором они жили, и пуритане стали искать для себя такую дикую отдаленную землю, где можно было бы жить сообразно собственным принципам и свободно молиться Богу.

Население Новой Англии быстро увеличивалось, и в то время, когда сословная иерархия в метрополии все еще деспотически размежевывала людей, колония все больше и больше являла собой однородное во всех отношениях общество. Демократия, о какой античный мир не осмеливался даже мечтать, вырвалась из недр старого феодального общества во всем величии и во всеоружии.

Английские колонии - и это было одной из главных причин их процветания - всегда пользовались большей внутренней свободой и большей политической независимостью, нежели колонии других стран.

Богохульство, колдовство, прелюбодеяние, изнасилование карались смертью, равно как и оскорбление, нанесенное сыном своим родителям. Составляя данный свод уголовных законов, законодатели были озабочены прежде всего необходимостью поддержания нравственности и добропорядочности в обществе.

Общие принципы построения современных конституций, которые большинство европейцев XVII века понимало с трудом и которые лишь частично восторжествовали в тот период в Великобритании, были полностью признаны в Новой Англии и закреплены ее законами: участие народа в общественных делах, свободное голосование по вопросу о налогах, ответственность представителей власти перед народом, личная свобода и суд присяжных - все это было воспринято единодушно и реально введено в жизнь в Новой Англии.

Причины некоторых особенностей англо-американских законов и обычаев. Гражданское и уголовное законодательства американцев признают всего лишь две меры пресечения: тюремное заключение или внесение залога. Согласно процедуре, ответчику вначале предлагается внести залог, если же он отказывается это сделать, то подлежит тюремному заключению. После этого рассматриваются обоснованность и тяжесть выдвинутого обвинения. Совершенно очевидно, что подобное законодательство направлено прежде всего против бедняка и благоприятно для богача.

Бедняк далеко не всегда может найти необходимую для залога сумму, даже если речь идет о гражданском деле; кроме того, если он должен дожидаться судебного решения в тюрьме, то вынужденное бездействие вскоре в любом случае приведет его к нищете. Богачу же, напротив, в гражданских делах всегда удается избежать заключения. Более того, если он и совершил правонарушение, то легко может избежать грозящего ему наказания: после того как он представил залог, он без труда исчезает. Таким образом, можно утверждать, что для него все наказания, определяемые законом, сводятся всего лишь к простому денежному взысканию, то есть обычному штрафу. Ничто не несет на себе большей печати аристократического духа, нежели подобное законодательство!

Глава III. Общественный строй англо-американцев

В большинстве штатов, расположенных на юго-западе от Гудзона (на рис. 1 ниже Нью-Йорка), поселились богатые землевладельцы. Они принесли с собой аристократические принципы и вместе с ними - английские законы о наследовании. Землевладельцы представляли собой высшее сословие, которому были свойственны особые убеждения и пристрастия и которое становилось в центре политической жизни общества.

Федералисты в течение 10–12 лет находились у власти. В 1801 году республиканцы наконец взяли власть в свои руки. Президентом был избран Томас Джефферсон. Федералисты, поняв, что они побеждены, что их не поддерживают, что нация отвернулась от них, перестали существовать как партия. В настоящее время в Соединенных Штатах Америки нет крупных политических партий (напоминаю, что речь о 1830-х гг.; современные демократическая и республиканская партии набрали силу позже. – Прим. Багузина ).

Когда демократическая партия добилась преимущества, общество стало свидетелем того, как она завладела исключительным правом руководить государственными делами. И сегодня можно сказать, что в Соединенных Штатах классы богатых людей почти полностью находятся вне политических дел, и богатство не только не дает права на власть, но является реальной причиной немилости и препятствием на пути к власти.

