Сошествие Святого Духа.

В основе этого изображения лежит сказание книги Деяний святых апостолов (Деян. 2, 1–13), из которого нам известно, что в День Пятидесятницы апостолы были собраны вкупе в сионской горнице, и в 3-й час дня (по нашему времени в девятом часу утра) произошел шум с неба как бы от несущегося сильного ветра. Он наполнил весь дом, где были апостолы. Явились также огненные языки и почили по одному на каждом из апостолов. И исполнились все Святого Духа, и начали говорить на иных языках. Это привлекло внимание жителей Иерусалима, собрался народ и дивился страшному явлению.

Это событие с глубокой древности отмечалось торжественным празднованием как событие первостепенной важности, завершившее образование Церкви и чудесно утвердившее Таинство Священства.

Иконография этого праздника начала развиваться с VI века. Мы находим изображения Пятидесятницы в лицевых Евангелиях и Псалтирях, в древних сборниках различных рукописей, в мозаиках (например, Святой Софии в Константинополе или в венецианском соборе святого Марка IX–XIII вв.), во фресках соборов Афона, в древних храмах Киева, Новгорода и других церквах.

Эта икона изображает триклиний, сидящих в нем апостолов во главе с Апостолами Петром и Павлом. В руках апостолов книги и свитки, или они пишутся с благословляющими десницами. Сверху, с неба, на них опускаются лучи света, иногда с огненными языками, иногда пишутся одни языки пламени.

В центре триклиния находится подобие арки или усеченного эллипсиса, иногда же прямоугольник в виде двери, пространство внутри которых почти всегда темно (хотя есть редкие случаи, когда это пространство позолочено). Здесь помещаются толпы народа: те самые, которые перечислены в книге Деяний. Есть изображения, где толпы заменены двумя-тремя фигурами. Уже в IX веке для некоторых художников эта первоначальная арка с темным пространством внутри становится непонятной и признается как вход в сионскую горницу. Этим объясняется то, что на некоторых изображениях написаны двери, а на одной миниатюре из грузинской рукописи к двери даже приставлены две лестницы.

В древневизантийских образцах толпа народа пишется по-разному. Иногда в нее вводятся фигура царя и чернокожие люди, в рукописях же армяно-грузинских можно увидеть людей с песьими головами (эчмиадзинская рукопись XIII в.). Группа народа иногда имеет надпись «Племена, языцы».

Позже на месте этих народов появилась фигура царя с убрусом (платом) в руках и двенадцатью свитками. Эта фигура получила надпись «Космос» - «весь мир». То же самое мы видим позднее в греческих и русских памятниках XV–XVIII веков.

Несмотря на надпись, значение фигуры царя представляется неясным и вызывает различные толкования. Так, по одному предположению, здесь первоначально изображался пророк Иоиль, образ которого будто бы был с течением времени искажен позднейшими иконописцами, превратившими пророка в царя. В подтверждение этого мнения приводилось и само пророчество, помещенное в Деяниях: излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения, и также на рабов и на рабынь в те дни излию от Духа Моего (Иоиль 2, 28–29). Такое объяснение давалось некоторыми афонскими монахами, не доверявшими компетенции иконописцев и толковавшими этот образ по своим соображениям, несмотря на надпись «Космос».

В венецианской гравюре 1818 года у головы фигуры царя сделана надпись «Пророк Иоиль». Но этот памятник относится к новейшей иконографии, когда вошло в силу свободное обращение с древними иконографическими формами и в их истолкование вошли субъективные понятия. Кроме того, эта западная гравюра была издана на турецком языке, сохранение старины в таком издании не было важным делом, поэтому гравюра и не может заслуживать доверия. Если гравер XIX века поставил над головой царя в короне надпись «Пророк Иоиль», то уже одно это разрушает веру в точность его иконографических познаний. Очевидно, он совсем не был знаком с одеждами, усвоенными пророкам Православием. Ссылка же на невежественность иконописцев, превративших древнюю фигуру пророка в царя, также не обоснованна.

Профессор Усов иконе «Пятидесятница» дает другое толкование. Он видит в ней заседание апостолов при избрании Апостола Матфия на место отпавшего Иуды, что происходило до Пятидесятницы. На этом собрании Апостол Петр в своей речи привел пророчество царя Давида. «Надлежало, - говорил он, - исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святой устами Давида об Иуде... В книге же псалмов написано: да будет двор его пуст... достоинство его да приимет другой» (Деян. 1, 16, 20). Основываясь на этих словах, профессор Усов считает, что художник, изобразив царя Давида с убрусом в руках и двенадцатью жребиями, тем самым напомнил как о содержании речи Апостола Петра, так и о избрании Апостола Матфия. А то, что Давид отделен от апостолов аркой, показывает, говорит он, что Давид - не участник собора апостолов. То же, что он изображен в темном месте, означает его принадлежность к Ветхому, а не к Новому Завету. Но возникает вопрос: какая же связь между этим собором апостолов при избрании Апостола Матфия и Пятидесятницей? Профессор считает, что, во-первых, на предшествовавшем соборе апостолов было установлено Таинство Священства, а сошествие Святого Духа есть подтверждение этого права, то есть эта икона есть образное выражение Таинства Священства. Во-вторых, Давид написан здесь потому, что и он, и пророк Исайя предрекали Вознесение Господа Иисуса Христа, и, повторяя эти пророчества, Церковь поет в праздник Вознесения: «... Кто есть Сей?... Сей есть державный и Сильный, сей есть Сильный в брани... И почто Ему червлены ризы? Из Восора приходит еже есть (т.е. из) плоти... и послал еси нам Духа Святаго» (стихира на стих., 2-я). И еще: «Взыде Бог в воскликновении. Господь во гласе трубне... (Пс. 46, 6), еже вознести падший образ Адамов, и послати Духа Утешителя» (стихира на стих.). С этими выводами профессора Усова согласиться трудно. Связь между избранием Апостола Матфия и сошествием Святого Духа на апостолов установлена автором произвольно. Оба эти события в Деяниях апостолов стоят отдельно.

