Единство диалектики и материализма в марксистской философии. Сущность диалектико-материалистической концепции мироустройства
ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ – система философских воззрений К.Маркса и Ф.Энгельса, которую Энгельс характеризовал как диалектический материализм, противопоставляя его не только идеализму, но и всему предшествующему материализму как отрицание философии как науки наук, противостоящей, с одной стороны, всем частным наукам, а с другой стороны, – практике. «Это, – писал Энгельс, – вообще уже больше не философия, а просто мировоззрение, которое должно найти себе подтверждение не в некоей особой науке наук, а в реальных науках» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 142). При этом Энгельс подчеркивает позитивный, диалектический характер этого отрицания всей прежней философии. «Философия, таким образом, здесь «снята», т.е. «одновременно преодолена и сохранена», преодолена по форме, сохранена по своему действительному содержанию» (там же).
Диалектический характер марксистской философии непосредственно был связан, во-первых, с материалистической переработкой идеалистической диалектики Гегеля и, во-вторых, с диалектической переработкой прежнего метафизического материализма. Маркс писал: «Мистификация, которую претерпела диалектика в руках Гегеля, отнюдь не помешала тому, что именно Гегель первый дал всеобъемлющее и сознательное изображение ее всеобщих форм движения. У Гегеля диалектика стоит на голове. Надо ее поставить на ноги, чтобы вскрыть под мистической оболочкой рациональное зерно» (там же, т. 23, с. 22). Материалистическую диалектику Маркс считал не специфически философским, а общенаучным методом исследования, который он, как известно, применил в своем «Капитале». Так же оценивал диалектику и Энгельс, подчеркивая, что естествоиспытателям необходимо овладеть этим методом для решения своих научных задач и преодоления идеалистических и метафизических заблуждений. При этом он ссылался на великие естественно-научные открытия 19 в. (открытие клетки, закон превращения энергии, дарвинизм, периодическая система элементов Менделеева), которые, с одной стороны, подтверждают и обогащают диалектический материализм, а с другой – свидетельствуют о том, что естествознание приближается к диалектическому миропониманию.
Диалектическая переработка предшествующего материализма состояла в преодолении его исторически обусловленной ограниченности: механистического истолкования явлений природы, отрицания всеобщности развития, идеалистического понимания общественной жизни. Солидаризируясь со старым материализмом в признании первичности, несотворимости, неуничтожимости материи, а также в том, что сознание есть свойство особым образом организованной материи, марксистская философия рассматривает духовное как продукт развития материи, и притом не просто как природный продукт, а как социальный феномен, как общественное сознание, отражающее общественное бытие людей.
Характеризуя предмет марксистской философии, Энгельс определяет его как всеобщий диалектический процесс, совершающийся как в природе, так и в обществе. Диалектика, подчеркивает он, есть «наука о наиболее общих законах всякого движения» (там же, т. 20, с. 582). Движение рассматривается как осуществление всеобщей связи, взаимозависимости явлений, их превращения друг в друга. В этой связи Энгельс указывает: «Диалектика как наука о всеобщей связи. Главные законы: превращение количества в качество – взаимное проникновение полярных противоположностей и превращение их друг в друга, когда они доведены до крайности, – развитие путем противоречия, или отрицание отрицания, – спиральная форма развития» (там же, с. 343). Материалистическая диалектика, или диалектический материализм (эти понятия являются синонимами), представляет собой, т.о., наиболее общую теорию развития, которую следует отличать от специальных теорий развития, напр. дарвинизма. Маркс и Энгельс пользуются понятием развития, не входя в его определение, т.е. принимая его как вполне определившееся по своему содержанию благодаря научным открытиям. Однако отдельные высказывания Энгельса указывают на стремление выявить диалектическую противоречивость процесса развития. Так, Энгельс утверждает: «Каждый прогресс в органическом развитии является вместе с тем регрессом, ибо он закрепляет одностороннее развитие и исключает развитие во многих других направлениях» (там же, с. 621). Вместе с тем это понимание развития, исключающее редукцию его к одному лишь прогрессу, не получает развития в его общих характеристиках исторического процесса. Всемирная история, заявляет Энгельс, представляет собой процесс «бесконечного развития общества от низшей ступени к высшей» (там же, с. 275). Такое понимание общественного развития явно не согласуется с той характеристикой развития классово антагонистического общества, в особенности капитализма, которая дана в других трудах основоположников марксизма.
Представление о законах диалектики как об особом, верховном классе универсальных законов, которым подчинены все природные и социальные процессы, является, по меньшей мере, проблематичным. Всеобщие законы, открытые науками о природе, не являются законами, определяющими социальные процессы. Не следует ли поэтому рассматривать законы диалектики как обобщенное теоретическое выражение сущности законов природы и общества? На этот вопрос мы не находим ответа в трудах Маркса и Энгельса, несмотря на то что они неоднократно указывали на диалектический характер тех или иных природных и социальных закономерностей. Между тем без преодоления гегелевского по своему происхождению представления об особом классе высших законов всего существующего нельзя покончить с противопоставлением философии конкретным научным исследованиям. Энгельс справедливо отмечал, что марксистская философия обретает новую историческую форму с каждым новым эпохальным научным открытием. Марксистская философия в том виде, в каком она была создана Марксом и Энгельсом, теоретически отразила выдающиеся естественно-научные открытия сер. 19 в. Конец этого века и особенно начало 20 в. были ознаменованы новыми эпохальными естественно-научными открытиями, которые попытался философски осмыслить В.И.Ленин. Он анализирует в «Материализме и эмпириокритицизме» методологический кризис в физике, связанный с открытием электрона, объяснение которого не укладывалось в рамки классической механики. Замешательство среди многих естествоиспытателей, вызванное этим открытием, нашло выражение в идеалистических рассуждениях о дематериализации материи. Ленин, отстаивая материализм, доказывал, что электрон материален, даже если он не обладает общеизвестными признаками материи, ибо он существует вне и независимо от сознания и воли людей. В этой связи Ленин предложил философскую дефиницию понятия материи, призванную сохранять свое значение независимо от того, какие новые, неожиданные свойства материи могут быть открыты в будущем. «Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается в наших ощущениях, существуя независимо от них» (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 18, с. 131). Предложенная Лениным дефиниция не содержала в себе ничего нового. Ее придерживались Г.В.Плеханов, К.Каутский, а в домарксистской философии – П.Гольбах и даже идеалист Ж.-Ж.Руссо, который утверждал: «Все, что я сознаю вне себя и что действует на мои чувства, я называю материей» (Руссо Ж.-Ж. Эмиль, или О воспитании. СПб., 1913, с. 262). Ясно так же и то, что определение материи как чувственно воспринимаемой объективной реальности не доказывает и материальности электрона. Это сенсуалистическое определение понятия материи так же ограниченно, как и сенсуалистический тезис, согласно которому предметы познаваемы, поскольку они воспринимаются нашими чувствами. Ведь существует бесчисленное множество материальных явлений, которые недоступны ощущениями. Связывание понятия материи с чувственными восприятиями вносит в ее дефиницию момент субъективности. Т.о., задача создания философского понятия материи не была решена.
Теория познания марксистской философии обычно характеризуется как теория отражения, которой придерживался и домарксовский материализм. Однако в философии марксизма отражение трактуется не как непосредственное отношение познающего субъекта к объекту познания, а скорее как опосредованный результат процесса познания. Маркс и Энгельс диалектически переработали материалистическую теорию отражения. Они провели качественное различие между теоретическим и эмпирическим (а тем более чувственным) познанием, доказав, что теоретические выводы принципиально несводимы к чувственным данным и основанным на них эмпирическим заключениям. Тем самым основоположники марксизма преодолели ограниченность сенсуалистической гносеологии предшествующего материализма. Что же позволяет теоретическому исследованию быть относительно независимым от эмпирических данных и нередко даже вступать с ними в конфликт? Энгельс указывает на значение естественно-научных гипотез, которые нередко предвосхищают будущие наблюдения и экспериментальные данные.
Несводимость теоретического мышления к эмпирическим данным непосредственно обнаруживается в категориях, которыми оперирует мышление. Нельзя сказать, что Маркс и Энгельс уделяли много внимания гносеологическому исследованию категорий. Тем не менее мы находим в их трудах диалектическое понимание тождества, как содержащего в себе различие, диалектический анализ причинно-следственных отношений, единства необходимости и случайности, возможности и действительности.