Глава III. О свободе печати в Соединенных Штатах

Я не испытываю к свободе печати полной любви. Если бы кто-нибудь показал мне промежуточную позицию между полной независимостью мысли и полным ее порабощением, где я мог бы надеяться удержаться, я бы, возможно, там разместился; но кто откроет эту промежуточную позицию? Вы исходите из разнузданности печати и далее следуете определенному порядку. Что вы делаете? Прежде всего вы напускаете на писателей суд присяжных, но суд присяжных их оправдывает, и то, что было мнением только одного человека, становится мнением всей страны.

Тогда вы отдаете авторов в руки судейских чиновников; но судьи, прежде чем осудить, должны выслушать; и то, в чем было страшно признаться в книге, безнаказанно провозглашается в защитительной речи; то, о чем смутно было сказано в одном написанном тексте, теперь повторяется в тысяче других.

Цензура и всеобщее голосование противоречат друг другу. В Америке, как и во Франции, пресса является той необыкновенной силой, где странным образом перемешано хорошее и плохое, без которой свобода не сумела бы выжить и из-за которой порядок с трудом удерживается. Чтобы получить неоценимые блага, которые обеспечивает свобода печати, нужно уметь принять и то зло, которое рождается вместе с ней.

В Соединенных Штатах сила прессы незначительна. Количество периодических изданий превосходит все ожидания. Наиболее просвещенные американцы относят маловластие прессы за счет невероятного рассредоточения ее сил. Единственное средство нейтрализовать влияние газет – это увеличить их количество.

В Америке журналистский стиль - грубо, беззастенчиво, не подыскивая выражений, обрушится на свою жертву, оставив в стороне всякие принципы, давить на слабое место, ставя перед собой единственную цель - подловить человека, а далее преследовать его в личной жизни, обнажая его слабости и пороки. Должно сожалеть о подобных злоупотреблениях. Когда большое число печатных изданий начинает действовать в одном направлении, их влияние на долгое время становится преобладающим, и общественное мнение, обрабатываемое все время с одной стороны, в конце концов поддается их воздействию.

Глава IV. О политических объединениях в Соединенных Штатах

Всемогущество большинства мне представляется столь угрожающим для американских республик, что средство, используемое для ограничения его всевластия, я рассматриваю как благо. Политические объединения, способные пресекать деспотизм партий или произвол правителя, особенно необходимы в странах с демократическим режимом. Я не вижу другого средства, которое могло бы служить препятствием для тирании.

В этой столь опасной свободе заложены и положительные гарантии: в странах, где есть свобода ассоциаций, нет тайных обществ. В Америке, например, есть мятежники, но нет заговорщиков. В Америке члены объединения, составляющие меньшинство, прежде всего хотят знать, сколько их, ибо их первая цель - ослабить моральное воздействие большинства. Вторая цель, которую они ставят перед собой, - это выявить все возможности, которые могут быть использованы, чтобы оказать давление на большинство, так как их конечная цель, на осуществление которой они твердо надеются, - привлечь на свою сторону большинство и таким образом оказаться у власти.

В Европе средства, которыми пользуются политические организации, соответствуют той цели, которую они ставят перед собой. Основная цель этих организаций - действовать, а не рассуждать, бороться, а не убеждать. Естественно, в результате они пришли к такому типу организации, которая никак не похожа на гражданскую.

Глава V. О демократическом правительстве в Америке

В Европе многие верят или говорят, что верят, что одним из главных преимуществ всеобщего избирательного права является возможность привлечь к управлению государством людей, достойных доверия народа. В Америке я сделал поразившее меня открытие: как много достойных людей среди тех, кем управляют, и как мало их среди тех, кто управляет.

В Соединенных Штатах народные массы не испытывают никакой ненависти к высшим классам общества, но и особой благосклонности к ним они также не питают и старательно удерживают их от проникновения в правящие органы; не страх испытывают они перед талантливыми людьми, но они их плохо переносят. Все, что оказывается успешным без прямого участия в этом народа, с трудом обретает его поддержку.