Притом пророчество Давида, которому автор отводит столь видное место в характеристике собора, было лишь поводом к нему, но не его сущностью, да и говорит оно о судьбе Иуды, а не о священстве. Из памятников древности известно, что пророчественный элемент вводится в иконографию лишь в тех случаях, когда между ним и его исполнением есть прямая связь, да и в этих случаях большей частью пророчество опускается. Кроме этого, в Евангелии Раввулы есть миниатюра избрания Апостола Матфия, и в нее художник не ввел пророка Давида, хотя повод к тому был прямой.

Другим же звеном, связующим личность царя Давида с сошествием Святого Духа, по мнению профессора Усова, есть Вознесение. Но хотя в песнопениях на Вознесение Господне Церковь и упоминает об обещании Христа вознесшегося послать Духа Утешителя, тем не менее совершенно ясно, что пророчество Давида относится только к Вознесению, а не к сошествию Святого Духа.

Есть еще более субъективное объяснение фигуры царя на иконе «Пятидесятница». Некто говорит: «Царь - Христос, обещавший апостолам быть с ними до скончания века; старческий возраст царя - равенство Сына Отцу; темное место - неведение о Его местопребывании; червленая риза - искупление людей Пречистой Кровью; венец - соцарствование Сына с Отцом и Святым Духом; убрус - чистота; свитки - апостолы».

Но и это замысловатое толкование так же, как и вышеприведенное, имеет искусственный характер.

Истинное объяснение должно основываться на свидетельстве древних памятников. Несомненно, что фигура царя позднейшего происхождения и появилась на месте древней толпы народов, как бы ее заменяя. С ней она имеет теснейшую связь, отсюда и должно идти объяснение. Книга Деяний рисует нам грандиозную картину собрания народов в День Пятидесятницы. Здесь должны были находиться люди разного звания и состояния. Переводя на образный язык искусства это обстоятельство, византийские художники вносили в толпу народа и фигуры царей, хотя их действительное присутствие при этом чудесном событии было одной догадкой. Значение этих групп определялось отчасти надписями, отчасти типами, отчасти костюмами. Но такие подробности вносились в исключительных случаях, когда позволяло место. В большинстве же случаев места для этого было недостаточно. Архитектурные формы триклиния, где произошло сошествие Святого Духа, не имели особого значения для художников, внимание которых было поглощено верхней частью композиции, низ был стилизован в форме полуэллипсиса. Это узкое пространство не позволяло вдаваться в подробности, и толпа народа также подверглась стилизации: сперва вместо нее остались два-три лица, наконец, одно - царь как представитель народа, заменявший собой целое царство и весь народ.

Этот прием обычен для византийской иконографии. В ней часто узкая часть круга вверху указывает на целое небо; одно-два дерева означают сад, фронтон - палаты, два-три Ангела - все Небесное воинство Ангелов. Художник сообщил этой одинокой фигуре царя спокойную, монументальную позу, а так как она заменяла собой целый мир, он для ясности сделал над ней надпись «Космос» (или «Весь мир»).

Итак, царь стал образом всего мира, погруженного во тьму неведения Бога. 12 свитков служат символами апостольской проповеди, которая получила в День Пятидесятницы высшее помазание и которая предназначена для всей Вселенной. Свитки помещены в убрусе как предмет священный, касаться которого обнаженными руками не следует.

В одной гравюре, близко стоящей к западному источнику (VII в.), в темной пещере, как на древних памятниках, написаны низверженный престол и толпа евреев в повязках на головах. Это явно говорит о том, что господство Ветхого Завета окончилось, подзаконная Церковь пала; настала новая эпоха - владычество Церкви Христовой, облеченной силой свыше.

В древних византийских изображениях Пятидесятницы Матерь Божия не изображалась среди апостолов; только в одном из памятников Она была введена в круг апостолов. В западных же изображениях почти с X века Она всегда является участницей этого события. С XVII века эта практика перешла и в греческую, и в русскую иконографию.

Святой евангелист Лука, не упоминая имени Матери Божией при описании сошествия Святого Духа, тем не менее пишет, что после Вознесения Господа Иисуса Христа все апостолы единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса (Деян. 1, 14). В одно из таких молитвенных собраний и произошло сошествие Святого Духа. Поэтому вполне возможно, что Матерь Божия присутствовала при этом событии, о чем говорит и одно из древних преданий. Преисполненная благодати, Она превознесена превыше Херувимов и Серафимов, и дары Святого Духа, излитые на апостолов, были дарованы и Ей, тем более, что и Она приняла на себя жребий апостольского служения и была в числе устроителей Церкви Христовой.

Может возникнуть еще один вопрос по поводу иконы «Сошествие Святого Духа». Почему на ней изображен Апостол Павел, не бывший среди апостолов в День Пятидесятницы. Можно сказать, что духовное озарение художника перенеслось в этом случае от реального исторического факта к видению в этом событии основания и утверждения Церкви Божией на земле, поэтому он и отвел одно из первых мест среди апостолов учителю языков - святому Апостолу Павлу. Книги и свитки в руках апостолов есть символы их церковного учительства; иногда они изображаются даже с пастырскими жезлами. Все они с нимбами вокруг голов - как удостоенные высшего озарения Святого Духа.

Изображение Святого Духа в виде голубя обычно в эту композицию не вводилось, так как прямых указаний на это в книге Деяний нет. Проявлением Святого Духа в День Пятидесятницы были языки пламени. Однако в западной средневековой живописи было положено начало изображению на этой иконе Святого Духа в виде голубя, что представляет собой явное уклонение от византийского иконописного Подлинника.

В своем дальнейшем развитии иконография этого праздника сильно изменилась. Вместо древнего триклиния, стали писать палаты. Центральное место на троне дано Богоматери, по ее сторонам группами или полукругом размещаются апостолы. Арка с «космосом» совсем исчезла. Стремление к исторической точности заставило исключить и Апостола Павла. Вместо стилизованного неба, появились облака и лучи с пламенем.

Иногда, вместо темной арки, в центре пишется тропарь праздника.

Монахиня Иулиания (Соколова М.Н.).

На византийских и древнерусских иконах Воскресения Христова никогда не изображается само Воскресение — выход Христа из гроба. На них изображается «сошествие Христа во ад», или, точнее, исшествие Христа из ада. Христос — иногда с крестом в руке — представлен выводящим из ада Адама, Еву и других героев библейской истории; под ногами Спасителя — черная бездна преисподней, на фоне которой — замки, ключи и обломки врат, некогда преграждавших мертвым путь к воскресению.