Центральным пунктом в марксистской гносеологии является теория истины, диалектико-материалистическое понимание которой вскрывает единство объективности и относительности истины. Понятие относительной истины, разработанное марксистской философией, противопоставляется антидиалектической концепции абсолютной истины как неизменного, исчерпывающего содержание объекта познания. Абсолютная истина, поскольку она понимается диалектически, относительна в своих пределах, так как она складывается из относительных истин. Противоположность между истиной и заблуждением, если последнее понимается не просто как логическая ошибка, а как содержательное заблуждение, относительна.
Проблема критерия истины принадлежит к наиболее сложным гносеологическим проблемам. Этот критерий не может находиться внутри самого знания, но он не может быть найден и вне отношения субъекта к объекту познания. Критерием истины, согласно философии марксизма, является практика, формы которой многообразны. Это положение введено в марксистской теории познания, однако оно не получило систематической разработки в трудах Маркса и Энгельса. Между тем ясно, что практика далеко не всегда применима к оценке результатов познания. И как всякая человеческая деятельность, практика не свободна от заблуждений. Естественно поэтому возникают вопросы: всегда ли практика образует основу познания? Всякая ли практика может быть критерием истины? Практика, какова бы ни была ее форма и уровень развития, постоянно подвергается научной критике. Теория, особенно в современную эпоху, как правило, опережает практику. Это не значит, конечно, что практика перестает быть основой познания и критерием истины; она продолжает играть эту роль, но лишь в той мере, в какой она осваивает, вбирает в себя научные достижения. Но в таком случае не практика сама по себе, т.е. безотносительно к научной теории, а единство практики и научной теории становится и основой познания, и критерием истинности его результатов. И поскольку истины, которые имеются в виду, являются относительными истинами, то и практика не является абсолютным критерием истины, тем более что она развивается, совершенствуется.
Т.о., Маркс и Энгельс доказали необходимость диалектического материализма, предполагающую материалистическую переработку идеалистической диалектики, диалектическую переработку предшествующего материализма и диалектико-материалистическое осмысление и обобщение научных достижений. Они заложили основы этой принципиально нового типа философии. Ученики и продолжатели учения Маркса и Энгельса были гл. о. пропагандистами, популяризаторами их философии, совершенно недостаточно развивая и углубляя ее основные положения. «Философские тетради» Ленина показывают, что он стремился продолжить работу основоположников марксизма по материалистической переработке гегелевской диалектики.
В СССР и в ряде других стран марксистская философия была предметом не только пропаганды и популяризации, но и развития, особенно в таких ее разделах, как теория познания, философское обобщение достижений естествознания, история философии и др. Однако превращение учения Маркса и Энгельса, а также воззрений Ленина в систему непререкаемых догматических положений затрудняло и во многом искажало исследовательскую работу философов. Достаточно указать на тот факт, что в течение полутора десятилетий советские философы были в основном заняты комментированием работы И.В.Сталина «О диалектическом и историческом материализме», которая представляет собой крайне упрощенное и во многом искаженное изложение марксистской философии. В силу этих и ряда других обстоятельств марксистская философия носит не столько систематизированный, сколько эскизный характер, не говоря уже о том, что некоторые ее положения оказались ошибочными. См. также ст. К.Маркс , Ф.Энгельс , В.И.Ленин .
Литература:
1. Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956;
2. Маркс К. Тезисы о Фейербахе. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3;
3. Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство. – Там же, т. 2;
4. Они же. Немецкая идеология. – Там же, т. 3;
5. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – Там же, т. 20;
6. Он же. Диалектика природы. – Там же;
7. Он же. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. – Там же, т. 21;
8. Маркс К. Капитал, т. 1. – Там же, т. 23;
9. Грамши А. Избр. произв., т. 1–3. М., 1957–1959;
10. Дицген И. Избр. философ. соч. М., 1941;
11. Лабриола А. К «кризису марксизма». К., 1906;
12. Лафарг П. Соч., т. 1–3. М.–Л., 1925–31;
13. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18;
14. Он же. Философские тетради. – Там же, т. 29;
15. Он же. О значении воинствующего материализма. – Там же, т. 45;
16. Меринг Ф. Литературно-критические статьи, т. 1–2. М.–Л., 1934;
17. Плеханов Г.В. Избр. философ. произв., т. 1–5. М., 1956–1958;
18. Аверьянов А.Н. Система: философская категория и реальность. М., 1976;
19. Аксельрод-Ортодокс Л.Н. Маркс как философ. Харьков, 1924;
20. Алексеев П.В. Предмет, структура и функция диалектического материализма. М., 1978;
21. Арефьева Г.В. Ленин как философ. М., 1969;
22. Асмус В.Ф. Диалектический материализм и логика. К., 1924;
23. Афанасьев В.Г. Проблема целостности в философии и биологии. М., 1964;
24. Баженов Л.Б. Общенаучный статус редукционизма. М., 1986;
25. Библер В.С. Мышление как творчество. М., 1975;
26. Быховский Б.Э. Очерк философии диалектического материализма. М.–Л., 1930;
27. Введение в философию, ч. 1–2, под ред. И.Т.Фролова. М., 1989;
28. Гирусов Э.В. Диалектика взаимодействия живой и неживой природы. М., 1968;
29. Горский Д.П. Проблема общей методологии науки и диалектическая логика. М., 1966;
30. Готт В.С. Философские вопросы современной физики. М., 1988;
31. Деборин А.М. Введение в философию диалектического материализма. М., 1916;
32. Егоров А.Г. Проблемы эстетики. М., 1977;
33. Зотов А.Ф. Структура научного мышления. М., 1973;
34. Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса. М., 1960;
35. Казютинский В.В. Философские проблемы космологии. М., 1970;
36. Кедров Б.М. Диалектика и современное естествознание. М., 1970;
37. Он же. Проблемы логики и методологии науки. Избр. труды. М., 1990;
38. Копнин П.В. Введение в марксистскую гносеологию. К., 1966;
39. Коршунов А.М. Теория отражения и современная наука. М., 1968;
40. Купцов В.И. Философские проблемы теории относительности. М., 1968;
41. Курсанов Г.А. Диалектический материализм о понятии. М., 1963;
42. Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980;
43. Мамардашвили М.К. Формы и содержание мышления. М., 1968;
44. Мамчур Е.А. Теоретическое и эмпирическое в современном научном
познании. M., 1984;
45. Мелюхин С.Т. Материальное единство мира в свете современной науки. М., 1967;
46. Меркулов И.П. Гипотетико-дедуктивная модель и развитие научного знания. М., 1980;
47. Материалистическая диалектика, т. 1–5, под ред. Ф.В.Константинова и В.Г.Марахова. М., 1981–1985;
48. Митин М.Б. Боевые вопросы материалистической диалектики. М., 1932;
49. Нарский И.С. Диалектическое противоречие и логика познания. М., 1969;
50. Никитин Е.П. Природа обоснования. Субстратный подход. М., 1981;
51. Огурцов А.П. Дисциплинарная структура науки. М., 1988;
52. Ойзерман Т.И. Диалектический материализм и история философии. М., 1979;
53. Он же. Опыт критического осмысления диалектического материализма. – «ВФ», 2000, № 2, с. 3–31;
54. Омельяновский М.Э. Диалектика в современной физике. М., 1973;
55. Павлов Т. Теория отражения. М., 1936;
56. Ракитов А.И. Марксистско-ленинская философия. М., 1986;
57. Розенталь M.M. Вопросы диалектики в «Капитале» Маркса. М., 1955;
58. Розов М.А. Проблема эмпирического анализа научного знания. Новосибирск, 1977;
59. Рузавин Г.И. Методы научного исследования. М., 1974;
60. Руткевич M.H. Диалектический материализм. М., 1973;
61. Садовский В.Н. Проблема логики научного познания. М., 1964;
62. Сачков Ю.В. Диалектика фундаментального и прикладного. М., 1989;
63. Свидерский В.И. Противоречивость движения и ее проявления. Л., 1959;
64. Ситковский Е.П. Категории марксистской диалектики. М., 1941;
65. Смирнов Г.Л. Вопросы диалектического и исторического материализма. М., 1967;
66. Спиркин А.Г. Основы философии. М., 1988;
67. Степин В.С. Диалектика – мировоззрение и методология современного естествознания. М., 1985;
68. Теория познания, т. 1–4, под ред. В.Лекторского и Т.Ойзермана. М., 1991–1994;
69. Тугаринов В.П. Соотношение категорий диалектического материализма. Л., 1956;
70. Федосеев П.Н. Диалектика современной эпохи. М., 1978;
71. Фролов И.Т. О человеке и гуманизме. Работы разных лет. М., 1989;
72. Чудинов Э.М. Природа научной истины. М., 1979;
73. Швырев В.С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М., 1978;
74. Шептулин А.П. Система категорий диалектики. М., 1967;
75. Яковлев В.А. Диалектика творческого процесса в науке. М., 1989.