В Соединенных Штатах государственные чиновники ничем не выделяются среди других граждан страны. Не могу себе представить никого, кто бы действовал так спокойно, был бы так для всех доступен, так внимателен к просьбам и так учтиво отвечал бы на ваши вопросы, как американские государственные чиновники. Никакие государственные службы в Соединенных Штатах не имеют специальной формы, но все государственные служащие получают жалованье.

Государственные налоги при демократическом правлении в Америке. Представьте себе, что только класс богатых будет заниматься составлением законов: вероятно, он будет мало озабочен экономией государственных средств. Поскольку налог, которым облагается большое состояние, изымает лишь излишек и поэтому он малочувствителен для представителей этого класса. Правительство средних классов, мне кажется, должно быть самым экономным. Если большая часть тех, кто принимает законы, не имеет собственности, которая облагается налогом, умело находят способ принять такой налог, которым бы облагались только богатые и который приносил бы выгоду бедным.

Демократическое правительство - это единственное правительство, где тот, кто принимает законы о налогах, может избежать их уплаты. Мне возразят, говоря: а кто, собственно, предполагал поручать составление законов бедным, без участия других? Кто? Те, кто ввел закон о всеобщем избирательном праве. А бедные всегда составляют большинство. Всеобщее избирательное право, таким образом, реально дает обществу правительство для бедных. Из всего этого следует, что, как правило, государственные расходы увеличиваются с развитием цивилизации, а налоги повышаются по мере распространения просвещения.

Демократическое правительство Америки нельзя назвать дешевым, как это порою утверждается. Более того, я предполагаю, что серьезные трудности однажды лягут на плечи народов Соединенных Штатов, налоги там достигнут того же уровня, что и в европейских странах. В аристократических правительствах государственными делами занимаются люди состоятельные, которых на государственный пост приводит лишь стремление к власти. В демократических правительствах государственные деятели - это бедные люди, и им только предстоит нажить свое состояние. Из этого следует, что в аристократических государствах правители практически недоступны для коррупции и весьма умеренно относятся к деньгам; совершенно обратное происходит в демократических странах. Если государственные деятели аристократического правительства иногда готовы подкупить других, то руководители демократического правительства сами оказываются подкупленными.

В Америке нет воинской повинности, в армию нанимают солдат за деньги. Обязательная служба в армии так противоречит идеям и так чужда привычкам американского народа, что я сомневаюсь, что в этой стране когда-нибудь осмелятся провести такой закон. Существование во Франции обязательного призыва на военную службу - это одна из самых тяжких повинностей. Но без этого как могла бы она вести длительную войну на континенте?

Эта слабая сторона демократических республик, особенно заметная в периоды кризисов, возможно, представляет собой самое большое препятствие на пути возникновения подобной республики в Европе. Дело в том, что для нормального существования демократической республики в одной из европейских стран нужно, чтобы она была установлена одновременно и во всех других.

О том, как американская демократия проводит внешнюю политику. Джордж Вашингтон писал: «Завязать торговые отношения с зарубежными народами и установить, как можно меньшие политические связи между ними и нами - таким должно быть правило нашей политики». Сущность истинной политики для нас состоит в том, чтобы не вступать в постоянный союз ни с одним зарубежным государством. Вашингтон обосновал тезис, согласно которому американцы заинтересованы никогда не принимать участия во внутренних распрях Европы. Джефферсон пошел дальше и ввел в политику Союза еще одно правило, гласившее: «Американцы никогда не должны просить у чужеземных наций преимущественных прав для себя, чтобы не быть обязанными предоставлять аналогичные права другим». Я считаю, что в области государственной внешней политики демократические правительства слабее в сравнении с другими.

