Быть философом – не то же самое, что просто изучать философию. Мыслители тоже оступаются: жизненные ошибки великих философов
Что-то сегодня вспомнился Сократ...
Один молодой юноша спросил Сократа: - Стоит ли мне жениться? – Делай, что хочешь, все равно пожалеешь. – Ответил Сократ.
"Жениться надо обязательно, потому что если у вас будет хорошая и ласковая жена – вы будете просто счастливы. Но если жена у вас будет злая и сварливая (как у меня) тогда вы непременно станете философами (как я) и тоже будете счастливы", говорил Сократ.
Он не совсем прав... Из-за скверной жены философами не становятся. И даже закончив философский факультет человек вовсе не обязательно станет философом.
Философом вообще "стать" невозможно ни от плохой жизни, ни от высшего образования, ни от защиты диссертации и написания книжки...
Философами не становятся - философами рождаются! Как и художниками, поэтами, композиторами, музыкантами, певцами, актёрами, учёными, спортсменами... Настоящими! А не по диплому и профессии.
Только не надо меня понимать так, будто я утверждаю, что люди сразу рождаются высокоталантливыми профессионалами. Нет, я лишь подчёркиваю, хорошо известные факты, что из глины невозможно сделать алмаз, а из железа - золото. Но чтобы алмаз превратился в бриллиант, а железо в клинок необходим большой труд и талант мастера!
Люди рождаются со способностями, задатками, возможностями, потенциями философа, учёного, поэта, режиссёра или великого спортсмена... Чтобы стать настоящим Мастером своего дела необходимо очень много учиться и работать над собой. Но если нет исходных, первичных задатков, способностей, потенций от рождения, то сколько не трудись и не учись не получится из полена Буратино. Без искр Божьих человек может только стать хорошим ремесленником, высокопрофессиональным исполнителем определённых функций в выбранной профессии. Достаточно вспомнить коллизию Сальери и Моцарта, описанную А.С.Пушкиным.
Таланты не возникают в результате долгого, упорного, кропотливого труда. Но и без значительных усилий, специального обучения и определённых черт характера даже самый одарённый от природы человек не станет выдающимся творцом!
Для появления Мастера высокого уровня, выражаясь математическим языком, должны быть соблюдены условия необходимые - наличие врождённых потенций, - и условия достаточные - обучение соответствующими знаниями, умениями, навыками и большой труд над собой. И, конечно, везение...
Высказанные положения представляют собой, по сути, конкретное проявление одного из общих принципов устройства и функционирования нашего мира: в мире ничего не возникает из ничего, а всё "новое" есть проявление изначально заложенного, когда складываются подходящие условия и обстоятельства для этого. Ни "жизнь", ни "разум" не "возникают" из чего-то - они есть изначально во всём, но проявляются в актуальных формах только тогда, когда складываются подходящие физико-химические, биологические и социальные условия для их проявления.
"Все люди - философы".
Что такое в действительности "философия" и есть ли такая профессия - вопрос, на который пытались ответить многие "профессиональные" философы.
Карл Поппер, например, один из выдающихся философов 20 века хотел довольно оригинально ответить на этот вопрос в 1961 году. Он написал статью "Как я понимаю философию", поводом к чему послужила опубликованная под тем же названием в 1956 г. статья его друга австрийского и английского философа-неопозитивиста Фридриха Вайсманна.
Поппер не соглашался с позицией Вайсманна. "Я представляю себе философию совершенно иначе, полагая, что все люди являются философами, хотя некоторые в большей степени, чем другие. Я, конечно, согласен с тем, что существует особая и замкнутая группа академических философов, однако не разделяю восхищение Вайсманна их деятельностью и взглядами. Напротив, я думаю, что многое говорит в пользу тех людей (в моих глазах они также являются особым типом философов), которые не доверяют академической философии. В любом случае я решительный противник теории, на которой зиждется блистательное эссе Вайсманна. Я имею в виду теорию о существовании интеллектуальной и философской элиты".
"Спиноза - святой среди великих философов, - как и Сократ и Юм, не был профессиональным философом и учил совершенно иному, чем Юм. И тем не менее я считаю, что то, чему он учил, не только ошибочно, но и неприемлемо с этической точки зрения. Как и Юм, он был детерминистом. Он не верил в свободу человеческой воли и считал интуитивность свободы воли заблуждением. И он же учил, что человеческая свобода может состоять лишь в ясном, отчетливом и должном понимании важных, необходимых причин наших действий: "Аффект, составляющий пассивное состояние, перестает быть им, как скоро мы образуем ясную и отчетливую идею его" .
"Согласно Спинозе, покуда есть аффект, мы остаемся в сетях его и несвободны. Как только мы образуем ясную и отчетливую идею его, хотя мы все еще и детерминированы им, мы превращаем его в часть нашего разума. Лишь это и есть свобода - учит Спиноза.
Мне это учение представляется несостоятельной и опасной формой рационализма..."
"Детерминизм Спинозы представляется мне типичным заблуждением, хотя и верно, конечно, что многое из того, что мы делаем (но не все), детерминировано и даже предсказуемо. Во-вторых, хоть и верно, что чувственный порыв - Спиноза называет это ("аффектом") - делает нас несвободными, мы, согласно приведенной выше формуле, лишь до тех пор не отвечаем за наши действия, покуда не создали ясное, отчетливое и должное рациональное представление об их мотивах. Я, напротив, утверждаю, что мы никогда не сможем этого достичь."
Карл Поппер "Как я понимаю философию"
А вот мнение современного российского философа. "Философия - это то, при помощи чего меньшинство отделяет себя от большинства людей, отмахивается от них как от назойливых мух.
Философ ни к чему не привязан, ничего не ценит, ко всем относится критически.Его не устраивают ни местные боги, ни местные традиции, ни местные власти.
Философия - это всегда взгляд со стороны, из иного мира.
Философ - это, прежде всего иммигрант, "лимитчик", гастарбайтер. Он всегда не местный. Он приехал откуда-то со стороны, из другого мира.
Не женское это дело заниматься философией.
Философы - это люди лунного света. У них то, что они чувствуют, растворяется в том, что они видят.Тогда как у всех нормальных людей видимый мир растворяется в мире переживаемом.
Философия - это поступок. Философ - это не профессор в очёчках, а киник или юродивый. Философия вообще является социально приемлемым видом интеллектуального юродства. Современные философы существуют за пределами философии.
Философы - это мыслители. Мыслитель - это человек, который вводит ненаблюдаемые сущности для того, чтобы объяснить наблюдаемые, отвечая на вопрос: что это? И почему это, а не то?
Философия без парадоксов - это не философия, а инструкция. Абсурд выводит философию за пределы языка к молчанию. Любая философская мысль пульсирует между тавтологиями и абсурдом."