Хотя в последние несколько веков при создании образа Воскресения Христова использовались и другие сюжеты, именно описанный иконографический тип является каноническим, так как отражает традиционное учение о сошествии Христа во ад, победе Его над смертью, воскрешении Им мертвых и изведении их из ада, в котором они содержались до Его Воскресения.

Сошествие Христа во ад — одно из наиболее таинственных, загадочных и труднообъяснимых событий новозаветной истории . В современном христианском мире это событие понимается по-разному. Либеральное западное богословие вообще отрицает возможность говорить в буквальном смысле о сошествии Христа во ад, утверждая, что тексты Священного Писания, посвященные этой теме, следует понимать в переносном смысле. Традиционная католическая догматика настаивает на том, что Христос после Своей смерти на кресте сходил во ад исключительно для того, чтобы вывести оттуда ветхозаветных праведников. Подобное же понимание достаточно широко распространено среди православных христиан.

С другой стороны, уже в Новом Завете говорится о том, что проповедь Христа в аду была адресована нераскаянным грешникам, а в богослужебных текстах Православной Церкви неоднократно подчеркивается, что, сойдя во ад, Христос открыл путь ко спасению для всех людей, а не только для ветхозаветных праведников. Сошествие Христа во ад воспринимается как событие космического значения, имеющее отношение ко всем без исключения людям. Говорится, кроме того, о победе Христа над смертью, о полном опустошении ада, о том, что после сошествия Христа во ад там не осталось никого, кроме диавола и демонов.

Как примирить эти две точки зрения? Какова была изначальная вера Церкви? Что говорят нам восточно-христианские источники на тему сошествия во ад? Прежде всего скажем о том, что догмат о сошествии Христа во ад приоткрывает завесу над тайной, которой окутаны взаимоотношения между Богом и диаволом. История этих взаимоотношений восходит ко времени сотворения мира. По общецерковному учению, диавол был сотворен как существо благое и совершенное, но отпал от Бога вследствие гордости. Драма личных взаимоотношений между Богом и диаволом этим не окончилась. С момента своего отпадения диавол начал всеми силами сопротивляться божественной благости и любви, делать все от него зависящее, чтобы воспрепятствовать спасению людей и тварного бытия. Однако диавол не всесилен: его возможности ограничены Богом, и он может действовать только в тех рамках, в которых это попускается Богом. Последнее подтверждается начальными строками книги Иова, где диавол предстает как существо, во-первых, находящееся в личных взаимоотношениях с Богом, во-вторых, всецело подвластное Богу.

Сотворив людей и поставив их в ситуацию, когда для них стал возможен выбор между добром и злом, Бог взял на Себя ответственность за их дальнейшую судьбу. Бог не оставил человека один на один с диаволом, но Сам вступился в борьбу за духовное выживание человечества. Для этого Он посылал к людям пророков и учителей, а затем Сам стал человеком, претерпел крестные страдания и смерть, сошел во ад и воскрес, дабы разделить с человеком его судьбу. Сойдя во ад, Христос не уничтожил диавола как персональное живое существо, но «упразднил державу диавола», то есть лишил диавола власти и силы, украденной им у Бога. Ибо диавол, воспротивившись Богу, ставил перед собой задачу создать свое автономное царство, в котором он один был бы хозяином, отвоевать у Бога некое пространство, где присутствие Божие вообще никак не ощущалось бы: именно таким местом был шеол (Царство теней) в ветхозаветном представлении. После Христа шеол становится местом божественного присутствия.

Впрочем, это присутствие, которое воспринимается находящимися в раю как источник радости и блаженства, для находящихся в аду является источником мучений. Ад после Христа — уже не место, где диавол властвует, а люди страдают; ад — это прежде всего темница для самого диавола, а также для тех, кто добровольно остается с ним, чтобы разделить его судьбу. Жало смерти упразднено Христом, и стены ада разрушены. Но «смерть и без жала для нас еще сильна… Ад и с разрушенными стенами и с упраздненными вратами еще продолжает наполняться теми, кои, оставив тесный царский путь креста, ведущий в рай, идут всю свою жизнь путем широким…»

Христос сошел во ад не как очередная жертва диавола, но как Победитель: Он сошел, чтобы «связать сильного» и «расхитить сосуды его». По святоотеческому учению, диавол не узнал во Христе воплотившегося Бога: он принял Его за простого человека и под «приманкой» плоти проглотил «крючок» Божества (Григорий Нисский). Однако присутствие Христа в аду стало тем ядом, который начал постепенно разрушать ад изнутри (Афраат). Окончательное разрушение ада и окончательная победа над диаволом произойдут при Втором Пришествии Христа, когда «последний враг истребится — смерть», когда все будет покорено Христу и Бог станет «все во всем».

Образ Воскресения Христова: «Сошествие во ад»

Знакомое всем нам изображение Христа, в белоснежных ризах исходящего из гроба со знаменем в руке, — это позднейшая католическая версия, лишь в послепетровское время появившаяся в российских храмах. Традиционная православная икона не изображает момент Воскресения Христа. Существует, однако, немало икон, надпись на которых говорит, что перед нами «Воскресение Господа нашего Иисуса Христа», а реальное изображение все же повествует о событиях, имевших место днем раньше — в Великую Субботу. Пасхальной иконой Православной Церкви является икона «Сошествие во ад».

Христос на этой иконе как будто абсолютно статичен. Он держит за руки Адама и Еву. Он только готовится извести их из места скорби. Подъем еще не начался. Но только что закончился спуск: одежды Христа еще развеваются (как после стремительного спуска). Он уже остановился, а одежды еще опадают вслед за Ним. Перед нами — точка предельного нисхождения Христа, от нее путь пойдет ввысь, от преисподней — в Небо. Христос ворвался в ад, и сокрушенные им врата ада, разломанные, лежат под Его ногами.

Вся сложность иконографии Воскресения связана с необходимостью показать, что Христос — не только Воскресший, но и Воскреситель. Она говорит о том, — зачем Бог пришел на землю и принял смерть: предельная точка Божественного нисхождения оказывается начальной опорой человеческого восхождения. «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом» — такова золотая формула православного понимания человека.