Глава VI. Реальные преимущества демократической формы правления для американского общества

В целом можно сказать, что демократическое законотворчество несет больше блага человечеству, чем аристократическое. Однако это его единственное преимущество. Аристократия значительно более умело пользуется законодательством, чем демократия. Она хорошо владеет собой, ей незнакомы мимолетные увлечения, она тщательно вынашивает свои замыслы и умеет дождаться благоприятного случая для их воплощения. Она действует со знанием дела и умеет в определенный момент мастерски направить совокупную силу своих законов на единую цель. О демократии этого сказать нельзя: ее законы почти всегда несовершенны или несвоевременны. Следовательно, средства, используемые демократией, менее совершенны, чем те, которые использует аристократия, и она часто против своей воли действует себе во вред, но ее цели благородны.

Люди, ныне живущие в Соединенных Штатах, прибыли туда недавно, они не принесли с собой ни прежних обычаев, ни воспоминаний, они встречаются там впервые и плохо знают друг друга. Почему же каждый из них интересуется делами общины, округа и всего государства, как своими собственными? Только потому, что каждый из них по-своему принимает активное участие в управлении обществом. Понятие о правах позволило людям определить, что есть вседозволенность и произвол. Оно помогает им быть независимыми без высокомерия и подчиняться, не унижаясь. Когда из свободной страны приезжаешь в страну, лишенную свободы, то видишь необычайную картину: в первой стране все действует и движется, во второй - все спокойно и неподвижно.

Глава VII. О всевластии большинства в Соединенных Штатах и о его последствиях

Всесилие большинства в Америке усиливает непоследовательность в законодательстве и управлении, свойственную всем демократическим государствам. Поэтому в современной Америке законы живут недолго. За тридцать лет своего существования американские конституции претерпели не одно изменение. Нет ни одного штата, который бы не внес изменений в свой основной закон в течение этого периода.

Верховная власть в обществе всегда должна опираться на какие-либо определенные принципы, однако если при этом она не встречает на своем пути никаких препятствий, которые могли бы сдержать ее действия и дать ей возможность самой умерить свои порывы, то свобода подвергается серьезной опасности. Что мне больше всего не нравится в Америке, так это отнюдь не крайняя степень царящей там свободы, а отсутствие гарантий против произвола.

Мышление обладает невидимой и неуловимой силой, способной противостоять любой тирании. В наши дни монархи, располагающие самой неограниченной властью, не могут помешать распространению в своих государствах и даже при своих дворах некоторых враждебных им идей. В Америке же дело обстоит иначе: до тех пор, пока большинство не имеет единого мнения по какому-либо вопросу, он обсуждается. Но как только оно высказывает окончательное суждение, все замолкают и создается впечатление, что все, и сторонники, и противники, разделяют его.

У самых гордых народов старого мира публиковались книги, описывавшие пороки и смешные стороны современников. Лабрюйер писал свою главу о вельможах, живя во дворце Людовика XIV, Мольер критиковал двор и разыгрывал свои пьесы перед придворными. Но сила, которая господствует в Соединенных Штатах, вовсе не желает, чтобы ее выставляли на смех. Ее оскорбляет самый мягкий упрек, пугает правда с малейшим оттенком колкости. Именно поэтому в Америке до сих пор нет великих писателей. Гениальным литераторам необходима свобода духа, а в Америке ее не существует.

Всесилие большинства таит в себе самую большую опасность для американских республик. Президент Джеймс Мэдисон: «В республиках очень важно не только защищать общество от угнетения правителей, но также предохранять одну часть общества от несправедливости другой его части. Справедливость - вот цель, к которой должно стремиться любое правительство».

Глава VIII. Что сдерживает тиранию большинства в Соединенных Штатах

Сословие служителей закона - единственное аристократическое сословие, которое без усилий может влиться в демократию и соединиться с ней успешно и надолго. Республика может надеяться сохранить себя, если влияние, оказываемое законоведами, будет возрастать пропорционально утверждению власти народа. Аристократические черты сословия законоведов гораздо сильнее выражены в Соединенных Штатах и Англии, чем в какой-либо другой стране. И в Англии, и в Америке сохраняется законодательство, опирающееся на прецеденты.