Фёдор Гиренок "По ту сторону языка и инстинкта".
Философия, в современной её ипостаси, не ищет никаких "истин".
Это так, имитация профессии для болванов, не способных себя реализовать в конкретной науке и деятельности. Дисциплина в Вузе... История мудрых мыслей.
Аристотель был физиком!
Пифагор математиком.
Кант - космологом и учёным в различных областях.
Оствальд - химиком, физическим...
Ницше - философ... Блин. Оно и видно. Поэт. Фразоплёт. Полный деградан-с научных знаний...
См. также: "Каждый считает себя умным..."
"Человек, талант, гений."
"Разница между талантом и гением"
"Философия, наука, религия"
Если вы хотите стать философом, вы должны изо всех сил пытаться избавиться от воззрений, целиком зависящих от места и времени вашего обучения, от всего того, о чем вам говорят ваши родители и учителя. Никто не может избавиться от них полностью, никто не может быть совершенным философом, но при желании мы все в какой-то мере можем достичь этого. Однако вы можете спросить: «А почему мы должны желать этого?» Есть несколько причин. Одна из них заключается в том, что иррациональные воззрения во многом связаны с войнами и иными формами насилия. Единственным способом, с помощью которого общество смогло бы жить без насилия в течение какого-то времени, является установление социальной справедливости, а социальная справедливость любому человеку покажется несправедливостью, если он будет убежден, что он — превыше остальных. Справедливость в отношениях между классами сложно установить, если существует класс, полагающий, что он имеет право на большую долю власти и общественного богатства. Справедливость в отношениях между нациями возможна только при посредстве нейтральной силы, поскольку каждая нация верит в свою исключительность. Справедливость в отношениях между мировоззрениями и верованиями (creeds) — еще более сложная вещь, поскольку каждое воззрение полагает, что обладает монополией на истину во всех ее аспектах. Было бы намного легче мирно и справедливо разрешать конфликты и споры, если бы философское мировоззрение было шире распространено.
Вторая причина, по которой нужно стремиться быть философом, заключается в том, что, как правило, ошибочные взгляды не позволяют нам поставить верные цели. В средние века во время чумы люди толпами валили в церкви молиться о выздоровлении, полагая, что их благочестие заставит Бога простить их. На самом деле, толпы в плохо проветриваемых помещениях создавали идеальные условия для распространения инфекции. Если используемые вами средства соответствуют поставленным целям, то вы должны обладать знанием, а не просто верой или предчувствием.
Третья причина заключается в том, что истина лучше, чем ложь. Есть нечто бесчестное в том, чтобы последовательно придерживаться точки зрения удобной лжи. Обманутый муж обычно выглядит нелепо; есть нечто смешное или жалкое в том образе счастья, которое основано на обмане.
Если вы хотите стать философом, вы должны тренировать и мышление (intellect ), и чувства (emotions). Эти два вида тренировки тесно взаимосвязаны, но при обсуждении их нужно несколько разграничить. Начну с тренировки мышления.
Тренировка мышления имеет и положительный, и отрицательный аспекты: вы должны учиться тому, во что можно верить (believe ) и во что нельзя верить. Рассмотрим сначала позитивный аспект.
Несмотря на то, что в конечном счете все в той или иной степени можно подвергнуть сомнению, некоторые вещи настолько несомненны, что в практических целях элементом сомнительности можно пренебречь. Философ должен задавать себе вопрос о том, какого рода знание, по всей видимости, менее сомнительно, чем другие, и почему. В начале своего анализа он может вполне резонно предположить, что наиболее несомненными видами знания являются те, относительно которых менее всего ведется дискуссий. Однако вскоре он обнаружит, что знание или то, что предполагается таковым, не отстаивается в неистовой борьбе. Никто не оспаривает таблицу умножения, но никто и не будет утверждать, что она составляет Священную Истину. Если кто-то будет отрицать истинность таблицы умножения, то его не посадят в тюрьму и не сожгут на костре. Если этого арифметического еретика попросят отречься от его неверия в таблицу умножения, то он сознательно сделает это, потому что его отречение не причинит таблице умножения никакого вреда. Таковы характеристики убеждений, которые неразумно подвергать сомнению.
Тому, кто желает стать философом, было бы неплохо получить солидные знания в области математики. Изучая математику, он узнает, какого рода истины можно открыть в процессе чистого размышления, безо всяких наблюдений. Он также познакомится с точным мышлением и с теми ошибками, которых не могут избежать даже весьма опытные мыслители. Именно поэтому полезно также изучить историю математики. Например, до Эйнштейна любой человек думал, что мгновенное распространение силы тяжести доказано математически. Однако, согласно теории Эйнштейна, она распространяется со скоростью света. Очевидно, что математики нашли ошибку в аргументации, которая удовлетворяла многие их поколения, и сейчас, если только они не нацисты, они все согласятся, что Эйнштейн оказался прав относительно скорости распространения гравитации. Однако это слишком сложный вопрос, и было бы ошибкой по этому поводу впадать в скептицизм относительно математики. Правильнее было бы сделать следующий вывод: в тех случаях, когда обсуждаемые проблемы более сложны и более связаны с нашей жизнью и чувствами, чем проблемы математики, значительно увеличивается вероятность ошибок в наших рассуждениях. В большей мере это относится к социальным и религиозным проблемам.
Логика полезна философу в ее современной форме, а не в том косном, средневековом обличии, которое придали схоластики учению Аристотеля. Главным образом, она полезна для обучения осторожности в умозаключениях и выводах. Люди, не обученные логике, склонны делать необоснованные выводы. Например, если какой-либо класс или нация подвергается насилию со стороны другой, а вы полагаете, что сможете его прекратить, то класс или нация, подвергаемые насилию, будут ожидать от вас признания того, что они обладают большей добродетелью, и будут очень удивлены, если увидят, что вы не испытываете личной симпатии к каждому из них. В этом нет логической взаимосвязи, хотя простой человек думает наоборот. Чем больше ваши познания в области логики, тем меньше выводов будут казаться вам обоснованными, и все реже вам будет казаться последовательным придерживаться сразу двух мнений. Это очень важно с практической т очки зрения, поскольку с необходимостью требует установления компромисса и предупреждает принятие полярных воззрений. Такие совокупности воззрений, как католицизм, коммунизм или фашизм, склонны к преследованию инакомыслящих и практически, по крайней мере отчасти, ложны. Занятия логикой не позволяют с легкостью удовлетворяться такими готовыми мыслительными конструкциями.
Логика и математика — в той мере, в какой они могут быть полезны, — представляют собой единственный вид мыслительной тренировки для философа. Они помогают ему понять, каким образом нужно исследовать мир, но не дают никакой конкретной информации об этом мире. Это алфавит книги природы, но не сама книга.