"Диалектика природы", выдающееся философское произведение Ф. Энгельса, содержащее наиболее развёрнутое изложение диалектико-материалистического понимания важнейших проблем теоретического естествознания. "Д. п." - незаконченное произведение, дошедшее до нас в виде рукописи, которая состоит из 2 набросков плана, 10 более или менее отделанных статей и 169 заметок и фрагментов.
Ф. Энгельс даёт определение диалектики и перечисляет её основные законы. Диалектика есть "... наука о всеобщей связи" (там же, с. 343), "... наука о наиболее общих законах всякого движения" (там же, с. 582). Эти законы сводятся к 3 главным: закон перехода количества в качество и обратно , закон взаимного проникновения противоположностей, закон отрицания отрицания, Ф. Энгельс различает объективную диалектику природы и субъективную диалектику мышления; субъективная диалектика отражает объективную диалектику; диалектика есть высший метод мышления. Ф. Энгельс, однако, не ставит своей целью дать руководство по диалектике: "Мы не собираемся здесь писать руководство по диалектике, а желаем только показать, что диалектические законы являются действительными законами развития природы и, значит, имеют силу также и для теоретического естествознания" (там же, с. 385, см. также с. 526-57).
Центральной идеей основной (второй) части "Д. п." является классификация форм движения материи и соответственно этому классификация наук, изучающих эти формы движения. Низшая форма движения - это простое перемещение, высшая - мышление. Основные формы, которые изучаются естественными науками: механическое, физическое, химическое и биологическое движение. Каждая низшая форма движения переходит посредством диалектического скачка в высшую форму. Каждая высшая форма движения содержит в себе как подчинённый момент низшую форму, но не сводится к ней (см. там же, с. 391-407, 558-71). Опираясь на эту центральную идею, Ф. Энгельс последовательно рассматривает диалектическое содержание математики, механики, физики, химии, биологии и переходы от одной формы движения к другой и, соответственно, от одной науки к другой. При этом в математике он выделяет проблему кажущейся априорности и математической абстракции и выясняет их объективный смысл, в физике - учение о превращении энергии, в химии - проблему атомистики, в биологии - проблему происхождения и сущности жизни, клеточную теорию, дарвинизм. Переход от естествознания к истории общества образует разработанная Ф. Энгельсом трудовая теория происхождения человека (см. там же, с. 486-99).
В критической части своего труда Ф. Энгельс показывает односторонний эмпиризм позитивистов, различные проявления антинаучного реакционного мировоззрения в естествознании.
Исследуя диалектику природы, Ф. Энгельс опирался на достижения современного ему естествознания. Вполне закономерно, что за прошедшие десятилетия бурного развития всех естественных наук отдельные частности "Д. п." не могли не устареть. Однако общая методология и общая концепция этой книги до сих пор сохраняют своё непреходящее значение. Идеи "Д. п." получили отражение в произведениях Ф. Энгельса "Анти-Дюринг" и "Людвиг Фейербах...". Эти идеи были развиты в труде В. И. Ленина "Материализм и эмпириокритицизм" и в работах философов и естественников-марксистов.
Вопрос 15. Религиозная философия в России 19-20 вв. Соловьев, Булгаков, Бердяев, . Флоренский, С. и Е. Трубецкие).
В русской религиозной философии наиболее часто разрабатываемыми были следующие темы:
1. Христианское осмысление взаимоотношений между миром божественным и миром тварным (сотворенным Богом).
2. Христианская концепция смысла человеческой истории .
3. Проблемы религии и нравственности, веры и разума, отношений Бога и человека.
Главными особенностями этой философии являются :
1. Доминирование моральной установки , где основными вопросами человеческой жизни выступают не экономические или политические проблемы, а религиозно-нравственные искания.
2. Бескомпромиссный максимализм в вопросах отстаивания христианских ценностей.
3. Вселенская масштабность рассматриваемых проблем.
4. Изначальное наличие Бога в самом методе философского исследования , где Бог выступает в качестве самоочевидной данности, только из которой и могут разворачиваться любые рассуждения.
5. Не классический , возвышенный, одухотворенный, почти поэтический стиль изложения .
Выделяют четыре главных течения в русской религиозной философии:
1. Официальное церковное богословие . Связанно с традицией монашеских писаний, аскетических подвигов и молитвенных экстазов. В основном подчинено проблемам отношения Бога и человека в христианской вере. Разрабатывается строго в рамках ортодоксальных догматов (в рамках Православия).
2. Богословское течение, основанноена идеях духовной свободы исоборности. Более мирское по спектру рассматриваемых тем. Основные проблемы – попытка разработать христианскую концепцию истории человечества, её источник, смысл и цель. Разрабатывается также в рамках Православия, но более в духовно-нравственном, чем в догматическом аспекте.
3. Христианский платонизм, шеллингианство,софиология . Скорее общефилософское, чем богословское направление, христианизирующее достижения философии и науки. Рассматривает глобальные проблемы бытия, истории и культуры с точки зрения христианства.
4.Эсхатологизм . Философское осмысление места и значения человека в истории, культуре и вере.
Все эти течения в чем-то содержат общие положения, в чем-то расходятся друг с другом, но все они стремятся познать действительность как некое цельное единство.
Эта характерная черта русской религиозной философии была задана философской СИСТЕМОЙ «ВСЕЕДИНСТВА» ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА.
По Соловьеву всеединство – это органическое единство всего мира, которое осуществляется в двух видах:
1. Положительный вид всеединства . Здесь единое действует на пользу всех своих частей, обеспечивая их полноценное бытие.
Обычно всеединство этого рода создается чем-то, что является общим для всех частей единого (в материализме это материя, в идеализме – это Идея, Разум, Абсолют, в богословии – Бог).
2. Отрицательный вид всеединства . Это ложное единство, которое или существует за счет своих частей, не давая им ничего взамен, или вообще действует им в ущерб, подавляет их, сводит к состоянию качественной пустоты, и, как состоящее из множества пустого, само в совокупности является качественно пустым.
3. Следовательно, ключевым для мирового бытия является положительное всеединство, которое сохраняет и усиливает все части единого, чем и образуется мир .
4. Это положительноевсеединство частей не есть сами эти части , поскольку оно (всеединство частей) является чем-то, что является общим для каждой из них, но не они сами, потому что:
– если бы всеединство находилось в составе всех отдельных частей бытия, то, в этом случае, каждая из этих отдельных частей не только должна быть причастной всеединству, но она должна быть причастной и всем другим частям всеединства, поскольку в каждой из них был бы общий для всех элемент всеединства. Но картина бытия этого не подтверждает – все части бытия разные, существуют обособленно и ни одна из них не причастна всем другим частям .
– всеединство не может находиться в составе какой-то одной части бытия, потому что каждая отдельная часть есть только то, что она есть, и причастна в этом только самой себе, а всеединство причастно всем частям сразу .
Таким образом, Всеединство своей сопричастностью к каждой из частей собирает их в единое, но остается вне любой из них .
5. Следовательно, у всего мира есть нечто внешнее ему , некое Всеединство, общее для всех его частей, которое своим действием образует из множества отдельных и не причастных друг к другу частей единый мир.
То есть – мир существует настолько, насколько существует его Всеединство.
6. Следовательно, Всеединство, образуя из множества частей единое, давая всем частям мира истинное и полноценное совместное бытие, тем самым проявляется в них и реализуется в них, наделяя их возможностью существования через собственное существование.
7. Таким образом, Всеединство мира есть нечто, существующее в двух различных состояниях своего бытия :
–в одном из них оно является Абсолютом (Богом), общим основанием для всего бытия и пребывает в собственной сфере Своего пребывания;
– а в другом состоянии оно пребывает в материальном мире , реализуясь и проявляясь в нем в разных вещах и явлениях.
8. Но единый Абсолют (Бог), не может быть разорванным на две совершенно отдельные друг от друга сферы бытия, пребывая в каждой из них в отдельности от Себя Самого. Абсолют (Бог), являясь всеединством мира, прежде всего, должен обладать единством с Сами Собой. И это единство Абсолюта с самим собой обеспечивается посредничеством Софии (Премудрость Божья, содержащая в себе идею мира) между Абсолютом (Богом) и множеством вещей материального мира, в которых Он реализуется.
9. Следовательно, мир содержит в себе и божественное (идеальное), и тварное (материальное).
Тварное (небожественное) содержит в себе материальный элемент и стремится восстановить своё всеединство с Богом, чем и определяется весь исторический процесс развития мира и чем определяется то, чем должна завершиться вся история мира.