Законы, которые сегодня существуют во Франции, часто трудны для понимания, но каждый может их прочитать, и, наоборот, нет ничего менее понятного и менее доступного для простого человека, чем законодательство, основанное на прецедентах. Потребность в служителях закона в Англии и в Соединенных Штатах, высокое мнение об их образованности все более отделяют их от народа, и в конце концов они образуют отдельный класс.

Суд присяжных в Соединенных Штатах как политическое учреждение. Суд присяжных был учрежден в малоразвитом обществе, где на его решение выносились лишь несложные вопросы, касающиеся голых фактов; привести его в соответствие с требованиями высокоразвитого общества - задача нелегкая, ибо общество выросло интеллектуально и духовно и взаимоотношения людей значительно усложнились. Однако оставим эту тему. Ибо рассмотрение суда присяжных только как судебного органа очень сузило бы его значение. Оказывая огромное влияние на ход судебного процесса, он еще большее влияние оказывает на судьбу самого общества. Таким образом суд присяжных - это прежде всего политический институт.

Суд присяжных в том виде, в каком он существует в Америке, представляет собой такое же прямое и крайнее следствие принципа народовластия, как и всеобщее избирательное право. И то и другое с одинаковой силой служит всевластию большинства. Суд присяжных представляет собой прежде всего политическое учреждение, его надо рассматривать как одну из форм суверенной власти народа. Для того чтобы управление обществом было устойчивым и единообразным, необходимо, чтобы изменение в списках избирателей влекли за собой изменения в списках присяжных. До тех пор, пока деятельность суда присяжных ограничена уголовными делами, он в опасности, но как только она распространяется на гражданские дела, ему не страшны ни время, ни усилия людей. Суд присяжных, и особенно суд присяжных по гражданским делам, отчасти прививает всем гражданам образ мыслей, свойственный образу мыслей судей, а ведь именно это наилучшим образом подготавливает людей к свободной жизни.

Глава IX. Об основных причинах, способствующих существованию демократической республики в Соединенных Штатах

Все причины, способствующие поддержанию демократической республики в Соединенных Штатах, можно свести к трем: особое положение, в которое американцы попали волей случая и Провидения; законы; обычаи и нравы. У Союза нет соседей. Америка - пустынная страна. Это обстоятельство является мощным фактором поддержания демократической республики. Что касается законов, то три основные причины способствуют поддержанию демократической республики в Новом Свете: федеральная структура, существование общинных учреждений, судебная власть.

Можно предположить, что некоторые американцы веруют в Бога более по привычке, чем по убеждению. Ведь в Соединенных Штатах глава государства - верующий и, следовательно, вера, даже если она лицемерна, обязательна для всех. Однако Америка остается той частью света, где христианская религия в наибольшей степени сохранила подлинную власть над душами людей. И эта страна, где религия оказывает в наши дни наибольшее влияние, является в то же время самой просвещенной и свободной. Невозможно убедительнее доказать, насколько религия полезна и естественна для человека. В тоже время, если закон позволяет американскому народу делать все, что ему заблагорассудится, то религия ставит заслон многим его замыслам и дерзаниям.

Статья конституции штата Нью-Йорк гласит: «Поскольку призванием священников является служение Богу и забота о наставлении души, их не следует отвлекать от выполнения этих важных обязанностей; в связи с этим ни один пастор или священник, к какой бы секте он ни принадлежал, не может быть назначен ни на какую государственную, общественную или военную должность».

До тех пор, пока религия черпает свою силу в чувствах, инстинктах и страстях, которые возрождаются без изменений во все исторические эпохи, она может не страшиться времени или по крайней мере ее может победить только новая религия. Но когда религия стремится найти опору в интересах этого мира, она становится почти такой же уязвимой, как и все земные силы. Будучи одна, она может надеяться на бессмертие. Если же она связана с недолговечной властью, она разделяет ее судьбу и зачастую гибнет вместе с преходящими страстями, на которые она опирается.