«Верно слово: если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем» (2 Тим. 2,11).

«Как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его <в крещении>, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним… дабы нам не быть уже рабами греху» (Рим. 6,4-6).

Воскресение Христа — это дарованная нам победа. Ведь мы сделали все, чтобы Жизнь не «жительствовала в нас»: вывели Христа за пределы града своей души, своими грехами пригвоздили Его ко кресту, поставили стражу у гробницы и запечатали ее печатью неверия и безлюбовности. И — вопреки нам, но ради нас — Он все-таки воскрес.

Поэтому иконописец, задача которого — передать пасхальный опыт Церкви — не может просто представить саму сценку исхождения Спасителя из гроба. Иконописцу необходимо связать Воскресение Христа со спасением людей. Поэтому пасхальная тематика и находит свое выражение именно в изображении сошествия во ад.

Распятый в пятницу и Воскресший в воскресение, Христос в субботу нисходит во ад (Еф.4,8-9; Деян.2,31), чтобы вывести оттуда людей, освободить пленников.

Первое, что бросается в глаза в иконе сошествия, — это то, что в аду находятся… святые. Люди в нимбах окружают Христа, сошедшего в преисподнюю и с надеждой смотрят на Него.

До Пришествия Христова, до того, как Он соединил в Себе Бога и человека, для нас был закрыт путь в Царство Небесное. С грехопадения первых людей в структуре мироздания произошла подвижка, которая перервала животворящую связь людей и Бога. Даже в смерти праведник не соединялся с Богом.

Состояние, в котором пребывала душа умерших, в древнееврейском языке обозначается словом «Шеол» — безвидное место, сумеречное и без-образное место в котором ничего не видно (Иов. 10,21-22). Это скорее состояние тяжкого и бесцельного сна (Иов. 14,12), чем место каких-то конкретных мучений. Это «царство теней», эта мнимость в своем мареве скрывали людей от Бога. Древнейшие ветхозаветные книги не знают идеи посмертной награды, не ожидают рая.

В связи с этим в атеистической литературе встречается утверждение, что здесь пролегает непроходимая пропасть между Ветхим и Новым Заветом: новозаветная ориентация на бессмертие души не находит подтверждения в Ветхом Завете и противоречит ему. Тем самым в очень существенном пункте единство Библии ставится под сомнение. Да, Экклезиаст без всякой надежды вглядывается в пределы человеческой жизни. Псалмопевец Давид с плачем размышляет о скоромимоходящести человеческой жизни: «Человек яко трава, дни его яко цвет сельный, так оцвете, яко дух пройдет в нем и не будет »… И Иов вопрошает, очевидно, не ожидая ответа: «Когда умрет человек, то будет ли он опять жить? » (Иов.14.14).

И вот пришло время, когда исполнилось пророчество Исаии: «На живущих в стране тени смертной свет воссияет» (Ис. 9,2).
В этом апокрифическом сборнике в отдельной главе «О воскресении Христове и о сошествии его во ад» рассказывается, что «Исус Христос сниде во ад, диявола гоня» и приводится рассказ с описанием битвы у ворот ада. Надо отметить, что Ад в библейских рассказах — это и бездна, затворенная воротами, и некое страшное одушевлённое существо, брат диавола: «отвещав же ад глаголя», «рече ад ко диаволу» .
Силы небесные, стоя перед вратами Ада, многократно обращаются к нему говоря: «…возьмите врата вечная и внидет Царь Славы» , а на вопрос Ада кто является этим царём отвечают: «Господь крепок и силен, Господь силен в брани» . Приход Христа производит панику, и ад в страхе говорит дьяволу, называемому «треглавниче и вельзауле преокаянне», что ему пора выйти и бороться с Христом и его войском. Но дьявол в страхе отвечает: «помилуй мя аде, брате мой, не отверзай ему врат… подвигнися мене ради, аще и поруган будеши». Но врата не выдерживают и «падоша сами» повергают ад в плач. Дьявол оказывается пойманным Христом, который «сведе и в преисподняя земли, во юдоль плачевную, и связа его узами железными и нерешимыми, и посла его во огонь неугасимый и червь неусыпающий».

Ад обманулся: он думал принять свою законную дань — человека, смертного сына смертного отца, он приготовился встречать назаретского плотника, Иисуса, Который обещал людям Новое Царство, а сейчас и Сам окажется во власти древнего царства тьмы — наступит момент небывалого торжества зла: Мессия, посланный Богом и столько веков ожидаемый человечеством, не только не основал Своего царства, но и был отвергнут народом, предан на самую позорную и мучительную казнь. Но лукавый вновь был побежден и посрамлен: Христос входит в ад не только как человек, но и как Бог; не как раб смерти и тьмы, но как Господь жизни и света. И смертная темница разрушилась от полноты божественного бытия, мрак рассеялся от нетленного света.

Церковные песнопения, стихиры Великой Субботы так описывают это вселенское события. Интересно, что речь в них ведется от лица поверженного ада: «Ад, ныне стеная, вопиет: разрушилась моя власть, принял Мертвого как одного из умерших, и не могу удержать Его нисколько, но лишаюсь вместе с Ним тех, над кем царствовал; я владел мертвецами от века, но Сей их всех воздвигает... лишился я тех, над кем царствовал; кого сумел поглотить, - изблевал; опустошил гробницы Распятый, изнемогает владычество смерти».

В аде Христа встретили ликующие «святии пророцы и праведницы» и пророк Давид, играющий на гуслях и воспевающий победу Бога над адом. Все они были выведены Христом из ада.

Поговорим конкретнее об образах, которые, как правило присутствуют на иконах, отображающих сошедствие во ад. На первом плане иконы мы видим Адама и Еву. Это первые люди, лишившие себя богообщения, но они же дольше всего ждали его возобновления.

Рука Адама, за которую его держит Христос, бессильно обвисла: нет у человека сил самому, без помощи Бога, вырваться из пропасти богоотчужденности и смерти. «Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7,24). Но другая его рука решительно протянута ко Христу: Бог не может спасти человека без самого человека. Благодать не насилует.