Если вы решили стать философом, то прежде всего вам нужно научное знание, но не подробности науки, а ее принципиальные результаты, история и в особенности метод научного исследования. Именно наука провела границу между современным миром и миром, существовавшим до XVII в. Именно наука разрушила веру в ведьм, магию и колдовство. Именно наука сделала невозможной веру в старые предрассудки для образованного человека. Именно наука высмеяла предположение о том, что Земля — это центр вселенной, а человек — высшая цель природы. Именно наука показала ложность старого противопоставления души и тела, мышления и материи, коренящегося в религии. Именно наука помогла нам начать понимать нас самих и в какой-то мере увидеть самих себя со стороны как забавные механизмы.
Именно наука показала нам метод, посредством которого можно доказать, что гипотеза ошибочна. Научный дух, научный метод, границы научного мира должны быть восприняты любым человеком, желающим иметь современное философское мировоззрение, а не просто почерпнуть в старых книгах антикварную философию. Несомненно, Платон — гений, а Аристотель — человек энциклопедических познаний, но их современные ученики обнаружили бы у них только ошибки. Час беседы с Галилеем или Ньютоном даст вам больше в понимании истинной философии, чем год, проведенный с Платоном и Аристотелем. Конечно же, университетские профессора придерживаются иной точки зрения.
Как я уже отметил, для философа важны результаты развития науки и метод научного исследования. Давайте об этом и поговорим... (С. 15-18 )
Отметим некоторые различия этих концепций мира. Прежде всего, это различие в размерах: христианский мир мал и кратковремен (за исключением рая и ада), в то время как для научного мира неизвестны начало и конец как во времени, так и в пространстве, и определенно он бесконечен и в пространстве и во времени. В христианском мире все имеет цель и свое место; все четко и ясно, как на кухне у хорошей хозяйки. Другое отличие состоит в том, что христианский мир имеет центром Землю, в то время как научный мир не имеет такого центра вообще; в христианском мире Земля стоит на месте, а звезды вращаются вокруг нее, в то время как в научном мире все находится в движении. Христианский мир сделан для человека, в то время как научный мир, если он и имеет какую-то цель, то мы не знаем этой цели. Действительно, практически концепция цели, доминирующая в псевдонаучном мышлении в течение 2000 лет — от Аристотеля и вплоть до XVII в., — исчезла из современного научного объяснения. Почему законы природы таковы, как они есть, вопрос, который наука не задает, поскольку неразумно предполагать, что на него есть ответ. В христианском мировоззрении преобладают моральные концепции, такие как концепция греха и наказания, которым нет места в научном мировоззрении. Христианский мир таков, каким его видел необразованный человек, в то время как научный мир вежливо игнорирует наши предрассудки и надежды, нашу любовь и ненависть.
Помимо всех этих различий, существует еще и разные свидетельства (evidence). Для христианского мировоззрения подтверждением я вляется Библия; для научного мировоззрения — это наблюдение и индукция. Наука спрашивает, на каком основании мы должны принимать то, что описано в Библии? Присутствовали ли авторы Пятикнижья при Творении? Ясно, что нет. Можем ли мы поверить, что Бог передал им истину? В этом случае мы столкнемся с большими трудностями. Библия — не единственная Священная Книга; другие религии строят иные космологии. Каким образом беспристрастный исследователь определит, какой из них поверить? Иногда Библия противоречит самой себе: в ней дается два противоречащих друг другу описания сотворения Адама и Евы; в одном месте говорится, что в ковчеге было две овцы, в другом — семь. Есть и другие трудности. Иезуит Акоста, живший в Южной Америке, был удивлен, обнаружив животных, обитающих только в этой части света, в то время как все они должны были быть с горы Арарат. Это особенно удивительно в случае с ленивцем, который столь медлителен в своих проявлениях, что вряд ли смог бы достичь Южной Америки за то время, которое прошло после потопа. Конечно, моряки могли завезти разных необычных животных из Старого света, но достопочтенный Отец так не думал, в частности в случае с ужасной акацией, обладающей невыносимым запахом. Кроме того, существует проблема ископаемых, которые, по всей видимости, доказывают, что Земля старше, чем в истории Творения. Постепенно вера в буквальную истинность истории Творения отошла на второй план, и была открыта дорога для принятия научного мировоззрения.
О далеком прошлом во времени и в пространстве наука говорит с осторожностью; она сообщает лишь наиболее вероятное знание, согласующееся с имеющимися данными, но в любой момент могут появиться новые данные, которые позволят сделать новые заключения по тому или иному вопросу. И тем не менее, общая картина навряд ли сильно изменится. Прежде чем наука ослабила авторитет теологии, та сказала свое слово, но совершенно иное: теологические истины провозглашались вечными, неизменными и несомненными. Те же, кто подвергал их сомнению, могли сгореть и на Земле, как Джордано Бруно, и уж точно сгореть, когда настанет конец света. Ни один теолог не повторит этого сегодня, но только потому, что даже непогрешимые догмы должны быть тайно изменены, чтобы выдержать штурм со стороны науки. (С. 21-22 )
Сегодня новейшая наука психология встречает сопротивление, особенно если она предпринимает опасные попытки переосмыслить концепцию «греха». В любом сообществе некоторые люди ведут себя враждебно по отношению к интересам этого сообщества, и для того чтобы общественная жизнь продолжалась, необходимо найти способы предотвращать такое антисоциальное поведение. Концепция «греха» представляет собой один из таких способов, предложенный церковью. Даже если преступник избежал полиции, ему рано радоваться, поскольку его накажет Бог. Этот метод в некоторых ситуациях действительно эффективен. Однако сегодня нам стало известно, что многие причины антисоциального поведения коренятся в психологии человека, и только лечение, проведенное психологом и устранившее эти причины, может положить конец такому поведению. Как оказалось, многое из того, что огульно называлось «грехом», является по своей природе болезнью, которую надо лечить, а не наказывать. Те же, кто защищает мнение, что некоторые «грехи» нужно лечить, а не наказывать, осуждаются ортодоксами. На самом деле, это старое противостояние науки и религии, исходящей из того факта, что психология еще молодая и незрелая отрасль науки. Но этот обскурантизм существует и в этике. Никто не пострадает от того, что мужчина женится на сестре своей умершей жены, и тем не менее церковь будет шокирована таким безнравственным поведением, поскольку она определяет «грех» не как нечто, что приносит вред, а как то, что осуждается Библией или церковью.