Союз с политическими силами слишком обременителен для религии. Она не нуждается в их помощи, чтобы выжить, а служба им может привести ее к гибели. Если бы американцы не позаботились об отделении религии от политики, какое место она смогла бы занять среди постоянно меняющихся мнений людей?

Европейские атеисты рассматривают верующих, скорее, как политических врагов, нежели как религиозных противников. Религия ненавистна им в значительно большей степени как мировоззрение партии, нежели как неправедная вера. Священника они отвергают скорее не как представителя Бога, а как сторонника власти. Христианство в Европе позволило втянуть себя в тесный союз с земными властителями. Сегодня, когда их власть рушится, христианство оказывается, как бы, погребенным под их обломками. Это живой организм, который оказался связанным с мертвецами, но стоит лишь разорвать путы, сдерживающие его, и он возродится.

Тому, кто хочет понять, в каком состоянии находится просвещение англо-американцев, следует рассмотреть этот вопрос с двух сторон. Если он будет интересоваться только учеными, то будет удивлен их малочисленностью; если же он станет искать невежественных людей, то американский народ покажется ему самым просвещенным на земле.

Природные условия не приводят к схожим результатам в Южной и Северной Америке. Следовательно, природные условия не так сильно влияют на судьбы народов, как полагают некоторые (см. ). Я вижу у других американских народов те же условия для процветания, что и у англо-американцев, за исключением их законов и их нравов, и эти народы прозябают. Следовательно, законы и нравы англо-американцев являются главной причиной их величия. Я убежден, что самое удачное географическое положение и самые хорошие законы не могут обеспечить существование конституции вопреки господствующим нравам, в то время как благодаря нравам можно извлечь пользу даже из самых неблагоприятных географических условий и самых скверных законов. Нравы имеют особое значение - вот тот неизменный вывод, к которому постоянно приводят исследования и опыт. Нравы и законы, созданные американцами, не являются единственно возможными в демократическом обществе, но американцы показали, что установление демократии с помощью законов и нравов - не безнадежное дело.

Значение вышесказанного для Европы. Нелегко привлечь народ к управлению, еще труднее позволить ему накопить опыт и воспитать у него те чувства, которых ему недостает, чтобы делать это хорошо. Слов нет, желания демократии изменчивы, ее представители грубы, законы несовершенны. Однако, если на самом деле вскоре не будет существовать никакой середины между господством демократии и игом одного человека, разве не должны мы всеми силами стремиться к первой, вместо того чтобы добровольно подчиняться второму? И если в конце концов мы придем к полному равенству, разве не лучше быть уравненными свободой, чем деспотизмом?

Глава X. Некоторые соображения по поводу современного состояния и возможного будущего трех рас, населяющих территорию Соединенных Штатов

С какой бы стороны мы ни рассматривали судьбу североамериканских аборигенов, мы повсюду увидим неразрешимые проблемы: если они ведут дикий образ жизни, белые, продвигаясь вперед, гонят их все дальше; если они хотят приобщиться к цивилизации, соприкосновение с людьми более высокого уровня культуры приводит их к угнетению и нищете. Ведут ли они кочевую жизнь в пустыне, переходят ли к оседлой жизни - все равно их ждет гибель.

Присутствие чернокожих в Соединенных Штатах способно породить там в будущем самые страшные беды. В древнем мире хозяин и раб принадлежали к одной расе. Их разделяла только свобода одного и несвобода другого. Получив свободу, рабы быстро смешивались с хозяевами. В современном обществе раб отличается от хозяина не только своей несвободой, но и своим происхождением. Негра можно освободить, но от этого он не перестанет быть совершенно чужим для европейца.

Сейчас в некоторых частях Соединенных Штатов начинают отменяться законы, разделяющие две расы. Однако нравы остаются неизменными. Рабство отступает, но предрассудки, которые оно породило, сохраняются. Разве в той части Союза, где негры стали свободными людьми, они сблизились с белыми? Нет сомнения, что любой человек, побывавший в Соединенных Штатах, заметил нечто противоположное.