По другую сторону от Христа — Ева. Ее руки протянуты к Избавителю. Но — значимая деталь — они скрыты под одеждой. Ее руки некогда совершили грех. Ими она сорвала плод с древа познания добра и зла. И Ева не дерзает самочинно коснуться Христа. Но моля, ждет, когда Он обратится к ней.

То, что в момент, изображенный на иконе, Ева вся, с головы до ног, покрыта одеждой, — это еще и знак ее покаяния, понимание всецелой своей отделенности от Бога (одежда дана людям после грехопадения: свет стал обличать обнаженность людей от добрых дел — и от него потребовалась защита, так появилась потребность в материальной одежде — «узнали они, что наги » (Быт.3,7)). Но именно поэтому — и спасена Ева. Спасена, — ибо покаялась.

Канон образа Воскресения - «Анастасис»

«Анастасис» — икона перехода, перехода из ада в рай, из рабства греху — к благодати, что выражено и композиционно, и образно. Этот переход символизируется и ярким контрастом черной бездны внизу и золотого сияния вверху. Христос находится над гранью между тьмой и светом, над сломанными вратами ада, и ведет вслед за Собой ветхозаветных праведников, как Моисей сквозь Черемное море. Крест в Его руках в контексте этого образа становится новым посохом Моисея, с помощью которого пророк разделил море и извел воду в пустыне, а Христос победил смерть и освободил человечество. Собственно образ Моисея появляется лишь на поздних, начиная с XV в., иконах, причем он изображается не в ряду пророков за Адамом и Евой, а внизу, в бездне под ногами Христа, выводящим еще одну группу праведников из ада.«разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ио., 2: 19). Оба изображаются в своем царском достоинстве, в коронах и царских одеждах — рядом с «Царем славы» (Пс. 23: 10) они выступают теми двумя свидетелями, которые в Библии считаются необходимыми для подтверждения истинности события.

Исторически более поздними являются композиции «Анастасис», на которых изображается Иоанн Предтеча — первый новозаветный пророк, благовествовавший о Христе даже в аду. За Евой может быть помещен Авель — первый человек, чье поклонение Всевышнему описано в Библии (Быт. 4: 2-12), он же — первый умерший и первый убитый, причем убитый во время жертвоприношения Богу. Оба образа — Иоанна Предтечи и Авеля — связаны с деятельным служением Господу и с жертвенностью такого служения.

Неизменным остается жест Христа: на всех древних изображениях, независимо от того, к какому композиционному типу они относятся, Христос держит Адама за руку.

Догмат о сошествии Христа во ад имеет важное значение для понимания действий Бога в человеческой истории, отраженных на страницах Ветхого Завета. Библейское повествование о всемирном потопе, результатом которого была гибель всего человечества, является камнем преткновения для многих, кто хотел бы уверовать в милосердного Бога, но не может смириться с Богом, «раскаивающимся» в собственных действиях. Однако учение о сошествии во ад, изложенное в 1 Пет. 3:18-21, вносит совершенно новую перспективу в наше понимание тайны спасения. Оказывается, выносимый Богом смертный приговор, прерывающий жизнь человека, не означает того, что человек лишается надежды на спасение: не обратившись к Богу в жизни земной, люди могли обратиться к нему за гробом, услышав проповедь Христа в темнице ада. Предав созданных Им людей смерти, Бог не погубил их, но лишь перевел в иное состояние, находясь в котором, они имели возможность услышать проповедь Христа, уверовать и последовать за Ним.

Впрочем, смысл Пасхи не удастся передать лучше, чем это сделал святитель Иоанн Златоуст:
«Пусть никто не рыдает о своем убожестве, ибо явилось общее Царство. Пусть никто не оплакивает грехов, ибо воссияло прощение из гроба. Пусть никто не боится смерти, ибо освободила нас Спасова смерть. Воскрес Христос и Жизнь пребывает. Воскрес Христос и мертвый ни един во гробе!».

Икона “Сошествие во ад” с первохристианских времен сохраняет основное значение как изображение праздника Воскресения Христова, и в русских иконостасах она помещается в праздничном ряду.

«На Страстной, среди предпраздничных хлопот, сугубо постились, говели… К вечеру Великой Субботы дом наш светился предельной чистотой, как внутренней, так и внешней, благостной и счастливой, тихо ждущей в своем благообразии великого Христова праздника. И вот праздник наконец наступал, — ночью с субботы на воскресенье в мире свершался некий дивный перелом, Христос побеждал смерть и торжествовал над нею» (И. Бунин. Жизнь Арсеньева)

По материалам ru-news.ru, azbyka.ru

Икона из праздничного ряда повторяет один из вариантов иконографии, известный в византийском и древнерусском искусстве XIV-XV веков. Его характерные особенности – симметричное построение композиции с фигурами Адама и Евы, располагающимися по обе стороны от центральной фигуры Христа, который представлен в круглой славе, стоящим на сокрушенных адских вратах в трехчетвертном повороте к Адаму. Кроме того, икона имеет и редкие, очевидно, местные особенности. Прежде всего, это изображение ада со скованным сатаной, поза Адама, припадающего к деснице Христа

Икона из праздничного чина. В центре композиции фронтально представленный Христос обеими руками поднимает из гробниц коленопреклоненных Адама и Еву, изображенных симметрично, по обе стороны от Спасителя. В правой части расположены фигуры праведного Авеля и трех ветхозаветных пророков, беседующих между собой. В левой - пророки Давид и Соломон с Иоанном Предтечей.

В центре композиции изображен Христос в трехчетвертном повороте, попирающий сломанные врата ада, с большим крестом в левой руке. По обе стороны от Него расположены две группы персонажей на фоне симметричных горок: справа представлены ветхозаветные цари и пророки Давид и Соломон с Иоанном Предтечей, а слева – прародители человечества Адам и Ева с праведным Авелем.

Изображения на иконе представлены в три ряда, верхний и нижний разделены на три сегмента. В центральном сегменте верхнего ряда расположена сцена Воскресения Христа. Слева изображена Богоматерь с Младенцем. Справа – святитель Николай. В среднем ряду изображён архангел Гавриил с избранными святыми. В левом сегменте нижнего ряда расположена сцена Чуда Георгия о змие, в среднем и правом – также избранные святые.