10. Конечным этапом развития мира, завершением его истории, следовательно, является утверждение его всеединства в виде Царства Бога после воскресения всех умерших.
Другой русский религиозный философ, Николай БЕРДЯЕВ, также понимал историю эсхатологически , то есть верил, что у нее будет осмысленныйиспланированный Богом конец в назначенный срок.
Эсхатологизм у Бердяева сочетался с персонализмом, то есть с верой в то, что Бог это не безликий Абсолют или чуждая человеку безличностная Необходимая Причина мира. Бог – это неравнодушная к человеку Личность, участвующая в судьбе каждого человека и в общей истории человечества. Поскольку, исходя из персонализма, человек это любимое дитя Бога , а, в этом случае, личность человека – это высшая ценность тварного бытия , то, по Бердяеву, свобода человека должна стоять по значению выше всех условий бытия .
Свобода человека должна быть безусловной ценностью, которую нельзя ни с чем сравнить и нельзя ничем измерить по уровню значимости. Свобода личности человека – превыше всего, и, следовательно, тварный мир не может быть целью истории, так как в истории тварного мира человек всего лишь меняет одну несвободу на другую, никогда не становясь свободным.
Ведь человек был полностью рабом природы, и, вроде бы, освободился от неё, создав цивилизацию. Но при этом он тут же стал рабом цивилизации – своего государства, своей национальности, своего социального положения и т.д.
С развитием науки и техники человек стал еще и рабом машин и производственных технологий. Таков тварный мир с его историей, где каждое новое условие существования этого мира превращается в несвободу для человека, вынужденного эти условия соблюдать.
Подлинную свободу человек может обрести только тогда, когда в его историю, в историю тварного мира, проникнет метаистория, то есть, существующее само из себя, безо всяких внешних условий, безусловное Царство Божие.
Сергей БУЛГАКОВ также делит всё сущее бытие на мир божий и на мир тварный, но полагает, что они тождественны, поскольку, по его мнению, мир Божий есть «София Божественная», а мир тварный – есть «София тварная».
Оба этих мира содержат в себе Софию, и, поскольку София причастна и тому, и другому миру, оба этих мира единосущи.
Следовательно, мир тварный, сотворенный Богом, есть не что иное, как обнаружение через посредничество Софии Самого Бога.
Но для полного воплощения Бога в тварном мире необходима христианизация этого мира. Поэтому исторический прогресс Булгаков понимает не как социальное или экономическое явление, а какпуть человечества к торжеству христианских заповедей и к восстановлению с Богом, чтои является смыслом всей истории.
ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ И БРАТЬЯ ТРУБЕЦКИЕ, Евгений и Сергей, продолжили разработки целостной христианской концепции бытия с позиций всеединства.
Представление Шеллинга о природе как первоначальной продуктивности означает прогресс в понимании природы в целом. Происхождение всякого развития (изменения, движения) переносится благодаря этому в саму природу и тем самым устраняется деистический компромисс между теологией и естествознанием, смысл которого состоит в том, что хотя процессы природы и протекают соответственно материальным закономерностям, однако эти законы установлены якобы внемиро- вым богом.
В этом отношении шеллинговская натурфилософия склоняется к диалектическому пантеизму. Пантеистическая философия с ее принадлежащим Спинозе основным тезисом deus sive natura (бог есть природа) издавна предоставляла место материалистическим тенденциям в философии, однако отказ от ее последовательно мате- рйалистического обоснования не должен был покупаться ценой отказа от ее систематического изложения вообще. Шеллинг сознавал пантеистический характер натурфилософии, характеризуя ее также как «спинозизм физики» 445.
В этой связи Шеллинг приходит к методологическим принципам, которые, взятые сами по себе, являются собственно материалистическими. Он пишет: «Философия природы, противоположная философии духа, отличается от сей последней особенно тем, что она предполагает природу [не потому, что она есть продукт, а потому, что она производительность и продукт одновременно] самостоятельною [поэтому ее можно кратко характеризовать как спинозизм физики]. Отсюда само собою явствует, что в ней не могут иметь места объяснения идеальные, какие допускает философия духа; ибо для нее природа есть только орудие самосознания, и все в природе необходимо единственно потому, что самосознание устанавливается такою природой: сей способ объяснения в физике и нашей науке, имеющей одну цель, столь же несообразен, сколько прежние телеологические способы объяснения и введение всеобщей конечности в обезображенную через это науку о природе. Всякое идеальное объяснение, перенесенное из настоящей своей области в область объяснения природы, становится бессмыслицей, чему примеры довольно известны». И Шеллинг продолжает: «Итак, первое правило настоящей науки о природе объяснить все из естественных сил принимается нашей наукой в его обширности и распространяется даже за ее пределы, коими ограничивались до сих пор естественные объяснения, например: она рассматривает такие органические явления, которые предполагают, по- івидимому, нечто сходное с разумом.
Если положить, что в действиях животных представляется подобное действиям разумным, то в физике представляется правилом принимать называемое даже инстинктом за простую игру, по необходимости, неизвестных нам сил естества» 446. Теоретическую прогрессивность шеллинговского мышления этого периода нельзя не заметить, и в этом смысле важно воспринимать все богатство немецкой классической буржуазной философии как теоретического источника диалектикоматериалистического мировоззрения.
В то же время шеллинговское понятие деятельной природы лишает почвы механистически-материалистиче- ский способ объяснения процессов природы. На примере организма, в котором механическое отношение причины и действия всецело отходит на задний план, он показывает, что «механизм - это далеко не то, что составляет природу» 447.
Шеллинг, как и Кант, видит, что понятие причинности механики, которое исходит из отношения двух совершенно различных вещей, неприменимо для объяснения организма. Причем его философская заслуга состоит в том, что он не просто регистрирует недостаточность механистического представления о причинности. Шеллинг понимает необходимость углубления понятия материи вообще. Среди форм движения материи механическая - это лишь одна из многих. Шеллинг возражает против кантовского объяснения материи двумя основными силами - притяжения и отталкивания, считая, что оно остановилось на точке зрения механики. Но исходя из нее, можно объяснить лишь ускорение и специфическую тяжесть тел. Первоначально «продуктивное в материи» остается, наоборот, в тени 448. Шеллинг считает, что на основе только механики нельзя дать широкого понимания материи, и с учетом данных прогрессирующих естественных наук того времени первым развивает диалектическое понимание материи.
Только такое понимание материи, согласно Шеллингу, может объяснить природу как тотальность. Действительно, механика объясняла каждый движущийся объект с помощью другого движущегося объекта, она не оставляла никакой возможности рассматривать многие качественно различные явления природы как столь же многие формы движения материи. Эту сторону натурфилософии Шеллинг характеризует как ее «динамический способ объяснения». Для нее категории причины и действия, покоя и движения, которые для механики образуют застывшие противоположности, являются относительными. Причина и действие взаимно уничтожаются во взанмо-, действии. Движение происходит не только из движения, но и из покоя, так что, «следовательно, и в самом покое природы заключается движение; что всякое механическое движение есть только вторичное и производное от единого первообразного, первоначального...» 449.
Диалектико-пантеистическое понимание материи Шеллингом, как собственно философскую заслугу натурфилософии, следует отличать от многих ее недостатков, фантастических построений, смелых гипотез и необдуманных заключений по аналогии. Общее осуждение, которому шеллинговская натурфилософия подверглась со стороны многих представителей естественных наук, можно в значительной мере приписать тому обстоятельству, что они не делали такого различия, но, впрочем, и не были заинтересованы в более глубокой категориальной и систематической обработке ее выводов. Философия Якоба Фридриха Фриза, ориентирующаяся на эмпирическую психологию и сосредоточивающая свое внимание на логическом учении о методе, без особых трудностей свыклась с этим «позитивистским» направлением. Ведь именно Фриз, один из первых и самых решительных противников Шеллинга (и всей идущей от Канта немецкой классической буржуазной философии), пользовавшийся как философ большим уважением среди многочисленных естествоиспытателей XIX века, очень высоко оценил основы шеллинговской натурфилософии.
Фриз писал: «Шеллинговская натурфилософия, или умозрительная физика, - единственно оригинальная великая идея, возникшая в Германии с момента появления основных работ Канта в области свободной спекуляции. Здесь впервые после нового развития естественных наук была охвачена физика как целое, и прежде всего эта наука была освобождена от того наследственного порока... я имею в виду веру в принцип, согласно которому организм якобы не подвластен имманентным законам учения о природе... Шеллинг сначала освободил от грез мечтателя веру в единство системы природы и благоразумно выдвинул принцип, согласно которому мир среди законов природы есть организованное целое» 450.