В Америке так же, как и повсюду в мире, рабство зародилось на Юге. Оттуда оно постепенно распространялось по стране. Однако, чем дальше на Север, тем меньшим было количество рабов. Шло время. Американцы от берегов Атлантического океана с каждым днем проникали все дальше в западную глушь. И несмотря на такое разнообразие обстоятельств, всюду повторялось одно и то же: колонии, в которых не существовало рабства, становились населеннее и богаче, чем те, где оно существовало.

Влияние рабства проявляется и в другом: оно оставляет глубокий след в душах хозяев, придавая определенную направленность их мыслям и склонностям. Сегодня только на Севере есть корабли, промышленные предприятия, железные дороги и каналы. В 1830 году жители Соединенных Штатов обеих рас распределялись следующим образом: в штатах, где рабство отменено, белых было 6 565 434, а черных - 120 520; в штатах, где рабство существует, белых - 3 960 814, а черных - 2 208 102 человека.

Я не верю в то, что между белой и черной расами где-либо установится равенство. Вот что можно прочитать в «Воспоминаниях» Джефферсона: «Нет ничего, что было бы написано в книге судеб яснее, чем освобождение чернокожих. В то же время, когда обе расы будут свободными, они не смогут жить в одном государстве, так как природа, привычки и убеждения воздвигли между ними непреодолимые преграды».

Я вижу лишь два пути для живущего там белого населения: либо освободить негров и смешаться с ними, либо держать их на расстоянии и как можно дольше не отменять рабства. Жители Юга придерживаются такой же точки зрения, и этим объясняется их поведение. Поскольку они не хотят смешиваться с неграми, они не хотят освобождать их. Это не значит, что все южане считают, будто бы рабство обеспечивает богатство рабовладельцу. В этом отношении многие из них придерживаются той же точки зрения, что и северяне, и охотно соглашаются с тем, что рабство - это зло. Однако они думают, что для того, чтобы можно было жить, это зло должно быть сохранено.

Впрочем, какие бы усилия ни прикладывали южане для того, чтобы сохранить рабство, им это не удается. Теснящееся в одной точке земного шара, несправедливое с точки зрения христианства, пагубное с точки зрения экономической политики, рабство, сохраняющееся в окружении демократической свободы и современного просвещения, не может существовать долго. Оно падет под ударами рабов или по воле хозяев. И в том и в другом случае следует ожидать глубоких потрясений.

Угроза существованию американского Союза заключается не в многообразии убеждений или интересов, а в различии характеров и страстей американцев. Хотя почти все обитатели огромной территории Соединенных Штатов являются выходцами из одной страны, со временем из-за климата и в еще большей степени из-за рабства в характере англичан с Юга появились черты, сильно отличающие их от англичан с Севера.

Если мои впечатления верны, федеральное правительство Соединенных Штатов с каждым днем теряет власть. Все хотят, чтобы Союз существовал, но это существование должно быть призрачным. Союз должен быть сильным лишь в некоторых, определенных случаях и слабым во всех остальных. Считается, что в случае войны он сможет объединить силы и ресурсы страны, а в мирное время его власть почти не должна ощущаться. Однако трудно себе представить возможность такого чередования силы и слабости.

В настоящее время в мире существуют два великих народа, которые, несмотря на все свои различия, движутся, как представляется, к единой цели. Это русские и англо-американцы. Оба эти народа появились на сцене неожиданно. В Америке для достижения целей полагаются на личный интерес и дают полный простор силе и разуму человека. Что касается России, то можно сказать, что там вся сила общества сосредоточена в руках одного человека. В Америке в основе деятельности лежит свобода, в России - рабство. У них разные истоки и разные пути, но очень возможно, что Провидение втайне уготовило каждой из них стать хозяйкой половины мира.