Теперь перейдем к методу научного исследования. Цель науки состоит в открытии общих законов, и факты ее интересуют, в основном, в той мере, в какой они представляют собой свидетельства «за» или «против» этих законов. География и история изучают те факты, которые представляют для них интерес, но ни одна отрасль человеческого знания, по крайней мере до сих пор, не считается наукой, пока в ней не открыты какие-либо общие законы. Нужно понять, что мы могли бы жить в мире, где нет общих законов, в котором сегодня мы будем есть хлеб, а завтра — камни, в котором вода в Ниагаре иногда будет падать вверх, а не вниз, а вода в чайнике будет замерзать вместо того, чтобы закипеть. Все это будет представлять трудности, но такой мир не является логически невозможным. К счастью, наш мир иной. Поразмыслив, мы понимаем, что уже привыкли к определенного рода регулярностям, например, день и ночь, лето и зима, посевная и сбор урожая и т. п. По отношению к таким вещам, которые являются неожиданными, например грозы, можно выдвинуть две гипотезы. Возможно, существуют столь сложные регулярности, что их не так просто открыть; или же подобные явления существуют благодаря капризам каких-то богов. Последняя гипотеза была повсеместно принята первобытными людьми, а также духовенством Бостона вплоть до появления Бенджамина Франклина. Эти достойные мужья полагали, что громоотвод нечестив, это изобретение разгневает Господа, что приведет к разрушительным землетрясениям. Однако мир свидетельствует против них.
Постепенно пришли к точке зрения, что все природные явления управляются общими законами, несмотря на то, что эти законы, по сути, носят статистический характер, как в случае с мельчайшими квантовыми переходами. Иногда открыть общие законы очень трудно, что легко доказывается исследованием солнечной системы. Кеплер доказал, что Марс вращается вокруг Солнца по эллипсоидной орбите, и предположил, но не сделал окончательного вывода, что то же самое верно и для остальных планет. Затем Ньютон открыл закон гравитации, остающийся без изменений в течение более 200 лет. Мелкие несоответствия, обнаруженные Эйнштейном, привели его к практически небольшим изменениям, которые оказались революционными для теории. Закон Ньютона, принятый и сегодня, не совсем верен, несмотря на то, что ошибки в его выводах можно обнаружить только в редких случаях и только с помощью точнейших измерений. Описанное развитие физического знания может послужить примером и моделью метода научного исследования. Гипотезы и наблюдения чередуются между собой; каждая новая гипотеза требует новых наблюдений и, будучи принятой, должна объяснять факты лучше, чем предыдущая гипотеза. Но всегда остается возможным то, что для объяснения новых наблюдений потребуется новая гипотеза. Принятие новой гипотезы не означает, что предыдущая была ложной; она означает лишь то, что старая гипотеза была лишь не вполне точным приближением (аппроксимацией), а ничего большего от гипотезы и не ожидается.
Философ в поиске знания, обращаясь к общепринятому научного закону, должен рассматривать его как приблизительно верный. Допустить большее было бы безрассудством.
До сих пор я обсуждал положительные аспекты предварительной философской тренировки, теперь перейдем к обсуждению ее отрицательных сторон. Когда мне было лет 15, я решил проанализировать все мои убеждения и отвергнуть их, если окажется, что в их основе лежат лишь мои предрассудки или же традиция. Будучи педантичен, я начинал с этого каждый мой день, и первое, что я подверг анализу, была возможность поражения англичан при Ватерлоо. Размышляя над этой возможностью уйму времени, я сформулировал один аргумент в защиту Наполеона: если бы он победил, то Англия вынуждена была бы ввести метрическую систему мер. Вскоре я перешел к анализу более важных вещей, таких как догмы христианской религии, которые я пытался анализировать беспристрастно, несмотря на все мое желание сохранить свою веру. На мой взгляд, подобные занятия очень полезны для того, кто желает стать философом. Это было легче осуществить, если бы вы не сами изобретали контраргументы в отношении своих предрассудков, а если бы вам их изложил человек, убежденный в этих контраргументах. Было бы замечательно, если бы во всех наших школах обучались мусульмане и буддисты, которые должны были бы защищать свои взгляды среди большинства учеников-христиан. Это могло бы уменьшить силу иррациональной убежденности с обеих сторон.
Другим важным элементом в негативной тренировке философа является история иррациональных верований людей. Аристотель, будучи женатым мужчиной, утверждал, что у женщины меньше зубов, чем у мужчины. Вплоть до недавнего времени большинство людей думали, что существует животное саламандра, которое живет в огне. Шекспир вторил предрассудку, что в голове у жабы находятся драгоценности. Но эти вопросы не слишком волновали людей; сложнее, если обнаруживались ошибки в вещах, которым люди полностью доверяли. В XVI в. все верили в ведьм; быть может, и те несчастные, которые были осуждены как ведьмы. История говорит о многих хорошо подтвержденных чудесах, в которые не поверит ни один современный человек. Я, конечно, не говорю о чудесах, совершенных с вятыми католиками, но о других, также хорошо подтвержденных и совершенных арианами, несторианами, еретиками-монофизитами или даже откровенными атеистами. Ничто чудесное не может быть принято на основании исторических данных, если только сами эти данные не обладают необычной убедительностью. Во все времена человек обречен верить тому, что, как показывают последующие столетия, является ложным, и наше время не исключение.
Тренировка чувств так же важна в формировании философа, как и тренировка мышления. Важно научиться рассматривать людей как продукт обстоятельств. Установив, что одни конкретные типы людей предпочтительнее других конкретных типов людей, можно задать в опрос, как сделать более предпочтительные типы людей более распространенными. Ортодоксальная точка зрения состоит в том, что это можно сделать с помощью проповедей, но она с трудом выдерживает проверку практикой. Самые разнообразные причины могут заставить человека вести себя плохо: недостаточное образование, неправильное питание, экономические трудности и т. п. Возмущаться тем, что человек ведет себя плохо, значит попусту тратить свою энергию, это все равно, что возмущаться машиной, которая не едет. Разница состоит лишь в том, что вы можете заставить свою машину въехать в гараж, но вы не сможете заставить Гитлера пойти к психиатру. И тем не менее, вы можете каким-то образом повлиять на молодых потенциальных Гитлеров, существующих в любой стране и являющихся одновременно потенциальными добропорядочными гражданами. Но нет ничего мудрого в том, если вы просто назовете их «грешниками».
Очень важно научиться не возмущаться мнениями, отличными от наших собственных, и научиться анализировать и стараться понять, каким образом они могли сформироваться. Если поняв их, вы по-прежнему считаете их ложными, вы можете бороться с ними гораздо более эффективно, чем если бы вы просто продолжали возмущаться.