Шеллинговское диалектическое понимание материи учитывало результаты химического и биологического исследования своего времени. Химия и биология все больше приходили к отрицанию неизмеримых «основных сил», которые должны были объяснять определенные процессы природы, и к рассмотрению таких, например, явлений, как горение, в качестве форм движения определенных элементов. Шеллинг также исключил из своего основного теоретического принципа предположение о «первоначальных основных силах» для объяснения материи. Динамическое, согласно Шеллингу, то есть диалектическое, объяснение явления означает, что «оно объясняется из первоначальных условий строения материи вообще: следовательно, оно не нуждается для своего объяснения ни в каких особых, выдуманных причинах, например отдельных материях, кроме тех общих причин. Все динамические движения имеют свою конечную причину в субъекте самой природы»451. С особой энергией Шеллинг выступает против фикции «жизненной силы», которая никак не способствует действительному пониманию биологических процессов и «придумагіа единственно и только как паллиатив невежества и представляет собой истинный продукт ленивого разума» 452.
Шеллинговская критика механистически-материали- стического понимания природы связана, разумеется, с двумя тезисами, которые свидетельствуют о том, что его натурфилософия была неправа по отношению к естественнонаучному прогрессу. Отказ от попыток объяснения природы как тотальности (природного целого), исходя из механики, приводит Шеллинга к недооценке математических методов в естествознании 453. Шеллинг придает исключительное значение в исследовании природы качественному анализу. Он выдвигает задачу понять на основе анализа единство качественно различных процессов. Математический подход к процессу он рассматривает как совершенно второстепенное дело 454. Причину отрицательного отношения Шеллинга к математике следует искать в состоянии развития связи математики и естественных наук; оно еще полностью определялось механикой. Во времена Шеллинга математика не была еще универсальным общим методическим средством естественных наук, какой она стала позднее.
Другой предрассудок Шеллинга, который также можно объяснить только исторически, - это его отождествление механистического объяснения природы и материализма. Вместе с механикой как общей основой понимания природы Шеллинг отвергает и материализм. Механистический материализм действительно был не в состоянии объяснить сложные химические и прежде всего биологические процессы и в то же время сохранить свой принцип имманентного объяснения природы. Шеллинговское понятие деятельности, с помощью которого он истолковывал природу как последовательность имманентных движений, преодолело эти преграды механического объяснения, но могло отстаивать принцип объяснения природы из самой себя только в том случае, если в деятельность природы был введен бессознательно действующий дух, как бы духовная сила творения.
Отказу от механицизма у Шеллинга всегда сопутствует мысль о том, что форма существования материи - это живая организация. Однако в основе всякой организации, согласно Шеллингу, лежит понятие. Понятие же имманентно организующему себя, и его нельзя отрывать от него, -как, например, разум художника нельзя отрывать от созданного им произведения искусства. Шеллинг отвергает материализм именно потому, что он стоит перед сложной проблемой объяснения организма, до которой традиционный механистический материализм не дорос.
Однако, несмотря на идеалистические предрассудки Шеллинга и являвшийся результатом этого его отказ от материализма, нужно видеть теоретическую проблему, порождающую мировоззренческие противоречия и лежащую в их основе. Причиной этих противоречий послужило стремление к ее решению при незрелом состоянии конкретного научного познания. Первой задачей натурфилософии, от решения которой зависели у Шеллинга все другие выводы, было познание качественно различных форм движения материи при сохранении принципа объяснения природы из себя самой. Этот принцип объяснения природы Шеллинг хотел развить дальше в противоположность механистическому материализму. Шеллинг настаивал на нем: «Природа - своя собственная законодательница (автономия природы). - То, что происходит в природе, нужно, чтобы и объясняли из деятельных и движущих принципов, лежащих в ней самой. Или: природе достаточно себя самой (автаркия природы)... природа имеет безусловную реальность (= природа имеет свою реальность из себя самой, она есть свой собственный продукт - из самой себя организованное и самое себя организующее целое)» 455. Тем самым Шеллинг, несомненно, сделал значительный вклад в подготовку диалектико-материалистической теории природы. Как известно, Ф. Энгельс в своих фрагментах об истории науки и философии писал, что «материалистическое естествознание означает просто понимание природы такой, какова она есть без всяких посторонних прибавлений», и требовал вышелушивания подлинно философских достижений, «добытых в рамках ложной, но для своего времени и для самого хода развития неизбежной идеалистической формы» 456.
Обычно принято считать, что диалектико-материалистическая картина мира создавалась преимущественно в 70-х – 80-х г.г. XIXв. Фридрихом Энгельсом. И это действительно так. Вместе с тем, некоторые основы этой картины мира начали закладываться значительно раньше, еще в середине XIX в. известным русским мыслителем А.И.Герценым. Его философское наследие явилось крупным вкладом в развитие не только русской, но и мировой философской мысли.В 1844-1845г.г. Герцен создавал свой основной философский труд “Письма об изучении природы”, в котором предпринял успешную попытку материалистической переработки диалектики Гегеля. Переосмысление Гегеля было вызвано необходимостью найти ответы на поставленные в его философии вопросы, но с противоположных Гегелю, материалистических позиций. И в этом, заметим, Герцен значительно превзошел Л.Фейербаха, философия которого использовалась в борьбе с идеализмом Гегеля, но будучи в своей основе метафизико-материалистической, не позволяла переосмыслить с материалистических позиций гегелевскую идеалистическую диалектику.
Герцен стремился преодолеть две исторически сложившиеся в философии крайности, которые, по его мнению, неизбежно ведут к заблуждениям в понимании природы. Такими крайностями он считал идеализм и метафизический материализм. Идеалистическое объяснение природы всегда казалось Герцену неубедительным (он стремился держаться «реальной почвы» еще до того, как стал последовательным материалистом). И в этом, несомненно, большую роль сыграло то обстоятельство, что Герцен получил серьезную естественнонаучную подготовку в университете и поэтому неизменно ценил положительную науку. «Без естественных наук, - писал он, - нет спасения современному человеку, без этой здоровой пищи, без этого строгого воспитания фактами, без этой близости к окружающей нас жизни… - где-нибудь в душе останется монашеская келья и в ней мистическое зерно, которое может разлиться темной водой по всему разумению». В «Письмах об изучении природы» Герцен уделил большое внимание показу несостоятельности идеализма в понимании окружающего мира, делая это с точки зрения последовательного материализма.
Вместе с тем, Герцен критиковал и представителей метафизического материализма, но уже с диалектических позиций. Общий недостаток прежнего (метафизического) материализма Герцен справедливо усматривал в том, что ему чужды идеи развития и всеобщей связи. Природа для материалистов-метафизиков – это унылая картина смены одних и тех же форм и состояний. У них, отмечал Герцен, будут атомы, явления, груды фактов, но не будет стройного, всецелого космоса. Для Герцена же природа качественно многообразна. В ней все взаимосвязано и находится в состоянии изменения и развития. Исторический процесс природы, указывал Герцен, венчается человеком с его сознанием. «Если вы на одно мгновение остановите природу как нечто мертвое, - писал он, - вы не только не дойдете до возможности мышления, но не дойдете до возможности наливчатых животных, до возможности поростов и мхов; смотрите на нее как она есть, а она есть в движении; дайте ей простор, смотрите на ее биографию, на историю ее развития – тогда только раскроется она в связи». Так понимал Герцен диалектику физического мира.
Следующим этапом в формировании диалектико-материалистичес-кой картины мира стали работы Ф.Энгельса, написанные в 70-х – 80-х годах XIX века. Они как бы продолжили идеи, высказанные в 40-х годах XIXв. А.И.Герценым. Под впечатлением «Писем об изучении природы», - писал впоследствии выдающийся русский философ-марксист Г.В.Плеха-нов, - «легко можно подумать, что они написаны не в начале 40-х годов, а во второй половине 70-х, и притом не Герценым, а Энгельсом. До такой степени мысли первого похожи на мысли второго. А это поразительное сходство показывает, что ум Герцена работал в том же направлении, в каком работал ум Энгельса».
К 70-м годам XIX столетия в условиях стихийно протекающего процесса диалектизации естественных наук возникла необходимость философского обобщения их достижений – с тем, чтобы придать материализму новую, диалектическую форму. Ибо с позиций только такого материализма можно было развить диалектико-материалистическое понимание природы. Так как Маркс был почти целиком поглощен работой над своим главным трудом – «Капиталом», то за решение новых теоретических задач, выдвинутых всем ходом развития естествознания, взялся Ф.Энгельс.