Основным пунктом миросозерцания выдающегося французского историка и политолога Алексиса де Токвиля является свобода личности. Принадлежа с этой стороны к школе либералов и разделяя ее веру в спасительность физиократического принципа «laissez faire, laissez passer» в экономике, Токвиль видит, однако, другие ее недостатки и понимает, что в обеспечении свободы главную роль играет вековое воспитание народа, что одни конституционные учреждения по образцу английских еще недостаточны для этой цели.

В книге «Демократия в Америке» Токвиль указал те средства, которые могут упрочить и обеспечить свободу в государственном строе. По мнению Токвиля, со времени средних веков европейское общество переживает глубокую и беспрерывную демократическую революцию. Аристократия падает, сословные неравенства сглаживаются, классы уравниваются. Этот демократический поток идет неудержимо, все усиливаясь; низвергнув уже аристократию и короля, он, очевидно, не остановится и перед буржуазией. Народы стремятся к свободе и равенству; полное осуществление обоих принципов – идеал демократии. Но, любя свободу, демократические народы лучше понимают и выше ценят прелести равенства. Поэтому они иногда согласны пожертвовать свободой для сохранения равенства.

Портрет Алексиса де Токвиля. Художник Т. Шассерьо, 1850

Но, по мысли Алексиса де Токвиля, равенство, прямо не противореча свободе, развивает в обществе наклонности, грозящие установлением деспотизма. Обособляя людей друг от друга, равенство развивает в них партикуляризм и эгоизм. Увеличивается страсть к наживе, люди равнодушно относятся к общественным интересам и, устраняясь от общественной жизни, предоставляют все новые права правительству, лишь бы оно обеспечивало порядок и спокойствие. Государственная власть усиливается и проникает все глубже в жизнь общества; личность попадает все в большую зависимость. Местное самоуправление уничтожается и заменяется административной централизацией. Вместо демократии устанавливается всемогущая, абсолютная тирания народного большинства. Токвиль считал, что признаки такой эволюции можно было наблюдать в современной ему Америке (Соединённых Штатах).

Процесс этот, полагал Токвиль, идет еще скорее, если демократии приходится вести войны, которые особенно опасны для свободы, так как требуют сосредоточения всех сил государства. А от тирании большинства до единоличного деспотизма – один только шаг. Талантливый полководец всегда может при помощи армии захватить власть, и народ, привыкший повиноваться центральному правительству, охотно откажется от участия в правлении, лишь бы его новый господин обеспечил порядок и покровительствовал обогащению. Таким путем равенство может привести не к демократии, а к деспотизму – как уже и было в конце французской революции, при установлении империи Наполеона .

Книга Алексиса де Токвиля «Демократия в Америке». Нью-йоркское издание 1838 г.

Токвиль считает, что единственное средство, которое может предотвратить такой исход, – сама свобода: она отрывает людей от материальных интересов, соединяет и сближает их, ослабляет их эгоизм. Существенную помощь ей может оказать религия, действующая в том же направлении. Но одного конституционного устройства, соединенного притом с бюрократической централизацией, явно недостаточно – это только «приделывание головы свободы к телу раба». Необходима широкая децентрализация власти при сохранении за центральным правительством minimum"a необходимых прав. Для большого государства поэтому лучшая форма – федерация. Бюрократическая опека должна быть заменена местным самоуправлением, этой школой политического воспитания народа. Необходимы полная независимость судов и подсудность должностных лиц обыкновенным судам как гарантия против произвола администрации. Гарантией против произвола законодательства служит право суда объявлять закон противоречащим конституции. На страницах «Демократии в Америке» Токвиль ратует также за суд присяжных, развивающий в народе правосознание и чувство законности. Наконец, полная свобода печати и свобода ассоциаций является лучшим средством борьбы с тиранией большинства.

Конечно, главным условием для поддержания истинной демократии являются не учреждения, а привычки и нравы. Но, по мнению Токвиля, учреждения в свою очередь влияют на развитие соответственных нравов и обычаев, и применение указанных средств может парализовать вредные наклонности демократии и способствовать упрочению свободы.