В православной традиции Воскресение Христа изображается в виде Сошествия во ад. Это событие списывается в «Евангелии Никодима» и других апокрифических сочинениях. Композиция с развернутой сценой ада, включающей фигуры восстающих из гробов праведников. Спаситель стоит на разрушенных вратах ада, правой рукой он держит за руку Адама.

В центре композиции представлен Христос с крестом в левой руке в миндалевидной славе, стоящий на сокрушенных адских вратах. Справа от Него изображен Адам, за которым пророки Давид, Соломон, Даниил и Иоанн Предтеча, а слева – ветхозаветные пророки и припадающая к ногам Спасителя Ева в красном мафории.

В центре композиции представлен Христос со свитком в левой руке в миндалевидной славе, стоящий на сокрушенных адских вратах. Справа от Него изображен Адам, за которым пророки Давид, Соломон, Даниил и Иоанн Предтеча, а слева – ветхозаветные пророки и припадающая к ногам Спасителя Ева в красном мафории.

В центре композиции на фоне «сквозной» миндалевидной «славы» изображен Христос, облаченный в красные одежды. Спаситель, попирающий врата ада, выводит за руки Адама и Еву. В нижнем регистре композиции присутствует подробное изображение пленения сатаны и освобождения праведников.

На верхнем поле иконы введено изображение полуфигурного деисуса, в центре которого, на традиционном месте Христа, представлен святитель Николай Чудотворец, к которому обращены мученик Никита и преподобный Варлаам Хутынский, святые целители Косьма и Дамиан, мученицы Варвара и Ульяна, святители Власий и Нифон(?), архангел Михаил и мученица Параскева Пятница.

На фоне мандорлы изображен Христос, попирающий сломанные врата ада. Он выводит коленопреклоненных Адама и Еву. По сторонам от Христа две группы ветхозаветных пророков. В нижней части композиции - изображение ада со скованным ангелами сатаной.

Из Праздничного ряда. В центре композиции представлен Христос со свитком в левой руке в миндалевидной славе, стоящий на сокрушенных адских вратах. Справа от Него изображен Адам, за которым пророки Давид, Соломон, Даниил и Иоанн Предтеча, а слева – ветхозаветные пророки и припадающая к ногам Спасителя Ева в красном мафории.

В центре композиции представлен Христос в круглой славе, стоящий на сокрушенных адских вратах. Справа от Него изображен Адам, за которым стоят ветхозаветные цари и пророки во главе с Давидом и Соломоном, а слева – Иоанн Предтеча, праотцы, праматери и припадающая к ногам Спасителя Ева в красном мафории. Достаточно редкая деталь - изображение трех праматерей, окружающих фигуру Евы. В нижней части иконы изображены ангелы, сковывающие стану в адской пещере. По обе стороны от этой группы изображены праведники в белых одеждах, выходящие из гробов.

В центре композиции изображен Христос со свитком в руке, попирающий сломанные врата ада. В мандорле и над ней – небесные чины. По обе стороны от Него расположены Адам и Ева, ветхозаветные цари и пророки, среди которых цари Давид и Соломон, Иоанн Предтеча, пророки Даниил и Моисей, праматери, Авель, Захария. В разломе ада представлены дьяволы, поражаемые копьями ангелов.

В центре композиции изображен Христос со свитком в руке, попирающий сломанные врата ада. В мандорле и над ней – небесные чины. По обе стороны от Него расположены Адам и Ева, ветхозаветные цари пророки, среди которых Давид, Соломон, Иоанн Предтеча.
В нижнем регистре изображен ад в виде темной зияющей бездны Ангелы заковывают сатану, изображенного в виде чудовищного зверя. Души праведников, одетые в белое ожидают освобождения, простирая руки к Христу.

Икона из праздничного чина. В центре композиции изображен Христос в трехчетвертном повороте, попирающий сломанные врата ада. Он выводит за руки из гробницы коленопреклоненных Адама и Еву. По обе стороны от Него расположены две группы персонажей на фоне горок: справа представлены ветхозаветные цари и пророки.

Четырехчастная икона. В верхнем левом углу представлено Сошествие Христа во ад с шествием праведников в рай, выше расположена сцена беседы благоразумного разбойника с Илией и Енохом в раю. В верхнем правом углу – Богоматерь «Живоносный источник». Богородица с Младенцем Христом изображена в фиале в виде потира, по сторонам от них – фигуры ангелов на облаках. Вокруг бассейна в форме квадрифолия страждущие, пьющие воду из источника. В нижнем левом углу – Чудо Георгия о змии, включающее изображение Георгия на коне, поражающего змия, которого на привязи держит царевна Елисава, а также царя и придворных за стенами города. В нижнем правом углу – Единородный сыне. В центре изображены: Господь Саваоф в славе с духом святым в виде голубя на лоне; ниже – Спас Эммануил, восседающий на херувимах, в славе, поддерживаемой двумя ангелами. По сторонам от Господа Саваофа – небесные светила, в верхних углах иконы на фоне построек фигуры Богоматери и ангела.
В центре, между двух горок, расположена композиция "Не рыдай Мене Мати". В нижнем левом углу - фигура Христа на Кресте, который поставлен над фигурой поверженного, скованного архангелом Михаилом сатаны. Правее разворачивается шествие Смерти. Сидящая на белом апокалиптическом звере, с колчаном и стрелами за спиной, Смерть косит грешников, чьи тела безжалостно терзают звери и птицы. Выше изображен Огненный херувим с мечом.

Из Праздничного ряда. В центре композиции представлен Христос со свитком в левой руке в круглой славе, стоящий на сокрушенных адских вратах. Справа от Него изображен Адам, за которым пророки Давид, Соломон, Даниил и Иоанн Предтеча, а слева – ветхозаветные пророки и припадающая к ногам Спасителя Ева в красном мафории.