Я не говорю о том, что философ должен обходиться без чувств и эмоций; человек без эмоций, если таковой и существует, ничего не делает и, следовательно, ничего не может достичь. Но никто не может надеяться стать хорошим философом, пока у него не появятся некоторые не столь распространенные чувства. Он должен обладать сильным желанием понять, насколько это возможно, мир; и во имя понимания он должен хотеть преодолеть все те предрассудки и узость мировоззрения, мешающую правильному восприятию. Он должен учиться думать и чувствовать не как представитель той или иной группы, а просто как человек. Если бы он смог, он освободился бы и от тех ограничений, которые накладывает на него человеческая природа. Если бы он смог воспринимать мир, как марсианин или житель Сириуса, если бы он смог видеть мир, как видит его мотылек, живущий только один день, или же как существо, живущее миллионы лет, он был бы лучшим философом. Но это невозможно, так как мы неотъемлемы от нашего тела и человеческих органов восприятия. В какой же мере можно преодолеть эту человеческую субъективность? Можем ли мы вообще что-либо знать о том, что такое мир на самом деле, в противовес тому, как он предстает перед нами? Именно это и хочет знать философ, и именно к этой цели он стремится в течение столь долгого периода тренировки беспристрастности.
До сих пор я рассматривал вопросы, касающиеся предварительной подготовки философа, и только теперь я перехожу к вопросам собственно философского обучения. Итак, что вы должны делать, закончив свое обучение в области логики и науки, для того чтобы применить свое образование к проблемам, породившим ваше желание стать философом?
Если вы зададите этот вопрос старомодному профессору, то он посоветует вам читать Платона и Аристотеля, Канта и Гегеля, а также философских светил меньшего масштаба: Декарта, Спинозу и Лейбница, и — как грозное предупреждение — Локка, Беркли и Юма. Последовав его совету, вы сможете сдать университетский экзамен по так называемой философии. С огромным трудом вы узнаете множество мыслей этих великих людей по самым различным вопросам. Но если ваш ум спит во время чтения произведений «великих» философов, то вы не задумаетесь над тем, что вы сами думаете об этих философских вопросах. Вам станет ясно, что многое из сказанного этими великими мужами — чепуха, продукт донаучной духовной среды. Отчасти их мнения ошибочны, а отчасти гениальные догадки. Итак, ясно, что если вы хотите получить ответы на свои вопросы, то должны сами их и задать.
Человек может прийти в философию, заинтересовавшись определенного рода проблемами. Рассмотрим только что упомянутую проблему: можем ли мы что-либо знать о том, что такое мир на самом деле, в противовес тому, чем он нам представляется ?
Посмотрим сначала, как эта проблема возникла. Мы смотрим на вещи своими глазами и представляем, до тех пор пока не начинаем размышлять, что вещи таковы, какими мы их видим. Но животные видят по-другому; они не могут оценить картины, хотя, возможно, если бы мы знали как, мы могли бы создать картины, которые они способны были бы оценить, а мы — нет. Мухи имеют весьма необычные глаза, в связи с чем мир выглядит для них совершенно иным, чем для нас. Или взять другой аспект: все, что мы видим и слышим, кажется нам происходящим здесь и сейчас, но мы знаем, что свет и звук распространяются с определенной скоростью. Гром как физическое явление имеет место в то же самое время, что и молния, но слышим мы его позже. Когда вы видите заход Солнца, «на самом деле» оно зашло 8 минут назад. Когда появляется новая звезда, что иногда случается, то это явление, которое вы наблюдаете сейчас, могло иметь место тысячи лет назад. Повторю: физики согласны в том, что цвет —такой, как мы его воспринимаем, — существует только в нашем восприятии; цветам в нашем восприятии во внешнем мире соответствуют поперечные волны, а это нечто совсем иное. Физический мир имеет лишь некоторые определенные точки соприкосновения с миром чувств. Тот мир, который рисуется нам с помощью наших органов чувств, — если предположить, что он существует вне нас, — в значительной мере иллюзия.
Что бы вы сказали, если хотя бы в небольшой мере смогли абстрагироваться от точки зрения здравого смысла (common sense)? Вы бы заметили, как и ученый-физик, что, прежде всего, все мы живем в общем мире. Мухи могут иметь странные ощущения, но они летают вокруг бочонка с медом. В каком-то смысле некоторые люди и животные могут воспринимать одно и то же явление, но по-разному. Различия могут быть субъективными; но общее в восприятии всех принадлежит самому явлению и не зависит от наших органов чувств. Именно это, грубо говоря, и предполагает ученый-физик, и это, на наш взгляд, разумная гипотеза. Ее нельзя рассматривать как достоверную гипотезу, поскольку существуют и другие гипотезы, объясняющие все известные факты. Но она обладает достоинством, которое нельзя отрицать и которое не имеет ложных следствий, — она лучше других соответствует нашим наивным убеждениям.
Если вы хотите разобраться во всем, то вы на этом не остановитесь. Вы попытаетесь найти способ формулирования для всех гипотез, согласующихся со всеми известными и проверенными фактами. Все гипотезы должны согласовываться во всех своих проверяемых (verifiable) следствиях, чтобы, с точки зрения практики, не было различий, какой из этих гипотез вы придерживаетесь. Если вы достигли этого пункта размышлений, то вы сделали все возможное, поскольку, несмотря на то, что вы не пришли к единой теории, которая должна быть истинной, вы показали, что это невозможно, и определили все теории, которые могут быть истинными. С философа больше и нечего спросить. (С. 23-29 )
Возможно, вы скажете: я хотел бы стать философом, потому что я думаю, что философы знают смысл жизни и могут научить меня тому, как я должен жить, а до сих пор вы не могли мне в этом помочь. Есть ли философии что сказать в ответ на это соображение?
Ответ на этот вопрос довольно сложен. Исторически философия была промежуточной ступенью между наукой и религией; для греков она была «способом жизни», но этот способ жизни был связан, в основном, с развитием знания. Некоторые философы уделяли больше внимания религиозным аспектам философии, другие — научным; но в той или иной мере и те и другие всегда имели место. В целом, философ имеет представление относительно целей, которым можно было бы посвятить жизнь, и в этом смысле он религиозен; но он также и ученый, потому что рассматривает развитие знания как существенную часть лучшей жизни, потому что он считает знание необходимым для получения большинства ценимых им вещей. Таким образом, его моральная и интеллектуальная жизнь тесно взаимосвязаны.