Следует отметить, что глубокий интерес к математике и естественным наукам проявляли и Маркс, и Энгельс. Но Маркс более основательно занимался математикой, хорошо знал историю техники и прикладное естествознание (например, агрохимию). Энгельса больше интересовало теоретическое естествознание. Он глубоко изучал физику, химию, астрономию и биологию. Уже в работах Маркса и Энгельса, относящихся к периоду становления марксизма (т.е. до 1848г.), имеются многочисленные факты, свидетельствующие об их серьезном внимании к развитию и достижениям естествознания и техники. Но основной этап в математических и естественнонаучных занятиях Маркса и Энгельса начинается в 70-х годах XIX века. В этот период они приступили к написанию самостоятельных работ: Маркс создает важнейшую часть своих математических рукописей, в которых он поставил своей задачей дать диалектическое обоснование дифференциального исчисления, а Энгельс (с 1873г.) приступает к реализации грандиозного замысла «Диалектики природы». К этому времени достижения естествознания уже были столь велики, что обеспечивали все основные данные для создания диалектико-материалистической картины мира.
В работе Энгельса над «Диалектикой природы» выделяются два главных периода. Первый период – с мая 1873г., когда в письме к Марксу в Манчестер им впервые был изложен замысел указанной работы, и по май 1876г., когда Энгельс приступил к созданию своего большого труда «Анти-Дюринг» (« Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом»). Этот труд был направлен против немецкого философа, экономиста и социолога Е.Дюринга, работы которого («Курс философии», «Критическая история национальной экономики и социализма») приобрели в середине 70-х годов XIX в. определенную популярность в среде немецкой социал-демократии. Как философ Дюринг пытался построить систему «философии действительности», которая утверждала бы новый способ мышления. Однако его попытка построить корректную философскую теорию, исходящую, как ему казалось, из материалистических предпосылок, на деле явилась смешением метафизического материализма, позитивизма и кантианства.
Философская полемика Дюринга и Энгельса, нашедшая отражение в книге последнего «Анти-Дюринг», имела большое значение для вытеснения из понимания природы и общества упрощенных материалистических (а зачастую и идеалистических) версий и для утверждения диалектико-материалистической картины мира. Материалы книги «Анти-Дюринг» публиковались с января 1877г. по июль 1878г. в виде серии статей в центральном органе германской социал-демократической партии – газете «Форветс». Затем при жизни Энгельса эта книга выходила тремя отдельными изданиями.
В предисловии ко второму изданию «Анти-Дюринга» Энгельс писал: «Маркс и я были едва ли не единственными людьми, которые спасли из немецкой идеалистической философии сознательную диалектику и перевели ее в материалистическое понимание природы и истории. Но для диалектического и вместе с тем материалистического понимания природы необходимо знакомство с математикой и естествознанием».
После окончания работы над «Анти-Дюрингом» (июль 1878г.) начинается второй период работы Энгельса над «Диалектикой природы», который продолжался по 1886г. Однако после смерти Маркса в марте 1883г. Энгельс, всецело поглощенный работой по завершению публикации «Капитала», уже не имел возможности заниматься естествознанием систематически и вскоре вынужден был фактически прервать дальнейшее написание «Диалектики природы», которая в результате осталась незаконченной.
Таким образом, осуществить свой первоначальный замысел Энгельсу не удалось. За 13-летний период работы над «Диалектикой природы» им было изучено более ста трудов крупнейших естествоиспытателей того времени, написано 10 более или менее готовых статей и глав и около 170 заметок и фрагментов. При жизни Энгельса материалы, относящиеся к «Диалектике природы», не публиковались. Их первая публикация состоялась в СССР уже в 20-х годах ХХ века.
Несмотря на то, что «Диалектика природы» осталась незавершенной, составляющие ее работы, вместе с другими произведениями Энгельса («Анти-Дюринг», «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии») сыграли огромную роль в формировании во второй половине XIXв. диалектико-материалистической картины мира.
Материалистическое понимание
природы и человека.
Оценка антропологизма Фейербаха
В «Экономическо-философских рукописях 1844 года» содержится глубокий философский анализ «Феноменологии духа» Гегеля и антропологического материализма Фейербаха. И хотя эта часть рукописей осталась незаконченной, она дает довольно много материала для уяснения философских воззрений Маркса этого этапа его теоретического формирования.
Разрабатывая принципиально новое, диалектико-материалистическое мировоззрение, Маркс пока еще находился под влиянием Фейербаха. Критически усваивая и перерабатывая учение Фейербаха, Маркс преувеличивал значение его критики гегелевской диалектики. Известно, что Фейербах не оценил в полной мере диалектики Гегеля и, следовательно, не сделал подлинных открытий в этой области. Он провозгласил задачу преодоления учения Гегеля и всей предшествующей философии в целом. Чем же объясняется столь высокая оценка Марксом роли Фейербаха? Маркс пишет: «Подвиг Фейербаха заключается в следующем: 1) в доказательстве того, что философия есть не что иное, как выраженная в мыслях и логически систематизированная религия, не что иное, как другая форма, другой способ существования отчуждения человеческой сущности, и что, следовательно, она также подлежит осуждению; 2) в основании истинного материализма и реальной науки , поскольку общественное отношение „человека к человеку“ Фейербах также делает основным принципом теории; 3) в том, что отрицанию отрицания, утверждающему, что оно есть абсолютно положительное, он противопоставляет покоящееся на самом себе и основывающееся положительно на самом себе положительное» .
Здесь Маркс, как и Фейербах, имеет в виду идеалистическую философию. Он считает великой заслугой Фейербаха, во-первых, разоблачение идеализма как утонченного религиозного мировоззрения; во-вторых – противопоставление идеализму истинного материализма (в котором Маркс видел также основу научного понимания общества); в-третьих – критику спекулятивного понимания отрицания отрицания (с помощью которого то, что подвергается отрицанию, восстанавливается путем «снятия») и противопоставление гегельянству чувственно воспринимаемой действительности, из которой обязана исходить наука и которая не требует логического выведения.
Конечно, Маркс преувеличивал исторические заслуги Фейербаха. Но мы ясно видим, чт"o являлось предметом преувеличенной оценки. Фейербах действительно доказал, что тайна спекулятивной философии – теология; он противопоставил идеалистической спекуляции такое материалистическое миропонимание, которое, несомненно, было шагом вперед по сравнению с французским метафизическим материализмом XVIII в. Осуществленная им критика гегелевской диалектики помогала Марксу и Энгельсу выделить ее рациональное зерно.
Хотя Фейербах и не был диалектиком, не следует упрощенно понимать его отношение к диалектике. Отвергая метод Гегеля, Фейербах стремился понять взаимосвязь явлений природы, их изменение. «У природы, – писал он, – нет ни начала ни конца. Все в ней находится во взаимодействии, все относительно, все одновременно является действием и причиной, все в ней всесторонне и взаимно…» . Правда, эта диалектическая постановка вопроса не получила у Фейербаха дальнейшего развития; он не рассматривал различных форм взаимозависимости явлений, не анализировал категорий, в которых теоретически осмысливаются, обобщаются диалектические процессы. Эти категории, занимавшие столь значительное место в «Науке логики» Гегеля, не интересовали Фейербаха.
Необходимо помнить и о том, что у Маркса в 1844 г. еще не было разработанного научного понимания диалектики. Фейербаховская критика гегелевской концепции отчуждения, материалистическое истолкование этого понятия, раскрытие в фантастических образах религии реального, жизненного содержания, мысли о единстве человека и природы, человека и человека – все это Маркс, по-видимому, относил тогда к диалектической проблематике, тем более что в фейербаховской постановке этих вопросов действительно имели место элементы диалектики.