икона «Сошествие Святого Духа на апостолов» (Новгород)

Событие сошествия на апостолов Святого Духа, которое празднуется в Пятидесятницу (двунадесятый праздник), рассказано во 2-й главе книги Деяний апостольских (Деян. 2: 1-13). Произошло это в Иерусалиме во время иудейского праздника Пятидесятницы. Во время Своей земной жизни Спаситель Наш Иисус Христос много раз предсказывал ученикам пришествие Утешителя, Духа истины, Который обличит мир в грехе, наставит апостолов на благодатный путь проповеди, истины и правды и прославит Христа (см.: Ин. 16: 7–14). Сошествие Святого Духа это исполнением ветхозаветных (Иоиль. 2: 28-32 и др.) и новозаветных пророчеств (Иоанн Креститель: «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем», Мф. 3: 11; Мк. 1: 8; Лк. 3: 16) и означает начало действий Святого Духа и рождение вселенской Церкви Христовой. Празднуется этот праздник с IV века.

Иконография праздника

икона «Сошествие Святого Духа на апостолов»(Псков)

Иконография праздника представляет сидящих полукругом апостолов, на которых нисходит Святой Дух в виде языков пламени, под ними в пещере — мужская фигура в короне, олицетворяющая просвещаемые народы. В центре композиции – апостолы Петр и Павел. Хотя исторически апостол Павел в сионской горнице не икона «Сошествие Святого Духа на апостолов»(Псков)икона «Сошествие Святого Духа на апостолов»(Псков) присутствовал, но литургически “забыть” о первоверховном апостоле Павле, авторе многих книг Нового Завета, и не написать его на иконе рождения Церкви никак нельзя. И хотя первая глава Деяний заканчивается на избрании Матфея вместо отпавшего Иуды, двенадцатым апостолом все же Церковь считает Павла. Книги и свитки в руках всех двенадцати апостолов – символы их церковного учительства. Внутри нимбов или выше часто вписаны язычки пламени: апостолы удостоены просвещения Святым Духом от самого Спасителя по Его обетованию. С XVII – XVIII веков в центре апостольского полукруга окончательно утверждается изображение Богоматери. Святой евангелист Лука, автор Деяний апостолов, не упоминая имени Матери Божией при описании сошествия Святого Духа, тем не менее, пишет, что после Вознесения Господа Иисуса Христа все апостолы единодушно пребывали в молитве, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса (Деян. 1: 14). В одно из таких молитвенных собраний и произошло сошествие Святого Духа. Самое раннее сохранившееся изображение Сошествия Святого Духа относится к VI веку: миниатюра рукописного Евангелия, созданного в 586 году сирийским монахом Рабулой.

Праздник Пятидесятницы в Русской Православной Церкви

икона «Троица» (Андрея Рублева)

В Русской Православной Церкви значение праздника постепенно изменилось, и его стали называть Святой Троицей.

В связи с этим протоиерей Николай Озолин утверждает: «Праздник Пятидесятницы, бывший на месте нынешнего Троичного дня, был праздником исторического, а не открыто онтологического значения. С XIV века на Руси он выявляет свою онтологическую суть… Почитание Духа Утешителя, Надежды Божественной как духовного начала женственности сплетается с циклом представлений Софийных и переносится на последующий за Троицею день – день Духа Святого… Праздник Троицы, нужно полагать, впервые появляется в качестве местного праздника Троицкого собора как чествование “Троицы” Андрея Рублева». Весьма вероятно, что первоначально Троицын день соотносился в православном праздновании Пятидесятницы со вторым днем праздника, именующимся днем Святого Духа, и понимался как Собор (Синаксис) Сошествия Святого Духа. И «так называемая “Ветхозаветная Троица” становится праздничной иконой этого “понедельника Святой Троицы” на Руси среди учеников преподобного Сергия»

То, что в Русской Православной Церкви произошло известное смещение этологического акцента и даже именования праздника, получило интересное отражение в иконографии. Праздничные ряды иконостаса с XVI века нередко включают икону Троицы на месте праздника Пятидесятницы. Иногда Троица помещена в конце ряда – перед Сошествием Святого Духа (налицо распределение данных икон по двум дням – собственно самого праздника и понедельника Святого Духа). Сравним также следующий факт: чиновник XVII столетия (из Новгородского Софийского собора) предписывает ставить на утрене сразу две иконы праздника на аналой: Святой Троицы и Сошествия Святого Духа. Подобная практика византийской и поствизантийской традициям совершенно неизвестна.

Видеть на аналое икону Троицы (обычно копию с написанной преподобным Андреем Рублевым), но точный исторический смысл этого праздника передает икона Сошествия Святого Духа на апостолов («Пятидесятница»). Разобраться в иконографии этого образа нам помогла искусствовед Ирина ЯЗЫКОВА, заведущая кафедрой христианской культуры в Библейско-богословском институте святого апостола Андрея.

История и смысл

В основе сюжета иконы Сошествия Святого Духа лежит рассказ книги Деяний святых апостолов (см. Деян. 2: 1-13), из которого мы знаем, что в день Пятидесятницы апостолы собрались вместе в сионской горнице. В третий час дня (по нашему времени в девятом часу утра) произошел шум с неба как бы от несущегося сильного ветра. Он наполнил весь дом, где были апостолы. Явились также огненные языки и почили по одному на каждом из апостолов. И исполнились все Святого Духа, и начали говорить на иных языках, что привлекло внимание жителей Иерусалима, собрался народ и дивился страшному явлению. С тех пор это чудесное событие торжественно отмечается как день рождения Церкви и день установления Таинства Священства. (Еще до Своего Вознесения Господь дал апостолам обетование: «…Но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли» (Деян. 1: 8). Эти слова Господа исполнились в день Пятидесятницы).

Несмотря на единство сюжета этого события, есть несколько вариантов его иконографии. «Правила написания многих икон были оговорены и зафиксированны на VII Вселенском соборе (восстановившем иконопочитание; VIII век), но традиция написания икон праздников сложилась раньше, и образцы старой иконографии чудом сохранились в период иконоборчества на глиняных сосудах и среди синайских икон, — рассказывает искусствовед Ирина Языкова . — Поэтому сегодня мы имеем несколько вариантов (изводов) написания этой иконы. Их можно поделить на исторические, где иконописец старается максимально точно передать евангельскую историю, и литургические, основная цель которых — раскрыть смысл произошедшего события. Для сравнения: например, есть икона Тайной Вечери и есть икона Причащения апостолов. Тайная Вечеря — это исторический извод, то есть там все изображено так, как это описывает текст Евангелия, а Причащение апостолов — это литургический (символический) извод, где Христос одет как священник и причащает апостолов в Царствии Небесном, а через них и всю Церковь».