Философ должен мыслить посредством общих понятий, потому что интересующие его проблемы имеют общий характер. Кроме того, он должен мыслить беспристрастно, потому что он знает, что только таким способом можно достичь истины. Общность и беспристрастность в мышлении служат совершенно противоположным целям: основные цели настоящего философа касаются человечества в целом. Он не ограничен ни во времени, ни в пространстве; он принимает в расчет любого человека других эпох и других стран. Справедливость в практических делах тесно связана с общим подходом к интеллектуальным вопросам. Если вы выработаете привычку думать о человечестве, то поймете, насколько трудно отдавать предпочтение какой-то части человечества. Стоики развили этот принцип вплоть до осуждения всех конкретных эмоций, но в этом они ошиблись. Если вы не любите конкретного человека, то ваша любовь к человечеству будет абстрактна и холодна. Лишь с помощью конкретных эмоций становится живой и настоящей любовь к человечеству. Если читая о преступлениях, вы представляете, что это может случиться с вашей женой, ребенком или другом, вы почувствуете страх за них, что невозможно испытать человеку, который любит всех людей одинаково. Философ не должен чувствовать меньше, чем любой другой человек, или любить меньше своих друзей или свою страну, но он должен научиться обобщать свои чувства в абстрактных понятиях и приписывать другим людям и другим странам такую же ценность, как и своим родным. (С. 31-32 )
и один раб при таком образе жизни не остался бы у своего господина. Еда и питье у него всегда были самые скверные, плащ не только скверный, но и зимой и летом один и тот же, ходил он босой и без хитона. Этот философ с голой задницей, принимавший участие в кулачных боях на Олимпийских играх, считал, что философия должна быть ближе к жизни, и поэтому ничего не писал, а учил просто на улицах и площадях. Побывав на рынке в Афинах, он заявил: «Ого! Как много есть на свете вещей, в которых я не нуждаюсь»!
Он любил задавать своим оппонентам серии вопросов, каждый из которых подразумевал какой-то естественный ответ. Но когда оппонент отвечал на последний вопрос из этой серии, оказывалось, что он сам доказал свою неправоту. Например, чтобы доказать, что образование – это только дело выуживания из необразованного ума того, что он уже знает, Сократ позвал мальчика с улицы и задал ему серию вопросов в такой последовательности, что мальчик, отвечая на них, сам того не понимая, доказал теорему Пифагора. На что Сократ сказал: «Ну, и зачем ему учиться, если он и без обучения знает эту теорему»?
Его обвинили в развращении юношества и в отрицании государственной религии. Он сказал: «Да я же приносил городу только пользу!» Высокое жюри его заслуг перед городом не оценило и дало ему выпить коктейль с болиголовом.
До сих пор постоянный спор вызывает вопрос: как правильно относиться к смерти Сократа: как к убийству или самоубийству – ведь он, всегда считавший, что только Бог может освободить человека от жизни, выпил яд до назначенного срока. Но он никогда не совершал бессмысленных поступков – так почему поступил именно так? Ломайте голову. Ведь он «философ», который умер в возрасте 70-ти лет.
Сын менялы и фальшивомонетчика, Диоген, попав в Афины (пришлось уехать из своего города – был замешан в делах отца) и услышав беседы философа Антисфена, сам стал философом (умер ок. 320 г. до н.э.) Это циник был на многое способен, чтобы доказать свою правоту.
Когда Диоген услышал платоновское определение человека: «Человек – двуногое существо без перьев», он отловил курицу и выдергал из нее, живой, все перья. Пришел к Платону и кинул ему курицу: «Держи, я принес тебе человека»! Платон немного подумал и сказал: «Ну, ладно, тогда человек – это двуногое мыслящее существо без перьев»! «Платон мне друг, но истина дороже», – мудро заметил по этому поводу Аристотель.
Когда Диогена спросили: «Какое вино ты предпочитаешь?», он ответил: «То, что досталось мне на халяву».
Ходит история (хотя думаю, что это выдумка, но очень похожая на правду о Диогене) о том, что Александр Македонский, заинтригованный рассказами о Диогене, пришел к нему и сказал: «Я – Александр Великий. Проси и я выполню любую твою просьбу». Диоген сказал: «Отойди, а? Солнце загораживаешь, и в бочке становится холодно». «Да-а-а, – протянул Великий завоеватель: хотел бы и я быть Диогеном, но не получится – ведь я уже Александр Великий».
Не так уж цинично выглядит мысль Диогена о том, что бесполезным трудам следует предпочесть труды в согласии с природой и жить счастливо.
Сексуальные скандалы, сотрясающие католическую церковь в последние годы, по сути своей не являются для нее чем-то новым. Возьмите, к примеру, случай с Абеляром. Это был известный средневековый философ, считавший источниками истины только лишь диалектику и Священное писание. Он неоднократно осуждался за еретичество церковью, но пострадал вовсе не от церкви, а от дяди своей возлюбленной.
Абеляр влюбился в 17-ти летнюю Элоизу, она ответила на его страсть, и они тайно повенчались, и даже произвели на свет сына. Но получать высокие духовные звания, имея жену и сына – такого католическая церковь не разрешала. Вернувшись с сыном к дяде, Элоиза отперлась от брака, чтобы дать шанс Питеру. Дядя, как говорится, не стерпел, отправил Элоизу в монастырь, а Абеляра во сне лишил того, чем делают детей. Теперь у Питера не могло не только быть новых детей, но и никаких шансов расти по духовной лестнице – католики считали, что искушать его теперь было нечему.
Питер Абеляр, пытавшийся надуть католическую церковь, стал простым монахом. Похоронили его в одной могиле с Элоизой в Париже.
Хотя после смерти отца Маркс (1818-1883) решил стать профессором философии (его докторская диссертация называлась «О разнице между натуральной философией Демокрита и Эпикура»), работать по специальности, как, впрочем, и вообще никак не хотел. Поэтому он подрабатывал статьями в газетах и журналах, но в большей степени его доход определялся степенью милосердия его друзей.
Пока у него был только один ребенок, и друзей, помогавших ему материально, было больше, чем один Энгельс, уровень жизни его семьи был вполне достойным. Но постепенно принципиальное нежелание Маркса работать, и неспособность его и жены хоть как-то управлять своими финансами, привели к тому, что его большая семья стала жить в ужасающей нищете. «Призрак бродит по Европе, – писал Маркс – призрак коммунизма. Рабочим нечего терять кроме своих цепей».
Сам же Маркс финансов за свою жизнь «потерял» немало. Но это его не ожесточило, наоборот, если в начале своего теоретического пути он считал, что насильственная революция – это закономерный этап развития общества, позже Маркс пришел к выводу, что этот этап – «возможный» – в том случае, если не будет других способов добиться, в частности, пятидневной рабочей недели для рабочих. (Между прочим, Ленин был ярым противником такой эволюции теории Маркса.)
Абсолютный пессимист Шопенгауэр (1788-1860) считал, что мы живем в наихудшем из миров, а свое учение назвал пессимизмом. Он был известным женоненавистником, и однажды скинул с лестницы прислуживающую ему женщину, позже ему пришлось выплачивать ей до самой ежемесячную ренту. Когда она скончалась, он записал в своем дневнике: «Старуха сдохла, бремя снято». Он ненавидел шум – тот отвлекал его от раздумий и таил в себе угрозу – но испытывал необъяснимую нежность к своим пуделям, которых заводил еще со студенческих лет.