Маркс так определяет отношение Фейербаха к диалектике Гегеля: «Фейербах следующим образом толкует гегелевскую диалектику (тем самым обосновывая необходимость исходить из положительного, из чувственно-достоверного): Гегель исходит из отчуждения (логически: из бесконечного, абстрактно-всеобщего), из субстанции, абсолютной и неподвижной абстракции, т.е., выражаясь популярнее, он исходит из религии и теологии. Во-вторых , он снимает бесконечное и полагает действительное, чувственное, реальное, конечное, особенное (философия, снятие религии и теологии). В-третьих : он снова снимает положительное и восстанавливает абстракцию, бесконечное. Восстановление религии и теологии. Таким образом, Фейербах рассматривает отрицание отрицания только как противоречие философии с самой собой, как философию, утверждающую теологию (трансцендентность и т.д.), после того как она подвергла ее отрицанию, т.е. утверждающую теологию вопреки самой себе» . Маркс видит, следовательно, заслугу Фейербаха и в том, что он показал, как отрицание отрицания становится у Гегеля рычагом для конструирования системы. Фейербах понял, что гегелевская диалектика служит у автора делу обоснования идеализма, но дальше этого не пошел. Для него и отрицание отрицания, и борьба противоположностей – лишь факты сознания, мышления, которые достигают истины не прямо, а зигзагообразно, преодолевая заблуждение. Маркс, как ясно из всего содержания рукописей, не намеревается останавливаться на том, чего достиг Фейербах, но он ценит в нем попытку критически размежеваться с гегелевской диалектикой. Младогегельянский идеализм, пишет Маркс, «не высказал даже и отдаленного намека на то, что пора критически размежеваться со своей матерью, гегелевской диалектикой, и даже не сумел [ничего] сообщить о своем критическом отношении к фейербаховской диалектике. Это – совершенно некритическое отношение к самому себе» [там же, с. 153 – 154]. Между тем Фейербах «опрокинул в корне старую диалектику и философию…» [там же, с. 153] и, взяв за исходное природу и человека, поставил перед философией задачу раскрыть их единство.
Опираясь на достижения Фейербаха, но вместе c тем преодолевая его ограниченность, Маркс исследует не только природные, антропологические, но и собственно социальные предпосылки единства человека и природы. Согласно учению Гегеля, дух (а следовательно, и человек) чувствует себя, так сказать, неуютно в природе, он стремится преодолеть это свое отчужденное бытие и находит для себя удовлетворение лишь в абстрактной стихии мышления, самопознания. В противоположность Гегелю Маркс, так же как и Фейербах, утверждает, что человек и природа не разные, чуждые друг другу сущности, а единое целое. «Сама история, – говорит Маркс, – является действительной частью истории природы , становления природы человеком» .
Человек – природное существо, он сформирован по законам природы; его чувства предполагают наличие природных объектов, его чувственная жизнь также имеет своей предпосылкой многообразие природы. В качестве живого природного существа человек, «с одной стороны, наделен природными силами , жизненными силами , являясь деятельным природным существом; эти силы существуют в нем в виде задатков и способностей, в виде влечений ; а с другой стороны, в качестве природного, телесного, чувственного, предметного существа, он, подобно животным и растениям, является страдающим , обусловленным и ограниченным существом, т.е. предметы его влечений существуют вне его, как не зависящие от него предметы ; но эти предметы суть предметы его потребностей ; это – необходимые, существенные для проявления и утверждения его сущностных сил предметы » [там же, с. 162 – 163]. Быть реальным, или, что то же самое, предметным, природным, – значит иметь свой предмет вне себя и стремиться к нему; это значит также быть предметом для другого. Природа вне человека – это его природа, а его собственная жизнь есть также и жизнь природы. В этом смысле Маркс говорит, что ощущения человека, его страсти и т.п. суть не только антропологические определения, но «и подлинно онтологические утверждения сущности (природы)…» .
Природа существует не только вне человека, но и в самом человеке: через него она ощущает, познает самое себя. Человеческие аффекты, которые Спиноза называл смутным чувственным представлением о внешних предметах, модусах субстанции, Маркс рассматривает как реальные проявления единства человека и природы, считая необходимым поэтому не упрощение чувств, а их воспитание. «Господство предметной сущности во мне, чувственная вспышка моей сущностной деятельности есть страсть , которая, таким образом, становится здесь деятельностью моего существа» [там же, с. 125].
Явления природы, поскольку они входят в жизнь человека, становятся частью его жизни. «Подобно тому как в теоретическом отношении растения, животные, камни, воздух, свет и т.д. являются частью человеческого сознания, отчасти в качестве объектов естествознания, отчасти в качестве объектов искусства, являются его духовной неорганической природой, духовной пищей, которую он предварительно должен приготовить, чтобы ее можно было вкусить и переварить, – так и в практическом отношении они составляют часть человеческой жизни и человеческой деятельности» [там же, с. 92].
Эти мысли Маркса, иллюстрирующие процесс критического усвоения и переработки антропологического материализма, истолковываются сегодня некоторыми критиками марксизма как родственные иррационалистической «философии жизни» . Между тем в реальном контексте произведения Маркса цитируемое нами положение, так же как и другие его высказывания, опровергает такого рода утверждения. Маркс неоднократно указывает на независимость природы от сознания человека, независимость предметов чувственного восприятия от органов чувств человека. Не ограничиваясь подчеркиванием материалистического исходного пункта, он вскрывает единство субъективного и объективного, мышления и бытия: «…хотя мышление и бытие и отличны друг от друга, но в то же время они находятся в единстве друг с другом» .
Единство человеческого и природного, субъективного и объективного, мышления и бытия не есть коррелятивное отношение, лишенное основания: его основа – природа, объективное, бытие. Бессмысленно поэтому спрашивать, как возникла природа, не была ли она сотворена. Но столь же бессмысленно, говорит Маркс, представление о сотворении человека, допускающее частичное сотворение природы, ибо природа – это также человек, а человек – также природа [см. там же, с. 126 – 127].
По Марксу, идеалистическая постановка вопроса о сотворении природы и человека теоретически коренится в представлениях обыденного сознания, которому известно, что жизнь каждого отдельного человека есть результат «творения» (деторождения), а каждое явление природы ограничено во времени и пространстве. Это само по себе правильное представление оказывается несостоятельным там, где оно отрывается от единичного и возводится во всеобщий принцип, отвергающий субстанциальность природы. «Вот почему, – говорит Маркс, – творение является таким представлением, которое весьма трудно вытеснить из народного сознания. Народному сознанию непонятно чрез-себя-бытие природы и человека, потому что это чрез-себя-бытие противоречит осязательным фактам практической жизни» индивидуума.
Таким образом, Маркс квалифицирует представление о сотворении природы и человека как объективно-идеалистическое и притом теологическое и решительно отвергает его. Субъективно-идеалистическую концепцию природы и человека он также отвергает, видя в обоих случаях псевдопроблему, которая рассеивается, коль скоро поняты сущность природы, материальное единство человека и природы. Разумеется, это не означает отрицания возникновения человека как определенного вида живых существ. Хотя в 40-х годах XIX в. естествознание еще не решило проблемы антропогенеза, Марксу было ясно, что история человечества есть продолжение истории природы, а не нечто безначально-вечное.
Единство человеческого и природного проявляется и как отношение человека к человеку. «Непосредственным, естественным, необходимым отношением человека к человеку, – говорит Маркс, – является отношение мужчины к женщине . В этом естественном родовом отношении отношение человека к природе непосредственно заключено его отношение к человеку, а его отношение к человеку есть непосредственным образом его отношение к природе, его собственное природное предназначение. Таким образом, в этом отношении проявляется в чувственном виде, в виде наглядного факта то, насколько стала для человека природой человеческая сущность, или насколько природа стала человеческой сущностью человека» [там же, с. 115].
Единство биологического и социального, в силу которого отношение человека к природе есть непосредственным образом его отношение к человеку, а последнее столь же непосредственно является его отношением к природе, – это единство осуществляется в чувственной жизни человека и, в частности, в развитии человеческих органов чувств. Существование последних находится в зависимости от предметов этих чувств, т.е. тех объективных процессов, которые отражаются чувствами. Но чувства (и чувственность вообще) лишь постольку существуют для человека как именно человеческие чувства, поскольку существует другой человек. Человеческий – значит социальный. «Ясно, что человеческий глаз воспринимает и наслаждается иначе, чем грубый нечеловеческий глаз, человеческое ухо – иначе, чем грубое, неразвитое ухо, и т.д.» . Невозможное для животного и свойственное только человеку многообразие чувственной жизни есть продукт длительного развития общества. «Лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа развивается, а частью и впервые порождается, богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз, – короче говоря, такие чувства , которые способны к человеческим наслаждениям и которые утверждают себя как человеческие сущностные силы. Ибо не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь и т.д.), – одним словом, человеческое чувство, человечность чувств, – возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе. Образование пяти внешних чувств – это работа всей предшествующей всемирной истории» [там же, с. 122].
Фейербах критиковал Гегеля, полагавшего, что в своих чувственных восприятиях человек является скорее объектом, чем субъектом, и при этом Фейербах отмечал специфически человеческий характер наших восприятий внешнего мира. Однако он не мог объяснить фиксируемый Гегелем факт. Маркс же не ограничивается признанием естественного единства человека и природы, человека и человека. Подчеркивая значение этой природной основы, Маркс считает специфической основой общественной жизни деятельность самого человечества: опредмечивание человеческой деятельности, распредмечивание природы, короче говоря, производство и всю историю человечества, продуктом которой и является все, что свойственно человеческому существу.