Павел, которого там не было

Самый распространенный вариант иконы Сошествия Святого Духа на апостолов — литургический. На иконе изображен триклиний (трапезная), где полукругом сидят апостолы, в руках у них книги и свитки, они оживленно беседуют. С неба на апостолов опускаются лучи света, иногда с огненными языками. В центре триклиния арка, пространство внутри которой почти всегда темное (это тьма отражает состояние мира до того, как апостолы пошли просвещать его светом Христовым). Здесь помещены народы (в виде толпы людей), ждущие света Евангелия, о чем сказано во второй главе книги Деяний. Ирина Языкова: «Интересно, что на литургическом изводе в центре композиции — апостолы Петр и Павел. Хотя исторически апостол Павел в сионской горнице не присутствовал, но литургически “забыть” о первоверховном апостоле Павле, авторе многих книг Нового Завета, и не написать его на иконе рождения Церкви никак нельзя. (И хотя первая глава Деяний заканчивается на избрании Матфея вместо отпавшего Иуды, двенадцатым апостолов все же Церковь считает Павла.) Книги и свитки в руках всех двенадцати апостолов — это символы их церковного учительства. Все они с нимбами, внутри которых часто вписан язычок пламени, как удостоенные просвещения Святым Духом от самого Спасителя по Его обетованию».

Царь Космос

Позже, но еще до иконоборчества, на литургическом изводе, во «тьме» между апостолами появляется загадочная фигура царя с убрусом (платом) в руках и двенадцатью свитками. Над этой фигурой (без нимба) сделана надпись: «Космос». «Идея персонификации отдельных явлений, стихий или понятий вообще очень свойственна грекам, — объясняет Ирина Языкова. — Например, следуя античным изобразительным приемам, в иконографию Крещения художники помещали персонификацию реки Иордан в виде седовласого старца, сидящего на берегу или находящегося в самой реке (самый ранний пример — мозаика в Баптистерии в Ровенне, VI век), а иногда добавляли и персонификацию моря в виде уплывающей женщины. Основой такого буквального изображения иконописцу послужил текст псалма: “Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять” (Пс. 113: 3). Так и здесь, царь-Космос — это персонификация обитаемой вселенной, он символизирует собой все народы, всех людей, которых предстояло просветить апостолам».

Исторический извод

Святой евангелист Лука, автор Деяний апостолов, не упоминая имени Матери Божией при описании сошествия Святого Духа, тем не менее пишет, что после Вознесения Господа Иисуса Христа все апостолы единодушно пребывали в молитве, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса (см. Деян. 1: 14). В одно из таких молитвенных собраний и произошло сошествие Святого Духа. «По преданию, Пресвятая Богородица присутствовала при этом событии, — говорит Ирина Языкова. — И, следуя ему, в историческом изводе в центре композиции мы видим именно Пресвятую Богородицу. Эта икона очень похожа на икону Вознесения, где апостолы стоят вокруг Богородицы и смотрят на восходящего Христа, а здесь они сидят, беседуют и на них сходит Святой Дух. Разница только в том, что на иконе Вознесения нимб есть у одной Богородицы (не случайно Благовещение называют малой Пятидесятницей — Богородица первая получила Святого Духа), а на иконе Пятидесятницы нимбы появляются уже и у всех апостолов — это подчеркивает их состоявшуюся принадлежность к Царствию Божию. В Испании сохранились даже такие иконы VIII века, где объединены оба события: Вознесение и Пятидесятница. Апостолы собрались вместе, Христос возносится на небо, посылая апостолам Святого Духа».

На историческом изводе иконы Пятидесятницы Святого Духа иногда изображают в виде голубя (в поздних иконах — голубь в языках пламени), но такое изображение, говорит Ирина Языкова, неканонично, так как Дух Святой, как и Бог Отец, не имеет своего ипостасного образа, в отличие от второго лица Святой Троицы — Сына Божия, «воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася», то есть явленного миру как богочеловек Христос. Стоглавый собор (прошел в Москве в 1551 году), осудивший в том числе и неканонические изображения, настаивал на том, что Духа Святого нельзя изображать в виде голубя нигде, кроме Крещения, где Он был явлен, согласно евангельскому повествованию, именно в этом образе. В Пятидесятницу, согласно книге Деяний, Святого Духа видели в виде огненных языков — и так и должны изображать.

Троица или Пятидесятница?

«Икона Сошествия Святого Духа (Пятидесятницы) — это икона рождения Церкви, — говорит Ирина Языкова. — Из апостолов Святым Духом соединяется Тело Христово, апостолы, получившие Святого Духа, передают Его всем народам».

Называть праздник Пятидесятницы Троицей на Руси начали с XVI века (в Греции такой традиции нет), после того как икона преподобного Андрея Рублева была объявлена на Стоглавом соборе каноничным образом Троицы. Дело в том, что до этого еще существовал образ «Гостеприимство Авраама», а Рублев по существу создал новый образ — Святой Троицы, в котором уже нет Авраама и Сарры, а сидящие за столом ангелы символически истолкованы как Лица Пресвятой Троицы. Постепенно в народном сознании Троица и Пятидесятница слились — в трех ангелах проще «увидеть» Три Лица Пресвятой Троицы, чем в сюжете Сошествия Святого Духа на апостолов, где проявление Божественных Ипостасей не так явно выражено.

Но это слияние сюжетов не случайно. На иконе Троицы все Три Лица Святой Троицы явлены не только как полнота Божества, но и Церкви, как исполнение обетования, данного в предвечном совете: Бог Отец послал Своего Сына во искупление отпавшего от Бога человека, Сын принял крестную смерть за грешных людей, воскрес, явился людям и отошел к Отцу, послав от Отца верующим в Него Святого Духа-Утешителя — сначала апостолам, а через них в Таинстве Крещения и всем христианам. Так родилась Церковь, собравшая всех верующих во Христа. И как Три Лица Святой Троицы соединяет любовь, так любовь соединяет людей друг со другом и со Христом в Церковь.