Когда он ругал свою собаку, то говорил ей: «Ты – человек»! Многих философов своего времени он считал жуликами и был в ссоре со своим коллегой Гегелем, про которого писал, что «человек с рожей кабатчика не может быть гением нации». Шопенгауэр лелеял мысль разделаться с Гегелем и назначал время своих лекция на те же часы, что и Гегель. Увы, к нему приходило всего пять человек, двое из них – медики. Все закончилось досрочным выходом на пенсию.
Можно предположить, что Ницше отрицал христианство, говорил, что «Бог мертв» (для него Христос – последний христианин) оттого, что мучился головными болями, мигренью, бессонницей и паранойей. Но автор автобиографической книги ««Ecce Homo. Как становятся сами собою», в которой есть главы «Почему я мудр», «Почему я умен» и «Почему я пишу хорошие книги» был довольно скромным человеком. Он представлял себя великим воином, пылким любовником, а в жизни, в возрасте 23 лет был призван в армию, практически в начале своей службы получил травму, и тут же был демобилизован.
Романов у него тоже не было, влюблялся он в теории и идеи. Как обычный "ходок" он посещал в студенческие годы бордели пару раз, но чаще и с удовольствием убеждался, что волосы на ладонях не растут, если держать их там, где не положено. Тем не менее, одним из предположений о причинах проблем со здоровьем, мучивших Ницше, считается сифилис. Скончался он в психиатрической клинике.
Хотя изначально он планировал стать католическим священником, он вовсе не был святым. Он вступил в связь со своей одаренной студенткой, которая позже бежала из Германии, чтобы избежать преследования, как еврейка. Все это было бы не странно, если бы Хайдеггер не был убежденным антисемитом, поддерживающим Третий Рейх.
С момента опубликования его труда «Бытие и время», он испортил отношения со своим учителем, Эдмундом Гуссерлем, тоже евреем. В то время, когда интеллигенция противостояла нацистам, Хайдеггер их поддерживал. И, что самое неприятное, никогда от своих убеждений не отрекался и ни у кого не просил прощения.
Внешне лорд Бертран Рассел (1972-1970) – новатор в областях математики и логики, автор теории дескрипций и концепции логического атомизма – выглядит, как натуральный ученый-сухарь. Но жизнь его была не так уныла, как внешность. В молодости Рассела донимали разнообразные возрастные депрессии, он боролся с ними, заставляя себе почувствовать интерес к жизни. Постепенно он приучил себя к разным видам «интересов»: много пил, не выпускал трубку изо рта и активно склонял к изменам жен своих сослуживцев в Кембридже, да и, честно говоря, этим кругом дам не ограничивался, только в официальные отношения с женщинами он вступал четыре раза. Дети – сын и дочь – появились у него в возрасте уже «за 50».
Он отказался от религии, написав свое эссе «Почему я не христианин». А, изучив теоретическую базу большевизма, он написал еще и «Почему я не коммунист». Его идейный выбор – пацифизм, он был довольно последовательным и активным противником войн. В 1955 году совместно с Эйнштейном он опубликовал «Манифест Эйнштейна - Рассела», в котором ученые призывали покончить с войнами. Последнее свое послание о судьбах мира – международной парламентской конференции в Каире – он продиктовал за три дня до своей смерти.
Мишель Фуко (1926-1984) – сын врача, мечтавшего, чтобы он пошел по его стопам, оказался задумчивым, замкнутым малышом с наклонностями малолетнего преступника. Однако, выпускник католической школы со строгими порядками попал не на нары, а на кафедру философии, а позже и на кафедру психологии серьезного Педагогического университета.
В своей ранней работе «История безумия» он рассказывает о «кораблях безумных», на которых в открытое море отправляли сумасшедших в 15 веке, в 17 веке на смену им приходят «дома умалишенных». Фуко противопоставляет понятия Безумия и Разума в новом ключе – он считает, что Безумие угнетается Разумом и подвергается насилию с его стороны.
Новый мир открылся для Фуко после «Ночи баррикад» – студенческого восстания в Париже 1968 года – он понял, что в жизни французского общества что-то можно изменить. Он получает место завкафедрой истории систем мышления в Коллеж де Франс. Его факультеты, как и его новые работы, серьезно повлияли на развитие философии и психологии.
Виновата тут католическая школа или нет – не ясно, но Фуко был открытым геем с некоторым опытом садомазохизма, и десять последних лет своей жизни посвятил труду «История сексуальности», который так и остался незавершенным. Работа должна была быть монументальной, но Фуко успел написать только три тома – «Введение», «Как получить наслаждение» и «Забота о себе самом». Позаботиться о себе в буквальном смысле он не сумел: «подсел» на наркотики и умер от СПИДа.
На самом деле, мы мало что знаем о Фалесе Милетском (624-546 н.э.), философе и мудреце из Древней Греции. И наши представления о нем – это представления о настоящем гении, со свойственной таким людям рассеянностью, но никак уж не о «плохом парне».
Как-то он так увлекся, наблюдая за звездами, что упал в яму и стал кричать о помощи. Люди смеялись: «Ты не видишь того, что под ногами, а надеешься познать то, что в небесах?» Однако, такие казусы не мешали ему делать важные предсказания. К примеру, он сумел предсказать солнечное затмение 28 мая 585 г. до н. э., которое помогло лидийскому царю Алиатту принудить мидян к миру на выгодных условиях. А однажды он уже в начале весны предсказывал богатый сбор маслин. Сограждане ему не верили. Тогда он скупает в Милете и Хиосе все свободные прессы для выделки масла, которые с большой выгодой продает после сбора фантастического урожая.
Два этих предсказания заставили признать его мудрецом из мудрецов, и прислушиваться к его мнению во всех аспектах жизни, и Фалес не разочаровывал не только своих сограждан, но и всех греков, совершая все новые открытия, производя новые расчеты, делая политические предсказания. Разочаровывал он только свою мать. Когда в молодости она пыталась заставить его жениться, он ей отвечал: «Слишком рано!», став старше он продолжал сопротивляться: «Слишком поздно!» На вопрос: «Ну почему ты не хочешь завести детей?» он отвечал: «Потому что я слишком их люблю».
По каким таким показателям следует судить о том или ином государстве, о той или иной стране? И как сказать, что в этом государстве жить лучше, чем в другом? И что должно быть в основе определения того, насколько правильно или нет человек живет?
Только . Именно тот факт, насколько долго живут граждане той или иной страны и говорит нам о том, насколько в этой стране благополучно. И то же самое можно сказать о человеке.
Я сейчас не говорю о преждевременной кончине. Несчастные случаи возможны и они не в счёт. Но я сейчас говорю о том, что человек должен жить долго.
Вот скажите мне, почему дети богатых людей, дети очень богатых и влиятельных людей учатся на экономических факультетах?
Надо быть философом затем, чтобы поддерживать себя, когда трудно. Надо быть психологом, чтобы поддерживать других, когда другим трудно.