Непосредственное единство человека и природы, человека и человека есть лишь первоначальное условие специфически человеческого единства общества и природы – общественного производства. Благодаря последнему развивается отличие человека от других животных существ, которые находятся в непосредственном единстве с природой и остаются одними и теми же на протяжении многих тысячелетий. «Промышленность является действительным историческим отношением природы, а следовательно и естествознания, к человеку. Поэтому если ее рассматривать как экзотерическое раскрытие человеческих сущностных сил , то понятна станет и человеческая сущность природы, или природная сущность человека… Становящаяся в человеческой истории – этом акте возникновения человеческого общества – природа является действительной природой человека; поэтому природа, какой она становится – хотя и в отчужденной форме – благодаря промышленности, есть истинная антропологическая природа» .
Терминология, применяемая здесь Марксом, может быть правильно понята лишь в контексте всего содержания рукописей и с учетом влияния на Маркса фейербаховского антропологизма. Адекватный способ изложения пока еще не найден, что, конечно, в известной мере характеризует не только форму, но и содержание цитируемых положений. Однако очевидно, что, говоря о становлении природы человеком, Маркс в противоположность теологическим представлениям имеет в виду естественный процесс возникновения человека. Это и есть, по его словам, развитие в человеке самой природы, которая посредством человеческой деятельности становится «антропологической природой».
Конечно, природа вне нас сама по себе не обладает человеческой сущностью, не превращается буквально в человека. Неточность применяемой здесь терминологии объясняется неразработанностью диалектико-материалистической концепции развития. Формулируются, да и то в общей форме, лишь отправные понятия. Нет, однако, сомнения в том, что это – понятия материалистические . Недаром Маркс видит заслугу Фейербаха «в основании истинного материализма ». Правда, в другом месте, определяя свою философскую позицию как «завершенный натурализм», он отличает ее и от материализма, и от идеализма: «Мы видим здесь, что последовательно проведенный натурализм или гуманизм отличается как от идеализма, так и от материализма, являясь вместе с тем объединяющей их обоих истиной. Мы видим в то же время, что только натурализм способен понять акт всемирной истории» . Это положение становится понятным, если учесть, что Маркс еще не разработал историко-философской концепции, согласно которой материализм и идеализм суть главные, взаимоисключающие направления в философии. Он не согласен со старым материализмом, который оказался неспособным материалистически понять общество. Идея завершенного натурализма и есть идея доведения материализма «доверху». Порывая с идеализмом, Маркс выделяет диалектику, и в частности принцип активности, практики, которого не смог развить созерцательный, метафизический материализм. Речь, следовательно, идет не об эклектическом соединении противоположных направлений, а о разработке «истинного материализма » .
Итак, материальное производство есть исторически развивающееся единство человека и природы, человека и человека, единство, определяющее всю многосторонность человеческой жизни. Уже на этой ступени формирования философии марксизма Маркс обстоятельно разъясняет, что объективная необходимость производства обусловлена не просто тем, что людям надо есть, пить, одеваться, иметь жилище и т.д. Такое воззрение на роль производства, существовавшее, кстати сказать, и до Маркса, еще далеко от материалистического понимания истории. Маркс доказывает нечто несравненно более существенное: производство – основа развития всех сторон жизни людей. «Поэтому, с одной стороны, по мере того как предметная действительность повсюду в обществе становится для человека действительностью человеческих сущностных сил, человеческой действительностью и, следовательно, действительностью его собственных сущностных сил, все предметы становятся для него опредмечиванием самого себя, утверждением и осуществлением его индивидуальности, его предметами, а это значит, что предметом становится он сам » . Даже чувственная жизнь человека, столь непосредственно связанная с природой, развертывается благодаря прогрессу производства: «…только при помощи развитой промышленности, т.е. через посредство частной собственности, онтологическая сущность человеческой страсти осуществляется как во всей своей целостности, так и в своей человечности…» . И здесь мы опять видим, что исходные положения нового мировоззрения выражены в терминах, не соответствующих его действительному содержанию. В таком выражении, как «онтологическая сущность человеческой страсти», буржуазные критики марксизма находят основание для того, чтобы объявить Маркса родоначальником идеалистического антропологизма, экзистенциализма и т.д. Маркс «превозносится» как противник материализма, хотя приведенное выражение в контексте цитируемой работы говорит, разумеется, лишь о природной («онтологической») сущности человеческих страстей.
Высказывания Маркса о единстве человеческого и природного существенно отличаются от фейербаховской постановки проблемы не только тем, что Маркс вскрывает основу этого единства в производстве; своим учением об отчужденном труде и отчуждении природы в условиях труда Маркс выявляет противоречивый характер этого единства. Правда, и Фейербах в некоторой степени констатирует отчуждение природы от человека, однако он истолковывает это социальное явление исключительно как всего лишь следствие религиозной мистификации природы. Поэтому отчуждение природы существует для Фейербаха только в рамках религиозного сознания. Маркс же доказывает, что отношение человека к природе определяется не сознанием – религиозным или иррелигиозным, а социально-экономическими условиями. Мы видим, что Маркс ставит вопрос о зависимости антропологического (природного) развития человека от социального, которое в свою очередь обусловлено прогрессом материального производства. Антропологическая характеристика личности теряет самодовлеющий характер: она органически связана с пониманием сущности человека как совокупности общественных отношений. Маркс перерабатывает антропологизм Фейербаха, подчиняя его материалистическому пониманию истории. Но Маркс не отбрасывает антропологической характеристики личности, так как свед"eние индивидуального к социальному не означает отрицания индивидуального, отрицания отличия одного индивида от другого, мужчины от женщины и т.п. Подобный «антропологизм», присущий «Экономическо-философским рукописям», следует рассматривать не столько как результат влияния Фейербаха, сколько как естественный момент в том многостороннем понимании человека, которое теоретически разрабатывается в марксистском мировоззрении. Не приходится специально доказывать, что диалектический и исторический материализм принципиально несовместим с идеалистической философской антропологией XX в., которая в отличие от антропологического материализма исходит из представления о субстанциальной единичности человеческого бытия. Но марксизм отвергает также и гегелевское, религиозное по своему происхождению, растворение отдельной личности в «абсолютном духе». Марксистское понимание единства личности и общества, индивидуального и социального теоретически обосновывает такое переустройство общества, при котором, как говорили Маркс и Энгельс, свобода каждого отдельного индивида будет необходимым условием свободы всех.
Следует далее подчеркнуть, что у Маркса (а частично и у Фейербаха) антропологическая характеристика личности – это характеристика человека вне отчуждения, т.е. вне тех существенных различий между людьми, которые обусловлены частной собственностью, социальным неравенством, противоположностью нищеты и богатства и т.д. Фейербах как буржуазный демократ опровергает с помощью идеи об антропологическом равенстве всех людей предрассудки аристократов, возводящих свое отличие от «черни» в некую природную привилегию. Фейербах, однако, не рассматривает социальное неравенство как явление закономерное, исторически неизбежное. Маркс же считает исторически сложившиеся социальные различия еще более существенными, несмотря на их исторически преходящий характер, для понимания человека, чем присущие ему антропологические характеристики. Прогресс производства оказывает влияние на антропологическую природу человека; что же касается отчужденного труда, то он уродует человеческую личность, отчуждает от нее природу и ее собственную сущность, производя в ней, так сказать, двойное опустошение. Вот почему, с точки зрения Маркса, антропологическая характеристика человека является вместе с тем критикой отчуждения природы и самой человеческой сущности, защитой права трудящихся на подлинно человеческую жизнь.
Таким образом, Марксова характеристика антропологической природы человека не противостоит материалистическому пониманию истории, а составляет один из его существенных элементов. Спустя год, Маркс скажет, что сущность человека, т.е. совокупность общественных отношений, – это не абстракция, оторванная от живых людей со всеми присущими им антропологическими особенностями. Отрыв социального от антропологического свойствен не марксизму, а гегельянству, которое трактует человека как дух, отчужденный от природы, от природного в человеке. Эту гегелевскую концепцию Маркс подвергает критике как точку зрения отчуждения, т.е. как искаженное отчуждением воззрение и теоретическое выражение (и оправдание) фактически существующего в обществе положения вещей.
Таковы важнейшие положения, характеризующие решение проблемы человека в «Экономическо-философских рукописях 1844 года». Они послужили Марксу основой критического анализа гегелевского метода и главных идей «Феноменологии духа».