Откуда Вы знаете, что Вы умеете или не умеете? Откуда Вы знаете, что Вы не умеете, например, петь, и петь так красиво, как не пел никто и никогда. Откуда Вы знаете, что Вы — не композитор, который способен писать очень красивую музыку? Почему Вы думаете, что Вы — не художник, что Вы — не писатель, не поэт?
Всё это в Вас есть. В каждом человеке, без какого-либо исключения есть всё, и композитор, и художник, и певец и… Но всё зависит от Вас, всё зависит от того, насколько Вы хотите в себе эту способность свою.
Страшно не то, что мы стареем, а то, что мы вступаем в старость тяжело больными людьми и про нас смело можно говорить, что мы — не старые люди, а мы — больные люди. Какое удовольствие здоровая старость. Вы не поверите, возможно, что старость - это благо. Но так и есть, при условии, что это старость.
Итак: зачем быть философом? Только затем, друзья мои, чтобы противостоять этому не только безумному миру, но и миру: жестокому, миру равнодушному, миру, которому вы, по большому счету, глубоко безразличны.
Каждый человек, абсолютно каждый, без какого-либо исключения, с самого своего рождения обречён на трудности, которые готовит ему этот мир. Пока человек маленький, ему помогают преодолевать трудности взрослые. Но вот когда человек становится взрослым, когда рядом с ним уже нет тех, кто ему помогал бы преодолевать проблемы, которые с завидным постоянством преподносит ему этот мир, Кто поможет ему выстоять? Не упасть духом, не расклеится, не утратить веру в себя?
Да никто, понимаете Вы, никто Вам не поможет, кроме Вас самих. Но и сами Вы вряд ли способны будете помочь себе, если не будете философом.
Вот, собственно, и всё, что я хотел сказать по данному вопросу.
Но сможет ли моя мысль, сбросить с себя все человеческое...? Может ли привести меня к Богу..?
Может ли Бог бесследно пропасть для Самого Себя..?
Сциллой и Харибдой медленно приближаются ко мне смертные вопросы... Замирают предо мной последней тишиной, трансцендентным ожиданием... Может лишь в этот миг Он и поможет мне с ответом? Может и Он сам боится моего молчания? И как покаяние примет любой мой ответ..
Можно ли думать о том, что я и есть Бог? Что Ты или Он и есть Бог? Можно ли смотреть на Бога сверху вниз?
Можем ли мы поверить в безумие создавших нас богов...? И выпьем ли до божественного дна свою веру за их вечную трезвость..?
Мы сами воруем у себя Бога.. Незаметно и тихо.. Воришки абсолютного в себе...
Жизнь и смерть нашей веры в Бога соразмерны жизни и смерти Его веры в нас.. Пока Он в нас верит мы и живы... А пока мы верим в него Он жив Сам..? Почему Богу необходима наша вера в Него? Может Он и создал нас, чтобы было Ему в кого верить..? Бог не может не верить Своим созданиям... Но должен ли верить Бог Своим созданиям..?
Можно ли сглазить истину? Сглазить Бога..?. Может и сам человек есть сглаз божий...? Что или кто мог сглазить Бога, когда Он создавал человека...? Может тот, кто не верит Богу готов сглазить своего творца? Отсутствие веры в творца может Его Самого сглазить? Или этот сглаз всегда будет направлен лишь против самого сотворенного?
В Боге пространство времени вмещает время самого пространства.. Они в Боге как в ловушке... Они запутались в нем и не могут быть самим собой....
Как часто мы хороним Бога, которого и создаем? Где хранится память о рожденных и умерших в нас богах? Какие боги не хотят жить в нас и готовятся к смерти? Чья душа готова быть вечным мавзолеем для божественного? А может и просто могилой...
Захочет ли Бог стать нами? Захочет ли увидеть Себя нашими глазами? Измерить Себя человеческим взглядом? Захочет ли помочь нам потерять самих себя, если ценой этой потери будет что-то божественное внутри нас? Готовы ли внутри себя узнать как это - быть Богом? Готовы глазами Бога видеть собственную человеческую душу..? И вот мы уже ищем в самих себе Его подобие... Отождествляя тождественное и уподобаясь подобному..
Вера, прошедшая через забвение... Что можем мы забыть в природе Бога..? Что в самой вере связано с забвением..? Можем ли самих себя забыть в Боге..? И не боимся ли мы что Он забудет нас? Вера - напоминание Богу о нас... А может Он хочет забыть нас? Как один из снов..?
Разум это маска Бога.. Мы пытаемся примерить на себя Его маску... А какую человеческую маску захочет примерить сам Бог? Кажемся ли мы разумными самому Разуму? Что видит Бог под черепной коробкой нашего разума..? Кровавое давление обнаженной веры?
Что дарит Бог человеку в миг зачатия..? А что подарил бы Богу человек, если бы его пригласил на Собственный день рождения Сам Бог..?
Бог создает человека по образу и подобию Своей веры в человека... А человек создает неверие в Бога по образу и подобию своей веры в самого себя..
Какое знание мы можем украсть у Бога? Его знание о Себе Самом? Знание о нас?Можно ли знать Бога равнодушно? Что бы мы не хотели знать о Самом Боге? Что о нас никогда не будет или не захочет знать Бог? Станут ли когда-то тождественными наши незнания друг о друге? Может ли Бог стесняться наших тайн..? Какие наши тайны Он навсегда оставит наедине с нами? Что не рискнет Бог познавать в нас? Что в нас абсолютно не интересно Богу?
Природа может иметь право не знать, что она Бог..., Природа отдыхает от Бога как вечной истины... Истиной опосредованной покоем смерти... Творчество это пробуждение от смерти.. Но сама идея смерти это конец божественного творчества.... Это точка для необходимой перезагрузки... Сартр сказал, что в человеческой душе есть дыра с размером в Бога и человек ее наполняет чем может... А Бог помогает человеку наполнять самого себя...? В том числе и смертью? Акты творчества Бога разрушают его метафизическое одиночество... Его метафизическую смерть...
Божественое имеет право быть не единым... В природе божественного - бесконечное число богов, божественная бесконечность....Какой Бог сегодня создал вселенную? Кто сегодня дежурит по вселенной? А может они договорились не вмешиваться в дела друг друга? А хотели бы вы к другому Богу на прием..? Может другой Бог может вылечить вашу веру... В каком Боге больше всего нуждается наша вера? Есть ли у веры инстинкт? И какой Бог может его удовлетворить..?
Разум имеет собственную веру в себя самого... В разуме и природа и Бог могут исчезнуть... Исчезнув, они и становятся разумом... Был ли разум всегда..?. Законы разума это законы диалектики? Но сами законы диалектики не стали ли ловушками разума для природы и Бога...?